Полукровка полукровке рознь

— Тогда набери, пожалуйста, воды в ванную: мне нужно привести себя в порядок. И... я хотела спросить про каларизис.

— Это подарок моей кузине и наследнице. — Мастер Уриццу весело подмигнул мне и отправился исполнять моё поручение.

После десятиминутных препирательств и одного обморока пришлось смириться с тем, что Тан будет участвовать в процессе моего омовения. Блин! Неудобно-то как! Блондин аккуратно снял с моей болезной тушки ночную рубашку, затем взял её (тушку) на руки (я вздрогнула, когда его горячие руки коснулись моего обнажённого тела) и опустил в воду. Мыльную губку я у него отобрала, сопроводив это действие боевым воплем 'Сама!', но воображение уже нарисовало картинку того, как Танáс намыливает мои плечи, спину, грудь... Стоп! Я помотала головой, отгоняя наваждение. Дурная альсинская кровь, чтоб её! В глазах снова потемнело...

— Заира? — Кузен вопросительно на меня посмотрел. — Так не пойдёт! — Он прямо в одежде (видимо, чтобы не смущать меня ещё больше) уселся в ванную и, умостив моё тело на своей рельефной груди, принялся мыть мои волосы, нежно перебирая тонкие тёмные пряди и пробуждая таким нехитрым образом странные (вовсе не родственные) ощущения во всём моём существе. Тем более что моя поясница, даже несмотря на плотную ткань схенти мужчины, смогла прочувствовать на себе его также далеко не братское отношение.

Наконец, 'проверка на выносливость' завершилась — и блондин отнёс меня обратно в спальную комнату, предварительно замотав в полотенце. После чего он лично (!) перестелил постель и отправился за обедом, пообещав, что к вечеру моё самочувствие должно нормализоваться.

— Ну что, магистр? Готова к проведению ритуала? — Тан улыбнулся, глядя на то, как я с аппетитом уминаю очередную вкусняшку.

— Всё бы ничего, но как подумаю о том, что в Храм ведут двести сорок восемь ступеней, так снова голова кружиться начинает. — Отозвалась я.

— В Храм я тебя и на руках донести могу. — Предложил кузен. — Главное, чтобы ты продержалась внутри. Само действие продлится недолго... Я произнесу молитву к Хέру, богиня явится, дарует своё благословение, а потом уже наступит полночь — и магия будет разрешена.

— Отлично... — Зевнула я: после сытного обеда меня вновь клонило в сон. — Тан, ты же говорил, что все готовятся к празднику, а кто нам соорудил такой шикарный обед?

— Разве Эл тебе не рассказывал? — Я отрицательно покачала головой. — Все кеметские мужчины изучают поварское искусство, а также свойства различных продуктов питания.

— Хочешь сказать, что это ты? — Мои глаза округлились. Вообще-то я помню, что муж готовил отменные блюда, когда я ещё была просто кредитным аналитиком Заирой Веренич и жила в его квартире, но кажется, в Мицуре приготовление пищи считается делом, недостойным аристократов. Или это только у свёкра такой заскок?

— В замке остались лишь мы вдвоём. — Танáс рассмеялся. — И если ты в этом не замешана, то получается, что обед готовил я.

— Круто! — Искренне похвалила я кузена и опять зевнула.

— Ладно, отдыхай. — Он чмокнул меня (на этот раз в щёку) и, забрав поднос, вышел.

Обновление от 08.10.2014

...Тан разбудил меня за пару часов до наступления полуночи, осведомился о моём состоянии (которое, правда, заметно улучшилось) и помог облачиться в шикарный наряд. Когда я потянула кузена за руку в гардеробную, чтобы он помог выбрать подходящий нарамник, блондин заметил, что торжественное одеяние не предполагает ношения верхней рубашки (хм... и это он называет верхней рубашкой?).

В общем, идти нам следовало в традиционных кеметских костюмах (на мне каларизис, на Танáсе — схенти с поясом) и... босиком (о нет!). И какой же садист придумал все эти обряды?

