'Но неужели...'
'Конечно, эта долина защищена чем-то помимо природного расположения, — предугадав её вопрос, ответил Алексас. — Иначе Зельду нашли бы куда быстрее, чем она того хотела'.
Кивнув, Таша рассеянно взлохматила чёлку, неотрывно глядя на звёздное небо.
Интересно, как там Арон? Получил ли её весточку? Отправился ли за ней? Наверняка он поехал, как только смог; но Ташин след теряется где-то в Броселиане, и теперь найти её будет очень непросто. Вряд ли с Ароном может что-то случиться, — это явно не входило в правила игры, да и Зрящий не маленький, чтобы творить глупости... но Таша с тоской понимала, что сейчас приёмный отец наверняка с ума сходит от беспокойства за неё.
Не маленький...
'О чём ты думаешь?' — спросил проницательный Алексас.
'Я... да так. Ни о чём'.
'Мозг живого человека работает постоянно. Если человек ни о чём думает, это означает, что он мёртв. Ты же таковой не кажешься'.
Таша оперлась локтями на каменный подоконник, казавшийся ледяным. Даже в куртке на меху и плотном шерстяном плаще ей было холодно: казалось, стены и пол этого замка источают нечто такое, что пронизывает льдом до самых костей.
'Думаю, какая же я маленькая и глупая. Я иду по краю пропасти, каждый день рискуя умереть. А веду себя как глупый избалованный ребёнок'.
Алексас прислонился плечом к стене, насмешливо глядя на неё сверху вниз.
'О, да мы осознаём свои недостатки? Встаём на путь истинный? — насмешку в его взгляде тут же сменила мягкость. — Поверь, повзрослеть и поумнеть тебя вынудят очень скоро'.
'Хотелось бы, чтобы это случилось до встречи с Зельдой...'
Даже Алексас, который старше её всего ничего, куда взрослее и умнее. А ведь именно от неё зависит, одержат ли они победу в этой игре — и выживут ли до её конца. Играть одновременно с Зельдой, Лиаром и Первым Советником очень непросто; и это лишь те противники, которых они знают.
Почему она не родилась вторым Ликбером? Или просто колдуньей? Или хотя бы расчётливой стервой? Почему мама растила её маленькой принцессой, а не интриганкой, просчитывающей каждый шаг на десять ходов вперёд?..
'Не грусти. Ребячество, наивность, невинность... это не всегда недостатки. И ты не раз делала то, что сумеет далеко не каждый умный циничный взрослый. — Алексас ласково коснулся её волос, заправив за ухо тёмные пряди, щекотавшие её скулы. — Но когда украли Лив, ты не опустила руки и не заплакала от осознания собственной беспомощности. Ты оседлала Принца и пустилась в погоню. Это не поступок глупого избалованного ребёнка'.
'Мне просто некогда было задуматься о том, насколько я беспомощна. А Богиня любит дураков. — Таша смотрела на него, и во взгляде её плескалась горечь. — Я действовала ровно так, как ожидал от меня Лиар. Только и всего. Не разочаровала его, как он говорил. — Она отвернула голову, уставившись в окно. — Наверное, мне должно бы радоваться, что не разочаровываю амадэя...'
Вместо ответа Алексас обнял её за плечи, и какое-то время оба молчали. Молчали до тех пор, пока Таша не ощутила, как его объятия — крепкие и нежные объятия верного друга и верного рыцаря — наконец заставляют отступить холод каменных стен проклятого замка, позволив ей снова ощутить тепло.
'Знаешь, порой и хочется опустить руки. Просто чтобы наконец его разочаровать, — призналась она тогда. — Да только это не вернёт мне маму. И Норманов не спасёт'.
Она кожей чувствовала его пытливый взгляд.
'А зачем ты их спасаешь?'
Вопрос застал врасплох.
Хотя бы потому, что до сего момента Таша сама об этом не задумывалась.
'Они ведь не друзья тебе. И не ты у них в долгу, а они у тебя, — продолжил Алексас: почти вкрадчиво. — Так зачем ты это делаешь? Зачем рискуешь всем, что у тебя есть, ради них?'
