-Ну, это вряд ли! Не так уж и много сил они соберут. Глянь на карту!
Оба склонились над картой.
-Суди сам, парень! Войска с запада они перебрасывать не станут: через неделю паводок начнется, и тракт станет непроходим. Это — раз... Далее! Восточная армия занята в Олтеркасте. Это — два... И, наконец! Южная их армия не успеет при всем желании — далеко топать придется. Это — три... Значит, собрать они смогут всего двести тысяч солдат. Так ведь?
-Да уж! Совсем немного! Всего две сотни тысяч солдат! — фыркнул князь. — Против восьмидесяти тысяч наших этого хватит.
-Как сказать? — усомнился Урм. — Может и не хватить. Если мы успеем перебросить туда армию, то просека потеряет всякий смысл: в лесу расположится наша армия. И прорываться им придется не лесом, а северными перевалами через Подковные горы.
-Ага, ясно! Только вот что мы будем делать, если они прежде нас перевалы займут? Они ведь не дураки — тоже в стратегии и тактике смыслят!
-Не беда! Даже если они сейчас займут перевалы, то очень небольшими силами. Нет у них там сейчас больших сил. Собьем. Но сейчас они перевалы не займут — это раскроет их планы. Они ведь не предполагают, что я и так все знаю! Поэтому захватывать перевалы они будут в самый последний момент. Да пусть себе захватывают! Им же хуже будет! Главное, чтобы переправиться не успели. Хотя бы не всю армию переправили. А это уже от нас зависит. Гонцы готовы. Ждут приказа.
-Посылай, Урм. Да пошли своих ребят на перехват имперских курьеров. Глядишь — чуть задержим...
-Уже послал, княже.
-Добро. Да, а твоему агенту, что про план этот прознал, верить можно?
-Можно, княже! Даже больше, чем мне.
-Куда уж больше-то? Да! Кстати: а пиво давай! Люблю бравезское темное!
Сражение за северные перевалы
Скрытно, лесами, оврагами, горными тропами мчались во все концы континента волки-гонцы. Мчались с одним единственным приказом, общим для всех.
Открыто и явно ходили люди по городам да селам. Разговоры разговаривали, лясы потачивали.
Вот так, к примеру:
-Здоров будь, кум! Как спина-то, болит еще?
-Ой болит, зараза! Силов никаких нету!
-А у знахаря был?
-А как же? Был! И заплатил дорого! Так не местный знахарь-то! Из заарбадских лесов! Самый лучший!
-И что?
-Тридцать ночей, говорит, в баньку ходить. Он и травки со всех краев собрал, чтоб настой вышел добрый! И, говорит, сегодня же ночью и парься, не то помрешь к паводкам-то!
Или так:
-Поздорову ли, хозяин?
-Не жалуюсь. Чего изволишь выбрать?
-Дровишки еще есть у тебя? Не хватило немного.
-А как же? Березовые — за тридцать, черноствол — за сорок!
-Да ты очумел, никак! Такие цены по весне!
-Это, почтенный, еще что! Вот паводки пойдут — дороже заплатишь! Да ты на товар глянь! Не местный черноствол-то! Заарбадский! Бери, почтенный сейчас, завтра поздно будет...
Или так:
-Звали, господин мой?
-Звал, Матти! Хочу тебя к заарбадским лесным озерам послать. Карп там зеркальный водится. Собери ватагу, да езжай спешно. Иначе паводки начнутся — не доберешься.
-Когда ж выезжать, господин?
-Немедленно! А-то всю рыбу выловят. Сам бы пошел, да хэйжэням путь в лес закрыт! А ты — свой.
-Простите меня, господин мой, но... вы же рыбу не кушаете!
-Я не кушаю, так другие ее очень любят. Не подведешь меня, Матти?
-Нет, господин мой! Умру, а не подведу!
И шли отряды со всех краев континента к Арбаду, к восточной его границе, что прячется в дремучих лесах.
Князь собрал почти девяносто тысяч бойцов. Никогда, с самого Нашествия, не выставляли вейрмана такую силу! Но у врага было двести тысяч солдат. И, что самое плохое, они захватили перевалы и начали переправу.