До Храма мы шествовали не спеша — узенькая тропинка с обеих сторон была забита народом, который высыпал на улицы Та-Шемау, дабы поприветствовать мастера и магистра. Опять же, по обычаям, требовалось позволить всем желающим разглядеть нас.

Подниматься по ступенькам сил у меня уже не было: вроде бы симптомы простуды полностью исчезли, но организм ещё недостаточно окреп, поэтому, пошатнувшись уже на первой ступени, я судорожно вцепилась в лапку кузена.

— Иди сюда. — Прошептал он, поднимая меня на руки.

Я уткнулась носом в ближайшее (голова отказывалась мыслить категориями 'право' и 'лево') к моему органу обоняния мужское плечо и прикрыла глаза. Где-то на полпути Тан решил перехватить меня поудобнее: в результате лямка каларизиса сползла в сторону и вырвавшийся на свободу сосок коснулся обнажённой груди блондина. Я заёрзала, разрывая наш тактильный контакт. Мужчина недовольно фыркнул:

— Заира, не вертись! Ты, между прочим, тяжелая!

— Кто бы говорил! — Возмутилась я. — Из нас двоих вширь растёшь именно ты!

— У меня нормальный вес, соответствующий росту. — Отчеканил кузен и умолк. На тридцатой ступеньке тишины ко мне пришло осознание того, что он всё-таки обиделся.

— Тан, хватит дуться... — Виноватым голосом попросила я. — Всё у тебя в порядке и с весом, и с фактурой, и вообще...

— Хм... Поверила? — Вредный блондинистый родственник рассмеялся и подкинул меня буквально на пару сантиметров вверх. Я взвизгнула от ужаса и прижалась к кузену сильнее, вновь соприкасаясь грудью с его жарким телом.

— Ммм... — Я снова попыталась отстраниться, но получилось только хуже: мой сосок напрягся под влиянием силы трения — и я услышала, как учащается сердцебиение Танáса. Блин! Заметил! Щёки прямо-таки физически ощутили, что их заливает бордовая краска.

— Приехали! — Облегчённо выдохнул Тан и поставил меня на ноги перед величественными дверями Храма. — Лямку поправь...

— Угу, спасибо. — Я потупила взор и вернула коварную ткань на положенное место.

Ритуал, действительно, прошёл быстро... Дольше готовились! Мы встали по разные стороны алтаря, вытянули руки вверх, направляя их ладонями навстречу друг другу, и мастер Уриццу нараспев начал произносить кеметские слова призыва к 'золотой госпоже любви, которая поглощает ртом своим старый год и из чрева которой на свет появляется его преемник — новый год'. Воображение незамедлительно показало данные процессы в режиме синхронизации на примере статуи, которую мы с кузеном драили позавчера — и я скривила нос. Фу...

Тем временем пространство над алтарём засветилось мягкой зеленью и явило нам смуглую темноволосую женщину с пышной грудью и... коровьими рогами на голове. Ого! Так это не у скульптора фантазия буйная, а богиня рогатая!

Хέру внимательно посмотрела на Танáса, затем на меня, после чего издала довольный смешок — и нам в руки свалились систры, которыми надлежало потрясать всю сегодняшнюю ночь. Блондин благодарно поклонился и принялся греметь полученным музыкальным инструментом, я скопировала действия кузена, чем заслужила благосклонный кивок богини.

— Хорошая девочка, — неожиданно произнесла она звонким голосом, — достойная дочь своего отца. Оберегай её! — Наказала рогатая женщина Тану и растаяла.

— Кажется, ты ей понравилась. — Заметил он и сразу же приступил к исполнению воли Хέру: — Заира, иди-ка сюда — буду тебя лечить.

Я приблизилась к кузену, грозно потрясая систром. Он сосредоточенно уставился на меня своими чёрными глазами, которые светились силой. Танáс положил как ни странно прохладную ладонь мне на лоб и сконцентрировался на выравнивании протекающих в моём организме энергетических потоков.