Она долго молчала.
Но затем всё же дала ответ.
'Я лучше погибну за них, — сказала она тихо и решительно, — чем буду жить, помня, что могла их спасти и ничего для этого не сделала'.
Алексас только смотрел на неё. Смотрел, пока тишину не прервал робкий стук в дверь.
После чего на миг прижался губами к её виску.
'Какая же вы всё-таки милая, моя королева', — молвил он с такой щемящей нежностью, что изумлённой Таше отчего-то стало почти больно. Отстранился — и невозмутимо, совсем иным тоном крикнул:
— Войдите!
Долгожданные служанки — две молодые девушки — вежливо поприветствовали гостей. Одна тут же принялась застилать постель, другая возиться с камином. И когда вместо ожидаемого аромата цветочного тления, которым веяло от эйрдалей, Таша почуяла совсем иные запахи, это крайне её удивило.
Удивило неприятно.
'Они... люди?'
'Именно. — Алексас пристально наблюдал за служанками, делающими свою работу. — Скажешь мне, что с ними не так?'
Таша молча смотрела на девушек. Обе были в зимних сапогах и в тулупах поверх шерстяных роб: видно, в комнатах слуг не топили вовсе.
Нет, конечно, это было предсказуемо. То, что нечисть, хозяйничающая в замке, не снизойдёт до того, чтобы собственноручно прибирать свою огромную вотчину.
Но до этой секунды Таша предпочитала не задумываться о том, кого эйрдали и оборотни используют в качестве слуг.
'Они... какие-то... послушные, — сказала она, когда девушки молча удалились, закрыв за собой дверь. — Их лица...'
'Будто они всю жизнь только об этом и мечтали: служить кровожадной нечисти. — Смяв волшебный огонёк в ладони, Алексас поправил пуховое одеяло. — Верно'.
Приветливо-умиротворённое выражение на лицах, добродушная полуулыбка, застывшая на губах... и наивная пустота во взгляде. Такая пустота бывает у новорожденных — и то далеко не у всех. Таша видела немного младенцев, однако Лив уже из колыбели наблюдала за окружающим миром живым и крайне заинтересованным взором: явно размышляя, как в будущем будет интересно исследовать тот или иной предмет с точки зрения обоняния, осязания и вкуса, даже если это окажется редкостной гадостью, а все вокруг будут вопить 'нельзя'. Особенно если все вокруг будут вопить 'нельзя'.
И глаза крошки Лив были куда более осмысленными, чем у этих людей.
'Значит, эйрдали их зачаровали? Но Орек... когда его очаровывала Кэйрмиль...'
'Вёл себя совсем не так? Выглядел мрачно, отсутствующе, замкнуто? — сдёрнув сапоги, Алексас развалился поверх одеяла, раскинув длинные руки. — У Орека Нормана куда более сильная воля, чем ты можешь себе представить. Этим девочкам наверняка внушили послушание единственный раз, а с тех пор время от времени обновляют чары... хотя они и так надолго останутся покорными овечками. Орек же сопротивлялся всё то время, что он прожил с Кэйрмиль. А ведь она постоянно держать герцога под ментальным воздействием. — Алексас качнул головой. — Но он любил, — и ты удивишься, сколь многому может противостоять искренне любящий'.
'Только вот его жену это не спасло', — тихо сказала Таша, присаживаясь на противоположный край кровати.
'Орек так и не согласился сам нанять убийцу для любимой супруги. Или подлить яд ей в суп. Хотя Кэйрмиль, полагаю, очень на этом настаивала. Тогда после убийства младших Норманов было бы легко повесить на герцога по крайней мере одно убийство, после чего избавиться от муженька руками стражников и судей'.
Таша в который раз глубоко посочувствовала Ореку. До чего ужасная судьба: потерять любимую, брата, невестку, едва не потерять племянников и не быть убитым самому — и всё из-за одного-единственного эйрдаля, влезшего в твою постель! И даже когда Арон разоблачил убийцу, вроде бы навсегда изгнав подлую девицу из герцогского дома...
