Книга 3. Тьма миров. Том 1. Дебют четырех волшебников

Игорь Рябов

Татьяна Рябова

Тьма миров

Книга 1. Дебют четырех волшебников

Случайность — это цепочка незамеченных

закономерных факторов, приведших вас к

определенному результату. А закономерность -

произвольная последовательность случайных

событий, которым впоследствии вы придали

главенствующее значение в своем воображении.

Но на самом деле наши судьбы зачастую решаются

теми "мелочами", что всегда остаются в тени.

А случайно или закономерно это происходит

— вам решать...

Монотонус Хлип,

преподаватель теории магии в Хилкровсе.

"О пользе и вреде применения магии в быту,

или Бархатная книга сомнений".

В этом нет ничего нового,

Ибо вообще ничего нового нет.

Николай Рерих

Глава 1. Всё по ...бантику!

— Мэри, ты там не заснула ненароком? — настойчиво-дробный стук костяшек пальцев по двери ванной комнаты вырвал девушку из лениво-дремотного полузабытья. — Уже второй час истекает, как ты намываешься! Заканчивай блаженствовать, ужин стынет.

Звук шагов Никисии Стрикт, двоюродной бабушки Мериды, постепенно смолк, удалившись вместе с нудным поскрипыванием ступенек лестницы в сторону кухни. Девушка грустно вздохнула и, криво усмехнувшись своим невеселым мыслям, небрежным движением руки разогнала пенные сугробы на воде. И впрямь она слегка потеряла счет времени, погрузившись телом в ароматно пахнущую крапивной жгучестью воду, а чувствами окунувшись в серятину тоски. Именно она — противная, приставучая и настырная, неотступно преследовала Мэри уже поболее месяца. Хандра властно захватила сердце с тех самых пор, как только колдунья материализовалась посреди жилища дальней родственницы, выпрыгнув из портала прямиком в кабинет старушки.

Хотя какая уж там баба Ники дальняя родственница? Если судить по кровным узам, так Никисия Стрикт для Мериды вроде как вообще никто: мать жены отцова брата. Ну а на самом деле, конечно же не так. Бывают в жизни случаи, когда не кровный родственник оказывается ближе и роднее всех прочих. Да тем более у Мэри кроме бабы Ники и младшего двоюродного брата Гоши, почитай, и нет никого из родни. В крайнем случае, девушка о них ничего не знает. Вот разве что мамаша-злыдня где-то обретается, пустившись во все тяжкие, после того как она окончательно раскрыла свою подлую сущность, предав семью и присоединившись к злому гению волшебного мира Вомшулду Нотби, не ко сну будь помянут. Да может быть папка всё-таки где-то еще существует. В крайнем случае, девушка на это очень надеялась, так как отца-то она любила. Но о его судьбе ничего не известно уже целых двенадцать лет. После нападения сподвижников Серого Лорда исчез и он, и родители брата, канув в безвестность, не оставив ни малейшего следа для поисков, ни одной зацепки, ни одного фактика, могущего подсказать их нынешнее местонахождение.

Впрочем, эта история хоть и давняя, да видимо как раз имеющая отношение к нынешним злоключениям Мериды. Только вернее будет сказать, что она причастна к "заключению" девушки. Избежав стараниями Этерника Верд-Бизара — директора международной школы обучения колдовству — ареста в Хилкровсе по надуманному и явно сфабрикованному обвинению, теперь она уже второй месяц безвылазно торчит взаперти у бабули. Здесь конечно не камера Грэйсвана, наоборот по-домашнему уютно, но... Но все равно за порог дома ей строго-настрого запретили даже кончик носа высовывать. И чем, спрашивается, такая жизнь лучше судьбы арестанта? Да ничем! Особенно учитывая живой и шебутной характер Мэри. Но, похоже, что и он остался в прошлом, растаяв туманной дымкой посреди болота тоски и ничегонеделания.

Быстренько управившись с помывкой, девушка легким взмахом руки привела ванную комнату в относительно идеальный порядок.

— До чего же приятно быть колдуньей, забодай меня капыр! — окинув беглым взглядом помещение и оценив наведенную красоту, Мерида закуталась в теплый махровый халат, похожий из-за своей полосатости на арестантскую хламиду. — Ни забот тебе, ни хлопот. Щелкнула пальчиками — дело сделалось... Надоело!!! — она без перехода сменила интонацию голоса с радостно-восторженной на плаксиво-обиженную, упершись взором, слегка окантованным презрительным прищуром, в огромное зеркало, распластавшееся почти по всей стене. — Хочется и забот, и хлопот, а так же приключений-развлечений, черт возьми! Ты только глянь, девка, на кого стала похожа! Еще месяцок, другой, третий подобной беззаботной жизни, и так вширь разнесет, дурочка, что с трудом боком в дверь протискиваться будешь! Встряхнись, кому сказала!

Отражение приказ самым наглым образом проигнорировало, продолжая с кислым видом рассматривать из зеркальной глади свой оригинал.

Насчет изменения габаритов Мерида явно преувеличила для пущей эффектности. Она как была раньше, так и ныне оставалась стройной, гибкой, ладно сложенной. А если уж откровенничать, так вот на наш взгляд, присутствовала в точеной фигурке девушки некая едва заметная глазу хрупкость, делая ее похожей на сказочную Снегурочку. Такое впечатление даже темно-смуглой кожей настоящей мулатки невозможно испортить, хотя именно ею Мерида и была. Да и короткие волосы, сегодня едва достающие своими кончиками до середины лопаток, уже давно застыли в пепельно-студеной тональности, только подчеркивая сходство с ледяной внучкой.

Именно форма прически и цвет волос, привыкших самовольно отражать ее настроение, больше всего и не нравилась Мэри в собственном нынешнем облике. Да пожалуй, еще глаза, в нормальном состоянии то небесно-голубые, то пронзительно-синие, сейчас жутко огорчали, сменив окраску. В последние две недели радужка неуклонно темнела, скатываясь с лучезарного небосвода восторженности жизнью к кареглазой приземленности скучно-рутинного быта. А вот сейчас девушка обнаружила, что и этот этап уже пройден. Взгляд почти черных глаз сверкал лихорадочным блеском полуночного безумия.

— Спокойствие, и только спокойствие, как правильно советовал Карлсон! — приказала себе Мерида, наматывая полотенце на голову подобно тюрбану. — Ничего особо страшного еще не произошло. Подумаешь, радужка потемнела. Не велика беда. Вот когда зрачки в глазюках превратятся в желтовато-огненные вертикальные полоски, тогда да, вяжите меня семеро... Если сможете... Но вряд ли я окончательно озверею от скуки раньше, чем от тоски загнусь. Так что поводов для беспокойства у окружающих всё равно нет. И не предвидится!

Девушка с такой злостью закрыла за собой дверь ванной, что кот Тимофей, ошивавшийся неподалеку в коридоре, сперва испуганно подпрыгнул на месте, а затем выгнул спину крутой дугой и зашипел. И он успокоился лишь спустя пару минут. После того как смог внятно рассмотреть причину своего внезапного страха. Мелко протрусив в направлении колдуньи, обладатель шибко облезлой черной шкуры намотал вокруг нее парочку кругов нарочито небрежной походочкой. Тем не менее, котяра естественно не забыл несколько раз шаркнуться боком о стройные ноги девушки, настырно напрашиваясь на ласковое поглаживание по хребту. Но так и не добившись желаемого, Тимофей разочарованно плюхнулся на тощий зад прямо перед Меридой, преградив ей путь к лестнице.

— Мэр-р-ри, — ласково промяукал всеобщий домашний любимец и разгильдяй, каких еще поискать нужно, — ты чего буянишь-то? Я даже подумал, р-мяу, что вот и кончилась моя счастливая кошачья жизня. Наверняка это Вомшулдовы прихвостни напали целой толпищей, и значит щас начнется развлекуха, щепки, перья полетят во все стороны, только успевай ухайдаканных в сторону оттаскивать. А это, оказывается, всего-навсего лишь ты из ванной наконец-то выбралась. Так чего на этот-то раз тебе не по нраву пришлось? Мыло в глаза попало?

Котяра ощерил ряд мелких и острых зубов в широкой улыбке. Его богатые усищи тоже не замедлили встопорщиться дыбом, призывая оскалиться в ответ. Но волшебница проигнорировала котейкино усердие в попытке развеселить, просто перешагнув через него и невнятно пожав плечами.

— Надоело мне все, Тим! Тоска зеленая. Впору оборотнем на луну завывать...

— Да брось ты, Мэри, плакаться. У тебя ж не жизнь, а малина. Ничего делать не нужно, только оттягиваться по полной программе. Это мне бы вместо тебя надо хныкать и стонать.

Девушка только хмыкнула на разглагольствования кота, так как прекрасно понимала, куда он клонит и на что напрашивается. Но всё ж она не утерпела, коротко бросив фразочку, призванную подхлестнуть Тимофея, чтоб он не ходил вокруг да около, а побыстрее приступил к главному. Какое-никакое, а развлечение, хотя и предсказуемое до самой последней буквы.

— Конечно, — небрежно-утвердительно протянула девушка, — ты ж у нас, бедняжка, весь утрудился вусмерть. Ни днем, ни ночью покоя тебе нет. Всё об общем благе печешься, глаз не смыкаешь...

— А вот зря ты так ехидничаешь, — Тимофей вприпрыжку обогнал колдунью на финише лестницы, развалился поперек коридорчика, ведущего к кухне, и принялся вылизывать лапу, не забывая поочередно загибать по коготку по мере оглашения перечня своих забот и хлопот. — Пока вы все ночью беззаботно дрыхните без задних лап, кто дом охраняет от непрошенных гостей? Я! Один-одинешенек, в снег и в дождь, в любую слякоть, в холодрыгу студеную, в жару несусветную, невзирая на густой туман...

Мерида остановилась в шаге от облезлого любимца, сложив руки на груди и мерно покачивая головой в такт его подмурлыкивающему рассказу, словно безоговорочно поддерживала и одобряла каждый пункт списка. Когда он на секунду запнулся, погнавшись частыми ударами зубов за попавшей впросак блохой, девушка тихо продолжила повествование, задумчиво-сосредоточенно уставившись в потолок:

...опаляющий лучистый свет луны, — уши кота озадаченно встали торчком, — оглушительную тишь и гладь вокруг, — довольная улыбка Тимофея медленно сползла с его мордочки, — не обращая внимания на екающее от ужаса сердце из-за страшного мышиного писка, — усы возмущенно вздыбились, — гордо наплевав на подкашивающиеся лапы, ввергнутые в такое непотребство тревожным шорохом за спиной и смутными силуэтами серых вражин сбоку, так и шныряющих туда-сюда, — желто-зеленые глазищи обиженно распахнулись во всю ширь, — я осторожно крадусь в подвал к сметане, чтоб полакомиться вволю прямо из крынки, хотя меня и так уже ей накормили от пуза... Ты это хотел сказать?

Колдунья ласково улыбнулась другу и, нагнувшись, всё-таки потрепала его по макушке, не забыв почесать за ушами котяры. Он сперва зажмурился от удовольствия, даже попробовал заурчать насыщенным баритоном. Но через несколько секунд Тимофей, собрав всю волю в кулак, нашел в себе силы вывернуться из-под ласкающей руки. Нервно подметая хвостом пол, он медленно потрусил в направлении приоткрытой двери кухни. На полпути к ней кот замер на миг и, повернув к девушке мордочку, скорбно опущенную к полу, вяло поинтересовался, словно между прочим:

— Издеваешься, да? Прикалываешься, р-мяу?

— Да что ты, Тим! — наигранно-серьезно возмутилась Мерида, даже немного театрально всплеснув руками от огорчения. — И в мыслях не было ничего подобного.

— Прикалываешься, — сам себе утвердительно ответил кот, прерывисто вздохнув. Но спустя всего лишь пару-тройку раздумчивых секунд он весело поинтересовался у колдуньи: — Кстати о мышах! Слушай, Мэри, а может быть тебе поймать парочку этих серых тварей для забавы? Ну, я не знаю, пустишь их на ингредиенты для зелий каких-нибудь. Шубу из шкурок сварганишь от нечего делать к следующей зиме. В клетку посади и дрессируй, чтоб они тебе колыбельную перед сном хором пели, — хитрая улыбка широко расплылась по кошачьей морде, раскинувшись от уха до уха частоколом мелких и острых зубов. — Вот тебе и развлечение на ближайший месяц. Все лучше, чем над верными друзьями измываться. Коты-то в твоем нынешнем арестантском положении не виноваты...

— А мыши, выходит, виноваты по самое не балуйся? — с хитрецой поинтересовалась колдунья.

— Это уж точно, как молока напиться! — подтвердил Тимофей. — Без их непосредственного участия заговор против тебя наверняка не обошелся. Поверь мне на слово, подруга. Они всегда во всем виноваты. Ты сама посуди. Шкура у них серая? Серая. А кто супротив вас с Гошей замышляет всякие пакости? Вомшулд со своими приверженцами. Их, между прочим, все обитатели волшебного мира Серыми магами кличут. Вот они, похоже, и объединились с мышами на почве приверженности этому цвету... Так поймать тебе парочку-тройку наглых вертихвосток?

В желтизне кошачьих глаз полыхнули плутовские всполохи, и он тут же постарался их спрятать поглубже. Но разве от колдуньи укроется то, что она и так уже давно ждала? Тимофей быстро отвернулся и неспешной походочкой, обильно приправленной показательным равнодушием, с ленцой побрел дальше. Девушка мягко улыбнулась, но быстренько нацепила на лицо маску серьезности, и не менее равнодушно сказала:

— Ну поймай, раз уж тебе так этого хочется, и заняться больше нечем, кроме как невинн...

— Да уж конечно поймаю, — на радостях пропустив мимо ушей неуместное сравнение серых подлюк с беззащитными жертвами, оживленно встрепенулся кот. — Дел у меня, правда, накопилось невпроворот, — он задумчиво поскрябал лапой подбородок, впрочем, умудрившись не сбавлять ходу, — но...

Тимофей резко остановился на самом пороге кухни, крутнувшись волчком, чтобы оказаться лицом к подруге. Мерида едва не споткнулась об него, но вовремя отступила назад. А кот, запрокинув голову, вперился в девушку пристальным неморгающим взглядом.

— ...ради тебя и нашей дружбы, брошу все. Гори все остальные дела и проблемы ярким синим пламенем! Вот прямо сразу после ужина и отправлюсь на охоту. Даже отдыхать перед телевизором с тобой не стану. Обойдусь уж как-нибудь, р-мяу. Жалко, конечно, что сегодня сериал пропущу. Ну да ладно, ты мне потом расскажешь, что на этот раз "Зачарованные" отчудили интересненького.

Кот вздохнул жалобно и прерывисто, опустив разом опечалившийся взгляд к полу. Колдунья терпеливо ждала продолжения, ради которого Тимофей уже столько времени и разводил эту словесную бодягу, осторожно, чисто по-кошачьи крадучись, подбираясь к интересующей его теме.

— Сериал, он — ерунда, понятно дело... Мелочи жизни... Переживу... Наверное... Здоровьишка вот только бы хватило на охоту... Эти мышары наглые стали последнее время, их обязательно нужно проучить. Вот только они молодые, да резвые, как после доброй порции пургена. А я стареть начал, Мэри, — голос кота постепенно превратился в едва слышное пошептывание, наполнился до краев горечью и печалью, цепляющимися своими острыми коготками за чувствительные струнки души. — Трудно мне теперь за ними гоняться. Сердце стало пошаливать, одышка появилась. Иногда ни с того, ни с сего в глазах вдруг как потемнеет! Ненадолго, но мне даже страшно становится...

Тимофей стоял весь такой поникший, что его и впрямь можно было б пожалеть. Колдунья присела на корточки и ласково-ободряюще прошлась ладонью по спине кота, начав от макушки и закончив кончиком хвоста. Друг не замедлил прогнуться податливой дугой, вытянув шею чуть в бок и однозначно напрашиваясь на повторение процедуры. А Мериде жалко что ли? Она повторила, а потом еще, и еще. Сквозь довольное урчание до ее слуха пробилось давно ожидаемое окончание разговора:

— ...с-е-р-д-ц-е... р-м-я-у..., — и тут же последовало быстрой скороговоркой продолжение, пока девушка расчувствовалась на волне жалости к нему, — ...с тебя два пузырька валерьянки и оно точно пройдет. А я за это всех мышей в ближайшей округе переловлю к твоему удовольствию.

Уголки губ кота чуть изогнулись в легкой усмешке, а глаза невинно-часто заморгали. Девушка ответила ему точно тем же самым. Её рука еще раз прошлась по хребтине друга, вновь вернулась к его голове и на этот раз крепко ухватила Тимофея за шкирку. Приподняв его так, что кот завис над полом, вытянувшись в струнку и едва касаясь кончиками задних лап половиц, колдунья приблизила свое лицо почти вплотную к хитро-усатой морде и заговорщически прошептала, мило оскалясь:

— Тимка, ты еще сравнительно молодой, абсолютно здоровый и совершенно наглый котяра. Если еще чуточку подкормить, так на тебе смело пахать можно. Ну уж верхом-то кататься — запросто. Хотя всё же одна-единственная болезнь у тебя имеется. Ты слишком много пьешь валерьянки. Вообще-то ты — хороший мальчик, да вот спиваешься на глазах. Короче, фиг тебе, а не алкоголь. Понял меня? И оставь, пожалуйста, бедных мышек в покое. Лично мне они жить не мешают.

— Поберегись, посторонись, дорогу, лыжню! — на собеседников неукротимо накатывался ворох свёртков, рулонов, пакетов, кульков, кисточек и банок с краской. — Так вы позволите мне пройти или нет?

Домовой Прохор на миг тормознулся, ожидая, когда Мерида с котом распластаются по стене. Другого способа протиснуться мимо них в узком коридорчике с такой охапкой стройматериала не имелось. Ремонт перед новогодними праздниками застыл в самом зените, но после их завершения постепенно стал скатываться к завершающей стадии.

Вообще-то внешне, то бишь снаружи, дом номер 4"Ф" по улице Лебяжьей по-прежнему исправно продолжал представляться прохожим кривобокой развалюхой, готовой вот-вот рассыпаться по брёвнышкам. Заклинание "Косоглаз отводящий" надёжно скрывало истинную сущность и настоящий вид на данный момент уже трёхэтажного дома. Хотя какой уж там дом? Никисия Стрикт, по всей видимости, задалась целью превратить его как минимум в некое подобие барского терема. А как же иначе! Разве может огромная семья из двух человек — бабушки и внука, а так же кота, говорящего холодильника, домового и прочих волшебных обитателей теснится на скромной жилплощади? А тут ещё и Мерида добавилась. Неизвестно сколько девушке придётся скрываться в магловском измерении от настойчиво разыскивающих её министерских сыщиков из волшебного мира. Да и от гостей за последние полгода отбоя нет. И всем им тоже нужно где-то спать, есть и пить.

Но Нижний Новгород — город не шибко большой, а уж волшебников в нём на пальцах пересчитать можно, поэтому с появлением скрывающейся Мэри с визитами пришлось временно распрощаться. Вот только на строительство это никоим образом не повлияло, даже наоборот. Прохор, освободившийся от мелких хозяйственных забот, связанных с зачастившими гостями, ударными темпами возвёл стены и наконец-то принялся за внутреннюю отделку нового этажа. Девушка со скуки попыталась было напроситься к нему в помощницы, но получила от ворот поворот. Домовой, оживлённо-радостно потирая руки, высказался с прямолинейной категоричностью: "Мне самому тут делов-то на раз-два плюнуть". Это плевание с неспешной обстоятельностью, спорами и обсуждениями дизайна интерьера, подбором краски пола в тон обоям, а рисунка обоев под цвет глаз обитателей дома, продолжалось уже третью неделю.

Вот и пришлось Мериде размазаться по стенке, освобождая путь нагруженному Прохору, проводив его удаляющуюся спину удивленно-завистливым взглядом. Насчет зависти всё понятно. А вот почему удивлённым? Волочащиеся за спиной домового большие, меховые портьеры, сшитые из разноцветных лоскутков разнообразных шкур, даже у Мэри не могли не вызвать крайнего изумления, хотя девушка отличалась широтой вкусов в восприятии прекрасного. А уж та грубая тесьма, которой эти лоскутки были соединены, и вовсе заставляла челюсть отвисать поближе к пупку. Зато вот кот искренне обрадовался обновке. Будет где повисеть на досуге, и вряд ли кто расстроится, если эти занавески сравнительно быстро придут в негодность, и их придётся выкинуть на свалку.

Оправившись от шока, Мерида бережно втолкнула Тимофея в кухню, да так ласково, что он, бедный, проскользил в лёгком полуприсяде прямиком к столу.

— Да понял я, понял. Меня эти серогорбые и даром не интересуют, — а потом тихо для себя он добавил. — Нет валерьянки — нет мышей. Да и вообще я их не собирался ловить. Тоже мне занятие для кота волшебников!

Девушка в задумчивости прошествовала к столу, даже не вслушиваясь в бормотание друга. Плавно опустившись на вовремя подбежавший стул, она принялась вяло поигрывать вилкой в пустой тарелке.

— Может ты чего-нибудь закажешь себе из еды? — поинтересовалась бабуля. — А то фарфор без специй и приправ не особо вкусный.

— Могу предложить салатик из свежих огурчиков и помидор, — скатерть-самобранка немедленно приступила к озвучиванию меню на сегодняшний вечер. — Также есть жареная рыбка, можно с овощным гарниром, а хочешь — с картофельным пюре. И ещё имеется...

— Пожалуй, я съем только рыбку безо всего.

В появившейся на тарелке еде девушка продолжала ковыряться так же старательно и бездумно. Мысли колдуньи витали где-то далеко-далеко, а если сказать честно, то и вовсе улетели неведомо куда. И возвращаться, кажется, не собирались. Чувства застыли подобно рыбьему жиру на стоявшей перед ней тарелке. А настроение окончательно свалилось под стол, постаравшись тихо и незаметно заползти под плинтус.

— Ну и какая блоха тебя укусила, Мэри? — отодвинув опустевшую тарелку в сторону, баба Ники участливо взглянула на двоюродную внучку сквозь стёкла крупных очков. — О чём грусть-печаль?

— Ну сколько мне ещё здесь торчать взаперти, без движения и без дела? Тошно мне до чёртиков, бабуля! Заняться совершенно нечем. От скуки я наверно скоро свихнусь, — резким движением оттолкнув от себя так и не съеденную, а только распотрошённую рыбу, пожаловалась Мерида. Помолчав минуту, она грустно вздохнула и тихо добавила: — И за Гошу я ещё переживаю. Как он там в Хилкровсе один? Не дай бог с ним что-нибудь случится, а меня рядом нет, чтобы помочь.

— Это ты зря, девочка! Нашла о чём переживать. У Гоши в школе помощников и без тебя хватит, если Вомшулд попытается ему напакостить. А вот с тобой, да, проблема. Я, конечно, понимаю, что сиднем сидеть весёлого мало. Но Этерник строго-настрого приказал: покуда он не даст сигнал об окончании охоты на тебя, ты не должна никому попадаться на глаза. В этом доме ты в безопасности, второй раз министерские сыщики вряд ли сюда сунутся. Но осторожность в любом случае не помешает. Недаром же я всех своих гостей отсюда отвадила на время. И ты потерпи.

— Я всё прекрасно понимаю, бабушка! — с нажимом буркнула девушка. — Но мне от этого не легче. Вот ещё чуть-чуть и...

Наверху, где-то на третьем этаже, внезапно раздался сперва громкий треск, потом послышался гулкий звук упавшего массивного предмета, заставивший обитателей кухни вздрогнуть. И сразу же за ними прокатился бурный поток не совсем цензурной многословной брани домового. Конкретные слова расслышать не представлялось возможным. Но яркая эмоциональная окраска воплей Прохора восполнила пробел информативности. Все находившиеся внизу зачарованно дослушали длинный монолог до конца. Спустя пару минут после его окончания, когда наверху вновь воцарилась тишина, Никисия, в задумчивости массируя подбородок, коротко высказалась:

— Творит родимый.

— Лишь бы, р-мяу, чего лишнего не натворил, — из-под стола встрял в разговор Тимофей, слизывая с усов остатки сметаны.

— Дорвался Прохор до развлечения. Дай ему волю, так этот шибко домовитый домовой растянул бы короткий ремонт на целую вечность, по сто раз перестраивая одно и то же. Или вообще отгрохал бы тут королевский дворец не хуже, чем в Версале, — блеснула своими познаниями магловской истории Мерида, для которой просмотр телевизионных программ (единственное развлечение на данный момент) не прошел даром.

Вот и сегодня сразу после ужина девушка опять удобно устроилась на диване в уютной гостиной, подогнув под себя ноги и накрывшись мягким пушистым пледом, с любопытством вглядываясь в голубой экран. Попрыгав для начала с канала на канал, на которых шли бесконечной чередой абсолютно ей не интересные, всевозможные тупые и глупые реалити-шоу, колдунья наконец-то наткнулась на передачу, привлекшую внимание. Она не раз за собой замечала, глядя в телевизор, что прошлое магловского мира, особенно связанное с древним Египтом, по неведомой причине заставляет её внимательно слушать рассказ о тех временах, желательно не пропустив ни слова. Также Мэри удостаивала чести быть просмотренными ещё несколько избранных программ. Обычно в их число допускались сюжеты из жизни животных, рассказы о литературе и искусстве, некоторые художественные фильмы, чаще всего про любовь или фэнтези-сказки, над которыми она порой безудержно ржала, но иногда воспринимала едва ли не за документальные съемки. И всё же пальму первенства безоговорочно захватили мультики. Ими она могла "объедаться" сутками напролёт.

За просмотром развлекательно-познавательного "Галилео" девушку незаметно сморило, благо устроившийся в ногах Тимофей своим умиротворённым урчанием немало этому поспособствовал. Когда сон окончательно захватил колдунью в свой ласковый плен, кот с чувством выполненного долга легко спрыгнул с дивана и отправился на обход территории, единовластным ночным хозяином которой он считал только себя. Мыши не котируются.

Сон колдуньи оказался тягомотным и непонятным. Особое удивление у неё самой вызвал тот факт, что летала она во сне не верхом на привычной метле, а оседлав большую мягкую подушку. И ещё девушку поразило, что носилась она в поднебесье, пытаясь зачем-то поймать удирающих от неё Гошу, Вомшулда и Этерника. И если погоня за зловредным Вомшулдом Нотби вопросов не вызывала, то почему она гоняется за братом и директором колдовской школы — абсолютно непонятно. Да и с какой стати они вообще вместе оказались? В те редкие моменты, когда девушка почти настигала беглецов, но опять промахивалась, цапнув вместо чьего-нибудь ворота пустоту, лица всех троих излучали такое откровенное ехидство, словно их совместная пакость удалась на славу.

В результате рано утром Мерида, окончательно запутавшись в пледе, и свалилась с дивана, крепко сжимая в объятьях ту самую подушку. Подобное пробуждение радости и весёлости к её утренней хмурости не добавило.

Зло кинув бесформенной грудой на диван постельные принадлежности, девушка босоного зашлёпала прямиком на кухню. В затуманенной, еще не отошедшей от сна голове настойчиво формировалась одна-единственная мысль: "Убью за стакан холодного апельсинового сока! Иначе не проснусь".

Дом, по всей вероятности, ещё продолжал по-старчески предутренне дремать. Впрочем, как и его обитатели тоже. Лишь холодильник Петрусь едва слышно тарахтел компрессором на кухне, нарушая однообразное сонное спокойствие.

— Ё-моё, меня чуть кондрашка не хватила, — хитро прищурившись, поприветствовал Мэри холодильник, выглядевший как откровенный бандюк. — Ты себя в зеркало-то видела?

— Нет, а что? Такая страшная? — доставая вожделённую банку с холодным апельсиновым соком, с нарочитым равнодушием поинтересовалась ведьмочка.

— Ну как тебе сказать, чтобы не сильно расстроить? — Петрусь мелко затрясся от едва сдерживаемого смеха. — У меня сердце хоть и железное, но даже оно затрепетало. Я в жизни много чего повидал, но так сильно перепугался впервые.

Мерида аккуратно прикрыла дверку холодильника, отхлебнула глоточек сока и, упёршись одной рукой в бок, с вызовом спросила:

— И что ж тебя, бесстрашный ты наш, так сильно перепугало?

— Глаза, — спокойно ответил Петрусь, слегка ухмыляясь, и посчитав разговор оконченным, усердно загудел компрессором.

— Ну ладно, пойду глянусь в зеркало. Может быть не умру от страха. Хотя не факт.

Её босоногое шлёпанье, медленно удалявшееся в направлении ванной, вскорости стихло.

Мерида, отчего-то с маленькой долькой злости, надраила зубы. Потом зачерпнув пригоршню холодной воды, умылась, пытаясь привести себя в нормальное состояние. Это девушке почти удалось. Затем привычно-размеренными движениями расчесала волосы. И лишь потом она рискнула посмотреть на себя в зеркало.

Лучше бы, наверное, этого не делать, да время вспять не поворотишь. Столкнувшись взглядом со своим отражением в зазеркалье, девушка испуганно вздрогнула. Правда испуг тут же исчез, осталась одна только всепожирающая злость. Именно она неистовыми штормовыми волнами плескалась в глазах её двойника, настойчиво пытаясь прорваться наружу, воплотившись в какие-нибудь действия. Белки насквозь пропитались насыщенным красноватым цветом. Вертикальные щели зрачков изредка посвёркивали яростной желтизной. Черты лица малость заострились, приобретя излишнюю грубость и угловатость. Хорошо хоть волосы не отрасли и не сменили цвет на иссиня-черный, пока по-прежнему напоминая своим видом о тоскливой серости пепла.

— Началось, — безрадостно отметила колдунья. — Только трупов моих жертв нам здесь не хватало для полного веселья. Вяжите меня семеро, пока не поздно...

После минутного размышления и пристального разглядывания своей нынешней образины, Мерида пришла к однозначному решению:

— Нет, так жить нельзя! Нужно срочно что-то предпринять. Можно, конечно, и в таком виде оставаться, только тогда стоит пригласить Вомшулда в гости. Вот уж я бы развлеклась! Но за не имением лучшего, начнём с малого.

Ведьмочка решительно взяла с полочки заколку в форме бантика, давно уже здесь пылившуюся, и быстренько прицепила её сбоку на волосы, собрав несколько прядок в единое целое. После этого она ещё раз посмотрелась в зеркало и осталась довольна, увидев произошедшие изменения в облике. Теперь колдунья выглядела не столь страшно, сколько немножко комично, что не могло не радовать.

Крадущейся походкой, можно даже сказать, что на цыпочках, Мерида бочком вдоль стены пробралась в прихожую. Бесшумно обула сапожки, одела шубу и, осторожно взявшись за ручку двери, потянула её на себя. Раздался противный скрип... половиц за спиной.

— Куда это ты, милая, собралась? — вежливо-ласково спросила Никисия крайне строгим голосом.

Девушка рывком захлопнула приоткрытую дверь обратно и круто развернулась к бабуле, попытавшись испепелить её взглядом на месте. Попытка не удалась, поэтому колдунья виновато потупилась и тихо пробурчала:

— Если я сейчас, как минимум, не прогуляюсь, то к вечеру здесь, как максимум, прибавится нежити. А нам это надо? Впрочем, тебе, бабуля, решать. Только если не отпустишь, тогда сразу скажи, кого тебе меньше всех жалко, чтоб мне не мучиться вопросом при выборе очередности жертв. А еще лучше замани кого-нибудь постороннего с улицы. Можно даже вечеринку устроить, чем больше потенциальной дичи, тем охотнику интересней.

— Никуда ты не пойдёшь, — маленькая и худенькая старушка категорично помахала пальцем перед носом у Мэри, — ...одна.

Взяв с вешалки шубейку, она накинула её на плечи и, быстро застёгиваясь, более подробно изложила дальнейший план действий опешившей от неожиданности волшебнице:

— Раз уж совсем приспичило, бог с ним, пойдем, прогуляемся. Может ничего страшного и не случится за одну-единственную вылазку. А мне тем более в магазин нужно сходить. У самобранки мука заканчивается, свежих яичек тоже надо бы прикупить, сметаны этому обжоре — коту. Да и ещё всякой мелочи тележку.

Когда они уже медленно и осторожно спускались по слегка заледеневшим ступенькам крыльца, старушка предупредила внучку:

— Если заметишь малейшую опасность, или даже она тебе просто почудится — немедленно трансгрессируй домой. Чужие туда никак попасть не смогут. Я ещё одиннадцать лет назад, когда только купила эту "развалюху", наложила на неё заклинание "Перевёрнутого Сквозняка". Как ты понимаешь, любого сунувшегося без спроса чужака тут же перевернёт вверх тормашками и вышвырнет где-нибудь в магловском мире подальше от обитаемых мест. За эти годы заклятие ещё ни разу не активировалось, но я надеюсь, что оно до сих пор пребывает в рабочем состоянии.

— Хорошо, бабуля, — покорно улыбнулась Мэри, согласная на всё, что угодно, лишь бы иметь возможность немного прогуляться. — Если захочу вздрогнуть от испуга, то делать это буду уже дома.

Предрассветная мгла к их выходу уже истончилась до внятной степени прозрачности под натиском наступающего утра. Лишь только вблизи стен домов, в темнеющих провалах кривых переулочков, да под сенью густо усыпанных снегом деревьев пока ещё по-прежнему властвовал сумрак. Но бодрящий утренний ветерок, кружа мелкой поземкой, старательно прогонял тьму восвояси, заставляя её скрыться с глаз долой до наступления следующего вечера, когда ей будет позволено вновь выползти из убежища на просторы улиц.

Колдуньи неспешной походкой направились в сторону ближайшего магазина, наслаждаясь умиротворённой тишиной, лишь изредка нарушаемой отдалённым потявкиванием какой-то шальной дворняжки. Да скрипящий снег под обувью немного нарушал покой сонного царства. Небольшие облачка пара от дыхания на лёгком морозце оседали на меховые воротники шубеек серебристой изморозью. Крохотные искрящиеся снежинки мягко сыпались с неба.

Короче, тишь, гладь и божья благодать. Ничем не нарушаемая пастораль... Ну, почти ничем не нарушаемая. Вот только в полной мере насладиться ею у Мериды не получалось. Девушку терзало зыбкое и невнятное ощущение, а точнее предчувствие, что добром её прогулка не закончится. Хотя, казалось бы, поводов для беспокойства вокруг не наблюдалось. Даже наоборот, притихший Ворошиловский поселок, состоявший сплошь из частных домов и размазавшийся бесформенной кляксой посреди индустриального города, выглядел слишком уж мирно, спокойно и безобидно. Что, собственно, колдунью и беспокоило. Как-то всё неестественно выглядит, будто безлюдное утро специально кем-то подстроено.

Возможно, ее тревога исчезла бы без следа, а нерастраченная, накопившаяся за два месяца злость нашла бы достойный объект для наружного применения, да вот только вряд ли Мэри, осторожно спускавшаяся по обледеневшим ступенькам крыльца и внимательно смотревшая себе под ноги, даже краем глаза успела заметить смазанную тень, быстро метнувшуюся в заросли вишнёвых деревьев у дома напротив. И уж тем более колдунья не могла видеть, как эта же самая тень пристроилась им в след, держась на отдалении и порывистыми перебежками перемещаясь от одного надежного укрытия до другого. Следивший вплотную приближаться не рисковал, но и отставать не собирался. А в остальном, прекрасная маркиза, всё было хорошо, всё хорошо...

В поселковом магазине, только что открывшемся, с утра пораньше принимали новый товар. Одна продавщица, та, что постарше, портила блокнотик аккуратными каракулями, придирчиво, по нескольку раз сверяя цифры на накладной с количеством предметов, выраставших скромной горкой из ящиков, упаковок и коробок в подсобке. Вторая, более молодая, сновала между машиной и той самой подсобкой, типа контролируя разгрузку, но, по правде, так больше мешаясь слегка поддатому грузчику. Он при каждом чудом не случившемся столкновении с ретивой белобрысой бестией злобно зыркал на нее исподлобья, невнятно бормотал разнообразные ругательства себе под нос, тяжко вздыхал, мечтая побыстрее закончить и вновь приложиться к припрятанной бутылочке красненького, грозно хмурил кустистые ошметки бровей, но ...таскал и таскал товар. Водитель "Газели" лениво покуривал около грузовичка, привалившись спиной к теплому передку машины и периодически лениво поглядывая в неукротимо светлеющее небо. Экспедитор нависал над первой продавщицей и старательно жужжал ей в ухо, пытаясь уговорить побольше заказывать шоколада и суля внушительные скидки. Она невнятно пожимала плечами, почти не вслушиваясь в его монотонно-вкрадчивую речь, так как подобные вопросы все одно решать не ей, а хозяину магазинчика. В общем, все были при деле, а потому на посетителей не обращали ровным счетом никакого внимания.

Никисия обстоятельно, не торопясь, рассматривала полки, сосредоточившись на том, чтобы ничего не забыть купить. Второй раз возвращаться в магазин из-за собственной забывчивости не было ни малейшего желания. Даже в такую хорошую погоду. Где подышать свежим воздухом, она и так найдет, если захочет прогуляться.

Мерида, напротив, с любопытством принялась неспешно бродить по магазинчику, внимательно, но в то же время несколько рассеянно разглядывая обстановку. Интересным у маглов казалось почти всё: и вещи, и образ жизни, и нормы поведения, и даже их мысли, которые она, к сожалению, читать не умела. Неведомое и таинственное всегда ведь привлекает. А маглы для девушки были загадкой еще той!

На мягко хлопнувшую входную дверь никто и ухом не повел, каждый занятый своим делом. А Мэри, оказавшаяся в самом дальнем уголке магазинчика, и подавно. Её вниманием целиком и полностью завладел... Впрочем, она так и не успела до конца понять, что же такое, изображенное на красочном рекламном плакате, ей показалось диким и несуразным, но в то же время притягивало взгляд, будто магнитом.

— Мерида Августа Беливер Вилд Каджи, — раздался за спиной чуть присвистывающий шепоток, назвавший ее полное, официальное имя с непонятной интонацией, заставившей сердце волшебницы тоскливо сжаться от дурных предчувствий.

Вроде и вопрос проскальзывал в голосе, и в тоже время утверждение. А еще Мэри в нем почудилось присутствие изрядной доли злорадного ехидства. Она быстро развернулась к говорящему, оказавшись с ним лицом к лицу, и малость надменно поинтересовалась, стараясь хотя бы внешне сохранять спокойствие:

— Мы знакомы?

— Я так не думаю, — мрачная физиономия высокого плечистого мужчины, обезображенная уродливым родимым пятном, вольготно раскинувшимся на полщеки, парочкой застарелых шрамов на подбородке и набрякшими мешками под злобными глазками, расплылась в кривой ухмылке. — Да и не горю желанием знакомиться. Но вот ваша досточтимая матушка желает...

— А мне плевать, что она там желает! — ярость жаркой нахлынувшей волной моментально затопила сердце колдуньи, а зрачки ее глаз, окончательно затвердевшие в вертикальности, резко сузились, словно наполовину утонув в ярко полыхающей желтизне радужки. — Знать ее не знаю!..

— Но все же пойдешь со мной, — с нажимом процедил сквозь зубы шибко наглый незнакомец, выхватывая из внутреннего кармана короткую волшебную палочку, скорее похожую на огрызок настоящей.

-Черта с два! Не угадал, — Мэри тихонько хлопнула в ладоши, решив немедленно трансгрессировать в прихожую дома, сейчас уже не казавшегося тюрьмой, а напротив ставшего в этот миг до боли родным и желанным.

За миг до того, как исчезнуть, девушка успела с немым изумлением отметить в сознании увиденную краем глаза поразительную картину. Незнакомец сумел-таки метнуть в нее какое-то заклинание, сорвавшееся с кончика палочки-обрубка акцентировано-синим бесформенным сгустком. А бабушка Ники в этот самый момент резко взмахнула суховатой рукой, шепча волшебную формулу, по всей видимости, активирующую защитные чары. События спрессовались в один краткий миг, а целых три разновекторных заклятия сплелись в единый клубок, избрав за центр приложения своих противоречивых сил недоумевающую колдунью.

Её окутало мерцающим оранжевым сиянием с периодически прокатывавшимися средь него темно-синими всполохами, опушенными мелкой светло-зеленой бахромой. Светящийся кокон спеленал Мэри, как новорожденного ребенка, настолько туго, что у волшебницы дыхание перехватило, не говоря уж о том, что она даже пальцем теперь не могла пошевелить. А спустя всего пару взмахов ресниц, ведьмочка вместо ожидаемой трансгрессии, когда недвусмысленно ощущаешь себя шурупом, вворачивающимся в пространство, просто-напросто провалилась в непроглядно-темную пустоту. Еще малость погодя невидимые путы спали с тела. Дышать стало легче. Затем прямо в зрачки, вбуравливаясь до самого мозга, ударил яркий солнечный свет, заставивший близоруко прищуриться. И тут же следом пятки больно приложились к земной тверди, приказав глазам все ж распахнуться во всю ширь. Приземление сопровождалось глухим, но гулким хлопком, словно невдалеке разорвался фугасный снаряд немалой мощности. У Мериды даже уши немного заложило. Если б только этим неприятности и ограничились...

Сравнительно толстое бревно, до этого момента спокойно возлежавшее на чьем-то плече, стремительно понеслось по кругу, разворачиваясь вместе со своим владельцем, и плашмя врезалось со всей дури одним из концов в Мэри, угодив в голову. Точнехонько по бантику. Из глаз девушки брызнули искры вперемешку со слезами. А свет какой-то негодяй вновь выключил.

Глава 2. Погоня за призом

Невдалеке, малость позади и чуть левее, отчетливо-громко хрустнула сухая ветка, подломившись под тяжестью чьей-то лапы. Аня, вздрогнув от неожиданности, нисколько не сомневалась, что причиной испугавшего ее звука послужила именно лапа, а вовсе не нога. Вряд ли нормальные двуногие ходят или прогуливаются в тех местах, куда черти занесли колдунью. А вот совершенно ненормальные индивидуумы, обросшие мохнатой шерстью, пускающие от аппетита слюни, наверняка здесь шастают, как у себя дома. То есть запросто. И именно на лапах: больших, привычных к лесному бездорожью, когтистых, да к тому же без педикюра. Стопудово, что всевозможных оборотней, а так же прочих монстров в окружающем пространстве навалом. Только вот встречаться с ними нос к носу девчонку ну никак не климатило!

Она не ошиблась. В утренней сизоватой дымке, а если точнее, так в клочковато-рваных стежках тумана (наверняка постоянного в этом измерении) проскользнула размытая грязно-бурая тень, ломая тонкие прутики кустистых зарослей. Хотя говорить о скольжении явно не приходилось. Эта самая тень ломилась подобно трактору, прорубая неслабую просеку. Да и ростом создание не уступало "гусеничному монстру" ни вершка. А уж его недовольное рычание было однозначно громче, чем работающий двигатель машины.

Сердце юной волшебницы заполошено забилось, а сама Лекс постаралась замереть, прикинувшись еще одной корягой, которых в этих одичалых дебрях валялось в достатке. Одной больше, одной меньше — авось чудовище и не заметит ее, распластавшуюся на земле. Но тело, не желая слушаться доводов разума вести себя тихо и мирно, самостоятельно попыталось втиснуться в узкий прогал между двумя высоко выступающими над почвой узловатыми горбами корней неведомого дерева, поражающего воображение, как толщиной, так и уродливой корявостью. С проворностью загнанной в угол мышки девчонке удалось забиться в "норку". И Анька, мало заботясь о своем имидже, даже сгребла на себя солидный ворох опавших листьев, до которых смогла в спешке дотянуться рукой, благо их насыпалось полным-полно.

Видок у колдуньи стал еще тот! Уже через десяток секунд прелая листва густо усыпала ее от макушки до пяток, моментально запутавшись в волосах, приставуче прилипнув к лицу и одуряя гнилостным ароматом. Девчонка превратилась ни то в замаскировавшегося ниндзя, ни то в крепко подгулявшую подружку лешего. Но...

Главное ведь результат, а не то, каким способом она его добилась. А результат стоил издевательства над собой. Оборотень, как Аня предположительно охарактеризовала чудовище, тараном пробился сквозь кусты в непосредственной близости от девушки, но ее не заметил, не учуял, а потому и курс менять не стал. Маленькую передышку она себе выиграла. А дух перевести как раз и не помешает. Да и попытаться осмыслить обстановку, прикинуть свои действия хотя бы на ближайшее время, тоже нужно. Точнее, проанализировать ситуацию просто жизненно необходимо.... Если, конечно, Лекс не хочет закончить так же, как и шибко самоуверенный, но тем и привлекательный для неё Роб Баретто.

Папа у девчонки — десантник. Да не простой, а взаправдашний майор, прошедший там, где даже капыры себе копыта переломали бы. И мама у девочки — колдунья! Такая, что многим настоящим волшебникам впору позавидовать ее способностям. Да и Аня Лекс родителей не подвела, уродившись не совсем уж бестолковой. И потому прорвется! Не может быть иначе.

А вот красотульку Баретто жалко, до жути жалко. Наверняка ведь он слишком понадеялся на свои знания, чего уж спорить — богатые и обширные, да вот только не принесшие ему сегодня удачи. Примерно полчаса назад или чуть больше того, Аня почти одновременно вначале услышала, а затем и увидела такое, что сердце у нее тоскливо сжалось, а в душе поселилось нечто ужасное, колючее и обжигающе-ледяное, словно девчонку изнутри блистающей изморозью покрыло. Пальцы на руках вон и до сих пор холодные-прехолодные.

Проводив пристальным прищуром серых глаз спешно удаляющуюся фигуру гигантского оборотня, волшебница устало вздохнула, предварительно коротко всхлипнув и обиженно шмыгнув носом. А затем медленно поднесла собранные в пригоршню ладони к лицу и попыталась согреть окоченевшие пальцы своим дыханием. Им стало чуточку теплее, а девушке гораздо уютнее. Глаза у колдуньи между тем сами собой закрылись, даже не спросив у хозяйки позволения.

Уже через минуту нахлынули воспоминания, и перед мысленным взором Ани вновь яростно всплеснулся ввысь ослепительно яркий столб огня. Он замысловато переливался между золотистым и фиолетовым цветами, с редкими вкраплениями красноватых протуберанцев, завихряющихся внутри жаркого пламени, но совершенно не рвущихся наружу. Что было крайне странно. Если конечно огонь настоящий, а не какая-нибудь магическая штучка-дрючка наподобие "Языка дракона" или чего-то такого же заковыристого. А спустя миг уши девчонки едва не свернулись в трубочки от дикого вопля, раздавшегося из центра огненного смерча и отозвавшегося в каждой клеточке мозга дребезжащим эхом. Правда, крик тут же и оборвался на такой пронзительной ноте, что юную колдунью чуть наизнанку не вывернуло и в переносном, и в буквальном смыслах. Этот вопль — единственное, что она услышала сегодня от Роберта Баретто.... Так сказать, последнее прости, долетевшее до девочки от её милого Робика.

Эх, ты, глупый! Ну куда же ты поперся напролом, подобно недавно виденному монстрюге? Если он и загнется, так его не жалко совсем. Их тут, поди, сотни бродят. А вот тебя, дружок, еще как жаль! Хотя, что уж теперь говорить о том, чего не исправишь? Но с другой стороны, поделом тебе, умник! Сам нарвался!..

Лекс резко вскочила на ноги, нетерпеливыми движениями рук стряхивая с себя листву, машинально поправляя растрепавшуюся прическу, если таковой могут считаться неопрятно свисающие грязные сосульки слипшихся волос. А еще Аня живо крутила головой, пытаясь одновременно прогнать отупляющее чувство заспанной безысходности и заодно стараясь прикинуть, как долго пребывала в отключке. Она задремала что ли? Вот, блин, растяпа! Подходи, кто хочешь, и бери её тепленькую...

Хотя нет, не тепленькую, а продрогшую до костей. Девчонка зябко запахнула жалкие остатки мантии, основательно потрепанной, ужасно испачканной и безжалостно изорванной в безумной гонке по местным достопримечательностям, из которых запомнился, как ни странно, почему-то только лес. Еще раз темный лес. Опять густой лес. Снова труднопроходимый, мрачный лес. И на загладку — опостылевший до чёртиков дремучий лес! Интересно, он когда-нибудь закончится? Ответ напрашивался сам собой: конечно, закончится. Разве могут быть сомнения? Хотя вряд ли так Ане повезет в этой жизни. Возможно в следующей реинкарнации удача улыбнется, и ничего кроме небольших березовых рощиц с поющими в них соловушками, ей не повстречается на жизненном пути...

Но всё же гораздо важнее и интереснее бесплодных мечтаний было бы знать, сколько времени она потеряла, предаваясь дрёме совсем не в уютном гнездышке? Да и где сейчас зависает сестренка-близняшка Яна, тоже весьма любопытно. Ну и Гошу Каджи не слыхать и не видать, как ни странно. Хотелось бы верить, что к ним судьба отнеслась более благосклонно в отличие от Баретто.

Только подобные добрые пожелания со стороны Аньки вовсе не значат, что она так уж легко согласится уступить кому-нибудь из них право первыми добраться до пункта назначения. И уж тем более в планы колдуньи не входило легко отдать им возможность завладеть единственной в своем роде колбой с "Ведьминым Вирусом". Еще чего! Этот приз-артефакт достанется ей и только ей! Иметь в заначке такое сильнодействующее средство устрашения достойна лишь самая лучшая среди колдуний. Да и среди колдунов, а так же всех прочих магов-волшебников-чародеев, — тоже...

Девчонка так и не смогла определить, сколько она потеряла драгоценных минут. Или всё-таки часов? Но твердо решив не тратить время и дальше попусту, да и не трепать себе нервы бесполезными терзаниями, она стремительно скинула с плеча тощенький рюкзачок и плюхнулась рядом с ним на колени. Шнуровка поддалась озябшим пальцам не сразу, но через несколько минут, наполненных ожесточенными проклятиями в адрес слишком тугого узелка, на свет появился скомканный кусок пергамента. Расстелив его на относительно ровном участке земли, Аня слегка пригладила особо смятые участки и беглым взглядом пробежалась по карте.

Ближе к правому верхнему углу, совсем рядом с прожженной дырочкой, примечательной неровными обугленными краями и похожей почему-то на вытянувшегося кальмара, был нарисован стилизованный значок жилища на крохотной полянке. Скорее всего, тут изображена какая-нибудь сторожка посреди этого леса, доставшего уже своей дремучестью. Хотя кто может поручиться наверняка, что в этом иномирье таким макаром не замки или деревушки обозначают? Только не так уж и важно сейчас, что девушку ждет там, впереди. Кто бы вот подсказал ей, насколько она уже смогла приблизиться к своей цели? Да и хотелось бы верить, что Лекс назло всем вообще сможет туда добраться.

Следом за обрывком карты колдунья извлекла из недр рюкзачка миниатюрную шкатулочку. Она выглядела совершенно непритязательно. Простой, без всяких украшений и прочих излишеств короб, сделанный из дерева, к этому времени уже настолько потемневшего, что о старости изделия и говорить не приходилось. Разве что не о старости речь нужно держать, а о крайней дряхлости. Как бы эта коробушка размером чуть большим, чем у сигаретной пачки, не рассыпалась прахом прямо в пальцах, когда Анька будет в очередной раз открывать крышку.

Ей невероятно повезло. Шкатулка выдержала нелегкое для ветхости испытание. А Лекс, страшно обрадовавшись такой удаче, осторожно и бережно зацепила двумя пальчиками с донышка один из последних оставшихся кристаллов. Затем она нависла над картой и едва слышным шепотом произнесла заклинание:

— Развейся искрами лихими,

Метелью снежной окружи,

Быстрее ветра пронесись до цели

И путь-дорожку ведьме укажи...

Пока девушка произносила непривычное по форме и содержанию заклятие, она успела снова подивиться той напевности, с которой звучали слова. Да и откуда вообще ей изначально было известно все то, что она сейчас так легко проделывает? Их ведь в Хилкровсе учили совершенно другим магическим упражнениям, складывающихся из отличающихся от этого волшебства действий. А вот, поди ж ты, знает! И не только знает, но и вполне успешно применяет на практике.

Когда последняя нотка певучего колдовства истаяла под сенью деревьев, Аня разжала пальцы, отпуская сверкающий даже в сумраке кристалл на свободу. Точнехонько над тем местом, где на карте нарисовано изображение кособокой избушки. И не успела она выпрямиться из согнутого состояния, как резкий порыв ветра упруго хлестнул девчонку по лицу. А кристалл в этот момент последний раз блеснул острой гранью. И едва соприкоснувшись с пергаментом, он беззвучно взорвался, разлетаясь над картой мириадом малюсеньких песчинок. Но крепчающий на глазах ветер мгновенно подхватил их, закружил в неистовом по страсти танце и стремительным вихрем вознес в небеса, расшвыряв там во все стороны. А сам, нахулиганив, тут же скрылся в неизвестном направлении с поспешностью паренька, застигнутого врасплох не вовремя вернувшимися родителями своей подружки в тот миг, когда он уже наполовину расстегнул у неё кружевную блузку, удобно расположившись с любимой на диване в гостиной перед работающим телевизором...

Еще миг, и вот песчинки уже превратились в красивые снежинки. А потом через пару мгновений из поднебесья повалил густой снегопад, моментально накрывший землю пушистым ковром, которым хотелось любоваться и наслаждаться до бесконечности. Вот только Аня не без оснований вполне логично предполагала, что это всего лишь иллюзия сказочной зимы, видимая, вероятнее всего, только ей одной. Да и не будет она продолжаться вечно. Действие магического кристалла закончится примерно через час, плюс минус несколько минут. А потому крайне желательно пошевеливаться, чтобы искусно наведенные чары не пропали впустую.

Девочка наспех закидала обратно в рюкзачок своё снаряжение, опять безжалостно скомкав пергамент с картой. Торопливо затянула веревочку, закинула поклажу на плечо и быстрым шагом припустила вперед по неширокой полоске земли, которую падающий снег не затронул, хотя по бокам этой путеводной тропинки уже стали постепенно вырастать небольшие сугробики. Теперь при всем желании заблудиться, будет нелегко это проделать.

Правда, у примененного заклинания, впрочем, как и у многих других, имелась парочка потаённых минусов наряду с огромным плюсом, заключающимся в легкости при выборе направления движения. А вот главный минус в том... Короче, стоит едва сойти с указующей тропы, даже сделав всего один шаг в сторону, как тут же попадешь в такой неистовый снежный буран, что на расстоянии вытянутой руки еще что-то и сможешь с трудом рассмотреть, а вот дальше кончиков пальцев уже не видно ни зги. Ну и что, скажете вы? Да ничего! Просто сделав тот же шаг в обратном направлении, на тропу ты почему-то не возвращаешься. И чаще всего по закону подлости банально проваливаешься по колено в какой-нибудь сугроб, под которым коварно притаилась нехилая ямина.

Но самое смешное заключается даже не в этом: отклонившись от правильного направления, ты прямиком "вляпываешься" в самую что ни на есть настоящую зиму, а не в наведенную иллюзию. Анька разок так решила срезать путь, когда тропа поворачивала в сторону чуть ли не под прямым углом, огибая замшелый пенек. А девчонке, мечтающей добраться до цели своего путешествия как можно быстрее и с минимальными затратами сил, вдруг стало жутко лень сделать пару лишних шагов. Вот и нырнула Лекс под иллюзорный покров падающих сбоку снежинок, решив сэкономить пару-тройку секунд, и совсем не ожидая подлого подвоха от собственных чар.

В итоге через полчаса она, усталая, налазившаяся по сугробам до одури, замерзшая, растрепанная и растерянная, очутилась около того же самого пенька, когда действие чародейства иссякло. Хотя правильнее сказать, что оно в последние секунды своей активности поразительно скоротечно растаяло. В том числе растаяли прямо на ведьмочке и облепившие ее комья снега, промочив одежду девчонки практически насквозь. Анька тогда страшно разозлилась и готова была порвать любого попавшегося на пути монстра голыми руками на мелкие лоскутки. Монстры, как назло, все попрятались. А может быть и к счастью, что никто из них рядом так и не появился.

Примерно еще через полчаса злость схлынула, когда Лекс вволю напрыгалась и набегалась, тщась согреться и хоть немного просушить шмотки, неприятно липнущие к коже, теплом своего тела, постепенно разогревающегося от активных физических упражнений. Зато на смену злости пришло понимание очевидной истины: сама виновата! И больше Аня не экспериментировала.... Ну, только еще разок, оставаясь обеими ногами на тропе, высунула руку в неистово разгулявшуюся вокруг нее метель. Как ни странно, холода колдунья не почувствовала, да и показалось тогда девчонке, что снежинки беспрепятственно пролетают сквозь ее раскрытую ладонь. Ну, если верить собственным глазам, конечно! Она так и не поняла в результате, что же на самом деле окружает ее: чудовищная по силе иллюзия или еще одна появившаяся на время альтернативная реальность? Или и то и другое одновременно?

А вторым минусом было то, что пока валит густой снег, вокруг почти ж невидно ни фига! В том числе и подстерегающие опасности можно запросто прозевать, страшно удивившись их присутствию совсем рядом, уже тогда, когда поздно пить "Боржоми", коль мускулистая лапища чудища тебе сжимает горло. Или он уже чего похуже проделывает... Желтыми клыками и кривыми когтями.

Из тесных объятий воспоминаний и размышлений чародейку вырвал протяжный вой за спиной, леденящий кровь своей дико-животной непосредственностью. Кто-то сильно хочет жрать! И очень похоже, что этот "кто-то", скорее всего — изголодавшийся оборотень, уже случайно набрёл на тропинку и учуял своим шнобелем присутствие поблизости свеженького обеда. Или ужина? Но как бы там ни было, Анька даже завтраком становиться совсем не хотела. Мимолетно глянув назад, волшебница пока никого позади себя не увидела, но всё же прибавила ходу, рванув вперед по тропе со спринтерской скоростью, срывая с плеча рюкзак и на ходу отыскивая в его чреве расческу...

Хорошо, что она обута в кроссовки, иначе ей несладко бы пришлось. А так вполне приличный темп взяла почти без разбега. Аньке подумалось, что вот если она выберется отсюда живой и невредимой, то обязательно организует на третьем курсе в Хилкровсе команду для занятий бегом трусцой в запретном для учеников Сумеречном лесу. Первые места ей однозначно гарантированы. Правда, так же отдельную персональную комнату отдыха в школьном карцере тоже забронируют специально для мадемуазель Лекс. Уж директор об этом позаботится.

Забег по пересеченной местности — это вам не орешки щелкать, сидя перед экраном телевизора. Пришлось ведьмочке поднапрячься. А тут еще эти проклятые ветки кустов мешаются, словно нарошно стараются побольнее хлестнуть по лицу, и так уже искорябанному до стыдобушки. В таком виде в приличном обществе лучше не показываться. Хорошо, если просто засмеют до пунцово пылающих от смущения щек. А то ведь могут принять за бродяжку-попрошайку, незванной заявившуюся на праздник. Тогда пинок под зад для скорости точно обеспечен, когда за ворота дружно вышвыривать примутся.

На одном неожиданно крутом повороте тропинки девчонку занесло, и она отчаянно замахала руками, тормозя. Еще только не хватало для полного счастья вновь очутиться вляпавшейся по колени в сугроб с другой, реальной стороны иллюзии. Одного раза заполучить это сомнительное удовольствие Аньке хватило за глаза, чтобы сейчас предпринять экстренные меры к торможению. И где тут, интересно, стоп-кран спрятался? Он отыскался на самом виду, умело замаскировавшись под толстый, в два обхвата, ствол дерева, величаво торчащего как раз в том месте, где дорожка круто забирала влево. Со всего размаху врезавшись в него сперва плечом, тут же отозвавшимся острой болью, колдунья затем еще по инерции приложилась к нему и ухом, шаркнув нежной кожей по огрубелой коре. Кора естественно выиграла молниеносную схватку, а Лекс тихонько взвыла, сверкая слезами в серых глазах.

Оборотень, преследовавший (кто бы в этом сомневался?) девчонку, тоже завыл, только гораздо радостнее, чем она, показавшись в пределах прямой видимости. И даже слезы, несколько замутившие взгляд, не помешали ведьмочке довольно-таки отчетливо рассмотреть чудовище, быстро сокращавшее дистанцию между ними большими скачками. Он передвигался позади нее на четырех точках опоры пока еще метрах в ста, смешно загребая пространство под себя передними лапами и изредка забавно взбрыкивая задними конечностями, когда прыжок не совсем удавался после пробуксовки на скользком участке тропы. Хотя чего уж тут смешного, когда тебя слопать хотят? Драпать нужно!

От столкновения с деревом Аньку развернуло на девяносто градусов, что помогло ей удачно вписаться в поворот тропинки, да заодно и увидеть приближающуюся опасность. Вот только передвигаться по лесу задом наперёд чуточку проблематично. И вполне естественно, что буквально тут же под ногу подвернулся одинокий корень, конечно же, совершенно случайно именно сейчас вздыбившийся поперек дорожки. Ну, не раньше, и не позже! Девчонка удачно запнулась об него пяткой, пролетела пару метров в свободном полёте, оторопело вытаращив глаза, и больно шмякнулась попой на землю. Только зубы лихо клацнули.

Времени вскакивать, чтобы нестись и дальше, как угорелая, уже не было. Победный рев зверя раздался совсем рядом, в непосредственной близости от коварного поворота. А чуть дальше послышался еще один грозный рык. И спустя миг совсем уж издалека — еще...

Лекс только и успела, что швырнуть в сторону дерева расческу, которую специально на подобный случай продолжала крепко сжимать в ладони. Да тут же вскочила на ноги и, слегка прихрамывая, постаралась набрать прежний темп, что далось ей нелегко. Реснички трепетали от волнения, но губы вполне уверенно смогли высказать очередное пожелание-заклинание:

— Упади-ка позади,

Колья с копьями взрасти,

Встань высоким частоколом,

Неприступным силам Зла,

Чтобы жуткий монстр-враг

Не догнал меня никак...

За спиной колдуньи послышался треск, словно там случилось короткое замыканье в трансформаторной будке. И следом за ним тут же прозвучал противный скулёж, постепенно перетекающий в жалобные всхлипы.

Аня, не сбавляя скорости, на миг оглянулась и удовлетворенно ухмыльнулась. Промедли она еще хоть секунду, и тогда удачи ей не видать, как собственных ушей без зеркальца. Без сожаления о совершенном Лекс пробормотала себе под нос:

— Поделом! За что боролся, на то и напоролся...

