— Кардинально. Новые понятия порождают новые типы мышления, новые типы мышления — новые горизонты познания, в том числе и в военных технологиях. Необычные языки, свежие иерархии смыслов — вот инструмент наших побед!
— И что, только люди додумались до такого инструмента?
— Не только. Но почти никто из чужаков не создал систему генерации языков. Потому синие древеса вымирают, остались от них обугленные головёшки, а мы продлим нашу историю на веки веков.
Заявление потребовало долгого обдумывания. Господь внутри Денанция Кара настороженно замер; изложенная концепция хоть и была давно знакомой, но лишь сейчас показалась достойной серьёзного внимания.
— Так вы считаете, — через пару минут уточнил Зейдель, — что победит не многочисленность и сила флотов, не развитая технология, не мощная экономика, в конце концов, а язык?!
— Мальчик, — покровительственно улыбнулась Хольга-Хурайра и отложила перо, — что такое банальный звёздный флот по сравнению с божественной мощью правильного набора языков?! Язык — основа понимания мира и твоего места в нём. Кто ты, если не знаешь где дом, что в руках, куда идёшь?! В чём твои силы, если слеп и бьёшь криво? Какова удача, если не видишь дверей и ломишься в стены, а взамен победного марша по доброй дороге — бредёшь гнилым болотом, рискуя утонуть?
Зейдель проглотил "мальчика" и не поперхнулся; подозрения, что аркестрантка старше указанных в регистрационных базах лет, подтверждались.
— Прошу извинить, — сказал он, — мне привычнее конкретика.
Хольга-Хурайра недовольно хмыкнула, но продолжила:
— Чтобы успевать за меняющимся миром, сообществу разумных требуется непрерывно увеличивать не только массу сообщений, но и количество доступных языков. Рождается новое знание, появляется новый опыт. Для их описания прежние языки уже бедны, узки и мелки. Не всё новое знание можно передать старыми словами, нужны такие средства коммуникации, которые создают не только новые символы, но и новые иерархии лексики. Нужен особый механизм для генерации языков, и люди создали его!
— Так ли уж... — начал Зейдель.
— Так! Потому человечество победит, — сухо заявила аркестрантка, собрала листы со стола, порвала, скомкала и швырнула на пол. Стиль её речи разительно изменился. — Человек — это его язык! И мы создали аркест. Для знающих людей "Аркест" звучит как "Победа"!
Зейдель взглянул на пол, куда улетели скомканные листы, и предупредил:
— У меня нет с собой другой копии сообщения.
— Неважно. Сообщение я запомнила, но пользы от того не выйдет. Зря ехали.
— Что?! — воскликнули корпораты и переглянулись.
— Вот и то, — с досадой ответила Хольга-Хурайра и на миг лицо её неприятно изменилось. — Вы должны были стать ключом, но ни один из вас им не является, я проверила. Вы мне писали, что получили некое сообщение, но не понимаете его смысла. Так? Зря соврали! Не пришлось бы беспокоить домуса Кара.
— Мы бы хотели... развёрнутого ответа, — проскрипел ошеломлённый неожиданным развитием событий Зейдель и закашлялся. — К-ха! Четв... К-ха!
Хольга-Хурайра поджала губы и недовольно побарабанила пальцами.
— Хорошо, — сказала она и хлопнула ладонью по столу. — Возьмём меня. Я — лексит, но отнюдь не специалист в финансовых операциях. И если зачитать мне биржевые сводки, то пользы не выйдет. Пойму слова, увижу внешний смысл, но истинное значение окажется недоступно — у меня недостаточно глубокое знание ситуации на финансовых рынках и законов, ими управляющих. Более того, может статься, что нужны сведения по конкретной корпорации, или даже незначительному её сотруднику. Ясно?
— Но это сообщение — именно биржевая сводка!.. Аналитика по котировкам акций корпорации "Стеллакрон" и прогноз будущих трендов.
