— ...где ты провёл эту ночь?
Его второй ошибкой, помимо этого идиотского вопроса о предательстве, стало то, что он практически тут же отвёл взгляд и ещё на несколько секунд помедлил с ответом. Камилла напряглась. Она явно что-то почувствовала, и такое поведение мужчины стало для неё только лишним подтверждением уже зародившихся в мыслях сомнений.
— На работе, я ведь уже говорил тебе, а что?
Вячеслав постарался вложить в голос те нотки удивления и даже лёгкой злости, которые бы могли отвести от него подозрения. Но видимо у него это не очень получилось. Во всяком случае, девушка продолжала выворачивать ему душу своим взглядом, и она по-прежнему была напряжена.
— Да ничего... — как-то настороженно, с толикой той же дрожи в голосе произнесла Камилла. — Просто мне на секунду показалось...
— Показалось что?
С горем пополам, но Вячеславу удалось придать себе суровый, даже обиженный вид и девушка как-то сразу оттаяла. Рассеянно улыбнувшись, она уткнулась носом ему в шею, тихо прошептав на ухо:
— Извини, я просто совершенно не выспалась и теперь всякая ерунда в голову лезет, — она ещё крепче прижалась к нему, побудив Вячеслава обнять её в ответ, и он обнял...тут же почувствовав острую боль в груди, будто бы ножом полоснули. — А тебе совсем не нравится мой пирог да? — грустно усмехнувшись, Камилла даже не дала ему ответить, коротко чмокнув его в губы и соскочив с его колен. — Да ладно, я всё понимаю. Кулинар из меня не очень, но я буду стараться. А пока придётся тебе обойтись полуфабрикатами. У меня ещё пару кусочков пиццы осталось, которую мы в четверг заказывали. Я сейчас её тебе разогрею.
Если ещё несколько секунд назад Абрамов прятал взгляд, старался вообще лишний раз на неё не смотреть, то теперь он ловил глазами каждое её движение. Смотрел, как она достала из холодильника тарелку с пиццей, поставила её в микроволновку, потянулась в буфет за кружками для чая, при этом о чём-то весело рассказывая, оборачиваясь к нему на полсекунды, даря свою неземную улыбку....
Он сам не понял, как с губ слетела всего в одно мгновение разрушившее призрачную идиллию фраза:
— Я был у Левицкой.
Наверное, на какие-то доли секунд время остановилось, просто замерло, как и Камилла, которая так и застыла на носочках, с протянутыми к буфету руками, в одной из которых уже была фарфоровая кружка.
— Это твоя бывшая девушка?
Как ни странно, но её голос был спокоен, разве что толики дрожи проскальзывали, но никакой истерики и подавно не было, а вот Вячеслав...Неожиданно для себя мужчина начал чувствовать, как в горле образуется удушающий ком, а всё внутри сводит волна, пробравшейся в каждую клеточку тела отвратительной пугающей дрожи.
— Да.
Его голос, в отличие от Камиллы, не был спокойным. Помимо дикого волнения теперь в нём наконец стало проскальзывать искренне, сдавливающие всё в груди раскаяние. И скорее всего для Ками это уже было ответом на вопрос, который она всё-таки задала тихим, практически беззвучным голосом:
— Между вами...что-то было?
Тишина висела очень долго. У него ещё был шанс. Он мог пойти на попятную. Наплести, что угодно, она бы поверила, она бы приняла его ложь возможно даже с огромным удовольствием, потому что иногда мы просто не хотим, боимся услышать правду, заведомо отталкивая её от себя. Но врать ей...почему-то только сейчас Абрамов понял, что это навсегда сломает и без того уже надтреснутые отношения.
— Всё. Между нами всё было.
Одна секунда. Одна секунду тишины и вдруг звук вдребезги разбившейся фарфоровой кружки. Тот сервиз, из которого она была, они с Камиллой выбирали вместе. Он очень ей понравился, и она ещё пошутила, что они будут пить из этих кружек на их свадьбе. А вот теперь одна из них разбита. Но всего одна...кто знает, может удастся сохранить остальной сервиз?