Оборотень, по всей видимости, думал иначе, выскочив из-за поворота как раз в тот момент, когда расческа стремительно трансформировалась в наклонный частокол, ощерившийся заточенными кольями и острыми копьями. Ни монстр, ни чары превращения, затормозить не могли, вот они и столкнулись в одной точке. Тело зверюги пробило в нескольких местах насквозь и слегка приподняло над тропой продолжающим расти частоколом. Оборотень еще немного подергался в путанице копий, пытаясь выбраться из ловушки. Хотя вернее всего это уже были последние конвульсии, потому как он тут же затих, безжизненно свесив голову. Краем глаза, уже отворачиваясь, девчонка успела заметить, что его тело начало терять звериную форму, принимая человеческий облик. Значит, с одним уродом покончено раз и навсегда. И жалости к погибшему она, как ни странно, не испытывала ни капли...

На исходе действия заклинания "Путеводной тропы" Лекс почти достигла цели.

Бег промеж диких зарослей закончился так внезапно, что у юной волшебницы тревожно засосало под ложечкой. Неспроста, ох, неспроста такие неожиданные переходы. Наверняка без магии самого высшего разряда здесь не обошлось. Хотя что она о ней может знать в свои-то 13 с половиной лет? Разве только нутром чует её присутствие возле себя.

Только что ветки хлестали ее куда ни попадя, а вот Аня уже стоит на красивой зеленой лужайке, заливаемой лучами яркого и ласкового солнышка. Прямо перед ней, шагах в десяти всего, неспешно журчит неширокая речка. Мостик ажурный через проток выгнулся горбом. Высоко в поднебесье птички-невелички весело носятся друг за другом и оживленно щебечут. Кругом лютики-цветочки-васильки, аж ступить некуда, чтоб не помять такую красотищу. Правда, невдалеке сбоку от девчонки змеится через полянку аккуратная дорожечка из густо насыпанного песочка, упираясь одним концом в мостик, а другим теряясь в призрачной дымке горизонта. А чуть дальше прямо по курсу, на противоположном берегу речушки скромно притулилась избушка, возможно, что и на курьих ножках. И вот она-то смотрелась тут, подобно старой кляче, запряженной в телегу, посреди рысаков, ожидающих старта на ипподроме.

— Ага! Так я и поверила в эту пасторальную идиллию, — криво усмехнулась Аня, безжалостно шлепая кроссовками по молоденькой травке и цветочкам. — Ждут меня здесь не дождутся с распростертыми объятьями. А уж как, небось, рады незваным гостям — слов нет описать...

Остановившись рядом с мостком, колдунья в задумчивости почесала кончик вполне симпатичненького, хотя и довольно чумазого носика, а затем со вздохом вновь запустила руку в уже не раз ее выручавший рюкзачок. Вытащив оттуда за ухо маленького плюшевого медвежонка, девчонка поставила игрушку на землю и, тихонько подтолкнув в спину, произнесла, едва сдерживая рвущийся наружу чуточку нервный смешок:

— Ну-ка, мишка, прогуляйся

И разведай: что, да как...

Коль всё мирно — возвращайся,

Я пойду тогда сама...

Топтыгин бодро закосолапил в направлении мостика, прикольно жестикулируя лапками. А Лекс в задумчивости покусывала губу, не веря в то, что все проблемы остались позади, в мрачной чаще, а дальше никаких ловушек и сюрпризов не ожидается. И она оказалась как всегда права. Едва игрушка взобралась на вершину горбатого мостика, намериваясь ковылять дальше, как из поднебесья, прежде радовавшего глаза своей безмятежной голубизной, из мгновенно сгустившихся туч полыхнули сразу пять молний, буквально испепелившие медвежонка на месте. Последовавший за ними следом резкий порыв ветра в один хлопок ресницами разметал пепел, уничтожив улики.

— Ню-ню, — девчонка весело рассмеялась, мысленно присвоив себе титул самой догадливой колдуньи во всех мирах и измереньях. — А я вот нисколько и не сомневалась, что произойдет нечто подобное. Ну ни капельки!

Ведьмочка отошла от коварной переправы всего на пару шагов в сторону, вытащила из заднего кармана джинсов носовой платок и бросила его в мирно журчащую речку, приговаривая:

— Расстелись над водной гладью,

Стань мосточком для меня.

Лишь пройду — сгори мгновенно

В жарком пламени огня...

Едва платок успел соприкоснуться с речкой, как он стал вытягиваться от одного берега до другого, да и в ширину растянулся чуть ли не на метр. Аня уверенно бросилась по нему вперед. Ткань пружинила под ногами, но не рвалась. Даже кроссовки не промокли. Хотя если бы девчонка и промочила свою обувку, то возможно её просушил бы вал огня, буквально по пятам катившийся следом за близняшкой, уничтожая волшебную переправу.

Но Лекс не стала задерживаться и на секунду, что бы полюбоваться на происходившее позади нее, а прямиком помчалась к избушке. Но вовремя одумавшись, она в самый последний миг резко затормозила перед покосившейся дверью, хотя ладонь едва ли не чесалась от нетерпения схватиться за массивный набалдашник ручки в виде змеиной головы с раскрытой пастью. Аня даже отступила на шаг назад, чтобы совладать с охватившим ее радостным возбуждением и желанием немедленно ворваться внутрь. С трудом колдунье удалось унять разгулявшиеся не на шутку чувства, наверняка подсунутые ей со стороны. Они точно были чужие! Опять кто-то здесь развлекался магией, наложив на эту хибару очередное заклятие. Это уж как пить дать! А она, дурочка, едва не вляпалась в растянутую на входе волшебную ловушку, как муха в паутину, когда почти достигла цели.

Ведьмочка наконец-то достала свою последнюю надежду: волшебную палочку. Пора вспомнить кое-что из умений, приобретенных в Хилкровсе на втором курсе. Как удачно, прямо-таки вовремя тогда изменили программу обучения из-за нападений пауков, усложнив ее, но зато дав второкурсникам хоть некоторые навыки самозащиты. Замысловато взмахнув палочкой, словно оставив невидимый автограф в воздухе, Лекс попыталась произнести подобающее случаю защитное заклинание, но с удивлением услышала, как ее губы уверенно шепчут совершенно не те слова, которые готовы были сорваться с языка:

— Я прикроюсь зимней стужей

От чужого колдовства.

Если есть вблизи опасность,

Пусть замерзнет навсегда...

Девчонка почти физически почувствовала, как её тут же накрыло холодом, и даже смогла представить, насколько сейчас красиво выглядит ее прическа, покрытая сверкающим инеем. Довольно улыбнувшись, но и недоуменно пожав плечами, Аня, тем не менее, вполне решительно толкнула дверь. Она с противным скрипом отворилась. В ноздри ударил неприятный запах, который бывает в давно заброшенных и нежилых деревенских домах, настоянный на вековой пыли, нещадно гниющем дереве, обильной плесени и еще бог знает чём. Но девочка всё равно упрямо и почти без страха сделала шаг через порог, подслеповато щурясь и вглядываясь в полумрак единственной комнаты, в которой успела рассмотреть одинокий стол у дальней стены и заветную колбу на нем.

Колдунья сделала шаг навстречу долгожданному призу, запоздало почувствовав, что оборвала ногой какую-то тонкую незамеченную в полумраке веревочку. И тут же с трех сторон зловеще щелкнули спускаемой со взвода тетивой хитро замаскированные арбалеты. Болты коротко взвизгнули, стремглав промчавшись к цели. Аня сперва согнулась пополам от резкой боли в груди и животе и тут же упала на колени, судорожно цепляясь рукой за косяк двери, а ртом жадно хватая воздух. Но уже спустя миг девчонка завалилась набок, стекленеющим взглядом проводив откатившуюся в сторону простенькую диадему, слетевшую у неё с головы при падении.

Глава 3. Хранитель Запрета

Дэр Анкл спал, широко раскинув руки в стороны и слегка похрапывая. Впрочем, он не забывал изредка прекращать на время исполнение сонных рулад, дабы после судорожного всхлипа, сопровождаемого последующим обильным пусканием слюнявых пузырей изо рта, огласить окрестности громким скрежетом зубов. Когда магу надоедала однообразность в последовательном чередовании звуков, он дополнял их многочисленными ругательствами. Правда, произносил он, а скорее бормотал, тарабарщину из матерщины глухо и совершенно невнятно.

Утро выдалось на славу: спокойное, без суеты, надоевшей за сотни лет жизни, и без ворчливых криков вечно недовольной чем-нибудь толстухи-жены, сидящей у Анкла уже в печенках из-за склочного характера супружницы. Погодка тоже пока не подкачала. Короткие каштановые волосы волшебника ласкал теплый летний ветерок, словно в задумчивости теребящий их своими пальцами. Деревья в отдалении перешептывались мягко шуршащей листвой. Трава, на которой чародей изволил прикорнуть, была свеже-зеленой, густой и шелковистой. Пастораль. Идиллия. Почти ничем не нарушаемая.

Вот только навязчивый комар противно жужжал около самого уха, а набравшийся наглости заяц уселся в изножии и рассматривал путника поблескивающими бусинками глаз, чутко прядая ушами. Да еще вдалеке собирались хмурые гроздья туч, сверкая остро заточенными клинками молний, и слышались приглушенные раскаты грома. Но пока ничто не могло нарушить крепкого, можно даже сказать, беспробудного сна мага.

Слишком уж сильно он напился к тому моменту, когда по кой-то ляд очутился здесь поздней ночью. А затем Анкл, тупо обозрев хмурым взором расплывающиеся и троящиеся окрестности, отрывисто рыгнул, сплюнул тягучую слюну себе же на подбородок и отключился на лоне природы мгновенно, едва коснувшись головой мягкой травы. Попросту говоря, волшебник попытался сделать шаг вперед, но со стороны его действия в темноте можно было смело принять за падение срубленного дерева. В крайнем случае, шума чародей произвел столько же.

Удобно распластавшись по матушке-земле (только ушибленная щека огнем горела), дэр все же успел попросить заплетающимся языком ближайшую сороку, трещавшую безумолку, помолчать чуток, да разбудить его на утренней зорьке. Раньше не стоит, а и медлить нельзя. Над всем их Лоскутным миром с этого самого момента нависла страшная опасность, о которой пока никто еще не подозревал. Зато Анкл явственно ощущал ее неуклонно нарастающее присутствие вокруг, и особенно внутри себя. Волшебник мог попытаться предотвратить нежелательное развитие событий, направив их в нужное русло. А для этого ему обязательно нужно успеть вовремя возвратиться в город магов Метаф, к самому пику... Короче, завтра ему стопудово потребуется похмелиться, иначе он с больной головой, злой аки Пёс Господний, такого натворит всем в отместку, что мало им не покажется! Устроит Лоскутному миру Вторую Мегабитву Магов. И это — программа минимум, на что волшебник способен с бодуна. С такой радостной, успокаивающей мыслью, он и почил.

Снилось Анклу, что он опять стал молодым и беззаботным юнцом, как и семьсот лет назад. И, казалось, ничто не могло нарушить всеобъемлющий восторг от первого полета. После многолетней подготовки, ему наконец-то позволили сделать шаг с крутого горного обрыва в пустоту пропасти. Упругие воздушные потоки поначалу больно хлестнули молодого мага по лицу, потом податливо прогнулись под его давящим натиском и, покорившись заранее сплетенному заклинанию, надежно упакованному в амулеты на запястьях, понесли волшебника вдаль. Туда, куда он сам хотел. Достаточно было лишь легких взмахов рук, да перемещать центр тяжести тела в нужную точку. Человек-птица. С непривычки дух захватывало от осознания широты своих чародейских возможностей, и разум малость мутился, подсовывая одну идею бредовее другой, каким образом можно использовать магическую силу.

Но внезапно одновременно со всех сторон на Анкла обрушился шквальный ураган, закрутил его волчком, всосав в себя безвозвратно. И лишь вдоволь наигравшись беспомощностью парня, смерч выплюнул его с невероятной скоростью вниз, прямо в зловонное болото. Еще один краткий миг, и чародей уже по локоть увяз в противной липкой жиже, нестерпимо воняющей застарелой затхлостью вперемешку с сероводородом. А трясина, обрадовавшись неожиданному десерту, упавшему с небес, ликующе, с обжористым причмокиванием расхлебянила свою пасть. И юному магу другого не оставалось, как медленно погружаться в ее ненасытное чрево, продолжая всё-таки беспомощно барахтаться, надеясь чудом вырваться. Только он прекрасно понимал, что помощи ждать неоткуда. А его борьба с темными силами природы заранее обречена на провал, так как Анкл не мог вспомнить ни одного подходящего случаю заклинания. Да и слишком молод он был, чтобы успеть его сплести за считанные минуты. Но в самый последний момент, когда Анкл готовился попробовать на вкус болотную ряску, кто-то невидимый больно ухватил мага за правое ухо и с силой потянул...

Пожилой, но моложаво выглядевший волшебник, превозмогая сонную одурь, с трудом выбрался из похмельного кошмара и уставился непонимающим взглядом в близко нависшие бусинки глаз сороки, расположившейся у него на груди. Птица, не поверив, что Анкл на самом деле проснулся, смешно спрыгнула на землю, вновь ухватила жестким клювом мочку его уха и опять с силой потянула. А затем тотчас торопливо взмахнула крыльями и поспешила убраться прочь от греха подальше. С чародеями лучше не связываться, себе дороже выйдет! Попросит разбудить, а потом возьмет, да и перья повыщипывает, спросонок не разобравшись, что к чему. А у нее семья, птенчики еще совсем маленькие, не оперившиеся. Кто тогда о них позаботится?

Дэр Анкл в ответ лишь криво усмехнулся, словно прочитал незатейливые мысли сороки, и его веки опять сомкнулись. Просыпаться с похмелья — задачка не из легких, а уж приятной ее и вовсе не назовешь. Иногда получается очнуться только с ...надцатой попытки, возвращаясь в неприветливый мир головной боли из туманного полубреда-полусна. И радостных чувств от пробуждения почему-то не возникает, как ни странно.

Маг вновь коротко всхрапнул, но невдалеке трудяга-дятел принялся увлеченно долбить клювом по сухостою, озабоченный поисками пропитания. Его ритмичное "стук-постук" протяжным гудением отозвалось в голове чародея, усугубив и так уже незавидное состояние Анкла, к горлу которого тихой сапой подкатила тошнотворная волна. Не открывая глаз, волшебник пошарил рукой возле себя. Нащупав что-то плоское и тяжеленькое, маг без долгих раздумий запустил увесистую штуковину в сторону пичуги, ориентируясь на слух. Его чуточку замутненный взор из-под с трудом приоткрывшихся век лениво отследил полет блестящего предмета.

Просвистев бумерангом в воздухе, он врезался в толстый ствол дуба, умершего несколько лет назад и теперь медленно поедаемого древоточцами. Столкновение с деревом оказалось роковым для хрупкой вещицы. Она обиженно хрустнула и разочарованно рассыпалась на кучку мелких деталюшек. Сидевший ниже дятел, по счастью избежавший прямого попадания в него гнева мага, успел благоразумно убраться вглубь чащи, не дожидаясь, когда на него сверху обрушится град обломков. А дэр Анкл резко вскинулся вверх, приведя себя в сидячее положение. Правда, он тут же звонко хлопнул себя ладонью по лбу, вложив в этот удар остатки сил. Центр тяжести в его теле сместился, и волшебник вновь опрокинулся на спину. Над полянкой заколыхался волнами нервнопаралитический смех чародея, по тональности близкий к истерическим всхлипываниям. Но вскоре ему стало тесно на таком маленьком пятачке, и он умчался ввысь, разлетевшись над верхушками деревьев взрывной волной негодующего крика:

— Млин!!! Гургулово отродье! Это ж был мой мобильный перемещатель! ЛИЧНЫЙ!!!...

Не прошло и получаса, как Анкл с кряхтением поднялся на ноги, устав от смеха сквозь слезы. Последний раз судорожно ни то всхлипнув, ни то хохотнув, маг, сбрасывая с себя остатки приснившегося кошмара, протяжно потянулся, да так, что захрустели суставы. Реальность, похоже, нисколько не уступала по степени кошмарности сну. Да нет, она даже намного его превосходила. Одно дело во сне тонуть в трясине, и совсем другое оказаться незнамо где, зачем и почему. И ко всему прочему лишиться по собственной глупости возможности быстренько вернуться домой.

Первым делом чародей обреченно проковылял к дубу, лелея в душе наивную надежду, что магический перемещатель остался цел. Ну, или хотя бы не так уж сильно пострадал. Возможно, его еще починить удастся. Правда Анкл никогда ничем подобным не занимался за свою длинную жизнь. Над всеми этими хитромудрыми "игрушками", от безысходности одна за другой изобретаемыми в последнее время, колдуют специально обученные, определенно свихнувшиеся на прогрессе и технической революции, волше... Хотя какие они к гургулу, волшебники! Одно название! Тьфу, на них! И растереть.

Вот в старые добрые времена чем техномаги занимались? Правильно мыслите! Амулеты заряжали, талисманы поднастраивали под личную ауру владельцев. Изредка им доверяли отремонтировать забарахливший посох, коль его уже не особо жалко. Всё равно выкидывать. А так пусть маленький шанс, но все ж таки оставался, попользоваться им в будущем. Однако после ремонта гарантию именно на наличие такого будущего обычно никто давать не торопился. Кто ж его знает, как обновленный посох поведет себя в руках прежнего владельца? И какие фортели он начнет выкидывать при плетении даже самых простых формул для повседневных заклинаний — тоже неизвестно.

Еще реже технарей допускали к изучению какого-нибудь старинно-легендарного артефакта, обнаруженного где-либо у черта на куличках и обладающего непонятыми пока свойствами. Да и то лишь поглядеть пускали. Чаще всего издали, не разрешая лапать находку своими любопытствующими ручонками. Ручки-то у них ведь всегда были не только любопытными, мастеровитыми, но еще и весьма загребущими. А как может накуролесить полумаг-недоучка, у которого своей собственной волшебной силы кот над мышкой наплакал, если вдруг нежданно-негаданно обретет могущество? Пусть даже всего лишь с помощью древней, изначальной и зачастую чуждой магии, полученной ненадолго? Ответ напрашивается сам собой: очень даже изрядно накуролесит. Оторвется вдоль и поперек.

Надежда Анкла быстренько переместиться домой умерла при первом же беглом взгляде на россыпь обломков. Аккуратно обточенные нефритовые кнопочки телепортирующего устройства ехидно посматривали в ответ на мага значками выгравированных на них символов, частично затерявшись в траве. В бесформенной груде рядом со стволом их отсутствовала как минимум половина. Гладкий корпус из тонких мраморных пластинок тоже развалился на две составные части. Но самое неприятное — внутренности устройства выглядели так, словно на них долго и упорно плясали все, кому не лень. Особо постарались пару раз топнуть подкованным каблуком по самой важной (это даже Анкл понимал!) части перемещателя: спиралевидному хитросплетению хрустальных трубочек. Когда-то, еще совсем недавно, до удара о дерево, разумеется, в них бурлила магическая энергия трех стихий, готовая к применению. Хотя может и не бурлила, а лишь изредка побулькивала. По правде говоря, перемещатель давно напрашивался на подзарядку, да Анкл частенько забывал подсоединить его на ночь к домашнему подпитчику энергии стихий.

Присев на корточки над только что родившейся Проблемой, маг в задумчивости поскрябал гладко выбритый подбородок, растер кончиками пальцев переносицу с легкой горбинкой, потеребил изящные усики завзятого щеголя, а потом смачно харкнул, метя в центр остатков корпуса. Попал.

-Чтоб тебя ..., — продолжение пожелания карманному телепорту на прощание Анкл не придумал. Да бездушному аппарату уже и так все угрозы — трын-трава. Померла, так померла.

Но вот остатки драгоценной магии забрать нужно, если конечно она еще присутствует рядом с перемещателем. Волшебник пристально прищурился, вглядываясь в исковерканные обломки. Переход на другой уровень зрения, когда становятся видны источники силы, у Анкла всегда плохо получался, требуя от чародея предельной концентрации и даря в ответ сильное головокружение. Но в этот раз мучение того стоило!

Достав из внутреннего кармана длиннополого сюртука несколько "засосов", как волшебники в шутку называли собиратели магической энергии, дэр сперва взялся за инструмент отливающий тусклым серебристым цветом, аккуратно отложив остальные в сторонку. В первую очередь нужно поторопиться поймать энергию воздушной стихии, пока она не улетучилась окончательно. Теперь дэр Анкл видел, что над обломками еще продолжает кружить крошечный вихрь из почти прозрачных нитей Силы Неба, постепенно истончаясь в своем стремлении умчаться ввысь к облакам. Отщелкнув крышечку собирателя, похожего на средних размеров зажигалку, чародей осторожно приблизил его к исчезающим прядям магии и торопливо нажал на кнопочку активации аппарата. Засос мягко заурчал, втягивая внутрь себя остаточные проявления эманации стихии воздуха. Когда последняя нить исчезла в плоском чреве собирателя, маг вернул крышку в первоначальное положение и спрятал устройство обратно в карман. Затем он повторил точно такие же манипуляции с зеленым засосом, успешно сожравшем ростки магии земли, которой оказалось под дубом даже чуточку больше, чем первоначально предполагал волшебник. К порции, пролившейся из перемещателя, добавилась пара чахлых жгутиков, чудом оставшихся нетронутыми после гибели дерева и почему-то не растворившиеся в окружающей среде. Зато вот ярко-синей зажигалке не нашлось чем поживиться. Энергия стихии воды поблизости отсутствовала напрочь. Или она успела уже просочиться в почву, что маловероятно, или ее запасы в разбившемся телепорте давным-давно закончились. Такое предположение уже больше походило на правду.

Медленно поднявшись на ноги, дэр Анкл пригладил чуточку растрепавшиеся после сна волосы и прислушался к звукам леса, попутно пытаясь логично и доходчиво объяснить себе, какая нелегкая его сюда принесла. И еще один вопрос покоя не давал, жалобно поскуливая в голове: "А куда, собственно, сюда? Ты уже знаешь, где изволил сладко почивать, а если попросту, так дрыхнуть с перепоя, алкаш проклятый?!". Ответа у мага для себя любимого пока не нашлось, хотя веские возражения относительно степени пристрастия к спиртному имелись.

Разогнав пинками мохнатых толстопузых лягв, отожравшихся на лоне природы в рост по колено взрослому человеку и блаженно нежившихся на берегу обширной лужи, скорее напоминавшей скромных размеров болотце, волшебник уже руками разметал тину с поверхности водоёмчика. Умыться не помешает даже в походных условиях, чтобы прогнать остатки сна. Застоявшаяся вода источала такую вонь, что Анкл едва сдержался, чтобы не дополнить объем лужи содержимым своего резко взбунтовавшегося желудка. Быстренько покончив с процедурой приведения себя в относительно человеческое состояние, чародей принялся собирать свой нехитрый скарб. А он, оказывается, имелся в наличии, обнаружившись безалаберно раскиданным вокруг места ночлега. И воспоминания о том, что происходило вчера, до того момента, как он сюда выпрыгнул из портала, тоже частично нашлись в самых дальних и потаенных закоулках разума.

Вчерашний день был, как и многие предшествующие, незаметно сложившиеся в быстро пролетевшие года, обыкновенным, серым и скучным. Ровно до той самой минуты, пока домой к Анклу не завалился уже где-то кроху набравшийся веселья амаль Теу. Дальше они уже веселились вдвоем.

Бесцеремонно сдвинув в дальний угол стола колбы и реторты, над которыми колдовал-химичил Анкл, властно закрыв его уже полвека пишущийся трактат "О том, как можно быстро похудеть, прибегнув к любому из известных 3333 магических способов уплотнения телес", главмаг шустро разложил на освободившемся пространстве немудреную закуску из ближайшей лавчонки самообслуживания и поставил в центре натюрморта вместительный жбан. То, что в нем плескался не томатный сок и не прохладный лимонад, даже жена Анкла догадалась, заглянув было из-за неуемного любопытства к муженьку с каким-то совершенно пустяковым вопросом.

Ответом толстушке послужило недвусмысленное пожелание пойти ...прогуляться к соседке и лясы там поточить часика этак три-четыре, прозвучавшее из уст амаля и сопровождаемое его милой улыбочкой, похожей из-за грозно насупившихся бровей скорее на кровожадный оскал шибко проголодавшегося хищника. А небрежный взмах руки мужа, точь-в-точь как при наложении скособочивающего заклятья, лишь придал ускорение исчезновению из дверного проема разлюбимой женушки. И вот она уже торопливо шаркает стоптанными черевичками по дорожке в саду, ведущей к дому соседки, точно такой же старой перечницы, любящей на досуге перемыть все косточки окружающим.

А досуга у этой грымзы завались, так как она уже давным-давно забросила частную практику местной знахарки по причине весьма преклонного возраста. Да и по причине непреклонного, а скорее неуживчивого характера, мужа с детьми соседка тоже позабросила, послав их однажды далеко и надолго. Но еще оставались не полностью окученными ее пристальным вниманием многочисленные соседи, случайно забредшие к ней торговцы подержанными амулетами и не менее подержанные, точнее потасканные, монахи из обители "Приходящей Радости", периодически заглядывающие к старушенции, дабы приобщить ее...

В результате отставная знахарка так рьяно их приобщала к отбытию трудовой повинности в ее запущенном хозяйстве, попутно услаждая слух добросердечных помощников меткими, но едкими высказываниями об умственных, физических, душевных и прочих качествах окружающих, что даже ангельскому терпению приходил конец. Приходил он очень быстро, скорее даже стремглав прибегал, будто специально дожидался своего часа рядом за углом дома. И уже спустя минут пятнадцать-двадцать монахи ломились в двери, передвигаясь спортивной трусцой и подобрав для удобства полы ряс повыше, на уровень колен. Вместо благочестивых помыслов в их головах крутились такие богохульные мысли относительно многочисленности способов умерщвления плоти, — а попросту, так об убийстве старой карги, — что добродушные обладатели желтых хламид сами себя боялись. И мечтали лишь об одном: поскорее добежать до своей родной и тихой обители, чтоб немедленно вознести благодарную молитву о чудесном избавлении и спасении.

Но на то и правила, чтоб исключения существовали. И у соседки как минимум одно имелось. С женой Анкла старуха вела себя вполне прилично, и они могли часами болтать о всевозможных пустяках. Иногда даже весело смеялись.

Маги, оставшись одни, недолго горевали. А по правде сказать, так у них и мысли не возникло предаваться печали. Одним лишь мимолетным взглядом приблизив к себе удобное кресло от стены, Теу устало плюхнулся в него и коротко приказал:

— Наливай! Чего сидишь, как не родной?

Анкл щедро наплескал дешевого, но забористого пойла в две большие оловянные кружки. По кабинету быстро распространился въедливый сивушный аромат, который собственно и не успел еще выветриться из помещения с предыдущей попойки, случившейся аккурат... Но вспоминать о ней дэру не хотелось. Еще слишком свежа головная боль, оставшаяся после того буйного разгула, да и память почему-то подсовывает на обозрение далеко не самые приятные моменты прошлой полуночной посиделки.

Вот на кой, спрашивается, ляд им всем троим, то есть Анклу, Теу и Брэну, приспичило полакомиться запеченной на углях картошкой?! Чудом обошлось без пожара, но ковер в гостиной прожгли насквозь точнехонько посредине, словно специально вымеряли расстояние от углов комнаты. Деревянный пол из толстенных дубовых досок тоже слегка пострадал. Прогорел вплоть до подвала на месте кострища. И сейчас там зияет дырища диаметром в пару локтей, пугая своей темнотой и тем, что придется заниматься ремонтом. Можно было б, конечно, и наплевать на внезапно объявившуюся заботушку, да вот что-то не хотелось как-нибудь по пьяне или забывчивости испробовать на собственной драгоценной шкуре скоростной спуск к банкам и кадушкам с запасами всевозможных закусок. Картошки, кстати, маги так и не отведали: то, что от нее осталось, не сгорев в пламени, (потому как дожидаться образования кучи углей оказалось скучно и утомительно) улетело во тьму подвала вместе с желанием жевать скукожившиеся горелки.

Обычная, совсем не магическая брага, пенилась и шипела в кружках, недвусмысленно призывая поскорее их опорожнить. Её вкуса маг не разобрал, хотя и цедил жидкость медленно, сквозь зубы, чтобы не наесться и закуски из нерастворившихся кусочков дрожжей. Но вот крепость спиртного он успел быстро оценить. Не прошло и минуты после того, как Анкл протолкнул в себя последнюю каплю, а несъедобное дополнение сплюнул на пол, и в голове уже зашумело, зашипело, зашкворчало. Мысли забегали с шустростью зайцев, спасающихся от борзых. Но идиллия продолжалась недолго. Блаженство закончилось в тот памятный момент, когда амаль, проглотивший брагу одним непрерывным глотком и потом с хитрым прищуром наблюдавший за собутыльником, тихо произнес:

— Пусть посмертие Брэна окажется лучшей долей, чем его жизнь в этом мире.

Дэр Анкл, тут же поперхнувшийся своей слюной, долго и натужно откашливался, жадно хватал ртом непослушный, ускользающий воздух, страшно выпучивал глазищи. А Теу, невнятно пожавший плечами, по-хозяйски вновь наполнил кружки до краев. Даже переборщил слегка, пролив брагу на стол. Подсунув пойло под нос собутыльнику, главмаг привстал и небрежно похлопал его по сгорбленной спине, помогая восстановить дыхание. И не дожидаясь обязательного града вопросов, коротко бросил фразочку несколько грубоватым тоном:

— Пей, Анкл! Помер твой дружбан, — отхлебнув изрядный глоток, амаль зло плюхнулся обратно в кресло и добавил после минутного раздумья: — Или убили его...

— ...

— А я почем знаю, кто это сделал и зачем?! — взъярился Теу на вопрошающий взгляд дэра.

Пенистая жидкость стремительно исчезла из кружки в его чреве. Кадык главмага в последний раз дернулся поршнем, и в кабинете повисла густая, осязаемая тишина. Висела она секунд пять, а затем Анкл не то коротко заскулил, не то жалобно завыл. Но тут же оборвав себя на полувсхлипе, он жадно припал к кружке. Его зубы отстучали тревожную морзянку по металлу, а в мозг долбилась дятлом одна-единственная мысль: "Убийство мага — неслыханное дело!".

Да такого не случалось уже ...наверное, с последней Войны Чародеев? Впрочем, и единственной тоже. А приключилось сиё непотребство с массовым уничтожением инакомыслящих и неправоколдующих, если короче, так просто друг друга, много-много веков назад. И большинство теперешних проблем из тех времен проистекают, поди. Корешки-то глубоко сидят, вот и вершки буйно всколосились. Но те седые, смутные века отстоят настолько далеко от нынешних дней, что уже слишком многим обитателям Лоскутного мира представляются не более чем легендами, мифами, сказками. И потому, по мнению современников Анкла, осмысливание произошедшего в древности не заслуживает драгоценных минут их жизни в современности. Чего ее попусту-то растрачивать?

А ведь и впрямь быльем всё поросло! Дэр — не последний человек среди волшебников, а и то мало что знает о междоусобице, расколовшей жизнь магов на "до" и "после". Да и родился Анкл спустя десятилетия после Последней Битвы между Отрицающими и Признающими. А по правде, так его появление на свет божий в конце войны еще даже не планировалось будущими родителями. Да чего уж там говорить, они и сами-то в те беспокойные времена деревянными игрушками забавлялись, беззаботно полеживая в колыбельках.

И вот на тебе! Убили мага...

— А Вокс пропал, — довольно-таки ехидно высказался амаль Теу, вновь наполняя кружки согласно глубоко укоренившейся традиции, ведь всем жителям Лоскутного мира прекрасно известно, что чем круче и старше маг, тем короче промежутки его относительной трезвости. — За день до гибели Брэна. Тебе не кажется такое совпадение несколько странным? Брэн и Вокс — Хранители... Ты тоже... Третий и последний. А точнее, так сейчас — единственный.

О, да! Конечно, Анклу показалось странным такое поведение коллег: один — внезапно помер, другой — бесследно исчез. Странным было так же то, что, пока они рассуждали о непонятках, творящихся с магами, мальчишке-побегушнику довелось только еще два раза слетать с пустым жбаном за добавочной порцией в близлежащую круглосуточную таверну под символическим названием "Непросыхающий ручей", а не больше. Впрочем, для долгого, путанного и бестолкового обсуждения произошедшего и такого количества выпивки на двоих вполне хватило. Единственной умной фразой посреди пьяных умозаключений волшебников оказалось прощальное высказывание амаля:

— Кто-то начал охоту на Запрет. Нужно проверить..., — на этом мудрость закончилась, и прощание тоже подошло к концу.

Теу глупо улыбнулся, медленно-величаво смежил веки и незамедлительно уткнулся лбом в стол, громко всхрапнув напоследок. Большая глиняная миска с квашеной капустой, куда он ненароком угодил головой, вполне могла сойти за мягкую подушку, так что Анклу не стоило волноваться о госте. Нет у него желания до своего дома добираться? Так пусть тут ночует. Вот и не стал Анкл волноваться. Зато маг умудрился с трудом подняться из кресла, шатаясь из стороны в сторону подобно хилой березке посреди эпицентра урагана. С пьяной решимостью он сделал шаг вперед, намериваясь...

Вот на этом шаге и так смутные воспоминания дэра оборвались окончательно. Но, видать, чего намеривался, то и заполучил. Наверняка ведь захотел проверить, как поживает его подопечный Запретный Артефакт. Так чего тогда удивляться тому, что стоит он сейчас рядом с лесом, так сказать, на лоне природы? И разбросанные вокруг него походные вещички только подтверждают достоверность мысли об уже начавшейся еще ночью проверке...

Посохи он никогда не любил, хотя изредка приходилось и ими пользоваться. Слишком уж они тяжелые да громоздкие. Анкл, как человек не лишенный чувства прекрасного, предпочитал иметь более изящные предметы экипировки. Боевая тросточка из особой породы клена, выращиваемой в заповедных лесах возле Метафа, с крупным смарагдом, вживленным в окончание вместо набалдашника. Сама трость тоненькая, легкая и красивая, но обладает необычайной твердостью, не теряя при этом своей гибкости. А в умелых руках опытного волшебника она представляет собой нешуточную угрозу для непрошенных гостей не только как средство для битья по головам и прочим не особо умным частям тела. И хотя трость с легкостью выдержит удар остро заточенного клинка, да и сама сможет пробить аккуратную дырочку в доспехах из отборной стали, все ж не это качество главное в ее достоинствах. В ней сосредоточена мудрость многих поколений чародеев. И с помощью трости можно наложить такие заклятья, что от осознания собственного могущества порой становится страшно самому себе.

Ну, ладно, ладно... В крайнем случае, раньше-то точно можно было наложить такое, что все вокруг тоже наложут... Или накладут? А-а, вспомнил! Наложат. Впрочем, эффективность заклинания не зависит от правильности произнесения слов или идеального построения фразы, потому как трость, да и всё остальное в Лоскутном мире, уже не та, что прежде. Умирает магия постепенно, потихоньку, помаленьку.

Еще среди обнаруженной на полянке экипировки присутствовала походная сума с набором всевозможных мелочей, которые могут понадобиться в пути. Вот только почему-то вся эта мелочь рассыпалась из торбы. Да не простой кучей вывалилась, а очень похоже, что вещички специально расшвыривали по сторонам, словно сеятель впопыхах постарался. Но старался он не зря, потому как Анкл потратил не меньше получаса, ползая на коленях и собирая свои магические прибамбасы.

Нашелся и ярко-зеленый плащ-накидка с капюшоном. Эта одежда цены не имела. Зачем цена тому, что, сказать честно, не каждый старьевщик купит? Хотя если он разбирается в магических рунах, которые красовались по краям хламиды, украшая ее затейливой вышивкой с присутствием вкраплений из мелкого бисера...

Плащ тоже был не совсем обычный. Удобный. Теплый. И дорог дэру, как память о первой, самой любимой жене, покойся ее душа с миром среди сиянья звёзд. Мастерица и рукодельница еще та! Минутки спокойно не посидит без дела. И всё-то ей легко давалось, с шуточками да прибауточками, словно не хозяйством занимается, а развлекается напропалую. Давно минули те счастливые дни и ночи, а Анкл до сих пор частенько вспоминает свою ненаглядную красавицу Иляну Гайлу и видит ее во снах, после чего полдня ходит погрустневший. Вот и плащ, сотканный и вышитый ею, хранит. Не сказать, что бережно, а скорее наоборот, но все же...

Да уж, сейчас походная одёжка выглядит далеко не парадно — потрепанное и запылившееся нечто. Про помятость, будто накидку долго пытался верблюд разжевать, но, устав бестолку двигать челюстями, выплюнул — лучше и не упоминать. А магическая составляющая плаща? Её-то отродясь не было! Просто одежда. С чего это вы решили, будто с его помощью можно легко стать невидимым, надо только знать, как правильно это сделать? А-а, так он еще вдобавок к невидимости умеет летать не хуже ковра-самолета, правда уступает тому в грузоподъемности? И двоих осилит запросто? Ну, дела! А дэр и не догадывался о таких чудесных свойствах накидки...

Покончив со сборами, Анкл закинул суму за спину и, отряхнув полы сюртука от прилипших травинок, вальяжно оперся на тросточку. Слегка прищурившись, волшебник посмотрел в клубящиеся вдалеке зловещие грозовые тучи. Лучше уж на них таращиться, чем уныло глядеть на покрытые свежими зелеными разводами брюки. Особенно сильно досталось коленкам. Тихий ужас! Правда, вид туч магу тоже не совсем нравился, и он, постепенно прибавляя шаг, почти уверенно нырнул под сень деревьев, углубляясь все дальше и дальше в чащобу. Местность оказалась знакомой. Невероятно, но факт: даже пьяным он умудрился попасть почти точно к месту назначения. До Заповедного Озера с этой полянки, где он, как помнится, не раз шашлычками баловался в гордом одиночестве не так уж и далеко, рукой подать. Всего-то несколько часов по зарослям, оврагам и буеракам.

Природа в этой части Лоскутного мира красивая, величавая, благодатная, неиспоганенная людьми и прочими человекообразными любителями всё под себя переделывать. А уж тишина-то какая вокруг! Век бы стоял и слушал ее чуть напряженный звон. Даже каждого комарика, нудящего около уха, прекрасно слыхать. Правда их несколько сложновато каждого по отдельности на слух различать, когда этих летучих тварей-кровососов вокруг тебя целый рой вьется. И не просто ведь вьется, а с коварным умыслом. Как пить дать, удобное место для посадки на твоей неприкрытой тканью шее присматривают. И самое обидное, что никакое колдовство не способно отпугнуть мелких, но приставучих паразитов. Короче, лесная пастораль, таежная романтика, идиллия, мать её, в самом чистом, незамутненном виде. Тем более что в этих нетронутых развитой цивилизацией краях не только человека или эльфа, а даже изгнанного из стада орка и то вряд ли встретишь. Слишком неудобные для жизни места. Да и остаточные проявления духа древнего зла еще продолжают незримо витать вокруг, отпугивая всё разумно-живое. Только не Анкла.

Вот скоро исполнится уже пятьсот лет — юбилей, как он стал Смотрителем Заповедного Озера и Хранителем Запрета, сменив на этом важном посту своего учителя дэра Стама, успевшего подготовить себе замену и ушедшего в Звездные Покои почти сразу после окончания обучения Анкла. Волшебники тоже не вечны, хотя по мнению обычных людей — бессмертны.

Под ноги магу попался корень разлапистой ели, корявым бугром вылезший прямо посреди малоприметной тропинки, и дэр едва не улетел в колючие заросли. Все-таки сохранив равновесие, он грустно покачал головой и тихо сам себе сказал с укором:

— Пора бы и тебе подумать об ученике. Не ровен час, скоро тоже придет время отправиться на отдых в первозданную тьму... Или хотя бы с пьянками стоит завязать... Ну-у, ...или ограничить себя с их количеством... И качеством...

Выровняв дыхание, волшебник продолжил путь, теперь более внимательно смотря под ноги. А чем еще заниматься, когда бредешь в одиночестве, как ни размышлять? Вот его мысли вновь и свернули на наезженную колею. Такая коллизия с Анклом происходила каждый раз, когда маг оказывался вблизи от Заповедного Озера.

Веселость, бесшабашность и прочие приятные черты характера стремительно улетучивались из него. А на смену им в душе росла глухая, ворчливая тревога. Мысли, печатая шаг, уверенно устремлялись в обширные степи философских рассуждений, уверенно прокладывая себе дорожку посреди окружающего их чертополоха серьезности. И ничего хорошего такие перемены не предвещали. Маг просто-напросто начинал каждой клеточкой своего тела предчувствовать приближение неминуемой Беды. Пока все обходилось, но...

Анкл не знал, откуда она придет и что принесет с собой в подарок народам, населяющим Лоскутный мир. Но в том, что Беда вот-вот грянет, как снег на голову посреди знойного лета, маг нисколько не сомневался. Он, пусть не явно, а скорее интуитивно, но чувствовал ее уверенное, неспешное и неотвратимое приближение. А совершенствованию в искусстве туманных предвидений и скользких предсказаний дэр посвятил не один десяток лет своей жизни, особо это не афишируя среди коллег. Не очень-то они жаловали сию "науку", частенько называя ее шарлатанством. И ехидно посмеивались при этом. А потому-то никто среди знакомых Анклу волшебников не достиг в изучении магических предчувствий таких высот как он.

Предчувствие приближающейся Беды и грядущих кардинальных перемен в Лоскутном мире — одна из главных причин, из-за которой стоило поспешить с выбором ученика. По правде сказать, так его нужно было бы найти еще пару десятков лет назад. Да вот только что-то не попадалось пока достойной кандидатуры на шибко придирчивый взгляд дэра. Когда дело касалось его работы, он в корне менялся, превращаясь из вечно поддатого раздолбая в скрупулезно следующего традициям зануду. Слишком уж велика ответственность и опасность. Чтобы стать Хранителем, по мнению Анкла, нужно иметь такую гремучую смесь положительных и отрицательных качеств, какая редко у кого встречается среди людей. Про прочие расы он даже как-то и не задумывался, не воспринимая их кандидатуры всерьез. Право, ведь смешно звучит: гном Такой-То-Там-Рассякой-Кривой-И-Неумытый — Смотритель Заповедного Озера. Это при его-то росте и умении плавать чуть лучше утюга? А стоит услышать титул: эльф Бла-Бла-Бла-Бля — Хранитель Запрета, и вовсе кондрашка хватит. С таким же успехом можно запросто шнырять по базарному многолюдью, цеплять всех подряд за рукава и тихо-жарким шепотом предлагать: "Слышь, Запрет не нужен? По дешевке отдаю..." И то он, наверное, в этом случае надежнее будет спрятан и защищен, чем попав в шаловливые ручонки представителя эльфов. Нет, тут нужен человек, а точнее — именно маг, готовый посвятить охране неприкосновенной реликвии всю свою жизнь без остатка. И не гоняющийся за славой с почестями, так как таковых не предвидится по причине огромадной секретности охраняемой вещицы. Да и не помешает кандидату в Смотрители быть готовым при надобности пожертвовать самой этой жизнью, если вдруг, упаси Безымянный, наступит однажды такой момент, что по-другому невозможно охранить тайну от чужого лапанья её покровов.

Слава высшим силам, что за время смотрительства Анкла не случилось посягательств на ее раскрытие, не считая мелких неприятностей, когда обычные люди совершенно случайно неведомо как оказывались на пороге входа в Неизменное. Но тогда всё заканчивалось для них весьма печально. Одни сошли с ума. И дэр их без опаски отпустил обратно в селения. Одним своим присутствием там бедолаги добавили мистического ужаса перед запретными местами, отбивая охоту у остальных даже близко приближаться к Заповедному озеру. Другие заболели странной болезнью и рассыпались в прах буквально за несколько дней. Нашелся всего лишь один чужак настолько необычайно крепкий физически и душевно, что его пришлось убить, случайно застав на месте преступления, то бишь на берегу. И не спасла пришельца защита из какой-то неведомой серебристой брони со слегка выпуклым прозрачным забралом, сквозь которое он нагло ухмылялся, с хитрым прищуром поглядывая на приближающегося к нему Анкла. А чужак этот одной ногой, окунувшейся по щиколотку в воду, уже ступил за порог тайны, что крайне непозволительно. Вот и пришлось дэру взять грех на душу.

Несмотря на размеренный шаг, волшебник запыхался. Он остановился и, прислонившись спиной к шершавой коре необхватной лиственницы, удрученно посмотрел на темнеющее среди ветвей предгрозовое небо. Силы у него уже не те, что раньше, так что без ученика и помощника дальше точно не обойтись. Хотя по внешнему виду Анклу можно дать на первый беглый взгляд лет этак сорок с небольшим. Вот только чтобы приблизить это число к настоящему возрасту волшебника, требовалось сперва добавить еще один нолик в конце, а потом и на два помножить. Так что года постепенно начинали давать знать о себе. Пока не часто, но все еще впереди. Поэтому дэр твердо решил, что в этот раз по возвращении в Метаф согласится с первой же кандидатурой в ученики, предложенной Архатом магов, даже если ему навяжут годовалого младенца. Тут он весело рассмеялся, представив себя не столько учителем, сколько отцом. Хоть будет с кем словом перемолвиться в пути. А тем для обсуждения у родственничков найдется немало.

Утвердившись в мысли, что пора заканчивать затворничество и стоит начать делиться накопленным опытом с подрастающим поколением, Анкл повеселел. И хорошее настроение опять вернулось к нему, придав сил для дальнейшего пути. Он даже ускорил шаг, небрежно-игриво помахивая тросточкой в такт движению. Но какая-то малюсенькая и совсем невнятная тревога все равно угнездилась в дальнем, труднодоступном уголке его души и никак не хотела оттуда уходить.

Примерно через час он раздвинул буйные побеги колючего кустарника и облегченно вздохнул. Конец пути, цель достигнута. Чуть ниже, сразу за пологим каменистым спуском отсвечивал блеклым золотом песок берега. А еще чуть дальше за ним расстилалась темно-синяя гладь обширного озера. Лишь изредка по ней пробегала легкая рябь от бездельника-ветра, и тогда мягко накатывающие волны принимались нежно облизывать кромку пляжа.

Дэр, удовлетворенно хмыкнув, выбрался из зарослей и встал на краю мелкого обрывчика. Он задрал голову вверх, блаженно зажмурившись и подставив лицо навстречу ласкающим прикосновениям ветерка. Тот не замедлил воспользоваться случаем, едва уловимо погладив его по волосам на макушке.

Неожиданно Анкл протяжно и призывно завыл по-волчьи, вытянув губы в узкую трубочку. Завывание стремительно пронеслось над поверхностью озера и, ударившись на противоположном берегу об отвесный каменный утес, рассыпалось на множество мелких призывов, разлетевшись во все стороны осколками. Волшебник постоял с минуту, напряженно прислушиваясь. Он даже приложил ладонь к уху. Но ответило чародею только слабое, постепенно затухающее эхо. Тогда дэр еще раз повторил попытку, но результат оказался прежним.

Лицо Анкла постепенно вытянулось книзу, самую чуточку, но этого вполне хватило, чтобы наглядно отобразить недоумение, охватившее мага. Его левая бровь, изогнувшись домиком, вскинулась вверх, а вот глаз справа наоборот почти закрылся в недовольном прищуре. На высоком лбу четко прорезались глубокие бороздки морщин. А и без того тонкие губы, плотно сжавшись, казалось, превратились в единое целое, словно у него вообще отсутствовал рот.

Поспешно спустившись, словно снежная лавина с горы, волшебник присел на корточки и принялся внимательно рассматривать песок перед собой. Он даже не поленился зачерпнуть небольшую горсточку в ладонь, чтобы понюхать. Потом дэр медленно встал, выпрямившись в полный рост, и развеял песчинки по ветру.

Случилось то, чего ему не могло присниться и в самом худшем из кошмаров. Около озера не нашлось ни одного следа. И даже запаха от него не осталось. Такое произошло впервые за всю историю хранения Тайны. Стража просто-напросто исчезла, как будто ее и не существовало вовсе. И только сейчас Анкл отчетливо понял, что же его так глухо, смутно и неясно терзало и беспокоило, пока он шел по Запретному лесу. В это посещение он ощущался не просто как Запретный, а воспринимался скорее как Мертвый. Не слышалось в нем ни звука, ни шороха крыльев, ни даже отдаленного воя. Сейчас волшебнику вспомнилось, что чем ближе он приближался к цели, тем все более и более пустынно становилось вокруг. Казалось, даже муравьи и прочая мелочь покинули лес навсегда. Но мучаясь с похмелья и размышляя о необходимости обзавестись учеником, маг не обратил внимания на глухо ворчащие чувства. А зря!

Ведь систему охраны Запрета и отпугивания любопытных чужаков отладили давным-давно, и она никогда не давала сбоев. Одно только внезапное уханье громадной совы-сторожа прямо над ухом любителей шляться незнамо где обычно приводило большинство из них в панический ужас, заставляя бежать сломя голову прочь из леса. Да постоянное, преследующее каждый твой шаг шуршание чего-то неведомого в опасной близости за спиной, от которого душа уходит в пятки и постоянно хочется оглянуться. Но обернуться и взглянуть на источник звуков почему-то всегда кажется еще страшнее, чем оставаться в неведении относительно существ, их производящих. А это всего-то навсего стайка летучих мышей-вампирчиков. Зачарованных, конечно. Потому им все равно когда летать, неотступно преследуя жертву и терпеливо поджидая момент, когда он приляжет отдохнуть и заснет. Вот тогда-то...

Но если путник попался из резвых, неотдыхающих да бесстрашных, тогда и много чего еще у Анкла имеется про запас, чтобы попытаться образумить безмозглого кретина, решившего по грибы-ягоды гульнуть. Вот когда услышишь совсем рядом с собой многоголосый голодный вой, от которого кровь в жилах застывает, словно лед, то тут, по обыкновению, даже самые безбашенные храбрецы настолько резво стартуют в обратном направлении, что их скорости любая скаковая лошадь позавидует.

Так вот, раньше эти звуки присутствовали в чащобе всегда, а теперь их, оказывается, нет.

Отсутствие их тихого и ненавязчивого фона к вялотекущим мыслям и показалось малость странным. Ведь Анкла тоже всегда встречали, только, конечно, не так, как всех прочих. Его-то охранники-зверюги знали и любили. Ну, а кто не любил, те хотя бы уважали. Или сами побаивались. Естественно, что тональность всех лесных звуков была совершенно иной, чем при вторжении чужака. Но она всё равно имелась в наличии, эта самая тональность! В этот же раз в воздухе висела звенящая и зловещая тишина...

Анкл торопливо скинул с плеча свою суму и, развязав плохо слушающимися от волнения пальцами тесьму, недолго порылся в ней. На свет появилась небольшая шкатулочка из потемневшего от старости дерева, когда-то красиво расписанная узорами. Но красота осталась в далеком прошлом: витиеватая роспись уже поистерлась, краски потускнели, а местами и вовсе зияли проплешины голого дерева. Внутри шкатулочки теснились одна к другой крохотные пробирки, наполненные... Короче, много там в них разных наполнителей имелось. О свойствах некоторых Анкл уже так крепко успел подзабыть, что применять их без чтения пространной и подробной инструкции, не рискнул бы, даже находясь в безвыходной ситуации вблизи от смертельной опасности.

После минутного замешательства, сопровождаемого неуверенным покачиванием головой, активным перемещением бровей на различные участки лба, напряженным тереблением мочки уха и еще более злым подергиванием оной, под тихое бормотание всевозможных заковыристых ругательств, Анкл всё же решился и выдернул одну крохотную пробирочку из гнезда.

— Кажись, эта...

Маг высыпал ее содержимое себе в ладонь и, крепко сжав кулак, направился к воде. Подойдя вплотную к неспешно накатывающим волнам, он присел на корточки и замер на некоторое время, напряженно размышляя. Потом дэр, приняв решение, прерывисто вздохнул, разжал кулак и сдул лилово-серебристую пыльцу в направлении озера. Она сперва закрутилась маленьким вихрем под напором ветра, но затем плавно осыпалась в волны.

Анклу несказанно повезло, что на такой непредвиденный случай у него заранее было припасено сплетенное заклинание, до поры до времени мирно дремавшее в порошке. А то бы пришлось сейчас с больной-то головой сосредоточиться на довольно-таки нудной процедуре отлова магических нитей. Так потом еще требуется отловленную пряжу стихий сплести в нужное кружево конкретного заклинания, завязать узелки в базовых точках, заштопать потревоженное вмешательством Пространство, намотать нить Времени вокруг готового продукта, задав параметры действия "от" и "до", запрограммировать каждую отдельную составляющую формулы заклинания и синхронизировать их совместное исполнение. И еще...

Короче, сбрендишь раньше, чем закончишь приготовления. Так вот маг и подумал, что ему повезло, коль у него всё уже заранее готовым оказалось. Осталось лишь активировать чары, введя ключ-пароль.

Когда последняя крупинка порошка упала на поверхность воды, Анкл с обреченным выражением на лице выпрямился и, коснувшись озера кончиком трости, громко произнес:

— Инвокатио озирф!

А затем дэр стал просто ждать. Несмотря на свой многолетний опыт волшебника, ему в первый раз пришлось применить именно это заклятие, и Анкл не был до конца уверен, что всё сделал правильно, когда упаковывал чары в порошок. Одно дело колдовать у себя в лаборатории, то и дело сверяясь с потрепанной книжкой "Теория, практика и механика процесса приготовления редких заклинаний в домашних условиях с последующим их программированием", и совсем другое ...ждать. Сработает, как требуется? Взорвется все вокруг к чертям собачьим? Монстрюга страшенный вылезет из преисподней? Или просто ничего не произойдет?

Произошло. Через пару минут после произнесения активирующей фразы, рябь на озере замедлила своё колыхание. А еще спустя мгновение и совсем остановилась. Волны, до этого мягко целовавшие берег, замерли. Казалось, даже ветерок, игравший с ними, испугался и убежал подальше к черно-синим тучам, уже полностью обложившим горизонт.

Волшебник сначала осторожно ступил на воду, а затем все увереннее пошел по ней, сверяясь с приметами, которые наставник крепко-накрепко вбил ему в память несколько столетий назад в пору обучения. Губы Анкла беззвучно шевелились, отсчитывая количество пройденных шагов. Поверхность под ногами ощущалась как каменная мостовая, но издавала легкое поскрипывание, словно он поднимался по шаткому трапу на борт парусника.

Пройдя две трети пути до противоположного берега озера, чародей остановился и поставил перед собой трость. Кряхтя, дэр опустился на одно колено и взглянул через вделанный в неё смарагд на вершину утеса, возвышавшегося в отдалении. В камушке имелось небольшое сквозное отверстие в форме кособокой трапеции, отдаленно напоминающее прицел. Результат мага не совсем удовлетворил. И он сделал в сторону каменной вершины еще с десяток шагов, останавливаясь после каждого и опять прицеливаясь сквозь набалдашник тросточки. Наконец после недолгих поисков чародей нашел, что хотел.

Губы Анкла побелели от внутреннего напряжения и слегка подрагивали от волнения. Он воздел руку с крепко зажатой в ней тростью к грозному небу с плывущими по нему темными клубками туч. Набрав в легкие побольше воздуха, маг громко выкрикнул, вложив в одно-единственное слово всю свою злость:

— Диворсо! — и уже шепотом выругался, — ...мля.

Вопль отразился от утеса и вернулся обратно к нему многократно усиленным эхом. И когда вибрирующий звук отголоска окружил Анкла со всех сторон, точно взяв в плен, дэр со всей дури ударил кончиком трости о твердь воды у себя под ногами. Трость отскочила с металлическим лязгом. Анклу этот звук напомнил о рыцарском турнире, на котором он побывал зрителем по приглашению одного мелкопоместного дворянчика, возомнившего из себя невесть что. Будто он каких-то там королевских кровей, а посему обязан вести соответствующий образ жизни, и прочая лабуда... Так вот на том турнире мечи из булатной стали с таким же лязгом сталкивались. Но рыцарям-то привычно своими железяками размахивать, с раннего детства тренируются. А вот у чародея трость от нежданно жесткого соприкосновения с твердой как сталь водой едва из руки не вырвалась, норовя улететь подальше. Из смарагда посыпался разноцветный сноп искр. Они закружились в замысловатом танце, постепенно ускоряя свое движение и закручиваясь в скромных размеров вихрь. Когда скорость заверти достигла предела, она взорвалась с сухим треском, словно кто-то рядом одним рывком расщепил огромное бревно. Искры тут же стремительно разлетелись по сторонам и пропали.

В этот самый миг Анкл и провалился вниз.

Он летел сквозь воду к дну с такой скоростью, будто им выстрелили из туго натянутого лука. Волшебник даже не успел как следует намокнуть, а уже оказался внизу, чувствительно ударившись пятками об опутанный водорослями здоровенный валун. Даже толстая подошва ботинок, по заказу изготовленная из искусно выделанной чешуйчатой кожи огнедышащей горгоны, не смягчила боли, моментально пронизавшей все тело от пяток до самой макушки.

Совсем рядом с Анклом возвышался внушительный отвес подводной скалы с зияющим по центру темным провалом входа с неровными, рваными краями. Около него кружилась многочисленная стайка пугливых рыбок пестрой расцветки. И стоило дэру сделать один шаг, как вся живность разом сорвалась с места и стремительно унеслась в темноту озера, отчаянно размахивая желто-красными полосатыми хвостами.

Маг с трудом протиснулся в узкий лаз и, перебирая руками по осклизлым стенкам, двинулся, наполовину плывя, наполовину шагая, навстречу неизвестности по плавно забирающему вверх проходу. Когда воздух в легких оказался уже почти на исходе, а голова из-за отсутствия кислорода чудилась распухшей до размеров перезревшей тыквы, впереди после крутого поворота влево забрезжил свет. И еще через минуту, наполненную стремительной резкостью поступательных движений, Анкл вынырнул в просторном гроте. Он жадно хватал ртом воздух, горько сожалея, что так и не научился отращивать настоящие жабры.

Над головой мага возвышался полукругом свод потолка, расписанный странными угловатыми символами. Значения их с трудом удалось расшифровать, а вот смысл сказанного так и остался понятым не до конца местными волшебниками, сколько они не ломали над ним голову, после того как совершенно случайно нашли это древнейшее хранилище с артефактом. А спустя примерно полстолетия обнаружилось еще одно в труднодоступной горной пещере посреди малолюдной и обширной Белой Затмени. Следующие тайники уже искали целенаправленно по всему Лоскутному миру, куда только волшебники могли добраться. Даже с их возможностями в те стародавние времена карта Лоскутного мира зияла огромными белыми пятнами неисследованных территорий. Но отыскали-таки, упрямцы! Правда, похоже, что самое последнее.

Споры о предназначении артефактов велись долго и, можно сказать, с маниакальным упорством. Попутно пытались с находками поэкспериментировать. Ничего путного из экспериментов не вышло, окромя некоторого сокращения поголовья магов. Да вникнуть в смысл фразы постарались, однообразно присутствующей в надписях на потолках и стенах в каждом из трех тайников, во всем прочем кардинально друг от друга отличающихся. А она гласила, если конечно правильно расшифровали символы, следующее:

Смертью рожденная жизнь вдохнет,

Соединив три четвертых отрицанья,

Изменчивых меняя мир,

И воцарится малое из сильных,

На свет и тьму единое не разделяя.

Боже Безымянный, что тут началось! Впрочем, не стоит о печальном, потому как закончилось всё приснопамятной Последней Битвой между Отрицающими и Признающими.

Большинство магов так и не пришло к единому мнению относительно предназначения артефактов и правильного толкования надписей, их сопровождающих. Но зато это самое большинство с честью полегло на полях битв; скопытилось от хитро наложенных заклинаний; загнулось от ядов; наткнулось ненароком на различной длины ножички в темноте тесных улочек; пропало без вести, отлучившись ненадолго из дома, например, в ближайшую лавчонку за хлебом, чернилами и прочей мелочевкой; попадало с мостов в бурные речки, предварительно самостоятельно надежно опутавшись веревками; сверзилось с крутых скал, поскользнувшись на банановой кожуре; или истребилось другими, порой очень экстравагантными способами.

Меньшинство выжило и долго ломало свои мудрые головы, придумывая, как поступить с артефактами. В ходе войны ненароком выяснилось, что они обладают таким могуществом, что просто взять и уничтожить их нельзя. Не получится, да и жалко. Вот и решили их обратно упрятать с глаз долой, авось со временем забудется их местонахождение. Мысль подтвердилась: забыли сравнительно быстро, не прошло и пары веков. Или маги сделали вид, что забыли. Но на всякий случай, чтоб всё ж не искали, приставили к артефактам Хранителей Запрета, обязав их безжалостно изничтожать любыми доступными способами соискателей силушки неумеренной. Всех без исключения, без разницы, кто ни покушался бы на Запрет: высокопоставленный член Архата магов, простой волшебник или обычный человек, эльф, гном и прочая живность.

И чтобы у Хранителя самого не возникло желания воспользоваться вещичкой, тоже позаботились. Первыми назначили самых честных, нечестолюбивых и ...связали их клятвой, нарушить которую врагу не пожелаешь. Дальше уж они сами себе замену искали на старости лет, опять же не любого, подвернувшегося под скорую руку, а близкого по духу. И клятва тоже переходила по наследству. Правда, оповещали ученика о ее наличии обычно уже после того, как он простодушно соглашался на обучение. Некоторые из них, узнав о её потаенных свойствах, готовы были все волосы себе вырвать, причем не только на бестолковой голове, да поздновато спохватились. Как говорится, издержки профессии.

Но даже этих мер Архату показалось маловато, и внутрь изначально поместили еще кое-кого, толком не объяснив даже название диковинных монстров, но ненавязчиво посоветовав Хранителям без крайней нужды внутрь помещений не соваться. Достаточно лишь самому следить за тем, чтобы строго соблюдались внешние границы неприкосновенной тайны. И только в исключительных случаях Смотрителю разрешалось зайти внутрь Хранилищ к своему Запрету, чтоб проверить его наличие и сохранность. А вот сможет ли он выйти оттуда потом, об этом при посвящении в должность как-то не упоминалось даже мельком.

Исключительный случай настал.

Анкл выбрался из воды на каменный пятачок перед лестницей и устало огляделся вокруг. Неширокие гранитные ступени вели вверх, освещаемые самозажигающимися факелами, стоило только кому-нибудь оказаться поблизости. Два ближних к магу уже вспыхнули, но остальные еще не зажглись, и окончание подъема терялось в темноте.

Неторопливо, без суеты волшебник двинулся вперед. Факелы и на самом деле зажигались один за другим по мере приближения к ним дэра. А его, казалось бы, осторожные шаги всё равно производили нежелательный шум, который под тесными сводами метался отраженным эхом, сильно нервирующим посреди тревожно-безмолвной тишины.

