— Слушайте все. Я, Агнаар из рода Нахара, беру на себя Ношу Вожака, и Клятву Феларофа. Я подтверждаю: свободные люди и свободные кони — навеки вместе.
Он еще раз подпрыгнул, и снова ударил копытами в землю; в ближних домах что-то зазвенело и запрыгало; люди успевшие выбежать из хижин, попадали на землю, схватившись за голову. И наступила тишина...
Тенегрив, стоявший пошатываясь рядом, глубоко склонился перед Агнааром, коротко всхрапнул, вскочил и свежим ветром умчался куда-то вдаль. Агнаар, заметив мой недоуменный взгляд, пояснил:
— Нет, я не сумею его освободить. Но я забрал его ношу, и теперь ему легче... Тенегрив сможет оставить Стадо и уйти с хозяином в дальние дали, и его совесть будет чиста. Иди к своим, Буури. Теперь мне надо объясниться с людьми рохиррим, вернуть Заветы... и мне проще будет сделать это самому. Если ты будешь рядом, боюсь, будут трупы.
— Хорошо, малыш. Будет жарко — зови... я неподалеку.
* * *
Глава 40
Чага с Эотой прискакали к вечеру. За это время мы успели приготовить еще порцию варева, пересушить и перепаковать все припасы — теперь ничего нас в Рохане уже не задерживало. Я сидел со Зрячим камнем, подробно планируя наш дальнейший маршрут к Мордору, и волей-неволей вслушиваясь в чувства окружающих. Среди людей в поселке отчетливо ощущалось два разных настроя. Первый — недоверие и затаенная злоба — слышался приглушенно, видимо, сказывались меры, принятые Гримбладом. Второй настрой — любопытства и понимания — особенно остро звучал среди тех, кого чума не обошла стороной, и среди знакомых нам воинов, сопровождавших орков в их миссиях. Отношение к моим подручным оказалось разным: Чагу уважали, к Седому прислушивались, Нургуша снисходительно хлопали по плечу, а Патлатому... доверяли. Не знаю, сказались ли тут таинственные свойства лечебного зелья на крови Патлатого, или люди просто верили своим глазам и умом осознавали шаги навстречу, но факт — Патлатому доверяли больше, чем доверяли, к примеру, мне.
Меня — скорее побаивались.
Гримблад днем заходил еще раз, пригласить нас на прощальный ужин; собиралась обсудить планы "партия взаимопонимания". Прибытие Чаги с пятью новыми сопровождающими внесло в эти сборы новую горчащую нотку. Передав нашим поводья своего взмыленного коня, и чуть отдышавшись после дороги, он потребовал оставить нас наедине для доклада.
— Горящий, пошло... обострение. Бежать надо...
— Чага, в ближайшие часы ничего не случится, окрестности я держу под контролем. Потому — рассказывай не торопясь и обстоятельно, с самого начала.
Чага, взяв себя в руки, приступил к рассказу.
— Гримблад узнал, куда унесло конунга Рохана. Когда мы с Эотой и сопровождающими туда прискакали, там уже кого-то хоронили... по счастью, конунг еще держался. Пока его лечили, один отряд наших перехватили, они нам присягу принесли. Конунг Эомер нормальный мужик... вспыльчивый, но справедливый, и слово свое держит. Поначалу Эота с ним говорила, а потом и я с ним поладил, как есть поладил — толковый из него Вождь Колонны, за своих людей — горой стоит. Я уж было подумал, конец войне нашей, но к конунгу посланник прибыл из Гондора... меня, конечно, из дома выпроводили, но у меня слух тонкий, а провожатых мои ребятки чуть отвлекли... Так вот, что тот посланник говорил — в Гондоре тоже чума, причем чуть ли не с короля она и началась. Кордоны выставили, а вскоре в Минас-Тирит прибыл Элронд Целитель, со свитой, и королю полегчало. Людей эльфы лечат, и болезнь сдерживают.. пока, но эльфов мало, а людей много, и болезнь прорывается. Король, услышав, что в Рохане с чумой неплохо справляются, просит лекарство. Эомер спрашивал меня, можем ли мы поехать в Гондор, лечить, на тех же условиях... я сказал, у меня Вождь есть, как Вождь решит — так и будет.