Три перевала в северной гряде Подковных гор. Но восточный и западный перевалы — всего лишь тропы контрабандистов. По ним быстро не перебросишь армию. А вот центральный перевал — дело другое. По нему успели перебраться шестьдесят тысяч солдат имперской армии, когда горные стрелки горного короля, пройдя по гребню гряды, отбили перевал. Жаль, что было их всего пять сотен. Не смог король прислать больше.
Теперь надо было действовать быстро: не могли пятьсот воинов долго удерживать перевал под атаками с двух сторон. И князь принял решение вытеснить южную группировку имперских войск с их плацдарма, отжать их от перевала и перебросить туда гвардию. А спецназ провести по горным тропам через горы и ударить по оставшимся имперским войскам, не ждущим нападения. Внезапность может компенсировать многократный перевес в силах.
Урм стоял на холме рядом с князем и княгиней и смотрел, как переправляются его волки через горы. Они не спешили — времени было достаточно.
Первый и второй корпуса медленно, но успешно оттесняли имперские войска на восток. Нурландская бригада, как и планировалось, нанесла удар вдоль южной кромки горной гряды, чтобы не дать врагу отойти к перевалу.
Все шло хорошо. И князь отдал приказ своей гвардии. Когда гвардейцы оседлают перевал, можно будет, не опасаясь удара с севера, заняться уничтожением переправившихся имперских войск.
Есть хорошая поговорка: "Один дурак сделает — семь умников не поправят!" Воистину — это правда. Потому, что в этот самый момент какой-то сотник из нурландской бригады повел свою сотню на перевал.
-Сукин сын! Сволочь! — заорал Гарм тонАнна, начальник штаба армии Сопротивления. — Прославиться ему захотелось!
Мало того, что этот сотник преградил путь гвардии, и она оказалась втянута в сражение на равнине, так он еще и открыл лазейку для окруженных имперских войск. И военачальники противника не упустили шанс: контрудар стер с лица земли нурландскую бригаду. Первый корпус, понеся тяжелые потери, отступил, а второй занял его прежние позиции. Перевал снова оказался блокирован.
Урм в бинокль разглядывал перевал. Очень внимательно. И высмотрел что-то...
Он взглядом нашел своего офицера связи и приказал ему:
-Сатре! Принимай командование! Ты знаешь — что делать. Я беру три сотни воинов.
-Ты куда, командир?
-На перевал, куда же еще?
-Урм, ты с ума сошел! Пошли меня!
-Нет, Сатре. Там Стейн — мой сын.
Только, когда западня захлопнулась, Стейн Каллесон понял, что он натворил. С двух сторон их атаковали. Горные стрелки держались, но даже они не смогли устоять. Очень уж широк был перевал. Через полчаса погиб последний горный стрелок. А пехотинцы Стейна не представили собой серьезной помехи для врага.
Стейн, было, уверился, что пришла его смерть, когда с юга прорвался небольшой отряд. И обстановка на перевале сразу изменилась. Какие это были воины! Стейн даже не предполагал, что такое искусство вообще возможно. Он, конечно, слышал про спецназ, встречался с ними. Но, как и многие пехотинцы, считал, что спецназ ничем не лучше регулярных войск! Только жратва у них получше, условия квартирования комфортнее, да звания на два чина выше. Сержант спецназа имел право отдавать приказ армейскому лейтенанту. Но эти парни могли невозможное. Особенно их командир, чем-то смутно знакомый Стейну.
-Не считай ворон! Бой идет! — рявкнул ему этот командир, и в этот момент Стейн его узнал.
-Отец???
Снова изменилась обстановка на поле боя. Командиры первого и второго корпусов, понимая, что еще одного шанса не будет, снова приказали атаковать. И снова отжали врага от перевала. Теперь они не могли надеяться уничтожить плацдарм. Зато гвардия сумела, наконец, выйти из боя, прорвалась к перевалу и прочно оседлала его. Из-за гор пришла весть о том, что спецназ переправился и вступил в бой. Как и предполагалось, появление спецназовцев по ту сторону гор стало полной неожиданностью для имперского командования. Сто сорокатысячная армия разбежалась, и спецназовцы деловито загоняли их в болота.