Маг глубоко вздохнул, покрепче сжал трость в руке, выставив ее острый кончик подобно шпаге далеко перед собой, и стремительно преодолел последние ступени, готовый почти к любым неожиданностям. Внутренние Стражи Запрета наверняка не шибко жалуют посетителей, и потому от них можно ожидать любую пакость и подлянку. Да всё, что угодно!

Но только не то, что предстало у него перед глазами. Вот такого Анкл точно не ожидал.

Глава 4. Всего лишь игра

— Наконец-то мы дождались вашего возвращения, принцесса...

— Анька! Так не честно! Можно подумать, что ты одна играешь...

— С тобой все в порядке, Аня? Что-то ты слишком бледная...

Боль еще долю секунды потерзала тело в местах несуществующих ран и плавно исчезла. А голоса, пробивавшиеся к сознанию сперва издалека, на грани слышимости, наоборот приблизились и теперь звучали вполне громко и отчетливо. Девочка медленно открыла глаза, одновременно стягивая с головы витой металлический обруч, показавшийся неимоверно тяжелым и давящим на виски. Да и на психику тоже.

В этот раз она уже прекрасно знала, что на самом деле с ней, реальной, ничего не случилось. Но все же Лекс вновь недоверчиво прикоснулась кончиками пальцев к тому месту на животе, куда совсем недавно воткнулся один из арбалетных болтов. Естественно, что ни его, ни раны не было и в помине. Колдунья удовлетворенно хмыкнула и обвела своих спутников взглядом, в котором ликующее торжество и не думало скрываться:

— А я ведь почти добралась до цели! Оставалось сделать всего лишь пару шагов, и приз достался бы мне. Не то, что вы, хлюпики бездарные! Выбыли из игры почти в самом начале.... А кстати, какой умник придумал на сей раз, чтобы заклинания звучали стихами? Да и все действие третьей партии очень уж на русские народные сказки смахивало, только в самом их жестком варианте. Я едва от смеха над собой не загнулась, когда, оказавшись в точке старта, чуть ли не сразу принялась декламировать вслух, вместо того, чтобы просто палочкой взмахнуть. Живо признавайтесь!

Роберт Баретто, скромно притулившийся в уголочке купе на том же сиденье, что и Аня, только возле окна, расплылся в довольной улыбке, сверкнув белоснежными зубами:

— А чего сразу на меня все уставились?! К сказкам я никакого отношения не имею, честное колдунское!

— Про сказки верим, а вот поэзию приплести к заклинаниям вполне в твоем стиле, начитанный ты наш. Вроде бы больше некому такое отчудить, — Яна, сестра-близнец Ани, на минутку оставила в покое заскучавшего от длительного безделья Каджи, которого она только что пыталась растормошить щекоткой по ребрам. — Вот Гоша, например, нынче до стихов не опустится ни при каких условиях. У него мысли глобальными проблемами обеспечения мира во всех существующих мирах заняты.

Янка Лекс с наигранной печальностью вздохнула и, потупив глазки, чтобы скрыть их лукавое сверканье, принялась выписывать пальчиком замысловатые завитушки на откидном столике купе:

— Хотя и жаль. Я бы с удовольствием послушала что-нибудь лирическое в его исполнении. Да видно, не судьба.... Ну, а от меня стихозаклинаний и вовсе ждать не приходится. Уж поверьте, я кое-что прикольнее в сюжет игры вписала...

— А мне сказки всегда нравились, — честно признался Гоша, заговорщически подмигнув Робу.

— Да кто бы в этом сомневался! — Аня театрально всплеснула руками, а потом удивленно выгнула бровь дугой, переведя взгляд с Каджи на его соседку по скамейке и пристально разглядывая свою сестренку. — Странно, но когда я просила признаться начудившего любителя поэзии, я вообще-то первым делом о тебе подумала. Янка, ты ведь у нас натура творческая, мечтающая стать актрисой. Кому, как не тебе...

— Да ничего я не мечтаю! — живо перебила ее близняшка. — Что суждено, то и будет. Возможно я в ТОПАЗ устроюсь работать, когда вырасту? А что? Там ведь тоже артистизм еще как требуется, особенно на опасных секретных заданиях, когда внедряешься в самую гущу...

— Эк тебя понесло-то, подружка! — Гоша наконец развеселился, когда вся компания в полном составе оказалась в купе, вернувшись сознаниями из игры. — Ждут тебя в ТОПАЗе, не дождутся. Что ж ты тогда так простодушно влезла в расставленную ловушку в игре, великий ловец злодеев?

— Тебя спасала, — Янка легкомысленно пожала плечами. — Разве плохо, что я за друга даже в игре переживаю?

Каджи прекрасно понял, что она права, а потому смутился от своей неудачной шутки. И ответил, как можно серьёзнее, чуточку покраснев:

— Нет, Янка, очень хорошо, что ты пыталась мне помочь.... Но только это же не я в болоте тонул, а кикиморы специально такой морок навели, чтобы тебя в трясину заманить и утопить. А ты туда без оглядки и влетела по самые косички. Спасибо, конечно, за попытку вытащить лже-Каджи из болотины, но.... Вот только если бы подобное происходило на самом деле, а не в игре, то я совсем не хотел бы, чтобы ты так поступала. Тебе мало одного раза, когда ты мне помогла, едва сама не погибнув? Случись с тобой опять что-нибудь по моей вине, я не смог бы дальше...

— А сам-то как там же следом за мной очутился? — с легким смешком поинтересовалась колдунья.

— Тебя спасал, — настала Гошина очередь легкомысленно пожать плечами. — Только одно дело, когда я тебя почти реальную стараюсь из загребущих лап кикимор вырвать. И совсем другое, не подумавши кинуться "спасать" наведенную иллюзию...

— Не вижу разницы! Тем более всё равно утонули вместе. Можно сказать, что в обнимку...

— Опять же, по твоей вине, Яночка, — язвительно заметил парнишка. — Нужно было осторожно ухватиться за мою протянутую руку, а я бы тебя постарался вытащить сперва на кочку, потом на гать перепрыгнули бы, а там по ней и до твердой почвы добежать — плевое дело. А ты вместо этого так меня за руку дернула, что я тут же на тебя опрокинулся. Давай-ка на будущее договоримся, что в реале...

— Да прекрати, Гоша, говорить ерунду! — Лекс резко вскинула голову, полыхнув молниями в серо-голубых глазах. — Не начинай вновь спорить о том, что и слепому яснее ясного. Мы с тобой на подобные бесплодные препирательства и так уже потратили битый час, пока Анька в одиночку в колдовском виртуале развлекалась. Что бы ты мне ни говорил, какие бы доводы ни приводил, но я остаюсь при своем мнении, несмотря на всю мою взбалмошность, легкомысленность и импульсивность. Я буду пытаться тебя спасти каждый раз, когда тебе приспичит вляпаться в неприятности. Всегда, везде и легко! Хотя бы потому, что мы друзья, и поклялись в дружбе навек еще при первой нашей встрече, если ты не забыл. И еще у меня есть много причин поступать именно так, а не иначе. А вот твоего согласия или разрешения на мои поступки вовсе не требуется. Так что успокойся, Гошик. Искоренить неизбежность в моем лице не в твоей власти... Мандаринку хочешь?

Девчонка миленько улыбнулась, подсовывая Каджи крупный оранжевый плод, по размерам больше похожий на апельсин. Юноша отрицательно покачал головой, и колдунья с показным огорчением надула губки, отворачиваясь от него:

— Не хочешь, как хочешь. Придется самой давиться. Не выкидывать же?

Близняшка стала медленно и старательно сдирать податливую кожуру, поминутно вздыхая и причитая вполголоса, но так, чтобы её все присутствующие в купе очень хорошо слышали:

— И зачем я только в этот дурацкий плод столько приворотного зелья шприцом впрыснула?... Выкинуть нельзя! А вдруг кто чужой подберет?... Гоша отказался наотрез, все старания прахом пошли... Роб — классный парень, но ему не подсунешь. Я же не самоубийца, лютых врагов себе наживать в лице.... Эх, придется самой съесть! Будь, что будет.... Вот влюблюсь сама в себя без памяти, попляшите вы у меня тогда ваньку-встаньку! Такого натворю, что сама первой удивлюсь, а затем и ужаснусь!...

Когда продукт оказался полностью готов к употреблению, поделенный на дольки, девушка хитро подмигнула сестренке и живо развернулась к Каджи, заодно воздушно проскользив по сиденью к другу настолько близко, что он опять оказался зажатым в углу купе.

— А ну-ка открывай ротик, красавчик, и жуй давай! Хочешь мира во всем мире? Вот и старайся для его сохранения, иначе я за себя не ручаюсь.... Ну, пожалуйста.... Не упрямься, Гоша... Чего тебе стоит? Я зря старалась что ли? Чистила...

Парнишка озадаченно поскрябал в затылке, потом картинно вздохнул и, плотно зажмурившись, покорно раскрыл рот. Первая долька не замедлила тотчас же туда отправиться, благодаря энергичным Янкиным стараниям. Каджи, осторожно пожевав, на миг замер, прислушиваясь к вкусовым ощущениям, а потом его челюсти активно заработали, только треск за ушами стоял. Спустя несколько секунд он распахнул глаза и уверенно потребовал:

— Давай еще! Твое зелье видать просроченным оказалось, пока ничего не чувствую. Ты как была для меня Янкой — самой лучшей девчонкой во всех существующих измерениях, так ей и осталась. Наверное, нам следует увеличить дозу, если хотим добиться положительного результата...

Гоша изобразил на лице абсолютную серьезность, демонстративно закинул ногу на ногу, а руки сцепил в замок на колене, раскрыв рот. Девчонка в задумчивости потеребила сережку в ухе, потом расплылась в блаженной улыбке и принялась отправлять дольку за долькой в рот Каджи, скороговоркой приговаривая:

— Ты как всегда прав, Гошка. Зелье я покупала из-под полы мантии у одной малознакомой колдуньи с Эйсбриза. Наверняка оно левое. Таможня на него добро не давала, лицензией на производство даже и не пахло, а потому оно вряд ли самого лучшего качества. Но вот если схрумкать пару килограммов мандаринов с ним, ведь, наверное, всё равно должно подействовать, как ты думаешь?

— Конечно должно! Просто обязано подействовать, — успокоил подругу Каджи. — Ты, Янка, давай не отвлекайся на разговоры, а живенько чисть следующий! Вот только я не совсем уверен, что смогу за один присест съесть сразу несколько килограммов, хотя цитрусы ты прикупила отменные. Но я постараюсь...

— А если не сразу, а постепенно? — подал идею Баретто, отчаянно сдерживая рвущийся наружу смех. Ему даже пришлось больно ущипнуть себя, решительно прищемив кожу на запястье, иначе не смог бы сохранить серьезное выражение лица.

— Ну ты и придумал, Роб! — Янка возмущенно фыркнула, искоса глянув на друга, но одновременно подарив ему очаровательную улыбку благодарности за поддержку. — Еще скажи, что нужно растянуть процесс кормления мандаринами лет этак на десять, чтобы как раз перед свадьбой и закончить. А ведь терпение — не мой конек, и ты прекрасно это знаешь...

— И давно они здесь так с ума сходят? — поинтересовалась Аня у Баретто вкрадчивым шепотом.

Мальчик приложил палец к губам и укоризненно покачал головой.

— То есть развлекаются, — тут же поправилась колдунья еще более тихо.

— Когда меня из игрушки выкинуло обратно в купе, то они уже конкретно застряли на наблюдаемой нами стадии сумасшествия, — Роб придвинулся к подруге поближе и заговорщически прошептал ей на ухо. — Но ты, Ань, не мешай им. Пусть играются в любовь. У них это так прикольно получается, что мне даже завидно. Ты только глянь, как они классно смотрятся вместе, ...когда не спорят и не ругаются.

— Вряд ли эта парочка в ближайшее время захочет поссориться, — девочка заправила за ухо прядь черных волос, попутно исподтишка полюбовавшись на остальную часть их кампании, расположившуюся напротив, а затем серьезно посмотрела на Баретто. — Каджи очень сильно изменился после того, как Янка с Этерником вытащили его из Серого мира, не дав ему совершить величайшую глупость на свете. И изменился он вроде бы в лучшую сторону. Да и к моей сестренке Гоша теперь относится совершенно иначе, не как раньше...

— Конечно, он с нее пылинки сдувать готов. Янка ведь запросто могла погибнуть тогда, спасая его головушку от непосильной тяжести Венца Гекаты. Но ее такая перспектива не остановила. Впрочем, как и сегодня в игре тоже. Вот потому-то они тут и спорили до хрипоты, едва не поругавшись, — огорченно вздохнул юный волшебник. — В крайнем случае, мне показалось, что опоздай я с возвращением из игры еще хотя бы минут на пять, то они сидели бы в противоположных углах купе. И дулись бы друг на друга.

— Так жарко спорили? — удивилась колдунья, озадаченно выгнув дугой тонкие брови.

— Слишком мягко сказано, хотя до драки дело, к счастью, не дошло...

— Между прочим, мы всё прекрасно слышим, не глухие, — Каджи дожевал последнюю дольку мандарина и блаженно откинулся к стенке вагона.

— Может быть хватит сплетничать о своих лучших друзьях и ближайших родственниках? — Янка шутливо-грозно уперла руки в бока и, прищурившись на один глаз, с напускной строгостью уставилась на шушукающуюся парочку. — Да будет вам известно, мы с Гошей не спорили, а просто обсуждали некоторые мелкие разногласия в вопросах игровой тактики, чтобы в следующий раз действовать более слаженно и продуктивно.

— Верим, верим, — за обоих сразу же согласилась близняшка, активно закивав головой, отчего её тщательно причесанные до этого волосы буйно разметались по плечам. И она тут же с долей хитринки предложила: — Так может стоит еще разок сыграть, чтобы проверить насколько вы удачно согласовали свои действия? Вот только возник один малюсенький вопросик: если мне не изменяет память, то по правилам, кажется, каждый играет сам за себя? Или уже нет?

Яна ничего не ответила сестре, лишь невнятно пожала плечами и потупила взор, словно хотела скрыть от самого близкого человека что-то очень важное. И как будто боялась, что в глазах у неё промелькнет нечто такое, чего Ане вполне хватит для длительной обиды на "свое отражение".

Каждый задумался о своем, сокровенном, и купе на целую минуту погрузилось в тягостное молчание, нарушаемое только перестуком колес. Первым из задумчивости выкарабкался Баретто, решительно высказавшись:

— Нет, Аня. Я думаю, что на сегодня уже хватит с этой новой игрушкой экспериментировать. Неизвестно, как длительная и частая может повлиять на нас. Как бы чего...

— Ага, — тут же поддержал друга Каджи. — Мне почему-то уже надоело постоянно умирать. Трех смертей подряд в колдовском виртуале за один день вполне хватает, чтобы научиться наслаждаться жизнью в реале. К тому же умирать даже понарошку всё-таки немного больно...

— Скорее неприятно, — поправил Роб и недовольно передернул плечами от воспоминаний.

— Как скажите, — голос Ани прозвучал ровно, но в самой глубине серых глаз мелькнула едва приметная тень досады. — Мне просто интересно хоть раз добраться до приза целой и невредимой, да посмотреть, что из этого получится.

— А мне гораздо интереснее знать, почему такая жарища стоит, — Янка с крайне недовольным видом встала и быстро скинула мантию с плеч.

Небрежно скомкав одежду, она засунула ее в свой безразмерный рюкзачок, а взамен выудила оттуда веер. Активно, но в то же время вполне изящно, обмахиваясь им, девочка опустилась назад на сиденье и, умело изобразив полуобморочное состояние, вяло поинтересовалась:

— Может мне кто-то объяснит, почему лето, только начавшись, уже успело достать меня до самых печёнок этой нестерпимой духотищей? Разве нормально, когда первого июня термометр пытается перебраться за тридцатиградусную отметку сразу после полудня, находясь при этом в тени? И так происходит ежедневно всю последнюю неделю. А о том, что совсем скоро нам придется покинуть "Золотой Единорог" в Старгороде, и подставить свои макушки под лучи озверевшего солнца, бьющего прямой наводкой по Привокзальной площади, так об этом даже подумать страшно. Я еще не готова скопытиться от солнечного удара. Мне жить хочется! Рано умирать в 13 с половиной лет, да к тому же из-за жары.

И действительно, погода преподнесла в этом году неожиданный сюрприз. Где-то с середины мая температура воздуха быстрыми темпами обогнала все мыслимые и немыслимые нормы, заставляя жителей волшебного мира искать спасения от душного марева любыми доступными им способами. Некоторые из магов и волшебниц пытались наколдовать вокруг себя невидимые глазу коконы, содержащие внутри прохладный воздух. Но подобное заклинание было довольно-таки сложным в выполнении, и не каждому страждущему удавалось правильно его выполнить, особенно когда разум чуточку помутнен после ночи, измучившей полудрёмной возней на смятых простынях. А нормально выспаться опять же мешала липкая духота, не исчезавшая даже после заката светила. Да еще имелись у заклинания некоторые мелкие побочные эффекты, которые не позволяли применять его всем подряд. Сотворив данное колдовство, маг не только отгораживался от притока раскаленного воздуха, но почему-то лишался так же возможности слышать то, что происходит за гранью кокона. Соответственно и звуки изнутри с тем же успехом пытались прорваться наружу. Ну и как прикажете через эту преграду общаться? А работу и повседневные дела никто не отменял? А если еще учесть тот немаловажный фактор, что барьер не пропускал к волшебнику магическую энергию от стихий, полностью отключив возможность подпитки извне, забирая при этом достаточное количество сил на поддержание кокона?

Вот то-то и оно! Разок, ненадолго, охладиться таким образом от чрезмерного перегрева можно, но удовольствие само по себе сомнительное. А потому большинство предпочитало спасаться от летнего зноя более традиционными способами: пляжи, прохладные напитки и, конечно же, мороженое. Именно на очередную порцию холодного лакомства Янка прозрачно и намекнула, беззастенчиво пользуясь нынешней Гошиной безотказностью в выполнении пожеланий подруги, если они не сопряжены с какой-либо смертельной опасностью для просящей.

— Ребята, вас не затруднит еще разок прогуляться до вагона, где продается восьмое чудо света с таким причудливым и притягательным названием: "мороженое"? А мы с Аней, кстати, заодно успеем за это время переодеться из школьной формы во что-нибудь более подходящее для магловского мира.

Во взгляде серо-голубых глаз колдуньи присутствовало такое количество невысказанной вслух мольбы, что отказать ей в подобной мелочи сравни кощунству. Или издевательству.

— Конечно не затруднит, Янка, — Баретто порывисто поднялся с сиденья и, потянувшись, добавил со смешком: — Сам хочу немного прогуляться, а то засиделся, аж копчик побаливает. Да и от скромной порции мороженого тоже не откажусь. Тебе какое купить?

— "Дыхание Кархада", — не задумываясь, выпалила близняшка, в предвкушении счастья стремительно пробежавшись кончиком языка по губам. — Я от него без ума!

Поезд, утробно прогудев, на всех парах влетел в туннель, вроде бы последний на пути к Старгороду. А значит осталось всего-то ничего: пара часов езды, и ученики дружно посыплются, как горох, из вагонов на привокзальную площадь, чтобы поскорее отправиться по домам. Как бы они ни любили замок Хилкровс, считая его самой лучшей школой колдовства, но большинство детишек, особенно с младших курсов, уже успело изрядно соскучиться по родным стенам. Да и побездельничать в каникулы после напряженного учебного года хотелось абсолютно всем без исключения.

Когда состав шумно ворвался под своды туннеля, то купе на несколько секунд накрыла непроглядная тьма, усугубленная усилившимся перестуком колес на стыках рельс, дробившимся в свою очередь эхом на множество бесформенных, перекрывающих друг друга осколков. А потом под потолком голубоватым светом сам собой загорелся причудливый светильник, выполненный в форме пузатого паучищи с косым крестом на спине, повисшего на тонких нитях паутины. Очевидно, что раньше там находился совершенно другой источник света, а этот подвесили лишь в год Огненного Паука. Иначе Каджи еще в предыдущие поездки обратил бы внимание на подобную мерзость, а не заметил бы его только сейчас, невольно содрогнувшись. Пауков мальчик не любил, а если уж говорить предельно откровенно, то попросту боялся их неведомо почему. А потому и ненавидел.

Того краткого мига темноты, повисшего вокруг ребят, Гоше вполне хватило, чтобы успеть опередить Баретто и добраться до двери первым. Правда, он попутно успел за это же время: слегка отдавить ногу Янки, неуклюже попытавшись проскользнуть мимо нее незамеченным, согнувшись в три погибели; схлопотать от девчонки за содеянное смачный шлепок по заду; быть схваченным за ремень на брюках и оттащенным слегка назад; получить всёпрощающий легкий чмок в щеку. Дружеский.

— Аня, а тебе какое лакомство принести? — поинтересовался Каджи, уже взявшись за ручку двери.

Колдунья невнятно пожала плечами, будто ей вообще никакого мороженого не хотелось. Она, последовав примеру сестренки, тоже сняла мантию и стала аккуратно ее складывать. И лишь только закончив манипуляции, Аня равнодушно произнесла, убирая одежду в рюкзачок:

— Ну, не знаю.... Возьмите клубничное что ли.... Без разницы какое...

И опустившись на сиденье, девушка с интересом принялась таращиться в окно. Интересного за стеклом виднелось до жути много: стены тоннеля, едва различимые в темноте. И сама темнота, конечно.

— Для тебя, Ань, хоть луну с неба! Притащу тебе огромное, холодное, вкуснющее и ...клубничное, — бодро ответил Гоша, открывая дверь, и тихим шепотом добавив себе под нос: — И чего с ней такое случилось? Еще совсем недавно веселилась наравне со всеми, а теперь кислая, как клюквенный морс.

Парнишка уже занес ногу, собираясь выйти в коридор, но так и замер, вытаращив глаза. "Золотой Единорог" в этот миг как раз опять пронзительно протрубил, радуясь тому, что удачно вырвался из-под сводов туннеля. А Каджи, на долю секунды оказавшемуся именно сейчас на границе исчезающей тьмы и рьяно напирающего света, почудилось, что он встретился взглядом с самим собой, хмуро глянувшим на него уже из коридора. Да еще и Янка рядом с тем, другим, стояла, подбоченившись. И естественно, что она тоже пялилась на своего друга. Только не хмуро, а скорее с озорным блеском в серо-голубых глазках. И даже хитро подмигнула на прощание.

Видение длилось всего полвздоха. А затем коридор окончательно затопило лучами яркого солнца. И "призраки" спешно растворились в неистовом потоке света, растаяв мутной смазанной дымкой черно-серого цвета, которая впрочем, тоже не долго провисела в воздухе.

— А с тобой-то, Гоша, чего приключилось? — Роб едва ли не силой вытолкнул друга в коридор и прикрыл за собой дверь купе. — С привидением нос к носу столкнулся? Белая мышь дорогу перешла? Или сам Смерть предложил своей бензопилой прическу на макушке подровнять чуть-чуть, а то зарос похлеще сибирского лешака?

— Ты откуда про бензопилу слышал? — невпопад вопросом на вопросы ответил Каджи, растерянно отводя взгляд в сторону. Только что увиденное напугало парнишку до дрожи в коленках. Неужели вновь промашка вышла, и с Вомшулдом Нотби — Князем Сумрака не покончено? И этот изверг вновь принялся за старое, насылая на бедного, беззащитного мальчика свои хитрые глюки, которые вроде бы и не глюки вовсе, а вполне неотъемлемая часть какой-то там потусторонней реальности? А если говорить короче, то и самый длиннохвостый капыр в подобных вероятностных нюансах бесчисленной множественности измерений не разберется в одиночку. Придется гхырова фрэлла на помощь звать.... Но от своего незнания и непонимания Гоше ну нисколечко не легче. Опять пятью пять ...двадцать восемь с четвертинкой?

— Ну, Гош, понимаешь.... Тут такое дело.... В общем и целом.... Как бы тебе сказать...

Баретто, почти всегда уверенный в себе, своих словах и поступках, иногда даже малость чрезмерно, вдруг ни с того, ни с сего принялся мямлить, мяться и пунцово краснеть, словно совершил некий неблаговидный поступок, на котором и погорел. И даже шаг замедлил, раскачиваясь при ходьбе подобно медведю-шатуну, хотя поезд мчался вдаль по рельсам ровно, и особой качки не чувствовалось. Взгляд друга скользил по сторонам, то изредка многомудро вскидываясь к потолку, то с любопытством заглядывая в приоткрытые двери чужих купе, то внимательно разглядывая пол перед ребятами. Одним словом, он гулял повсеместно, но только не на той тропинке, где мог случайно столкнуться с напрягшимся Гошиным взором. Мальчик даже успел пожалеть, что их вообще-то пустой треп неожиданно зацепил друга какой-то неведомой Каджи, но, тем не менее, острой колючкой. И зачем вот, спрашивается, ему это надо? Только совсем недавно их былая дружба вернулась из долгого странствия по бездорожью размолвки, и на вот тебе!

Но испугался парнишка зря. А если честно, так Баретто даже и не предоставил ему в полном объеме такой возможности. Не любил Роб недомолвок среди друзей, не так его родители воспитывали. Еще чуточку помявшись, он все же решился и, остановившись перед дверью тамбура, крепко схватил друга за ладонь, уставился немигающим взором в глаза и с жаром выпалил:

— Гоша, обещай не смеяться, мне и так ужасно стыдно!

— Конечно обещаю! Честное колдунское, что даже не улыбнусь, — предельно серьезно ответил Каджи, не отводя взгляда. А у самого в голове словно неожиданный буран взъярился. Мысли запрыгали с пятого на десятое, глаза резко защипало, а потом будто пламя внутри них вспыхнуло. В ушах протяжно зазвенело, по спине морозный холодок прокатился, сверху вниз, да такой сильный, что никакого мороженого уже не нужно, чтобы перестать страдать от жары. И одновременно с заговорившим Баретто в Гошиной голове зазвучали десятки других, чужих и незнакомых голосов, каждый из которых упрямо талдычил свое, стараясь заглушить остальные. Парнишка испуганно вздрогнул, выдернул свою ладонь из руки Роба и, смутившись таким своим поведением, отвел взгляд в сторону. Голоса тотчас заткнулись, остальные признаки очередного "сумасшествия" тоже мгновенно сгинули без следа. И мальчик наконец услышал монолог Баретто, начало которого он все же пропустил мимо ушей:

— ...дуб дубом, как гоблин таежный. Стыдобушка! О Рязани, откуда родом Аня с Яной, слухом не слыхивал, как и о твоем Нижнем Новгороде. Впрочем, как и о России в целом — тоже. Да я вообще почти ничего не знаю о вашем, магловском мире. Но мои друзья-то именно в нем живут! Порой, когда вы между собой разговаривали, я себя круглым идиотом чувствовал среди вас, совершенно ничего не понимая. И мне казалось, что я вам абсолютно чужой, неинтересный и ненужный. А когда мы с тобой поссорились, то у меня слишком много свободного времени появилось, которое нечем было заполнить...

Роб на некоторое время замолчал, пока они перебирались из вагона в вагон. В тамбуре особо не пообщаешься, если свои голосовые связки хоть немного жаль. Стук колес — это единственное, чем там можно наслаждаться в полной мере. Хотя если заорать во всю глотку, то шанс оказаться услышанным все же имелся. Но едва ступив внутрь следующего вагона, того самого, где продавалось мороженое, да и прочие сладости, Баретто продолжил откровенничать. Раз уж решил открыться другу, то нужно довести начатое до конца.

— Я и попросил наших девочек помочь мне исправить положение дел. Ну, то есть рассказать о своем мире поподробнее. Как они там живут? Чем интересуются и занимаются в свободное время? А еще хотелось получить совет о книгах из того мира, которые следует обязательно прочитать, чтобы понять вашу магловскую часть жизни такой, какая она есть на самом деле. И знаешь, Гоша, близняшки с таким энтузиазмом взялись меня просвещать, что...

— ...что ты теперь всё-всё о нас знаешь? — Каджи, едва не расхохотавшись, закончил за друга фразу. — Если твоим образованием занимали наши подружки, то я нисколько не удивлен твоим обширнейшим познаниям. Для Янки, наверное, вполне естественно представить, что Смерть выглядит, как молодой кучерявый симпатяга в потертых джинсах и пестром джемпере, с бензопилой в одной руке и ноутбуком в другой. Про его персональный компьютер, где на винчестерах хранятся файлы с записью судьбы каждого жителя планеты, она тебе случайно ничего ...лишнего ...не наплела с три короба?

Гоша, не удержавшись от короткого смешка, ткнул друга, тоже расплывшегося в улыбке, кулаком в бок, с интересом дожидаясь ответа. Роб, подмигнул ему, но тут же постарался принять серьезный вид. А у Каджи вдруг на краткий миг так сильно уши заложило, словно в каждое не меньше чем по полмешка ваты набили. И в глазах опять нестерпимо защипало, будто туда горсть раскаленного песка швырнули. Всё тело Гоши вздрогнуло от внезапного озноба, а лоб покрылся обильной испариной. Но едва юноша успел подумать о том, что только крайне невезучий человек может простудиться при нынешнем пекле и заболеть, как его состояние тут же пришло в норму. Ну, кроме того, что Роб теперь выступал персонально для Каджи дуэтом. Один его голос воспринимался нормально, то есть ушами. Другой... Его парнишка тоже отчетливо "слышал", только слова возникали прямо в голове, хотя по тональности и громкости они немножко уступали оригиналу.

— Вот ты, возможно, удивишься, но нет, не наплела. Просто, наверное, не успела.... Да тебе неслыханно повезло, Гоша! Янка — супердевчонка!... А про образ Смерти с бензопилой это я сам прямо сейчас придумал. У вас же в ужастиках часто именно этот предмет используют... Я даже завидую тебе, друг.... Но возможно лучше было бы сказать, что Смерть — маленькая девчонка с бензопилой в руках? Так же еще смешнее выглядит. А то, над чем смеешься, перестает казаться страшным.... Нет, нет, нет. Я не должен завидовать лучшему другу. Единственному другу... Хочешь сказать, что не прикольно получилось?... Но все же завидую. Если бы Аня знала, как я.... Нет, никогда! Смерть вот не страшная, а Аньку я боюсь. Она вечно такая серьезная, что я никогда в жизни не смогу сказать ей, что.... Ну, если так, то извини. Я же всего лишь еще только учусь у вас быть шутником.... Куда мне тягаться с мастерами жанра!

Оба голоса перемешались между собой, завязавшись морскими узлами, да так крепко, что оказалось уже невозможным определить, который из них только что реально звучал, а который появился в мыслях из ниоткуда. К тому же смесь из услышанного и "услышанного" так поразила Гошу, изрядно напугав, что он отчаянно замотал головой, пытаясь избавиться от дубликата настоящего Баретто. И парнишке к удивлению легко удалось изгнать из головы непрошеного гостя. Он облегченно выдохнул и, не задумываясь, ляпнул первое пришедшее на ум:

— Чего бояться-то, Роб? Не укусит же она тебя... Просто поговори с ней.

— Ты о чём это, Гоша? С кем мне нужно поговорить? И на какую тему? — Баретто даже малость отпрянул от друга, непонимающе хлопая ресницами. Потом он радостно просиял, словно его посетило озарение. — Почти понял.... Так с кем поболтать нужно по душам? С Янкой? Или со Смертью?

— Лучше с обоими сразу за чашкой чая, — угрюмо буркнул Гоша, мысленно обзывая себя самыми нехорошими словами, какие только знал. Потом он, исправляя оплошность, театрально прикусил губу и, словно крепко задумавшись, уставился взглядом в потолок. Удовлетворенно хмыкнув, парнишка с важным видом (сказывалась Янкина театральная школа!) изрек: — Хотя нет, друг. Пригласи на задушевную беседу свою Судьбу. Она наверняка много чего интересного тебе сможет рассказать о твоем туманном будущем...

И Каджи шустрой ящерицей юркнул вперед, запетляв промеж расставленных тут и сям столиков. А затем он деловито пристроился в конец небольшой очереди к лоткам мороженщика, торговавшего в дальнем углу кафе, которое традиционно располагалось в одном из срединных вагонов поезда "Золотой Единорог".

Старшеклассницы устало обмахивались веерами, дожидаясь возможности хотя бы чуть-чуть охладится вкусным лакомством. Малышня даже в очереди не могла стоять спокойно, продолжая гомонить, вертеться, толкаться и носиться друг за другом, периодически выскакивая на середину кафе, но вскорости возвращаясь назад, чтобы не прозевать свою порцию холодного счастья. Но их терпения и спокойного ожидания хватало лишь до того момента, пока в голове вновь не созревала мысль об очередной шалости. Казалось, что даже несусветная жара на мелких не действует, в отместку отыгрываясь по полной программе на более старших. А поезд продолжал на всех парах спокойно лететь вперед, к Старгородскому вокзалу, везя учеников навстречу их Судьбам...

Отступление 1. Пробуждение.

Зло беспокойно заворочалось во сне, потом медленно потянулось, широко зевнуло и пробудилось.

Когда это случилось? Не важно. Скажем так, давненько. Где? В Лоскутном мире.

Зло открыло глазки в своем лежбище на территории одного древнего, позаброшенного капища. Петляющая к нему узкая тропинка, едва приметная среди буйно разросшихся зарослей, которая и в стародавние-то времена редко использовалась, теперь скорее походила на шибко навороченную полосу препятствий. Завалы из поломанных бурями деревьев, густое месиво колючего кустарника, который вот-вот окончательно поглотит тропинку, периодически встречающиеся темные, узкие, но глубокие провалы на тех местах дорожки, где раньше прятались хитромудрые ловушки, осклизлая размытость вблизи оврагов с крутыми склонами, — короче, не каждый спецназовец решится преодолеть это нагромождение опасностей, о большей части которых мы умолчали, так как и сами о них не ведаем.

Он не был ни спецназовцем, ни богатырем али рыцарем. И магией не владел, чтобы с ее помощью облегчить себе путь. Так же он не воспитывался с раннего детства в храмах, а потому не полагался на милость Создателя. К эльфам, дриадам и прочим лесным обитателям, чувствующим себя на лоне природы среди обилия зелени лучше, чем рыбы в воде, у путника если и имелось какое-то отношение, так крайне отрицательное. В мыслях. Иногда в поступках, когда они могли остаться безнаказанными. Короче, человек, осторожно кравшийся среди дикой чащобы, был самым обыкновенным. Обычным, если не считать того, что он выглядел крайне истощенным, уставшим и озлобленным. А как еще должен выглядеть беглый каторжник, уже которые сутки плутающий в этих гургуловых зарослях?

Когда бывший узник вскарабкался до середины холма, по которому вилась тропка, сладко дремавшее Лихо окончательно пришло в себя. Появление человека вблизи входа в пещеру, служившую некогда местом проведения кровавых обрядов, сперва вызвало удивление у Зла. Ничего подобного не случалось уже в течение такой длинной вереницы пропитавшихся пылью десятилетий, что даже сам запах человечины стал забываться. Потом удивление быстренько сменилось заинтересованным любопытством. Зло, беззаботно дрыхнувшее целую вечность, очнувшись из забытья, испытывало жуткий голод. ОНО ХОТЕЛО ЖРАТЬ!

Нет, Зло не было каким-то диким монстром, вырвавшимся из адовых подземелий. И оно не прибыло из другого неведомого мира, враждебного этому, прокравшись тайком по туннелям времени-пространства. Да и с другой планеты не прилетело. А уж тела или другого конкретного материального облика у него и вовсе не имелось. Но зато... оно присутствовало в этом мире всегда. С самого его зарождения, если не раньше. Зло было местное и изначальное, и оно жило своей собственной жизнью. Витало над планетой, ело, пило, спало, развлекалось, грустило и ...изредка влюблялось. Порой оно разбухало до невероятных размеров, обволакивая собой весь мир. Но чаще всего Зло, теснимое и гонимое отовсюду, предпочитало замаскироваться, спрятаться, сосредоточиться, сгуститься в одном определенном месте, подобном этому, чтобы на досуге поразмышлять над тем, что уже успело натворить. Когда период самолюбования проходил, у Лиха наступала пора критического анализа и разбора полетов, с раздачей призовых слонов и поощрительных тумаков собственной персоне. И лишь разобрав по косточкам свершенные промахи и ошибки, оно ненадолго успокаивалось. Правда, только затем, чтобы спустя некоторое время начать строить новые планы, придумывать очередные козни и предвкушать следующие схватки со своими непримиримыми антагонистами.

Пробудившись сегодня, Зло не только есть захотело. Оно почувствовало себя бодрым, отдохнувшим, и потому жаждало действий. Хватит дрыхнуть, пора напомнить о своем существовании, чтоб не расслаблялись!

Лихо скользнуло по мрачному помещению капища темной расплывчатой тенью, собравшись в сгусток около входа. Усталый и измученный путник как раз споткнулся невдалеке от замаскировавшегося густыми кустами лаза. Он, видать, очень больно ударился коленкой об острый камень, потому как поток хриплых ругательств из его горла вырвался незамедлительно. Речь мужчины была похожа на сель, подобно ему сносящая все моральные преграды на своем пути и такая же грязная.

Зло в ответ лишь мысленно хихикнуло, не сдержавшись. Потом оно слегка коснулось краем своей тени кустов, закрывавших вход. Зеленевшие до этого побеги с сухим треском скукожились в один краткий миг, а затем осыпались вниз серым пеплом, будто сгорели в пламени. Каторжник успел только краем глаза заприметить смутное движение в десятке метров от себя. Мгновенно припав к земле, он с настороженной хмуростью выжидающе вглядывался в темнеющий провал на склоне холма. Но больше ничего не происходило, и постепенно мужчина успокоился.

Он устал. Ему очень хотелось отдохнуть, погрузившись в сон. Воспаленные от трехсуточного бодрствования глаза горели огнем при каждом взмахе ресниц. Порой беглецу казалось, что веки превратились в грубую шершавую тряпку, густо усыпанную приклеенными песчинками, с помощью которой поварята обычно надраивают до блеска котлы, сдирая с их боков нагар и накипь.

Мягко ступая по траве едва ли не на цыпочках, путник вороватой походочкой приблизился к зёву пещеры. Минут пять он стоял у входа, почти не дыша и чутко вслушиваясь в окружающие звуки. Застоявшуюся тишину ничего не нарушало, если не принимать во внимание отдаленное щебетанье птиц, шорох мелкой живности в траве и перешёптывание листвы на деревьях. Каторжанин, напряженно вытянув тонкую шею с острым кадыком, просунул голову под полог полумрака пещеры, едва-едва освещаемой блеклым лучиком солнца, чудом пробившимся с поверхности через глубокую извилистую трещину в своде потолка. Голова с плеч не слетела, пещерка оказалась необитаемой, и мужчина уже смело, по-хозяйски шагнул внутрь.

Помещеньице не поражало воображение ни размерами, ни красотой. Но зато в центре имелось возвышение: плоское и вполне достаточное для того, чтобы на нем мог без боязни упасть разместиться взрослый человек. И что немаловажно, оно оказалось густо присыпано сухой листвой, скромно имитирующей перину. Но за неимением лучшего, беглец и такому был безмерно рад, немедленно устроившись на импровизированной кровати. Собственные кулаки показались мягче подушки, и уже через пару минут легкий присвист из приоткрытого рта каторжника оповестил о его отбытии в страну грёз.

Зло, распластавшееся смутной тенью по стенам и потолку, выждало еще полчаса, попутно стараясь нащупать в пространстве над жертвенником отзвуки мыслей и чувств беспечно спящего человека. Те крохи, которые оно успело зацепить своими ментальными щупальцами, показались Лиху любопытными. Зло задумалось, постаравшись заглушить чувство голода. А когда размышлять надоело, оно плавно отделилось от шершавой поверхности пещеры и, сгустившись до состояния туманной дымки, окутало каторжника с головы до ног. Полностью. Он дернулся, всхлипнув во сне, и затих...

Глава 5. Ты меня слышишь?

Деликатность Роба — качество врожденное, как говорится, впитанное с молоком матери. И он несомненно был очень приятным в общении молодым человеком. Вот только его собственную жизнь эта самая деликатность порой так осложняла, что мальчик уже не радовался своей благовоспитанности, а воспринимал её как сущее наказание.

Быть мягким, тактичным и предупредительным с окружающими, а особенно с друзьями — несомненно замечательно. Но только когда они отвечают тебе взаимностью. Что в жизни у нас случается не так уж и часто, насколько хотелось бы. И потому Баретто, парнишка умный и сообразительный, уже давно принял себе за правило: поступай так, как того требует ситуация, то бишь адекватно. Нельзя, например, улыбаться обидчику в ответ на оплеуху. Подобное поведение провоцирует его на еще более неправильные поступки. И уж тем более не стоит молчать в тряпочку в те моменты, когда что-то в душе свербит, не давая покоя, и терзает смутными, но тревожными сомнениями. Особенно, если тревожишься и переживаешь за друзей. Ведь высказать свои опасения вслух — язык не сломается.

А сомнения у Баретто сейчас имелись. Роб и сам не мог понять насколько они основательные. Вернее всего — грош им цена. Но, тем не менее, аналитический склад ума юного волшебника, привыкший раскладывать всё по полочкам, требовал внести полную ясность в появление у Янки новенькой игрушки. Она, несомненно, помогла им весело скоротать время, пока "Золотой Единорог" мчится от замка Хилкровс к Старгороду, но... Но присутствовало в этой прикольной забаве и нечто непонятное, мутное, раздражающее и в то же время притягательное, манящее, затягивающее, что вносило сумятицу в душу и разум юноши. Его чувства к увесистой мраморной шкатулке с двумя распластавшимися на крышке ящерицами, внутри которой хранились игровые принадлежности, смешались в причудливый коктейль с диапазоном вкуса, раскинувшегося от страстного обожания до почти лютой ненависти. И объяснить хотя бы самому себе такую пестроту бурно клокотавших внутри него чувств Роб не мог.

Но пугал парнишку даже не столько душевный сумбур, с которым он наверняка сможет совладать, сколько потеря чувства реальности происходящего, некая его размытость. Стоило ребятам сыграть всего три кона, побывав, предположительно, в неведомых иномирных измерениях или в их иллюзиях, что еще более вероятно, как разум запутался во всех этих "реальностях", а чувства легко поддались на обман. И теперь воспоминания о посещенных мирах казались даже гораздо более "настоящими" нежели, допустим, памятные моменты о совсем недавно сданных экзаменах, о еще не поросшей быльём ненужной ссоре с другом, о своем первом матче в школьном первенстве по квиддичу за команду факультета Блэзкор в качестве вратаря... Было чего испугаться!

Когда ребята возвращались в купе, затарившись мороженым для себя и подруг, то Баретто совсем не прозрачно, а вполне четко намекнул Гоше, что, дескать, не помешает поподробнее порасспросить Янку об истории появления у неё шкатулки с игровыми принадлежностями. И Каджи даже что-то ему ответил утвердительное, хотя с первого взгляда на друга становилось понятно: он сейчас витает мыслями в неведомых для собеседника далях. Слишком уж ответ прозвучал рассеянно и невнятно, и по тону он скорее походил на "конечно-да-только-щас-отстань-и-не-мешай". И поэтому Роб даже не стал предлагать другу первому завести разговор с Янкой, хотя так было бы гораздо проще и удобней. Уж кому-кому, а Гоше близняшка не откажет в подробностях. Да она, наверное, сутки напролёт готова с ним болтать о чём угодно, лишь бы он её слушал внимательно и заинтересованно...

Баретто, расправившийся со своей порцией холодного лакомства намного раньше других, терпеливо молчал, пока Янка неспешно вкушала "Дыхание Кархада", блаженно щурясь от привалившего ей счастья. И лишь когда колдунья проглотила последний кусочек мороженого, зябко поёжившись от нахлынувшей на нее морозной стужи, хоть и кратковременной, зато такой долгожданной, Роб кашлянул в кулак, пытаясь привлечь внимание Каджи. Но друг не отреагировал, продолжая упорно витать в облаках. И мальчику ничего другого не оставалось, как самому приступить к допросу подруги, начав его в лучших традициях сыщиков любого из существующих миров, то бишь с ничего не значащего вопроса, но непосредственно затрагивающего чувства допрашиваемого:

— Надеюсь, теперь тебе полегчало, Яночка?

— Ага, еще как полегчало!

Лекс, вполне довольная жизнью, откинулась на спинку сиденья, поднесла к губам раскрытую ладонь, что-то беззвучно прошептала, хитро улыбаясь, а затем тихонечко подула на нее. Уже через секунду, отправленный колдуньей воздушный поцелуй, звонко припечатался к мгновенно покрасневшей щеке Баретто. А девчонка еще более звонко рассмеялась, наблюдая за смущением одноклассника.

— Ура, получилось! Этому заклинанию меня совсем недавно Катя Дождик научила, только вот проверить на практике подходящего случая не подворачивалось. Так что, Робик, двойное тебе спасибушки: и за мороженое, и за ...

— Да могла бы и на первом встречном проверить, будто для тебя это составляет проблему, — тихо и несправедливо обвинив, пробурчала в уголке Аня, у которой настроение не улучшилось даже после съеденного мороженого. Правда, когда ребята вернулись в купе, ситуация была гораздо хуже. Они сразу же заметили, что сестренки-близняшки, по всей видимости, успели за время их отсутствия не только переодеться в непохожие наряды, по-разному уложить волосы, но еще и крупно повздорить из-за чего-то, потому как скверным настроением на симпатичных мордашках отметились обе.

— Легко! — вроде соглашаясь со сказанным, беззаботно откликнулась Янка, но при этом так яростно кивнув, словно заранее примеривалась, как бы чуток опосля побольнее боднуть сестренку. Прилежно расчесанные до этого момента волосы буйно разметались по плечам колдуньи. Отчего она, по мнению Каджи, наконец-то вынырнувшего из неприятных мыслей о вновь начавшихся глюках, стала только еще более красивой. — Конечно не проблема. Сейчас у меня в жизни всего одна проблема, единственная. Это ты! И твое нежелание понять, что...

— Мы уже всё обсудили. И начинать болтовню по новому кругу, я думаю, ни к чему, — теперь голос Ани прозвучал громче и злее. — Особенно при ребятах.

Вот только ссоры сестер еще не хватало для безоговорочного счастья! Стоило ли вновь воссоединяться кампании, чтобы на сей раз близняшки между собой поцапались? И похоже, что всерьёз. Тут уж Гоша просто не мог не вмешаться, чтобы попробовать хоть как-то сгладить явно наметившийся скандал. Парнишка постарался улыбнуться как можно шире, дабы его улыбка досталась поровну обеим сестренкам, изготовившимся к бою или, как минимум, к словесной перестрелке в противоположных углах купе:

— А что вы обсуждали? И почему без нас?

— Да потому, что тебя это не касается! — с неожиданно проскользнувшей слезливостью в голосе, но все же вполне твердо отрубила Янка. — И Роба тоже...

— Ой ли? — притворно удивившись, всплеснула руками другая близняшка. — А я, наивная, думала...

— Аня, возможно ты неправильно думала, если твои мысли ведут к никому не нужной ссоре, — угрюмо прервал девушку Баретто.

Но чтобы сгладить резкость прозвучавших слов, парнишка примиряющее накрыл ее ладонь своей, с удивлением обнаружив, что руки у Лекс ледяные, как у покойника. А еще он с немой щенячьей мольбой посмотрел на колдунью, словно пытался мысленно докричаться до ее чувств: помиритесь! Аня прекрасно поняла значение его взгляда, но только презрительно фыркнула в ответ. Правда руку не отдернула, хотя вроде бы и собиралась сперва, но потом неведомо почему передумала. И более того, спустя минуту ее пальцы переплелись с пальцами Роба, и мальчик почувствовал легкое благодарное рукопожатие. И тогда он со спокойной душой вернулся к допросу Янки, благоразумно предполагая, что его расспросы заодно отвлекут сестренок от обиды друг на друга. А уж проделал Роб это так, что внимание друзей ему было гарантировано:

— Один вопрос мне не дает покоя,

Сомненья в сердце поселив:

Где Янка разжилась игрою?

А ну-ка живенько колись!

И хотя стихотворный экспромт юноши не блистал особо искусной словесной изощренностью, да и изяществом рифм не отличался, но зато он непринужденно, как бы походя, снял изрядную долю напряжения с предгрозовой атмосферы в купе. Тут же вспомнив недавнее подобное чудачество Баретто, "заказавшего" стихотворные заклинания в последнем коне игры, все без исключения весело улыбнулись. И шире всех расплылась в добродушной ухмылке "подозреваемая", ослепительно сверкнув зубками. Почти по-голливудски, только более искренне и естественно.

— Я же вам уже отвечала на этот вопрос, — простодушно удивилась близняшка, невинно хлопая ресничками.

— Янка, ты конечно, прости меня, неразумного и непонятливого, — Каджи, не сдержавшись, прыснул в кулак, — но твой предыдущий ответ: "Да какая вам нафиг разница, откуда у меня эта игра взялась?! Давайте лучше немедленно заценим её в действии", — не отличался излишней подробностью. Может быть добавишь к нему еще парочку незначительных деталей? Так сказать, для более полной картины...

Колдунья старательно изобразила на личике якобы глубокое раздумье. А нужно ли посвящать друзей в эти самые детали, коли они и впрямь мелкие и незначительные? Ведь и вправду, какая им нафиг разница? Но еще чуточку поприкалывавшись над их желанием услышать подробности, девочка расщедрилась на многозначительное обещание:

— Ладно уж, любознательные вы мои, сейчас расскажу. А то Роб, смотрю, уже на всё готов пойти ради выяснения истины, даже перед допросом с пристрастием не остановится. А меня испанские сапоги, например, совсем не интересуют. Уже имеющихся босоножек вполне хватает, чтобы чувствовать себя жестоко наказанной за излишнюю доверчивость к рекламе обуви... Итак, слушайте и смотрите.

Друзья и на самом деле заслушались и засмотрелись на Лекс, которая в очередной раз сверкнула перед ними своим ярким артистическим талантом. Колдунья, которой надоело сиднем сидеть, не столько рассказывала коротенькую историю появления у нее игры, сколько показывала её: в лицах, движениях и деталях, с подробностями, и так эмоционально, что глаз не оторвать. И уже через несколько кратких мгновений Каджи, например, просто-напросто мысленно перенесся из этого купе назад в недалекое прошлое, очутившись сторонним наблюдателем на перроне около ждущего скорой отправки "Золотого Единорога". И почти воочую увидел то, что Янка сейчас проигрывала перед ними:

— Мне было скучно просто сидеть в купе, бездумно таращиться в окно и дожидаться в этой осточертевшей духотище, когда же Гоша наконец наговорится с Этерником всласть, присоединится к нам, а поезд направится в Старгород. Вот я тихонько и выскользнула обратно на перрон. Да вы двое, собственно, всё равно не заметили бы моего исчезновения. Роб так крепко о чём-то задумался, что мне показалось, будто на него заклятие окаменения наложили ради шутки. Аня с Барни вообще отсутствовали, выгуливаясь по коридору и развлекая там всех подряд хохмочками и прикольчиками. Ну а я отправилась "подышать свежим воздухом"...

Янка бодро спрыгнула с нижней ступеньки вагона на перрон. Там кроме нее почти никого уже не было. Ученики дружно забились в поезд, выбирая, а изредка и отвоёвывая, лучшие места. Те учителя, что контролировали отправку ребят домой, или присоединились к общей сумятице внутри состава, или уже вернулись обратно в замок, посчитав свою миссию выполненной. Перрон, заливаемый потоками яркого солнечного света, оказался пустынным.

Колдунья, убивая тягуче тянущееся в ожидании Каджи время, неспешно прогулялась вдоль вагона туда и обратно. Потом еще раз, и еще... Но такой утренний моцион не доставил девочке удовольствия. От нагревшегося на солнце состава ощутимо пыхало жаром, не хуже чем от печки-каменки. Испарения креозота, которым были пропитаны шпалы, раздражающе щекотали ноздри, заставляя ее постоянно морщиться от накатывавшего желания оглушительно чихнуть. Вот только чихнуть-то никак и не получалось. Да еще и привкус горьковато-неприятный от этих испарений во рту появился, словно она целую шпалу только что сгрызла, а обрубком проржавевшей рельсины позабавилась на десерт.

Грустно вздохнув, Лекс решила найти место поприятнее, где можно дождаться припозднившегося Гошу. Скользнув взглядом по почти безлюдному перрону, она выбрала себе тенистый закуток под сенью высоченной разлапистой ели, произраставшей впритык к краю перрона немного левее предпоследнего вагона, в котором они с сестрой и Робом оккупировали своё излюбленное купе. Именно в нем ребята и познакомились, впервые отправившись в школу обучения колдовству, что находится в замке Хилкровс .

Выбранное местечко оказалось именно тем, что и требовалось. В тени не так жарко, как на солнцепёке. Даже лёгенький ветерок ласково треплет волосы и чуточку освежает тело и мысли. Есть перила, отгораживающие перрон от полого уходящего вниз лесочка. На них можно облокотиться, ведь так ждать гораздо приятнее, разглядывая деревья, уходящую к замку дорогу, по которой вот-вот должен примчаться в карете Каджи. Если конечно он не надумал опоздать к отправке поезда, чтобы и летние каникулы зависать в любимом Хилкровсе. Флаг ему в руки в таком случае! Только ведь Янка тогда тоже никуда не поедет, "совсем случайно" прозевав отправку "Золотого Единорога", будто замечталась тут вот так крепко, что всё на свете для нее перестало существовать. А самое интересное, что ведь запросто поверят в произошедшее! Такое легкомысленное поведение ей свойственно. А точнее будет сказать: все, знающие Янку, думают ТАК. И бог с ними, пусть думают, что хотят, от неё нисколечко не убудет...

А помечтать и на самом деле хотелось! Как классно было бы остаться с Гошей здесь... Да хотя бы на пару неделек всего, вот только жаль, что Мериды нет. Погостить у неё в домике в "тесной семейной обстановке" — почти предел мечтаний. Особенно, если любимый Гошенька поблизости ошивается, в пределах досягаемости. Тем более сейчас, когда его отношение к "своей лучшей подруге" кардинально изменилось в нужную сторону.

В их общении после того момента, когда они вместе вернулись из замка Серого мира, где Вомшулд неудачно попытался короновать Каджи Венцом Гекаты, да не без Янкиной помощи конкретно обломился, наступил переломный момент. Колдунья это почувствовала сразу, едва открыла глаза после длительного беспамятства в больничной палате у Диорума Пака, и тут же столкнулась со взглядом Гоши. Она успела ухватить за жабры это мгновение и полностью насладиться тем кратким мигом, когда его мятущиеся чувства и мысли, сжатые тисками безвозвратной потери рванули Большим Взрывом всеохватывающего облегчения, перерастающего во Вселенную безразмерного счастья. Тогда для них двоих хватило единственного взгляда...

Хотя, какое там: "наступил переломный момент"? Он уже давно позади. А то, что происходит сейчас с ними, гораздо лучше, приятнее и интереснее. Из их общения исчез лишний "мусор", пропала сковывающая порой неловкость, растаяла туманной дымкой недосказанность... И хотя никакие слова и признания не были произнесены вслух, но они оказались и не нужны вовсе: им двоим теперь и так всё понятно. А для посторонних осталась игра, в которой Янка, типа того, ненавязчиво, с юморцой продолжает клеиться к Каджи. А он, бедненький, тоже типа того, как почти смирился и поддакивает ей во всём. Но изредка ему разрешается, для внесения разнообразия в спектакль и для добавления сумятицы в умы сторонних наблюдателей, малость взбрыкнуть копытцами. А порой и на дыбы встать. Зрители от подобных нюансов в восторге, они ж всё разыгрываемое перед ними представление за чистую монету воспринимают. Одним словом, супер! И все тащатся, как удавы по мокрому песку: и актеры, и поклонники их таланта. Янке хотелось верить, что и режиссерам этой романтической истории, руководящими событиями с неведомых мистических высот, их с Гошей лицедейство тоже нравится...

Колдунья тихо вздохнула и, счастливо улыбнувшись, отвернулась от леса, вновь окинув взглядом перрон. Вряд ли она могла пропустить приезд друга, хотя слегка и погрузилась в пучину своих воспоминаний и мечтаний. Да нет, уж точно не могла просмотреть его прибытие! Он почему-то до сих пор в замке.

— Прохлаждаешься, Яна? Да, здесь на самом деле приятнее находиться, чем в душном купе. Гошу, небось, ждешь не дождешься?

Лекс вздрогнула от неожиданности и резко повернулась на тихий голос, прозвучавший со старческой хрипотцой за спиной девушки едва ли не у самого уха. Рядом с юной колдуньей стояла бабулька, из-за светившего ей в глаза солнца подслеповато разглядывающая Яну через тонкие стекла очков-хамелионов в стильной оправе. Правда, старушка тут же их сняла, словно застеснявшись своей легкой близорукости, и быстро спрятала в карман мантии.

Ростом она не вышла, оказавшись чуть выше Янки. Старость не испортила ее былой красоты, а в том, что она была когда-то давным-давно красавицей, сомнений у Лекс не возникало. Правильные черты лица с миловидным овалом. Изящный прямой нос. Смешливые ямочки на щеках, сохранившиеся видать еще с молодости и до такого вот пожилого возраста, что встречается у людей не так уж и часто, как хотелось бы. Губы нормальной полноты, чуть изогнувшиеся в приветливой усмешке. Слишком хорошо выглядевшие для старости зубы, поблескивающие из-за приоткрытых губ двумя ровными рядами и отливающие жемчужным блеском. Тонкая линия бровей, одна из которых слегка насмешливо вздернута кверху. Добродушный взгляд серых глаз. Сеть морщинок в их уголках выдавала в бабульке человека, любящего веселье и смех, и не отказывающего окружающим в благосклонной улыбке. Благородная седина, густо осыпавшая замысловатую по форме прическу, значительная часть которой скрывалась под накинутым на голову капюшоном мантии. Осанка благородной дамы, знающей себе истинную цену. С бабульки портреты писать бы!

А вот одежда совершенно не сочеталась с внешним обликом старушки, смотревшись на ней так, словно была временно накинута с чужого плеча. Слишком уж проста, традиционна, непритязательна и... Ну зачем же в такую жарищу облачаться в мантию? Да еще из настолько плотного на взгляд материала? Ладно хоть, что скромный серый цвет одежды не очень сильно притягивает к себе солнечные лучи. Правда, и не особо старается их оттолкнуть от себя подальше.

Была б Янкина воля, так вот лично она свою мантию уже давным-давно бы скинула с плеч. Но к сожалению традиция не велит: ученики Хилкровса переодеваются в другую одежду лишь перед прибытием поезда в Старгород. Кто такие правила завел, скрыто в туманной глубине прошедших лет, но все их безоговорочно придерживаются. И Лекс не исключение, потому как гордится тем, что попала учиться в такую замечательную колдовскую школу, а значит можно и потерпеть немного возникающие иногда неудобства. Они того стоят! Но всё ж нынешнее лето так и подмывает нарушить традицию, и желательно немедленно!

— Значит, Каджи ждешь? — полуутвердительно повторила вопрос старушка, вдоволь налюбовавшись девчонкой, пока та отвечала ей взаимным разглядыванием. И после секундного раздумья она, подозрительно прищурившись, решила уточнить: — Ведь ты же Яна, а не Аня? Я не ошиблась?

Странно, но ведьмочка с первого взгляда прониклась симпатией к невесть откуда появившейся старушке. И доверием вдовесок. Лицо бабули показалось близняшке смутно знакомым. Наверняка они уже где-то встречались мельком, только девочка её не запомнила почему-то. Может быть она видела эту бодрую старушенцию где-нибудь в Старгороде? А возможно, что и прямо в школе, в Хилкровсе. Мало ли там кроме учителей других взрослых бродит, на которых ученики обращают внимание крайне редко? Из обслуги замка, например. Да и посетителей последнее время хватает. Они в колдовскую школу что-то зачастили в этом году, не в пример прошлому. Хотя с другой стороны, чему удивляться то? Второй курс обучения выдался еще тем: на редкость напряженным, тревожным и насыщенным неприятностями...

Короче, неважно, где она эту бабулю имела честь лицезреть, но гадостей старушка Янке и ее друзьям точно не делала. Уж нанесенные обиды девочка точно не забыла бы, хотя и не считает себя злопамятной злюкой. Почему же тогда и не ответить?

— Да, Вы не ошиблись. Меня зовут Яной, — от глаз близняшки не укрылось то, с каким облегчением вздохнула бабушка, напряженно замершая в ожидании ее ответа. — А Вы кто?

— Я-то? Да просто старушка, — весело хмыкнув, как от чего-то несущественного отмахнулась от вопроса собеседница. — Главное, не кто я, а зачем тут.

Брови Лекс удивленно поползли вверх, но бабулька не собиралась отвлекаться на несущественные с ее точки зрения мелочи. Она деловито извлекла приличных размеров шкатулку, спрятанную до поры до времени под полой мантии, и протянула ее колдунье.

— Мне нужно было всего лишь передать тебе вот этот подарок... Да нечего ее разглядывать! У тебя найдется еще уйма времени, чтобы налюбоваться и самой шкатулкой, и ящерками, и всем прочим тоже. А вот сверкать подарком направо и налево — точно ни к чему хорошему не приведет. Живенько спрячь ее, как и я, под мантию. И запомни, красавица, хорошенько: никому, кроме самых близких тебе людей, знать о ней вовсе не обязательно...

Янка, как само собой разумеющееся, утвердительно кивнула головой, пряча шкатулку, оказавшуюся весьма тяжелой, под мантию. Но вот от роя вопросов, тут же загудевших в голове, так легко не отмахнешься. Особенно, когда Любопытство — твоё второе имя.

— А что это за подарок? И кто его мне подарил? А еще странно, почему не вручил лично, попросив Вас это сделать? Интересненько, что там в шкатулочке? Можно я хоть одним глазком гляну? Я быстренько, никто ничего не успеет заметить. Да и нет на перроне почти никого...

Лекс, не особо дожидаясь согласия, уже запустила было ладонь опять под мантию, где шкатулочка, прижатая другой рукой к телу, обжигала его даже через блузку, но не своим холодящим прикосновением, а заключенной внутри загадкой. И пускай она внутри хоть пустой окажется, но желание немедленно заглянуть под резную крышку от этого не становилось менее жгучим и дразнящим. Янка, как впрочем и большинство девушек на планете, страсть как любила подарки. И еще прямо-таки обожала всевозможные тайны да загадки. А вот эта черта её характера уже не так сильно была распространена среди прекрасной половины человечества.

Но старушка сердито зашипела сквозь зубы, с легкостью перейдя на доверительное "ты" и столь же легко не дав свершиться задуманному:

— Ты совсем сдурела что ли, Янка? Я же только что тебе сказала на чистейшем русском языке: не сверкай подарком попусту. Он... Он слишком дорогой! Возможно даже бесценный, потому как я, в крайнем случае, другого похожего не знаю... А ты тут клоунаду устраиваешь! Умерь свое неуёмное любопытство, а то нос прищемят когда-нибудь...