— Ну да, это видно любому, умеющему читать. И этот любой обязательно ошибётся, потому что на самом деле обсуждаемый конферанс вовсе не биржевые новости. И акции там... — Хольга-Хурайра хмыкнула и махнула рукой, — тьфу! значения не имеют.
— А что же?!
— Неважно. Главное в другом: конферанс направлен не вам.
— Какая, к четверти, разница?! — обозлённый Зейдель вырвался из мягких объятий кресла, подскочил и навис над столом, уставившись в глаза безумной тётке. Он буквально чувствовал, как Адон снимает с него шкуру, причём — в прямом смысле. Давно не было таких провальных операций. Да что там, — никогда!
— Если бы вы знали аркест, как знаю я, то поняли: тексты такого рода не существуют сами по себе, — пояснила безумица, мило улыбаясь. — Они обязательно направлены кому-то. И точный смысл сообщения возникает лишь при взаимодействии сообщения и личности получателя.
— И...
— Вы — не получатели. Не знаю, как к вам попало это сообщение, но расшифровать его не выйдет, истинного смысла не узнать. А внешний вы и так известен: пространное рассуждение об акциях некой мелкой корпорации.
— Пожалуйста, досторечённая, продолжайте. — Заинтересовавшийся Денанций Кар ёрзал на краю сиденья; кресло ползало по полу, стараясь не упустить седока.
Аркестрантка вздохнула и продолжила:
— Понимаете, особенность людей в том, что они научились порождать языки не только для всей массы человечества, но — каждый раз, когда получают или отдают новую информацию. Любой человек создаёт новый язык для каждого естественного сообщения. Подчёркиваю — естественного! Либо искусственного, но составленного по правилам художественного произведения. При этом, человек создаёт язык при помощи набора своих внутренних невыразимых состояний — квалиа. Некоторые люди называют квалиа внутренним Я человека, но это ошибка.
Гости напряжённо слушали.
— Так вот, послание создаётся при использовании языка кодирования, отдельного для каждого сообщения, а человек-адресат — декодирует полученное сообщение в невыразимое состояние собственных квалиа, порождая для этой цели язык расшифровки. Для каждого сообщения, для каждой выраженной мысли, люди творят как минимум два языка — шифровки и расшифровки. Каждый раз чуточку разные, даже если человек один и тот же. Квалиа порождают язык для понимания, и квалиа же изменяются под действием языка и понятого сообщения. Теперь понимаете?! Чувствуете, как меняются ваши квалиа?
Аркестрантка рассмеялась сухим, ломким смехом.
— Когда я заглядываю в эту бездну, то вижу так много грандиозного и чудесного, — Хольга-Хурайра наклонилась в сторону гостей и перешла на шёпот, — что сама исполняюсь величественности и становлюсь равной целой Вселенной! — После чего аркестрантка откинулась на спинку стула и воздела руки; узорчатые жёлтые перчатки на миг вспыхнули золотом.
Катос Зейдель и Денанций Кар молчали, осознавая сказанное и пытаясь почувствовать изменения в себе. Казалось, даже что-то уловили. Или нет?
Видя, что гости явно пребывают в смутных раздумьях, помрачнела и хозяйка подземелья.
— Хотите сказать, что каждый человек общается на своём собственном наборе языков, тот непрерывно меняется, и всё же люди понимают друг друга? — прервал тяжёлое молчание Денанций Кар.
— А он небезнадёжен, — неожиданно вмешалась Шеррса. — Котёночек мне нравится. Мать, отдай его мне.
— Молчи, баламошка! — раздражённая Хольга-Хурайра выплеснула содержимое своей кружки на фелиссу. Та возмущённо зашипела, принялась облизываться и умываться, совсем как настоящая кошка.
— Мать, как ты могла! — по шерсти и броне Шеррсы сползали багровые струйки, и кошка их брезгливо стряхивала. А ещё трясла руками и отплёвывалась. — Бр-р-р... Теперь скаф неделю отмывать от твоих чернил!
Увидев изумлённые взгляды корпоратов, Хольга-Хурайра извлекла из-под стола полуведёрную стеклянную бутыль и покачала её. Внутри ёмкости маслянисто ударило волной и тяжело булькнуло.
