Римус взял ее руку и положил себе на грудь над сердцем. Его глаза смотрели на нее, настороженно и неуверенно. Тонкс лишь мгновение смотрела на него, а потом поняла, что ожерелье держит его сердцебиение, и ее глаза расширились.
— Римус... это...
Он кивнул и нежно отвел ее волосы от лица.
— В нем хранится частичка моей магии, а вместе с ней и частичка моего сердца. Это старомодная идея, но один мой старый друг, Адриан, сказал, что это подарок, который нужно дарить своей второй половинке.
— Твоей половинке? — спросила она с улыбкой на лице. — Это то, чем я являюсь? Значит, я стала твоей собственностью?
Римус глубоко поцеловал ее, и она почувствовала, как ожерелье вибрирует от его участившегося сердцебиения.
— Если что, Нимфадора, я твой. Полностью твой. — Он поправил ее шарф и слегка прикоснулся губами к ее губам. — Тогда вернемся к бою? — спросил он, протягивая ей руку.
Тонкс кивнула и сжала его руку в перчатке, ощущая тепло биения его сердца и тепло его магии на своей коже. Его подруга, подумала она с улыбкой. Ничто не звучало лучше для ее ушей.
Им определенно есть о чем поговорить, подумала она, но она не собиралась давить на него. Она прикоснулась к ожерелью, пульсирующее биение распространяло тепло по всему телу, — его подруга, подумала она, и не смогла сдержать улыбку.
* * *
Гарри обнял Андромеду, Теда и Тонкс на прощание после игры в снежки, ухмыляясь над ошеломленным выражением лица Драко, когда Андромеда притянула его к себе, крепко обняв и поцеловав в щеку.
— Ты должен возвращаться и навещать нас, когда захочешь, — настаивала Андромеда, снова обнимая его. — Тебе всегда здесь рады, Драко.
Драко кивнул, добродушно улыбаясь ей.
— Спасибо. Это было хорошее Рождество.
Сириус хлопнул Драко по плечу.
— Ты можешь остаться с Гарри и мной на время каникул или здесь, с Энди и Тедом. Ты не обязан возвращаться в школу.
Драко кивнул.
— Спасибо, но я думаю, что вернусь. — Он выглядел встревоженным, когда Андромеда снова обняла его, прежде чем он схватил горсть летучего пороха. — Спасибо. Пока.
Потом он ушел, и Андромеда обняла мужа за талию, прижимаясь к нему.
— Как ты думаешь, он вернется, чтобы навестить нас?
Тед поцеловал ее в макушку.
— Думаю, ты дала ему много пищи для размышлений, Дромеда.
Сириус улыбнулся им.
— Мы собираемся отправиться домой. Спасибо за прекрасный ужин.
Они помахали на прощание и воспользовались камином, чтобы вернуться в коттедж Блэков. Гарри не знал, что думать о том, что Драко провел Рождество с ними. Казалось, он был доволен, но в то же время держался довольно отстраненно. Наверное, было странно находиться в семье, с которой он никогда раньше не был знаком.
Остальные каникулы прошли без особых событий. Гарри помогал Сириусу работать над Адлером, нанося последний слой краски и совершенствуя гриффиндорские цвета на мотоцикле. Он выглядел великолепно, и Гарри усмехнулся, глядя на их тяжелую работу.
— Дядя Сириус?
— Хм? — спросил Сириус, опуская кисти в ведро, чтобы они отмокли, прежде чем использовать чары для их очистки.
— Может быть, этим летом, как ты думаешь, я мог бы научиться ездить на одном из твоих мотоциклов?
Сириус повернулся к нему и ухмыльнулся. Он вспомнил, как Гарри любил тот мини-мотоцикл, который он купил ему много лет назад. Он проездил на нем почти два года, прежде чем перерос его. Он задавался вопросом, будет ли у его крестника желание кататься на настоящих мотоциклах, когда он вырастет.
— Не вижу причин для отказа, — сказал он с улыбкой. — Если ты пообещаешь усердно работать и не отставать в учебе до конца семестра, я научу тебя кататься этим летом.