Чага помолчал, и веско продолжил:
— А еще в Гондоре прознали, что ты здесь. И за твоей головой вышлют какого-то эльфа Глорфинделя, как сказал гондорец, "для защиты союзника". Он будет здесь к утру. Говорят, тот эльф страшный какой-то боец, непобедимый... Как посланник ускакал, я сказал Эомеру, что меня вызывает Вождь — и вот я здесь. Сам конунг Эомер тоже будет тут — только завтра... он еще плох, сразу на коня не сядет. Но Эомер слово свое сдержал, и задержать меня не пытался — за что я его уважаю...
Я достал камень, и наскоро просмотрел дорогу от Минас-Тирита в Рохан. Никто к нам не скакал....
— Не торопись, Чага. Пока никто к нам не едет, бежать рано... сначала обсудим. То, что враги меня отдельно от вас считают, это хорошо... это по плану. А вот с этой помощью... Ты сам как решил бы, стоит ли людям помогать?
Чага глянул на меня с хитринкой.
— А ты разве не этого добивался, Горящий?...
— Я тех людей не знаю.
— Гондорцев? Я тоже не знаю. Но с Эомером кашу заварить можно вкусную... ему помочь — я за. Тут у конунга, в Восточной Марке, забот с больными еще хватает. Веди нас, Вождь. Первый раз, с тех пор, как Дул Гулдур пал, я в настоящем деле — и это дело мне нравится. Скажи мне путь, и я пойду по нему... ползком проползу, если нужно будет; зубами выгрызу...
Я оглядел Чагу критически.
— Тебе все хаханьки... что ж, слушай. Все куда глубже и куда сложнее, чем кажется на первый взгляд. И вопрос "помогать ли тебе людям" — это лишь маленький кусочек огромной мозаики... Гораздо важнее сейчас вопрос — какова твоя, Чага, истинная роль тут, в огромной пьесе по имени История Арды.
Собравшись с мыслями, я продолжил:
— Я не хочу, чтобы весь ваш Народ присягнул мне лично; мой стих — это костыль для неспособных шагать самостоятельно. Я же требую присяги Закону... А суть Закона Крови — выживание орков как расы; вам его хранить, и вам его менять; вам его требовать, и вам исполнять... Поскольку Закон — это порядок, созданный орками и для орков. Преданность Властелину и прочее — это уже внешнее... наслоение. Да, наслоение, созданное настоящим Мастером своего Искусства, но — не имеющее опоры в самой сути, в Теме вашего сердца, а потому — потенциально разрушимое... если подойти к делу творчески. Вот для примера... ты как-то, когда рассказывал свою историю, упоминал отраву взросления и бражку плодовитости. Опиши-ка мне их действие, цель и побочные эффекты.
Чага сел и сложил руки, как прилежный ученик, отвечающий урок.
— Оба зелья — гениальное творение древности, известны Народу с незапамятных времен. Запасы этих зелий хранятся в каждом стойбище Народа — по повелению Вождя. Бражка плодовитости была создана во времена Всеобщих Войн. Естественно, при ее разработке первая цель ставилась "чтобы рождалось больше мужчин"; иначе мужчинам незачем было бы идти на войну, а в бойцах Народ тогда ох как нуждался... Ну, и конечно, общее ускорение цикла развития плода. Однако, за все надо платить — при быстром росте, да еще и при вскармливании сразу нескольких детей, каждый получает куда меньше — естественно, тела младенцев получаются ущербными, недоразвитыми. Типичные проблемы — поврежденный и недоразвитый скелет, дефекты черепа и нервной ткани, перекосы обмена веществ.... Этот недостаток бражки фундаментальный, устранить его не смогли поколения мастеров ядов — хотя сколько пытались... А без бражки самка рожает одного, редко два щенка а год.
Я подбодрил его.
— Молодец, хвалю. А отрава взросления?