— Ками, малыш, открой, нам нужно поговорить.
Вот уже больше получаса он сидел у дверей их спальни и пытался убедить девушку выйти к нему. Мужчина действительно хотел попытаться правдиво рассказать ей не только о том, что произошло ночью, но и о тех чувствах, которые переполняли его в последнее время. Он был готов опять приоткрыть затвору собственной души, впустить туда ЕЁ, её одну....Но, похоже, сейчас Камилла сама этого не особо хотела или просто была не в силах выносить его присутствие. Как только он признался, с кем провёл эту ночь, она, не став больше ничего слушать, рванула в спальню, закрыв за собой дверь. На все его просьбы впустить его девушка отвечала отказом и срывающимся голосом просила уйти. Он слышал, какие неподдельные переполненные адской болью нотки сквозят в её дрожащем голосе, чувствовал, даже сквозь разделявшую их стену, как она прижала к груди колени, спрятала на них бледное заплаканное лицо и сейчас всеми силами старалась заглушить рыдания. От каждого её, наверняка через огромные усилия всё-таки сорвавшегося с губ тихого всхлипа у него в груди что-то болезненно щемило. Слегка подрагивающие пальцы с какой-то совершенно глупой и безумной нежностью скользили по двери, словно он пытался через неё прикоснуться к Камилле, провести ладонью по её шелковистым волосам, нежной, наверняка покрывшейся испаринами кожи...
— Уходи, — ещё одна тихая, переполненная острейшей мольбой просьба, которую она прошептала дрогнувшим, уже едва сдерживаемым от слёз голосом. — Уходи, я прошу тебя...
— Маленькая, ну будь умной девочкой, открой. Нам нужно поговорить. Я хочу всё тебе рассказать...
— Уходи! — с той стороны двери послышался дикий, в одну секунду разлетевшийся по всей квартире крик. — Убирайся! Убирайся, слышишь? Я не хочу тебя видеть, не хочу ничего слушать...Просто уйди, умоляю тебя, уйди!
Может быть, эта отчаянная мольба, сквозившая в каждом её слове, сорванном охрипшем голосе, а может наконец пришедшее понимание всей бесполезности теперешних попыток выйти на разговор, заставили мужчину подняться с пола. Ещё несколько секунд он стоял, прислонившись спиной к двери, слушая её тяжёлое сорванное дыхание, чувствуя, как она забилась в самый угол, обхватила ладонями голову и уже до крови кусает дрожащие губы, пытаясь из последних сил заглушить рвущий душу на части крик. Только сейчас Вячеслав наконец понял, как давит на неё его присутствие, какие страдания оно добавляет. Камилла не хотела, не могла плакать, пока он был рядом, не могла закричать, закричать так, чтобы хотя бы на секунду или пускай даже на долю секунды, но боль отступила. Она хотела побыть одна, сейчас ей это было жизненно необходимо.
Резко сжав в кулак опять было потянувшиеся к двери пальцы, мужчина решительно вышел из квартиры, даже с какой-то злостью захлопнув за собой входную дверь.