— Пурпурные чернила, мне их варит по особому рецепту один умелый мастер в Арке. Свежайший багровый перец, вяленые цветы гвоздики, киноварь, яд медной гадюки, много всякого... не желаете отведать?
— Как-нибудь потом, — отказался от сомнительной идеи Зейдель.
— Ладно. На чём нас прервали?
— У каждого человека свой набор языков, — подсказал Денанций Кар.
— Да, да! И не обижайтесь на мою девочку, фелиссы народ простой, что на уме, то и на языке... а вы ей понравились. Так. К делу. Люди друг друга понимают, хоть и не всегда — правильно. Чаще всего понятый смысл не совсем тот, который вложил автор, поскольку квалиа у всех разные, да и процесс кодирования-декодирования вносит известную долю ошибок. Для исправления ситуации в современные языки вводят механизмы самокоррекции. Некоторые из них мы подглядели у наиболее развитых чужих, ведь не только люди поднялись на пару ступеней выше примитивной лексики.
— Но в данном случае... — теперь разговор вёл делар, Зейдель молчал.
— В нашем случае сообщение составлено на высоком уровне аркеста, да ещё и так, чтобы однозначно его мог понять лишь конкретный адресат.
— Никаких шансов?
— Я долго работала с переданным мне фрагментом конферанса. Стало ясно — это личное, персонализированное, послание. И — не простое, нашлись признаки, что в беседе участвуют влиятельные люди. Так вот, ваш помощник отказался назвать получателя. Но я узнала: недавно погиб глава корпорации "Триуннер" и теперь вы — новый глава. Был хороший шанс на то, что послание отправили вам или вашему родственнику, и вы могли стать если и не ключом как таковым, то хотя бы частью ключа. Иногда достаточно шерстинки, чтобы размотать весь клубок...
Денанций Кар молча ждал.
— ...увы, но нет, — завершила аркестрантка.
— Как вы это определили?
— Позвольте девушке сохранить некоторые профессиональные тайны, — улыбнулась Хольга-Харайра. — Впрочем, могу сказать: недавно вы перенесли серьёзное медицинское воздействие и ваши квалиа находятся в неустойчивом состоянии, хаотично дрейфуют.
— В бою, где погиб мой дядюшка, — медленно произнёс Денанций Кар, — я тоже был серьёзно ранен.
Орентова покивала, разглядывая Денанция Кара с весьма странным выражением на лице.
— Уверена, где бы ныне не пребывал ваш дядя, он рад вашему выздоровлению.
Делар нахмурился: намёк был неожиданным и неприятным. Неужели способ продления жизни Господа так очевиден? Похоже, проклятая аркестрантка наловчилась не только книги читать!
— Кстати, насчёт развитых чужаков, — сказал Зейдель, решив вмешаться и сменить направление разговора на не столь опасное. — Слышал, некоторые их методы дают поразительные результаты. В пространстве ОКСН живёт в карантине одна старая цивилизация...
— "Где же ты, моя Астильда?!" — процитировала аркестрантка.
— Верно. — Зейдель даже не удивился.
— Потому и живы, а не нуллифицированы. Конгрегаты их защищают.
Денанций Кар едва заметно поморщился: не к месту вспомнилось нечто из прошлого, казалось бы, давно и прочно забытое.
— Хотите сказать... — начал Зейдель.
— Не хочу, — прервала его Орентова. — В дела конгрегатов не лезу.
— И всё же. Уверен, вы можете дать хороший совет.
— Ну... пожалуй. Есть редкий способ, доступный лишь перепакованным деларам. Если вдруг вы не в курсе, то перепаковка разрушает часть защиты мозга форматного человека и становятся доступны некие особые методы. — Хольга-Хурайра пришпилила взглядом Денанция Кара. Тот выдержал и взгляд вернул. — Так вот, если бы нашёлся перепакованный делар, то ему можно приживить воспоминания адресата послания. А потом... — она помахала рукой, — и само послание.