'Почему всё-таки Орек? — рассеянно вопросила Таша в такт своим мыслям. — Я думала, Кэйрмиль охотится за его деньгами и титулом. Но раз у Орека такая сильная воля... Кэйрмиль вполне могла найти кого-то послабее. В Срединном не так уж мало герцогов, в конце концов. И теперь, когда ясно, что она действовала в интересах 'Рассвета', по приказу Зельды...'
Алексас только кивнул, поощряя ход её рассуждений.
'Я сначала решила, что чаша — просто месть за клеймо, — продолжила Таша, ободрённая этим кивком. Сама она не видела клейма, которое Арон выжег на лбу Кэйрмиль в наказание за содеянное, однако Джеми некогда описал ей сцену разоблачения эйрдаля во всех подробностях. — Что Кэйрмиль предложила подкинуть чашу Ореку, когда в 'Рассвете' стали думать, кого из герцогов использовать для покушения на короля. К тому же Кэйрмиль воздействовала на его сознание, а это должно было сыграть роль при досмотре памяти. — Таша хмуро смотрела на пламя, разгоравшееся в камине. — И сыграло'.
'Не спеши с выводами, — медленно произнёс Алексас. — Мнится мне, в сложностях с досмотром памяти Орека повинна не Кэйрмиль. Во всяком случае, не только она'.
'А кто ещё?'
'Арон'.
Таша расширила глаза.
'С чего ты взял?'
'Он что-то сделал с сознанием Орека, помнишь? Чтобы человек, переживший то, что пережил наш герцог, за одну ночь перестал тосковать и нашёл в себе силы жить дальше... сомневаюсь, что это было достигнуто путём одной лишь душеспасительной беседы. Арон выстроил в сознании Орека ментальный барьер, но сделал это далеко не так филигранно, как когда менял твою память. Не видел в том нужды. И на этот-то барьер в итоге дознаватели и наткнулись. — Алексас зевнул, лениво прикрыв рот ладонью. — Но сомневаюсь, что Зельда стала бы прислушиваться к советам обиженной Кэйрмиль, будь они продиктованы одной лишь обидой... А теперь, пожалуй, нам обоим не помешает хоть немного вздремнуть'.
'Пожалуй', — согласилась Таша, прежде чем спихнуть его с кровати.
Не ожидавший такой подлости Алексас даже не сразу смог встать. Лишь смотрел снизу вверх, пока лицо его не закрыло скинутое следом одеяло.
— Бунт? — донёсся его голос, приглушённый пресловутым одеялом, когда на жертву женского коварства сверху шлёпнулась ещё и подушка.
'Мне привычно спать с тобой в одной комнате. Но не в одной постели. А влюблённые могут быть и в ссоре. — Взбив подушку, Таша скинула куртку, жилет, сапоги — и, по нескольким причинам не решаясь избавиться от остального, демонстративно разлеглась посреди кровати. Правда, укутавшись в одеяло, она добилась лишь того, что от соприкосновения кожи с ледяной тканью мигом стало ещё холоднее. — Наличие посторонних рыцарей в моей кровати помешает твоей королеве нормально выспаться'.
Откинув с головы одеяло, Алексас отплевался от вылезших оттуда перьев; в синем взгляде плескалось веселье.
'А пол холодный, — задумчиво констатировал он. — Учти, если я заболею и умру, ты будешь горько плакать. Готова каждый день вместо своих прекрасных очей созерцать в зеркале воспалённый заплаканный кошмар?'
Таша с сомнением повернула голову.
'Ты? Заболеешь?'
'Все люди могут заболеть. Если ты об этом забыла'.
'Ты же не совсем человек'.
'Поверь, слабое тельце Джеми подвержено болезням не хуже любого другого'.
Фраза напомнила Таше о том, о чём ей вспоминать совсем не хотелось... и, подумав, она молча перекатилась обратно на свою половину кровати.
Робкий бунт не выдержал первой же схватки, и шпага горделивого непокорства, нанеся один-единственный неумелый удар, выпала из милосердной женской руки.
— Не лягаться, не пинаться, не храпеть. И особо не ёрзать, — буркнула она: уже вслух.