Бабуля вряд ли говорила правду, одну лишь правду и ничего кроме нее родимой. Но кто его знает, а вдруг так и есть на самом деле? Лекс в задумчивости прикусила губу и виновато шмыгнула носом. Старушка приблизилась к девушке почти вплотную и, немного склонившись, быстро зашептала колдунье на ухо:

— Береги его. А прислали тебе этот подарок те, кому ты можешь полностью доверять, прямо как самой себе. Лично не могли, заняты крайне сильно, так что не обессудь. Но зато шкатулка тебе очень пригодится, — бабуля запнулась на миг, вздохнула, и продолжила, — в скором времени. А пока едете в Старгород, можешь опробовать подарок в действии, заодно и время убьете. Эта шкатулка, вместе со всем содержимым, — игра "Тьма миров"... Ну, почти игра... Пользоваться ей просто. Обручи одеваете на голову. Расстилаете большой лист "туманного пергамента", который имеется внутри шкатулки. Туманом вверх, естественно. На обычном кусочке пергамента каждый из вас втайне от других должен написать несколько характеристик того кона, который начинаете играть. Ими может быть что угодно: какой главный приз в этой игре, что можно и что нельзя делать, какая вокруг местность, климат, кто враги играющих... Короче, всё, что душа пожелает или в голову взбредет. Потом бросаете свои условия в шкатулку, закрываете её, и указательным пальцем каждый дотрагиваетесь до любой из ящерок в центре крышки... Вот и всё! Вы уже в игре, и окажетесь почти настоящими, — старушка усмехнулась, — в одном из подобранных для вас реально существующих миров.

Лекс уже рот раскрыла, чтобы задать один очень важный уточняющий вопрос, но бабулька, словно прочитав мысли волшебницы, опередила девочку, с лукавой улыбочкой отвечая на него:

— В каком? А кто ж его знает? Это зависит от того, что вы назагадываете в условиях игры. Если почему-то надоест развлекаться прямо посреди кона, то достаточно всего лишь снять обруч со своей головы, находясь в чужом мире. И тут же вернешься обратно. Но не вздумайте в своем реале срывать обруч с чужой головы. Ни в коем случае! Капыр его знает, что может тогда произойти! Возможно, что игрок тогда так и не вернется назад. А может и еще чего похуже случится... Всё поняла и запомнила?

Бабулька строго посмотрела на девочку, у которой аж дух захватило от открывающихся перед ней перспектив по части развлечений. Лекс немножечко рассеянно кивнула головой, подтверждая свою понятливость. Но старушке этого почему-то показалось маловато, и она с силой встряхнула колдунью, больно вцепившись ей в плечо пальцами и выдернув из радужных грёз:

— А ну-ка скажи вслух, что всё уяснила. А то я сослепу недопоняла твоих судорожных конвульсий...

— Мне всё предельно ясно, — четко произнесла Янка, продолжая впрочем мечтательно улыбаться. — Я ж не глупая... А еще я вежливая. Поэтому благодарю Вас за то, что доставили подарок. И за пояснения тоже гранд мерси. И передайте, пожалуйста, мою искреннюю признательность тем, кто прислал мне эту игрушку. Век не забуду! — искренне произнесла колдунья, почему-то сразу же подумав о том, что наверняка этих таинственных дарителей можно называть одним именем: Этерник, — и не ошибешься. Ну кому еще, кроме директора колдовской школы, она может доверять в волшебном мире, как самой себе? Не Вомшулду же, право слово! А других знакомых, кто мог бы преподнести такой роскошный подарок, у неё нет. В крайнем случае, слёту они не вспоминаются...

— Вот так уже намного лучше, — старушка отпустила плечо девочки и, достав из кармашка мантии изумительной красоты часики, озабоченно посмотрела на циферблат, отщелкнув крышечку, украшенную тончайшей паутиной гравировки. Мир вокруг собеседниц наполнился звуками мелодии, сколь красивой, столько же и печальной. У ведьмочки неожиданно даже слезы в глазах заблестели, готовые помимо её воли заструиться по щекам. Но старушка, узнав время, тут же захлопнула крышку часов, и наваждение неимоверной печали мгновенно исчезло. Осталась только легкая грусть, как при расставании с близким человеком, когда знаешь, что в следующий раз вы увидитесь еще нескоро.

— Мне пора возвращаться домой, — с неохотой произнесла старушка, внимательно, словно запоминая каждую черточку, вглядываясь в лицо Янки. — А ты иди в вагон, Гоша тебя там уже заждался. Просмотрели мы тот момент, когда он приехал. Давай, беги к нему...

Колдунья конечно же с радостью помчалась бы к другу, только успевай за сверкающими пятками наблюдать. Но вместо этого она вполне степенно слегка поклонилась старушке на прощание, и неспешно направилась к составу. "Золотой Единорог" как раз трубно взревел, выпустив густые клубы пара, предупреждая всех о своей скорой отправке. Едва смолкли последние нотки его рёва, девочка на полпути к вагону почему-то нестерпимо захотела оглянуться, хотя вряд ли старушка стоит там и провожает ее взглядом. Зачем ей это нужно? Тем более, сама сказала, что ей домой пора.

Но бабулька никуда не делась, оставшись на прежнем месте и, не отрываясь, смотрела вслед девчонке. А когда их взгляды встретились на прощальный миг, она громко крикнула ей вслед совсем без старушечьей хрипотцы в голосе, и такое, что ведьмочка ничего не поняла из сказанного, но запомнила всё:

— До встречи, Яна! Ничего не бойся. Всё будет хорошо... А на поведение Ани сегодня сильно не обижайся. Она просто ревнует тебя к Каджи, но это наверное пройдет с возрастом. Вот только ты сегодня Гошу в Старгороде никуда одного не отпускай. Он один, без тебя не справится с ...

Дальнейшие слова перекрыл последний предупредительный гудок паровоза и громкий лязг сцепок вагонов, медленно, но резко дернувшихся вперед. Янка ухватилась за поручень и легко вскочила на ступеньки отправляющегося поезда. Краем глаза она успела заметить, как бабулька щелкнула пальцами правой руки и ...осыпалась вниз серебристо-золотыми искрами, которые мгновенно разметал внезапно налетевший порыв ветра. Такой красивой трансгрессии девочке еще ни разу в жизни не доводилось видеть воочую. Теперь сподобилась...

— Я с ней вежливо попрощалась, поблагодарила и пошла к вам, — бодро закончила рассказ близняшка, решив чуть сократить заключительную часть своих воспоминаний.

Девушка театрально поклонилась друзьям, потом присела в легком реверансе и тут же устроилась на сиденье рядом с Каджи, небрежно махнув рукой:

— Аплодисменты не обязательны. Я и так прекрасно знаю, что вы вне себя от счастья... Как видите, ничего особенного с игрушкой не связано, так что мой предыдущий ответ был краткой версией этого рассказа.

— Я вот не уверен, что "Тьма миров" просто обыкновенная игрушка, и более ничего, — Баретто в задумчивости теребил одной рукой собственный подбородок, а другой, словно по забывчивости, продолжал сжимать Анину ладонь. Она не возражала. Да и вообще никак не отреагировала на спектакль, разыгранный перед ними сестрой. Казалось, что девочку сейчас вообще ничего не интересует, кроме проплывающего пейзажа за окном поезда.

Гоша, "вынырнув" из Янкиных воспоминаний, ответил Робу вместо своей подружки:

— Да ладно тебе придираться к пустякам. Кончай ломать голову над несуществующими тайнами и загадками, мы ж на каникулах... Нормальная игрушка. Наверняка шкатулку Янке Этерник отправил, больше некому.

— Ну как знаете, — неохотно согласился Баретто. — Хотя все равно что-то в этой истории мне кажется странно подозрительным. Вот пока никак не пойму, что именно смущает.

— У тебя завтра будет целый день над полученной загадкой поразмышлять, — притворно вздохнула Янка, и тут же добавила: — Используй его по максимуму. Потому что я намерена, как и хотела, уже послезавтра забрать вас с Гошей в нашу берлогу в Рязань на всё лето. И никаких возражений! Вы обещали...

Мальчики ничего подобного близняшкам не обещали, но их возражения ни тогда, ни сейчас во внимание не принимались. Да, честно говоря, лично Каджи и не собирался возражать, грустно вздохнув только для вида. Его сейчас посетила одна неожиданная догадка и захотелось немедленно ее проверить.

— Янка, дай мне, пожалуйста, твою руку.

— Странный ты, Гоша, однако. Обычно девушке предлагают руку и сердце, а ты наоборот просишь, — колдунья весело рассмеялась и вытянула ему навстречу ладони. — Тебе какую хочется? Правую или левую? Подарочным бантиком перевязать, или и так сойдет?

Каджи, улыбнувшись в ответ, осторожно сжал Янкину ладонь, словно здоровался с девочкой, и посмотрел ей прямо в глаза.

— А вот сердце свое, заметь, я тебе не предлагаю, — мысли колдуньи с легкостью зазвучали в голове парнишки, будто она просто продолжала с ним разговаривать. — Ты, Гошка, и так прекрасно знаешь, что оно принадлежит тебе и только тебе!...

— Знаю, Янка, знаю. И я тоже тебя люблю, — обрадовавшись подтверждению своей догадки, развенчавшей теорию о вернувшихся глюках, с облегчением подумал Каджи, счастливый до нельзя. — Очень!

— А вслух это сказать слабо? — в "голосе" Янки проскользнула неприкрытая лукавая насмешка.

— Так ты меня тоже слышишь? — непритворно изумился Гоша, оторопело уставившись на подругу.

— Не сходи с ума. Договорились? Прикоснулся ненадолго к прекрасному, и хватит, — колдунья мягко высвободила руку из Гошиного захвата.

Глава 6. Знакомство с троллями

Сознание, весело играючись, скакало где-то совсем рядышком с Меридой. Но колдунье никак не удавалось схватить его за пышный хвост, чтобы прижать покрепче к себе и слиться затем с ним в единое целое. Изредка оно само запрыгивало к ней на руки, ластясь, но, покрутившись волчком и не сумев удобно устроиться, тут же сигало прочь и вновь исчезало в густой туманной дымке бесчувственности, плотно окутавшей девушку. И все же в эти краткие минуты возвращения в себя Мэри успевала осознать, что вокруг нее происходит что-то странное и непонятное, да вот только у волшебницы никак не получалось открыть глаза, чтобы убедиться воочую в наличии странностей. А заодно уж и высказать им все, что она о них думает: хорошего и плохого. Неласковых слов в списке набиралось строчек на восемьсот больше, чем приятных для слуха, да и то если записывать претензии кратко, с большими сокращениями, мелким убористым почерком и опустив самые крепкие ругательства. А вот на оборотной стороне списка претензий Мериды красовалась одна единственная благодарственная надпись огромными буквами: СПАСИБО, ЧТО НАСМЕРТЬ НЕ ПРИШИБЛИ.

Собственно, память, как таковая, тоже отсутствовала, взяв отпуск. Последним внятным воспоминанием, безостановочно прокручивающимся перед мысленным взором девушки, был вид Лебяжьей улицы, запорошенной пушистым снегом. Тихой, мирной, сонной. И она сама, направляющаяся с бабулей в магазин... А потому колдунья, даже находясь в бессознательном состоянии, не переставала удивляться противоестественному факту, будто ей нужно кого-то еще там благодарить. За что, спрашивается? И с какой стати?

Изредка до Мэри, отчаянно пытающейся вырваться из туманно-зыбкого плена, пробивались звуки внешнего мира, отдаленно напоминающие слова. Они набухали где-то вдалеке, потом, накопившись до критической массы, накатывались на ведьмочку прибрежной морской волной: тяжелые, невнятно бормочущие, пенящиеся незнакомыми интонациями и переливами, да еще и ...смешные.

Хотя нет, смешными и прикольными они стали казаться ей совсем недавно, если понятие времени применимо к той вязкой пустоте, где колдунья беспомощно барахталась, пытаясь стать самой собой. Поначалу звуки даже на слова-то не походили, представляясь ей лишь бессмысленным чередованием гласных, согласных, шипящих и свистящих. Но вот потом эта бессмыслица стала ненавязчиво складываться в более-менее понимаемую речь. Именно она и вызывала у девушки внутренний смех своей прикольностью. Чтобы понять, почему Мэри так воспринимала слышимое, достаточно тонко намекнуть на то, как мы сами обычно весело скалимся в душе, окажись у нас в собеседниках представитель очень близкого, родственного народа, изъясняющийся на своем родном языке. Вроде бы и смысл его речи хорошо понимаешь, но в то же самое время какое у него ...забавное произношение, а уж слова-то насколько чудные порой проскальзывают.

Веселое развлечение продлилось недолго. Сегодня Мерида поняла, хотя правильнее сказать, что почувствовала: голоса теперь звучат привычно, вполне понимаемо и даже будто бы по-домашнему, как родные. Но главное открытие девушки заключалось в другом. Тихий разговор невдалеке от нее воспринимался вполне реально, а беспамятство исчезло без следа, правда, оставив после себя противный металлический привкус во рту, вялость мыслей и ломоту в костях. А про неприятные ощущения во всем теле, словно девушкой слоны в футбол играли, причем пару суток подряд и без перерыва, даже упоминать не стоит. Глаза открывать не хотелось. Вот волшебница и продолжала прикидываться тряпичной куклой, что почти соответствовало действительности, меж тем внимательно вслушиваясь в беседу.

— ...уже шестой день пошел, как она у нас, а улучшения в состоянии девушки не заметно, — голос мягкий, с грустинкой на самом донышке, и переливается всеми оттенками искренней обеспокоенности. — Зая, а ведь ты мог ее убить! Даже представить себе страшно...

— Ну я же не виноват, Сайна, — принялся тихо, но торопливо оправдываться кто-то, обладающий приятным баритоном заметно соскальзывающим в хрипловатую басовитость. — Сколько уже раз можно одно и то же повторять. Я шел себе спокойно с бревном на плече. Ты же сама меня давно и настойчиво убеждала новый засов, покрепче прежнего, на ворота сарая выстругать. Иду, значит, никого не трогаю. Задумался крепко, правда. Ну да ты знаешь...

— Знаю, знаю, как ты умеешь задумываться, — деревянные половицы пола заскрипели, и этот скрип неспешно приближался к кровати, на которой, как Мэри догадалась, она и лежала. — Самого себя не помнишь и не видишь, чего уж про других-то говорить.

— Да при всем своем желании я не смог бы увидеть девчонку, — слегка обидевшись, ответил обладатель баритона, грузно завозившись в кресле, которое издало под ним жалобный писк. В крайнем случае, колдунье именно так представилось в воображении. — У меня же нет глаз на затылке! А тут вдруг позади меня как бабахнет. Вот не поверишь, Сайна, я перепугался до жути.

— Да почему же? Вот именно в твой испуг я с легкостью поверю, Зая, — даже не видя лиц говоривших, Мерида по интонации поняла, что произнесенную фразу сопровождала мягкая блуждающая улыбочка.

— ...сразу подумалось, что вот оно пришло, и мне конец настал, — не обратив внимания на подначку, второй собеседник продолжил рассказ, как ни в чём не бывало, даже не запнувшись. — Ты же прекрасно знаешь, в округе что-то неладное творится последние полгода... Любой бы струхнул не на шутку. Вот я инстинктивно и развернулся на хлопок. И бревно на моем плече, как ни странно, тоже.

— Да я же не говорю, что ты специально им девушку приласкал по головушке. Вот только от того, что ты ее случайно чуть не угробил, мне почему-то нисколько не легче на сердце. Ну не может же человек после удара, пусть даже очень сильного, столько дней в беспамятстве находиться?! И еще этот жар у неё непонятный... Может быть она, уже заболев, здесь объявилась? А твое бревно только усугубило и так незавидное положение в ее состоянии?

— Ты, наверное, как всегда права, милая. Очень похоже на правду, Сайна, — серьезно произнес второй, судя по звуку, решительно встав из кресла. — Вот только ума не приложу, откуда девушка могла так неожиданно появиться. И к тому же в таком странном одеянии. Я ее за медведицу в первую секунду принял. Даже, каюсь, хотел еще раз бревном приласкать, только уже пониже спины, — откровенная усмешка на губах, хотя и не видимая ведьмочке. — Чтоб не озорничала. А пригляделся повнимательнее, так это всего лишь шуба на ней одета... Но ведь уже лето началось!

"Лето — прекрасная пора. Обожаю его!" — мечтательно подумала Мерида.

Теплый ветерок, игриво треплющий волосы. Солнышко, ласково поглаживающее по непокрытой макушке. Щебетанье птичек, порхающих в пронзительной синеве неба. Мотыльки, бабочки, комарики. И блаженное ничегонеделанье на золотистом песке пляжа, который имеется в наличии у неё в "берлоге". Разумеется, что так балдеть можно только в выходной, когда есть возможность отрываться по полной программе и не нужно шастать по Сумеречному лесу, занимаясь привычной работой. А если скучно станет, то можно с остальными учителями колдовской школы на пикник выбраться, да хотя бы в тот же самый Сумеречный лес. Это для учеников его территория под запретом, но не для смотрителя с преподавателями. Костер, запеченая в углях картошка, шашлычок, легкое винцо в кувшинах, песни под звуки гитары, на которой, как недавно выяснилось, Семен Борисович — учитель истории магии, совсем неплохо играет. А уж тролли-полукровки с радостью поддержат песню, наяривая на своих звяках, бздынах и свистелах. Им, приблудившимся к Хилкровсу бродячим музыкантам, только повод дай чего-нибудь сыграть — не упустят. Хорошо!... Романтика... сумашествие...

Сдурели, что ли все напрочь! Какое к капыру лето?! Зима на дворе! Холодно было, вот Мэри и куталась в шубейку. Уж это-то она прекрасно помнит.

От возмущения, что ее самым наглым образом разыгрывают, девушка широко распахнула глаза, зрачки которых в свою очередь тут же непроизвольно стали менять цвет с голубоватой синевы мечтательности на кареглазую недоверчивость. Рот колдунья тоже было открыла: сперва с мыслью высказать своё гневное "фи!" относительно неуклюжести розыгрыша, правда быстро сменившейся желанием нервно хихикнуть. Не произнеся ни звука, ведьмочка, вовремя одумавшись, быстренько захлопнула рот обратно, судорожно сглотнула и лишь потом тихо произнесла, чуть приподняв в виноватой улыбочке уголки губ:

— Здрасьте...

Сверху над Меридой нависала озабоченно-миловидная, добродушно-приветливая ...рожа тролля?

Девушка пару раз моргнула, попытавшись отогнать примерещившееся спросонок видение. Оно не отогналось. Тогда колдунья постаралась испуганно вжаться в кровать, чтобы затеряться там меж складок постельного белья. Такой фокус тоже не вышел: затеряться на довольно-таки просторной лежанке была не судьба, а уж испугаться и тем более не получилось.

С чего это она вдруг решила, что над ней нависает, хм-м, рожа? Вполне нормальное лицо для тролля, тем более, что оно принадлежало троллю женского пола. И, видимо, очень даже привлекательной троллихе. Большие, почти круглые глаза её смотрят с внимательной заботой, правда, посверкивая изредка желтоватыми искорками удивления в бездонности зеленых зрачков. На мочках ушей, даже вон, сережки тихонько болтаются. Не золотые, конечно, и не серебряные, а из какого-то прозрачного камня. Возможно, что они из горного хрусталя искусно вырезаны. Симпатичненькие. Вон как солнечный лучик в них заиграл, преломившись, а затем рассыпавшись вокруг хозяйки украшения множеством мелких бликов из искорок-отражений! Красотища!

И одета троллиха прилично ...даже по человеческим меркам. Платье из легкого ситца, с нарисованными на ткани легкомысленными васильками, ей бесспорно идет, нисколько не портя облика приветливой и улыбчивой домохозяйки. На пальчике, несколько толстоватом для представительницы прекрасной половины, красуется не лишенное изящности колечко из неведомого Мериде переливчатого металла, поверхность которого покрыта узорчатой вязью резьбы.

— Хвала Безымянному, она наконец-то очнулась! — радостно и с явным облегчением произнесла троллиха, расплывшись в широкой улыбке и распрямляясь во весь рост, оказавшийся не таким уж и большим, как сперва почудилось Мэри. Да, троллиха однозначно выше волшебницы, но вряд ли больше, чем на голову. — Зая, иди-ка живенько сюда. Извинись перед девушкой за свой недостойный поступок... Я кому сказала! А ну живо тащи сюда свою...

Она не договорила фразу до конца, хотя и так было прекрасно понятно, что осталось не сказанным. Вновь обернувшись к ведьмочке, троллиха плутовски подмигнула и, сложив на груди ладони, слегка склонила голову в намеке поклона:

— Ты уж прости нас обоих. Так получилось... Но Зая не специально тебя ударил, — и без перехода она сменила тему. — Меня зовут Сайн-Санаа, но это официальное имя. А для своих просто Сайна. А тебя нам как называть, гостья?

— Мерида, но чаще всего меня зовут просто Мэри, — глаза хозяйки и без того большие и круглые попробовали ещё больше увеличиться в размерах, а полноватые губы беззвучно повторили имя девушки. — Ну а если вас интересует, как звучит полное и официальное, данное мне родителями, то с налёта и не выговоришь. Мерида Августа Беливер Вилд Каджи...

Молодая волшебница и не предполагала, что её имя звучит настолько страшно, что может повергнуть в шок троллей. И чего в нем такого ужасного? А Сайна между тем вздрогнула, приоткрыла рот, собираясь что-то сказать, но передумав, тут же захлопнула его обратно, для пущей надежности прикрыв ладонью. Появившийся рядом с ней обладатель чуть хрипловатого баритона выглядел не менее ошарашенно. В задумчивости нахмурив надбровные дуги так, что на большом широком лбу пробороздилась парочка преждевременных морщин, он быстро-быстро заморгал тяжёлыми веками и, легонько толкнув супругу локтём в бок, тихо произнёс:

— Неужто Изменчивая?..

— И мне об этом же подумалось, — едва слышным шёпотом ответила мужу троллиха, смерив его пристально-загадочным взглядом, словно впервые увидала.

Вряд ли супруга нашла в его облике что-то новое, незнакомое, а вот Мериде тролль показался забавным. В крайнем случае, колдунье раньше не приходилось сталкиваться с настолько элегантно выглядевшими представителями этой расы, в большинстве волшебных миров олицетворяющими собой полное отсутствие интеллекта. Этот был не таков!

Черты крупного лица казались резкими, малость угловатыми, можно даже сказать, что создавалось впечатление, будто они высечены тупым зубилом на куске гранита. Но в тоже время муж Сайны блистал интеллигентно-суровой привлекательностью. В глазах тролля определённо присутствовала мысль, и она там была явно не одна. А ещё его глазюки лучились откровенной добротой. По всей видимости, они — ум и доброта, вполне мирно уживались в безволосой голове тролля. Отсутствие волос компенсировалось множеством мелких шишечек, выступов и прочих неровностей черепа. Крупный нос, смахивавший на приплюснутую картофелину, придавал выражению лица некоторую простодушность или даже скорее детскость, что, впрочем, не совсем сочеталось с решительным изгибом волевого подбородка. На толстых губах блуждала лёгкая, чуточку растерянная улыбочка.

Остальной внешний вид супруга Сайны тоже не полностью соответствовал привычному облику троллей, какими их знавала Мерида. А вот вам частенько приходилось видеть их одетыми в атласный стёганый халат цвета спелой малины, который самым поразительным образом не подходил к зеленовато-серой коже? Мы сомневаемся, что эти верзилы попадались вам на каждом шагу, разодетыми именно так. И уж тем более, вряд ли они обувались в тёплые тапочки-шлёпки с меховой опушкой по краям, а в кулаке сжимали слабо курящуюся ароматным дымком причудливо изогнутую трубку.

— Нда, — протяжно выдохнул тролль, — угораздило вот ведь на старости лет...

Резким движением руки воткнув чубук трубки в рот, он с наслаждением глубоко затянулся. Затем поиграв пухлыми губами, словно перекатывал языком во рту сладкую конфетку, тролль выпустил наружу огромный клуб дыма, отдалённо напоминающий по запаху цветущую вишню. Облако стремительно пронеслось в сторону девушки, окутав её призрачным туманом. Она малость закашлялась, попытавшись разогнать его отчаянными взмахами рук.

— А другого времени у тебя не нашлось покурить, Зая? — Сайна неуловимо-стремительным движением ладони едва не выбила из кулака мужа трубку, но он вовремя успел спрятать её за спину. — И иного места тоже не сыскалось? Мэри только-только в себя пришла, а ты тут дымишь, как испорченная печь. Поимей совесть!

— Ну всё уже, всё, затушил. Успокойся, Сайна, — большим пальцем руки тролль за своей спиной выделывал чудеса пожаротушения, правда, толку от них было маловато. Обжечь кончик пальца о тлеющий табак великанчик уже успел, а вот дыма позади него только прибавилось. Окончательно решившись на отчаянное самопожертвование, муженёк просто-напросто заткнул отверстие трубки, сграбастав её целиком в ладонь. — Заясан-Нутгийн. Это — я... Зовут меня так. А, впрочем, можно просто: Зая...

Тролль смущённо прокашлялся в кулак и, виновато потупившись, приступил к извинениям:

— Покорнейше прошу меня простить, милостивая сударыня, — голос Заясана звучал ровно, в его интонациях в равной степени присутствовали искреннее раскаяние и немалая доля покорности перед судьбой, словно он был готов понести абсолютно любое наказание за свой поступок.

Мериде даже показалось, что тролль сейчас примется выписывать перед собой носком ноги полукруг, спрятав руки за спину и окончательно засмущавшись. Девушка искоса стрельнула в его сторону взглядом и с изумлением убедилась в правильности своих предположений. А великанчик между тем продолжал каяться виноватым тоном:

— Я и вправду неуклюжий, неповоротливый, тугодумный... и вообще лох.

Тут он взглянул прямо в лицо колдуньи, перестав внимательно изучать носок своей тапочки. В его глазах матово мерцали задорные смешинки, приглашая девушку улыбнуться в ответ. Что она и не замедлила сделать, расплывшись во всепрощающем оскале. Улыбка у Мериды получилось мило-непринуждённой, и незримо присутствующая в комнате малая толика неловкости от первых минут знакомства растаяла туманной дымкой без следа. Всем вдруг сразу стало легко и просто, будто они знают друг друга чуть ли ни с детства.

Ведьмочка, которая за время беспамятства уже належалась досыта, аж бока болели, попыталась сесть в кровати. Но голова у неё тут же взбунтовалась от такого непредвиденного насилия, отчаянно закружившись. Перед глазами поплыли разноцветные круги как в калейдоскопе, и Мэри обессиленно рухнула обратно на подушку. Заясан, мысленно переименованный колдуньей на японский лад в Заяц-сан (впрочем, без издёвки, а скорее с улыбкой), резко дернулся вперед, словно хотел подхватить девушку на руки. Тролль еще и попытался что-то сказать, но не найдя подходящих слов, тут же умолк, так же порывисто вернувшись назад и ожесточенно воткнув погасшую трубку в рот. Зато Сайна и слова нужные нашла, и захлопотала, закружилась вокруг постели девушки.

— Ты лежи, лежи. Вот ещё удумала вскакивать так резко, — всплеснув руками, она с огорчением покачала крупной головой и заботливо поправила легкое покрывало, сбившееся набок от маневров колдуньи. — Шутка ли почти целую неделю в беспамятстве промаяться. Да и температура у тебя ещё не спала. Ты куда собралась-то, Мэри?

На лоб волшебницы легла увесистая ладонь троллихи. Оставшись недовольной замером температуры, произведенным таким нехитрым способом на скорую руку, Сайна скорбно поджала губы и после минутного раздумья решительно высказалась:

— Еще как минимум пару дней чтоб даже и не думала из постели подниматься. Отлёживайся, пока не окрепнешь окончательно. И никаких возражений!.. А я тебе сейчас молочка с медом подогрею, — троллиха быстро взглянула на настенные часы несколько странного вида, по мнению Мэри. — Только вначале нашу коровку подою, как раз время приспело.

Ситцевое платье хозяйки быстро промелькнуло в проеме двери и скрылось из виду. С улицы через оставшуюся приоткрытой дверь в комнату ворвался тугой поток жаркого марева, обильно приправленный вальсирующими пылинками, звонко-дребезжащим звуком опрокинутого в спешке ведра, покатившегося по ступенькам, беззлобным чертыханием троллихи и протяжным мычанием бурёнки, заждавшейся вечерней дойки.

— Пожалуй, я тоже пойду, — виновато проинформировал колдунью Заясан, вволю натоптавшийся рядом с кроватью девушки. — Страсть как курить охота! Да и засов-то на ворота я так еще и не удосужился выстругать, — тут он, обернувшись на пороге, заговорщически подмигнул Мериде перед тем, как окончательно исчезнуть. — Иначе мне удачи не видать. Схлопочу от Сайны по первое число...

Волшебница осталась одна. От нечего делать она решила осмотреться. Благо, никто не мешал, а жилище, в котором Мерида сейчас пребывала, оказалось любопытным. И для места обитания троллей совершенно не типичным. По крайней мере, для тех громил, какими они чаще всего были в родном мире девушки, да и во многих других измерениях тоже.

Помещение, где сейчас располагалась Мэри, комнатой она назвать при всем своем желании не смогла бы. Помещение, и ни как иначе! На первый взгляд этакая дикая смесь стилей и форм. По размерам оно приближалось к скромных размеров стадиону, ну или к спортивному залу — это уж точно! Вот только в футбол сыграть здесь оказалось бы весьма затруднительно. Многочисленные перегородки, возвышавшиеся по пояс человеку нормального роста и разбившие зал на несколько отсеков, не дали бы развернуться спортсменам в полную силу. Да и мебель наверняка под ногами путалась бы. Но о ней чуточку позже скажем, так как девушку поначалу заинтересовал общий вид жилища.

Стены сложены из крупных каменных валунов, скрепленных между собой серым раствором, кое-где протекшим излишками вниз, которые так и застыли не убранными. О том, что стены хотя бы изнутри можно заштукатурить или еще каким образом декоративно отделать, хозяева, по всей видимости, даже не подозревали. Пол набран из широких деревянных досок, наоборот настолько тщательно подогнанных друг к другу, что в щелочку между ними и тонкий листочек бумажки не просунешь. Потолок, наверное, тоже из дерева, но точно определить материал без тщательной экспертизы не представлялось возможным. Его застарелая закопченность не втискивалась ни в какие разумные рамки. Но что ж поделаешь, коль вон даже летом слева от девушки около стены полукамин, полуочаг угольками изредка постреливает, и сизый дымок к потолку тихонько вьется?

А вот меблировка этого нарочито грубого, средневекового и непритязательного жилища не самых богатых представителей тролльего племени выглядела так, словно попала сюда или из другой эпохи, или досталась по наследству от весьма богатых предков. Что про неё можно сказать? Стильная, удобная, красивая. Пожалуй, даже стоит добавить, что мебель приятно радовала глаз своими изящными формами.

Кровать, на которой сейчас лежала Мерида, мягкая и просторная. И хотя спинки сделаны из самого обыкновенного дерева, но зато неведомый мастер постарался на славу, чтобы они выглядели не хуже, чем у королевской лежанки. Филигранная резьба смотрелась отпадно. И даже некое подобие балдахина имелось. Да и к постельному белью претензий нет — наилучшего качества из нежнейшего белого шелка.

Под тупым углом к очагу, почти впритык с ним, расположился письменный стол на причудливо изогнутых витых ножках. На столешнице видны аккуратно разложенные письменные принадлежности, стопочка бумаги и два подсвечниками по углам.

Свечкодержатели — настоящие произведения искусства. Отлитый в металле в двух экземплярах незнакомый колдунье многорукий монстрюга, покрытый мелкими чешуйками, словно змей, но с косматой человеческой головой на широких плечах, застыл в напряженной позе, будто готовый вот-вот прыгнуть вперед, оттолкнувшись от поверхности стола спиралевидным хвостом. Именно хвост, извивавшийся позади подсвечника-монстра, и придавал фигурке устойчивость, наряду с двумя полусогнутыми мощными лапами, заканчивавшимися хищно изогнутыми когтями. В шести разбросанных на разном уровне руках монстрюга сжимал по свече. Отдаленное сходство с древнеиндийским богом Шиву имелось, только тот был посимпатичнее. Но и чудище тоже выглядело внушительно ...и слишком уж реалистично. Девушке даже подумалось, что в неверных отблесках пламени на кончиках фитилей и при перемежающихся по стенам тенях, это произведение искусства может показаться живым и способно внушить нешуточный страх находящемуся рядом с ним. Особенно посреди ночи...

Мэри поспешила перевести взгляд дальше. Следующим на глаза попалось кресло с высокой спинкой, расположившееся возле стола. Затем еще парочка точно таких же напротив, у камина. Рядом с противоположной кровати стеной нарисовался длинный диван, на котором за один раз вся хоккейная команда усядется без толкотни. И вовсе не из-за полученного двухминутного штрафа, а ради получасового чаепития в непринужденной дружеской обстановке. Естественно, что низенькие журнальные столики в количестве аж четырех штук равномерно раскидались по всей протяженности дивана. И красиво расписанные вазы с неброскими букетиками полевых цветов так же присутствовали на своих законных местах. Каждая аккурат посреди своего столика. Короче, всё чин по чину. Даже картина, реалистично изображающая какую-то древнюю баталию между двумя магами-чародеями (в умении дерущихся колдовать сомнений у ведьмочки не возникало) на стене над диваном сыскалась, вися там на здоровом крюке, основательно вколоченном в узкую щель промеж двух валунов.

Налюбовавшись на живописные волшебные разборки, девушка решила глянуть и на то, что рядом с ней находилось. Первой она увидела прикроватную тумбочку в форме низенького пузатого комода. А сверху на этой тумбочке лежали ее безделушки: косметичка (простенькая), парочка сережек (обычных, почти), несколько колечек (разных по стоимости и предназначению), талисманы (наверняка, бесполезные), амулеты (навороченные) и волшебная палочка (в целости и сохранности). А сбоку от всей этой груды — бантик (шибко помятый).

Глава 7. Неприветливый Старгород

Едва поезд прибыл на Старгордский вокзал и остановился, пронзительным гудком известив жителей города о своем появлении, как всё пошло наперекосяк. По крайней мере, Каджи именно так показалось, хотя он сам не знал, отчего у него внутри, где-то рядом с сердцем, поселилась тревога, а на душе кошки заскребли. Видимых причин для беспокойства вроде как не было, но весь последний час, чем ближе "Золотой Единорог" приближался к пункту назначения, тем мальчику становилось всё более не по себе, словно он заранее предчувствовал надвигающуюся беду. Да еще Анька своим поведением подливала маслица в костер неприятных ощущений.

Состав еще даже не успел полностью затормозить, дернувшись вагонами туда-сюда, а колдунья уже подхватилась с места, забросила рюкзачок на плечо и с угрюмым выражением лица направилась на выход, не произнеся ни слова. Ни здрасьте вам, ни до свидания, будто ехала в купе одна-одинешенька, да и не особо-то нуждалась в кампании, а лишь терпела из вежливости своих попутчиков.

Ребята, конечно, тоже быстренько похватали пожитки да захотели пристроиться за девочкой следом. Робу удалось выскользнуть в коридор, а Гоше поневоле пришлось задержаться, потому что тут уже другая близняшка, словно специально в отместку или просто демонстрируя свою независимость, тормознулась в купе, решив именно сейчас прихорашиваться. Видишь ли, ей с некоторых пор собственная прическа, аккуратная и вполне симпатичная на взгляд Каджи, перестала нравиться.

Колдунья достала волшебную палочку и, в задумчивости сморщив носик, замерла перед небольшим зеркалом, висевшим на стенке у самого выхода. Отрицать нечего, на трансформацию девочка решилась быстро. Не прошло и минуты, как она коснулась свой макушки кончиком палочки и прошептала еще одно заклинание из ряда тех, которые ей вроде бы, как и рано знать, но разве более старшие блэзкорки откажутся научить, как ими пользоваться, если речь идет (ни много, ни мало!) о красоте и привлекательности своих факультетских соратниц. Нет, естественно, что не откажут, ведь Блэзкор тем и славен, что очень дружен. А в результате, Янкины волосы сейчас, прямо на глазах изумленного Гоши, за считанные секунды выросли сантиметров на тридцать, став волнистыми. Ведьмочке понравилось увиденное в зеркале, особенно после того, как она слегка взлохматила прическу. Но ей тут же приспичило примерять большие солнцезащитные очки, словно их нельзя просто на ходу нацепить на нос. Потом Лекс еще пару минут поправляла тонкую бретельку своего полосатого топика. И проделывала колдунья манипуляции с одеждой настолько сосредоточенно, точно от того, как она будет выглядеть, зависела её жизнь.

Даже терпеливый Каджи уже начал закипать на медленном огне и едва не взорвался, разлетевшись на множество нелицеприятных слов-осколков, когда Янка, оставив в покое бретельку, так же неспешно принялась за джинсовые шортики. Проверила на них, наверное, каждую складочку, где-то чуть поддернув короткую штанину вверх, в других местах поясок на пару миллиметров опустив вниз. Зачем?! Ведь даже Гоше, не притязательному в отношении моды и стиля, было сразу видно и понятно: шортики сидят на подружке, как влитые. Да и не особо куда сдвинулись, после всех затраченных на них усилий. И больше всего Каджи добивало, что Янка откровенно и добродушно усмехалась, наблюдая в зеркале за недовольным отражением друга. Но разве он может уйти, оставив её тут одну? Разумеется, не может! Тем более их продолжавшийся до сих пор трёп о телепатии еще далек от завершения.

— Слушай, Гошка, хочешь, я тебе правду скажу, пока мы в кои-то веки наедине остались? — подзадорила парнишку Лекс, наконец отворачиваясь от зеркала.

— А до этого ты мне, значит, врала напропалую? — Каджи недовольно сморщился, хотя и понимал абсурдность своего предположения. — Ну спасибо тебе, Яночка! За откровенность... хоть и запоздалую.

Колдунья взяла с полочки свой рюкзачок, небрежно забросила его на плечо и ответила с легким смешком:

— Дурачок, да разве ж я осмелюсь тебе врать? Нет, ты мне слишком нравишься для подобных выходок с моей стороны. Просто я тебе не всю правду говорила... Посох не забыл взять? — юноша утвердительно кивнул головой, для наглядности ткнув пальцем в волшебную вещицу, упакованную от любопытных глаз в длинную коробку вместе с метлой "Улёт-13". — Тогда пошли скорее догонять наших хмурых и озабоченных друзей.

— Не наводила бы так долго марафет, не пришлось бы и догонять, — слегка съязвил Гоша, впрочем, без задней мысли обидеть, просто констатировав факт. — Янка, ты и без этих ваших девчоночьих закидонов лучше всех, так зачем было зря время терять? Мне ты нравишься... Особенно, когда всю правду говоришь, без утайки.

— Так вот если говорить откровенно, то мне кажется, что ты, Гоша, выдаешь желаемое за действительное, — ребята неспеша направились к выходу из почти опустевшего вагона. — Да, наверное, прикольно было бы уметь общаться мысленно. Мне иногда лишние уши вокруг нас, будь они даже трижды дружеские или родственные, мешают пооткровенничать с тобой. Но ведь так хочется! А из-за их постоянного присутствия рядом приходится сдерживаться. Зато с помощью телепатии я запросто смогла бы языком молоть для окружающих всё, что угодно, а мысленно говорить конкретно тебе именно то, что хочется прямо сию минуту сказать. Супер! Но нереально...

— Да почему нереально?! — с жаром возмутился Каджи. — Я же тебе уже полчаса втолковываю, что вроде как бы научился читать чужие мысли. Сперва мне показалось, будто это глюки вновь вернулись, но ошибся. А с тобой, когда я решил проверить догадку, мы даже разговаривали. Ведь ты же мне отвечала?

— Ну, это вряд ли... А нереально потому, что подобные способности у магов такая, наверное редкость, что вот я, например, о них вообще ничего не слышала. Даже краем уха! И если всё же предположить, что существует какое-нибудь хитропопое колдовство, позволяющее телепатически болтать, то оно явно не нашего с тобой уровня. Не доросли мы пока до обладания такими крутыми способностями. Тем более что ты утверждаешь, будто они проявились сами собой, словно с неба упали прямо тебе в случайно подставленную горсть, чтоб осчастливить раз и навсегда. Я в сказки не ве-рю! — строго, по слогам произнесла ведьмочка, но словно кошка, играющая с мышкой, тут же хитро подмигнула другу. А уж на перрон и вовсе весело сиганула в прыжке, не утруждая себя тремя шагами по лесенке.

Каджи, продвигавшийся следом за девочкой, застыл от изумления на предпоследней из ступенек. Вот что хочешь, то и думай! Или подружка честно сказала, как и обещала, или она опять забавляется, напуская тумана, да еще наводя в нём тень на плетень. Вон как по-лисьи на него сейчас смотрит снизу вверх, а в глазках искорки лукавые сверкают.

Гоша вздохнул, поскрябал в задумчивости свободной рукой в затылке, поднял ногу, решив всё же спуститься на грешную землю, и ...получив чувствительный тычок в спину, пробкой вылетел наружу. Попутно мальчик успел зацепиться рубашкой за кончик какой-то маленькой, но острой железячки, торчавшей из дверки вагона, и разодрал тонкую ткань одежды на боку возле пояса джинсов. Да и сам бок окорябал. А приземлился Каджи и вовсе неудачно, рассадив правое колено о булыжник мостовой. Хорошо хоть, что еще и штаны не порвал для полного счастья.

Мимо потирающего колено Гоши быстро прошмыгнул Гордий Чпок, весело и самодовольно скалящийся. Странно, что он так долго задержался внутри вагона, потому как этот наглец имел дурную привычку везде лезть в первые ряды, чтоб покрасоваться: без разницы, будь то посадка в "Золотой Единорог" или выгрузка, наступление или бегство. Но еще более невероятным выглядело отсутствие рядом с Чпоком свиты из настоящих волшебников.

Из глаз он скрылся в гордом одиночестве, с поразительной ловкостью затерявшись даже среди редких прохожих, правда, успев получить вдогонку Янкино благословение:

— Урод! Чтоб у тебя самого ноги узлом завязались лет на двадцать, — юная колдунья грозно помахала вслед пакостнику сжатым кулачком, но быстро забыв о супостате, склонилась к Каджи, уперев руку в бок и приободряя друга веселой улыбочкой: — Сильно болит? Ничего... Терпи, колдун! Министром магии может станешь. А уж до свадьбы точно заживет твоя болячка! Тем более до неё осталось всего-то ничего.

— Хотя бы это радует, а то я грешным делом подумал, что ничего хорошего меня в ближайшее время не ждет, — мальчик недоуменно уставился на шнуровку кроссовки, невесть когда успевшую развязаться.

Пока он сосредоточенно затягивал новый узелок, хомутал бантик, прятал длинные кончики шнурков внутрь обувки, Лекс продолжала развлекать его успокаивающей болтовней, умудряясь одновременно охватывать крайне широкий спектр тем. Он начался с того, что ему, дескать, пора бы научиться нормально шнурки завязывать, как это умеет делать большинство второкурсников, иначе с третьего могут взашей выгнать. Потом близняшка плавно соскользнула на то, что куда уж Каджи уметь чужие мысли читать, если у него даже с собственной обувкой общего языка не находится. А вот она, мол, хоть и не заморачивается телепатией, но зато всегда "чувствовала" Гошины мысли, да и не его одного. С самого первого момента их знакомства в купе, и даже раньше: когда только впервые увидела мальчишку, готового вот-вот разреветься, на перроне около "Золотого Единорога". И она, Янка, с легкостью читает всю ту ерунду, которая бродит в голове у Каджи, тем более у него каждое слово при напряженном мыслительном процессе на лице написано, а все знаки препинания в глазах, как в зеркале, отражаются. Но это не главное, так как сейчас ее напрягает совершенно другое обстоятельство: сестренкина стервозность (Янка так и сказала!), и неприятное чувство тревожного ожидания приближающейся беды, которое прямо-таки сочится из воздуха Старгорода. Зато вот Чпок, скотина эдакая, девочку, дескать, нисколечко не удивил: каким уродился "умником", таким придурком и в Сумеречные Пределы отправится. И чем быстрее он соберет свои манатки да потопает туда, тем для него же лучше будет. А потому закончился этот пространный спич тем, что Янка, мол, ни за какие коврижки не пригласит на их с Гошей свадьбу ненавистного Гордия с его ватагой настоящих волшебников, надоедливого Тайлера Кинга, противную Хитер Джакетс и злюку Своча Батлера. А уж имя Вомшулда Нотби — Князя Сумрака, как изволят его величать сподвижники по мерзким делам, и подавно в списках гостей не никогда значилось.

На парнишку, краем уха слушающего болтовню подружки, опустилась тень, и голосом Бардера Шейма, одноклассника, с которым они успели и поругаться, и помириться за время обучения на втором курсе Хилкровса, невнятно произнесла, перемежая слова легким чавканьем от поедания очередного пирожка:

— Гоша, как ты ...и просил, ...напоминаю, что ...тебе нужно сказать, не ... "назад", ...а "обратно"! ...Всё, я пошел! Увидимся осенью.

Каджи даже не успел удивиться неожиданному монологу сокурсника-толстячка, ведь он ни о чем подобном его не просил, как всё внимание мальчика переключилось на коробку с посохом и метлой. Она, до этого момента спокойно лежавшая рядом с ногой, вдруг ни с того, ни с сего дернулась, будто ее легонечко пнули, а потом плавно заскользила по булыжной мостовой в направлении Заячьего проспекта. Парнишка бросился на нее, как вратарь на шайбу, в последний миг успев прижать самовольницу к земле. А иначе наверняка пришлось бы гоняться за ней по всей Привокзальной площади, пугая прохожих. Или наоборот рассмешив их до колик в животе. Коробка недовольно дернулась под его ладонью еще разок и смирилась с поражением.

— Хватит играться, как маленький, пошли к Мойше отдавать твой посох, — Янкин голос начал отдаляться. — И хотя мне совсем не хочется с тобой расставаться, но и дома нужно показаться на всякий пожарный случай, чтобы родители не забыли, как я выгляжу. А то чего доброго они когда-нибудь не узнают собственную дочу и на порог не пустят. И где мне тогда ночевать прикажешь? Летом, конечно, придумаю, как ночи скоротать, а зимой-то холодно, в шалашике все уши отморозишь...

Гоша с недоумением перевел взгляд с успокоившейся коробки вверх, но закатное солнце ударило в глаза прямой наводкой, заставив его почти тут же зажмуриться. Однако мальчику показалось, будто за мгновение до этого он успел заметить сразу два Янкиных силуэта. Первый из них неспеша направлялся в сторону огорченно-растерянного Баретто, который не мог себе позволить бросить одну половину кампании, только ради того, чтобы беззаботно вышагивать рядом с никого не дожидающейся Аней. Но ему очень хотелось быть с ней рядом и поболтать напоследок, перед расставанием о какой-нибудь чепухе! А в результате мальчик остановился посреди Привокзальной площади, то провожая грустным взглядом колдунью, неумолимо удаляющуюся с гордо вскинутой головой, то поминутно оглядываясь на далеко отставшую парочку. Роб призывно махал им рукой, чтоб они пошевеливались, и даже улыбался, вполне искренне. Но в мыслях всё же клял себя по всякому за излишнюю преданность дружбе, в которой, по всей видимости, не особо-то кто и нуждается, кроме него самого.

А вот второй Янкин силуэт так и не сдвинулся с места, быстро истаяв под лучами солнца тонкими струйками серовато-сизого дымка. Ну, или Гоше просто-напросто показалось, что тень Янки отделилась от хозяйки, но тут же тихо и молча умерла, не вынеся даже такой короткой разлуки. Разве можно за пару секунд отличить явь от вымысла, который тебе подсовывает разгулявшееся воображение? А его недостатком Каджи точно не страдал.

Решив не заморачиваться уже переставшей существовать проблемой, мальчик резко тряхнул головой, отгоняя от себя дурные мысли, подхватил с мостовой успокоившуюся коробку и помчался догонять подругу. Хотя длительной погони не намечалось. Девушка явно никуда не торопилась. И даже больше того, ее походка со стороны выглядела так, словно она медленно, осторожно и неуверенно кралась по минному полю в опасной близости от вражеских позиций. Один шаг, два шажок, еще чуть-чуть. А потом колдунья и вовсе встала, напряженно вслушиваясь в легкий и невнятный гомон Старгорода, лениво колыхающийся в жарком мареве.

— Янка, что с тобой? — Гоша без труда настиг подругу и легонько тронул за плечо. — У тебя такой вид, словно ты...

Лекс вздрогнула от его прикосновения, будто ее оса ужалила. Но быстро оправившись от испугавшей неожиданности, она приложила палец к губам:

— Тсс, тихо... Ты это тоже чувствуешь? Или мне одной кажется, что все жители в городе готовы буквально в глотки друг другу вцепиться?

Нет, такого Каджи не чувствовал, хотя непонятная тоска и сжимала его сердце, одев для пущего эффекта ежовые рукавички. Вообще-то он думал, что его настроение портилось с каждой минутой из-за приближающегося момента расставания с Янкой. И хотя разлука продлится всего один день, но и он может показаться бесконечным. Отбросив в сторону мысли о себе, любимом, Гоша попытался сконцентрироваться на остальных своих ощущениях, но они расплывались по сознанию рваными клочками туманных ассоциаций и ускользали от его настырного внутреннего взора, прячась в самые дальние закоулки души. Тогда мальчик решил просто повнимательнее посмотреть на то, что было у него перед глазами в реальности, может промелькнет хоть что-то объясняющее тревогу на сердце.

Вроде бы всё по-прежнему в Старгороде. Площадь как площадь, город ничуть не изменился с того момента, когда они уехали отсюда в Хилкровс... Хотя нет, Каджи не прав. Что-то неуловимое поменялось, что-то происходит в Старгороде такое, отчего у него кошки на душе дружным хором заверещали.

Ладно, допустим, что несусветная жарища, от которой нет спасения ни днем, ни ночью, успела истрепать горожанам нервы почти до края терпежа. И именно из-за нее они выглядят такими уставшими и нервными. Да вот только подобное объяснение даже для мальчика, перешедшего всего на третий курс Хилкровса, кажется неубедительным и надуманным. А всё, наверное, потому, что в нервозности жителей присутствовала не столько усталость, которая логично вписывается в версию об измучившей всех жаре, сколько дёрганая суетливость и озабоченность. Их-то никак неутешительным прогнозом погоды не объяснишь. А уж злые искорки в глазах, взгляды друг на друга исподлобья, плотно стиснутые губы, с которых, кажется, вот-вот разразится проклятье первому встречному-поперечному за малейшую с его стороны оплошность, судорожно сжатые кулаки у некоторых и волшебные палочки наизготовку у большинства "прогуливающихся" — всё это вообще ни в какие ворота не втискивается.

Внешне Старгород почти не изменился. В крайнем случае, Привокзальная площадь осталась прежней. Только вот Каджи, даже окинув ее всего лишь беглым взглядом, поразился случайно подмеченному контрасту. С одной стороны она была чистенькая и аккуратная, как никогда раньше: на брусчатке ни бумажки, ни соринки не валяется, точно каждый булыжник с помощью мудреного заклинания вылизали и отдраили. Но если глянуть глубже в суть вещей, то тогда непонятно становится: а кому, допустим, те же скамейки помешали? Раньше их на площади стояло вполне достаточно, чтобы устав от суеты приезжающее-отъезжающих, не искать место, где можно дать отдых ногам. Они тоже попали в категорию мусора и потому были "подметены" подчистую? Вместе с урнами, к лавочкам приставленными? А так же исчезли бесследно и многие киосочки, лотки, навесы торговцев всевозможной мелочёвкой. Да и те немногие, что остались пока нетронутыми "метлой уборщика", смотрелись теперь на площади как болячки, которые в скором времени засохнут и сами отвалятся.

А еще воздух Старгорода пропитался насквозь запахом гари, хотя зарева пожарищ не наблюдалось. Во всяком случае, поблизости от ребят ни огня, ни пепелища точно не видно.

— Ну чего ты молчишь? Какие ощущения? — требовательно прошипела Янка.

Гоша невнятно пожал плечами, не находя слов. Чувствовать-то он может и чувствует, да вот описать свои ощущения не может. Слишком уж они смутные и невнятные. Колдунья прерывисто вздохнула и, словно вновь прочитав его как открытую книгу, криво усмехнулась, вкрадчиво поинтересовавшись:

— Ты ведь у нас телепат, да? Сам только что бахвалился свежеприобретенными способностями... Может быть, так ты лучше "почувствуешь"? И тогда сможешь разобраться с тем, что в этом городе меня напрягает? А если говорить откровенно, то и пугает...

Лекс взяла друга за руку, крепко сжав его ладонь. Пару секунд ничего не менялось. Но потом на мальчика обрушился такой неистовый шквал из обрывков слов, мыслей и эмоций, что у него ноги стали ватными, а глаза попробовали закатиться под лоб. Еще миг, и Гоша наверное потерял бы сознание, но тут среди бушующего хаоса до него пробился хоть и слабый, но вполне четкий "шепот". И был он так хорошо знаком, будто Каджи сам с собой разговаривал. Видать, внутренний голос вновь пробудился после длительной спячки.

— Просто закрой на секунду глаза. Успокойся. Дыши ровно и глубоко. И не "слушай" всё сразу! Сосредоточься на чём-то одном. А потом можешь без боязни рухнуть в обморок распахнуть свои гляделки и посмотреть на кого-нибудь из прохожих... Ты будешь удивлен. Хотя не скажу, что удивление окажется приятным...

А что Гоше еще оставалось делать, как не попробовать последовать совету? Вот юноша и прикрикнул мысленно на всех окружающих, вложив в "голос" побольше злости и уверенности в своих силах:

— А ну заткнулись все! Разгалделись тут, как на базаре. В очередь выстраивайтесь...

"Болтовня" в голове, как ни странно, тут же смолкла. И он уже увереннее последовал дальнейшим инструкциям, полученным от невидимого советчика. Правда, раскрыв глаза, Каджи первым делом посмотрел не на кого-то из прохожих, а на свою лучшую подругу. Она тоже продолжала пристально вглядываться в лицо Каджи, и не думая освобождать его ладонь из плена. Даже наоборот еще более крепко сжала её.

— Кажись получилось... Кивни хоть в подтверждение что ли...

— Получилось, получилось, — парнишка усердно затряс головой в ответ на услышанные мысли, но тут же с легким налетом иронии добавил: — Что б я без тебя делал, любимая Яночка...

— Да уж известно что, любимый Гошенька! — тоже слегка язвительно раздалось в ответ. — Дурью б маялся... А теперь за дело принимайся. Мало слушать мои мысли, ты еще рискни попробовать мои чувства на "вкус".

Секунду спустя Каджи накрыло водопадом Янкиных эмоций, к одновременному многообразию которых он оказался совершенно не готов. В причудливом коктейле ощущений смешались: безграничная любовь к Гоше и горечь от предстоящей разлуки с ним, радость скорой встречи с родителями и жгучая обида на сестру, капелька раздражения нерешительностью Роба, застывшего столбом на площади в то время, когда он давно должен был догнать Аню, чтобы успеть вволю наобщаться с ней. Но это ещё не всё. В чувствах Янки присутствовали также смутный страх из-за непривычной озлобленности жителей Старгорода, недоумение их поведением, злость на надоевшую жару, малая толика смущения из-за своего магловского наряда, от которого она успела отвыкнуть в замке... К тому же чертовы босоножки, купленные ещё аж в прошлом году, стали чуть-чуть малы, и этим неимоверно раздражают. Да и вообще они уже не модные!

— Полегче, подруга. Я чуть не захлебнулся твоими эмоциями, — Гоша смущённо отвёл взгляд в сторону, и Янкины переживания тотчас же перестали его донимать, немного ослабнув и успокоившись. — Как ты можешь сразу столько чувствовать и не сходить с ума при этом?

— Дело привычки. Но ты не отвлекайся, а ищи причину моего беспокойства, иначе, клянусь, я и шагу не сойду с этого места. Мне на самом деле не по себе, Гоша...

Каджи прекрасно ее понимал. Ему самому не намного уютнее. Мальчик несколько секунд поразмышлял, но дельные мысли в голову не приходили. И тогда, пожав плечами, он просто заскользил взглядом по окружающим, надеясь случайно наткнуться на причину, вызывающую у них с Янкой беспокойство. А колдунья кротко ждала, попутно терпеливо работая или антенной для новой Гошиной способности, или усилителем. Но кем бы девушка на данный момент ни являлась, точно одно: Каджи было достаточно бегло глянуть на человека даже издалека, чтобы подслушать обрывок его мыслей. И не просто подслушать обрывок, а ярко почувствовать его эмоциональную окраску.

— Чтоб Вам всем провалиться сквозь землю вместе с мусором! — злость дворника, взмахом волшебной палочки отправляющего в небытие скомканный кулечек с остатками семечек, больно хлестнула по чувствам парнишки, и он поспешил перевести взгляд на другого человека. — Совсем недавно порядок навел...

— Закончится смена, и прямиком к Карлу отправлюсь в "Слезу Дракона", — мысли колдуна, небрежно подпирающего плечом фонарный столб, а глазами цепко оглядывающего всех проходящих мимо него, текли лениво, словно нехотя. — Хотя нет... Лучше загляну-ка я в "Бодливую козу". Пусть пиво там и бодяжное, но зато дешевое. А пара стаканов гномьей таракановки вдогонку и быка с ног свалят, хоть и стоят всего-то полшиша с грошами. На скромное жалованье сыскаря особо не разжируешься, а расслабиться надо. За последние два дня с этой суматохой из-за приезда великого князя все нервы истрепали... Быстрей бы смена кончилась! Надоело тут торчать пеньком с глазами...

— ...а потом ему скажу, чтоб проваливал по добру, по здорову, — проходившая мимо расфуфыренная девица зацепила Каджи осколком своего негодования. — Ишь чего удумал, козлина! Несколько прогулок под луной, разок в кабачке зависли, один унылый букетик в подарок, брошку какую-то дешевенькую подогнал, и на тебе, — люблю, мол, до гроба, жить без тебя не могу! Да кому она нужна, эта любовь бесполезная?! Уж не думал ли ты, что я за тебя, нищеброда, замуж выйду? Но я не настолько глупа, как выгляжу! Стрясу с тебя еще несколько безделушек, малыш, и тогда пошел ты к капыру под хвост. А я еще молодая, найду себе богатого и красивого...

— Вчера еще одного соседушку по дому загребли в Грэйсван, — радость и раздражение старушки срослись сиамскими близнецами. — Оперативно нынче княжье ОКО сработало. Поделом ему! Вечно где-то в облаках витал, художничек горемычный. А картины-то дрянные, мазня одна сплошная! Зато гордый! Не поздоровается никогда. А уж нос-то как своротил набок, когда попросила мою квартиру расписать по-соседски за полцены! Никогда не прощу! Ну да ничего, донос написать куда надо много времени не заняло. А ты попробуй там докажи, что не сторонник пожирателей. Кто тебя слушать-то будет, милай?.. Лавочник, паскуда, сегодня точно грамм сто вырезки не довесил... На тебя в ТОПАЗ настрочу, чтоб неповадно было... Напишу, что ты, допустим, одобрительно о вампирах отзываешься, а Вомшулда и вовсе боготворишь...

— ...ну и жарища, так и сбрендить недолго! Купаться хочу...

— ...прибыли, не запылились капыровы ученички! Без вас суматохи мало? Нет бы побыстрее свалили по своим домам, а то возьмутся куролесить на целую неделю, как в прошлое лето выпускники отчудили. Нет, в наши годы хилкровсцы скромнее себя вели. А этих еле-еле вытурили из города. Хорошо, что школа далеко. А вот если бы она прямо у нас в Старгороде размещалась? Ужас!

— ...обтяпать дельце, пока никто не смотрит в мою сторону. Зевай, ворона, по сторонам... Так, кошель у меня, и неспеша рвем когти в сторону...

— ...оборотни, конечно, выродки. Но создать из них специальную группу по борьбе с вампирами — идея у наместника родилась стоящая. Она себя еще оправдает. Издержки? А где их в политике нет?...

— ...классное мороженое, так и тает во рту. А вкус какой приятный...

— ...недолго вам осталось радоваться, ублюдки никчемные. Скоро Князь Сумрака вернется. Всех несогласных с нами тогда по мостовым размажем! — Гоша испуганно вздрогнул, но чья это была мысль, заметить не успел.

Взгляд мальчика уткнулся в знакомый шатер, где он впервые увидел шипастого цепохвоста. И Гошу захлестнуло такой волной тоски и страха, что он едва сам не взвыл подобно монстру. Даже не видя его, он сквозь плотный материал уловил призыв о помощи, исходящий изнутри балаганчика, и тут же следом тоскливую обреченность зверя: никто его не слышит, и не услышит в этом мире никогда!

А затем вклинились в эти чувства и мысли еще два настроения. Одно принадлежало видимо чиновнику, и далеко не маленькому, если судить по богатому внешнему виду и той надменности, с которой он держался. Другое, растерянное и слегка озлобленное, исходило от владельца развлекательного шатра. Они уже расходились после закончившейся беседы в разные стороны, но отголоски мыслей крутились у обоих вокруг недавнего разговора.

— Мое слово закон! Если через час не уберутся из города, посажу в кутузку самое малое на месяц. А от монстра избавимся. Тем более он меня впервую очередь именно об этом и просил. Да и великий князь завтра прибудет в город. Балаганщикам по-любому здесь сейчас не место! Вот ведь как всё удачно складывается. Даже и не думал, что выполню поручение настолько быстро и с легкостью, не напрягаясь и не утруждаясь...

— Чтоб вас всех капыры оседлали! И куда я теперь эту треклятую монстрюгу девать буду?... А-а, ладно, сейчас шустренько соберемся и свалим из этого сумасшедшего городишки. Главное за городскую черту успеть выехать в указанный срок, а там... Итак, решено: где-нибудь в глухом лесочке прикончим цепохвоста, закопаем тушу поглубже и отправимся на охоту в еще какой-нибудь мирок за следующим диковинным экземплярчиком. Всё равно этот уже приелся и наскучил любопытствующим обывателям, да и прибыли теперь почти не приносит. А пока мы новую забаву вылавливаем в иномирье, глядишь, и тут суматоха утрясется, а жизнь устаканится... Только в следующий раз всё же нужно будет взять официальное разрешение на установку шатра на площади, а не просто на лапу дать зажравшемуся чинуше... Тогда они нас фиг выгонят пинком под зад в любой миг, когда им в голову взбредет!...