— Ускоряет обмен веществ и физическое развитие; но под это и другие зелья есть. Основной эффект отравы — она создает условия для быстрого накопления начального опыта; вместо долгого воспитания щенка позволяет провести краткую дрессировку и отправить его выполнять боевую задачу. Увеличивает надежность подчинения... ну, это хорошо. Плохо — быстрое взросление и ускоренное формирование реакций по заданному лекалу неизбежно приводит к ущербности разума; поэтому некоторые матери саботируют обязательное употребление отравы своими щенками. Отрава, кроме прочего, увеличивает внушаемость — поэтому снижает инициативу. Хотя, в теории, повзрослеть снага может и после курса отравы — на практике это происходит редко... Обычно разум взрослого так и остается на уровне щенка; поэтому среди Народа так ценятся умельцы, разбирающиеся в сложной технике...
— Чага, так ты понимаешь, что ваша ущербность, как и направленность вашего общества на войну, навязана извне — искусственно? Обдумай-ка сам далеко идущие последствия использования этих составов, для вашего общества — и для окружающих вас народов.
Я терпеливо ждал, пока старый ядодел сопоставит факты. Чага скреб в затылке лапой.
— Ну, наша туповатость да уродство в основной массе — это никогда не считалось недостатком. Раньше мне это было очевидно... но ты меня озадачил. А ты как решишь, Горящий?
— Если ты видишь выход в использовании этой дряни, значит, где-то ты допустил ошибку.
Чага сидел молча; тихим говорком с улицы пробивалось привычное подначивание Седым Патлатого. Ну да, мы тут заняли "для приватного доклада" единственное доступное помещение... Но Чага очнулся.
— Ты не сказал мне главного, Вождь. Как нам быть с людьми рохиррим?... Кем ты видишь меня тут?
— Вижу тебя — первым среди мирных. Тех, что в изгнании; тех, кто не хочет войны; тех, кто ищет договора и мирного сосуществования с людьми, а не крови, не свежей человечинки. Тех, кто в Народе видит человечность, а в человеке — Личность. Твой путь здесь... это очень непростой путь. Тебе придется научиться читать в сердцах, как в следах на мягкой глине. И это твой путь — не мой... Но это я так вижу; а решать — тебе, Чага. Готов ли ты сменить присягу мне — на присягу твоей расе, на присягу Закону? Сменить по-настоящему. Среди правителей — можешь присягнуть людскому конунгу...
Чага сгорбился и, кажется, постарел на десяток лет.
— Только по твоему слову, Владыка. Но я не понимаю, как нам жить здесь — если смотреть в дальнее будущее.
Тут уже я тяжело вздохнул.
— Я неважный провидец, Чага. Придется вам искать самим. Но несколько направлений могу наметить... Во-первых — твое врачевание, как искусство, позволяющее исцелить многих — в отличие от всяких штучных эльфийских чар, и "ладоней короля"... все же, королю лечить крестьян — невместно. Если развить искусство смешения трав до лекарской школы... Во-вторых, кузня... мирная ковка — не оружие, нет! — а мирная, и значит, дешевая повседневная ковка. Придется много работать за кусок хлеба, но кто из людей любит работать? да никто! потому люди будут рады спихнуть тяжелую, противную и малооплачиваемую работу на кого-то другого. Много работать, брать недорого, и никуда не спешить — и рано или поздно вы станете незаменимы. Еще важный момент. Не стоит селиться компактными анклавами, по крайней мере ближайшую сотню лет — иначе вы начнете конкурировать между собой, и не сможете влиться в сообщество людей. Вам нужно не заместить людскую культуру, а дополнить ее. Гораздо интереснее, если вы будете выполнять некие нужные людям функции, будучи поодиночке или отдельными семьями, в каждом нужном месте; если вы при этом, обучая друг друга и помогая друг другу, станете ценными специалистами... При этом вас — поодиночке! — не будут воспринимать как угрозу; при этом в каждом из вас будут видеть вполне личного Нургуша или Муклюка, своего знакомого соседа, а не абстрактное "зло с Востока". Много сил придется отдавать обучению и воспитанию молодняка — без этого никаких дальних перспектив у вас не будет... Особенно проблемно придется поначалу — с толковыми кадрами у нас беда. Кто только к тебе не набежит... Увы, ты в ответе за тех, кто пойдет за тобой; потому тех, кто будет крысятничать — придется резать. Иного выхода — здесь и сейчас — я не вижу.