Гарри широко улыбнулся.
— Договорились.
* * *
Тонкс растянулась на диване в гостиной, наблюдая за Римусом. Он перегнулся через журнальный столик, открывая ей прекрасный и восхитительный вид на свою спину, когда он пытался найти в стопке книг, которые он положил туда несколько дней назад.
Они обсуждали Защиту от темных искусств, и Тонкс упомянула, что один из ее профессоров, а именно тот, что был на шестом курсе, был лучшим профессором по этому предмету. Она была отставным аврором.
Тогда Ремус решил, что пришло время найти для Гарри подходящие книги, чтобы он мог начать изучать настоящую защиту. Он устал слушать о некомпетентности Локхарта и хотел, чтобы его племянник действительно использовал свои навыки.
— Гарри очень смышленый, когда находит время, — продолжал Ремус, пока Тонкс пыталась вернуть свое внимание к его словам. Вид его задницы в джинсовой ткани заставил ее трусики увлажниться, и она стала играть с ожерельем на шее, сердцебиение Ремуса пульсировало в ее руке. — Я просто подумал, что если найду несколько действительно хороших книг, то смогу даже сам научить его кое-чему, если понадобится. — Он нашел книгу, которая показалась ему достаточно интересной, и с радостью взял ее из стопки, повернувшись, чтобы сесть рядом с Тонкс.
Его бровь слегка приподнялась, когда он увидел, что она облизнула губы, ее рот слегка приоткрылся.
— Что?
Тонкс просто подвинулась к нему, обхватив руками его шею.
— Мой сексуальный профессор, виляющий своей обтянутой попкой перед моим лицом, а потом совершенно ошарашенный тем, что я его хочу.
Римус улыбнулся ей.
— В последний раз повторяю, я не профессор.
— Ммм, — сказала она, целуя его шею. — Ты был учителем Гарри, и мы оба знаем, что ты все еще находишь время, чтобы снова учить его, чтобы убедиться, что он учится.
Римус, все еще держа книгу, опустил ее на диван рядом с ними.
— Это моя обязанность как родителя, но это не делает меня профессором.
— Угу, — сказала Тонкс, покусывая его нижнюю губу и вызывая у него тихий стон. Ожерелье на ее шее пульсировало, и она знала, что его сердце бешено колотится. — Почему бы тебе не научить меня чему-нибудь новому?
— Ты дипломированный аврор, вряд ли тебе нужно, чтобы я тебя чему-то учил, — сказал Римус с ухмылкой.
Тонкс прикусила мочку его уха, ее рука скользнула по его плечу и вниз по груди, мягко разминая ее.
— Нет, я уверена, что ты хочешь меня чему-то научить, может быть, ты хочешь, чтобы я сделала это с тобой? — Она покачивалась на нем, пока говорила.
У Римуса перехватило дыхание, и она лукаво усмехнулась, когда его сердце забилось быстрее.
— Я бы хотел, но у меня есть кое-что сегодня вечером; я... я обещал Сириусу. Боюсь, что мне пора идти.
Он осторожно снял ее с себя и встал, наклонившись, чтобы нежно поцеловать ее.
Тонкс надулась.
— Полагаю, если Сириусу придется требовать тебя.
Он улыбнулся.
— У нас были планы на прошлой неделе, извини.
— Куда это вы, смутьяны, собрались?
— О, знаете, просто собираемся пропустить стаканчик-другой, поболтать и все. Только мы, никаких женщин.
Тонкс улыбнулась, встала и поцеловала его.
— Когда уйдешь, оставайся со мной до конца ночи.
— Ну, мы обычно гуляем до рассвета, — сказал Ремус, подыскивая быстрое оправдание.
Тонкс поцеловала его подбородок и улыбнулась.
— Так что приходи на рассвете.
Ремус лишь быстро поцеловал ее.
— Увидимся. Пока, Дора.
Тонкс смотрела, как он поспешно выходит за дверь, чтобы аппарировать, и вздохнула. Было больно осознавать, что он только что солгал ей, и больше всего ранило то, что он явно не собирался признаваться в ближайшее время. Она думала, что когда он подарил ей ожерелье, это означало, что он собирается ей рассказать.