— Янка, я не смог понять, что тебя так конкретно обеспокоило, — Каджи разорвал их рукопожатие, и поток чужих мыслей отхлынул от него подобно волне отлива с морского берега. — Но зато точно знаю, что должен попробовать немедленно сделать. Я...

— Согласна, — девочка уверенно рванула по направлению к шатру. — Пошли спасать твоего ручного монстрика. Не отставай!

Глава 8. Не жгите ведьму поутру!

Длиннополый сюртук плавно соскользнул с плеч, беззвучно упав на мокрую от утренней росы траву. Батистовая рубашка, уже пару дней назад уверено перешагнувшая границу между кристальной белизной и удручающей серостью, спустя минуту отправилась следом. Сапоги, порыжевшие от пыли, а местами и побуревшие от налипшей на них грязи, тем не менее почти величественно встали рядом с кучей белья. Потом на груду шмоток небрежно плюхнулись штаны, а сверху этот бедлам увенчался исподним.

Дэр Анкл, сверкая голой задницей под робкими лучами только что взошедшего светила, осторожно спустился по небольшому осклизлому склону к речушке, преградившей ему путь. С опаской потрогав воду кончиками пальцев, маг тут же отдернул ногу назад, зябко обхватившись руками. Постояв пару минут в размышлении, он искоса глянул на пока еще блёклый диск солнца и грязно выругался вполголоса. Да и не забыл после смачной тирады из отборных матюков зло плюнуть в речушку, словно это именно она одна была виновата во всех его нынешних неприятностях.

Но и деваться Анклу некуда: хочешь или нет, а форсировать преграду придется. Так же как и предыдущую, попавшуюся у него на пути позавчера. Но тот ручеек и рекой-то стыдно назвать. Воды в нем оказалось всего ничего, даже подмышки не замочил, переправляясь. А уж шириной она точно не удалась матушке-природе. Да любой, даже по-домашнему изнеженный, гусь лапчатый перелетит её за пару взмахов крыльев, получив для ускорения всего-навсего легкий пинок под жирный откормленный зад. К тому же штурмовал маг водную преграду под вечер. Вода за день успела прогреться до освежающей ласковости, приятно остудив тело, уставшее от длительного пешего променада по лесным чащобам, пустынным пыльным полям да ноголомным буеракам. Сказать честно, Анклу даже доставило бы несказанное удовольствие поплескаться в ручейке подольше, если б так не торопился добраться хоть до каких-нибудь обитаемых мест.

Но сегодня волшебнику явно не повезло.

Утро. А потому, несмотря на постепенно входящее в силу лето, холодрыга еще та! А тут, язви конем гургулову печенку, и вода в реке вдобавок такая ледяная, аж скулы сводит. Конечно преграда не настолько широка, чтобы от огорчения вздернуться на ближайшей ветле, но ... Но ведь придется прямо сейчас в ней искупаться! И не однократно, загрызи его дракон на завтрак без соли и перца! Не получится у дэра в один присест переправить на противоположный берег и охапку одежды, и рюкзак, набитый под завязку теми "сувенирчиками", что он прихватил "на память" из разграбленного Хранилища Запрета. За сохранность которого, между прочим, он отвечал, если старческая память не изменяет с кем ни попадя!

И как ни смешно прозвучит, воспользоваться своими магическими способностями ему тоже не суждено. Банально жалко растрачивать не такие уж и обширные запасы энергии стихий, когда еще неизвестно каким образом он вообще сможет попасть в Метаф. Если б магические силушки так же легко и быстро пополнялись, как тратились, то никаких проблем не возникло бы. Да вот только Лоскутный мир уже давно не такой щедрый на источники магии, как допустим несколько столетий назад. И чем дальше по тропинке Времени, тем он всё больше и больше скудеет на энергию. У Анкла полвека назад зародилось подозрение, о котором он правда не смел никому пока вслух сказать, что Лоскутный мир просто-напросто умирает в магическом смысле, как и любой другой живой организм. А причиной тому болезнь, вирус, если хотите. И выпустили его на свободу, как ни странно, сами маги, развязав в седой древности братоубийственную войну. Вот тогда-то яд, ныне активно разрушающий некогда всеохватывающую и могучую структуру магии, и попал в энергетические жилы планеты. А о противоядии никто и не позаботился...

Впрочем, это всего лишь его, Анкла, невысказанная гипотеза, а потому никто из волшебников и не задумывается о том, куда и как постепенно исчезают один за другим источники силы, и почему пока еще оставшиеся чахнут день ото дня. Просто подобное положение дел стало привычным, само собой разумеющимся. А потому и не стоящим усиленных размышлений. Вы же вот не задумываетесь, как, чем и зачем дышите? Хотя порой стоит обратить внимание на состав воздуха.

Увязав одежду в тугой узел, для чего как нельзя лучше подошла рубашка, волшебник подхватил его уверенным движением руки. А затем, после краткого размышления и оценки собственных сил, присовокупил к увесистому тюку и сапоги. Держать поклажу было не совсем удобно, но и лишний раз плавать по холодку туда-сюда-обратно еще больше не климатило. С тяжким вздохом, нехотя, словно приговоренный к смертной казни, дэр медленно и осторожно вошел в плавно текущую воду. Течение, несмотря на свою плавность, оказалось сильным, чувствительно давящим на и так взведенные нервы. Река приняла чародея, как долгожданного гостя, радостно завихряясь крохотными бурунами вокруг ног, хотя Анклу подумалось, будто она давненько уже поджидала не гостя, а очередную жертву. И вот наконец-то дождалась.

Решив поскорее покончить с неприятными водными процедурами, дэр ускорил шаг, шустро перебирая ногами по скользкому, слегка заилившемуся дну, плавно уходящему вниз. Когда обжигающий холод воды укусил его за причинное место, маг только сдавленно охнул и еще быстрее засеменил вперед. Но уже на втором шаге его левая нога запнулась за коварно притаившуюся корягу. А правая, попытавшаяся спасти положение, найдя более устойчивую позу, вопреки ожиданиям волшебника, наоборот ступила в пустоту. Нелепо взмахнув руками, Анкл завалился набок, уйдя под воду с головой. И вместе со всей одеждой. На поверхность он вынырнул спустя минуту, снесенный течением почти на середину речушки. И тут же окрестности огласил его дикий негодующий вопль.

Спустя десяток минут всё же переправившись на другой берег, волшебник с ожесточением швырнул промокшую насквозь одежду себе под ноги, не удостоив её и мимолетного взгляда. Куль со шмотками издал обиженный чавкающий звук, по закону подлости угодив прямиком в центр небольшой прибрежной лужицы, состоявшей по большей части из разжиженной глины вперемешку с тиной и водорослями. Но Анклу, кажись, всё происходящее с ним уже виделось в ярко-фиолетовом цвете. Правда затем судьба над ним смилостивилась, и рюкзак дэр доставил по назначению без приключений. Что впрочем нисколько не улучшило его настроения. А оно застыло на данный момент на отметке крайней мерзопакостности.

Нужно было видеть, с каким выражением лица маг напяливал на себя мокрую и грязную одежду! Движения рук, бравших очередную вещь, прямо так и кричали о безграничной брезгливости. На щеках, успевших покрыться за пять дней блужданий колючей щетиной, перекатывались желваки злости, которую словами выразить невозможно. Посиневшие от холода губы Анкла умудрились быть плотно стиснутыми и в то же самое время пытались вымученно улыбаться. Только улыбка выглядела несколько безумной. Особенно если заглянуть чародею в глаза, в которых ожесточение, а скорее ярость, лихо выплясывала танец с саблями и молниями. Но вот само лицо волшебника застыло бледной неподвижной маской, словно у свежеиспеченного жмурика. А уж своей одержимой решительностью оно наталкивало на мысль, что у покойничка остались какие-то незавершенные дела на этой грешной земле, вот и не лежится ему спокойно в уютненьком склепе. А значит, скоро пожалует к кому-то в гости веселуха...

Но зрителей в этой глухомани не нашлось, чтобы по достоинству оценить первоклассные артистические способности Анкла.

Закинув на плечо рюкзак, он начал карабкаться вверх по крутому склону, который наяву оказался гораздо внушительнее, нежели выглядел издали, с той стороны реки. Передвигаться магу пришлось едва ли не на корачках, цепляясь за одиноко растущие чахлые кустики и для подстраховки втыкая волшебную трость глубоко в землю. Благо, почва своей податливостью напоминала Анклу огромную головку сыра, в которую легче воткнуть нож, чем вытащить его оттуда. При одной только мысли о еде голодный желудок дэра тут же взбунтовался, отозвавшись длинным и протяжным урчанием. За пять дней пути магу всего разок удалось полакомиться горстью каких-то скороспелых ягод. Но даже они в самом начале лета, не успев окончательно созреть, были еще бледно-зелеными, горьковатыми на вкус, жесткими, отвратительными, и ...их всё равно оказалось мало!

Подъем дался тяжело. Но перевалившись за кромку обрыва, Анкл впервые за все дни пути скупо улыбнулся, устало распластавшись на влажной от росы траве. Память и чутье его не подвели, хотя ориентироваться приходилось по звездам, солнцу и полузабытым смутным воспоминаниям об имеющемся в окрестностях Запретного хранилища поселке, в котором он побывал за несколько веков всего-то раза три от силы.

Впервые маг посетил эту забытую богом деревушку, тогда насчитывавшую всего пару десятков домов, в самом начале своей службы Хранителем. И то лишь по той веской причине, что хотелось воочую ознакомиться с прилегающими к охраняемому объекту окрестностями, да заодно пожелав нагнать побольше страху на местных жителей своими рассказами о тех ужасных местах, которые находятся рядом с их жилищами. Анкл наивно предполагал, что необразованные селяне до смерти перепугаются неведомых таинственных монстров и прочей кошмарной жути, да уберутся куда-нибудь подальше отсюда. Но на Нечейных землях чаще всего селились люди далеко не робкого десятка, которым терять особо нечего, так как они не прижились в более благополучных местах Лоскутного мира. И затея мага с треском провалилась в тартарары. Хотя частично он добился успеха: на вверенную ему территорию Хранилища из Шитфлиса, так называлась эта деревушка, забредать от нечего делать всё же не решались. Но зато селение оказалось вблизи отличных охотничьих угодий, ягодного изобилия и на плодородных целинных землях. И маленькая деревня быстро разрослась до размеров скромного поселка из полутора сотен домов. Правда, на этом рост и застопорился. За все последующие столетия поселок так и не вымахал во сколь-нибудь значимый городишко, оставшись местом обитания охотников, лесорубов и крестьян.

Ну и еще пару раз Анкл здесь просто отрывался от души в местной корчме, когда ему надоедала городская суета столицы магов и хотелось побыть поближе к природе, окунувшись с головой в безудержный недельный запой и первозданную простоту отношений между людьми.

Переведя дух и малость отдохнув, дэр поднялся на ноги и вполне уверенно зашагал по пыльной грунтовой дорожке, петляющей вдоль берега. С другого её бока красовались густыми всходами поля-наделы с озимыми. А вдалеке уже виднелись окраинные дома Шитфлиса с крышами, крытыми осиновой дранкой, которая радостно серебрилась под яркими лучами солнца.

Потревоженная дорожная пыль клубилась позади волшебника, медленно оседая вниз, словно символ тщетности жизни и как гарант невозможности изменить прошлое. Но зато впереди замаячил призрак долгожданного отдыха с полноценным сном на нормальной постели, а не на охапке листьев, с возможностью смыть с себя грязь, с вкусной едой и обильной выпивкой, которая после всего случившегося была Анклу жизненно необходима, если он хотел остаться в здравом рассудке. И постирушка на скорую руку не повредит. А вот уж потом, завтра, например, можно будет поразмышлять, как же он будет добираться в Метаф. Причем крайне желательно попасть в город магов по возможности скорее, чтобы совместными усилиями всего Архата решить, как жить-быть дальше. Да и виновных не помешает определить и примерно наказать.

Солнце наконец-то начало входить в силу, пока еще нежно лаская теплыми лучами, но обещая к полудню хорошенько прожарить всё вокруг. Над головой волшебника в лазоревой синеве порхали пташки, гоняясь за вездесущей мошкарой и что-то весело щебеча-чирикая-посвистывая на своем птичьем языке. С окраины поселка донеслось протяжное коровье мычание. На левое плечо Анкла уселась пестрая бабочка, по всем местным приметам сулящая приятную встречу в самое ближайшее время. И хотя он не верил в подобные суеверия, но прогонять её не стал, пусть прокатится немножко, не велика тяжесть. В воздухе витали ароматы пасторальной чистоты и свежести, к которым по мере приближения к поселку постепенно добавлялись запахи жилья. Легкое дуновение ветра донесло до ноздрей мага умопомрачительное благоухание свежеиспеченного хлеба с едва уловимой обонянием примесью дыма.

Идиллия...

Вот только поселуха, в крайнем случае её окраина, выглядела до странности безлюдной, будто все жители покинули свои жилища второпях, даже не озаботившись прикрыть калитки. Удивлённый Анкл неспешно миновал парочку переулков, в которых маленькие и зачастую кривобокие домишки тесно лепились друг к другу, словно, сбившись в стаю, им было проще выдержать грядущие невзгоды от негодницы судьбы, постоянно подкидывающей всё новые и новые подлянки.

И только разок маг заметил признаки жизни в селении: пыльная занавеска неопределенной расцветки, прикрывавшая внутренности одной из халуп от непрошенных любопытных взоров, на несколько секунд сдвинулась в сторону. В темном прогале подслеповатого окна медленно проступили очертания старушечьего лица, приблизившегося вплотную к замызганной до крайности слюдяной пластине. Неприветливым взглядом оценив путника, бабка беззвучно прошамкала что-то себе под крючковатый нос. Затем она скривила бескровные потрескавшиеся губы в ухмылке, выставив напоказ пару зубов, основательно подгнивших, но всё ж пока чудом уцелевших в давно проигранной войне со старостью. Дэру от вида этой карги стало не по себе, он невольно ускорил шаг, держа направление на центр поселка. Да еще разок его лениво облаяла большая лохматая псина, с таким усердием навалившаяся передними лапами на низенький хлиплый заборчик, что он угрожающе затрещал, готовый развалиться по досочкам. Но собака пару раз гавкнула, отрабатывая хозяйские харчи, и потеряв интерес к прохожему, скрылась в будке, прогромыхав на прощание тяжелой цепью.

Причина безлюдности окраин стала постепенно проясняться по мере приближения волшебника к центру Шитфлиса. Застроенный довольно-таки безалаберно, он всё же, как и любое другое человеческое поселение, имел маленькую площадь, главной достопримечательностью которой была, безусловно, корчма "Крысиная нора". Несмотря на свою двухэтажную внушительность, название она вполне оправдывала, в чём Анкл имел возможность убедиться раньше, в прошлые посещения. И вряд ли что-то в этой местной забегаловке с почти всегда пустующими комнатами для редких постояльцев изменилось в лучшую сторону за ту сотню лет, что маг в ней не гостил. А вот в то, что даже бревна лиственницы, почти не подверженные гниению, из которых сложены стены корчмы, успели наполовину превратиться в труху, — верилось запросто. Да и пыли в труднодоступных для лентяев местах наверняка наросло семь холмов и три пригорка.

Голоса, нестройные и невнятно гомонящие, нахлынули монотонным гулом, когда маг еще только ступил на улочку, вплотную примыкающую к "деловому центру". Но чем ближе Анкл приближался к площади, тем звуки становились всё отчетливее. И вскоре они разделились на отдельные составляющие, позволяющие разобрать сперва особо громко выкрикнутые слова, а потом и целые предложения, произнесенные более спокойно, но не менее угрожающе. А когда дэр повернул на очередном перекрестке налево, выйдя на финишную прямую, то он смог вдобавок и лицезреть, правда, только со спины большую толпу местных жителей, запрудившую площадь перед корчмой. Вся эта орава шумела и волновалась подобно штормовому морю, размахивала руками и негодовала, лузгала семечки и лениво почесывалась, втихушку прикладывалась к горлышку фляжек с крепким горлодером и, не скрываясь, отхлебывала из жбанов с темным ячменным пивом, жадно уплетала пирожки с требухой и носилась босоногой мелюзгой промеж взрослых. Но какой бы разношерстной толпа ни казалась, в жажде зрелищ и развлечений она была едина. А кто сказал, что прилюдная казнь не развлечение? Самое что ни на есть!...

Анкл не спешил сокращать дистанцию, приближаясь к площади прогулочным шагом. Теперь торопиться уже некуда: такой желанный отдых, пусть и в гадюшнике "Крысиной норы", накрылся сосновой крышкой. До голодного, не выспавшегося, чумазого, замерзшего после утреннего купания, а потому и крайне обозленного мага никому нет, да и не будет никакого дела, пока представление не закончится.

— Хрюн, мать твоя — волчица, отдай нам ведьму подобру-поздорову! — мужик, стоявший едва ли не в самом конце толпы и выкрикнувший эту фразу, даже на цыпочки привстал, чтобы его хриплый голос беспрепятственно долетел до адресата. Но потеряв равновесие, субъект, густо заросший колючей щетиной, покачнулся и возможно завалился бы на спину, не ухватись он за плечо стоявшего по соседству лесоруба с топором, деловито заткнутым за пояс, который тут же брезгливо сделал шаг в сторону. — А иначе всю твою корчму... ик... спалим к рокасам собачьим.

Немногочисленный, но восторженный рев голосов подтвердил, что угроза для корчмаря вполне реальная. Несколько желающих запустить ему в дом красных зайцев-плясунов найдутся точно, а для древнего, основательно иссушенного годами здания и одного огненного попрыгунчика вполне достаточно, чтоб полыхнуть погребальным костром.

— А Хрюн то тебе чем не угодил, Квасий? — хриплым басом поинтересовался у крикуна лесоруб, презрительно скривившись. — Лишнюю чарку задарма на серебряном подавальнике не преподнёс?

— Какой ты проницательный, Лёх, аж страшно иногда становится, — угрюмо буркнул в ответ выпивоха и обиженно шмыгнул носом. — Я эту красномордую паскуду вчера как путного человека попросил дать полумерку "Жадинки" взаём. Так он в ответ кривулю свою разлыбил и пальцем на дверь указал. А вдогонку еще промычал, что, дескать, мне уже и так хватает, накачан, мол, по самые брови. Был бы накачан, так и не помнил бы такого прилюдного унижения пред всем честным народом... Сжечь ведьму! Громи корчму! — вновь громко проорал мужик, распалившись от неприятных воспоминаний, и штопором ввинтился в толпу, пробираясь поближе к крыльцу.

— Так он тебе правильно сказал, — констатировал рослый лесоруб и, грустно вздохнув, обреченно махнул рукой. — До сих пор не просох, а правёж учинять намылился.

— Не твоё лешачье дело! — мужичок, успевший немного протиснуться вперед, оглянулся и полыхнул злобным взглядом, недобро ощерившись. — Не нравится — иди дремучку косить, а то может быть у нас поленьев не хватит. Она ж ведьма! А они, знающие люди говорили, плохо горят, медленно. Особенно ежели их поджаривать с утра... Ну чего глазеете на бесовку как несмышлёные сосунки на вымя? Хватай её, да на костёр!

Со всех сторон вновь загомонили. Сперва нестройно. Но потом, входя в раж, всё более увереннее, настойчивей и фанатичней:

— Спалить...

— На кострище...

— К столбу ведьмачку!

— Тоже мне видунья гургулова выискалась...

— Ишь как зыркает!

— Хрюн, сам отдай, а не то!...

— Да я её вот этими своими собственными руками готова...

Анкл, остановившись шагах в пяти позади с каждым выкриком всё более обезумевающей толпы, посмотрел на крыльцо корчмы. Находящимся там сейчас не позавидуешь.

Сам корчмарь, невысокий мужчина лет сорока, затравленно озирался, скользя взглядом по продолжающим всё теснее смыкаться односельчанам. Его пальцы мертвой хваткой впились в худенькие плечи девчонки-подростка, лицо которой побелело словно горный снег. Вид у неё был крайне болезненный, если не сказать, изможденный. Казалось, еще чуть-чуть и девушка наверняка грохнется на землю в беспамятстве. А чуть в стороне от хозяина заведения и поближе к двери застыла манекеном, высокомерно уперев руки в бока, черноволосая женщина с хищными чертами лица. Оно могло бы показаться даже красивым, если б миловидность не портили гневно сверкающие глаза, презрительная ухмылка густо напомаженных губ, видимо привычных именно к такому положению, и чуть искривленный носик, скорее похожий на клюв ястреба. Да еще из приоткрытой двери корчмы торчала голова мальчонки, с испугом наблюдавшего за происходящим на улице глазами, из которых, того и гляди, хлынут бурные потоки слёз.

— Это кто тут такой безнадежно смелый и непроходимо тупой, что собрался мою корчму подпалить? — голос у женщины оказался басовитым, но не глухим, а надтреснуто-раскатистым, подобно первому весеннему грому. — А ну ходи сюда поближе, смельчак недоделанный родителями! Я тебе живо мозги вправлю, если они вообще в твоем кочане капусты имеются...

Черноволосая сделала шажок вперед, и толпа ровно на такое же расстояние отшатнулась от крыльца.

— То-то же, поджигальщики тупоголовые! — удовлетворенная одержанной малюсенькой победой, жена корчмаря самым наглым образом оскалилась в кривой ухмылке.

Анкл, по неведомой причине с первого взгляда проникшийся стойкой антипатией к черноволосой колдовке, едва успел подумать о том, что рано она обрадовалась. Толпа — одно из самых страшных животных: подлое, жестокое и совершенно неуправляемое. И словами его трудно напугать и отогнать, когда оно уже выбрало себе цель, уставившись на жертву, чаще всего беззащитную, налитыми кровью и злобой глазами. Оно может отказаться от своих намерений, лишь только получив хлесткий и чрезвычайно болезненный удар по оскаленной пасти.

Наспех кем-то подожженный факел, коротко прошипев чередой падающих капелек горящей смолы в недолгом полете из задних рядов, только подтвердил правильность мыслей волшебника. И хотя до цели он не долетел, плюхнувшись на утоптанную землю в паре шагов от крыльца, но, как говорится, лиха беда начало. Наверняка за первым почти сразу же последует второй, а потом еще, и еще...

Черноволосая тоже быстро сообразила, что к чему. И она тут же перенаправила остриё своей атаки на более податливую цель, выхлестнув всю накопившуюся злость на муженька:

— Да отдай ты им её! Тебе жить что ли надоело? Или ты хочешь, чтобы нас всех из-за этой, — слово прозвучало не столько презрительно, сколько брезгливо, — спалили? А о нас ты подумал, хомяк бестолковый?! Обо мне? О Гжехе, сыночке нашем? О себе, наконец... Всем гореть из-за одной ненормальной?...

Не дожидаясь ответа от растерянно хлопающего ресницами мужа, женщина ухватила стоявшую рядом с ним девушку за нечесаные рыжие лохмы и с силой рванула за них, а затем и выпихнула её с крыльца, отдавая на растерзание толпе.

Дальше события развивались стремительно, замелькав, как стекляшки калейдоскопа.

Канапатую тут же с радостным визгом и похабным улюлюканьем окружила толпа односельчан, добившихся желаемого. Без лишних разговоров они поволокли её на заранее приготовленное место расправы. Свежесрубленное вчера дерево послужило столбом, к которому споро привязали несчастную. На заре хвоину ободрали от коры, и гладкая поверхность дерева еще сочилась смолянистой влагой. Но большая поленница дров, аккуратно, со знанием дела, уложенная в основании, была отборной, сухой, и моментально занялась веселыми язычками пламени от поднесенных к ней факелов.

Когда буйно конопатую девушку вытолкнули с крыльца на потеху толпе, Анкл на краткий миг застыл в ступоре мыслей и чувств. Такого поворота событий маг не ожидал. Сказать по правде, он думал, что в колдовстве обвиняют жену корчмаря. Жалко, конечно, женщину, ну да ничего не попишешь. Лично он вмешиваться в происходящее вряд ли стал бы. Хотя и знал наверняка, что обвинения в так называемом колдовстве, то бишь в несанкционированном использовании магии не обучавшимися специально этому ремеслу людьми, безосновательны и вздорны. И причин так полагать у мага, знакомого не понаслышке с положением дел в Лоскутном мире, имелось даже больше, чем требовалось бы для оправдания почти всех когда-либо обвиненных и по большей части давным-давно сожженных. Да только при самосудах противоположное толпе мнение обычно никого из линчевателей не интересует...

Но спалить ни за что, ни про что несмышленую девчонку-подростка — это уже перебор!

— Никто никого не сожжет! — громко и четко рявкнул Анкл, но жители посёлка, деловито привязывающие девушку к столбу, похоже, даже не услышали наполненный гневом выкрик.

Тогда дэр решил не жадничать в расходовании имевшихся в его распоряжении магических прибамбасов. Быстро прикинув в уме, какой артефакт уместнее использовать, он остановил выбор на массивном платиновом перстне с желтым бриллиантом, украшавшем средний палец на правой руке. Сильно надавив на драгоценность, волшебник скорее почувствовал, а не услышал негромкий щелчок, с которым камень опустился вниз в своем ложе, раздавливая капсулу с загодя приготовленным заклинанием. Дождавшись появления из-под камушка тонкой иссиня-черной струйки дымка, Анкл вскинул сжатый кулак вверх к безоблачному лазоревому небу, тихо прошептав полагающееся для активации заклинание. Струйка дыма стремительно унеслась ввысь, утолщаясь, уплотняясь и матерея на глазах. И уже через минуту погода резко испортилась.

— Развлекаловка отменяется, расходитесь по домам, — спокойно произнес маг в тот самый момент, когда первые язычки пламени с голодной жадностью перекинулись с поднесенных факелов на поленницу дров под ногами девушки.

В этот раз его услышали все. Слова дэра, усиленные заклинанием, отразились от свинцово-черных туч, которые, клубясь, в мгновение ока накрыли поселок похоронным саваном. Многим из толпы даже показалось, что это сам Безымянный так оглушительно рявкнул на них с небес, крайне огорченный творящимся внизу непотребством. Басовитые раскаты грома, прозвучавшие следом, только утвердили жителей поселка в правильности их догадки. Пламя под ногами девушки даже еще не успело подобраться к босым ступням, хотя и попыталось резво рвануть вверх, а из туч уже хлынул ливень. Его сила и плотность были такими, что спустя три удара сердца, все находившиеся на площади перед корчмой вымокли до последней ниточки на исподнем. А еще через пару судорожных вздохов они улепетывали со всех ног по домам, промокшие насквозь, разочарованные несостоявшейся казнью, злые от собственного бессилия навредить так некстати вмешавшемуся магу и перепуганные его мощью.

Еще бы! Завидную начальную скорость сельчанам придала молния, ослепительно-белым искрящимся зигзагом воткнувшаяся прямиком в толпу. Будь она природной, а не магической, контролируемой Анклом, никто бы не убежал, повалились бы, как свежескошенная трава. Но жителям Шитфлиса на сей раз неслыханно повезло. Когда они опомнились и шарахнулись во все стороны от места, куда ударил разряд, похожие в своем стремительном бегстве на тараканов, застигнутых посреди ночи вспышкой факела врасплох на столешнице, то даже не обратили внимания на распростертое в мокрой жиже площади тело одного из своих заводил. Впрочем, и обуглившийся Квасий, неспешно чадящий едким дымком, разбегающимися односельчанами тоже уже не интересовался. У его души отныне забот невпроворот, чтоб на всякие мелочи отвлекаться. Собственно, как и у Анкла.

Маг не стал заморачиваться с развязыванием тугих узлов на уже изрядно промокших веревках, которыми привязали к столбу спасенную им от самосуда девушку, а просто достал из котомки нож и быстро перерезал их.

— Тебя как зовут, рыженькая? — участливо поинтересовался дэр, помогая малявке спуститься с поленницы на землю.

Девушка была испугана учиненным над ней беспределом еще хлеще, чем разбежавшиеся несостоявшиеся палачи магическими молниями. А потому не сразу смогла выдавить из себя собственное имя, прозвучавшее как-то неуверенно и тихо, особенно на фоне громового раската:

— Айка...

— Пойдем-ка отсюда, Айка, — дэр взял девушку за руку и нацелился на окраину поселка, противоположную той, откуда появился в нем. — Нас тут не любят... Впрочем, это обстоятельство ничуть меня не расстраивает, потому как нелюбовь взаимная.

Когда они отдалились от крайних домов не меньше, чем на полет стрелы, маг остановился, развернувшись к покинутому селению лицом. Резкими взмахами рук, он направил с небес целый веер молний, целенаправленно метя ими в самые густо застроенные места. А последней шандарахнул точнехонько по крыше корчмы. Затем он разогнал тучи, активно махая руками подобно дирижеру большого симфонического оркестра, наяривающего в бойком темпе замысловато-бравурную мелодию. И лишь убедившись, что в разных частях поселка огонь принялся жадно пожирать постройки, маг с чувством глубокого удовлетворения тронулся в дальнейший путь.

Айка молчала и лишь изредка тяжко вздыхала. Но это не страшно. Вот пройдет шок, затем девчонка наверняка поревет всласть, а потом... А потом жизнь наладится!

Глава 9. Старина Хэзл

— Да как Вы смеете! А ну немедленно позвольте мне...

— Ишь чего захотел!.. А вот возьму, да не позволю. И что ты тогда мне сделаешь, отрыжка сморчкового минотавра?.. Он еще спрашивает, как я смею? Хочу, могу — вот потому и смею!

Гоша и Янка с опаской покосились на двух крайне раздраженных волшебников, чего-то не поделивших невдалеке от входа в шатер и готовых вцепиться друг другу в глотки голыми руками, позабыв об умении колдовать. Ребята посчитали за благо сделать небольшой крюк, вовсе не желая случайно оказаться в "зоне боевых действий", где страсти накалялись с каждой секундой, от каждой новой реплики оппонента. С драчунами они благополучно разминулись, но попасть внутрь шатра друзьям не удалось.

Едва они приблизились к входу, как занавешивающий его полог резко откинулся в сторону, и изнутри шустро, словно укушенный цепохвостом за мягкое место, выскочил зазывала. Вид он имел немного всколоченный, сильно озабоченный и неимоверно злой одновременно. Широко расставив ноги и переплетя руки на груди, мужчина загородил проход и сквозь ожесточенно сжатые зубы недовольно процедил, мимоходом скользнув небрежным взглядом по Каджи и Лекс:

— Валите отсюда, малявки. Шоу закончилось.

— Да мы видели уже этого цепохвоста, — начал объяснять Гоша. — Нам бы с хозяином поговорить...

— Тогда тем более убирайтесь, раз уже видели, — не дослушав, перебил мальчика кряжистый крепыш-зазывала, одновременно выполнявший функции охранника, и, криво усмехнувшись, снизошел до краткого пояснения. — Не до вас сейчас, мелюзга. Своих забот полны карманы, а тут еще эти идиоты, по шесть капыров им на каждое плечо, буянят. Другого места не нашлось выяснить отношения?

Мужчина нервным взмахом руки указал направление, куда, по его мнению, ребятам стоило прямо сейчас начать бодро вышагивать, пока он не разозлился, и не стало слишком поздно удирать. Сам охранник при этом не отрывал пристального взгляда с двух забияк, что невдалеке от шатра уже настойчиво тягали друг друга за грудки, не забывая громогласно оглашать окрестности отборным сквернословием. Эпитеты для оппонента подбирались у них обоих на редкость образные, сочные, хотя порой и трудно сочетающиеся между собой. "Кухонный грызь", "упырь подматрасный" и "дракон туалетный" — оказались едва ли не самыми ласковыми в лексиконе драчунов. При других обстоятельствах подобные словосочетания вызвали бы как минимум улыбки, а то и веселые смешки, но сейчас...

Янка сердито нахмурилась, но спорить с зазывалой посчитала пустой тратой времени. А вот Гоша наоборот собирался проявить настойчивость, нарываясь на неприятности. Мальчик, уперев кулака в бока, даже успел открыть рот, чтобы для затравки душевной беседы сообщить кое-что новенькое крепышу о его умственных способностях, передающихся у них в роду по наследству, по всей видимости, без изменений аж от косматого прародителя-питекантропа. Завидное постоянство! Но подружка не дала свершиться глупости, с силой дернув юношу за руку и многозначительно приложив палец к губам. И не давая опомниться или возразить, потянула прочь от входа. Отдалившись всего на три шага, она остановилась и с жаром выпалила:

— С ума сошел?! Гошка, ты-то чего на грубость напрашиваешься? И не отпирайся, я же по твоим злющим глазюкам прекрасно вижу, что ты собирался такое ляпнуть охраннику, что мне потом пришлось бы твои останки ножичком соскребать с мостовой. Он же, как асфальтный каток, по тебе проедется и не заметит мелкой кочки.

— А чего он такой упертый? И вдобавок наглый, словно танк на пьедестале! Я ему русским языком говорю, что нам нужно с хозяином поговорить. Там же Хэзл, и ему плохо...

Каджи предпринял попытку вырвать руку из Янкиного захвата, чтобы всё же выполнить задуманное и потолковать с обнаглевшим охранником по душам. Но девушка оказалась гораздо сильнее, чем он предполагал, и смогла удержать его на месте. Она лишь только еще крепче сжала ладонь друга да намертво уперлась каблучками в булыжник мостовой.

— Не тупи, Гоша! Баран, прущий на новые ворота — не твой стиль. Не писай кипятком, сейчас что-нибудь придумаем, — колдунья смешно сморщила носик, пустившись в размышления. — Значит твоего очаровательного монстрика Хэзлом зовут? Запомним...

Взгляд Лекс бегло пробежался по окружающему пространству, оценивая возможности людей и предметов, способных помочь проникновению внутрь шатра. Но ни одной толковой мысли от увиденного на площади в её голове не прибавилось.

— Думай живее, Янка! — в голосе парнишки проскользнули откровенно злые нотки. — Торчим тут у всех на виду, как два мухомора посреди макарон на сковородке.

— Не нравится мне всё это, — тихо, только для себя, прошептала ведьмочка и тут же твердо скомандовала, повышая голос: — А ну глянь мне в глаза, Каджи! Ты чего тут истерику закатываешь? Это моя, девчачья, привилегия, а не твоя. Но смею заметить, что я еще пока ею не воспользовалась, берегу на крайний случай. Что с тобой творится, Гоша? Ты становишься таким же нервным и злющим, как и все вокруг.

Мальчик с явной неохотой выполнил приказ, скорчив недовольную рожицу. Но стоило только ему на пару секунд соприкоснуться взглядами с подругой, всего на миг окунуться в серо-голубые озера ее глаз, как вся злость, непонятно когда успевшая окутать его разум туманной пеленой, растаяла без следа. Её, словно мелкий сор с прибрежного песка, смыло набежавшей теплой волной чувств колдуньи, настолько сильных, искренних и любящих, что Гоше стало неимоверно стыдно за свое поведение.

— Прости, Янка, я не хотел тебя обидеть. Сам не понимаю, с чего так распалился. Это, наверное, город на меня, как и на всех здесь, дурно повлиял. В Старгороде что-то ненормальное творится, и желательно поскорее убраться из него подальше. Вот только вначале нужно цепохвоста спасти. Не знаю почему, но мне кажется, я обязан его вызволить из беды, чего бы мне это ни стоило. Возможно, что он тот самый Хэзл, который пару раз меня выручал, да и тебя, кстати, тоже. Но даже если сидящий здесь в клетке цепохвост не наш спаситель, то разве это что-то меняет?

— Полегчало значит? — удовлетворенная улыбочка слегка тронула губы Лекс. — Такой ты мне больше нравишься, а посему — прощаю. Хотя вроде как и не за что. Ты прав, этот город сам сошел с ума и других заражает паранойей. Может быть кто-то случайно колбу с бациллой массовой шизанутости разбил? А возможно и не случайно.

Окончательно пришедший в себя Каджи рассеянно пожал плечами, не соглашаясь с гипотезой подружки, но и не отвергая её. Просто разум сейчас полностью погрузился в расчеты: насколько вероятен шанс проскользнуть мимо зазывалы, если Гоша воспользуется СКИТом и накинет на себя иллюзию невидимости? Мальчик склонялся к мысли, что...

— Ну а почему бы нам не использовать твое хитренькое колечко? — Янка в своих мыслях топала по той же самой тропинке, на которой еще не успели покрыться пылью следы ее друга. — Всего и делов-то: стать невидимыми, протиснуться между зазывалой и шатром, легонько отогнуть край полога, а затем...

— Не получится, — грустно вздохнул парнишка. — Ты посмотри, как он там раскорячился! Мышь проскользнет, даже кошка, размахивая хвостом, пройдет и не заденет, а вот мы с тобой не сможем, пока пинка ему под зад не отвесим, чтоб подвинулся немножко в сторону.

Янка, зажимая ладошкой рот, весело хихикнула, по достоинству оценив предложенный Каджи вариант проникновения в шатер. Она совсем не возражала против такого поворота событий. Вот только вряд ли удар по копчику заставит зазывалу менее рьяно относиться к дополнительным обязанностям охранника. Скорее уж наоборот!

— Да и пользоваться СКИТом у всех на виду мне совсем не хочется. Кто-нибудь глазастый обязательно запомнит, что мы с тобой внезапно растворились в воздухе. А если он по закону подлости окажется нашим знакомым? К тому же зачастую глазастики страдают еще от одного тяжкого недуга: язык за зубами у них не держится, так и норовит всё время наружу вырваться. А значит сто к одному, что он всяко разболтает всем подряд по великому секрету, будто мы с тобой можем самым таинственным образом исчезать в неизвестность. И прощай счастливая жизнь навсегда. А если эти секретные разговорчики дойдут до ушей учителей, в чем я и не сомневаюсь, то...

— Или о свершенной глупости узнает твоя бабушка, — уныло дополнила Янка, — тогда с колечком проще прямо сейчас распрощаться. Можешь не продолжать расписывать безрадостные перспективы нашей дальнейшей жизни, скучной до серой непроглядности. Я девочка понятливая, а уж воображение моё и вовсе беспредельно. Тебе, Гоша, за ним даже в кирзачах-самопрыгах не угнаться... Эх, хоть бы взорвалось что-нибудь для разнообразия! Глядишь, охранник и отвлекся бы на суматоху. Неужто нынешние выпускники Хилкровса совсем никакой шалости на память о себе старгородцам не оставят? Мельчает народец на глазах. Вот когда придет наш черед получить памятный свиток об оконча...

Колдунья не успела даже закончить предложение до конца, как в отдалении, около помпезной громадины вокзала с протяжным свистом ввысь взлетела петарда. Затем с секундным запозданием совсем рядом с ребятами стартовала следующая шутиха, оставив им на память облачко дыма и едкий запашок сгоревшего пороха. А потом с разных сторон площади слаженным залпом отметились еще несколько ярких вспышек.

Взмыв всего на десяток метров над Привокзальной площадью, фейерверки беспорядочно взорвались, разлетевшись на миллионы разноцветных искорок, осыпавшихся спустя минуту на головы прохожих кратковременным, но настоящим густым снегопадом. Но не успел выпавший снег коснуться булыжной мостовой, как он тут же растаял. Зато из образовавшихся лужиц моментально проклюнулись ростки всевозможных цветков. Они с небывалой, поистине волшебной скоростью превратили площадь в пестрый разноцветный ковер. Но внезапно налетевший ветер поотрывал у растений лепестки, закружив их в неистовом вальсе, после чего цветы рассыпались в прах так же стремительно, как и выросли. Вволю наигравшись добычей, озорник-ветер уволок её в поднебесье, где разноцветье причудливым образом сложилось в витиеватую надпись: "Прощай, Хилкровс! Но ты в наших сердцах навсегда!".

Минут пять она красовалась в небе, дав рассмотреть себя всем желающим. Потом внизу под буквами разгорелся огонь, постепенно охвативший всю надпись. Из пламени в свою очередь вылетел огромный дракон, очень похожий по форме на китайского трёхусого, только был соткан из переливающихся огненных всполохов. Что совсем не помешало иллюзорному чудищу вовсе не иллюзорно прореветь над головами изумленных прохожих, а потом и спикировать прямо на толпу зевак, широко распахнув страшную клыкастую пасть, из которой направо и налево сыпались настоящие искры.

Вот странно однако: дракон не настоящий, но у многих волосы встали дыбом, а ноги сами приготовились дать дёру, когда горящая змея-переросток внезапно ринулась вниз. Правда, охранник у входа в шатер, так и не сдвинулся с места, всего лишь скептически хмыкнув. Впрочем зря он был настолько самоуверен. Неизвестно каких там заклинаний понапичкали в свою шутку выпускники, но когда крылатая рептилия пронеслась громадным извивающимся ужом над площадью, едва не задевая своим брюхом макушки прохожих, то головные уборы (у кого они имелись) и прочую мелочёвку из карманов, а так же и с лотков торговцев, словно ураганом сдуло, унеся в неизвестные дали. А на прощание дракон сгруппировал в полёте свое длинное змеистое тело в плотный искрящийся клубок и ...высадил напрочь большое (и красивое до этого момента) фасадное стекло-витраж в здании городской управы. Вместе с рамой размером во все два этажа. Только осколки да щепки по сторонам брызнули.

Был ли погром заранее запланированной "шуткой" или непредвиденной случайностью — не понятно, но зазывала, тормоз этакий, всё равно даже не шелохнулся. Только желваки на его скулах усиленно затанцевали от ожесточения.

— Ну и как его оттуда выковырнуть? — недовольно поинтересовалась Янка. — Если уж такое шоу не помогло, то я даже не знаю, что можно более эффектное придумать.

Придумывать ребятам ничего не пришлось. За них постарались другие. А если говорить точнее, то один единственный человек приложил некоторые усилия, но их вполне хватило, чтобы пробить броню внешней невозмутимости зазывалы. Внутри-то у него, как и у многих других обитателей Старгорода, видать давным-давно кипела и бурлила едва сдерживаемая злость на всех без разбору.

Сцепившимся драчунам шутка выпускников Хилкровса отнюдь не прибавила миролюбия и взаимопонимания. Скорее наоборот, она подхлестнула их к более активным боевым действиям. Под звон осыпающихся стеклянных осколков, тот из забияк, что "смел, потому как хотел", в два удара массивных кулаков (хук и апперкот!) уложил своего менее активного оппонента баиньки на мостовую, отправив в затяжной нокаут. Зло ощерившись, он как профессиональный боксер вскинул вверх руки в победном жесте, и, едва ли не пританцовывая от радости, обвел всё равно не подобревшим взором окружающих.

Их было немного. А по правде, так поблизости от ристалища зрители вообще отсутствовали, разбежавшись подальше, как только поняли, что сцепившиеся волшебники простым скандалом с бурным словесным поносом вряд ли ограничатся. Засвидетельствовать чистую победу с двух ударов могли только Каджи с Лекс, удостоившиеся мимолетного оценивающего взгляда, но не заинтересовавшие, да зазывала у входа в шатер. А вот он-то скорчил такую недовольную рожу, словно специально напрашивался на тумаки от оставшегося стоять на ногах участника схватки, уже распробовавшего сладкий вкус легкой победы. Да и его злость не успела сгореть в тусклом огоньке так скоротечно закончившейся битвы. Скопившаяся ярость хотя и самодовольно купалась в волнах адреналина, но не забывала искать выход наружу, толкала к действиям, а потому колдуну требовалась новая жертва. Ну и как же тут можно отказать себе в удовольствии помахать кулаками, коли искомая жертва сама недвусмысленно предлагает подретушировать ей физиономию, избавив от наглой кривой ухмылки?

— А ты чего тут лыбу давишь, милашка? Это твой бойфренд отдыхает? — смутьян почти беззлобно, но вполне чувствительно ткнул носком ботинка поверженному противнику под ребра и ехидно осклабился. — Не расстраивайся по пустякам, он тебя недостоин. Иди сюда, красотулька, я тебя пожалею, приласкаю...

Засучивая рукава мантии, драчун пару раз наклонил голову вправо и влево, словно на разминке. Гоша даже отчетливо услышал, как у здоровяка хрустнули шейные позвонки. Но зазывала-охранник тоже не походил на сморчка-заморыша, хотя и выглядел менее габаритным. И такого наглого оскорбления стерпеть не смог. Он презрительно сплюнул под ноги и как опытный уличный боец, неспеша, заходя не в лоб, а чуть сбоку, вразвалочку направился к забияке, которого пора уже кому-то проучить, чтоб не зазнавался. Не спешил он специально, внимательно оценивая рослую фигуру оппонента, прикидывая в уме тактику и стратегию боя, который определенно пройдет не так быстро, как этого ожидает здоровяк. Да и закончится он не по его сценарию, пусть на хэппи-энд и не надеется даже. Будь поблизости зрители, они, конечно, предпочли бы делать ставки на победу забияки. Обидчик со стороны смотрелся более внушительно и гораздо массивнее по сравнению с оскорбленным зазывалой, но... Но зрители, как таковые — отсутствовали. И потому содержимое их кошельков не пострадало, ведь зазывала умел не только громко и складно глотку драть, но так же наравне с напарниками отлавливал в иномирье всяких жутких монстров для балагана. А потому... Короче, ведь недаром же есть поговорка: чем больше шкаф, тем больше грохота при его падении.

Охранник резко рванул вперед, ловко поднырнул под встречный удар прямой правой и, оказавшись позади противника, с разворота в прыжке заехал ему "гномьим молотом" по затылку вблизи левого уха. Задиристый колдун покачнулся, но на ногах устоял...

— Так, значит, вы не возражаете, если мы пройдем в шатер к цепохвосту? Вот и чудненько. Премного благодарна! Это весьма любезно с вашей стороны, — Янка, дурачась, присела в скромном реверансе и расплылась в миленькой улыбочке хитрющей лисы. — Ну, Гоша, вперед и с песней! Им сейчас лучше не мешать. Мужчины серьезным делом заняты: морды друг другу бьют. Да и у нас найдется, чем развлечься.

Внутри почти ничего не изменилось с их прошлого посещения балагана перед началом учебного года в Хилкровсе. Тот же самый угрюмый полумрак, слегка разбавленный неестественным зеленовато-лиловым светом от висящего под потолком шара. Никуда не делся и смрадный запашок, вдобавок густо настоянный на вездесущей пыли. Сама она вольготно вальсировала в воздухе, клубясь причудливыми завихрениями от потревоженного ребятами полога, прикрывающего вход. Янка крепилась, крепилась, но, не удержавшись, приглушенно чихнула, спрятав лицо за ладонями.

— Кажется я не только надышалась этой пылищей, но еще и наелась ею досыта, — колдунья виновато шмыгнула носом, доставая платочек, и попыталась сгладить оплошность безмятежной улыбкой. — Так что от обеда заранее отказываюсь. Они тут вообще никогда не убираются что ли?

— А зачем? — почти искренне удивился Гоша, направляясь прямиком к клетке с монстром. — Сегодня пыль уберешь, а завтра её уже столько же вокруг летает. Пустая трата времени. Уборку нужно делать изредка, но зато генеральную, чтоб сразу стало заметно: не зря старался! И слишком чистое помещение как-то не гармонирует с жилищем монстра. А так для зрителей создается подобающая психологическая атмосфера, нагоняющая дополнительной жути. Вот, дескать, вы и притопали добровольно в самое что ни на есть настоящее логово чудовища. А оно, ух, какое голодное сегодня!.. Глядишь, посетители и счастливы, что им нервишки щекотят. Я бы вот, например, на месте хозяина этого заведения еще на самом виду гроздья паутины поразвешивал для пущего эффекта.

— Какой ты у меня умный, Гошка! — Лекс в притворно-лукавом восхищении всплеснула руками. — Я сама не своя от гордости за тебя. Мне так крупно повезло...

— А то! — не менее шутливо приосанился Каджи, остановившись возле клетки и выпятив грудь колесом. — Привет, Хэзл. Как ты тут поживаешь? Не забыл меня? Я тебе еще шоколадку скормил, когда в прошлый раз приходил. Разве ты не помнишь? Не удивлюсь, если запамятовал, давненько не встречались...

А вот цепохвост в отличии от обстановки шатра стал другим. Хотя правильнее будет сказать, что изменился не он сам, не его внешность, а поведение. Если в начале осени иномирный монстр не страдал от отсутствия жизненной энергии, и желание разнести клетку на отдельные молекулы так и пёрло из Хэзла, да и намеренье порвать в клочки поймавших его магов отнюдь не скрывалось, то сейчас он просто лениво и безучастно развалился на полу из крепких дубовых досок. Нос чудища, уткнувшийся в один из прутьев решетки, чутко принюхался к посетителям, после чего Хэзл вопросительно скосил глаза на ребят, так и не поменяв позы, да и не проявив особого желания общаться. Его пасть чуточку оскалилась, и он что-то глухо прорычал, ни то приветственное, ни то прощальное. Хотя скорее всего эти звуки походили на дежурное отрабатывание своей кормежки: да-вот-такой-я-ужасный-монстр-посмотрели-и-валите-отсюда-дайте-другим-поглазеть.

— Он явно не в духе, — как ни странно, Янка безбоязненно просунула руку сквозь прутья решетки и легонько погладила чудовище по шишкастой голове. Монстр чуть менее равнодушно еще что-то коротко рыкнул, но потом заурчал, словно гигантский кот. А колдунья, присев на корточки, тихо и сбивчиво зашептала, склонившись почти к его уху и торопливо перескакивая с одной мысли на другую: — Слушай, Хэзл, если ты конечно он, а не кто-то другой, но это совсем не важно, потому что мы всё равно твои друзья, именно твои, а не чьи-то там еще, ты нам нравишься. Вот поэтому мы с Гошей и пришли сюда, чтобы помочь тебе. Мы постараемся. Взбодрись, всё будет хорошо!... Кстати, Гошенька, — повысив голос, хитро поинтересовалась девчонка у друга, искоса глянув на него снизу вверх, — а напомни-ка мне наш гениальный план спасения Хэзла. Желательно в подробностях и с деталями. А то я такая забывчивая и рассеянная стала в последнее время.

— А он у нас есть? — неподдельно изумился Каджи. — Я думал, что на месте решим, как дальше действовать. Вначале нужно было сюда попасть.

— Ну попали, а дальше что? — Янка выпрямилась и уставилась на парнишку в упор, невинно хлопая ресничками в ожидании ответа.

— Сперва требуется освободить Хэзла из клетки.., — с самым серьезным видом произнес Гоша.

— И как это я сама не догадалась? — талантливо изображенному огорчению на Янкином лице позавидовал бы любой актер даже из столичного драматического театра.

— ...а потом надо постараться отправить его домой! — с нажимом досказал друг.

— К тебе или ко мне? — спокойно поинтересовалась девчонка, в задумчивости прикусив губку. — Лучше наверное к тебе, я так думаю. У твоей бабули в Нижнем, можно сказать, что целый особняк отгрохан, хоть гостиницу для туристов открывай, а то коренных жильцов как раз нехватка. А у нас в двухкомнатной хрущевке Хэзлу тесновато будет, особо не развернешься. Хотя, конечно, можно сказать папке, что этот щеночек — подарок их десантному училищу от учителей Хилкровса в знак признательности за чего-нибудь этакое. Не забыть только предварительно повязать цепохвосту на шею розовый бантик. А уж потом, по пути домой, я в спокойной обстановке придумаю, за какие такие заслуги им его подсунули, как троянского коня. Это не столь уж важно, что я там любимому папаньке наплету с три короба, лишь бы отдаленно на правду смахивало. Он хоть и не поверит, естественно, но из-за любви к дочурке не посмеет возразить и отказаться от презента. Главное, пускай он крошку-лапоньку там в части где-нибудь пристроит на довольствие. Я больше чем уверена, что в конце концов Хэзл по-любому папкиным сослуживцам безумно понравится, и они...

— Янка, не к нам домой отправить! Нужно переместить Хэзла в его родное измерение.

— А-а, — немного наигранно обрадовалась колдунья. — Такое дельце гораздо проще будет провернуть. И как это я сама не додумалась до настолько очевидного решения? Хорошо, Гоша, что ты у меня шибко сообразительный и всегда рядом, под рукой.

— Издеваешься, да? — Даже без тени обиды усмехнулся парнишка.

— И в мыслях не было издеваться, Гошка, — колдунья возмущенно тряхнула волосами и для наглядности ткнула в сторону клетки указательным пальцем, перейдя на серьезный тон. — КАК мы его оттуда украдем? Есть предложения? Я готова выслушать весь список, чтобы потом решить какой способ наиболее безумный, а значит самый подходящий.

Каджи виновато развел руки в стороны. Списка у него не имелось. Да и вообще на ум не приходило ни одного заклинания, с помощью которого можно попытаться вызволить цепохвоста из-за таких толстенных металлических прутьев. Второкурсников в Хилкровсе подобным фокусам, как ни странно прозвучит, еще не обучили. А ведь на клетку наверняка для надежности и подстраховки еще и не один десяток всевозможных магических заговоров с прочими прибамбасами нашептали-наложили.

— Какого лешего вы ту отираетесь?! Как вы вообще внутрь попали? Зрелище закрыто! Убирайтесь!

Ребята непроизвольно вздрогнули от неожиданности, повернувшись на звук громко прозвучавшего голоса, щедро наполненного злыми нотками. В дальней от клетки части шатра из темноты проявился, точно призрак, хозяин заведения, грозно упершись руками в бока. За его спиной скорее угадывалось, чем виделось легкое колыхание неброской занавеси, отгораживающей зрелищную часть аттракциона от подсобной.

— А мы вас как раз ждали, — быстро сориентировалась Янка, умело изобразив на личике радость от встречи, и тихо прошептала Каджи на ухо: — Чего нельзя украсть, то почти всегда получится купить.

— Мы знаем, что вы закрылись, — Гоша не стал вдаваться в подробности, но решил сразу схватить минотавра за рога. — Поэтому мы и хотим купить у вас этого цепохвоста.

— Да неужели? — саркастически произнес мужчина, едва сдержавшись, чтобы не расхохотаться.

Но передумав, он неспеша, вразвалочку приблизился к ребятам. Внимательно рассмотрев их вблизи, хозяин балаганчика сменил выражение лица на немного более приветливое. Даже едва заметная тень улыбки скользнула по его губам.

— Теперь я вспомнил тебя. И твою прошлогоднюю безумную выходку тоже. Другого за шиворот вытащил бы сейчас отсюда и пинка дал бы под зад для ускорения. Но тебя послушаю, только недолго. Твой совет, как и чем правильно кормить цепохвоста, пригодился. Он вел себя более спокойно, чем до встречи с тобой. Мы с компаньонами соответственно меньше нервничали по пустякам. Зрители тоже были довольны, так что мы не внакладе. Наоборот, с нормальной прибылью отработали этот сезон. Итак, повтори, что ты хочешь мальчик. Я не ослышался?

— Нет, не ослышались, — подтвердил Каджи, внутренне ликуя от зарождающегося в душе чувства уверенности, что появился шанс выполнить задуманное и спасти Хэзла без шума и пыли. На этой радостной волне парнишка и заскользил, как удачливый серфингист, открыв рот, чтобы еще и других осчастливить до кучи: — Мы с подругой хотим купить цепохвоста. К примеру, сто золоты...

Янка незаметно для мужчины, но очень больно для Гоши наступила ему на ногу. Он от нежданно привалившего "наслаждения" скрипнул зубами, проглотив окончание слова. Хорошо, что хоть язык цел остался, даже не прикусил его. А колдунья, мило улыбнувшись и будто в застенчивом раздумье наматывая прядь волос на палец, выступила чуть вперед друга, переиначив на более правильный с её точки зрения лад то предложение, что так необдуманно щедро собирался высказать Каджи:

— Гоша прав! Это уж точно, что сто золотых фигов вам никто за настолько измученного монстрика не предложит. А учитывая все обстоятельства: нервную обстановку в Старгороде, напряженные отношения с властями, поспешность сборов, неожиданный отъезд и прочие неудобства, то вы, наверняка, и сами готовы заплатить не меньше пятидесяти желтеньких монеток любому, кто быстро и гарантированно избавит вас от лишней обузы в лице цепохвоста. Но я девушка честная, да и колдунья благородная, а потому не могу воспользоваться вашим незавидным положением. Даже более того, мы с другом вам заплатим за этого очаровашку..., — Лекс выдержала паузу, сделав вид, будто на секунду задумалась, — ровно десять фигов. И ни гроша больше! Иначе мы из-за своей доброты когда-нибудь по мирам да измерениям пойдем побираться... По рукам?

Мужчина поначалу опешил от такого беззастенчивого занижения цены на его собственность, которую ему в своё время пришлось долго отлавливать, затратив на поимку монстра кучу сил, нервов, да и денег тоже. И еще ему показалось на миг, будто эти неказистые с виду детишки в сговоре с тем чинушей, который приказал их балаганчику съезжать. И они сейчас совместно его просто-напросто разводят, как богатенького, но запойного гнома в таверне. Хотя еще спустя минуту мужчина по здравому размышлению пришел к выводу, что у подобных подозрений нет никакой логической основы. Уж Гошу Каджи с его серебристой прядкой он, как и почти любой другой житель волшебного мира, узнал практически сразу, еще год назад, только виду не подал, чтоб не смущать мальчика излишним вниманием к его знаменитой персоне. И можно смело предположить, что Каджи, с его-то непростой судьбой, не опустится до... Короче, тут всё ясно и прозрачно. Да и эта бойкая девчушка права, как Зариханский Оракул, никогда не ошибающийся в своих предсказаниях. Ясно дело, монстр им зачем-то понадобился! Но зачем? А вот это его совсем не касается. Тем более что он и впрямь рад от него избавиться сию же минуту. Да еще и десяток золотых получить, вместо бесплатного убийства с последующим нудным захоронением останков.

— По рукам! — расплывшись в улыбке и ободряюще подмигнув колдунье, мужчина протянул вперед крепкую ладонь, на тыльной стороне которой красовался свежий, еще не до конца подживший шрам. — Ты умеешь торговаться.

Янка скромно потупилась, правда не скрывая счастливой улыбки, и отступила на шаг назад. Каджи — богатенький Буратино по сравнению с ней, вот пусть и расплачивается. Гоша, радуясь легко доставшемуся успеху, уверенно пожал мужчине руку. Но браслет-змейка на его запястье даже и не подумал сдвинуться с места, чтобы подтвердить со стороны "Нага-банка" свершение сделки. Зато в голове мальчика неожиданно сильно прозвучал недовольный голос Ситы, наги, которая как раз и курировала его финансы: "Гоша, я, как твой и Меридин друг, не позволю тебе сделать глупость, о которой ты потом обязательно пожалеешь..."

— Сделка недействительна, — разочарованно произнес мужчина, непонимающе пожав плечами. — Мой оператор отказывается принимать деньги с твоего счета. Первый раз с таким сталкиваюсь.

— Я тоже, — Каджи пребывал в не меньшем недоумении. — Какая им разница, если мы оба готовы...

Пока они обсуждали произошедший казус, Янка успела скинуть с плеч рюкзачок и выудить из него свои сбережения. Увесистый кожаный мешочек, красиво расшитый бисером, опустился в ладонь продавца.

— Возьмите. Здесь даже чуть больше того, о чем договаривались. Правда, в кошельке одни серебряные шиши. Если хотите, пересчитайте.

Мужчина улыбнулся и только рукой махнул, мол, на слово верю. Спрятав кошель во внутренний карман мантии, он вопросительно посмотрел на ребят, которые как раз выясняли происхождение требовавшейся суммы.

— Янка, откуда у тебя столько наличных с собой, да еще и в конце учебного года?

— Откуда, откуда... Какая тебе разница? На подарок к твоему дню рождения откладывала. Ну вот можешь считать, что уже купила и торжественно вручила. Поцелую потом, если брыкаться не будешь, — колдунья посчитала объяснения достаточными и попросила продавца: — Откройте нам, пожалуйста, клетку. И, если не трудно, оставьте нас тут одних минут на двадцать. Хорошо?

— Да вы с ума сошли?! — глаза мужчины полезли на лоб от страха и изумления одновременно. — Он же...

— Он никого не тронет и никому в городе не причинит вреда. Обещаю! — твердо ответила Янка, просунув руку за решетку и почесывая монстру за ухом, отчего цепохвост усиленно заурчал, если так можно назвать тот громогласный рык, что издавала его чуть-чуть оскаленная пасть.

Это было неслыханно! И мужчина едва не лишился дара речи от увиденного. А чтобы проверить, может ли еще издавать членораздельные звуки, он коротко и хрипло поинтересовался у ребят со страхом в голосе, граничившим с замиранием сердца, пока медленно поворачивал ключ в замке, опасливо косясь на блаженствующего цепохвоста:

— Зачем он вам понадобился?

— Огород поручим ему охранять, — отшутилась Лекс и, ткнув указательным пальцем во влажный пятачок носа цепохвоста, тихо спросила у него: — Хэзл, ты ведь не возражаешь этим заниматься, если у нас не получится отправить тебя домой, в твое родное измерение?

Монстр не возражал, поблескивая тусклой желтизной в глазищах. Ему понравилась эта странная девчонка, подружка Гоши. Надо ж быть настолько бесшабашно храброй, чтобы запросто сунуть руку к нему в клетку?! Откуда она могла знать, что он её не цапнет? Не знала... Но он теперь никогда не то что сам не захочет её хоть как-то обидеть, а и другим не позволит причинить ей вред. Особенно, если она еще ему немножко почешет чуть выше уха. Ага, да-да, именно здесь!

Глава 10. Мадемуазель Метаморф

Рядом с домом троллей, приютивших "изгнанницу" из другого измерения, раскинулось большое продолговатое озеро. С одной стороны его берега окаймлял лес, в лучах едва забрезжившего рассвета казавшийся непроницаемо черным, сугубо мрачным и однозначно зловещим. Впрочем, даже самые добрые из людей порой так же неприветливо выглядят спозаранку, что уж тут о дикой природе говорить-то. Однако впечатление было ложным, и Мерида об этом знала точно: днем лес радовал взгляд своей яркой и сочной зеленью, простиравшейся на юго-запад так далеко, что конца-краю не видно.

С противоположной стороны озера местность резко отличалась, словно по водной глади кто-то неведомый еще на заре веков проложил незримую границу, через которую ничто из растений, выше полуметрового кустика, не смело перебраться. Да и их-то не так уж много виднелось на предгорье, круто и причудливо взмывающему к небесам. А те, что всё же прижились среди каменистых круч, не поражали ни красотой, ни здоровьем. К растениям на гористых склонах больше подходило определение "чахлые полудохлики", а то и "корявые страшила".