— Неприемлемо! — отрезал Зейдель. — Алтайские соглашения на сей счёт весьма строги. За такое нуллифицируют.
— Потому и говорю: "если бы".
— А если найдётся такой редкий делар, — раздумчиво произнёс Денанций Кар, — может ли он рассчитывать на безопасность... эксперимента?
— Шансы есть, но малы.
— Причина?
— А вот тут, как во всех порядочных историях, придётся зайти издалека, — сказала Хольга-Хурайра и потёрла ладони. — Готовы слушать?
— Для того и прибыли, — ответил недовольный ходом разговора Зейдель.
— Отлично. Так вот, дело в языке послания. Что вы знаете об аркесте?
— Все знают об аркесте, — сказал Зейдель. — Это язык с девятью уровнями сложности. Я выучил аркест второго уровня, а повелитель...
— Первый, — вмешался Денанций Кар. — Пока первый уровень. Второй слишком труден.
— Так вот, вас обманули, — холодно заявила аркестрантка. — Возрастающие уровни сложности есть у синта, аркест же устроен иначе. Общепринята точка зрения, что аркест — совсем как синт, только мудрёнее и с большим словарём. Если взять синт, то у него три уровня сложности, начиная от простейшего "я твоя понимай" и до весьма живого языка, на котором и стихи легко плести, и программировать искины несложно. Аркест же, в понимании профанов, тот же синт, но поделен на девять уровней, всего-то разницы.
— Так пишут во всех учебниках, да и знакомые мне наставники говорят то же самое... — Зейдель не знал, что и думать, ведь Хольга-Хурайра намекала на нечто странное. — Что там, я сертификат получил на знание аркеста второго уровня сложности!
Развалившиеся на полу кошки захохотали. Аркестрантка нахмурилась и бросила на них недовольный взгляд.
— Вижу, это надолго. — Хольга-Хурайра откупорила чудовищную бутыль, налила полную кружку дьявольского питья и надолго к той присосалась. — Эх, удобно-то как! — поделилась она, ни к кому особо не обращаясь. — И чернила стойкие, и горло промочить можно.
Она поёрзала на жёстком сиденье, выбирая позу поудобнее. Гаррса поднялась с пола, подошла сзади, обхватила голову госпожи ладонями и принялась массировать виски. Та замерла, отдаваясь ласке. Но вот, с неохотой отвела руки фелиссы, и обратилась к гостям, уже мягче:
— Особенность аркеста в том, что для него нельзя сделать загружаемый навык. Для синта — легко, для всяких местных языков и наречий — тоже, а с аркестом никак не получается. Приходится изучать как в древности: по учебникам и у менторов. И вас учили, что аркест это дорога в гору с девятью привалами.
Гости покивали: верно, этот образ частенько использовали на первых уроках.
— А меж тем, это не дорога, а мощное узловатое древо, корни которого протянулись во все известные языки, включая и нечеловеческие, древесину ствола составили четыреста миллионов слов, а сердцевина выросла из десяти миллионов правил. Ствол же оброс тонкой корой, это те куцые обрезки, которыми пользуются мелкие группы людей: арго, сленги, жаргоны всех мастей... И на каждом уровне-узле от древа отходит по девять ветвей, на каждой ветви растёт по девять побегов, а на тех — по девять крупных листьев.
Хольга-Хурайра обвела взглядом торгаша и его помощника.
— Осознайте, аркест — это купность из девяти языков, в каждом из которых по семьсот двадцать девять диалектов. И все до одного равны по объёму словаря. Словарь-то един, и в последнем обновлении Коркелийского Дикта уже четыреста восемь миллионов слов. А различаются диалекты правилами, и — искусством их использования. С каждым новым уровнем языка меняется количество правил и схема их взаимодействия меж собой. Из этого многообразия правил, схем и методов происходят и диалекты; причём, совсем не обязательно, что диалект третьего уровня проще диалекта четвёртого. У них просто разный набор правил. Точка! А сейчас — ловите.