Она обхватила себя руками и стала смотреть в окно. Она стояла там долгое время, наблюдая за заходом солнца, пока не увидела очертания начинающей всходить луны. Она не могла остановить холодок, пробежавший по ее позвоночнику при виде луны. Она уже начала подозревать, что он скрывает от нее, и сегодняшняя ночь только укрепила ее в этой мысли.
Пусть он будет в безопасности, — прошептала она.
Пусть он будет в безопасности этой ночью.
* * *
В первую неделю после возвращения в школу Гарри чувствовал себя так, словно каникул и не было вовсе. Люди по-прежнему шептались о нем и подшучивали за его спиной. Единственное, что радовало его, так это то, что его друзья явно поддерживали его.
То, что Фред и Джордж были рядом, тоже несомненно помогало. Близнецы взяли за правило громко насмехаться над Гарри, когда он был рядом: Спрашивали, понравилось ли ему чаепитие с монстром Слизерина, не хочет ли он спуститься в комнату, чтобы перекусить. Смех, последовавший за этими насмешками, помог Гарри понять, что не все в школе ненавидят его и считают виновным в таком ужасном преступлении.
Он также сдержал свое слово и никому не рассказал о том, что провел Рождество с Драко. Сам Драко казался немного замкнутым, почти никого не высмеивал, но держался поближе к Блейзу или Тео, а Крэбб и Гойл по-прежнему бродили за ним, как миньоны.
Но две вещи изменились.
Первым был Локхарт.
Гарри и представить себе не мог, что такое возможно, но этот человек действительно стал еще худшим учителем, чем до Рождества. Свой первый урок он начал с того, что сказал им, что все нападения скоро прекратятся, поскольку он лично занимается этим вопросом. Затем он потратил тридцать минут на то, чтобы рассказать им о том, как он недавно был признан победителем в номинации "Самая очаровательная улыбка еженедельника " Ведьма" в потенциально шестой раз подряд, и показал им позы, которые он использовал для фотографа на рождественских каникулах. Затем он сказал им, что настало время выучить несколько важных сглазов. Он перечислил двенадцать действительно интересно звучащих, попытался показать им первый — неудачно, так как уронил палочку, и добился лишь того, что выстрелил красными искрами в Лаванду и поджег ее конспекты.
Затем урок был отменен, так как Локхарту пришлось отвести Лаванду в больничное крыло, поскольку ее руки были обожжены красными искрами.
Гарри просто записал названия двенадцати сглазов и решил выучить их сам. Он сказал об этом Гермионе, которая сразу же проявила интерес к обучению вместе с ним.
Второй вещью, которая изменилась, была Джинни.
Гарри думал, что поездка домой на Рождество поможет ей вернуть былую энергию и стать прежней, но, похоже, она стала еще более замкнутой и менее похожей на девушку, чьей дружбой он дорожил, чем раньше. Первые несколько дней после каникул он просто наблюдал за ней, пытаясь понять, почему она такая замкнутая. Она всегда оживлялась, когда Фред или Джордж приходили ее подразнить или проведать, но стоило им уйти, как она снова замыкалась в себе.
Единственный раз, когда Гарри увидел в ней огонь, который она обычно разжигала, это когда Перси пригрозил написать домой, если она не поумнеет.
Это были первые выходные после каникул, и Гарри оставил Рона и Гермиону препираться над домашним заданием по Чарам. Он был полон решимости найти Джинни и попытаться заставить ее поговорить с ним о том, что случилось. Он нашел ее в нише в задней части библиотеки, свернувшейся калачиком на оконном карнизе. Ее плащ был обернут вокруг ног, и она яростно писала в маленьком черном дневнике, который носила с собой весь учебный год.
Гарри запрыгнул на карниз рядом с ней, оторвав ее от писания.
— Привет, Джин.
Она кивнула ему, закрывая книгу перед собой.
— Привет, Гарри.
— Как прошло Рождество?
Она пожала плечами.
— Нормально. Билл и Чарли оба вернулись домой.