Весь день он пытался занять себя работой. Копался в бумагах, решал оставшиеся проблемы с продажей не только завода, но и финского, совсем недавно закупленного оборудования. Пытался в одиночку разрешить самые сложные, уже не один год мешающие ему в бизнесе вопросы, но всё в итоге валилось из рук. Как бы он не старался, но мысли упорно вертелись только вокруг Камиллы. И в какой-то степени это раздражало Абрамова. На носу выборы, он должен быть занят совсем другим, а в итоге он никак не может выкинуть из головы эту чудную девочку. А самое странное в том, что Вячеслав с этим уже почти смирился. Он сам не успел заметить в какой момент Камилла так прочно вросла в его жизнь, стала её неотъемлемой частичкой, но зато теперь он прекрасно понимал, что до того момента пока он не разберётся в их отношениях, ничем другим на совесть он точно заниматься не сможет. И вот именно это помогло ему в конечном итоге сделать правильный, как мужчине тогда казалось, выбор. Продолжать с Камиллой отношения и дальше было уже просто невозможно. Она делала его слишком уязвимым. Даже если отбросить все проблемы по поводу возраста и отношения общественности, мужчина всё равно понимал, что с этой девочкой у него ничего не получится. Если после каждой их ссоры у него будет до такой степени скоблить на душе, что любая работа будет буквально вываливаться из рук, он в итоге лишиться всего...всего, что так долго и таким трудом добивался. Абрамов уже сам давно признал, что Камилла не простое увлечение. Она та самая вихрем вскружившая ему голову дикая любовь, которая цепляет, наверное, с самых первых секунд и не отпускает, пока не вырвет из груди последний вздох, пока не выжрет все силы. Правильно говорят, что первая любовь от бога, а последняя от дьявола. За всю свою жизнь по-настоящему он любил только двух женщин. Сначала его первое, самое сильное глубокое и действительно искреннее светлое чувство — Сашка. В молодости он сходил по ней с ума. Она была для него чем-то возвышенным, прекрасным и совершенно недосягаемым. Но молодость прошла, Сашка исчезла, и в бешеном вихре времени растворилась и его любовь. Его первая любовь. И вот теперь появилась вторая. Совершенно другая, не имеющая ничего общего с прежней. К Сане у него были самые нежные хрупкие чувства, к Камилле бешеная страсть, какая-то дикая потребность каждую секунду ощущать её рядом. Он не пытался сравнивать двух этих женщин, хотя в какой-то степени они были отражением друг друга. Наверное, он просто чёртов извращенец. В своё время не получалось с Сашей, теперь переключился на её дочь, её точную и практически абсолютную копию, но...на этот раз ведь чувства были другие. В отличие от Саши Камилла не была и просто никогда бы не смогла стать его другом. Он мог видеть её с собой только в качестве своей женщины и никак больше. Наверное, дело было в возрасте. Он не раз слышал и на примере собственных друзей сталкивался с историями, когда мужчины, уже твёрдо вставшие на ноги, по-сути прожившие большую часть жизни и абсолютно сформировавшиеся как личности, внезапно теряли головы от неизвестно откуда свалившего на них чувства. Чувства, которое так громко называют 'любовь'. Хотя, скорее всего это какое-то помешательство, губительная, доставляющая намного больше проблем, чем радости увлечённость. Абрамов знал, как обычно заканчиваются такие истории. Счастливый "happy end" бывает в единичных случаях, зато, как правило, мужчины либо бросаются в омут с головой, меняя глоток совсем мимолётного счастья на всё то, что строили долгие годы, а потом обычно сильно об этом жалеют, либо разум всё-таки берёт вверх, и они рвут эту губительную, заведомо обречённую на гибель связь. Вячеслав относился скорее ко второму типу мужчин, чем к первому. Стараясь быть честным с собой, он понимал, что всё-таки, как бы сильно он не был привязан к Камилле, он не сможет ради неё загубить свою жизнь. Ну, вот такая он сволочь, которая просто не умеет по-человечески любить. Хотя кто умеет? Кто вообще те люди, которые кричат, что эта самая любовь может преодолеть всё, что ради неё можно броситься в пропасть, отказаться от того, что так долго выбивал своими руками? Скорее всего, это либо законченные романтики, либо лицемеры, либо люди, совершенно не знающие, каково это собственным трудом, не имея никаких связей, выбивать себе каждую копейку, начинать свою жизнь в разваленном шалаше и медленно, преодолевая тяжёлый долгий путь, на котором обычно полностью меняется самосознания и человек лепит себя заново, подниматься к Олимпу. И вот когда Вячеслав наконец к нему дополз, он не был готов упасть. Он слишком многое отдал, чтобы туда вскарабкаться.