Зато сами горы, густо громоздившиеся на линии горизонта, выглядели очаровательно в своих белоснежных снеговых шапках-ушанках. Вот как раз одно такое ухо-ледник, слишком далеко уползшее от хозяйки-горы и основательно подтаявшее внизу, постоянно и подпитывало озеро свеженькой водичкой, обрушиваясь с уступа небольшим водопадиком. А рядом с тем местом, где сейчас расположилась колдунья, из водоема через несколько узких, но глубоких промоин в нерукотворной запруде излишки влаги устремлялись куда-то дальше в неведомые края, радостно журча и даря по пути жизнь всему сущему. Но когда-нибудь все эти капельки и ручейки вновь вернутся на горы пушистыми снежинками, чтобы потом опять сползти слежавшимся льдом вниз, а затем и убежать извилистыми струйками навстречу приключениям. И повторится этот круговорот не раз, и не два. Философия, скрябс ползучий почеши тебя за пятку!

Девушка, сидевшая у самой кромки воды по-турецки подогнув под себя ноги, прерывисто и грустно вздохнула. Её пальцы сами собой нащупали очередной плоский камушек, который тут же не замедлил отправиться скачками по едва заметным глазу волнам на озере. Мэри сосредоточенно проводила его взглядом, не забывая шепотом подсчитывать количество прыжков каменюки: один, два, три, ..., семь, восемь, девять... Ну, давай еще немного!.. Тринадцать, четырнадцать... Черт возьми, голыш исчез в утреннем тумане, накрывшем легким саванном озеро, и, кажись, утоп! Хотя, зачем ругаться? Наоборот стоит порадоваться: для сегодняшней бессонницы — этот камешек оказался рекордсменом по прыжкам. Но радости в душе не возникло. И причин для ее отсутствия у волшебницы столько, что запросто можно ведро чернил извести, пока всё на пергамент по порядку запишешь.

Уже неделю колдунье не спится толком. А это нервирует. Болезнь, правда не понятно какая, откуда взявшаяся, и куда исчезнувшая, больше Мериде не докучала. Она чувствовала себя абсолютно здоровой, полной сил, готовой к действиям... Но вот именно эта готовность и угнетала. Что нужно сделать, чтобы вернуться назад, домой к бабе Ники, — пусть не в свой родной волшебный мир, а всего лишь в магловский, но отсюда казавшийся таким знакомым и привычным, почти что родным, — девушка не знала. Нет, конечно мысли в голове бродили всякие и разные, и вполне возможно, что некоторые из них не принадлежали к бреду сумасшедшей. Но вот конкретный план действий так пока и не родился. Печально до жути, но факт!

А еще колдунья столкнулась с другой неожиданной проблемой, поначалу испугавшей её до глубины души так, что она едва в истерике не забилась, круша всё вокруг себя. Хотя, если говорить откровенно, то мысленно Мэри еще как оторвалась! В своем воображении она домик по бревнышку раскатала, по камушку разобрала, с землей сравняла и на его могилке буйно отплясала. И самих троллей, ни в чём не повинных, в пруду утопила. А красивый лесочек с двух сторон подпалила, после чего горы промеж ладоней в пыль растёрла. Да и сам этот Лоскутный мир, в который волшебницу зашвырнуло переплетением разновекторных заклинаний, не поинтересовавшись её желанием прошвырнуться туристом по иным Вселенным, на настоящие лоскутки-клочочки порвала. В мыслях, конечно. Но зато методично, с чувством и расстановочкой.

Но вот чтобы не проделать подобное наяву, девушке пришлось приложить максимум усилий, сдерживая свои эмоции, бурлящие крутым кипятком. С чего весь сыр-бор, спрашивается? Да так, пустяки. Колдовать она разучилась.

Первый тревожный звоночек от своих способностей к магии, ведьмочка получила тотчас же после выздоровления. Решила она поздним вечером выйти на лоно природы, чтобы свежим воздухом подышать, на ближайшие окрестности полюбоваться, а попутно подивиться сразу на две луны, неспешно ползущие среди незнакомой звездной россыпи небосвода. Спускаясь по тропинке к запримеченному еще днем озеру, Мерида услышала позади себя какой-то неясный тревожащий шорох, словно некто очень осторожно крался обок от неё. В провожатых девушка не нуждалась. Тайными воздыхателями в новом для себя мире тоже вряд ли успела обзавестись. А потому ей стало крайне интересно, кто это такой наглый самовольно назначился в телохранители?

Резко развернувшись, колдунья привычным движением взмахнула волшебной палочкой, произнеся: "Люмос". А в ответ — тишина. В смысле того, что с кончика палочки лишь соскользнула бледная искорка размером с заморенного голодом светлячка и, отлетев на пару сантиметров, она с громким шипением погасла, будто в жаровню с углями ведро холодной воды выплеснули.

Если преследователь и вправду крался за девушкой, то он ничем себя не обнаружил, не высовывая нос из потемок. А вот элемент внезапности, с помощью которого Мэри рассчитывала застать врасплох непрошенного сопровожатого, накрылся медным тазом. И не простым тазом, а вскорости загромыхавшем так, словно его специально швырнули скользить по лестнице с гранитными ступеньками под гулкими каменными сводами просторной пещеры.

Дело в том, что неадекватное поведение волшебной палочки совсем не понравилось колдунье. Ой как не понравилось! Но она решила, что возможно еще не до конца оправилась после неведомой болезни, а потому плохо сконцентрировалась на желании временно превратить свой волшебный инструмент в фонарик на магических батарейках. Ведь им, ученикам школы колдовства, учителя в Хилкровсе, начиная с самого первого курса, настойчиво, по любому поводу, а иногда и без него, вдалбливали в головы непреложную истину, на которой, по их мнению, базируется любое волшебство. Магия — это прежде всего желание что-либо сделать, пусть даже настолько немыслимое, что разум поначалу отказывается верить в возможность исполнения пожелания. Но одного только желания всё же мало: иначе любой магл мог бы такого натворить, что потом министерство магии в полном составе за год не разгребло бы, вернув мироздание в первоначальное состояние. Слишком уж много у этих самых маглов потаенных, и зачастую неуместных желаний.

Так вот, кроме желания, необходима вера в свои волшебные силы и физическая связь с источником, как минимум, одной из пяти стихий. А уж затем и знания, как всем этим правильно воспользоваться. Ими-то в школе обучения колдовству в замке Хилкровс наставники и старались поделиться с учениками.

Волшебная палочка в руках мага сродни смычку виртуоза-скрипача. Только она играет на энергетически-силовых струнах Стихий. Но в отличие от музыканта еще одновременно и заклинание "петь" требуется. Чуть сфальшивишь в игре или словах, и вся "песня" насмарку. А значит, нужна полная концентрация всех чувств, желаний и умений в одно единое целое. Потому-то Мерида, оконфузившись в первый раз, теперь с полной самоотдачей и сконцентрировалась повторно на таком простейшем заклинании, которое даже у первокурсников Хилкровса в конце учебного года отрабатывается до автоматизма, не вызывая излишних раздумий и замешательств.

Салют грянул неожиданно. Девушке даже показалось, будто от грохота почва под ногами сперва вздрогнула, а потом ходуном заходила. Оглушающее громыхание не отличалось продолжительностью, но зато оно вскорости отозвалось многократным ворчливым эхом в горах. Световой сгусток, стремительно умчавшийся вверх, на несколько мгновений завис высоко-высоко над головой волшебницы, став похожим на третью дополнительную луну. Потом он распластался по небу красивым полярным сиянием, узорчато переливаясь всеми цветами радуги. Но спустя минуту красочность фантастически великолепных всполохов поблёкла, свет потускнел, и сияние, распавшись на мельчайшие осколки, в конце концов бесшумно осыпалось на землю отдельными искорками.

На крыльцо дома выскочили крайне испуганные Сайна и Заясан, успев всё же полюбоваться с разинутыми от ошеломления ртами на невиданное доселе представление. Но Мэри, знавшая, что простейшее повседневное заклинание не должно было так себя вести, изумилась и перепугалась намного сильнее троллей. По сути, этим праздничным салютом колдунья и отметила прощание со своими магическими способностями.

Но не так уж легко отказаться от использования волшебной палочки на каждом шагу, когда ты к ней настолько привыкла с самого раннего детства, что порой махаешь ею не задумываясь, словно она просто продолжение твоей руки.

На следующий день, проходя мимо огромного зеркала, в котором даже отражение рослой Сайны чувствовало себя вольготно, а Меридино и вовсе выглядело заблудившимся в бескрайних просторах "потусторонней" комнаты, колдунья обратила внимание на свое платье. Девушке вдруг почудилось, будто за время недельного беспамятства она сильно исхудала, и одежда на ней висит мешковато, словно на вешалке. Да и явно бросающаяся в глаза помятость давно не глаженой ткани не вызвала бурного восторга. Красоваться, конечно, ей здесь особо не перед кем, но какая же девушка не хочет выглядеть идеально? Просто так, на всякий пожарный случай, а вдруг кто-нибудь в гости неожиданно заявится. Или хотя бы для себя самой, шибко любимой...

Пока взгляд ведьмочки деловито оценивал презентабельность зеркального двойника, а мысли прикидывали так и этак пути и очередность устранения недостатков, (стоит заметить, по большей части надуманных, а не реально существующих), рука уже автоматически потянулась за волшебной палочкой. Решив начать с подгонки наряда по фигуре, чтоб поясок на талии, например, не крутился словно гимнастический обруч — фантастическое преувеличение! — Мэри непринужденно взмахнула палочкой, произнося заклинание. Но лучше бы она оставила свой наряд в покое, не заморачиваясь внешним видом, ведь главное в жизни — внутренняя красота и доброта человека.

Колдовство сработало. Но как!

Поясок так усердно принялся сжиматься в размерах и вовсе не желал останавливаться, что его красивая пряжка в результате не выдержала, разлетевшись пополам. Опояска тряпичной змейкой свалилась к ногам колдуньи, чему Мэри несказанно обрадовалась, ведь девушка совсем не желала стать похожей на осу с её микроскопически-хлипкой талией. Это в лучшем случае. А в худшем, окажись пряжка более крепкой и надежной, так Мериду просто-напросто могло располовинить.

Но беда, приключившаяся с поясом, показалась сущей ерундой по сравнению с тем, как теперь выглядело платье девушки. Хотя те изжеванные лохмотья, с махрящимися и торчащими во все стороны нитками, словно иголки у перепуганного насмерть ежа, и тонюсенькие ленточки-огрызки, непонятно каким образом до сих пор еще удерживающиеся на теле ведьмочки, платьем назвать можно только обладая недюжинной фантазией. Половая тряпка, которой в течение года без устали шаркали по каменному полу, а потом в миксере отжимали трое суток подряд, и то наверняка более целой и привлекательной выглядела бы сейчас.

Сайна, словно на пожар незамедлительно примчавшаяся на возмущенный вопль Мэри с огорода позади дома, где троллиха пропалывала грядки с овощами, только руками всплеснула от увиденного непотребства. А потом она, не удержавшись, весело расхохоталась до слез, осознав наконец всю комичность ситуации и поняв, что зря перепугалась, никакой непоправимой трагедии не случилось.

Но это как сказать! Для колдуньи невозможность применять свои умения на практике — трагедия еще та! Окончательная и бесповоротная. Да и платье жалко. Оно Мериде очень нравилось... раньше.

От предложенной замены, незамедлительно вытащенной объемистым разноцветным ворохом из пары вместительных сундуков хозяйки, волшебница, не задумываясь, отказалась наотрез. В любое платье троллихи, даже самое маленькое, оставшееся еще с девичества на память о бесшабашной юности, с легкостью поместились бы полторы Мэри. Да возможно, что еще и для брата Гоши местечко нашлось бы, будь он тут, в этом неправильном Лоскутном мире. А желания экспериментировать и дальше в том же духе с магией больше не возникало. Как бы жилище добряков-троллей не спалить ненароком. Или еще чего похлеще не натворить.

До самого позднего вечера колдунья выглядела жительницей древнего Рима, замотавшись в простыню, словно в паллу. Благо, жаркая погодка соответствовала подобному одеянию. Вот только помогать Сайне управляться с хозяйственными заботами оказалось затруднительно. Или девушка не совсем правильно накрутила на себя постельную принадлежность, или просто опыт ношения старинных одеяний отсутствовал совершенно, только простыня постоянно норовила соскользнуть вниз. И выбирала она для своих пакостей самые неподходящие моменты, когда руки каким-нибудь полезным делом заняты, и оторваться от него в этот миг никак невозможно. Раза три Мерида так и не успела вовремя остановить ниспадающую одежду, оставшись под яркими лучами солнца в неглиже. И хотя стесняться ей было нечего и некого — фигура у девушки смотрелась весьма очаровательно, а зрители противоположного пола не смущали настырными маслянистыми взглядами, отсутствуя в пределах прямой видимости, — но сам процесс невольного стриптиза быстро надоел своей непредсказуемостью.

Несерьезная проблемка с одеждой довольно-таки просто разрешилась на закате, когда ранее прятавшееся от жары комарьё несметными тучами вылетело из потайных убежищ отужинать, успев за очень короткий промежуток времени достать Мериду до печенок наглым напористым писком, неумолчно звучавшим над головой. Заясан, еще позавчера спозаранку отправившийся в ближайший городок, чтобы отвезти в тамошнее издательство очередную рукопись своей новой сказки, которые пользовались успехом у читателей и позволяли семье троллей вполне безбедно жить в собственное удовольствие, наконец-то вернулся домой. И прибыл он не один.

Как выяснилось впоследствии, на обратной дороге его на полпути к дому нагнал разношерстный табор бродячих артистов, направлявшийся как раз мимо жилища Заясана в одно из отдаленных поселений горных альвов на свадьбу сына кузнеца. Их туда загодя пригласили продемонстрировать свое мастерство, чтобы гостям на шестидневной пирушке скучать не пришлось. Табор уже не впервой катался к темным эльфам этой дорогой, и знакомых лиц тролль увидел достаточно, чтобы рука устала приветственно махать проезжающим мимо повозкам. Артисты в одной из кибиток без лишних разговоров потеснились, освобождая Заясану местечко. Хорошо, что они его подвезли, а то пришлось бы троллю добираться до семейного очага уже в потемках. Такая перспектива заранее пугала его до частой нервной икоты.

Солнечный диск еще только царапнул горные кряжи своим краем, собираясь на отдых, а табор уже шумно устраивался вблизи озера на ночлег. С разноголосым веселым гомоном артисты высыпали из кибиток, споро занявшись обустройством временного стойбища.

Запылал разведенный костер. Двое низкорослых гоблинов волокли к огню внушительную бадью, до краев наполненную озерной водой. Пожилая женщина с растрепанной копной густых, но безнадежно седых волос немедленно принялась колдовать над объёмистым котлом, готовя ужин. Молодой кряжистый гном запросто, без помощи топора, голыми руками ломал свеженатасканный сушняк, хотя некоторые "веточки" не каждый мужчина с одного удара перерубил бы. Пара моложавых эльфиек со смешками и шуточками выметали накопившийся сор из кибиток, вытряхивали коврики и наводили внутри относительный порядок. Толстая девушка, отличавшаяся грустной задумчивостью на округлом щекастом лице, величественно водрузила на плечо корзину с бельем и направилась к озеру, чтобы устроить мелкую постирушку. Заметно прихрамывающий гоблин пристраивал вблизи кострища импровизированные лежаки. Кошкоголовый хаджит, предварительно вволю напоив, задавал корм устало фыркающим лошадям, довольным, что их наконец-то распрягли и обихаживают. Подростки постарше крутились рядом со взрослыми, иногда помогая, изредка мешаясь. А малышня, сбившись в дружную шумливую ватагу даже без тени расовых предрассудков, затеяла какие-то совместные игрища, носясь вокруг стойбища и радостно повизгивая от возможности размяться. Скучно не было никому, все оказались при деле...

— Екфа, смотри не пересоли своё варево, как в прошлый раз, — Сайна приветливо помахала рукой седовласой кашеварке, прекратив копошиться возле грядок. Ополоснув руки в кадушке, примостившейся возле угла дома под водостоком, троллиха степенно направилась к знакомой. — Иначе я могу подумать, будто ты в моего муженька влюбилась.

— А хоть бы и так, — Екфа остро заточенным тесаком сгребла с разделочной доски в котел какие-то мелко порубленные вершки-корешки и выпрямилась, подслеповато прищурившись в направлении прозвучавшего голоса. — Тролль он у тебя видный, добрый, хозяйственный, да еще и образованный. Завидная партия! Только вот я не вижу почти ничего дальше вытянутой руки, так что расслабься Сайна и упрячь свою ревность поглубже в подпол.

Они обе весело хохотнули, обменявшись, по всей видимости, привычным для них приветствием...

Троллиха вернулась домой быстро, не прошло и получаса, протянув успевшей заскучать в одиночестве Мериде платье.

— Примерь-ка его, вроде должно подойти по размеру. У них там в кибитках всякого добра навалом. И больше половины уже никому не понадобится.

Наряд колдунье пришелся впору, словно специально для неё сшили. Простенькое белое платье с коротким рукавом, в самый раз подходящее для летней погоды, смотрелось вполне миленько. И главное, что в нем ходить намного привычнее и удобнее, чем замотавшись в простыню.

— Вот и хорошо, — обрадовалась Сайна, заставив волшебницу немного покрутиться перед собой, дабы оценить обновку со всех сторон. — Теперь можно смело в гости отправляться. Нас всех на ужин пригласили.

Заметив легкую нерешительность на лице девушки, троллиха уверенно скомандовала:

— Нечего тут одной киснуть, пошли. Я тебе, Мэри, обещаю, будет весело, и ты не пожалеешь о потраченном времени.

— Да, наверное, — всё еще неуверенно произнесла колдунья, направляясь вслед за Сайной к выходу. — Только у меня нечем за платье заплатить и...

— Вот еще придумала! — возмущенно фыркнула троллиха, даже не обернувшись и не замедляя шаг. — Ничего и не нужно платить, милочка. Из-за таких мелочей жизни не стоит беспокоиться. Понятно?

— Понятно, — мягко улыбнулась в спину Сайне девушка.

— А раз понятно, тогда веселись, пока молодая, — троллиха грузно опустилась на одну из не занятых подстилок вокруг костра, приглашающе похлопав лапой по её свободной половинке. Мерида присела рядышком, успев уловить чудесно-аппетитный аромат, исходивший от слабо бурлящего котла. Ей всегда нравилась пища, приготовленная в таких вот походных условиях, на свежем воздухе, с легким запахом дыма в каждой съеденной ложке, с ненавязчивым привкусом "перчинки от пламени костра" на кончике языка. Это так романтично!

Вечер и впрямь прошёл замечательно. Артисты — они на то и артисты, чтобы даже в быту с ними не заскучать. Ведьмочке понравилось с ними общаться. Гастролёры вели себя раскованно, легко, ненавязчиво, доброжелательно. Они с заинтересованностью слушали реплики хозяев и вполне умно отвечали даже на глуповато-наивные вопросы Мэри, не знакомой с их образом жизни, да и с Лоскутным миром тоже.

А уж несколько грустных мелодичных песенок, негромко спетых пожилым гномом под аккомпанемент какого-то мудрёного инструмента, похожего на смесь гитары с роялем, потому как имелись у него и струны, и клавиши, и вовсе заставили душу колдуньи сперва свернуться, а потом развернуться, расправив крылья, и улететь в небеса, под звездную россыпь на черном покрывале ночи. Вернулась душа оттуда нескоро. Даже шутливое, но вполне настойчивое ухлёстывание за Меридой одного молодого эльфа, с повадками прожженного цыгана, не смогло испортить очарование романтически проведенного вечера. Зато вот себе жизнь тот эльф чуток смог омрачить, получив, когда гости ушли, за проявленную бестактную настырность звонкую затрещину от ревнивой подружки.

Утром, на самой заре, табор бродячих артистов свернулся так же молниеносно, как и располагался на ночевку, и отбыл в направлении гор...

Очередной плоский голыш, запущенный рукой колдуньи, бойко запрыгал по волнам. А Мерида сосредоточенно отсчитывала его прыжки. Один, ...три, ...семь... Она загадала, что если именно этот камешек переплюнет всех остальных своих собратьев, то ей тоже пора отправляться в путь-дорожку. ...Девять, ...десять... Заясан, в меру своих познаний Лоскутного мира просветивший девушку о его реалиях, упомянул в том числе и о Метафе, городе магов. Может быть они помогут Мэри вернуться домой? ...Двенадцать, ...тринадцать... Шанс получить от волшебников помощь у неё есть, хотя, сказать по правде, так совсем крошечный. Но с другой стороны, и выбора особого нет. ...Четырнадцать... Или попытаться добраться до них и при определенной доле удачи получить необходимую помощь, ведь одна голова — хорошо, но много голов, умудренных познанием тайн магии, — как минимум больше, а возможно, что и лучше. Или застрять в этом чужом для неё Лоскутном мире навечно. Возможно здесь и неплохо живется, она пока не знает этого наверняка. Но как бы ни было хорошо в гостях, а дома завсегда уютнее. ...Пятнадцать, ...шестнадцать, ...двадцать один!

Вот и решилась проблема с выбором: уходить сегодня или еще пару-тройку деньков понаслаждаться приятным обществом троллей? Сегодня! Хотя...

Позади колдуньи послышались осторожные шаги, а затем и смущенное покашливание в кулак. Через минуту сбоку от девушки на прибрежную гальку грузно опустился Заясан. Он неспешно раскурил свою трубку, размотал леску, обвивавшую по спирали добротную удочку, насадил на крючок жирного червяка и уверенным движением заядлого рыбака забросил наживку в озеро. Волшебница молча наблюдала за его неторопливыми сосредоточенными движениями, отметив для себя непривычную хмурость лица тролля. Хотя могло и показаться. Старательно пристроив удилище на торчащей из гальки рогатке, Заясан пару раз жадно затянулся, выпустив затем из ноздрей такие струи дыма, что многие драконы подавились бы слюнями от зависти. И лишь потом он с грустью посмотрел на колдунью, коротко поинтересовавшись:

— Опять не спится, Мэри?

— Да, опять, — со вздохом подтвердила девушка, усердно пряча взгляд.

Тролль засопел недовольно, завозился обок от неё, видимо устраиваясь на жесткой гальке поудобнее, а потом продолжил, не то спрашивая, не то утверждая:

— Значит, ты уже решила, что уходишь... Жаль, конечно! Ты нам с Сайной понравилась, и твоё присутствие под нашей крышей скрасило жизнь одиноких троллей. Нет, мы прекрасно понимаем, что тебе очень хочется попасть к себе, — Заясан ударной интонацией выделил слово, — домой, но знай, если что... Так, на всякий случай... Здесь тебе тоже всегда будут рады. И если вдруг по каким-то причинам не получиться добиться желаемого, то... возвращайся сюда, ладно?

— Ладно, — покорно согласилась ведьмочка, расчувствовавшись до слез, которые тщательно попыталась скрыть. И её удивила наблюдательность тролля. Как легко верзила заметил произошедшую с ней перемену после принятого решения, если она и сама еще толком не поняла: а всё-таки сегодня уйдет или позже? Мало ли что камушек-рекордсмен Мериде посоветовал!

— Вот и хорошо, договорились, — удовлетворенно буркнул Заясан, даже не заметив, что поплавок уже не в первый раз полностью скрылся под водой. — Сайна затеяла с утра пораньше блины испечь на завтрак. А меня вот за рыбой для выгнала. На обед уху хочет сварить. Мэри, ты не против такого меню?

— Конечно не против, — девушка усилием воли скинула с себя утренне-вялое оцепенение, прилипчивое, будто промокшая одежда, и поднялась на ноги. — Пойду в дом, может Сайне помочь чего-нибудь нужно.

-Ага, иди, а то рыба не любит шумные компании, не клюет совсем, — разочарованно согласился тролль, по-прежнему не обращая внимания на отчаянно дергающийся поплавок. — И не выходи по ночам из дома, пожалуйста. Я же говорил тебе, что это может быть опасным. Похоже, что какая-то неведомая тварь завелась у нас в округе. Люди пропадают бесследно.

И как она забыла о предупреждении? Совсем из головы вылетело. Бояться неведомого чудища Мерида и не собирается, а вот повод отблагодарить троллей за гостеприимство и обезопасить их дальнейшую жизнь она не упустит. Колдовать не может? Ну и ладно! Зато у Мэри всегда при себе есть такое оружие, которое не отнимешь, что большинству монстров лучше не попадаться ей на узкой тропинке. Еще неизвестно, кто из них окажется страшнее.

— Так когда ты решила отправляться в Метаф? — вопрос, заданный крайне грустным тоном, нагнал девушку на полпути к жилищу троллей.

— Я еще точно не знаю, — колдунья остановилась и, обернувшись, глянула на уныло сгорбленную спину Заясана. Подумав секунду-другую, Мерида добавила, вложив как можно больше тепла в голос: — Домой, конечно, хочется, но два лишних денька, проведенных в вашей кампании, погоду не делают. Погощу немножко. Мне взбрело в голову на охоту сходить на прощание.

На лице девушки высветилась легкая улыбочка. А в глазах вспыхнули яркие желтоватые всполохи вокруг черных провалов зрачков, на мгновение превратившихся в узкие вертикальные черточки.

Глава 11. "Назад" — не значит "обратно"

Хозяин балаганчика поспешно выскочил наружу еще пять минут назад, едва ли не бегом, после того, как снял магическую защиту с узилища Хэзла и отдал Яне ключ от массивного замка.

И вот ребята остались наедине с цепохвостом, наконец-то выпущенным на свободу из многомесячного заключения в тесной клетке. Теперь он смирно сидел посреди шатра, похожий скорее на хорошо обученного пса, чем на лютого и кровожадного монстра. Размерчики псинки, конечно, поражали воображение, но вот зато его поведение полностью соответствовало собачьему. Хэзл чутко прислушивался к разговору друзей, уморительно, по мнению Янки, шевеля ушами. А нос цепохвоста с деликатной внимательностью принюхивался к колдунье, словно чудище собиралось на всю оставшуюся жизнь запомнить исходящий от неё аромат, который у него теперь наверняка ассоциировался с запахом свободы. Вполне возможно, что так и было на самом деле. Для полного сходства с верным другом человека Хэзлу оставалось только вывалить из пасти язык и часто-часто дышать, как после длительной беготни за бросаемой хозяином палкой.

Лекс стояла справа от цепохвоста и ласково-успокаивающе поглаживала его по бугрящейся мышцами шкуре. И она ничего монструозного в этой шкуре не чувствовала. Твердая, упругая, гладкая, теплая и шелковистая, будто из бархатной бумаги сделанная. Если закрыть глаза, то вполне можно представить, что ты своего верного скакуна гладишь, который вот-вот удовлетворенно фыркнет рядом с твоим ухом. Ну, или оглушающе-ехидно заржет. Это уж от характера коняги зависит.

Вообще-то успокаивать Хэзла не требовалось. Он и так был сама непоколебимая спокойность и неукоснительное послушание в одном лице. А вот кое-кому точно не помешал бы курс релаксирующей терапии. Каджи, нервно теребя пальцами подбородок, расхаживал — три шага вперед, три назад — слева от цепохвоста, участливо следившего за его перемещениями краем глаза. Наконец мальчик остановился, развернувшись лицом к подруге, и не совсем уверенно произнес:

— Итак, половину проблемы мы решили. Хэзл на свободе, и никто не будет иметь претензий ввиду его отсутствия в клетке. Осталось лишь найти способ, как вернуть цепохвоста в его родное измерение. И каким образом, спрашивается, мы это провернем?

Гоша с немой мольбой выразительно посмотрел на Янку в ожидании подсказки. Она чуток прикусила губку и уставилась взглядом в потолок шатра, будто бы крепко задумавшись. И даже не поленилась приложить к щеке указательный палец, театрально изобразив на личике полное погружение в себя в поисках ответа. Через минуту спектакля колдунья сменила выражение мордашки на озадаченно-недоуменное и скорбно развела руками:

— Не знаю, Гоша. Тебе виднее, как поступить.

— А я думал, что ты скажешь: "легко!", — разочарованно протянул Каджи, намериваясь опять пуститься в брожение туда-сюда. Он успел нарезать только три круга, когда его осенила гениальная идея, незамедлительно высказанная им вслух: — Слушай, Янка! А может быть ты и вправду пока возьмешь Хэзла к себе на некоторое время? Поживет он у тебя пару-тройку дней в берлоге, а мы в спокойной обстановке успеем что-нибудь придумать...

— Ага, щас, размечтался парниша. Он же там всех моих зайцев сожрёт подчистую! — монстр склонил голову, выгнув шею, и вопросительно уставился своими огромными глазищами на девочку. Как хочешь, так и понимай. Или невероятно оскорблен незаслуженной инсинуацией, или заинтересованно вопрошает: а много ль их там, этих самых зайцев? И насколько они упитанные? Где обычно кучкуются, чтобы бестолку не рыскать в их поисках?

Лекс в ответ поступила тоже непонятно и странно. Слегка улыбнувшись краешками губ, она незаметно подмигнула Хэзлу, и тут же демонстративно уперлась ладошкой ему в морду, оттолкнув от себя и заставив смотреть в другую сторону. Цепохвост непонимающе тряхнул головой, озадаченно облизнулся языком, похожим своей раздвоенностью на змеиный, но гораздо более широкий, и вытаращился немигающим взором на мальчика.

— Ну, так уж прям всех и сожрет, — в голосе Каджи прозвучало недоверчивое сомнение. — Не осилит за пару дней. А у тебя там потом новые наплодятся. Это ж зайцы!

— Сам ты кролик лопоухий, и тапки у тебя такие же, — беззлобно констатировала Янка. — Гоша, скажи на милость, как ты себе представляешь доставку Хэзла ко мне домой? Я должна на нем верхом до перемещающего зеркала скакать? Или достаточно просто на поводке его вести? И даже если мы благополучно переместимся ко мне в прихожую, то вот там-то он со своими габаритами застрянет, точно пробка в бутылке. Без штопора не выдернешь.

Каджи поник и пригорюнился. Подруга, как всегда права: миссия невыполнима, хотя вряд ли по ней фильм снимут. В крайнем случае, именно в том виде, что ему сейчас пригрезился. И заключительные слова Янки только внесли полную ясность, хотя она вроде бы и не отказалась наотрез от его предложения:

— Я, конечно, не против прошвырнуться с Хэзлом по Старгороду. И даже хотела бы его кое с кем познакомить поближе. С Гордием, например. Пусть заценит, какой у нас с тобой питомец появился. Да только Чпока, наверняка, уже и след простыл. Он сейчас, поди, дома вместе с папашей чаи гоняет, плюшки трескает и придумывает свеженькие козни к будущему учебному году. А вот половина ни в чем не повинных жителей Старгорода запросто сбрендит, стоит только нам с цепохвостом из шатра наружу высунуться. Другая часть, те, что поумнее и половчее, успеют дать дёру из городка. И возможно, что уже никогда назад не вернутся. А завтра, между прочим, ожидается визит в Старгород Великого князя Средней Роси. И кого обвинят в его полномасштабном провале, как ты думаешь, Гошка? Скажи, вот лично тебе нужны дополнительные враги, или мы с тобой обойдемся тем порядочным списком, что у нас уже имеется в наличии?

— Я с удовольствием и его бы сократил, хотя бы на треть, — мальчик грустно вздохнул. — И так не скучно живется... А что же ты в таком случае предлагаешь?

— А почему это я что-то должна предлагать? — изумленно выдохнула колдунья. — Чья идея спасать Хэзла, и кто у нас главный?

— Идея моя, — торопливо, чтобы не поступило возражений, высказался Каджи, постаравшись заранее обезоружить подругу обаятельной улыбкой. — А главная — ты!

— Ну ни фига себе, заявочки! С чего такая честь?

Мальчик, деловито загибая пальцы, принялся дотошно перечислять те Янкины характеристики, из-за которых, по его мнению, лидерство в их маленькой диверсионной группе принадлежит именно ей, и никому более:

— Ты старше меня почти на год. Вы с сестрой такие фокусы запросто придумываете, что нам с Робом и не приснились бы никогда. Девчонки более творчески мыслят, а мы, мальчишки, прямолинейнее. А нам сейчас нужен нестандартный ход, вот тебе и волшебную палочку в руки. И еще, ты, Янка, — умная, смекалистая, чертовски артистичная, крутая, неподражаемая, дерзкая, забавная, заводная, азартная, гениальная, взрывная, искрометно-чумовая...

Каджи запнулся всего лишь на миг, но подруга тут же ему подсказала нужные слова, которые он и повторил, не задумываясь, выпалив на одном дыхании:

— ...хитрая, кровожадная и злая... Чего?! Не путай меня, я сам запутаюсь легко. Я не это хотел сказать, ты сама...

— Успокойся, Гоша, дыши глубже, — рассмеялась колдунья. — И хотя попытка неприкрытой лести с твоей стороны оказалась не совсем удачной, но прогиб засчитан. Приятно, капыр меня укуси, когда тебя так расписывают, словно рождественскую игрушку на главную елку страны... У тебя сейчас посох есть. Так что не стоило устраивать вокруг меня шаманские танцы с бубнами. Как ты сам-то не догадался? Это ж так просто и по-мальчишески прямолинейно!

Ласковой язвительности в последнюю фразу Лекс налила, не меряя, через край. Каджи непонимающе захлопал ресницами, удивленно воззрившись на подругу. Ну да, посох у него есть. А что с него толку-то, коли не знаешь, как им воспользоваться? За два года обучения в Хилкровсе, по правде говоря, он еще и волшебной палочкой едва научился более-менее сносно размахивать при выполнении не самых сложных заклинаний. А тут посох! Нет, не Гошин уровень. Управляться с таким могущественным магическим артефактом далеко не каждый зрелый маг сможет, даже после окончания Высшей колдовской академии. Юноша тут же и высказал свои мысли вслух, не забыв прибавить в конце:

— Янка, постарайся еще что-нибудь придумать, только более выполнимое на практике. Я не умею с посохом обращаться.

— А чего там уметь-то?! — серо-голубые глаза Лекс спрятались в хитрющем прищуре. — Плюнул, дунул, стукнул, пошептал ...оп-ля, вуаля! И усё готово!

— Если это было бы так просто, как ты говоришь, то все волшебники только с посохами и бродили б по Старгороду. Тебе так не кажется, Яночка? Но, увы, не бродят. Ходят скромно с волшебными палочками, от которых тоже проку мало, если не знаешь, как ей колдовать. А чтобы знать, приходится долго и упорно учиться в школе. Ты случайно не забыла, откуда мы сейчас возвращаемся домой, и чем там занимались почти целый год?

— Я-то не забыла, Гошенька, — в голосе колдуньи присутствовало столько приторно-сладкой медоточивости, что не без оснований стоило ожидать очередного дружеского подвоха. — И в отличие от некоторых лентяев и засонь, я в Хилкровсе прилежно училась, помимо прочих важных хулиганств, естественно. Так что мне ничего не кажется. Напротив, я точно знаю, что "увы" — это сейчас относится к тебе. Чем вы вообще с Робом в школе занимались? Только дрыхли что ли в перерывах между едой?

— Ну, видишь ли, у меня выдался немного напряженный год, если ты не в курсе. Мог чего-то и мимо ушей пропустить. Так поделись секретом с другом, не жадничай.

Янка жадничать не стала. Обойдя цепохвоста, она приблизилась к Каджи и на полном серьезе принялась объяснять ему вообще-то прописные истины. Непонятно, каких ворон ловил Гоша на одном из первых уроков теории магии на втором курсе, но девчонка по его честно вытаращенным глазам видела, что он ни слова не знал из рассказываемого. А ведь Монотонус тогда на эту тему целый спаренный урок убил, чтобы подробно разжевать ученикам разницу между волшебной палочкой, магическим посохом, колдовскими кольцами и прочими атрибутами-артефактами-талисманами-амулетами и иже с ними. Хорошо, что хоть она в тот день на занятиях внимательно слушала преподавателя, а не мечтала, допустим, о романтических прогулках под луной.

— В излишние подробности вдаваться не стану, иначе просветительская лекция затянется до глубокой ночи, учитывая твою уникальную способность задавать по три уточняющих вопроса на каждое высказанное мною предложение. — Девушка упреждающе с силой ткнула указательным пальцем в грудь друга, вымучив на своей мордашке свирепое выражение, но её глаза меж тем самым наглым образом лучились весельем. Открывшийся было рот Каджи стремительно захлопнулся, так и не успев задать самый первый из крутившихся на языке вопросов, для разминки, например, о его уникальной способности. — Придется тебе, Гоша, поверить мне на слово. Разве я когда-нибудь тебя обманывала?

А то нет! Конечно обманывала, правда из самых лучших побуждений и для его же пользы. А потому Каджи не воспылал праведным гневом, оставив вопрос без ответа.

Янку его молчаливость удовлетворила, но тут из-за полога шатра донесся какой-то невнятный шум, шорохи усиливающейся возни и приглушенный звук спорящих голосов. Слов не разобрать, но их тональность не порадовала явно присутствовавшей злой раздраженностью в интонациях спорщиков. Хэзл коротко рыкнул и скрябнул лапой по полу, прочертив там острыми когтями глубокие бороздки. Колдунья с удивлением посмотрела на свои маленькие изящные часики, недовольно нахмурив брови. Потом она успокаивающе похлопала цепохвоста по спине.

— Не нервничай, Хэзл. Из обещанных нам двадцати минут одиночества пока только пять прошло, так что свободного времени еще вагон и маленькая тележка. — И прибавив громкости в голос, чтоб и снаружи могли, не напрягаясь, услышать, она задорно добавила: — Ну а если кто-то сюда свой любопытный нос засунет раньше оговоренного срока, то это, наверное, твой завтрак, Хэзл, пожаловал. Заранее желаю тебе приятного аппетита. Только не хрумкай его слишком быстро и со всякой дрянью! Пережевывай тщательно, не спеша, а обувь с одеждой выплевывай. У меня нечем потом твою изжогу лечить.

Возня за пологом немедленно прекратилась, да и голоса стихли.

Каджи ошарашенно таращился на подругу. Судорожно сглотнув, мальчик хрипло поинтересовался:

— Янка, ты хоть понимаешь, что разрешила Хэзлу съесть человека? Ты это серьезно сказала или...

— Да успокойся ты! — вполголоса возмутилась девочка. — Конечно, не серьезно. Но ведь подействовало! И теперь нам точно мешать не будут, даже если мы из шатра и завтра вечером не выйдем.

Гоша только головой покачал осуждающе, упрямо поджав губы, но возражать не стал. А Лекс строго помахала указательным пальцем перед носом у цепохвоста, негромко втолковывая ему:

— Забудь, что я тут только что говорила. Понял?! — монстр кивнул ей в ответ, чем поверг Каджи в шок. — Вот и умничка, Хэзл! А люди... Они, наверняка, не вкусные, горькие. Короче говоря, фу, бяка! Слишком много в них желчи, злости и холестерина. Хотя последний компонент тебе вряд ли вред принесет. Но всё равно, не ешь их, — ухватив цепохвоста за ухо, колдунья заставила его немного склонить голову, приблизившись вплотную к ней, и лишь тогда заговорщически, тихо-тихо, прошептала ему одному, — если только мы с Гошей тебе не разрешим слопать кого-то конкретного.

Хэзл оскалился в хищной ухмылке, показав ряд крепких и острых зубищ. Янка ласково потрепала его по загривку и повернулась к Каджи, чтоб закончить прерванное пояснение о магических посохах.

— Так вот, Гоша, разница между волшебной палочкой и посохом, конечно же, имеется. Палочка — она как бы усилитель нашей магической силы, которая у любого из нас, волшебников, разумеется, есть внутри. Но нужно знать, как ей правильно пользоваться в каждом конкретном случае. Какие слова заклинания произносить, чтобы дать выйти наружу определенной части силы, указав ей точную цель применения. Каким образом нужно взмахнуть, чтобы зацепить требующиеся нити стихий и сплести из них оконечное заклятие. Сделав всё правильно, ты получаешь искомый результат. А вот посох — это несколько иная штуковина. Видишь ли, в нем самом, внутри, уже заложена куча всего: и своя собственная магическая сила, и готовые к применению заклинания, так что тебе не нужно заморачиваться с дословным их произношением и каким-либо размахиванием руками. Требуется всего лишь достаточно твердо знать, что же ты хочешь получить, применив его. Хотя и тут есть ограничения: этот волшебный артефакт зачастую более специализирован на каких-то определенных действиях. И чисто теоретически магический посох мог бы использовать даже любой магл, попади он к нему в руки. Но! У него вряд ли что получится. А знаешь почему? Потому что у каждого посоха, еще в большей мере, чем у волшебных палочек, имеется свой личный характер, и не в любых руках он захочет работать. Это вкратце, а подробнее прочитаешь на досуге в учебнике теории магии для второкурсников. Глава вторая, кажись...

Вот тут-то до Каджи наконец дошла основная мысль, до поры, до времени прятавшаяся в глубине подружкиных пояснений. Странно, как он сам до неё не додумался? Это же так очевидно, так элементарно. Янка, наверное, сейчас далеко не лучшего мнения о его мыслительных способностях, коли Гоша соображает, точно жираф, с двухдневной задержкой. Длинношеий, правда, незаслуженно обвинен в тугодумстве, но присказка прижилась. Но если Каджи и дальше на каждом шагу будет тормозить, то как бы самому не стать субъектом народного фольклорного творчества.

Юноша достал из упаковки с "Улётом-13" посох, благо они с метлой почти одной длины, разместились там вдвоем не толкаясь. Подумав секунду, Гоша запихал коробку в свой безразмерный рюкзачок, чтобы ничего лишнего в руках не мешалось, и гордо выпрямился, крепко сжав ладонью "Звезду странствий". Посох отозвался легкой дрожью, едва заметно завибрировав в руке. Каджи еще крепче стиснул ладонь, так что костяшки пальцев побелели. Магический артефакт моментально успокоился, мимолетно одарив хозяина ощущением несокрушимого могущества. Но оно так же стремительно испарилось из души, оставив на память безмятежное спокойствие и умиротворенность. Зато алмазный набалдашник "Звезды странствий" явственно засветился, засверкал изнутри. Полумрак шатра отступил на несколько шагов от ребят, боязливо прижимаясь к стенам и потолку.

— Круто! — веско высказалась колдунья, глаза которой от радостного возбуждения сверкали похлеще алмазного набалдашника. — Как видишь, Гошка, ничего сложного в управлении посохом нет, если он тебя признаёт своим хозяином. Ты всё это и без меня прекрасно знал, только, видать, лень было вспоминать... Дальше — проще, сам разберешься. Ну, мне пора. Счастливо оставаться, мальчики! И приятного путешествия в иные миры. Да и приключений желаю вам побольше. Пока-пока!

Лекс стремительно развернулась, непринужденно помахала ручкой на прощание и торопливо направилась к выходу, преследуемая двумя ошарашенными взглядами в спину. У цепохвоста даже челюсть немного отвисла. А у Каджи сердце екнуло и сжалось в тугой комок, словно он навсегда лишился чего-то самого дорого на свете. Лишился безвозвратно.

— Янка, ты куда? — собственный голос показался мальчику чужим: старым, хриплым, безрадостным.

— Как куда? — колдунья развернулась вполоборота, остановившись. — Домой, естественно.

— Ты так пошутила? — продолжал допытываться Гоша, втайне обрадовавшись уже тому, что подруга хотя бы стоит на месте, а не уходит, показав ему на прощание язык вместо ответа.

— Не совсем, — с медлительной неуверенностью в голосе прошептала Лекс, бездумно наматывая прядь волос на палец. Она помолчала немного, разглядывая носки босоножек, а потом, махнув рукой, будто отгоняла от себя назойливую муху, неспеша вернулась обратно. — Сама не пойму, чего на меня вдруг нашло. В голове только одна мысль звучала, словно набатный колокол надрывался: "Уходи, уходи! Отправляйся домой! Прочь отсюда!" ...Возможно, я хотела проверить, смогу ли оставить вас тут одних, и хватит ли силы воли отказаться от наметившегося развлечения? — нерешительно предположила Янка.

— Ну и как? Проверила? — участливо-вкрадчиво поинтересовался парнишка, зябко поежившись. Ничего себе, тестик на выносливость! Аж, мурашки на спине до сих пор в догонялки резвятся.

— Вроде бы да, — с полутвердой убежденностью тихо выдохнула девушка.

— И какой получила результат?

— Если бы ты, Гоша, меня не окликнул, то моей решимости уйти, бросив вас тут на произвол судьбы и случая, хватило бы еще шага на два. Ну, или максимум на три. И это, учти, даже если бы к "набатному колоколу" в мозгах подключился вой сирены, — Янкино лицо осветила привычная улыбка, и у Каджи отлегло от сердца. И, несомненно, стало легче и приятнее дышать.

— Больше не пугай меня так сильно, пожалуйста, — с максимальной серьезностью попросил он.

— Постараюсь, честное колдунское, — так же всерьёз пообещала Лекс, прижав ладонь к груди. — Только давай уж отправим, наконец, Хэзла на родину, пока еще какая-нибудь сумасбродная мыслишка не прокралась тайком мне в голову.

— А я разве возражаю? Что мне дальше нужно сделать? Подсказывай, Янка. Ты ведь хоть видела один раз, как Этерник посохом пользовался, когда вы с ним вместе меня искали.

Колдунья недовольно сморщила носик, погрузившись в не столь уж далекие, но крайне неприятные для неё воспоминания. Гадкий осадок остался у девушки на душе после истории со специально подстроенным, ненастоящим поцелуем, который должен был подтолкнуть Каджи к активным действиям. Он и подтолкнул. А вот каково Янке было сыграть роль якобы предательницы их дружбы, да и не только её? Настоящими чувствами колдуньи никто не поинтересовался: главное не дать Вомшулду Нотби осуществить задуманный коварный план. Не дали, победили, хэппи-энд. И хотя она знает и прекрасно понимает, что в то время не нашлось другого пути остановить Зло, раззявившее пасть на её любимого Гошеньку и собиравшееся полностью подчинить его, перетащив на свою темную сторону, но почему ж ей так тошно даже всего лишь от воспоминаний? Кто объяснит, отчего даже имитация предательства настолько горька и противна на вкус, что сразу подташнивать начинает?

— Так как вы меня смогли найти, не зная, в каком именно измерении я нахожусь? — ненавязчиво поторопил подружку Каджи. — Нам сейчас то же самое не мешало бы повторить.

— Директор попросил меня сосредоточиться на мыслях только о тебе, — тихо, но без тени смущения произнесла Янка. — А то я будто в тот день о новых туфельках мечтала?! Потом Этерник взял меня за руку и через минуту слегка ударил посохом о землю, буднично и без затей сказав: "Доставь нас к Гоше Каджи". Вот, собственно, и вся премудрость. Дальше ты и сам знаешь: мы с директором завалились без приглашения в гости на твою коронацию Венцом Гекаты и слегка испоганили торжество.

— Совсем слегка, — весело подтвердил мальчик. — Уверен, почти никто из Серых и не заметил, что все их коварные планы разлетелись вдребезги, причем вместе с уникальной мистической короной и шикарнейшим тронным залом.

— Мы старались вести себя тихо, скромно и незаметно, — Лекс благодушно улыбнулась в ответ. — Я же не виновата, что у меня это не получилось.

— Вроде бы всё понятно, — Каджи, задумавшись, почесал затылок. — Но вот только...

— Да нет никаких "только" и "но", Гоша! Я больше чем уверена: Хэзл и без нашей просьбы давным-давно мечтает вернуться в своё родное измерение. Но если тебе моей уверенности не достаточно, то сам попроси его сосредоточиться на мыслях о доме. Потом ты возьмешь меня за руку, а я буду держаться за цепохвоста. Должно сработать. Я ж вроде твой персональный усилитель телепатии?

— Хорошо, давай попробуем, мы же ничего не теряем, — покладисто согласился Гоша. — Надеюсь только, мы им тут вместо создания портала в иномирье не разнесем шатер в клочья, если посох неправильно сработает?

— Если разнесем, так им меньше забот при сборах в дорогу, — неунывающе подбодрила друга колдунья, одной рукой крепко сжав ладонь Каджи, а другой ухватившись за рог монстра. — Хэзлик, ты готов прокатиться до дому, до хаты? Маманька тебя наверняка обыскалась. Эх, и задаст она тебе трёпку по возвращении...

Девушка сверкнула белозубой улыбкой, а цепохвост что-то глухо прорычал в ответ, дескать, сирота я, и заиграл по полу длинным хвостом. В голову к Гоше неожиданно громко и отчетливо прорвался басовитыми раскатами чужой, незнакомый голос, вплетаясь в кружево его собственных мыслей:

— Я думать. Думать о дом. Скоро быть дома. Свобода!

С этим мотивом перекликался другой, Янкин — задорный и не менее радостный, чем у Хэзла:

— Он сказал: "Поехали!", и взмахнул рукой... Кого ждем, Гоша? Отчаливай!

Алмазный набалдашник "Звезды странствий" неистово засверкал. А золотая звездочка в навершии принялась вращаться: поначалу медленно, а потом с ежесекундно возрастающим ускорением. По истечении минуты она крутилась вокруг своей оси с такой невероятной скоростью, разбрызгивая во все стороны крошечные искорки, что стала едва видимой. Теперь над алмазом можно было разглядеть лишь зыбкое золотистое марево, постоянно меняющее причудливые формы. Почему-то Каджи представилось, что так выглядела Вселенная в первые мгновения после своего рождения: хаотично перемешивающаяся, изменчивая и растущая вширь и в глубину прямо на глазах.

Немного волнуясь, мальчик откашлялся и скорее выдохнул, чем произнес, приподняв посох в напряженно вытянутой руке:

— Доставь нас в родной мир цепохвоста.

Только он выдавил из себя последнюю букву, как "Звезда странствий" дернулась в руке вниз, будто подсказывала владельцу требуемое действие, дабы правильно завершить активацию заклинания. Впрочем, Гоша и сам собирался ударить посохом по пыльному полу шатра.

Не было никаких тоннелей с чарующими всполохами света, как в голливудских фильмах. Они не летели сквозь пространство и время. И прошибать лбами тонкие силовые пленки, отгораживающие одно измерение от другого, тоже не довелось. Перемещение произошло слишком уж даже буднично и непритязательно. За один миг прежний мир вокруг ребят смазался, потёк промокшим акварельным рисунком, расплылся обширными футуристическими пятнами. Еще через мгновение тугая упругая волна воздуха хлестко ударила им в спины, заставив сделать шаг вперед. И вот они уже там, куда и стремились попасть.

— Как тут красиво, завяжись капыровы хвосты в морской узел! — восхищенно выдохнула Янка, еще крепче сжав ладонь Каджи и отпуская взамен рог Хэзла на свободу, которой монстр тут же и воспользовался, с радостным порыкиванием резвясь на просторе. — Не ожидала. Мне казалось, что этот мир обязательно должен выглядеть мрачно, зловеще и неуютно. Гоша, а давай, когда вырастем, дом здесь себе отгрохаем?

— Так ты же вроде хотела актрисой стать? А тут вряд ли найдутся ценители твоего таланта. Прыгать ежедневно из одного измерения в другое, добираясь на работу в театр, тоже как-то неправильно. Жалко будет, если из-за этого ты не исполнишь свою мечту, добровольно утопив её в горном озере.

— Ну тогда не дом, а дачу, — без долгих размышлений выдала девочка. — Будем на отдых сюда приезжать: я после спектаклей, а ты после... А чем, кстати, ты хотел бы заниматься, когда вырастешь и закончишь учебу в Хилкровсе? Странно, мы уже два года дружим, а ты, Гошка, еще ни разу со мной не делился своими мечтами о будущем.

Лекс с хитринкой на донышке глаз выжидательно уставилась на парнишку. Он только пожал плечами:

— Даже не знаю с чего начать. Ладно, слушай. Первая моя мечта на сегодня: построить здесь уютную дачку для нас с тобой, когда вырастем...

— Подлиза, — ласково прокомментировала Янка. — Но ход твоих мыслей мне нравится.

Каджи усмехнулся, вполне довольный собой, и продолжил:

— Я не подлиза, просто мне нравится видеть тебя радостной и счастливой. Разве это плохо?

— Нет, наоборот, очень даже хорошо. Особенно, когда в наших чувствах есть взаимность. Ты мне улыбающимся и довольным жизнью тоже больше нравишься, чем когда хмуришься и злишься. Но даже и в плохом настроении ты всё равно мне нужен...

— А вторая моя мечта на сегодня, — Гоша мягко высвободил ладонь из Янкиного захвата и прижал руки к груди, — согреться! Прохладно здесь.

— Да, не жарко, — согласилась колдунья. — Пора попрощаться с Хэзлом и возвращаться в знойное лето. Иначе я в своем наряде, которого почти нет, скоро зубами чечетку отбивать начну. Но мы сюда еще не раз вернемся. И это радует!

Цепохвост, старательно точивший когти о ближайшую сосну и уже успевший превратить её кору в истрёпанное мочало, моментально бросил увлекательное занятие, скачками примчавшись к своим спасителям, тоскливо поскуливая от предстоящей разлуки. Ребятам тоже комок к горлу подкатил, но они успокаивали себя и Хэзла тем, что обещали ему заглядывать в гости, по возможности чаще, поглаживая чудище с двух сторон. В ответ в их головах басовито рокотало:

— Хэзл приходить сюда. Я ждать вас. Я знать, когда вы быть тут...

Друзья взялись за руки и окинули прощальным взором край первозданной дикой красоты. Темнеющий позади себя хвойный лес, зеленую прибрежную полянку впереди, одинокую ель слева, растущую прямо у воды, большое озеро с кристально чистой, прозрачной водой. Оценили величавость гор на противоположном берегу водоема. Порадовались голубизне неба с мохнатыми белыми облаками, заблудившимися среди покрытых снегом вершин, так что и не разберешь сразу, где кончаются горы и начинается небосвод. Потом ребята синхронно глубоко вдохнули в себя ароматный воздух, насквозь пропитавшийся прохладной горной свежестью, стойким запахом трав, легким привкусом хвои и едва заметной влажностью. Затем Каджи, уже ничуть не волнуясь, приподнял посох и громко сказал:

— Верни нас назад.

Серебряный кончик "Звезды странствий" высек сноп искр из случайно подвернувшего гранитного камушка. А алмазный набалдашник ослепительно ярко вспыхнул, заставив ребят плотно зажмуриться. Наверное поэтому они не увидели, как из бешено вращающейся золотой звезды промеж разбрасываемых искр тонкой змейкой скользнул завиток иссиня-черного дыма, тут же растворившийся в воздухе.

А потом им уже некогда было что-то рассматривать. Ребят с ураганной силой сдернуло с места, штопором ввинчивая в кромешную тьму межпространственной пустоты. Их таскало и швыряло во мраке, будто в гигантском смерче, заставляя желудки судорожно сжиматься от невероятных кульбитов.

Стиснув губы, Каджи старался удержать в своей руке Янкину ладонь. Но неистово бушующая буря словно специально задалась целью растащить их в разные стороны, и противостоять ей сил у друзей не нашлось. С каждым мигом хватка их рук ослабевала. Вот они уже касаются друг друга только подушечками судорожно согнутых пальцев. А мгновение спустя и этот последний контакт оборвался, прозвучав совместным воплем во тьму:

— Гоша-а-а!!! Янка-а-а!!!

И тут же юношу выплюнуло в какой-то незнакомый коридор, едва освещенный светом горящих факелов. Резко накатившие рвотные позывы заставили Каджи стремительно согнуться, выронив посох и ухватившись обеими руками за живот. Дверь, возле которой Гоша скорчился, неожиданно распахнулась, врезавшись ему в лоб с такой силой, что он кубарем скатился по немногочисленным ступенькам лесенки, оказавшейся у него за спиной. И в завершение путешествия мальчишка от души приложился затылком к стене. Тут уж тьма полностью им овладела, радостно потирая ладони и весело хихикая.

Глава 12. Глаза во мгле

Солнечный блин основательно поджарился на сковородке неба и скатился в сметанно-белые облака, густо разлившиеся по блюдцу Запада.

— Вот до чего голод может скромного мага довести, разорви меня драконы пополам, — в сердцах, но шёпотом раздраженно пробурчал дэр Анкл, переводя взгляд с небосвода на развилку дорог, более похожих на сравнительно широкие утоптанные тропинки. — Раньше мне никогда и в голову не взбрели бы такие кулинарно-поэтические описания пейзажа. А стоило чуток подрастрясти жирок на лоне природы, так только о жратве и думаешь.

Волшебник явно прибеднялся: назвать его толстым, жирным или всего лишь полненьким не посмел бы никто. И не из-за страха. Просто выглядел он вполне стройным, можно даже сказать, что чуточку худощавым, особенно учитывая количество прожитых лет, не обремененных тренажерными залами. Маг вообще не очень-то любил себя хоть чем-то обременять, разве только по крайней необходимости. А доведись Анклу вырасти в юности хоть на локоть повыше, так его наверняка до сих пор дразнили бы жердяем все, кому не лень лишний раз языком пошевелить.

Да и думал дэр не об одной еде. А если уж говорить предельно откровенно, то не столько отсутствие пищи занимало мысли чародея, сколько о хмельных жидкостях он грезил наяву: вкусных и желанных. Впрочем, чего греха таить, дэр Анкл сейчас мечтал о разных напитках или попросту — любых. Вкусовые качества большой роли не играли. Главное, чтоб количества хмельного хватило упиться до поросячьего повизгивания под столом.

Жизнь волшебника хоть и кажется большинству простолюдинов настоящей сказкой, на самом деле таковой не является. Одни сплошные стрессы и нервотрепка изо дня в день. Вот и приходится находить себе всевозможные забавы, чтобы не свихнуться по полной программе. Правда, нормальными чародеи, кажись, изначально никогда и не были, уже родившись отличающимися от других людей. Пиво, вино, водка и прочие горлодёры-самогонки — самые дешевые, наиболее доступные и легко усваиваемые забавы, из тех, что позволяют магам расслабиться да помогают выкинуть из головы дурные мысли, вкупе со всеми прочими, порой весьма толковыми. Вот потому-то пьянство, если мягко выражаться, мало кого из волшебников обошло стороной, не зазвав в свою веселую кампашку.

— Итак, куда стопы свои направим, подружка юная моя? И что нас ждет в краю далеком? Какая уготована судьба? — быстренько утопив не вовремя накатившее раздражение в пучине души, с напускной веселостью продекламировал Анкл, обращаясь к притихшей Айке.

Девушка в ответ устало пожала плечами. Дэр озабоченно покрутил головой, вытянув шею и обозревая окрестности. Разглядывать местность особой нужды не было. Чего интересного можно увидеть, если стоишь на пыльной грунтовке, разветвляющейся на три извилистых отростка, которые ныряют с этой небольшой полянки опять в густой лес? Но волшебник всё же умудрился высмотреть что-то его заинтересовавшее. Взяв спутницу за руку, он проигнорировал все три дороги, предложенные ему судьбой, и направился прямиком по изумрудно-зеленой траве к дальней кромке обступившей их со всех сторон чащобы.

— Пора на ночлег устраиваться. Ты, смотрю, едва на ногах держишься. Мы с тобой и так сегодня изрядно отмахали на своих двоих: верст сорок, не меньше.

— Сорок две, — скромно поправила волшебника Айка. — Я это точно знаю. Когда мы год назад вместе с отцом ездили в Уходвинск, то я от скуки вешки считала. От поселка до этой развилки их сорок две, а потом еще тридцать семь — и попадешь в городок. Он раз в десять больше, а уж насколько красивее...

Девушка облегченно присела прямиком на траву рядом с большим валуном, густо обросшим мохом, когда дэр сказал, что здесь самое подходящее место для ночлега.

Тут и вправду оказалось неплохо, не зря маг пристально щурился, обозревая окрестности. Из-под бока валуна усердно бил родник, с тихим журчанием утекавший нешироким ручейком в чащу. Трава вблизи от живительной влаги выросла хоть и низкой, но зато густой, сочной и мягкой. В десятке шагов темнел лес, в котором наверняка столько сушняка валяется на каждом шагу, что дров для костра хватит на целую армию и не на один день. А им двоим на ночь и того меньше требуется. И весьма хорошо, что на опушке леса растет великое множество молодых, в рост взрослого человека, деревьев. Значит, веток для обустройства лежанок Анкл наломает без труда. Чем он немедленно и занялся.

Когда солнце окончательно упало за горизонт, ненадолго выцветив на прощание верхушки деревьев багряным золотом, у парочки странников уже всё оказалось готовым для отдыха. Густо настеленные охапки еловых и березовых ветвей успешно сымитировали уютную кровать. Чуть в отдалении горел небольшой уютный костерок, потрескивая свеженатасканными дровишками. Их избыточный запас внушительной корявой горкой возвышался поблизости от импровизированного очага. Айке маг отдал свой видавший виды плащ: он хоть и старый, но зато теплый. И если завернуться в него поплотнее, то накидка вполне может заменить собой одновременно и матрас, и одеяло. При скромных габаритах девушки, ей без проблем удалось полностью замотаться в плащ. А из скомканных в единую кучку рукавов и воротника Айка умудрилась смастерить себе некое подобие подушки. Из всего этого живописного вороха наружу выглядывал только ее густо усыпанный веснушками нос, два лихорадочно блестящих глаза, в которых отражались отблески огня, да часть щеки — удобный плацдарм для комаров. Кровососы, не растерявшись, уже злобно гудели, кружась десантом над головой девушки, но пока почему-то так и не решались произвести пробную вылазку на вражескую территорию.

Анкла летающие вездесущие бестии вообще игнорировали: старый, наверняка невкусный, и с такой зачерствевшей за прожитые века кожей, что хоботок об нее раньше поломаешь, чем проткнешь. Да и дымок, слоистыми волнами разлетающийся в разные стороны от костра под напором легкого игривого ветерка, аппетита комарам не добавлял. Дэр своей тростью — она из такой породы дерева, что ей огонь нипочём — неспешно ворошил костерок, подправляя успевшие уже прогореть в центре сучья, подталкивая их еще нетронутые части поближе к огню. Пламя тут же жадно набрасывалось на подачку, удовлетворенно потрескивая угольками и постреливая вверх салютом радостных искр.

Романтика...

Была бы романтика, никто и не спорит, если б отсутствовали проблемы. О глобальных волшебник сейчас даже и не пытался думать. А уж если не кривить душой перед самим собой, то попытка полудиких степняков, невесть как ухитрившихся большой толпой проникнуть в подводную пещеру, дабы разграбить Хранилище Запрета и почти добившихся успеха — это не глобальная проблема, а глобальная катастрофа! И без неё есть над чем голову поломать.

Хвала Безымянному, жажда путников теперь не мучила. Они первым делом, еще до обустройства временной стоянки, вволю напились из ручья, а потом и освежили лица там же, щедро черпая пригоршнями живительную влагу. Холоднющая родниковая вода придала бодрости, да так, что у Анкла даже зубы заныли, пока он её хлебал. Да вот утолить голод ею не получилось, хотя и выпито оказалось немало. Но и желудок, настойчиво требующий чего-нибудь более существенного, чем просто вода, будь она хоть трижды вкусная, — не самая серьезная проблема на данный момент. Дэра гораздо больше волновала девушка.