— Это хорошо, — сказал он ей, кивнув на дневник. — Пишешь в нем историю своей жизни?
Она покраснела.
— Это дневник, Гарри, а значит, он полон моих личных мыслей и секретов.
Гарри усмехнулся.
— Я не знал, что у нас есть секреты.
Джинни вздохнула.
— Это не так... конечно, у нас обоих есть секреты.
Гарри лишь поднял на нее бровь.
— Я просто беспокоюсь о тебе. Я знаю, что ты устала слышать это от Перси, но он не единственный. Ты был таким тихим и замкнутым в этом году. Я больше не вижу тебя с Полумной.
— Ты разговаривал с Полумной всего два раза с тех пор, как она начала учиться в Хогвартсе!
Гарри покраснел в ответ на это.
— Прости, это не намеренно с моей стороны, просто я действительно не вижу ее рядом. По крайней мере, ты со мной в Гриффиндоре. — Он легонько толкнул ее локтем, и дневник соскользнул с ее коленей. Гарри с быстротой квиддичного рефлекса успел схватить его, прежде чем он упал на пол.
Любопытство взяло верх, и он взглянул на книгу, которая открылась, когда он поймал ее, ожидая увидеть аккуратный почерк Джинни, но вместо этого нахмурился: все страницы были абсолютно пусты.
— Ты что, пишешь невидимыми чернилами или что-то в этом роде?
Джинни попыталась выхватить его обратно, но когда она коснулась дневника, боль пронзила его шрам с такой силой, что он тут же отпустил ее, а Джинни, ожидавшая большей борьбы, упала назад и ударилась головой о камень.
— Ой! — воскликнула она, ее глаза расширились, когда она увидела, как Гарри прижал руку ко лбу. — Почему тебе больно? Это я ударилась головой.
Но Гарри уже не слушал ее. Он провел рукой по своему шраму, интенсивность боли ослабла, но было ощущение, что кто-то взял раскаленную до бела кочергу и приложил ее к его шраму. Он почти все еще чувствовал, как она обжигает его.
— Гарри?
Гарри повернулся, чтобы посмотреть на нее, его рука упала со лба.
— Что это за книга, Джинни?
— Это — мой дневник, — быстро сказала она.
Гарри уставился на нее, придвинувшись ближе к ней на оконном карнизе.
— Почему он пустой?
— Это... не так, — сказала она, пристально глядя на него. — Том скрывает мои секреты.
— Том?
Глаза Джинни расширились в тревоге.
— Это просто название моего дневника.
Гарри снова вырвал книгу из ее рук, не обращая внимания на ее протесты, его глаза нашли крошечные золотые буквы, выгравированные на коже, которые гласили: Том Марволо Риддл. На мгновение он крепко сжал дневник в руке, но боли от этого не было.
— Гарри? Могу я, пожалуйста, забрать свой дневник?
Гарри протянул ей книгу, не отрывая от нее глаз.
— Это был предыдущий владелец дневника? Том Риддл?
Джинни кивнула, принимая от него книгу.
— Думаю, да. Книга была пустой, когда я ее получила.
— Когда ты начала писать в ней?
— За несколько дней до моего приезда в школу. Я написала о том, как я нервничала и как была взволнована перспективой приезда в Хогвартс.
— И? — спросил Гарри.
Джинни пожала плечами.
— И дневник хранит мои секреты, Гарри. — Она засунула книгу в сумку и спрыгнула с оконного карниза. — И со мной все в порядке, не приставай ко мне с этим.
Гарри смотрел, как она уходит, и положил руку на свой шрам, затянувшаяся боль все еще отдавалась в его голове. Он не был уверен в том, что произошло, но он начал задаваться вопросом, не делал ли предыдущий владелец дневника нечто большее, чем просто хранил секреты Джинни.
Он оставался на карнизе еще несколько минут, пока боль в шраме не стихла до тупой тягучей боли, а затем направился в Совятню. Он быстро нашел Хедвиг, угостил ее лакомством и похвалил, когда она радостно ухнула, а затем сел у окна, чтобы написать Сириусу письмо.
