День Выбора? Дань Единорогу? Жертвоприношение? Какого капыра тут творится?! А уж побег и вовсе никак не вписывался в ближайшие планы колдуньи. Яне срочно надо найти своего Гошеньку, да поскорее убираться из этого мира к чертям собачьим. Хотя нет, лучше не к ним, а обратно в Старгород. А уж оттуда ей в Рязань перемещаться через зеркало-портал, а Каджи — к бабуле в Нижний.
Кстати, наверняка обоим достанется по самое не балуйся от родственников. Янкины родители уж точно с ума сходят, не зная, куда одна из близняшек пропала, так и не добравшись после очередного года обучения в Хилкровсе до родной хрущевки. А у Никисии Стрикт — бабушки любимого дружка, и инфаркт запросто может приключиться от переживаний за единственного внука, особенно если учесть наличие предсказания о его незавидной участи (хотя Янка уверена в обратном: не повезет тем, кто им двоим поперек дороги встанет). Правда, не стоит забывать о кознях злюки Вомшулда. Он — проблема и головная боль! Но родственнички-то ведь там не знают, что в этот раз Князь Сумрака ни с какого бока не причастен к таинственному исчезновению их кровинушек. И, естественно, запаникуют, предположив самое худшее: Серому Лорду удалось-таки напакостить! Да уж, дела... Короче, нужно рвать когти отсюда, а не волосы на голове из-за того, что... Но закавыка в том, что постараться найти пропавшего друга гораздо больше шансов у принцессы, чем у беглянки. Влипла!
— То есть ты, Желдак, предлагаешь не тянуть дракона за хвост в ожидании лётной погоды, а самим первыми развязать междоусобную бойню в стране? — задумчиво поинтересовался от окна посерьезневший Талион. — Сбежать, собрать армию... Это, на мой взгляд, недвусмысленный повод к такой длительной заварухе, что оставшиеся после неё в живых позавидуют вовремя погибшим. Особенно когда на ослабевшее государство со всех сторон полезут добрые соседушки, желающие урвать себе приглянувшийся кусочек лакомой территории, да желательно пожирнее. А до Волчьей Пасти вообще никому дела нет что ли? Серая Тысяча и так едва-едва держит заслон в этом ущелье только благодаря подпитке людьми и ресурсами из Маграда. Крайне скудными в последние десятилетия, стоит заметить, если уж говорить начистоту. До проблем ли Волчьей Пасти всем станет, когда мы сами стенка на стенку пойдем, мечами размахивая? Да их и без нашей свары уже давно там не тысяча, а чуть больше половины от Стражей Тьмы осталось. Рухнет обескровленный заслон, и хлынет с той стороны Дымчатых гор лавина оборотней, ничем и никем не сдерживаемая. Они в последние два года как с цепи сорвались, лезут напролом недуром, словно их кто-то или что-то неумолимо вытесняет из Проклятых лесов к подножию гор. И это нечто настолько страшно, что даже у монстрюг-оборотней шерсть на холке дыбом встает от ужаса. И если они додумаются собраться в сплоченную стаю, да разом ударить по Серым Стражам... Вот тогда нам всем точно трындец настанет. Полный и безоговорочный. И нам, и жадным соседям, и полудиким варварам в степях. И даже желтолицым за их Мертвыми Песками не отсидеться. Не удивлюсь, если после оборотней следующей волной по горячим следам нахлынет сюда и тот неведомый ужас, который их из Проклятых лесов выгоняет. А там, глядишь, это нечто и самому Единорогу рог обломит, извиняюсь за тавтологию.
— Я обязан защищать принцессу! — приглушенно рявкнул командир Лютооких, впрочем внимательно дослушав длинный монолог телохранителя до конца. — Работа у меня такая. Защищать, а не безучастно смотреть на подготовку к жертвоприношению. У неё нет шансов против сестры в День Выбора. И хотя принцесса Анна мне, скажу откровенно, не нравится, но и она той же крови. И даже если бы жертвой в результате стала принцесса Анна, это ничего не меняет по сути, потому как тоже в корне не правильно. Я вообще против Дани Единорогу! А потому буду защищать принцессу Яну, охрана жизни которой мне поручена, до последнего, любыми способами, и невзирая ни на что. Без разницы, что потом произойдет. И не важно, какие последствия грозят лично мне или той стране, в которой есть такие жестокие законы. Буду защищать, понял? И точка!