— Может, по старой традиции ещё и обнажённый меч между нами положить? — возвращая подушку на её законное место, с усмешкой поинтересовался Алексас. — Дабы ты не сомневалась в чистоте моих помыслов?
— Так и быть, поверю на слово.
— Премного благодарен, моя королева. Я знал, что вы проявите благоразумие и побоитесь испортить прорезями свой прекрасный новый наряд.
— Спи давай!
— И вам прекрасных снов.
Слушая тихий треск, сопровождающий танец огня в камине, и смущённо разглядывая резьбу, которой неизвестный мастер с интересными фантазиями украсил деревянное изголовье их кровати — где странные люди с оленьими рогами танцевали на поляне с лесными нимфами, хрупкие станы которых облекали лишь тонкие цветочные лозы, — Таша вдруг улыбнулась.
Что ни говори, а с Алексасом даже в логове кровожадной нечисти было совсем не так уж плохо.
* * *
— Значит, утром отправляемся за Ташей? — спросила Лив, воодушевлённо перескакивая через две ступеньки: жилые комнаты располагались под самой крышей.
Лестница в Школе Волшебников была самая обычная — широкая, каменная, вьющаяся в несколько пролётов через все этажи. Правда, Лив показалось, что после первого пролёта ступеньки на следующих стали не такими крутыми: будто специально уменьшились, чтобы ей удобнее было по ним бежать. Гулкое эхо шагов, разбиваясь о светлый мрамор, разлеталось среди белёных стен.
— Да, — без труда поспевая следом, кивнул Арон.
— И скоро мы её найдём? И Джеми тоже? И все вместе вернёмся домой, да? О! — наконец добравшись до третьего этажа, Лив с любопытством обозрела длинный широкий коридор со множеством дверей, чуть поодаль изгибавшийся под прямым углом. — Значит, здесь школьники живут?
Откровенно говоря, в коридоре не было ничего особо выдающегося. Те же простые белёные стены, светлый мрамор на полу, аскетичные дубовые двери, вделанные в полукруглые арки. Но Лив догадывалась, что внутри самой Школы волшебство просто не кричит о себе, хитро маскируясь за внешним отсутствием красоты и излишеств. Прячется до нужного момента — и это почему-то вызывало в девочке жгучий азарт, подстёгивавший когда-нибудь обязательно разгадать все тайны этого места.
— Твоя комната, — сказал сопровождавший их Иллюзионист, взмахом руки открывая ближайшую дверь. — Держи ключ.
Лив послушно наклонила голову, позволив повесить себе на шею бронзовую цепочку с маленьким ключиком.
— А где дядя Арон будет спать?
— В соседней комнате. Не волнуйся, он с тобой посидит, прежде чем уйдёт. Правда, дядя Арон?
Тот лишь смиренно кивнул.
Насколько Лив могла судить, Мастер Вермиллион приёмному отцу всё-таки понравился. Пусть и не с первого взгляда. И, похоже, симпатия была взаимной.
Во всяком случае, дядя Арон мало кому спускал подобные ехидности.
— Теперь ложись спать, и поскорее, — убедительно произнёс Иллюзионист.
— А я не просплю момент, когда нам надо отправляться?
— Тебя разбудят.
Успокоенная этим, Лив прошла внутрь, без отлагательств скидывая плащ. С любопытством оглядела мансардную комнатку: обставленную просто, но со вкусом, маленькую и очень уютную. Ещё более уютной она стала, когда Мастер одним взглядом заставил вспыхнуть цветастый светильник — надо же, ему и пальцами щёлкать не надо, как всем магам!..
— Тогда до завтра? — неуверенно изрекла Лив, глядя на волшебника.
Тот улыбнулся вместо ответа — и, прикрывая дверь, чтобы уйти, пожелал ей спокойной ночи.
— Вы тоже идите спать, дядя Арон, — решительно заявила девочка, присаживаясь на краешек кровати. — Я и так засну, а вам завтра тоже рано вставать.
— Точно заснёшь?
— Точно! Это только Таше кошмары снятся, а со мной всё хорошо.
Амадэй печально усмехнулся. В свою очередь пожелав ей приятных снов, направился к выходу.