И только тогда князь ввел в бой свой последний резерв — арбадский корпус.
Дети Урма тонРейверэ
-Ну как?
Мэрион покачала головой.
-Нет, моя княгиня, мой князь... Он... Мы ничего не могли сделать.
-Умер? — одними губами прошептал князь.
Мэрион кивнула. Люди обнажили головы. Волки легли на животы. А Мэрион молча направилась прочь.
-Ты куда? — глухо спросила ее княгиня.
-Мне надо побыть одной.
-Не надо. Приходи на холм, Мэрион. Я — княгиня вейрмана и Старшая — приглашаю тебя. И, поскольку ты не знаешь волчьего языка, перевожу зов на человеческий!
"Рвите на клочья горе!
Слушайте голос скорби,
Древнюю песнь Холма".
-Но я же не его дочь! И я — человек! — слабо возразила Мэрион.
И ответил на это князь:
-Какая сейчас разница, волчица ты или женщина? Какая разница, дочь ты ему или нет? Если ты любила его, как отца, то место твое на холме. Приходи, Мэрион! Тебя приглашает совет Старших. Тебя приглашают дети и внуки Урма тонРейверэ.
Фиона не находила себе места. Вновь и вновь она думала, что, оказывается, плохо знала Урма. Кто бы мог подумать, что он так хорошо владел оружием? И как могло получиться, что его, простого дозорного, так хорошо знает вся армия?
Еще ее задело изменившееся отношение к ней. Люди, с которыми она работала четверть века, кого считала друзьями, или, хотя бы, хорошими знакомыми, вдруг перестали с ней здороваться. За что? Что она им сделала? Она честно работала всю жизнь. Она — одна из лучших медсестер в госпитале. Ей даже доверяют проводить несложные операции!
Час назад к ней пришел сын. Она так обрадовалась, ведь за последние четыре года он всего пять раз навещал ее, и то на несколько дней! А его, оказывается, вышибли из армии. Ну да, мальчик ошибся! Его следовало наказать. Но не так же! За что их так ненавидят?
Раскатился с перевала горестный волчий вой, взлетел к небесам, лег в долины...
Это был зов на Холм. За четверть века работы в госпитале Фиона слышала этот зов чуть ли не ежедневно. Зов Матери Стаи, Старейшей.
Волчицы потянулись к Холму. К тому единственному холму, на котором князь разместил во время сражения свой наблюдательный пункт.
Через откинутый полог палатки Фиона видела эту траурную вереницу.
Прошла Анна, мать Гарма, начальника штаба армии. Фиона недолюбливала эту девицу, которую знала еще ребенком. Чего стоила ее связь с волком, например! И этот Гарм, которого она прижила невесть от кого, да еще умудрилась убедить стаю, что он — от Фенрира! Смешно! Уж ей-то, Фионе, хорошо известно, что от связи человека и волка никаких детей быть не может! Вот если бы этот Фенрир был оборотнем, тогда — другое дело.
А Анна, тем временем, остановилась и вошла в палатку. Что ей надо, интересно?
-Эх, Фиона! — грустно воскликнула Анна. — Что тебе стоило выслушать его когда-то? Что тебе стоило попробовать понять его? За что ты так ненавидела того, кого любили все?
Вздохнула, и вышла вон.
Фиона поймала себя на мысли, что эта Анна — единственная за последние полдня, заговорившая с ней. И, кстати, единственная из людей, сидевшая на холме!
А Урм, как ни суди, спас жизнь ее сыну. Их сыну. И когда-то был ее мужем. Фиона решила, что должна почтить его память. Она встала и пошла на Холм.
Странно! Вокруг холма стояло оцепление волков. И они не пропустили ее. Не дав сказать ей ни слова, один из них коротко взвыл. И к оцеплению подошли несколько вейр, среди которых Фиона с удивлением увидела и княгиню.
-Что тебе здесь надо? — неприветливо спросила княгиня.
-Он был моим мужем, он спас жизнь моему сыну... — робко сказала Фиона.