То, что он её спас от расправы не блещущих умом односельчан, которым нечто неправильное, ведьмовское причудилось в поведении Айки — безусловно правильный и, даже можно сказать, благородный поступок. И хотя маг не знает пока, куда теперь девать этот рыжий сюрприз, подкинутый ему судьбой, он всё равно может чуточку погордиться своим поведением: не очерствел душой и сердцем за многие сотни прожитых лет. Возможно, получится пристроить найденыша в хорошие, надежные руки в одном из тех ближайших городков, через которые ему предстоит добираться к себе в Метаф? Возможно... Но не факт! И не столько из-за того, что не знаешь: а так ли уж хороши и надежны окажутся те руки по сути незнакомцев, в которые он передоверит дальнейшую судьбу девушки? Кроме сомнений в этой щекотливой ситуации имеется еще один нюанс, а может даже и больше, чем один. И он сугубо личный.

Когда-то давным-давно, будучи еще сравнительно молодым волшебником, Анкл во время своего обучения вычитал в одной древней книге-трактате, посвященной описанию теории и практики предсказаний, влияющих на линии судьбы, интересную мысль, показавшуюся ему весьма мудрой. В механизме действия предсказаний, понимание которых не было его сильной стороной в юности, он так и не смог тогда разобраться. А книга, с её хитромудрым наукоподобным многословием, только еще больше запутала юного мага и окончательно запудрила ему мозги. Но вот та простенькая фраза так крепко врезалась в память дэра, что никаким заклинанием или зельем её оттуда не вытравишь: спаситель несет особую ответственность за последующую судьбу спасенного, иначе и не стоило утруждаться! Еще в трактате утверждалось априори, дескать, с момента спасения нити судеб обоих людей свиваются в единую пряжу. С годами чародей смог понять и принять эту мысль, как единственно верную.

Да и честно говоря, Айка магу понравилась. Едва они покинули поселок, Анкл пустился в подробные расспросы о жизни девушки, начав с её самого раннего детства, вникая в малозначащие детали и засыпав уточняющими вопросами. Что-что, а психологию он знал неплохо. Чем больше спутница будет разговаривать, тем меньше станет думать о недавних событиях, едва не стоивших ей жизни. А значит, легче справится с шоком. Да и просто интересно узнать побольше о своей спутнице. И время в дороге разговор тоже скрасит.

Айка и вправду постепенно разговорилась, пустившись в воспоминания о детстве, и через некоторое время окончательно успокоилась. А дэр удовлетворил своё любопытство относительно спасённой.

История в принципе классическая и оригинальностью не блистала. Мать девушки умерла при родах. Отец, тот самый корчмарь-подкаблучник, погоревал-потосковал положенное сердцем и приличиями время, да заново женился. Управляться с корчмой и растить маленькую дочь одному показалось непосильной задачей. Да и любви, семьи, уюта ему, как всякому нормальному человеку, тоже хотелось. Что случилось, то и случилось, но не век же ему бобылем теперь куковать-горевать? Уж была ли у него любовная страсть ко второй супруге или только её иллюзия над их семейным гнездышком витала, то неведомо. Да только по-любому свой выбор он однажды сделал, приведя под крышу корчмы новую пассию. Сразу не приглянувшаяся волшебнику темноволосая стервячка — это она самая, мачеха Айки.

Притеснять или еще как-либо измываться над падчерицей, подобно большинству похожих ситуаций, она себе не позволяла, но и любви к обузе однозначно не испытывала. Хозяйство мачеха быстренько подгребла под себя, лихо командуя не только немногочисленными работниками, но и бесхребетным муженьком. Едва Айка подросла настолько, что уже не могла запросто пешком под харчевальником в корме пройти, не задев столешницу макушкой, как мачеха тут же загрузила её работой по самые рыжие косички. И спуску уж не давала. Причину для пары ласковых слов или подзатыльника всегда можно при желании отыскать. Но если и не отыщется сама, так не трудно создать её. Да еще и недовольно ворчать при наказании: досталась, мол, мне замухрышка косорукая, свалилась неумеха неумытая на мою голову, и если б не её, мачехино, доброе сердце и завидное долготерпение, то... А доброе сердце, только тем и занималось, что искало повод, как бы поскорее спровадить падчерицу с глаз долой, ну и из себя, соответственно, вон. И без разницы куда: замуж поскорее выдать, бродячим артистам по дешевке сбагрить, на костер отправить, да хоть к черту лысому на рога! А тут костер сам и нарисовался, словно по заказу...

Единственным, кто по-настоящему любил Айку, и разлука с кем моментально опечалила девушку, едва поселок скрылся из виду на первом повороте дороги, оказался, как ни странно, её младший сводный брат. Это его голову, торчащую из-за приоткрытой двери корчмы, видел Анкл. По словам конопатой спутницы, он рос славным и добрым мальчуганом.

Анкл прерывисто вздохнул, невольно вспомнив, скольких славных и добрых, а главное — близких ему людей, у которых так скоротечна жизнь, он успел проводить в Сумеречные Чертоги на вечный покой. Сердце мага сжалось в комок от тоски, и ему вновь нестерпимо захотелось напиться до чертиков. Яростно разворошив тлеющие угли, взметнувшие в неукротимо темнеющее небо сноп игривых искр, дэр подбросил в огонь свежую порцию сухостоя. Костер, конечно, не повинен в том, что жизнь мага длинна, а у окружающих его простых людей — нет, несмотря на все попытки продлить её зельями, микстурами и заклинаниями. Не дают они нужного эффекта, по неведомой причине отказываясь действовать точно так же, как и на придумавших их для себя чародеев. Замедлить старение можно. Но оно кому-то нужно, это растянутое на долгие годы угасание? Всё-таки, наверное, лучше прожить жизнь, как судьбой суждено, и уйти в другие миры своевременно, в положенный срок.

Никто ни в чём не виноват! И Айка вот тоже не виновата в том, что наверняка свеча её жизни прогорит до последней капельки воска еще задолго до того, как угаснет пламя на фитиле судьбы мага.

Анкл украдкой искоса глянул на девушку и тут же вскочил на ноги, встревожившись не на шутку. Как бы её свеча уже этой ночью не потухла! Рыженькая, правда, и утром-то, когда он впервые увидел её на крыльце корчмы, выглядела неважно. Но тогда дэр списал её бледный и болезненный вид на стрессовую ситуацию, так сильно на ней сказавшуюся. Вялость девушки под конец пути вполне оправдывалась усталостью: за день они столько прошли, что он и сам с превеликим удовольствием распластался бы на травке при первой же возможности, вытянув натруженные ноги, и не шелохнулся б до утра. Но сейчас её просто-напросто сотрясал озноб, и явно не от свежего ночного ветерка. А дэр и не заметил произошедшей перемены в состоянии Айки, посчитав, что рыженькая давно уж спит, тихо и мирно посапывая в две дырочки из-под плаща, и со спокойной совестью задумался о своих проблемах. А главная-то проблема — вот она, под самым носом у него, молча страдает, судорожно стиснув зубы и мелко сотрясаясь в конвульсиях.

Волшебник опустился на колени перед девушкой и положил ладонь на её лоб, часто усыпанный мелкими капельками пота. Раздери его рокас напополам, еще чуть-чуть, и обжечься можно запросто!

— Ну что же ты ничего мне не сказала, раз так плохо себя чувствуешь? — тихо посетовал дэр, но ответа не получил, если не считать таковым негромкий скрежет зубов. — Ты хоть слышишь меня?

Девушка никак не отреагировала на прозвучавшие слова, и тогда маг осторожно приподнял вверх веко над её правым глазом. И вот после этого Анкл испугался всерьез. Конечно, вокруг них уже сгустилась ночная тьма, но не настолько же, что он не смог ничего там рассмотреть?! Если даже не увидел зрачков, возможно, закатившихся под лоб, так хоть белок глаз должен был сверкнуть в щели между разомкнутых век! Но его маг тоже не увидел. Первоначально у него создалось впечатление, будто в глазницах одна сплошная пустота. Хотя спустя несколько секунд Анкл осознал, что он ошибся. Просто это глаза девушки настолько замутились, посерели или скорее — потемнели, что вместо белка увиделось нечто неразличимое в сумерках, создавшее иллюзию бездонной пустоты.

Самое обидное, волшебник ничем не мог помочь Айке в борьбе с болезнью. Никаких снадобий, зелий, амулетов и талисманов на подобный случай в его походном арсенале не имелось. Да и к чему они, когда отправляешься всего лишь проинспектировать нетронутость вверенного тебе Хранилища Запрета и собираешься быстренько вернуться обратно? Он и вернулся бы в тот же день, если б собственноручно не расколошматил личный мобильный перемещатель. Познания в лечебной магии у дэра и вовсе скудны: насморк за неделю сможет вылечить, а если нет, так через семь дней он и сам пройдет. Медицина — не его специализация. Анкла, как Хранителя, больше интересовали защитно-охранительные, оборонительные и боевые разделы магии. Да и они-то за многие века спокойной жизни стали малость подзабываться. Оставалось лишь надеяться, что организм у девушки молодой и сильный, а болезнь наоборот старая и слабая. Правда, в последнее верилось с трудом. Ладно, не слабая, ну так пусть будет хотя бы распространенной, и значит, на нее у девчонки рано или поздно разозлится иммунитет. Анклу же сейчас остается только ждать да по возможности постараться облегчить страдания своей спутницы.

Дышала рыженькая с трудом, хрипло и часто, словно заглатывая воздух мелкими порциями, как рыба, вытащенная на берег. Кожа при свете только что взошедшей первой из лун казалась неестественно бледной с мертвенным отливом в тусклую желтизну. Издали девушку и вовсе легко перепутать с восковой фигурой в лучшем случае, а в худшем — с отдыхающим после ужина зомби.

— Для начала надо бы холодный компресс на лоб положить. И менять его почаще, благо вода в ручье ледяная. Так хоть немного температуру сбить получится. А это огромный плюс. Глядишь, и сознание вернется. А вот сама она пусть наоборот лучше пропотеет посильнее: если её простуда так круто скрутила, то она вместе с потом и выйдет, а к утру только слабость останется, что уже не страшно. Слабостью нас не испугаешь, прорвемся...

Маг, кряхтя, поднялся с колен. Скинул с плеч сюртук и бережно накрыл им девушку поверх плаща, не забыв заботливо подоткнуть со всех сторон, чтоб и малейшей щёлочки не осталось. Затем Анкл критически оценил содержимое рюкзака, но ничего подходящего для компресса там не обнаружил. Недолго думая, он оторвал рукав от рубашки. Потом хмыкнул скептически и для создания симметрии присовокупил к нему второй. Теперь распознать навскидку в нем волшебника стало затруднительно. В первую очередь его при встрече примут за бездомного бродягу из табора "сами мы не местные", грубовато пошлют подальше, ну а затем ...горько пожалеют о содеянном.

Скомкав оторванные рукава в кулаке, волшебник направился к ручью. Вода в нём с восходом луны засверкала, словно расплавленное серебро. И обжигала подобно ему, только не жаром, а едва стерпимым холодом. Анкл наскоро прополоскал провонявшие его потом тряпки в весело журчащем потоке, основательно напитал их влагой и, не отжимая, выпрямился. В звук журчащего ручья вплелись басовитые нотки глухого рычания. И тут же следом за рыком чуть в отдалении на противоположном бережке блеснули посреди тьмы отраженным светом луны два глаза, пристально отслеживающие каждое движение чародея. Гляделки внушали уважение своими размерами и наполняли душу тревогой, волнами исходящей от их лихорадочного блеска. Явно не полевая мышка на водопой пожаловала.

Дэр медленно и осторожно попятился, отступая ближе к пламени костра, до которого было рукой подать, всего-то пяток широких шагов или два отчаянных прыжка — это уж от обстоятельств зависит. Но лучше не нервировать попусту хищника, авось миром разойдутся? Анкл сделал еще два крадущихся полушажка, продолжая пятиться спиной и не отрывая взгляда от злющих глаз гостя. Играть в гляделки не так уж и сложно. Тут главное не споткнуться, отступая, иначе точно в проигрыше окажешься.

Волшебнику удалось благополучно добраться до костра. И он даже успел быстро нагнуться, схватив свою магически-боевую трость. Но тут зверюга с легкостью перепрыгнула ручеек, мягко приземлившись на солидные лапки, сделала пару шагов вперед, заходя на мага не в лоб, а чуть сбоку. Попав в круг света от костра, волчара задрал голову вверх и призывно завыл, скликая стаю. Многочисленный ответный вой из леса послышался незамедлительно и сравнительно близко от ручья, насколько позволяла судить темнота. Но, как всем известно, она та еще обманщица.

— Корноух, а ты откуда тут появился? — удивленно спросил Анкл, выпрямившись и немного расслабившись, но, тем не менее, выставив трость чуть впереди себя, будто рапиру на поединке.

Не узнать одного из своих питомцев, охранявших ближние подступы к озеру с Хранилищем Запрета, невозможно. Эту породу волков маги долго, тщательно и упорно селекционировали без малого лет семьсот и добились-таки поразительных результатов. От одного только вида получившихся страшилищ непрошеные гости улепётывали восвояси без оглядки. И если волки в этот момент не испытывали особого голода, то удрать удавалось, чтобы своими приукрашенными байками на долгие годы отбить охоту у других соплеменников забредать в те страшные места, где разгуливают невероятные страхолюдины.

И даже если не приукрашивать и не преувеличивать описание четвероногих стражей, то они всё равно выглядели внушительно: ростом почти по грудь взрослого человека, с мощными лапами, оканчивающимися крепкими и острыми когтями. При рычании, и так уже леденящим кровь в жилах, в оскаленной пасти прекрасно видны желтоватые зубки такого размера, что кажется, будто ими запросто можно перекусить руку за один раз. И проверять на себе правильность предположения обычно добровольных охотников не находится. А выступающие, чуть изогнутые клыки длиною в указательный палец и вовсе ввергают в панический ужас. Да еще и желто-зеленые глазищи, полыхающие нескрываемой злобой и яростью, удачно дополняют образ лютого хищника. Правда, хорошо, что никто из посторонних никогда не видел, как эти живоглоты могут умильно, совсем по-собачьи размахивать хвостами, если Анкл появился с очередной инспекцией около Хранилища, да еще и ласково потрепал кого-либо из серых по загривку.

Стоявший перед дэром экземплярчик и вовсе был примечательным. Левое ухо волка отгрызено наполовину при схватке за подтверждение лидерства в стае, по широкому носу протянулся глубокий безволосый шрам от глаза до пятачка, на лбу шкура имеет необычную расцветку: черное пятно в форме звездочки с неравномерными лучами. При всём желании ошибиться не получится.

— Как вам удалось меня отыскать? По запаху? А я то думал, что всю вашу стаю тоже перебили напавшие на Хранилище...

Волшебник сделал шаг вперед, намериваясь приласкать вожака внешней стражи. Но волчара прижал уши к голове и глухо угрожающе зарычал, слегка присев на задние лапы. И спустя мгновение он уже распластался в стремительном прыжке, расхлебянив ощерившуюся зубищами пасть и метя прямиком в горло мага. Рука Анкла, с зажатой в кулаке тростью, вскинулась навстречу нападавшему чисто автоматически. Инстинкт самосохранения сработал на уровне подсознания даже без активного желания чародея. Заостренный кончик трости удачно вписался в широко разинутый рот зверя, с легкостью пробив наискосок его нёбо и на пару сантиметров выйдя наружу за обгрызенным ухом. "Шампур", с нанизанным на него волком, оказался неприподъёмным, и рука дэра мгновенно рухнула вниз. Поверженный противник, так и не добравшийся до цели, упал наземь в шаге от Анкла, завалившись набок. Серый судорожно заскрёб лапами по воздуху, дернулся всем телом и, вытянувшись в струнку, окончательно затих, испустив дух.

— Какого жмыра! Что тут творится?! — непонимающе вскричал маг, рывком выдергивая трость из тела своего бывшего питомца.

Ответом ему послужила пара десятков глаз стаи, выстроившихся в ряд на противоположном берегу ручья.

Раздумывать о причинах внезапного нападения времени уже не оставалось. Не глядя, наощупь Анкл сдернул с шеи цепочку с нанизанными на неё несколькими бусинками янтаря и бросил амулет на десяток шагов перед собой. В мгновение ока концы цепочки заскользили по траве, подобно змеям, вычерчивая правильный круг с волшебником в центре. И когда спустя несколько секунд кончики с легким электрическим потрескиванием соединились друг с другом, амулет едва слышно загудел, и над ним по всей окружности замерцали крошечные золотистые искорки, высоким полупрозрачным занавесом отгородившие внешний мир от чародея. Защитный полог активировался, и какое-то время можно оставаться спокойным. До рассвета заряда наверняка хватит. И никто не посмеет безнаказанно сунуть свой любопытный нос внутрь. А посмеет, так тут же лишится нюхальника. И теперь самое время подумать: а дальше-то что делать?

Стая дружно перепрыгнула через ручеек и, рассыпавшись, окружила защитный полог со всех сторон. Один волк, по всей видимости самый молодой, а потому и неопытный, попробовал с ходу ринуться в атаку. Но едва его кожаный пятачок коснулся золотистого марева, как зверь схлопотал неслабый разряд магической энергии. Несмышлёныша отшвырнуло на добрый пяток метров назад. Жизнь уже покинула зверя, когда он шлепнулся на влажную от росы землю, но тело еще целую минуту продолжало содрогаться в инстинктивных конвульсиях, повинуясь хаотично сокращающимся и расслабляющимся мышцам. Остальные члены стаи учли ошибку своего нетерпеливого сородича и больше нападать не пытались, настороженно рассевшись вокруг искрящейся завесы.

Анкл знал их повадки наизусть, и мог смело предположить, что стая, упрямства которой занимать не приходится, станет терпеливо дожидаться, когда добыча сама покинет укрытие. Его только до крайности поражало другое обстоятельство: с каких пор он стал добычей для своих некогда верных и послушных питомцев? И главное, почему у него сменился статус с хозяина на дичь? Но над этими загадками голову поломать можно и в более спокойной обстановке, когда свободного времени будет навалом, и стол окажется уставлен жбанами с крепким горлодёром вперемешку с разнообразной закуской. А вот прямо сейчас настоятельно требуется сплести какое-нибудь заклинание, способное разогнать отсюда бывших помощников поганой метлой. Да так их разметать, чтоб они неслись прочь, не разбирая дороги, и даже помыслить не смели о возвращении.

Волшебник устроился возле костра на травке, по-турецки подогнув под себя ноги, и на пяток минут погрузился в полную отрешенность от мира сего, плотно смежив веки. Да, переход с обычного на магическое зрение ему каждый раз давался с трудом, хотя казалось бы, чего уж проще, чем это нехитрое по сути действо? Сосредоточившись, дэр открыл глаза, и мир вокруг него приобрел совершенно иную окраску. Очертания, силуэты и даже частично яркость с цветовой гаммой у большинства предметов остались прежними. Но только не в тех местах, где присутствовала энергия магических стихий.

Как ни странно, но внутри защитного полога имелось всё, что требовалось, и даже гораздо больше, чем нужно. И уж однозначно больше, чем Анклу хотелось. И это при том, что Лоскутный мир потихоньку загибается в магическом плане. Чудеса, однако...

Ярко-зеленое пятно эманации стихии земли расплылось бесформенной удлиненной кляксой прямо у ног волшебника, хоть ладонями его черпай и по карманам распихивай. От костра, невероятное дело, тянулся сравнительно толстый жгутик донельзя перекрученной энергетической жилы огня, насыщенного красно-золотистого цвета. Сверху, наискосок, спускалось несколько бледно-голубых струн воздушной силы, а от ручейка ползли темно-синие щупальца водной стихии. Именно ползли, извиваясь, и никак иначе. И все эта энергия стихий по чуть-чуть, неспешно, со смаком поглощалась непроглядно-черной туманной дымкой. Именно в том месте, где сейчас лежала больная Айка, которую даже и не видать сквозь эту магическую муть-загадку. Угораздило же его расположиться на ночлег, черт знает где! Нужно срочно перенести девушку на другое место. Кто знает, как на её обессиленном хворью организме скажется волшебная "черная дыра"?

Хотя нет, придется чуток повременить с переездом. Конечно, странные черные дыры даже для умудрённых опытом магов загадка из загадок. Они так редко попадались им на глаза, что на пальцах одной руки можно пересчитать все известные случаи. А уж о такой, которая пожирает окружающие её стихии и вовсе никто не слышал. Но в том-то и дело, что она неуклонно втягивает в себя магическую энергию, и похоже, что к защитному барьеру тоже успела присосаться вон теми двумя бледно-дымчатыми отростками, что только что выползли из центра дыры. Вполне вероятно, что заряда амулета теперь не то что до утра не хватит, а и пяти минут не пройдет, как он иссякнет.

Итак, сперва срочно на скорую руку необходимо сплести отпугивающее заклинание. Почти все животные огня боятся? Вот и присобачить на нос каждой животины по маленькому, долго не угасающему угольку. Больно и эффективно, хотя и не смертельно. Поголовный драп наутек стопроцентно гарантируется, и вряд ли кто из стаи вернется за добавкой. Затем перенести Айку в сторону от причудливой изнанки магического мира. А уж потом активировать сплетенное заклинание. Решено, именно в таком порядке нужно действовать. А если потом до утра останется время и не пропадет желание, тогда можно понаблюдать за нежданной магической находкой. Вдруг чего любопытного сможет подглядеть.

Анкл без промедлений принялся за дело. Плести заклинания у него еще с ученичества получалось недурно, наверное потому, что нравилось этим заниматься. Сложности возникали только при подборе акустической составляющей заклинания, необходимой для его активации. Если при сплетении заклятья не возбраняется пофантазировать, экспериментируя с новыми узелками и сочетаниями энергетических потоков и их форм, то вот во фразе, наоборот, нужна предельная точность. Ошибешься хоть на один звук, и заклинание сработает несколько иначе, не как ожидалось. Активирующая фраза — это своего рода приказ командира подчиненным солдатам, хотя больше напоминает игру: вот имеем слово "опа!", а если спереди еще добавим буковку одну? То-то же! Совсем другое значение получили из-за такой, казалось бы, мелочи.

Уже через четверть часа кропотливой работы сплетенное из всех четырех стихий заклинание неподвижно повисло в воздухе. Осталось лишь вспомнить полагающуюся фразу. А если не получится, тогда придумать новую. Дэр встал на ноги и, озабоченно нахмурив брови, уставился на творение рук своих, словно оно само должно ему подсказать требующиеся буквы. Заклинание молчало, мерно колыхаясь в воздухе на уровне груди волшебника. Анкл недовольно поджал губы. И тут же медленно, будто нехотя, из глубин сознания всплыла когда-то давным-давно вычитанная в древнем манускрипте требуемая формула активации. Он почти беззвучно прошептал её, чтобы не забыть: "Пфатх борч уф уджсе". Точно, она! К этому заклинанию подойдет, как нельзя лучше.

Айка громко застонала, замахав руками, будто отгоняла окружившую её туманную дымку "черной дыры". На миг дэру почудилось, что она задыхается, и маг немедленно бросился к девушке. А тут, словно назло и защитный полог прерывисто замерцал, готовый в любой момент погаснуть, исчезнув в небытие. Анкл подхватил рыженькую на руки, намереваясь немедленно отнести её подальше от магической загадки природы, и именно в этот момент амулет окончательно издох. Волчья стая без лишних раздумий прыгнула на добычу со всех сторон, оскалив жуткие пасти. Девушка резко дернулась в руках мага, её тело напряглось натянутой струной, выпрямившись, а веки, будто повинуясь чьему-то непререкаемому приказу, широко распахнулись, и незнакомый голос, отливающий басовитыми металлическими нотками, прохрипел её устами:

— Сатх д'ста дикрид!

И глаза девушки тут же обессиленно закрылись, а сама она обмякла на руках потрясенного волшебника. Сплетенное Анклом заклинание, естественно, сработало совершенно иначе, чем он намечал. Вся стая в мгновение ока просто-напросто сгорела в полёте. И спустя секунду до мага, продолжающего крепко прижимать к себе Айку, долетела волна пушистого пепла, усыпав их обоих хоть и тонким слоем, но зато с головы до ног. Дэр пару раз хлопнул ресницами, сбивая с них ошмётки сажи, резко выдохнул сквозь неплотно сжатые губы, сдувая лишнее с усов, и как ни в чем ни бывало понёс рыженькую на другое место ночлега, на противоположную сторону костра, подальше от "черной дыры". Пусть пару минут на травке полежит, а он за это время перетащит её походную постельку поближе к огню. Анкл хотя бы внешне казался абсолютно спокойным. Слишком уж он был ошарашен, чтобы проявлять какие-либо эмоции. Может потому и не заметил, погрузившись в раздумья, как еще одна пара глаз, внимательно наблюдавшая за происходящим на поляне с самого начала, не высовываясь из лесного сумрака, осторожно подалась назад, когда нападение потерпело фиаско, и через миг полностью растворилась в темноте чащобы.

Глава 13. Потери и находки

Он, Каджи, витал сизоватым облачком над глубоким ущельем, темнеющим далеко-далеко внизу беззубой щелью приоткрытого рта планеты. Продолговатый замок с многочисленными остроконечными башнями сверху вполне можно было принять за кичливо вздернутый нос. Озеро с правой стороны от крепости походило на глаз, вытаращенный от удивления или испуга. А вытекающая из него извилистая ленточка речушки отдаленно напоминала скупую слезинку, скатившуюся по полю-щеке в направлении ущелья-рта. Только планета-смайлик получалась какой-то одноглазой, словно старый прожженный пират. Гоша беззвучно хихикнул, обрадовавшись неожиданному сравнению.

Парить в невесомости оказалось приятным занятием. Но такое времяпрепровождение скоро ему наскучило. Сгруппировав сизую дымку поплотнее, мальчик скользнул малоприметной тенью вниз. Постепенно набирая скорость, он пронесся шаловливым ветром вокруг замка, с упоением впитывая в себя аромат свежего ночного воздуха. Затем Каджи пробрался в щель приоткрытого окна угловой башни, немного поигрался с портьерами, но их застарелый пыльный запах ему не понравился. Тогда он, разогнавшись посильнее, от огорчения со всего маху врезался в рыцарские латы, одиноко возвышавшиеся скульптурой посреди какого-то темного зала, едва освещаемого парой нещадно чадящих факелов у входа. Доспехи, надраенные до зеркального блеска, качнулись назад, потом резко подались вперед и, подломившись в неустойчивых коленях, с невероятным грохотом и противным лязгом рухнули на каменный пол. Парнишка радостно-возбужденно взвился штопором вверх над поверженным противником, просочился сквозь потолок, сдержанно чихнул на усыпанном пылью чердаке, заваленном древним хламом с обвивающими его густыми сетями паутины, и, не задерживаясь, умчался на волю прямиком через черепичную крышу.

Гоша взмывал к звездам, а потом камнем обрушивался вниз, закручиваясь винтом в падении. Но перед непосредственным столкновением с земной твердью, которую наверняка запросто прошел бы насквозь, очутившись на противоположной стороне планеты, он выходил из пике, скользя так низко над травой, что задевал за её кончики. Один раз мальчик даже вокруг взошедшей луны облетел, но она ему не приглянулась, показавшись вблизи темной, скучной, холодной, безжизненной и вовсе не романтичной. Наскоро завершив свой краткий космический вояж, Каджи решил вернуться на землю, хоть и грешную, но зато более пригодную для развлечений.

Просвистев над горами, вволю позавывав в узком ущелье, носясь туда-сюда, и тем самым страшно перепугав сонное стадо овец, жалобно заблеявших, и двух пожилых пастухов, коротавших ночь у костра, довольный своим геройством юноша, шумно ворвался в темную чащу на предгорной равнине. Ему понравилось шуршать зеленой листвой, бездумно летя всё дальше и дальше вперед, не разбирая дороги, вдыхать "полной грудью" густой лесной аромат, насквозь пропитываясь его многогранным запахом, лавировать меж крупных деревьев и продираться сквозь молодую поросль напрямик. Ради забавы он подхватил мощным потоком случайно попавшегося на пути филина, вылетевшего на ночную охоту, и, не давая ему вырваться из цепко-нежных объятий, утащил ошалевшую птицу с собой, отпустив только на окраине нежданно встреченного города.

Вот там-то он поразвлекался на славу! Гоша бегал наперегонки сам с собой по пустынным улицам. И если ему удавалось найти случайного прохожего, то он не отставал от горемычного до тех пор, пока не валил бедолагу с ног особо резким порывом ветра. Мальчишка крутился волчком на площадях, поднимая выше крыш столбы пыли и расшвыривая мусор по закоулкам. Досталось и всем встречным фонарям. Подхватив с земли мелкий камушек, озорник прицельным порывом метал его в столб, метя аккурат в стекло, за которым прятался огонек. Под звон осыпающегося на мостовую стекла, тут же уносимого ветром в темень улицы, он с наслаждением задувал фитиль и спешил к следующему пятну света. Попутно Каджи устрашающе громко хлопал незакрепленными ставнями окон, громыхал, тряся жестяные трубы водостоков, протяжно завывал в черные провалы печных труб, заставляя жителей городка просыпаться посреди ночи с колотящимися от дурных предчувствий сердцами. Седины в волосах у многих значительно прибавилось.

Напоследок Гоша перевернул вверх колесами пустую телегу, оставленную без присмотра невдалеке от постоялого двора на центральной площади города. Из остатков сена, вывалившегося из опрокинутого транспортного средства, парнишка соорудил массивную бесформенную шапку и нахлобучил её по самые глаза на голову памятника, гордо возвышавшегося на высоком постаменте посреди вычурного фонтана. Каджи облетел вокруг, полюбовавшись на творение рук своих. Он остался доволен: неизвестный ему герой — пышноусый мужчина с чванливым выражением скуластого лица, посылающий из вскинутой вверх ладони пучок молний навстречу врагам-оборотням, застывшим злобно-живописной композицией в прыжке к его горлу — теперь выглядел в соломенной шапке-ушанке, похожей на старое воронье гнездо, крайне нелепо.

Вволю побалакавшись в теплых струйках фонтана, с ленцой вытекающих из оскаленных волчьих пастей, символизирующих окружившую героя стаю, Гоша умчался на противоположный край площади. Там он взвился вверх, по спирали закручиваясь вокруг колокольни, высоко взметнувшейся над мрачновато смотревшимся в темноте собором. Мальчик попробовал каждый колокол и колокольчик на качество звука и даже рискнул сыграть на них какую-нибудь веселенькую мелодию. Но музыкальных талантов у него не обнаружилось, и прозвучавшая какофония могла бы понравиться только авангардистам, панкам, любителям эмбиента да капырам в преисподней. У последних, в их адовом мире, она даже наверняка вызвала бы фурор, но не здесь.

Немножко расстроившись, Каджи оседлал один из больших колоколов, особо понравившийся ему басовитой и в то же время звонкой тональностью звучания, и принялся методично его раскачивать. Тягучие протяжные звуки, похожие на набат, словно жидкий мед, потекли с колокольни вниз. Они сначала затопили площадь, а когда им стало тесно там, выплеснулись дребезжащими языкастыми потоками в близлежащие улочки, расползаясь по городу тревожащим сердца предчувствием надвигающейся беды. А Гоша качался и качался на колоколе безустали до тех пор, пока его крепление к балке (и то, и другое основательно изъеденные временем) не лопнуло. Многопудовая махина, находившаяся как раз на пике взлета, легко перемахнула через ограждение, задев вскользь, и, кувыркаясь в полете, будто акробат бродячего цирка, ухнула вниз. Спустя несколько секунд послышался звук солидного удара: колокол раздробил изрядное количество булыжников на мостовой, но и сам треснул от губы почти до пояска.

Удивленный Каджи плавно перетек на перильца, ограждающие колокольню, глянув вниз. Потом он соткал из своей туманной дымки призрачную фигурку, лишь отдаленно напоминающую человека, и оседлал парапет, в задумчивости уткнувшись подбородком в кулак и вяло болтая ногами. Мальчика неожиданно посетила мысль, недвусмысленно сообщившая, что он теперь может почти всё. И ему сразу же стало невероятно скучно. А затем и грустно. Правда, легкомысленная грусть ненадолго задержалась в гостях, быстро сменившись более серьезной печалью. Гоше определенно чего-то не хватало, чего-то очень и очень важного. Он о чем-то напрочь забыл, но это забытое им настолько существенно, что доведись ему вспомнить, то весь мир перевернется вверх тормашками: черное стало бы белым, добро показало б свое истинное лицемерие, а так называемое зло окажется единственно верной жизненной позицией. И лишь только Серые Наблюдатели так и остались бы неизменно нейтральными ко всему происходящему. Каджи попытался сосредоточиться на последней мысли, тщетно стараясь выудить из закоулков сознания хоть какое-нибудь отдаленное воспоминание о том, откуда он мог узнать о неведомых таинственных наблюдателях за ним. Но так ничего и не смог вспомнить. Скорее всего он просто-напросто нафантазировал невесть что.

Обделенный по части воспоминаний, парнишка взамен получил кое-что другое, заставившее его вновь расплыться бесформенным туманным облаком. Он чутко прислушался. И слова вновь возникли ниоткуда, просочившись слабеньким ручейком в его сознание. Хотя вряд ли это были слова, скорее уж чьи-то мысли. Но и такое их определение вернее всего не соответствовало истине. Он услышал тихий шепот ветра. Так правдивее звучит. Не прошло и минуты, как легкий ветерок вновь прошелестел на пределе слышимости:

— Гошка, ну где же ты? Куда ты мог деться? Это я во всём виновата... Но где бы ты ни был, я найду тебя, и мы вместе...

Шепот прервался тихим всхлипом, больно хлестнувшим по сознанию Каджи.

Вот оно! То важное, основополагающее, мироопределяющее, что выветрилось из памяти, но о чем Гоша должен, нет — обязан был помнить. Мальчик узнал голос ветра, несомненно, принадлежавший Янке. Как он вообще умудрился забыть о ней?! А подружке однозначно требуется его помощь. Да и он сам в ней нуждается не меньше. Короче, им не обойтись друг без друга!

Гоша рванул вперед, ориентируясь на постепенно усиливающиеся всхлипывания, перемежаемые сумбурными обрывками мыслей, не поддающимися членораздельной расшифровке, да клочками воспоминаний. Эти клочки хоть и казались парнишке знакомыми по форме, так как в большинстве памятных событий он принимал самое непосредственное участие, но вот по эмоциональной окраске Янкины эпизоды зачастую существенно отличались от его собственных воспоминаний. Но зато было ясно: Каджи летит в нужном направлении. И он не столько знал об этом, сколько чувствовал.

Сонный город остался позади, и мальчик увеличил скорость полета, покрывая за одну минуту такие расстояния, на которые обычный путешественник потратил бы дни. Но не успел он толком разогнаться, как перед ним возник небольшой замок, примостившийся на плоском приземистом холмике посреди поляны. К входу в цитадель вела узкая дорога, над которой Гоша как раз и летел сейчас. А почти сразу за треугольным зданием начинался лес, густо облепивший невысокий гористый кряж, полукругом охватывающий замок с тыла и флангов.

Юноша облетел крепость вокруг, сканируя своим сознанием исходящие изнутри мысли и чувства Янки. В одном месте они показались ему наиболее сильными и интенсивными. Каджи без стеснения залетел внутрь комнаты через распахнутое настежь окно. И не ошибся. Его лучшая подруга находилась именно в этой комнате замка. Правда, видеть Янку в таком состоянии ему еще ни разу не доводилось.

Девчонка нашлась на просторной кровати под изящно-вычурным балдахином, одетая в длинную, доходящую почти до щиколоток цветастую ночную рубашку из полупрозрачного батиста. Скомканное легкое покрывало грудой вздыбилось у неё в ногах. А сама Лекс уткнулась носом в большую подушку, обхватив ее руками, чтоб не сбежала ненароком, и от души ревела, изредка отпуская пленницу на свободу, чтобы иметь возможность размазать обильно катящиеся слезы ладонью по щеке. Правда, стоит отдать должное колдунье — ревела она хоть и самозабвенно, с упоением, но без истерики и достаточно тихо, чтобы звуки плача не вырвались за пределы богато украшенной спальни.

Именно этот едва слышный плач, а вовсе не интимность обстановки, в которой Каджи довелось застать подругу, так сильно смутили мальчика, что он застыл колышущимся ветерком возле занавесок, едва успев просочиться в комнату. За всё время их дружбы, он только один-единственный раз видел Янку плачущей. Это случилось почти два года назад, когда Гордий Чпок, с которым их компания перманентно враждовала в Хилкровсе, разорвал пополам фотографию родителей близняшек. Но тогда из глаз первокурсницы катились всего лишь крупные слезы обиды и досады, и не было в них нынешней горечи, словно от невосполнимой утраты. И то Гоше в тот раз нестерпимо захотелось собственноручно размазать обидчика тонким слоем по стенам Хилкровса. Размазать — не размазал, естественно, но по наглой физии настучал основательно, чтоб совесть у Чпока очнулась от летаргического сна. На короткое время помогло. А вот сейчас, глядя на безутешную подругу, ему самому вдруг захотелось присоединиться к ней, чтоб реветь слаженным дуэтом. И что хуже всего, кулаки почесать не об кого, разве только о себя самого.

Янка еще раз всхлипнула, прерывисто вздохнула и, оттолкнув от себя основательно промокшую подушку, села, привалившись спиной к высокой дубовой спинке кровати, украшенной фигурной резьбой, неброской инкрустацией и прочими финтифлюшками, символизирующими розочки, тюльпаны и еще множество каких-то неведомых цветочков. Колдунья смахнула с глаз остатки слез, печально перевела дыхание, шмыгнув носом, и неожиданно с силой дернула себя за прядь волос, болезненно поморщившись. А потом она тихо произнесла вслух, слегка хрипловатым голосом:

— Хватит нюни разводить! И нефиг всемирный потоп из слез устраивать. Бывало и похуже, прорвемся. Завтра же нужно начать искать Гошу. Рано или поздно отыщется, как миленький. Куда ему с подводной лодки деваться-то? А вместе мы из любой передряги выкарабкаемся. Так что Апокалипсис местного масштаба временно отменяется по техническим причинам, — девушка ударила кулаком по подушке и грозно нахмурилась. — И если кто-то этим недоволен, особенно Вомшулд, то обращайтесь ко мне лично в письменном виде. Так уж и быть, пойду навстречу: обеспечу недовольного персональным Светопреставлением, уютненьким склепом в самом глубоком мрачном подземелье и бессрочной турпутевкой на жаркие курорты Преисподней.

Лекс даже самую малость улыбнулась краешками губ, что после произнесенных слов выглядело несколько зловеще. Правда, спустя секунду, колдунья вновь уткнулась лицом в ладони, а её плечи вздрогнули от очередного всхлипа.

Каджи наконец-то вышел из оцепенения и легким дуновением ветерка прошмыгнул вглубь комнаты. Приблизившись к подруге, он ласково погладил её по волосам мягкими неспешными потоками теплого воздуха и мысленно произнес:

— Не плачь, Янка. Обещаю, я найду тебя, где бы ты ни находилась. А потом мы вместе вернемся домой...

Юная колдунья встрепенулась и резко вскинула голову, затуманенным слезами взором всматриваясь в полумрак комнаты, освещаемой одиноко горящей свечой на прикроватной тумбочке да призрачным лунным отблеском. Спустя пару гулких ударов сердца серо-голубые глаза Лекс залучились радостью, но словно еще не до конца веря своим ощущениям, она тихонечко и вкрадчивого поинтересовалась:

— Гошка? Ты здесь? Или не здесь? — и уже почти в полный голос твердо приказала: — А ну живо отвечай! Где ты сейчас находишься, боец невидимого фронта?!

При всем своем желании, даже если бы мальчик знал, кто он такой и где сейчас находится, ответить Каджи уже ничего не мог. Его туманную дымку самосознания грубо оторвало от Янкиных волос, приятно пахнущих малиной, и стремительно затягивало в жерло бездонной черной дыры, напрочь лишив способности осмысленно думать, не давая даже пошевелиться, крепко стиснув пустотой со всех сторон, и пресекая малейшие попытки к сопротивлению болезненными ментальными подзатыльниками. И лишь только одна удивленная мысль до сих пор продолжала пульсировать внутри Каджи, после того как он прикоснулся к Янке: "Почему её чувства до краев затоплены тревогой за его судьбу, но в них нет даже и капельки страха за свою собственную участь?". Но уже через короткий промежуток времени искорка изумления угасла во тьме, а Гоша полностью отключился, прекратив свое нынешнее существование.

...Сознание вернулось в тело резко, как нанесенный профессиональным садистом удар под дых, и так же болезненно. Голова парнишки просто-напросто раскалывалась от нестерпимой боли в затылке, словно туда вбили длинный раскаленный гвоздь, а теперь еще и усердно вращали его. Если так и дальше дело пойдет, то мозги расплывутся в черепушке-миксере желеобразной массой. Каджи захотелось застонать погромче, скрежетнуть зубами, скалывая эмаль, чтобы спустить пар, но он с трудом сдержался, ощутив чье-то присутствие рядом с собой. Вместо этого Гоша медленно, словно нехотя, раскрыл веки.

Он лежал на кровати в незнакомой комнате, укрытый одеялом и с холодной влажной тряпочкой на лбу. Сквозь неплотно прикрытые шторы внутрь помещения пробивались косые рассветные лучи, робко ощупывающие стену напротив окна. На лезвии светового клинка нового дня лихо выплясывали вездесущие пылинки. Немощный утренний ветерок слабо колыхал тяжелые занавески в попытке проникнуть внутрь, но его сил еле-еле хватало на то, чтоб донести к изголовью кровати квёлый цветочный аромат, едва уловимый намек на свежесть зеленой листвы, крохотную капельку нежности предрассветных волн озера, изысканный привкус дымка из печных труб да далекий радостный вопль петуха. А вот веселое оптимистичное ржание лошади, прозвучавшее следом, показалось мальчику таким близким, будто конюшня располагалась впритык к его окну.

Каджи, лежавший на спине, вытянувшись в струнку, словно по команде "смирно", осторожно и бережно повернул голову набок, чтобы в деталях рассмотреть остальную часть спальни, и тут же встретился взглядом с той, чьё присутствие ощутил сразу после пробуждения. И едва заново не отключился, настолько сильным оказалось ошеломление. Гоша узнал её сразу, мгновенно, окончательно и бесповоротно.

Она сидела в кресле возле черного зёва камина и выглядела немного уставшей, слегка обеспокоенной и однозначно не выспавшейся. Но, тем не менее, всё равно внешне сохраняла величественное спокойствие, аристократическую невозмутимость и доброжелательную улыбчивость. Довольно-таки странное сочетание внутренней тревожной напряженности и внешней безмятежности, базирующихся на гибко-твердом стержне волевого характера. Но именно у нее (а может быть только у неё) такое сочетание выглядело вполне естественным, даже учитывая, по всей видимости, беспокойно проведенную ночь.

Густые темно-каштановые волосы интригующими волнистыми прядями рассыпались вокруг чуть удлиненного благородного овала лица, ниспадая шелковистым водопадом на открытые плечи. Прямой изящный нос. Самую малость пухленькие чувственные губы приоткрыты так, что за ними виднеется узенькая белоснежная полоска зубов. Тонкие брови изогнуты в немом вопросе, вслух пока не озвученном. Взгляд зелёно-карих глаз, обрамленных неброским нежно-сиреневым макияжем, чуть уловимо насмешлив, хотя и показался поначалу юноше только строгим и требовательным.

— Мама? — хрипло, на выдохе, выдавил из себя Каджи через предательски задрожавшие губы. На глаза мальчика навернулись слезы от внутренне ожидаемого отрицательного ответа, ведь этого просто не может быть. Ему снится их встреча. Или он бредит? А возможно уже умер на радость Вомшулду и всем его серым магам? Да, собственно, наверняка гибель Каджи сам Нотби и подстроил, каким-то хитрым заклятием испортив посох и заставив "Звезду странствий" убить своего владельца взамен перемещения. В него Князь Сумрака метил или в Этерника — не понятно, но попал в Гошу, по собственной дурости воспользовавшегося магическим артефактом без спроса.

— Почему ты так удивлен, сынок? — мягко поинтересовалась Софья Каджи, слегка подавшись вперед. — Ты кого-то другого ожидал увидеть возле своей постели после вчерашнего инцидента? Гоша, ты хотя бы помнишь, что произошло?

Её теплое лирическое сопрано сперва прозвучало в ушах парнишки подобно неземной ангельской песне, а потом пролилось светлым оживляющим дождичком на его душу. Она — не призрак! И не плод его больного воображения. И сам Каджи жив, иначе вряд ли бы так страдал от боли в затылке. Он столько лет мечтал о том, что когда-нибудь найдет своих родителей, которые исчезли невесть куда по милости проклятого Вомшулда, и вот его мечты свершились! Почему и как? Да какая, капырам вилы в бок, ему разница?! Просто судьба над ним наконец-то сжалилась и вывела на нужную тропинку жизни. Возможно в благодарность за то, что он спас от безвинной гибели цепохвоста, отправив чудище в родное измерение? Ведь не зря же умные люди говорят, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Так вроде бы пословица гласит?

— И что ты скажешь в оправдание своих поступков? Не молчи.

Гоша не знал, как он должен ответить. Да и должен ли? Интересно, чего он уже успел тут такого ужасного натворить, что ему с раннего утра форменный допрос учинили? Но просто промолчать видимо не получится: мама определенно ждала от него каких-то объяснений, чересчур пристально буравя сына взглядом. А ухоженные пальчики её правой руки едва заметно выбивали незамысловатую дробь по подлокотнику кресла.

— Мам, прости, — виновато буркнул Каджи дежурную фразу маленьких мальчиков, идеально подходящую для оправдания своих неблаговидных поступков в подавляющем большинстве случаев. — Я больше не буду...

— Прости, не буду, — женщина язвительно передразнила сына, поднимаясь из кресла. Она медленно приблизилась к окну и распахнула шторы, позволив яркому солнечному свету затопить комнату до самого потолка, украшенного искусной росписью: белоснежные облака с резвящимися промеж них разномастными драконами. — Я так часто слышала от тебя эту простенькую фразу, что она давно уже обесценилась. Ты, Гоша, прибегаешь к ней, словно к могущественному суперзаклинанию, каждый раз, когда хочешь переложить ответственность на чужие плечи за свои собственные промахи, ошибки, непродуманные решения. И ты почти сразу получаешь прощение, а значит, думаешь, что как бы и не очень-то виноват был. Но в любом случае, твоя совесть мгновенно успокаивается, и ты тут же самоустраняешься от исправления ситуации: кто простил — на том теперь и обязанность устранения последствий... Но хватит с меня! Не в этот раз. Рано или поздно у всех в жизни наступает момент, когда беззаботное детство уходит безвозвратно. Тебя оно покинуло вчера, и отныне будь добр вести себя подобающим образом. Теперь существуют не только твои желания. Так же есть еще такие понятия, как "семейные ценности", "долг чести", "моральные обязательства перед обществом" и "Тропа Судьбы". И с этого утра от них не отвертеться при всем желании ...если, конечно, мои слова для тебя имеют хоть какое-то значение.

Софья Каджи, произнеся монолог, оказалась уже на пороге двери, наполовину приоткрыв её. А Каджи, пришибленный непониманием происходящего и одновременно пристыженный, хотя и не знал, чем именно он заслужил подобную нотацию, все же возмутился несправедливостью обвинений. Он же не такой, каким его тут расписали!

— Да чего я такого сделал-то?! Я ничего не помню и не понимаю, за что ты меня ругаешь...

— Не помнишь? Или притворяешься, будто память отшибло? — женщина, резко обернулась, прошуршав подолом длинного платья. В её голосе прозвучали строгие нотки, совсем как у бабушки Ники, когда она отчитывала внука на чем свет стоит за редкие с его стороны провинности. — Я конечно допускаю, что ты сильно получил дверью в лоб, когда подслушивал, а потом еще вдобавок основательно затылком приложился к стене, и для твоего разума столкновения не прошли бесследно. Но не всё же ты умудрился забыть?! Вот и постарайся, Гоша, вспомнить, а потом за завтраком объяснить мне, что ты хотел узнать из подслушанного разговора? Зачем тебе вообще приспичило подслушивать, вместо того, чтобы напрямую спросить о том, что хотел выяснить? А так же я хочу знать, почему ты вырядился, словно простолюдин, в какие-то обноски? Предполагаю, в бега собрался? И тогда мне становится любопытно: если ты намеривался сбежать, то куда именно? В каких краях, по твоему разумению, тебя ожидает более завидная участь? Поверь, мне хочется понять логику поступков своего сына, но как-то не получается... Я не верю, будто ты на всерьез думаешь, что вот так запросто можно сбежать от своей судьбы. Она всё равно тебя настигнет, где бы ты ни находился. А вернее всего, просто не даст сойти на обочину жизни с предначертанной тропы. И шишка на твоем затылке — лучшее подтверждение неотвратимости Предназначения. А заодно она и вполне доходчивое назидание на будущее.

Тут мама мягко улыбнулась краешками губ, дав понять сыну, что он свою утреннюю порцию строгости в воспитательных целях сегодня уже съел, и если еще чего-то не натворит, то весь оставшийся день может лакомиться более подходящими для общения эмоциями.

— Оденься в нормальную одежду, — указательный палец Софьи Каджи, украшенный массивным перстнем, ткнул в сторону второго кресла, — спрячь подальше свое неподобающее тряпьё, и примерно через час спускайся к завтраку. Я распоряжусь, чтобы нам сегодня накрыли в Оленьем зале. И не забудь: всё мои вопросы остались в силе. У тебя еще есть время повспоминать и обдумать свою версию вчерашнего. Ну, а если не вспомнишь ничего толкового, — в глазах женщины сверкнули лукавые искорки, — то имеешь шанс придумать что-нибудь достойное.

Мама ушла, оставив призадумавшегося Каджи наедине с буйством солнечных лучей, бьющих прямой наводкой через раскрытое окно в его основательно покрасневшую щеку.

Два года обучения в школе колдовства не прошли бесследно, отложившись в памяти мальчика пластами знаний, похожими на многослойное пирожное. Гоша закинул руки за голову и пустился в размышления.

Итак, что же он имеет в наличии? Его по неведомой причине занесло в один из параллельных миров, это даже самый тупоголовый огр-второгодник без подсказки понял бы. В Хилкровсе на уроках теории магии Монотонус Хлип неоднократно за два года разжевывал ученикам доктрину множественности измерений. И Каджи прекрасно запомнил из пояснений наставника, что существующим мирам нет числа, а значит и нет предела их многообразию. Одни могут отличаться от его собственного всего на лишний волосок на голове у Каджи N2, в других возможны отличия и посерьезнее, а многие вообще кардинально непохожи. Из всего этого так же можно сделать еще один немаловажный вывод: существуют измерения с Гошей-дубликатом, более или менее похожим на него самого. В каких-то мирах он уже когда-то жил, а в каких-то только еще родится. Но в большинстве плоскостей иномирья его никогда не было, нет сейчас, и отродясь он там не появится. Запутанно? Наверное, но не настолько, чтобы не иметь возможности осмыслить.

Так вот на данный момент Каджи со стопроцентной гарантией находится в одном из тех миров, где его дубль жил своей собственной жизнью. И они наверняка очень похожи, хотя бы чисто внешне и по возрасту, раз мама того Гоши не обнаружила подмену в первые же секунды общения.

Кстати, о подмене. Профессор Хлип что-то упоминал вскользь о том, дескать, в одном и том же мире не могут одновременно находиться сразу два одинаковых объекта, то бишь личности. С большой долей вероятности в момент перемещения происходит именно замена одного другим: ты сюда вламываешься, а "отражение" перемещается на твое место. Это даже зеркальным эффектом Гармаля Щекастого обозвали по имени волшебника-первооткрывателя такого свойства материи-пространства-времени. А вот если порог отличий двух объектов ниже критического уровня в сколько-то там процентов — Гоша, к своему стыду, в детали не вдавался, слегка задремав на том уроке — тогда в отдельно взятом измерении этих самых Каджей может одновременно находиться, как селедки в бочке: сколько впихнешь, столько и будет. Но не в данном случае. И хотелось бы надеяться, что у Янки точно такая же ситуация. Остается лишь найти её, а потом вместе переместиться домой. Можно, конечно, попробовать и прямо отсюда, но он не совсем уверен, что в таком случае они вместе вернутся в свой мир. Лучше не экспериментировать.

А если говорить откровенно, то мальчику сейчас не хотелось торопиться с возвращением. К чему гнать лошадей, если пока никаких опасностей вблизи не наблюдается? И в этом мире у него есть мама и, наверное, папа тоже здесь, хотя пока они еще не встретились. А Гоша так давно и сильно мечтал их найти! Разум, правда, ворчливо возмущался, упрямо долдоня Каджи, что эта женщина — не его мама, хотя и очень на неё похожа. И он прекрасно понимал его доводы. Но сердце всё равно едва не выпрыгивало из груди от радости, захлёбываясь в счастливой скороговорке: "Пусть и не твоя мама, но она — мама другого Каджи, настолько на тебя похожего, что вы взаимозаменились. И значит, она тоже должна не сильно отличаться на твоей настоящей. Наслаждайся волей случая по полной программе и не противься судьбе".

А Гоша разве против? Да ни в одном глазу! Естественно, он чуток погостит в этом замечательном измерении, пока Янку ищет. Только нужно постараться держать ухо востро, чтоб не выдать себя по незнанию местных правил, обычаев и прочей мелочи повседневной жизни. А потому придется имитировать частичную, но глубокую потерю памяти от удара головушкой о стену.

Проблемы начались сразу же, едва мальчик стал одеваться, прошлепав босыми пятками до кресла. Одежда сильно отличалась от той, что он носил в Хилкровсе, а уж о магловской и говорить нечего. Наряд, в который ему предстояло облачиться, больше всего походил на средневековое одеяние французского дворянчика. Обтягивающие штаны из добротной мягкой ткани. На поясе они удерживались кожаным ремешком с пряжкой в форме змеи. Если её застегнуть, то получалось, будто она кусает себя за хвост. Сбоку на поясе красиво инкрустированные ножны с небольшим кинжальчиком. Каджи его проверил едва ли не в первую очередь. Оказалось, что настоящий, а не бутафория: палец запросто отхватить можно, если станешь ворон ловить, когда вздумаешь яблочко очистить от кожуры.

Белоснежную рубашку парнишка напялил после долгих пререканий с самим собой. Смущала непривычная пышность, какие-то кружавчики на воротнике, груди и рукавах, и боязнь порвать тонкий, почти невесомый материал. А вот то, что следовало одеть поверх рубахи и вовсе повергло Гошу в шок. Он на вытянутых руках рассматривал камзол, украшенный по краям невероятной вышивкой из тончайших серебристых и золотистых нитей, и с таким обилием пуговок, что полдня потеряешь, пока их все застегнешь. Да ему место в музее на манекене, а не на его плечах!

В приоткрытую дверь просунулась немного лохматая черноволосая головка. Девчушка лет девяти мимолетным взглядом оценила обстановку, задержавшись на Каджи, и расплылась в довольной улыбке:

— Ну ты сегодня и копуша, братик! Наконец-то попался! Догоняй... — донеслось уже из глубин коридора, сопровождаемое звонким радостным смехом. — Кто проиграл, с того три желанья...

"В этом мире у меня есть сестра?!" — мысль взорвалась в голове Гоши праздничным салютом, и он, на ходу натягивая камзол, сорвался вслед за малявкой, на радостях едва не врезавшись в косяк двери.

Глава 14. Ночная охота

Мерида усердно притворялась беззаботно спящей, хотя особой надобности в притворстве не было. На сеновале, куда девушка сегодня напросилась ночевать, сославшись на неимоверную жару и, якобы доставшую её духоту, приводящую к стойкой и уже надоевшей бессоннице, она — единственный постоялец. Супружеская чета троллей, естественно, повозмущалась из лучших побуждений, почти открытым текстом намекая, что, дескать, в округе неспокойно. И потому в целях безопасности, чтобы не давать лишний повод неведомому монстру к нападению, лучше бы Меридушке, лапоньке...

— За меня не беспокойтесь. Переживать стоит за то чудище, что без приглашения заявится ко мне в гости посреди ночи. Ему, бедняжке, точно не поздоровится, — с кровожадной усмешкой и коротким, зловеще прозвучавшим, смешком отрезала лапонька, ставя жирную точку в дискуссии. — И вы вроде бы не упоминали ни разу о том, что люди пропадают прямо из своих собственных жилищ? Ну и к чему тогда излишнее нагнетание страха? Да и мне не десять лет. Если понадобится, то я смогу постоять за себя, не сомневайтесь.

Тролли смущенно переглянулись между собой: в словах колдуньи присутствовала логика, а с ней не поспоришь. И не настолько уж хорошо они знают свою гостью, чтобы усомниться в её уверенности в себе и собственных силах. Вполне вероятно, что абсолютно всё ею сказанное — истинная правда... Но почему-то всё равно у них обоих душа не на месте: мало ли какие случайности в жизни происходят? А Мэри им очень понравилась! Настолько, что они не против, если б девушка насовсем поселилась под крышей их дома.

Заясан молча пожал плечами, обильно дымя зажатой в зубах трубкой, как приготовившийся к длительному извержению вулкан. Сайна еще чуток повздыхала, поохала, вполголоса причитая о безрассудности современной молодежи, но пару чистых простыней девушке выдала, дабы она поуютнее устроилась на охапках прошлогоднего сена. Будь её воля, так она еще и подушку с одеялом навязала бы своей постоялице. А там постепенно, под шумок, дошло б дело и до перетаскивания на сеновал матраса, кровати, кресла, прикроватной тумбочки, пары сундучков и шкафчика с запасом одёжки. Ну как же без них-то обойтись, если собираешься поутру проснуться в хорошем настроении посреди уютной обстановки?

Но волшебница ограничилась только простынями, да и то, согласившись взять их с собой лишь по причине нежелания расстраивать хозяев. Мерида сунула сверток подмышку, прижав рукой к телу, поочередно наскоро чмокнула в знак признательности троллей в щеки, для чего ей пришлось оба раза привстать на цыпочки, и, настоятельно попросив дать ей отоспаться после многих бессонных ночей, беззаботно выпорхнула за дверь. Естественно, что девушка не успела заметить, как круглые глазищи хозяев заволокло слезной пеленой от переизбытка нахлынувших чувств.

Кусочек сине-черного неба, видимый через отрытое слуховое окно, гораздо большее по размеру, чем в жилищах людей, давно уже высветился яркими крапинками звезд. Пара пегих коров мирно спала в своих отсеках. Куры во главе с длиннохвостым петухом-забиякой, рассевшиеся на насестах прямо под тем местом, где на втором этаже внушительного амбара расположилась на ночлег колдунья, тоже не доставляли хлопот. Лишь супротив, на противоположной торцевой стороне изредка повизгивали в загоне молодые поросята, да порой недовольно, но с сытой ленивостью похрюкивала на них здоровенная свиномама. Папаша-свин, как и многие из представителей мужской части природы, оставался безучастным к суете внешнего мирка, полностью погрузившись в мирок внутренний, а попросту, так дрых, развалившись на истоптанной за день соломенной подстилке и судорожно подергивая конечностями, словно за кем-то гонялся. Или, что вернее всего, от кого-то драпал без оглядки.

Большой ворох сена, на котором девушка талантливо имитировала глубокий сон, остался еще от прошлогодних запасов, а потому особого аромата от него уже не исходило. Как впрочем и не чувствовалось никакой романтичности в одиноком лежании на сеновале. Она тут больше пылью надышалась, чем ароматами. А вместо романтики злостью пропиталась насквозь. Впрочем, именно злоба Мериде как раз и требовалась, иначе задуманное могло и не получиться.

Да, Мэри злилась. И еще как сильно злилась! Из-за того, что судьба зашвырнула её в неведомый мир, из которого она пока не знает, каким образом сможет вернуться обратно. Негодовала на то, что лишилась возможности колдовать по любому поводу и без него, просто из-за малейшей прихоти. Ведьмочка сердилась на троллей потому, что они такие лапушки. Она скрежетала зубами на себя, потому что ей до чертиков хотелось плюнуть на все проблемы разом и остаться погостить у этих милашек хотя бы до конца лета, а вот уж потом можно и в путь собираться. Но больше всего ей был ненавистен неведомый монстрюга, который, как предполагалось жителями этого не особо обжитого края Лоскутного мира, шляется ночами по округе и невесть что творит с попавшимися к нему в лапы живыми существами. Чего такого ужасного он конкретно с жертвами делает, рассказать никто не мог, так как все угодившие в его загребущие когтистые (в этом никто не сомневался) лапчонки исчезли без следа. В крайнем случае, в бесследность исчезновения верили, а потому и боялись. И чем дальше, тем больше боялись и усерднее, если так можно выразиться.

Мерида лежала и специально распаляла себя, без труда находя всё новые и новые поводы для злости, которая такими темпами скоро с легкостью трансформируется в лютую ярость. Она сознательно её добивалась. Иначе о превращении придется позабыть, и неведомый монстр продолжит разгуливать на свободе, терроризируя округу, сея страх среди местных обитателей, который, взойдя, расползется леденящими кровь слухами-метастазами на многие версты вокруг. И чем сильнее будет страх перед чудовищем, тем ему, как это и не покажется странным, станет легче и проще находить новые жертвы для себя, хотя, казалось бы, должно происходить наоборот. Но учителя колдуньи, а в особенности Своч Батлер, не понаслышке знакомый с защитой от темных сил, впрочем, как и с самими этими силами запросто общающийся, в один голос утверждали весь период обучения, что никакого противоречия в таких ситуациях нет. Зло, а любой монстр и есть его физическое воплощение, в первую очередь питается нашими страхами. И чем больше ужас жертв, тем он вкуснее и калорийнее, а значит зло начинает расти, словно на дрожжах. Короче, лакомый деликатес. Но эти же самые преподаватели не только теорию разжевывали одной из своих лучших учениц. Они еще и хорошо её обучили в Хилкровсе на практике противодействовать злу во многих его проявлениях, используя полученные знания с умом. Так что всё будет в ажуре, и чудище узнает об этом первым на своей облезлой шкуре...

Вот ёлки-палки, посохи волшебные, она здесь, в этом Лоскутном мире скоро стихами заговорит!

Но, тем не менее, у Мэри вдобавок ко всему сказанному еще и некоторое преимущество имеется перед противником. Хотя и одно, но зато чувствительно перевешивающее в схватке даже все остальные неучтенные, неизвестные и случайные факторы в её пользу. Она может стать КЕМ УГОДНО! Ну, почти кем угодно... Да и преимущество внезапности тоже ей на руку. Охотник ведь пока даже не догадывается, что уже сам превратился в дичь.