— Вот и всё! — Кузен переместил руку со лба на левую щёку и внезапно накрыл мои губы своими. Я же так сильно растерялась, что сначала не осознала, что произошло. Понимание неправильности совершавшегося действия, пришло, когда мастер Уриццу вторгся языком в мой рот, а тело вместо того, чтобы оттолкнуть наглого блондина, выгнулось дугой, желая как можно плотнее прижаться к мужчине. Отрезвили меня брачные клинки супруга: как только холодные лезвия выскользнули из запястий, способность рационально мыслить вернулась...

— Тан, мы не должны! — Решительно заявила я, вывернувшись ужиком из его объятий. Глаза кузена перестали излучать чёрный свет — и он даже завис на секунду.

— Заира, прости... Сам не знаю, что на меня нашло... — Похоже, Танáс был озадачен не меньше меня. — Пойдём праздновать? — Он неловко подал мне руку.

— Пойдём. — Согласилась я, мысленно уговаривая клинки вернуться на место и настраиваясь на исполнение 'концерта для систра', и приняла предложенную конечность.

Обновление от 09.10.2014

Новогодняя ночь тянулась долго: песни, танцы, застолье... Я жутко устала, как трясти погремушкой, которую мне выдала богиня, так и широко улыбаться всем дамфорам, желающим лично поздравить магистра. К счастью, Тан тоже был занят — и мы не пересекались. У меня пока что не было верного решения относительно того, как вести себя с ним дальше. Неожиданно все мысли разлетелись — и голова начала кружиться с невероятной скоростью. Я резко села на песчаную почву Та-Шемау прямо там, где была, и сосредоточенно принялась исследовать собственный организм. Нет, дело не в болезни, кузен полностью вылечил меня от простуды. Но энергия стремительно уходила из моего тела по тонким тёмно-зелёным нитям, которые вели... А куда они, кстати, ведут? Я осторожно пошла по 'насосам', выкачивающим мою жизненную силу, но в какой-то момент сорвалась и провалилась в свой кошмар: тёмное небо, развалины древнего строения, ливень и глаза Сутеха... Это сон! Просто страшный сон! Я должна проснуться! — Убеждала я себя, но мир грёз не отпускал. Промокшая насквозь, я побежала, выбрав направление наугад. Да, нужно бежать, иначе я не успею...

'Поздно!' — Пророкотал над головой гром.

'Нет!' — Закричала я, падая на колени прямо в лужу. По щекам потекли горячие слёзы. — 'Нет! Он мой!' — Слова сами сорвались с губ, и на периферии сознание всплыло имя мужа... — 'Эл!'

* * *

Предводитель Запада недовольно нахмурил брови, выслушав требование Джихаути. Бог мудрости в ответ на давным-давно оказанную услугу вынуждал Инпу нарушить установленные законы и спасти магистра-полукровку.

— Джихаути, — возразил бог смерти, — мы не имеем права нарушать установленный порядок! Впрочем... Тебе не впервой, не так ли? — Голос Инпу наполнился обличающими интонациями. — Зачем ты уговорил Ту, что у трона, разбить изначальную пару?!

— Они состоят в родственных отношениях... — Мягко и учтиво ответил личный писарь Пресветлого.

— И только? — Недоверчиво фыркнул проводник умерших, небрежно откидывая с лица длинные пепельные волосы. — Теперь ты видишь, к чему привела твоя ошибка.

— Хентиаменти, молю тебя! — Обратился к нему Джихаути, используя истинное имя Предводителя Запада, и преклонил колени перед своим божественным собратом. — Она не должна умереть... Тогда наша общая цель не будет достигнута...

— Хорошо! — Сквозь зубы процедил бог смерти и добавил: — Но больше я ничего тебе не должен! И ты лично займёшься подбором половинки для моего подопечного!

— Готов немедленно приступить к возложенной на меня миссии. — Покорно пробормотал темноволосый мужчина.

...Мастер Уриццу, при первой же возможности сбежавший в замок, сидел за своим рабочим столом, поставив локти на лакированную столешницу и до боли сжав виски ладонями. Как же неправильно всё получилось! Атанасиус злился на себя за несдержанность и проклинал богов, забравших предназначенную ему женщину.