— И я тоже! — не менее грозно прорычал Талион, спрыгнув с подоконника и неспешно захромав к столу. Устроившись в кресле напротив пожилого гвардейца, он кривовато усмехнулся из-под лихо закрученных усов и, опершись локтями на столешницу, максимально близко склонился к лютоокому. — Удивительное совпадение, не правда ли?... Но давай твой план оставим на крайний случай, когда ничего другого уже не светит. Сбежать никогда не поздно.
— Иногда промедление стоит жизни. Талион, а ты уверен, что нам позволят исчезнуть из Маграда в последний момент? Из Оленьего Копыта мы можем хоть прямо сейчас сорваться с места в карьер. И ни один из соглядатаев, которых наверняка посреди нас немало крутится, даже не успеет донести своим хозяевам о побеге. Не говоря уж о том, что не в силах будет помешать или остановить. Да я и не прочь полюбоваться на тех безумцев, которые рискнули бы обнажить клинки перед Лютоокими. Или у тебя имеется свой план спасения принцессы? Поделись, тут все свои. Обещаю, смеяться не станем.
Желдак тоже подался вперед, буравя собеседника колким и пронзительным взглядом, словно намеривался понаделать им дырок в теле оппонента не меньше, чем в решете. Пару минут они таращились друг на друга, как голодные коты над единственной миской сметаны. А потом Талиону надоела игра в гляделки. Он досадливо махнул рукой и откинулся на спинку кресла. Блаженно зажмурившись, телохранитель негромко промурлыкал, что было крайне затруднительно проделать его режущим слух, скрипуче-каркающим голосом:
— Каждую вновь появляющуюся угрозу нужно устранять быстро и последовательно. Но тихо, без шума и пыли, без лязга шиитов на поле брани, без кровавой междоусобицы в стране. И способов устранения носителей угрозы существует такое великое множество, что неопытный, — он на мгновение запнулся, — ...человек может даже растеряться поначалу от их изобилия, не зная, какому отдать предпочтение.
— А ты, Талион, разумеется...
— А я — опытный ...человек, разумеется.
Лекс, словно бесстрастный судья в споре, восседавшая равноудалено от обоих оппонентов и изумленно поглядывавшая то вправо, то влево, успела заметить мимолетную усмешку на губах Талиона, от которой у девушки мурашки поползли по коже. А почти неуловимый кровожадный блеск лихорадочно сверкнувший в глазах телохранителя, но тут же и утонувший в их глубине, заставил сердце девушки испуганно сжаться. Она бы ничуть не удивилась, если б прямо сейчас с той стороны стола повеяло замогильным холодом, пронзающим тело насквозь, до самых костей. Но нет, температура в зале не изменилась. И все же зябко поежившись, колдунья вздрогнула, точно очнувшись из забытья, и только тут поняла, что ей надоело крутить головой по сторонам и молча слушать препирательства о её дальнейшей жизни (или смерти?), так, оказывается, тесно вплетенной в судьбу страны, да и всего этого мира, что... Что пора хоть рот открыть, высказав свое мнение! И она привела, как ей показалось, железный аргумент, который должен был бы поставить жирную кляксу в окончании предположений, домыслов и гаданий о будущем:
— Но мои родители никогда...
Договорить ей не дали. Желдак резко встрепенулся, переведя вмиг потускневший взгляд на принцессу:
— Будь живы ваши родители, они конечно никогда бы не допустили Дани Единорогу. Я абсолютно уверен в этом!
Девчонку как будто внезапно с силой по затылку огрели, и она до крови закусила губу, сверкнув набежавшими на глаза слезами. Но сдержалась, с грустью подумав, что её двойнику в этом мире выпали не самое счастливое детство и юность. Оказывается, она — круглая сирота?