-Он БЫЛ твоим мужем. И спас жизнь ТВОЕМУ сыну, по вине которого и погиб. Уходи. Ты предала его когда-то!
Фиона рассердилась.
-Вам легко судить! Вы с ним не жили, и его не знаете! Он же месяцами торчал в своей пятой линии дозоров! Месяцами домой не приходил!
На нее посмотрели, как солдаты на вошь. Долго посмотрели. А потом княгиня с презрением ответила:
-Ты знаешь, сколько у нас всего линий дозоров? Три! Потому, что четвертая и пятая линии проходят по всему континенту! Четвертой линией называют спецназ. А пятой линией — разведотдел спецназа. Он служил в разведке, Фиона. А потом много лет командовал спецназом. Он не хотел тебя пугать и огорчать. Поэтому и не рассказывал о своей службе.
-Откуда я могла знать? — прошептала Фиона.
-Откуда жены все знают? — ответила вопросом на вопрос княгиня. — Если любишь — читаешь по глазам, по лицу. Если любишь — ловишь каждый слух, любую новость, по загару на лице любимого понимаешь, что он сражался на юге. Я-то — княгиня. Я все планы знаю заранее. Но даже меня муж старается уберечь от правды. Спроси женщин, Фиона! Никому из них их мужья никогда не рассказывают всю правду. Была небольшая стычка, говорят они. А женщины делают вид, что верят. У меня легкое задание, говорят они. А жены глотают слезы, заранее догадываясь — куда уходят их любимые. Мы — женщины. Нас берегут. От боли, от горя. От беспощадной правды. Говоришь, ты не знала? Но ты ведь — медик! Как ты не замечала шрамов на его теле? Или тебя не интересовало, откуда они взялись? Ты отняла у него сына и лишила семьи. Из-за тебя он всю жизнь был одинок. Из-за тебя между волками и людьми снова пролегла трещина: многие вейры опасаются связать жизнь с человеческими женщинами, боясь предательства. Уходи!
Фиона почувствовала гнев.
-А! Так все потому, что я не вейра! Вы презираете меня за то, что я человек! Но Анну-то вы пустили на Холм?
Вейры зарычали. Но вмешалась Амра дотРитра, свекровь Анны Трюггвадоттир.
-Уймись, Фиона! Дело не в том, человек ты или нет. Многие вейры женаты на человеческих женщинах. И мы не пускаем их вдов на Холм не потому, что они — люди. Анна стала волчицей! Не по крови, по духу! Она — член стаи. Наши обычаи стали ее обычаями! И моего сына она оплакивала по нашим обычаям. Мы не смотрим свысока на вас, людей. Но мы считаем, что хоронить мертвых каждый должен так, как хочет его душа. Многие ваши женщины устраивают поминки по своим мужьям— — вейрам. Мы уважаем их обычаи. И оплакав их на Холме, приходим на похороны. Зачем тебе Холм, Фиона? Этого ли хочет твоя душа? Ты чувствуешь вину, благодарность, долг? Этого мало. Иди, Фиона! Во мне нет ненависти к тебе. И презрения нет. Мне жаль тебя, Фиона. Действительно жаль. Но тебе никто не сможет помочь. Иди. Тебе здесь нечего делать.
-Но кто же оплачет его на Холме?
-О, многие! — более мирно пояснила княгиня. — Урм усыновил более сотни детей, людей и волков. Я сама его дочь. И мой муж тоже. Он нас и познакомил. Всю свою нежность и любовь он отдавал нам, своим детям. Он учил нас, учил быть людьми, волками. Учил быть справедливыми, честными, сильными и добрыми. Его дети стали воинами и учителями, врачами и летописцами. Нас осталось семь десятков, братьев и сестер, детей Урма тонРейверэ. Так что будет, кому оплакать его. Мы все — его дочери — сядем на Холме. И те из нас, кто родился и остается человеком, на эту ночь станут волчицами. Прощай, Фиона. Мы не хотим видеть тебя больше. И твоего сына тоже. Живите. Долго и счастливо, если можете. Живите за Урма. Ты думаешь, что мы жестоки? Нет, Фиона. Мы справедливы. А за справедливость приходится порой платить очень дорого.