Но была и ещё одна проблема, которая даже намного сильнее давила на Абрамова. Сегодня, когда он увидел, как ранил Камиллу его поступок, мужчине мягко сказать, стало не по себе. Да, если говорить начистоту, то большей сволочью он себя, наверное, ещё никогда не чувствовал. Невыносимо сильно хотел обнять её, покрыть поцелуями её мокрое от слёз лицо, хоть как-то попытаться успокоить, объяснить, что то, что было для него совсем ничего не значит, ни к кому он не испытывал и грамма тех чувств, которые вызвала в его душе Камилла. Но вместе с этим в груди поднималась и острая волна злобы. Ему не нравилось быть в роли виноватого, не хотелось оправдываться и объяснять вещи, которые она всё равно не поймёт и не примет. Вот почему она так болезненно отреагировала? Разве он ей что-то обещал? Обещал....Как неохота ему было это признавать, но Вячеслав прекрасно помнил их разговор, когда Камилла спросила, был ли он верен какой-нибудь женщине? Абрамов тогда честно ответил, что нет, но при этом добавил, что хочет попробовать быть верным ей. И попробовал. Собственно лично его результат нисколько не удивлял. Глупо было даже предполагать, что он сможет измениться. Люди вообще по-большому счёту никогда не меняются, а уж тем более в таком возрасте. Он уже закаменевшая глина, из которой никому ничего другого вылить не удастся. Даже, если они сейчас помирятся, нет никакого смысла продолжать отношения. Рано или поздно его опять что-то толкнёт в чужую постель, предположим Камилла об этом и не узнает, но разве она достойного такого обращения? Достойна вранья, измен? В таком юном возрасте, когда у неё перед глазами ещё вся жизнь, когда она должна дышать полной грудью и радоваться просто выглянувшему из-за туч солнцу, она будет терпеть его гулянки, расшатывать себе нервы, потихоньку разочаровываться во всех мужчинах и гнить в его лживом, насквозь пропитанном грязью и фальшью мире. Неужели он посмеет это допустить?
— Ну всё с этим чёртовым заводом разобрались. Теперь, если там и возникнут какие заморочки это уже проблемы Киренского, а нам с тобой пора подумать о более важных вещах. Ты помнишь, что на носу выборы? Эй, Абрамов, ты меня вообще слышишь? — в сознание мужчины ворвался приподнятый голос Никольского, который неизвестно как, очутившись в кабинете, сидел в кресле напротив Вячеслава, бесцеремонно закинув ноги на его стол. — Слушай, что с тобой сегодня такое? То ты рычишь на всех сотрудников, то в облаках летаешь, — снисходительно усмехнувшись, Олег окинул друга любопытным взглядом.
— Ты случайно не помнишь,...Ромашов сейчас в Испании живёт? — словно до сих пор пребывая в своих раздумьях, как-то задумчиво произнёс Вячеслав, настороженно глядя куда-то вдаль.
— Ромашов-то? Так ведь давно уже переехал. Женился там на дочке какого-то профессора и из Ваньки-Ромашки он превратился в Ивана Рабаль. Сейчас вроде какой-то престижной стоматологической клиникой владеет, вообщем хорошо у зятя под крылом устроился. А что это ты вдруг о нём вспомнил?
— У тебя ещё остались его координаты? Мне надо срочно с ним связаться. Хочу через него выйти на Барселонский университет, у них там, кажется, хорошая медицинская кафедра есть.
С минуту Олег помолчал, продолжая непонимающе смотреть на друга, а потом в его глазах промелькнула догадка. Поняв, к чему клонит Вячеслав, Никольский едва ли не засветился от счастья и с трудом сдержав довольную улыбку, поспешно ответил:
— Координат у меня нет, но я сейчас же их раздобуду. В крайнем случае, сам на этот универ выйду, — всё ещё с трудом сдерживая уже расползающуюся на пол-лица улыбку, Олег словно и не замечал, как с каждой секундой взгляд друга становится всё мрачнее и мрачнее. Прежде чем выйти из кабинета Никольский, всё-таки не удержавшись, уже в дверях весело добавил. — А вообще я рад, что ты наконец решил этот вопрос. Во-первых, время уже поджимает — выборы на носу, а во-вторых, поверь мне, ты всё сделал правильно. Тут других вариантов и быть не может.