Лютоокий заметил слезную пелену в глазах принцессы, но истолковал её по-своему:
— Не бойтесь, Ваше Высочество! Вы не одиноки. И те, кто предан лично вам, и чтит память вашего отца, никогда не дадут вас в обиду. Клянусь в этом! И могу поручиться за всю сотню Лютооких, что они скорее предпочтут смерть в бою, чем предадут свою принцессу.
— Значит, в вашем распоряжении уже сто мечей имеются, — весело, будто выиграл в кости кошель, под завязку набитый золотом, осклабился Талион, оживленно теребя свою бородку. — Плюс еще один меч и кинжал рядышком с сотней сбоку прогуливаются. Для начала не так уж и плохо, нет причин для грусти.
— Но нам, — командир гвардейцев, теперь как само собой разумеющееся, сделал ударение на этом слове, — всё же хотелось бы услышать от вас ответ, принцесса. Как вы считаете более правильным поступить? Укрыться на Севере немедленно или стоит попытаться, по предложению уважаемого Талиона, исправить ситуацию иначе. А уж если не получится, тогда...
Лекс почувствовала прилив благодарности к обоим, щемивший сердце. И пусть они стараются защитить и спасти не её лично, а ту, другую Яну, — это ничего ровным счетом не меняет. Девушка прерывисто вздохнула и тихо произнесла, потупив взор:
— Мне нужно еще немного времени, чтобы подумать и принять окончательное решение. Хотя бы до вечера.
— Хорошо, пусть так и будет, — гвардеец порывисто поднялся и направился к выходу. — Надеюсь, ничто не помешает Вашему Высочеству сделать правильный выбор. От него, возможно, зависит не только ваша жизнь, но и...
Чем закончилась фраза командира Лютооких, Яна не расслышала. Дверь закрылась. А нафантазировать можно всё, что хочешь, стоит только подхлестнуть вожжами фантазию.
— Еще молочка не желаете, Ваше Высочество? — телохранитель потянулся к кувшину, оставленному слугой на столе. — Вы, как я заметил, чуть-чуть не допили из налитого в кубок. Или сейчас вам для ясности мыслей нечто более крепкое требуется?
Его лицо на этот раз уже не показалось колдунье отталкивающим, холодно-бесстрастным и отмеченным печатью смертельной скуки. Да и шрам, протянувшийся по левой щеке, не выглядел уродливым, а скорее привносил в облик Талиона изрядную порцию суровой мужественности, чуть смягченной добродушно-лукавой усмешкой из-под усов. И неприятность голоса улетучилась без следа. Да, он хрипловатый, но вовсе не каркающий. Как, оказывается, быстро может поменяться отношение к человеку, если смотреть не только на его внешность, но и знать о мотивах поступков, им совершаемых.
Глава 19. Зрак мертвеца
Перед тем как направиться в корчму "Косматый Михич", направление к которой почти внятно обрисовал чудом отловленный на ближайшем перекрестке городской стражник, настолько заросший, замызганный и поддатый, что путники сперва приняли его за разбойника с лесных троп, по ошибке забредшего в черту города, Анкл решил заглянуть в лавку менялы. Благо её долго искать не пришлось, сама попалась на глаза чуть дальше по улице, воровато петлявшей неравномерными зигзагами к центру Уходвинска.
Хотя то, что логово обменщика попалось на глаза — сказано чересчур громко. Всего лишь одна из многих обшарпанных дверей с облупившейся местами темно-зеленой краской, из-под которой проглядывал предыдущий слой бледно-золотистого цвета, отчего она скорее походила на пятнистую шкуру неизвестного науке чудища, чем на вход в лавку. И стоит заметить, монстра крайне неопрятного: пятнистость самым причудливым образом покрывали разводы равномерно размазанной тончайшим полупрозрачным слоем из рук вон плохо отмытой грязи. Единственное окошко постройки, кособоко втиснувшейся впритык между двумя такими же зданиями-доходягами, только на пару локтей чуть более рослыми, тоже не блистало чистотой. В вечернем сумраке его запросто примешь за продолжение стены. И если бы дэр не разглядывал вывески по обеим сторонам улочки с любопытством ребенка, впервые привезенного родителями в город из глухой деревушки, где всех построек — пять домов, три землянки и медвежья берлога в лесу, то они с Айкой прошли бы мимо.