Чага сидел, обхватив голову лапами, и медленно раскачиваясь.
— Владыка. Я не сумею контролировать своих...
— Ты не должен их контролировать. Жесткий контроль, под угрозой кары — только для самых новичков. Суть твоего управления — не контроль. Ты должен их вдохновить, понимаешь?
— Вдохновить — как???
— Личным примером и верным словом. Великой целью и настоящим смыслом. Истинной Музыкой, Чага...
— Эта честь куда серьезнее, чем Вождь Колонны. Смогу ли я, старый ядодел, вытянуть эту ношу...
— А здесь есть еще один путь, мой друг. Ты присягнул Закону — но ты присягнул и мне. Потому пойми: зажигать сердца — тоже деяние Огня...
* * *
Серый болтливый волчище весь день старательно упрашивал взять его пообщаться с людьми, и таки нас уговорил. Правда, пришлось взять с него обещание, что он будет лежать в углу, грызть свою кость тихо и культурно, и старательно молчать.
А мне надоело каждый раз забирать свое неогнестойкое барахло то у Седого, то у Чхыгыра. Эота, как-то прознав о моей ругани на эту тему, предложила идею — состряпать сумку из огнеупорной ткани. Портной из меня никакой; но Эота сама за полдня втихаря смастерила замечательный рюкзак из дерюжки, и торжественно вручила его мне на вечерних посиделках со словами — "ты уж зачаруй его на огнеупорность сам, а то кто из нас маг". Рассыпавшись в горячих благодарностях, я примерил обновку — здорово. Как зачаровать ткань — я пока слабо представлял, но к рюкзаку прилагались сменные лямки — и если какие-то из них я пережгу сгоряча, можно будет просто заменить сгоревшее. Настроение собравшихся людей резонировало с настроением мои спутников; казалось, мировые узоры сошлись между собой, и правая половина бесконечной линии продолжилась в левой. Всем своим существом ощущая приближение новой музыки, я начал сбоку от столов, на полу, собирать глиняные горшочки и стеклянные вазочки, и выстраивать их в ряды, где-то доливая в них воду, где-то переворачивая или ставя на бок... За этим занятием меня и застал печальный Гримблад, жаждавший задать мне свои вопросы.
— Буури. Может ты сумеешь пояснить мне, простому человеку... почему Агнаар видит на Тенегриве узду, и говорит, что ты видишь на нем тавро? притом, мы сами — ни увидеть, ни нащупать ничего не можем.
— Скажи, а Тенегрив ведет себя обычно... ну, так, как обычно ведут себя меарас?
— Нет, не обычно. В руки нам не дается... совсем не доверяет. Но при чем тут это?
Я тяжело вздохнул.
— То, что мы тебе описываем — не материально. Часть мира невидимого люди не способны ощущать напрямую. Но люди могут делать выводы о мире невидимом, наблюдая доступное им: могут смотреть умом. Мы же... Мы не люди. Мы не просто иначе видим этот мир. Для каждого из нас этот мир — действительно другой — в зависимости от того, как именно наша внутренняя суть соотносится с Великой Музыкой.
Разговоры вокруг притихли, люди неосознанно прислушивались к моим словам. Только фоновое потрескивание огня в очаге задавало ритм и движение тишины.
— Вспомните. Для людей на Западе — бескрайнее море, а для эльфов — Валинор. Но различия между людьми и эльфами предстают ничтожными, когда понимаешь неимоверную пропасть между нами, айнур, первыми детьми Творца — между всего лишь разными духами одного и того же народа. Вот звезды, вроде бы творение Вала Варды... Но одни и те же звезды каждый из моего народа видит по-своему. Звезды для Ороме — это вехи на пути его коня. Звезды для Намо это часы его Судеб. Звезды для Варды это Свет с небес. Звезды для сестренки Ари — это Вечное Пламя...