— И долго ты ещё рефлексировать собираешься? — Раздался слегка лающий голос божественного покровителя Танáса.

— Я не настроен на беседу. — Блондин адресовал Инпу полный ненависти и боли взгляд. — И ещё... я намерен отказаться от статуса мастера.

— Ты помнишь, о чём тебе говорила Хέру? — Предводитель Запада приложил максимум усилий, чтобы не реагировать на заявления 'глупого кеметского мальчишки'.

— Эээ... — Тан задумался.

— Даю подсказку, — продолжил свою речь бог смерти, — она приказала тебе оберегать нового магистра Уриццу...

— Что с ней? — Глаза блондина вспыхнули чёрным светом.

— Она ступила на путь, ведущий в мою обитель.

— Что?! — Инпу накрыла волна гнева, исходящая от подопечного. Бог мысленно улыбнулся: 'Силён!'. — Где она?

— Понятия не имею... Но тебе следует поторопиться! — Предводитель Запада хотел добавить ещё пару ценных указаний, но Танáс уже сорвался с места и помчался искать женщину, которая теперь уже точно никогда не станет его половинкой.

Обновление от 10.10.2014

Мастер Уриццу оббежал все улицы Та-Шемау, по которым могла пройти его кузина, но её нигде не было. Мужчина резко остановился, выдохнул, прикрыл глаза и сумел-таки нащупать энергетический след Заиры и услышать её ментальный крик. Танáс пошёл на зов и обнаружил кузину лежащей в зарослях тамариска... Неестественно бледная, с налипшим на лицо песком, новый магистр его земель никак не отреагировала ни на слова, ни на лёгкие похлопывания по щекам.

Жизнь стремительно покидала хрупкое тело женщины через огромную пробоину в энергетическом слое.

— Держись, маленькая... — прошептал блондин, бережно поднимая её на руки и прижимая к груди. — Дай мне полчаса, хорошо? — Спросил он, понимая, что не получит ответа. Но разговор, пусть и односторонний, создавал иллюзию того, что собеседник слышит и воспринимает информацию, что, в свою очередь, успокаивало Атанасиуса. Сейчас он должен быть абсолютно спокоен и собран!

Мужчина, не обращая внимания на усталость и трудность подъёма, практически взлетел по лестнице, ведущей в Храм кеметских богов. Он расположил тело кузины на алтаре головой на запад, взмахом руки зажёг свечи, и, упав на колени, принялся истово молиться своему богу.

Инпу возник у изголовья женщины и всмотрелся в её лицо:

— Её дух способен на борьбу, — вынес вердикт Предводитель Запада, — приступай!

Танáс растянул губы в вымученной улыбке и затараторил 'обращение к Смерти' на древнем наречии кеметского языка. Спустя некоторое время в Храме заметно похолодало — место силы посетила Смерть. Бог сей беспощадной стихии вытянул вперёд ладони — и в них материализовался полностью чёрный нож. Инпу передал ритуальный инструмент своему подопечному:

— Ты знаешь, что надо сделать...

Дамфор принял клинок и вздрогнул, не столько от царившего в Храме холода, сколько от соприкосновения с великой силой, заключённой в нём. Силы, способной как вернуть дух, так и уничтожить его, лишая даже послесмертия.

Сделав короткий судорожный вздох, Атанасиус коснулся лезвием своего левого запястья: никакой боли, только ощущение того, что корка льда, покрывающая руку, треснула. Тем не менее, через мгновение на поверхности кожи выступила обжигающая кровь. Блондин приблизился к лежащей на алтаре женщине и, обмакнув указательный палец правой руки в собственную кровь, начертил на лбу кузины символ воскрешения. Затем сделал на запястье её левой лапки аналогичный надрез — и соединил со своей рукой, продолжая бормотать себе под нос речитатив. И, наконец, мастер приложил свою ритуально покалеченную конечность к губам женщины, заставляя её сделать глоток горячей жидкости.