Металлическая вывеска, покачивающаяся на покрытых ржой цепочках над дверью, молодостью не отличалась. А по правде сказать, так её место в музее, но еще б лучше — просто на свалке. Крупные, с декоративными завитушками и излишними финтифлюшками некогда ярко-синие буквы, начертанные на нежно-бирюзовой основе, настолько выцвели за десятилетия, проведенные без подновления, что почти слились с фоном в единое целое и читались с трудом. И если прочие буквы еще как-то можно было ухитриться разобрать, пристально прищурившись и внимательно вглядываясь в текст, то в первом слове четвертая из них отсутствовала напрочь, съеденная ржавым потёком. И смысл надписи стал пикантным. Волшебник, наткнувшись на вывеску взглядом, ошарашенно замер на месте, остановившись прямо посреди улицы, и перечитав её еще раз, лучезарно осклабился.
"Обм нщик Thahar" — гласила надпись: ни больше, и ни меньше. Хочешь, так смейся до слез. Нет желания веселиться, тогда можешь поплакать над курьёзной правдой жизни. А эта шутница по полной программе прикололась с помощью вывески над хозяином обменной лавочки. Или обманной, если подставить другую букву вместо недостающей? А она так и напрашивалась сюда, особенно в сочетании с именем владельца.
Вообще-то языки — не застывшие намертво монолиты. Они развиваются, обмениваются между собой интересным и важным, дополняются совершенно новыми оборотами речи, теряют с течением времени некоторые прежние, порой меняют значения слов на прямо противоположные, взрослеют и старятся, изредка исчезают, умирая, как и сами народы, их использовавшие. Язык длинноухих не исключение. И если в староэльфийской вариации имя Thahar означало "бдительный мудрец", что, согласитесь, весьма благородно звучит, то новое, молодое поколение ушастых теперь вкладывает в звучание этого слова совсем другой смысл. Анклу изредка доводилось общаться с некоторыми представителями разбитной эльфийской молодежи, которые доставали ему всевозможные редкие ингредиенты для волшебных экстрактов и зелий, когда у него появлялось желание лично поэкспериментировать с их изготовлением в процессе написания трактата о похудении. И коли дэру не изменяет память, то на сленге младоэльфов это слово теперь означает "хитрожопый".
Чуть ниже на вывеске основная надпись дублировалась мелкими буквами на других более или менее распространенных в Ничейных Землях языках: гномьем, гоблинском, оркском и тролльем. И хорошо, что мелкими! Если на наречии коротышек, весьма устойчивом на внешние воздействия и мало подверженном изменениям в силу консервативности характера их расы, словосочетание звучало по-прежнему нормально, то вот уже на современном гоблинском не каждый из кривоногих так грязно материться станет. Даже при посторонних. А в кругу семьи или друзей, так гоблины вообще образцы для подражания, слова грубого не услышишь.
Зачем понадобились надписи на оркском и тролльем — загадка века для Анкла. Первых в этих краях на пальцах одной руки пересчитать можно, а оставшимся свободным мизинцем поковыряться в носу. Большинство орков мирно пашут свои делянки и пасут стада за многие сотни верст отсюда, если топать всё время строго на юго-запад, не сворачивая в гости к гостеприимным ааргхам. А вторые, если и обучены грамоте, то чаще всего, за редким исключением, используют свои знания для прочтения ценников на емкостях с любым мало-мальски хмельным напитком. А из серьезной литературы предпочитают читать картинки с надписями и сборники анекдотов. Остальное культурное наследие народов Лоскутного мира их интересует ровно настолько, насколько хорошо горит при разведении костра.