Конечно, девушку смущал моральный аспект предстоящей охоты на монстра. А уж если выражаться точнее, так он очень сильно смущал, заставлял испытывать жгучий стыд, заранее разрастался в душе чувством вины за еще не произошедшее, и тем самым конкретно злил. По причудам диалектики именно эта злость как раз и была залогом успеха в том предприятии, которое, даже не успев начаться, уже доводило Мериду до белого каления.

Странно? Отнюдь!

Ведь только в сказках Зло можно победить своей Добротой. Наверное ив реальной жизни тоже можно, да только в виде исключения. А чаще всего обуздать распоясавшееся Зло способно лишь другое Зло, равное ему по силе, а то и намного превосходящее. Вопрос конечно спорный: можно ли остаться чистеньким и добреньким, если кого-то уничтожил? И оправдывают ли благие цели те мутные средства, к которым приходится прибегать при их достижении, чтобы не допустить использования против тебя и тех, кто тебе дорог, еще более неправедных методов при заведомо гнусных целях? Хотя мерзопакостность тоже относительна и зависит от того, с чьей позиции смотришь на происходящие события: что для жертвы — смертельный ужас, то для охотника всего лишь сытный ужин...

Но Мерида-то знает, на чьей она стороне! И в курсе того, кем ей придется стать на время, чтобы не допустить худшего. А потом еще и всю свою оставшуюся жизнь помнить будет о случившемся, люто ненавидя себя такую. Вот девушка и бесится в душе, одновременно целенаправленно взращивая ярость и люто ненавидя её же. Ведь она всю сознательную жизнь, сколько себя помнила, усиленно боролась со своей скрытой от посторонних глаз сущностью метаморфа, безжалостно подавляя инстинктивно рвущиеся наружу проявления изменчивости внешности, зависимой от собственных чувств и остро реагирующей на окружающую обстановку. А всё потому, что хотелось быть такой же, как и остальные маги, ничем особым из них не выделяясь.

Еще в детстве, будучи девочкой умной и наблюдательной, Мэри заметила, что её неконтролируемые изменения внешности, наглядно отражающие внутреннее психо-эмоциональное состояние, до жути пугают находящихся поблизости от неё людей. И даже друзья-подруги, с которыми Мерида носилась целыми днями по Старгороду в поисках приключений, (знавшие её, казалось, как облупленную; с которыми она пуд соли уже слопала, да и бочку меда до донышка вылизала) так и то, каждый раз после сильного или внезапного изменения её внешности, надолго впадали в шоковое состояние. А потом неделями косились на подругу исподлобья, словно на неведомое и, возможно, опасное чудище, с неохотой, как бы через силу, по принуждению общаясь, будто заново привыкали к ней нынешней, хотя этот облик им был знаком, да и для неё он являлся истинным и повседневным.

В большинстве жизненных ситуаций девочка со временем научилась себя контролировать. Вот только разве что с изменением формы прически и переменой цвета волос никак не удавалось справиться. Да и глаза тоже жили отдельной от хозяйки жизнью, меняя цвет по собственному усмотрению под настроение, словно хамелеоны. И Мерида в конце концов позволила радужке и волосам вести себя так, как им заблагорассудится. А по правде, она сознательно не желала ими управлять, хотя наверняка давно могла бы подчинить своей воле. Но в их независимости, абсолютно безопасной для окружающих, присутствовал некоторый вызов обществу. Дескать, да, вот такая я! И ничего с моей метаморфской сущностью вам не поделать. Если нравлюсь, принимайте меня, какой уродилась. Ну, а кому не по душе моё общество, так я никому не навязываюсь: проваливайте подобру-поздорову, пока не покусала. И гладкой скатертью вам дорожка, без колдобин и ухабов, с попутным ветром в горбатую спину. А еще в легкой, ненавязчивой изменчивости волос присутствовал некий неуловимый шарм. Но каким бы он ни был неуловимым, девочка ухватила его скрытую суть: подобное трудно предсказуемое поведение прически большинству магов нравится, что облегчает взаимопонимание с ними при общении. И значит, теперь причудливые выкрутасы волос — её фирменная фишка. Личная!

По большому счету, Мериде повезло. Она родилась не истинным метаморфом, и даже не являлась полукровкой. Вряд ли в её жилах текло более трети исконной крови древней и таинственной расы Изменчивых, доставшейся девочке по наследству от матери, которая и сама-то наполовину была колдуньей, а вот на другую... Иначе, как знать, возможно Мэри повторила бы судьбу родительницы, попытавшейся какое-то время пожить нормальным человеком, но при первой же возможности с радостью сбежавшей на темную сторону, к тем кто ближе по духу, а потому роднее.

Да и второй раз колесо Фортуны, сделав поворот вокруг оси, вновь остановилось на знаке удачи: девочка, не успев до конца озлобиться на весь белый свет после исчезновения близких ей людей в том числе и по вине собственной матери, которая тоже потом недолго задержалась рядом с дочкой, попала в замок Хилкровс. Её приняли туда на учебу. Кто знает, как сложилась бы дальнейшая судьба Мериды, если б учителя колдовской школы, все до единого, не оказались настолько внимательными, заботливыми, терпеливыми, любящими и в меру строгими, что в результате почти смогли заменить юной колдунье фактически отсутствующую семью. Наверняка она, судьба, сложилась бы из рук вон плохо, если вообще сложилась бы, а не сломалась, точно хлипкий карточный домик под ураганным ветром. Но Мэри грех жаловаться. За время обучения в Хилкровсе ей не давали повода почувствовать себя одинокой и позаброшенной, сиротой без роду-племени. И она помнит о проявленной заботе. А потому будет всегда безмерно благодарна своим наставникам, научившим её не только отличать настоящее добро от истинного зла, но и показавшим, что кроме черного и белого цветов мир раскрашен еще во множество других оттенков. Поняв и приняв его многоцветие, невольно становишься добрее и уже не рубишь топором с плеча там, где можно обойтись скальпелем. Да и к себе начинаешь относиться иначе, не убиваясь по свершенным незначительным ошибкам, но и не воспаряя в поднебесье самолюбования из-за пары-тройки добрых поступков. Просто живешь и наслаждаешься каждым новым днем, по возможности, конечно.

Желто-красный глаз одной из двух лун Лоскутного мира исподтишка заглянул в слуховое окно амбара. Никто не стал швыряться в него камнями, и даже не ругался крепкими забористыми выражениями на неуёмное любопытство спутника. И тогда он, осмелев, через некоторое время выкатился целиком, заполнив весь проем и в упор уставившись на колдунью.

Она тоже пару минут поглазела на Луну, а затем решительно откинула в сторону простыню, которой укрывалась, и встала. Мерида на всякий случай минутку вслушивалась в ночные звуки, но предосторожность была явно излишней. Тролли вернее всего давным-давно мирно посапывали, видя уже незнамо какой по счету сон. И значит ей можно смело отправляться на охоту, не боясь оказаться замеченной. Девушке совершенно не хотелось волновать своих гостеприимных хозяев. Пусть уж лучше они ничего не знают о её ночных похождениях до поры до времени. Когда с монстром будет покончено, Мэри их уведомит о том, что дальше можно жить спокойно и без страха. А сама с чистой совестью отправится решать проблему своего возвращения домой к бабе Ники. Эта задачка потруднее, чем завалить монстрюгу.

Безмолвной тенью колдунья выпорхнула из амбара и быстрым шагом, едва ли сильно отличающимся от бега трусцой, спустилась по тропинке к кромке озера. Она немного постояла на берегу, чутко прислушиваясь к ночным звукам и решая, куда направиться, чтобы начать поиск чудища-террориста. И хотя звуки рядом с водоемом слышались более отчетливо, да и прилетали издалека, но всё же человеческий слух не в состоянии вычленить из, казалось бы, обыкновенной мелодии ночи ту одну единственную нотку фальши, что неуловимо портит симфонию жизни присутствием страха перед монстром. Да и зверье тоже эту нотку вряд ли слышит. Но зато оно её чувствует своим особым чутьем, звериным нюхом, инстинктом самосохранения. Всех этих качеств Мерида тоже могла бы добиться, помедитировав часик-другой и войдя в транс. Да только в таком состоянии какой из неё охотник на монстров? Скорее уж полуфабрикат для позднего ужина чудищу. Или для раннего завтрака. Это уж от его образа жизни зависит. Но как ни назови, а слопают беззащитную ведьмочку за милую душу и не подавятся, сыто рыгнув на прощание вместо слов благодарности за предоставленное удовольствие полакомиться деликатесом.

Горное направление поиска девушка отмела сразу и безоговорочно. Во-первых, район крайне малонаселенный, а значит, монстр там давным-давно с голоду окочурился бы, или ему по-любому пришлось бы перебраться на предгорную равнину. Во-вторых, Заясан упоминал о таинственных исчезновениях именно местных жителей. А они, насколько поняла девушка, не большие любители экстремального альпинизма: некогда заниматься подобным баловством, дел по хозяйству у каждого невпроворот. И самый главный аргумент против ночного скалолазанья — Мерида не хочет свернуть себе шею просто так, без веской на то причины. А потому поиск чудища начнется на более удобной местности. Вот только откуда именно?

Кругом лес, что справа, что слева, разделенный проселочной дорогой, усердно утоптанной за столетия использования торговцами и прочими праздношатающимися. Она спускается от горных поселений гномов, убегая к ближайшему городку людей, которому первопоселенцы дали странное название Вуходвинск. Чащоба раскинулась сразу за озером на приличной территории, простираясь вплоть до кромки горизонта. Правда, по левую руку деревья менее густо произрастают. Отсюда, с возвышенности прекрасно видны днем частые проплешины полей, лугов, хуторов, выселок и мелких деревушек, подпортившие сочно-зеленую шевелюру леса. На противоположной стороне дороги дебри выглядят гораздо более густыми, дремучими и зловещими. Если здраво рассудить, то в итоге получается: слева у монстра просторная кухня, а справа, наверняка, — уютная спальня. Стоит наведаться к нему в гости, здоровьишком поинтересоваться. Если чудище на него не жалуется, то придется исправить это упущение.

Колдунья решительно направилась направо, пока придерживаясь кромки воды. Здесь намного удобнее идти к лесу: свет уже двух взошедших лун, отражаясь от водной глади, позволял двигаться быстро, не шибко напрягая зрение и не вглядываясь с опаской на каждом шагу в пространство под ногами. И всё же одну коварную ямку, неширокую, но весьма глубокую, девушка заметила в самый последний момент, уже занеся ступню над темным провалом, в сумраке невинно прикинувшимся обыкновенной тенью от небольшого валуна. Еще бы шаг — и стопроцентный вывих со всеми вытекающими из глаз последствиями оказался б обеспечен безоговорочно.

Мерида отшатнулась обратно и выругалась вполголоса, наградив нечистую силу Лоскутного мира таким множеством заковыристых лестных эпитетов, что черти всех остальных измерений наверняка обзавидовались подобному вниманию к своим местным коллегам.

— Что ж, отсюда и начнем поиски, — твердо заключила девушка, завершив благославлять рогатых, хвостатых и клыкастых. — До леса рукой подать. Злости у меня на пяток полноценных превращений накопилось. Даже излишек имеется, жаль его продать или хотя бы подарить некому. Минус, что опасения от спячки очнулись: а так ли уж легко смогу обратно в нормальную девушку обернуться? Или здешние аборигены просто получат вместо одного монстрюги другого? Кстати, вполне вероятно, что новый окажется еще более лютым и кровожадным. Надеюсь, у меня хватит сил после окончания охоты, отправить мерзопакостную сущность метаморфа восвояси, под стражу в темницу души...

Валун, около которого колдунья остановилась, как раз и пригодился. Мерида быстренько поскидывала с себя всю одёжку, оставшись в чем мать родила, и аккуратно сложила её на камень, придавив сверху булыжником, чтоб не улетела неведомо куда, пока хозяйка развлекается. Разоблачаясь, девушка тихонько посмеивалась, невольно вспомнив несколько моментов из фильмов об оборотнях и анимагах, виденные ею в магловском мире, пока она скучала перед телевизором под домашним арестом у бабы Ники. В тех картинах почти все без исключения превращенцы трансформировались туда-сюда-обратно вместе со своей одеждой. Видимо в фантазиях режиссеров стойко укоренилась мысль, что шмотки тоже имеют свойство превращаться с хозяином, становясь, наверное, его шкурой. Ну а на самом-то деле, в реальной жизни... оборотень в платье и туфельках на босу лапу — прикол еще тот! Обхохочешься до истерических всхлипываний.

Метаморфам по сравнению с другими Изменчивыми круто повезло. Их трансформации протекали безболезненно. Да и сказать, что они протекали, значит погрешить против истины. Они скорее стремительно пролетали на сверхзвуковой скорости. Один раз моргнула, и вот уже, к примеру, стоишь на четырех лапах, как Мэри сейчас, зверски оскалив пасть с таким набором острых зубищ, что самой страшно становится в воду, как в зеркало, даже искоса глянуть.

Серебристо-рыжий лютоволк, в которого превратилась колдунья, жадно втянул ноздрями бодрящий ночной воздух и, оставшись доволен его пьянящим ароматом, резвыми прыжками помчался к темнеющей невдалеке громаде леса. Он уже по большей части жил сам по себе, а сознание Мериды лишь присутствовало внутри него, не вмешиваясь в ход событий. Она специально так поступила, предоставив своей сущности метаморфа максимально возможную свободу. Пусть оборотень действует по собственному разумению, получив задание на поиск. Попытаешься командовать, так только навредишь делу. Метаморф гораздо лучше человека приспосабливается к окружающему миру и его опасностям. А уж сам являясь по сути монстром, он не допустит существования на своей территории конкурента. И даже близко к ней не подпустит.

Странные всё-таки ощущения сопутствовали трансформации. Вроде бы ты остаешься самим собой, по крайней мере, в мыслях и чувствах. Но в тоже время это уже однозначно не ты мчишься по темному лесу! И даже мир вокруг становится иным, незнакомым и причудливым. Да нет, на самом деле он, конечно же, остается прежним, вот только его восприятие изменяется в зависимости от того, чью физическую оболочку на этот раз метаморф примерил на себя. По-другому слышишь, иначе видишь, осязаешь не так, как раньше. С непривычки такая чужесть пугает, но с годами к ней привыкаешь. И чем чаще и разнообразнее трансформируешься, тем легче с каждым разом вживаешься в чужой облик. По идее, так примерять на себя гардероб различных форм жизни даже забавно в некотором роде, хотя лично Мериде совершенно не нравилось наряжаться подобным образом. Она — девушка скромная, ей достаточно обыкновенного нового платьица для безграничного счастья на протяжении ближайшей недели. А потому она экспериментировала со своей темной сущностью лишь в крайних случаях. Или изменения происходили неожиданно для колдуньи, когда Мэри не смогла совладать с мрачными порывами своей души, что бывало крайне редко.

Да и некоторые ограничения присутствовали. Даже метаморф не сможет превратиться в неизвестное ему существо. То есть хотя бы шапочно, но он должен быть с ним знаком: где-то видеть, как-то пообщаться, что-то слышать о своей новой форме. Остальное, естественно, может и домыслиться, нафантазироваться во время изменения, но определенная основа всегда заранее присутствует. А еще есть неписаный закон сохранения объема: стать блохой Мэри при всем желании не сумела бы даже на краткий миг. Впрочем, как и превратиться в великана, которому море по колено, горы по плечо. Девушка не вдавалась в детальное изучение, но догадывалась, что есть какие-то пределы, до которых изначальное тело может ужаться или наоборот расшириться. На сей раз волчара, только что скользнувший под мрачную сень деревьев в чащобе, одним только размером мог внушить панический страх, чтоб заставить драпать без оглядки даже самого завзятого охотника, который излазил все близлежащие леса вдоль и поперек с арбалетом наизготовку.

Бежалось Мериде легко. Под лапами мягко пружинил толстый слой опавших листьев, годами сыпавшихся с деревьев, и к нынешнему моменту слежавшихся до уровня знатного ковра. Ноздри щекотал терпкий запах перегноя, причудливо смешивающийся с едва уловимыми ароматами зелёной листвы, мягкими волнами накатывающими сверху, от крон деревьев. Частенько нос волкодлака улавливал животный дух, оставленный обитавшим тут зверьем. Изредка и сами они попадались на пути метаморфа, вроде бы бесцельно рыскающего по округе, но на самом деле с упорной методичностью углубляющегося всё дальше и дальше в чащобу. Вот и сейчас колдунья едва не наступила лапой на ежа, успевшего при ее приближении заранее свернуться в колючий комок страха. Метаморф замер на миг с занесенной вверх лапой, прикидывая, стоит или нет немножко позабавиться с подвернувшейся игрушкой? Но сознание Мэри, пока еще никуда не улетучившееся и уверенно восседавшее в кресле водителя, нажало на газ: волкодлак прыгнул в очередные заросли кустов, с треском ломая ветки.

Девушка носилась по лесу уже второй час кряду, постепенно забираясь всё дальше в непролазную глухомань, а толку — ноль! Хотя, вообще-то она не права, утверждая, что ночь не удалась. Если повнимательнее прислушаться к ощущениям метаморфа, то можно догадаться, что он начинает тревожиться, почуяв незнамо каким чувством присутствие опасного соседа. Значит, колдунья на верном пути. Шансы отыскать монстрюгу остались, и даже ставки на его поимку выросли, правда, пока незначительно.

Мерида заставила волкодлака сесть, чтобы он мог спокойно проанализировать все полученные тревожные звоночки, а затем и определить, откуда они раздаются. Вокруг царила тишина. Но не та, что считается божьей благодатью. Здесь обосновалась мертвая тишина. Не слышно криков ночных птиц, пропали звуки, издаваемые охотящимися мелкими хищниками. Да и их жертвы тоже куда-то подевались. И, казалось, что даже шорох листвы под игривым ветерком стал приглушенным, словно боялся навлечь на себя беду неуместной веселостью.

Повинуясь приказу колдуньи, зверь встал и нехотя направился дальше, следуя вдоль небольшого овражка, напрочь заросшего бурьяном, промеж которого по дну с трудом прорывался к свободе хилый ручеек. Волкодлак брел медленно, чутко прислушиваясь и недовольно принюхиваясь. Его серебристо-рыжая шерсть взъерошилась, а на загривке и вовсе встала дыбом. Пасть злобно оскалилась, посверкивая клыками. А еще он глухо и устрашающе порыкивал, хотя противника поблизости видно не было...

Враг обрушился сверху, с толстых ветвей векового кряжистого дуба в три обхвата, почти неожиданно. Лишь на краткое мгновение волкодлака накрыло неприметной тенью, заслонившей от оборотня одну из лун, и так едва видимую сквозь густое переплетение ветвей с крупными листьями, и вот уже противники покатились единым клубком на дно овражка, подминая под себя кустарник. Но того краткого мига метаморфу всё же хватило, чтобы остаться в живых, быстро среагировав на нападение и увернувшись от десантирующегося врага. Иначе валялся бы он сейчас с переломленным хребтом под дубом, жадно пожираемый победителем.

Едва клубок яростно кусающихся и отчаянно царапающихся тел достиг дна оврага, окунувшись в холодную воду ручья, как они разлетелись в разные стороны, замерши друг против друга в трех шагах. Волкодлак волнообразными движениями тела сбросил со шкуры мокрую налипшую грязь, веером разбрызгав ее вокруг себя, и протяжно взвыл, задрав морду к темному небу. На правом плече, которому больше всего досталось от когтей противника при схватке, шкура окрасилась алым. Рана оказалась небольшой, но глубокой. А боль в месте повреждения, острой и жгучей, словно туда, в разодранную рану прямо на живое мясо высыпали не меньше килограмма красного перца, для пущего эффекта добавив в него полпуда соли.

А вот соперник, к сожалению колдуньи, не выглядел настолько потрепанным в стычке, как ей того хотелось бы. Она вообще с немым удивлением таращилась на него, благо сейчас другого и не требовалось, и поражалась встрече с крайне редким видом монстров, о наличии которых знала только по учебнику, но живьем отродясь не видела. Да и сам учебник не для всех глаз доступен был, а только выпускникам с Даркхола. Но для Мэри, своей лучшей ученицы, хотя и с другого факультета, Своч Батлер — декан Даркхола и преподаватель защиты от темных сил, сделал исключение, не столько разрешив проштудировать книгу, сколько заставив это сделать под своим неусыпным контролем.

Кенль — ночной хищник дремучих чащоб, вызывал страх и отвращение одновременно. Ростом он чуть выше человека, но по телосложению — гора сплошных мышц, бугрящихся под гладкой черной кожей, крепости которой позавидовал бы даже носорог. Длинные руки с накачанными бицепсами заканчиваются увесистыми кулаками, но на пальцах, в отличие от человеческих, не ногти, а крепкие короткие когти, чуть загнутые внутрь и очень похожие на медвежьи. Низко посаженная голова, казалось, растет сразу из тела, обходясь без шеи, хотя такое предположение и не верно. Голова вполне подвижно вертится во все стороны, полыхая злобным взглядом через две узкие горизонтальные щели глаз. Хотя какой уж там взгляд? Просто нечто ядовито-желтое на фоне сплошной черноты. Вот только разве что семь коротких рогов, как корона вертикально торчащие над макушкой, чуть светлее цвета Ада, с легким отливом в синеву. И длинные зубищи внахлест выпирающие из широкой пасти на основательно вытянутой нижней части морды тоже не черные, а блевотно-желтые. Ноги, словно стволы столетней березы, — толстые, устойчивые и такие же малость корявенькие, будто уставшие таскать многокилограммовую тушу. Но при всей кажущейся неуклюжести, это чудовище вполне скоро на расправу, ловкое в схватке и неукротимое в атаке, точно прущий напролом танк. И оно весьма прожорливое: трескает жертву так, что у той только кости трещат, без напряга перемалываемые клыками будто они цыплячьи. Ни крошки после себя не оставит. Мериду нисколько теперь не удивляет, что о пропавших ни слуху, ни духу, ни трупов, ни изувеченных останков. Просто всё в пищу пошло.

А еще кенль сейчас просто-напросто ошарашен тем небывалым фактом, что не смог сходу расправиться с пожаловавшей в гости дичью. И этим стоит непременно воспользоваться. Но драться с кенлем в овраге для метаморфа, все еще пребывающего в облике волкодлака, чистой воды самоубийство. Массой задавит в тесном закутке, так что и пискнуть не успеешь. Нужен простор, а еще желательно...

Что нужно сделать, Мериде даже додумывать не пришлось: тот, кем она являлась сейчас, знал все нюансы лучше её самой. А уж реагировал и подавно быстрее. В три прыжка волкодлак выскочил наверх, под дуб, и развернулся мордой к оврагу. Только теперь это уже была морда лайттака. Или шарка, как его по-другому называют. Но метаморф позаимствовал у этого резвого монстрюги не только морду, а и все остальное, ему присущее. Победить силу можно лишь еще большей силой. Или стремительной и кровожадной ловкостью. Именно два последних качества шарка и внушали панический ужас его многочисленным врагам. А во врагах у него числились абсолютно все пока еще живые существа, кроме него самого. Ну и спутницы жизни, с кем он делил Судьбу пополам. Единственное исключение, в которое даже потомки не входили. Они, конечно, не убивались, но едва подрастали для самостоятельной охоты, как тут же безжалостно изгонялись с облюбованной парочкой территории совместного проживания. Короче, тот еще подарочек к рождественскому столу!

С поражающим проворством кенль выпорхнул из оврага следом за убегающей, как ему подумалось, добычей. Но она, добыча и не думала удирать, ринувшись в атаку, не дожидаясь особого приглашения. Удивиться изменившейся внешности своего обеда кенль не успел, отбиваясь от яростных наскоков сравнительно мелкого, но зато гораздо более подвижного и сноровистого лайттака.

Побоище, перемежаемое леденящими кровь рычанием, визгом и ревом длилось не более получаса. Обоим противникам крепко досталось, и победа, как воробей, порхала от одного к другому, но так и не решалась, на чьей же монструозной голове свить гнездо. Так продолжалось до тех пор, пока шарк не пошел на хитрость. Притворившись обессиленным, что почти соответствовало истине, он позволил при очередном наскоке на врага сграбастать себя в охапку. И когда обрадованный кенль, задрав кверху голову и издав торжествующий рев, собирался раздавить его в лепешку в своих смертоносных объятьях, лайттак немедля вцепился зубами в приоткрывшийся на миг узкий промежуток между безмозглой башкой и туловищем. Торжествующий рев сразу же перетек в предсмертный вой, но и он тут же захлебнулся уже на пятом толчке сердца, которое через рваную рану на горле фонтаном выталкивало кровь из перекушенной аорты наружу.

Обхват ослаб, и через секунду кенль завалился навзничь, дергаясь в судорожных конвульсиях. А шарк, сгорбившийся, пошатывающийся на непослушных ногах, стоял над поверженным противником и наслаждался вкусом чужой крови на своих губах, смакуя. Для него это был вкус победы. Остатки сознания Мериды, окруженные непроглядной чернотой души метаморфа, без устали вопили одну фразу: "Я должна вернуться в себя!".

Лайттак сделал шаг вперед и нагнулся, желая без спешки повнимательнее рассмотреть убитого соперника. И через секунду, полностью обессилев, завалился рядом с трупом.

Глава 15. Доброе утро, принцесса!

Приглушенные голоса ненавязчиво шуршали невдалеке, словно ворох старых, небрежно смятых газет, безвольно катающихся по прихоти ленивого ветерка на запорошенном пылью полу в пустой комнате давным-давно заброшенного дома. Поначалу эти посторонние звуки, самовольно вклинившиеся в некрепкий податливый сон Янки, картинки которого и без того уже были изрядно приправлены сюрреалистически-готичными мазками подсознания колдуньи, дорвавшегося до бесплатного развлечения после наполовину бессонной ночи, органично вписались в тревожную кошмарность сновидения. Потом близкое бормотание стало восприниматься сознанием, начинающим постепенное пробуждение и уже умеющим смутно отличать явь от грёз, как забавное недоразумение, правда, пока еще не сильно мешающее. Но по мере того, как Янкино самосознание крепло, с каждой минутой, даже с каждой секундой мелкими шажками выталкивая упирающуюся руками и ногами девчонку из иллюзорного мира в реальность, в её душе прямо пропорционально совершаемому насилию росло глухо ворчащее раздражение. А сердце, переключившись с легенького, едва слышного перестукивания на ритмичные уверенные удары, принялось активно разгонять по телу кровь, круто сдобренную адреналином и с основательной примесью злости на всех и вся. С каждым толчком сердца просыпалась и память.

О, времена! О, нравы! И вам не стыдно, люди?! Девушка попала в чужой для неё мир. По дороге в него потеряла неведомо где своего любимого и единственного. Полночи проревела по этому поводу. Жалко ж Гошу: где он и как там ему сейчас без неё, Янки — его опоры и надежды? А когда успокоилась немного и заснула наконец-то, так вы сразу будить удумали? Садисты, гестаповцы, инквизиторы, извращенцы, монстры и негодяи в одном лице! Хотя, нет — голосов-то слышится как минимум два. Значит, всё вышеперечисленное в двух лицах, а правильнее будет сказать, образинах. Или экземплярах? Да без разницы! Вот ужо погодите! Щас окончательно проснусь, оклемаюсь малёхо и так вас отметелю подушкой, что мало не покажется!...

— Доброе утро, принцесса! Пора вставать, — тихонько, но уверенно и настойчиво перебил Янкины мечты о лютой мести знакомый девичий голосок. — Просыпайтесь, Ваше Высочество.

Лекс, чуточку удивившись, приоткрыла один глаз, с нескрываемым неодобрением всматриваясь в местную Катю Дождик, продолжавшую что-то весело и бодро щебетать о прекрасном утречке, чудесной погодочке, предстоящих радостях нового денька, открывающихся широких горизонтах и ...бла-бла-бла-чирик-чирик-чирик. Порхая подобно неугомонному мотыльку, девушка под свое жизнерадостное бормотание успела небрежным движением рук откинуть в стороны голубенькие портьеры, с вышитыми на них золотыми и серебряными нитями красивыми гербами, и спальню затопил поток яркого солнечного света. Что в точности изображено на гербе, Янка не успела рассмотреть, но общую красоту композиции оценить ухитрилась. А Катя, немного непривычно выглядевшая в своем средневековом платье, доходящем почти до пят, шибко приталенном, тесно обтягивающем грудь, а ниже струящемся многочисленными свободными складками, уже распахивала настежь окно. Вслед за ярким светом внутрь ворвались сладкие ароматы лета, приправленные заливистым птичьим пением. Потом Дождик стремительно переместилась вглубь комнаты, едва не опрокинув по пути другую девушку, нашей колдунье незнакомую, которая застыла манекеном посреди опочивальни, держа на весу шикарное платье, по всей видимости предназначавшееся для принцессы, и что-то поправила-подвинула-переместила на письменном столе, приткнувшемся в уголке. Затем Катя, без тени удивления или умело скрыв его наличие, сграбастала с кресла разбросанную там Янкину одежду, ту, в которой колдунья заявилась в этот мир, не глядя, засунула всё скопом в невесть откуда появившийся в её руках шелковый мешочек средних размеров и направилась к двери. Приоткрыв её ровно настолько, чтобы в щель без помех протиснулась голова, девушка выставила мешочек с собранной одеждой наружу, попутно распорядившись построжавшим голоском:

— Это в стирку! Вечером принесешь обратно. И по пути забеги к Хранителю замка. Скажешь, что принцесса проснулась и примерно через полчасика спустится в столовую. Он может распорядиться, чтобы начинали накрывать завтрак.

Отдав необходимые указания, Дождик мягко прикрыла дверь и, сверкая белозубой улыбкой, в мгновение ока оказалась у изголовья роскошной постели новоиспеченной принцессы, попутно вновь едва не столкнувшись со второй фрейлиной. Эта местная Катя может в чем-то и отличалась от той, которую Лекс знала в Хилкровсе, но только не безалаберно-стремительным порханием. Та, другая, по колдовской школе перемещалась точно так же: легко, беззаботно и ...опрокидывая всех встречных-поперечных, которым не посчастливилось замешкаться на пути её следования.

Одним незаметным прикосновением руки Катя поменяла слегка увядшие васильки в небольшой расписной вазе, стоявшей на прикроватной тумбочке, которая отличалась вычурно-изысканными формами, на букетик неброских полевых ромашек. Просто дотронулась кончиками пальцев до поникшей синевы — и вот уже через миг желто-белая свежесть распушилась над вазочкой. Лекс, увидев такое прикольное волшебство, совершенное мимоходом, как бы от нечего делать, даже второй глаз изволила открыть, наконец-то поборов в себе желание поточнее прицелиться, да запустить все-таки подушкой в стремительно передвигающуюся вражескую цель, чтобы потом с чистой совестью и полным душевным удовлетворением вновь провалиться в сладкие объятия сна. А "манекен" с платьем в руках пусть себе стоит нетронутым, вреда от него пока никакого.

— Ваше Высочество, будем умываться-одеваться? Или нам с Юлей сейчас лучше уйти от греха подальше, а зайти попозже? — что-то такое, остаточно-недовольное, уловив во взгляде принцессы, осторожно поинтересовалась Катя. — Плохо спали?

"А ведь это замечательная идея! Спасибо за невольную подсказку", — мысли вихрем пронеслись в голове Янки, вызвав у неё легкую улыбочку.

Перед тем как вчера всласть нареветься, у колдуньи нашлось достаточно времени на обдумыванье сложившейся ситуации. На уроках у Монотонуса, когда преподаватель рассказывал о безграничности вариантов параллельных измерений и обо всех уже известных, а так же множестве предполагаемых нюансах попадания в такие миры, Лекс, не в пример своему любимому Гошеньке, слушала учителя намного внимательнее, так как сама тема её крайне заинтересовала. Соответственно и сообразила она гораздо быстрее, где очутилась. А поняв это, девушка сопоставила некоторые мелкие фактики, увиденные в первые же минуты, со своими знаниями. Еще кое-что додумала сама. И вот уже на фоне сплошной черноты незнания начали проступать отдельные фрагментики, имеющие более-менее цветастую гамму. А постепенно должна и вся мозаика новой реальности сложиться. Надо только запастись терпением.

Но оставался открытым главный вопрос: "А как ей следует себя вести-то в этом новом мире, чтобы местные сразу же не разоблачили подмену, едва начав общаться с подставной Янкой?". И вот ответ нашелся сам собой, прозвучав недвусмысленной подсказкой из уст Кати. Янкино поведение будет таким, как повела бы себя однозначно не выспавшаяся, и оттого чуточку злая и капризная принцесса. Эту роль она, наверняка, сыграть сможет, не особо и напрягаясь, хотя никогда не слыла избалованной и взбалмошной. Но всё-таки не просто так с бухты-барахты Янка мечтает стать в будущем актрисой: задатки к актерскому мастерству у неё имеются, и лицедействовать ей очень даже нравится. А тут подвернулась такая прекрасная возможность проверить на практике наличие этих самых артистических способностей, будто на генеральную репетицию спектакля угодила. Если не получится, то о театральной карьере и думать нечего, если конечно не возникнет желания всю свою жизнь провести в массовке, играя пятых зайчиков справа, да эпизодически удивленную девушку в третьем ряду толпы.

А потому, чтоб с треском не провалиться, перво-наперво следует в первый день поменьше болтать, но побольше и повнимательнее всматриваться в то, как тут себя разные люди ведут. И надутые губки бантиком с недовольством оттопыривать почаще! Для невыспавшейся, чумной капризули — в самый раз. А уж на недосып многие огрехи в её сегодняшнем поведении спишутся.

— Нет уж, милочки, останьтесь, раз не дали толком отоспаться, — недовольным голосом проскрипела Янка, откидывая в сторону легкое до воздушной невесомости покрывало, под которым провела предутренний остаток ночи. Нащупав ногами мягкие и пушистые тапочки, пошитые из шкуры неведомого зверя, колдунья небрежным жестом ткнула указательным пальцем в направлении платья, один праздничный вид которого заставлял её сердечко изнывать от желания немедленно его примерить, хотя, наверное, оно было всего лишь повседневной одеждой принцессы. — Или прикажете мне самой это на себя одевать? Я конечно и без вас прекрасно управлюсь...

Катя весело прыснула смешком, зажимая рот ладошкой и озорно посверкивая глазёнками. А Лекс отметила для себя в памяти, что, по всей видимости, у её предшественницы отношения с этой девушкой складывались весьма дружески, раз она безбоязненно позволяет себе такое вольное поведение с принцессой. И даже более того, с невыспавшейся, хмурой принцессой! Янка тут же на ходу самую кроху подкорректировала свой угрюмо-сонный образ, едва заметно подмигнув Кате и продолжив более мягким голосом, словно стала постепенно приходить в себя, но всё же окончательно придет только завтра ближе к вечеру:

— ...и даже сама волосы причесать смогу.

Янкино утверждение соответствовало истине, но не для этого мира. Здесь оно лишь вызвало добродушную усмешку фрейлины, окончательно развеселившейся.

— Несомненно, Ваше Высочество! Хотя предыдущая ваша попытка сделать себе умопомрачительную прическу, как я вижу, потерпела досадную неудачу, — безрассудно смелым жестом Катя подцепила пальцем одну из прядей волос колдуньи, с неодобрительной миной разглядывая странную расцветку. — Но не страшно, мы этот промах быстренько поправим после того, как вы умоетесь и оденетесь.

Фрейлина легонько прикоснулась ладошкой к одной из дубовых панелей, которыми были облицованы стены, и невдалеке от прикроватной тумбочки бесшумно распахнулась дверь. А если выражаться более точно, то часть кладки просто-напросто исчезла: может стремительно скользнула вбок, а возможно, как почудилось Лекс, растворилась в воздухе в мгновение ока. Но как бы там ни было, до этого момента дверь так ловко маскировалась под монолитность, что Янка вряд ли когда смогла бы обнаружить вход в помывочную часть спальни без посторонней помощи или тотально-скрупулезного обыска помещения, сопровождаемого простукиванием кладки, вскрытием полов, перевернутой вверх ногами мебелью и прочими прелестями из жизни сыщиков.

— Идите умываться, принцесса. Прохладная вода придаст вам бодрости и поможет окончательно скинуть остатки сна. А я пока приберусь здесь слегка.

Рука Кати потянулась к волшебной палочке, беззаботно оставленной Лекс посреди тумбочки на самом видном месте. Ночью, в неведомом мире, она, конечно, могла бы пригодиться в случае опасности. Ну, или хотя бы придавала девушке уверенности, что все проблемы разрешимы... Но потом-то следовало спрятать её подальше от чужих глаз, да только колдунья, наревевшись досыта, попросту позабыла о такой несущественной мелочи, как осторожность, пускаясь в путешествие по сновидениям.

Янка успела перехватить руку фрейлины, жестко вцепившись девушке в запястье в самый последний момент, когда Дождик уже собиралась сцапать "безделушку", валяющуюся, по её мнению, не на своем месте. Кто может поручиться, что эта уютненькая спальня не превратилась бы в сущий ад, взмахни Катя случайно волшебной палочкой, что-нибудь произнеся при этом? С неё станется, болтушка вертлявая еще та! А структура магии и способы её применения, как уже успела приметить Лекс, в этом измерении отличаются от тех, к которым она привыкла. Да и палочка на иное взаимодействие с энергией стихий настроена при изготовлении. Так что последствия от не предумышленного совмещения одного с другим в единое целое поистине непредсказуемы. Могла магия наилучшим образом сработать, наколдовав произнесенное вслух желание. Может статься, что ничего вообще не произошло бы. Но с изрядной долей вероятности имелся шанс разнести всю планету на толпу кварков и лептонов, увлеченно играющих в чехарду. С вопросом возможности применения здесь своих магических сил Янке еще только предстоит разбираться в будущем, когда она побольше узнает об этом измерении. А пока лучше не рисковать попусту.

— Не сметь лапать мои вещи без разрешения! — строго прошипела Лекс сквозь зубы, удачно изобразив неподконтрольную сонному разуму вспышку гнева. Бережно взяв палочку в руки, девушка выудила из узкого пространства между кроватью и тумбочкой рюкзачок, и спрятала в него свою "драгоценность". А потом аккуратно водрузила рюкзак рядом с вазой, наполненной свежими ромашками. — Запомни сама и другим передай: кто мою новую модную сумочку тронет хоть пальцем, тот пальца и лишится. Прикажу его отрубить по самые уши. Без шуток. И без обид — я предупредила заранее.

— Будет исполнено, Ваше Высочество, — Катя, ухватившись за складочки своего пышного платья, присела в глубоком реверансе, почтительно склонив голову. — Простите меня за недомыслие. Я не подозревала, что вам так важна эта...

— Да ладно, не переживай по пустякам, — небрежно отмахнулась от излишних извинений отходчивая Янка, не дав договорить фрейлине, которую она вовсе не хотела обижать или расстраивать. — Незнание не наказывается. Но вот теперь ты в курсе, и потому просто не трогай больше эту сумочку, если не хочешь поссориться со мной и заработать кучу неприятных воспоминаний, от которых в старости начнешь волосы на голове пучками рвать, даже если их и так почти не останется к тому времени. А остальное можешь тут хоть прибирать, хоть всё сразу выкинуть в окно, — мне без разницы.

Лекс отправилась умываться, попутно успев уловить краем глаза задумчивое недопонимание на лице Кати Дождик. Впрочем, продлилось оно не более секунды, а потом девушка приступила к заправке воистину царского ложа. А Янке страстно захотелось научиться точно так же ловко управляться с постельными принадлежностями: дотронулась пальчиком — простыня идеально расправилась, щелкнула ими — подушка вверх взлетела, хлопнула в ладоши — покрывало без единой морщинки расстелилось, подула легонько сквозь губки бантиком — и кровать хоть на выставку отправляй, до того свежа и аккуратна. А то вечно у неё дома проблемы возникали с уборкой постели. А уж если откровенничать, то проблемы возникали из-за абсолютного нежелания её ежедневно заправлять, как положено любой уважающей себя девушке. По словам сестренки-аккуратистки так получалось, что раз Янка постель не застелила, то она себя и не уважает. А вот кактус капырам на проплешину! Яна себя, впрочем как и многих других, очень даже уважает. Только ленится иногда своё уважение показать. А уж в каком состоянии её лежбище остается, когда его никто кроме неё самой не увидит, — это личное лентяйское дело, посторонних не касающееся.

Колдунья конечно и раньше догадывалась, что большинство принцесс живут далеко не в спартанских условиях, а окружают себя предметами роскоши. Некоторые из царственных особ, как люди поговаривают, прямо купаются в ней. Что буквально означает сиё выражение, Лекс поняла сразу, едва очутилась в соседнем со спальней помещении.

Стоило девочке сделать неуверенный шаг в полумрак комнаты без окон, как воздух под сводчатым потолком заискрился крохотными серебристо-золотистыми звездочками. Через один зачарованный взмах Янкиных ресниц промеж сверкающих крохотулек зазмеились ветвистые разряды, очень похожие на горизонтальные молнии. А еще через вздох помещение затопило мягким ненавязчивым светом. Его источника волшебница так и не нашла, хотя несколько секунд пристально изучала потолок. Создавалось впечатление, что свет шел как бы сам из себя, словно неспешно циркулировал по ванной комнате, ниспадая вниз едва заметными глазу серебряными потоками, и почти коснувшись пола из гранитных плиток, возвращался обратно уже отдельными золотистыми прядями. Возможно, что именно из-за переплетения серебристости с золотистым наполнением, возникало ощущение теплой мягкости освещения.

В нескольких шагах от входа пол тремя мраморными ступеньками поднимался вверх, доходя до края ванны, искусно выточенной из целиковой каменюки. Естественно, что каменюки тоже мраморной. Да и как у Янки язык только повернулся, обозвать ванной увиденное чудо?! Это ж мини-бассейн нестандартных очертаний с плавными закруглениями вместо углов, издалека напоминающий располневшую до неприличия букву "Д", лежащую плашмя. Но заплывы на короткие дистанции в этой купели точно можно устраивать. И даже не в одиночестве: как минимум троим спортсменам Янкиной комплекции там хватит места порезвиться, не толкаясь локтями и не лягаясь без нужды.

Стена по правую руку от Янки, видимо, предназначалась для того, чтобы принцесса могла умыться, надраить до ослепительного блеска зубки и полюбоваться полученным результатом в большущее зеркало, вмонтированное в каменную раму, богато украшенную резьбой, по большей части состоявшей из переплетения неведомых цветочков, пухлых гроздей винограда да миниатюрных листиков. На верхних уголках окантовки примостились вполне реалистично выточенные каменные пичуги, крайне похожие на соловьев. Хотя Лекс сперва приняла их за воробьев. Раковина смахивала скорее на пузатенькое мраморное корыто. Но вот крана и вентилей, чтобы регулировать поток воды, девушка над ней не обнаружила. Зато имелась выпирающая из стены скульптура в форме склоненной головы человека, по манере исполнения точь-в-точь похожая на древнеримские барельефы.

Приблизившись к умывальнику и присмотревшись повнимательнее, ведьмочка обнаружила отверстие в губах скульптуры. Она только еще подносила ради эксперимента к каменной голове свои ладошки, сложенный лодочкой, а из дырочки уже зажурчала тоненькая струйка воды. Наполнив пригоршню, Янка приступила к умыванию, выплеснув отчаянно-холодную жидкость на лицо и попутно подумав, что местные могли бы и не поскупиться на дровишки, слегка подогрев воду для своей горячо любимой принцессочки. Или она и взаправду была горячо любимой, или температура воды в умывальнике регулировалась, ориентируясь на её мысли, но к удивлению колдуньи следующая зачерпнутая пригоршня оказалась точно такой, какой и требовалось, чтобы не покрыться мурашками, но в тоже время и взбодриться после наполовину бессонной ночи.

До зубной пасты в этом несколько средневековом мире, по всей видимости, додуматься еще не успели, не говоря уж о том, чтоб снабдить её апельсиново-мятным вкусом. Но щеточка, почти новая, и небольшая инкрустированная шкатулочка с неведомым белым порошком нашлись без затруднений. Весело пожав плечами и озорно подмигнув самой себе в зеркало, Янка смочила щеточку, ткнула ею в шкатулочку, взметнув там крохотное облачко из порошка, и принялась надраивать свои зубки. Особой брезгливостью она не отличалась, тем более, что пользовалась предметами личной гигиены своего двойника, то бишь почти своими собственными. Это всяко уж лучше, чем весь день проходить с нечищеными зубами и радовать собеседников несвежим монаршим дыханием. Но всё же стоит попросить Катю к завтрашнему утру заменить эту щетку на новенькую. Или приказать? Какую интонацию уместно будет вложить в слова, она пока не поняла, но вот то, что постарается сегодня порезвиться перед сном в мини-бассейне — сомнению не подлежит!

Просто замечательно придумали в средневековье, что принцессам необходимо помогать одеваться утром! Иначе Янка провозилась бы с облачением вплоть до обеда, а возможно, что и до самого полдника. Одна затейливая шнуровка платья на груди могла окончательно сбить с толку: лишь с ...надцатой попытки разберешься, как правильно эти тесемки затянуть, не удавившись до предсмертного хрипа, но и не потеряв потом платье на ходу. А еще в сей наряд предварительно необходимо как-то умудриться влезть, желательно не шибко сильно измяв старательно наведенную красоту и не оторвав какую-нибудь из составляющих его деталюшек. Их же оказалось такое непомерное количество, что Лекс в мыслях только ахнула, беспредельно восхищенная богатством фантазии придворного кутюрье. Плотно прилегающий к телу корсаж, точно по фигурке девушки, плавно перетекал в разновеликие шелковые юбки и многослойные подъюбники, придающие платью пышно-воздушную форму. А еще оборки, подвязки, рюшки, ленточки, бантики, цветочки и еще какие-то совершенно немыслимые элементы, названия которых колдунья не знала. Откуда ж ей их знать, если она даже не подозревала о существовании чего-либо подобного у одежды? На джинсах и футболках таких финтифлюшек точно не водится! Но за счет всего вышеперечисленного туалет, окрашенный лишь в два цвета — белый и синий, превращался в шикарное произведение искусства. А ей ведь в нем весь день ходить придется! Колдунье даже немножко боязно стало с непривычки. И чуточку неловко, будто она украдкой, воровски в чужую жизнь залезла, хоть и не виновата в случившемся.

А вот ловким фрейлинам, привычным к таким утренним процедурам, хватило четверти часа, чтобы под оживленное щебетание о всяких ничего не значащих житейских пустяках не только одеть принцессу, но еще и привести её волосы в надлежащий вид.

Усадив девушку на мягкий пуфик возле богато инкрустированного туалетного столика с вычурным трельяжем, Катя Дождик целую минуту критически изучала беспорядок на Янкиной голове. Потом, кротко вздохнув, принялась за работу. Провела ладонями по волосам, едва их касаясь, и цвет прядей сменился с разношерстного на темно-каштановый. Изменения не затронули лишь извилистую серебристую прядку.

— Что ж вы такое вчера без нас сделали с волосами, Ваше Высочество? — брови фрейлины удивленно вскинулись кверху, трижды отразившись в зеркалах поверх укоризненно вопрошающих серых глаз. — У меня не получается избавиться от этой серебристой пряди. Она намертво впиталась в волосы.

— О! Тут такая магия замешана, что тебе, Катя, лучше и не пытаться с ней связываться, себе дороже выйдет. А нервы и здоровье советуют смолоду беречь, — говоря истинную правду, Лекс между тем так многозначительно усмехнулась, что можно было понять двояко: или принцесса шутить изволит, или сама обескуражена тем, что якобы сотворила, но признаваться в конфузе нипочем не желает. — Оставь прядку в покое, она мне очень даже нравится. Согласись, что не у всех такая есть. Даже у принцесс.

— Воля ваша, — пожала плечами девушка, продолжив колдовать над прической и переведя разговор на другую тему. — А ко мне вчера опять этот рыженький заявился. Помните, наверное, я вам совсем недавно о его предыдущем визите рассказывала? Новый десятник вашей стражи. Молодой, конопатенький... Усики еще у него такие щегольские имеются в наличии, тоненькие-тоненькие, словно угольком под носом чиркнули...

Яна, естественно, не могла помнить нового десятника, как впрочем и старых сотников тоже, но сочла за благо кивнуть головой, изобразив на мордашке минутную задумчивость в поисках воспоминаний о не существенном для принцессы разговоре, и произнеся ничего не значащее, но одобрительно-поощряющее к продолжению:

— Ну, и...

Фрейлина, сосредоточенно нахмурив брови, проделала замысловатые пассы руками над макушкой собеседницы, точно невидимое тесто месила, взбивала и переворачивала, и волосы колдуньи стремительно закрутились в мелкие кудряшки.

— Букетик кремовых пионов принес. А когда вручал, то так покраснел, что я думала, он в обморок упадет от смущения, — тихо хихикнула Дождик, бегло оглядывая сотворенную прическу. Чем-то её вид не приглянулся девушке, и она легонько взмахнула ладонью, сделав пару зигзагообразных движений, точно запотевшее стекло протирала. Волосы Лекс послушно вернулись в прежнее состояние. — Когда всё же он сумел избавиться от букетика, то набрался даже смелости пригласить меня прогуляться по вечернему саду возле замка, чтобы полюбоваться перед сном лунным сиянием и блеском звезд...

Три молниеносных взмаха рук фрейлины, сопровождаемых легкими пощелкиваниями пальцев, и новая прическа принцессы готова, можете полюбоваться в зеркало. На сей раз волосы самую малость вздыбились вверх, пряди закрутились в крупные локоны и в несколько легкомысленном якобы беспорядке уложились в стильный бедлам вокруг головы. Катя добавила в эту красоту два тряпичных цветочка — белый и синий, под цвет платья, и наконец-то осталась довольна результатом своих стараний. Яна оперлась подбородком на руку, разглядывая себя в зеркало, и улыбнулась, искренне обрадовавшись. Классно получилось! Настоящая принцесса, хотя корону ей почему-то и не надели. Ну да и бог с ней! Даже без этой королевской побрякушки, Янка так сильно изменилась, что Гоша при встрече её точно не узнает. Вот будет сюрприз-то любимому другу!

— Благодарю, Катя! Сегодня ты сотворила с моими волосами очередное маленькое чудо. И теперь можно смело отправляться завтракать, не боясь перепугать своим видом всю придворную стражу, — колдунья встала и, благодарно сверкнув глазами, неспеша направилась к двери. К передвижению в непривычно пышном облачении еще приловчиться требовалось. Хотя зря Лекс волновалась, со стороны её походка смотрелась вполне нормально. Она плыла, как и полагалось особе высокородных голубых кровей. — Букетик ты с ухажера поимела, значит. А лунное сияние понравилось? И ярко ли звезды блестели?

— Стражников перепугать у вас ни в каком виде не получится. Они свою принцессу обожают, да и по службе им не положено чего-либо бояться, — фрейлина пристроилась вслед за Яной, чуть сбоку и на шаг позади. — А на луну со звездами мне не удалось вчера полюбоваться. К вечеру я так устала, набегавшись за день и ни разу не присев, что отказалась от прогулки по саду, предпочтя уютную мягкую кроватку и недочитанный романчик. Да и с какой стати я должна была согласиться на променад после всего лишь недельного знакомства? Порядочные фрейлины Вашего Высочества так себя не ведут! — Катя звонко рассмеялась, с наигранной жеманностью наматывая на пальчик прядь волос цвета спелой пшеницы. — Пусть еще седмицу или даже две поухаживает, тогда у него появится шанс заслужить мою благосклонность. Возможно, что и составлю ему компанию в прогулке под звездным небом, если, конечно, погода не испортится, и не пойдут дожди. Мокнет пускай в одиночестве, если он такой уж ненасытный любитель природы...

Юля, по всей видимости, не сильно разговорчивая девушка, предусмотрительно распахнула дверь перед принцессой и серой мышкой выскользнула в коридор, тут же затерявшись в просторах замка. Мало ли какие у неё еще обязанности имеются, неведомые колдунье.

Другого Яна и не ожидала: по обе стороны от двери возвышались королевские стражи, похожие друг на друга, как братья. Оба рослые, крепкие, ладные, с одинаковым невозмутимым выражением на лицах, словно застывших в этом состоянии прямо с момента рождения. Правда, краем глаза уловив движение в дверном проеме, добры молодцы, положа руки на навершия своих мечей, еще чуточку вытянулись в росте, героически выпятив грудь, да так и окаменев по стойке смирно. Лекс приветливо кивнула своей охране, впрочем, не переходя грань приличий и не опускаясь до фамильярности. Просто она выросла в семье военного, а они во все времена и во всех мирах живут по одним и тем же принципам, как это и не покажется странным. И Яна не раз слышала от своего отца, майора-десантника, такую фразу: "Если офицер хочет, чтобы служба в армии приносила ему радость, а не разочарование, то в первую очередь он должен научиться уважать подчиненных ему солдат". Лекс — девочка умная, запомнила истину с первого раза. Принцесса ведь, поди, тоже в некотором роде командир?

Мужчина средних лет, скучавший до появления Яны на каменной скамье в неглубокой нише стены, противоположной двери, бодро подорвался оттуда, легко вскочив на ноги, приставил на уровне груди сжатый кулак правой руки к раскрытой ладони левой и склонился в почтительном поклоне. В отличие от гвардейцев, охранявших вход в покои принцессы, и разодетых соответствующим образом в облегченный по сравнению с боевым, но зато по придворному элегантно красивый вариант доспехов, обладатель лихо закрученных усов и бородки а-ля Ришелье одевался скромно. Можно даже сказать, что чересчур скромно, до полной невзрачности. Длинная, до середины шиколоток, ряса неброского мышиного цвета. На ногах мягкие сапоги из замши опять же темно-серого цвета. Ряса подпоясана средней ширины ремнем, к которому прикреплены с обоих боков простенькие, без украшений и прочих излишеств ножны: справа — для меча-бастарда, слева — для кинжала с рукоятью в виде головы ястреба. На шее у мужчины болтается на цепочке талисман, тускло мерцающий в неверном свете факелов матовым металлическим блеском: стилизованное солнце с загибающимися, будто при вращении по кругу, зигзагообразными отростками-лучами. Сам диск испещрён множеством мелких цифр, букв, значков, символов и загадочных закорючек, разбросанных по плоскости казалось бы в хаотичном беспорядке. Несколько длинноватые черные волосы с редкой проседью собраны на затылке в конский хвостик, перехваченный тоненькой кожаной тесёмкой. В облике этого человека не было бы ничего такого, за что праздно любопытствующему взгляду захотелось бы зацепиться, если б не... Уродливый рубец шрама, темно-багровый, неровный протянулся по всей левой щеке почти от виска и до подбородка.

— Завтракать, Ваше Высочество? — выпрямляясь, полувопросительно поинтересовался мужчина неприятно-хриплым, режущим слух голосом, словно простуженная ворона прокаркала.

Дождавшись от Лекс утвердительного кивка, дежурный чародей — так его Янка мысленно обозвала, сделал приглашающий жест рукой, изобразив на губах подобие легко-ненавязчивой радостной улыбки, хотя девушка, не напрягаясь, прочла в его водянисто-блеклых глазах с трудом скрываемую скуку:

— Я вас провожу, принцесса. Как Вашему Высочеству ночью спалось?

Не особо дожидаясь ответа, мужчина, несильно прихрамывая на правую ногу, направился вперед по коридору, придерживая рукой меч, раскачивающийся в такт шагам.

— Хотелось бы лучше, но хорошо, что вообще проснулась живой и здоровой, — недовольно буркнула колдунья вслед уходящему магу и направилась за ним. Странно, и с чего это она так вдруг разозлилась? А ведь должна быть признательна провожатому: не пришлось изображать частичную потерю памяти на почве недосыпа, что выглядело бы крайне неубедительно. А пришлось бы, не возьмись он указывать путь! В каком закутке этого замка принцесса изволит пищу вкушать, Янка пока еще понятия не имела.

Чародей никак не отреагировал на ответ принцессы, по видимому потеряв интерес к дальнейшему разговору, если он вообще изначально присутствовал в заданном вопросе.

В неспешном следовании малочисленной процессии имелись свои плюсы. Лекс, не привлекая внимания окружающих, исподтишка осматривалась, искоса бросая заинтересованные взгляды по сторонам и стараясь запомнить всё, любые мелочи, попадающие в поле её зрения. Во-первых, вдруг да пригодится, а во-вторых, просто любопытно увидеть не в кино, а реальности чужое Иномирье, которое сильно отличается от тех измерений, где она прежде обитала. Даже колдовская школа в замке Хилкровс, как и Старгород, выглядели более современно, чем это средневековье. А уж про магловский мир, напичканный техникой, электроникой и прочим людским баловством, и вовсе говорить не приходится. К тому же чувства настойчиво подсказывали Янке, что она застряла тут основательно и надолго, так что поневоле требуется приспосабливаться.

Глава 16. Начало пути

Возле ручья Анклу поневоле пришлось задержаться еще на двое суток — болезненное состояние рыженькой подопечной ни в какую не желало изменяться в лучшую сторону. Волшебник в меру своих сил, знаний и возможностей пытался облегчить страдания девушки, но тщетно. Не помогали ни наспех сконструированные заклинания, ни впопыхах сваренные снадобья из нашедшихся поблизости немногочисленных целебных растений. Айка поджаривалась на медленном огне горячечного бреда, точно барашек на вертеле, только огонь полыхал не снаружи, а поедал её изнутри. За два дня болезни щеки рыженькой ввалились, кожа посерела, и даже конопушки, казалось, поблекли, по всей видимости, задавшись целью и вовсе сойти на нет. А зря — магу они нравились.

Спокойно девчонке тоже не лежалось. Она металась в бреду, непрестанно ворочаясь и судорожно подергиваясь. Изредка неведомая сила даже усаживала её: тогда Айка бездумным взором застланных бледно-серой мутью глаз окидывала близлежащие окрестности, видимо, совершенно не понимая, где находится, и как сюда попала. А потом девушка порывалась еще и на ноги встать, дабы куда-то уйти. Анклу приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы уложить её обратно на лежбище из еловых ветвей и вновь укутать своим видавшим виды плащом. И откуда только у девчонки такая силушка появлялась, что он едва с ней справлялся?! Но после недолгой борьбы, рыженькая, резко обмякнув, сызнова валилась без чувств на импровизированную постель. По устоявшейся традиции после неудавшейся попытки ушлёпать в одной её ведомом направлении, Айка хотя бы на полчасика успокаивалась, погружаясь в сон. Дыханье девушки выравнивалось, температура несколько падала, щечки покрывались едва приметным намеком на румянец, и чародею казалось, что болезнь наконец-то вот-вот отступит, и подопечная пойдет на поправку. Но через непродолжительное время всё начиналось по новому кругу. Сперва тихий шепот в бреду, наполненный невнятными обрывками неведомых слов, хотя Анкл склонен был думать, что он сам уже сходит с ума от двухсуточного бодрствования, а потому ему мерещится в чуть слышном бормотании невесть что. Потом лихорадочные метания и судорожные конвульсии. Затем очередная попытка отправиться на прогулку. Опять неудачная. И снова, и снова...

Поначалу в редкие и непродолжительные минуты спокойствия, когда девушка проваливалась в сон, дэру хотелось понаблюдать за "черной дырой", ведь она необычайно редкое явление, и грех не воспользоваться случайно представившейся возможностью познакомиться поближе с загадочным магическим явлением. Но странное дело, темная дымка, безостановочно продолжающая пожирать близлежащую энергию стихий, вела себя явно неадекватно. Почти сразу после того, как нападавшие волки превратились в пепел, а рыженькая оказалась уложенной баиньки на новое место, подальше от "черной дыры", Анкл уселся возле костра, добавил в угасающее пламя свежих дровишек и, сконцентрировавшись, перешел на другой уровень зрения. Но когда волшебник посмотрел на то место, откуда он совсем недавно унес девушку, то от бескрайнего изумления сам едва чувств не лишился. Туманная черно-серая муть неспешно завихряясь, словно крадучись, вновь плыла к Айке. И по мере приближения к больной скорость перемещения магического феномена заметно возрастала. Через краткий промежуток времени дымка вновь укутала девушку с головы до ног, спрятав её внутри себя, точно в саван спеленала.

Дэр очумело потряс головой, но видение не исчезло. Более того, на очередную попытку перенести Айку в другое место, проклятая "черная дырища" отреагировала болезненно. В смысле, больно стало магу. Едва он дотронулся до девушки, как его чувствительно шандарахнуло приличным зарядом дикой магии, еще не преобразованной в какое-либо конкретное заклинание, заставив мышцы рук судорожно скрючиться, а ноги безвольно подогнуться в коленях. Ничего подобного раньше с ним не случалось. Анкл даже и не слышал ни разу о том, что необработанная магическая энергия может кого-то укусить, ведь сама по себе она вполне безобидна. Оклемавшись, волшебник не сразу решился вновь приблизиться к рыженькой. Но когда той опять стало крайне худо, дэр, позабыв про всё на свете, отважно бросился к ней со свежесмоченной в ледяной воде тряпицей в одной руке и мензуркой очередного настоя — в другой. И ничего страшного не случилось. То есть получалось, что помогать Айке и облегчать её страдания своевольным феноменом волшебного мира не возбранялось, а вот таскать девушку с места на место — только попробуй, и подметки тут же задымятся!

Анкл скудоумием не страдал, а потому быстро сообразил, что раз он ничего изменить в сложившейся ситуации не в силах, то проще и логичнее — смириться. Пусть события нанизываются, как бусинки, на нить жизни по собственному усмотрению. Или, если хотите и вам так удобнее думать, то не случайно и самовольно, а по предначертанию высших сил, намеренья которых смертным хоть и неведомы, но наверняка имеют определенное значение в масштабах Вселенского равновесия сил Добра и Зла. Полегчало? Осознание собственной значимости возросло на пару градусов, приблизившись к точке закипания гордости? Вот и ладно.

Как бы там ни было, но глядишь, Айке повезет, и девчушка всё ж таки выкарабкается из загребущих лап таинственной напасти. Анкл, чем сможет, тем поможет, разве только накормить не получится, хотя лишняя подпитка организму пригодилась бы в борьбе с лихоманкой. Но да ладно, хвала стихиям, что сам теперь голодным не останется. Правда, шашлык из проткнутого боевой тростью волка — тот еще деликатес! Мясо жестковатое и настолько жилистое, что есть риск при укусе зубы в порции оставить. Да и с солью проблема. Точнее, с солью как раз проблем бы не имелось, а вот при её полном отсутствии...

В предрассветном сумраке второй ночи, вновь проведенной без сна и в постоянных хлопотах ухода за больной, дэр всё же не выдержал и провалился в тревожное забытьё. Никто больше не нападал на парочку, но, памятуя о недавнем происшествии, Анкл тем не менее еще в преддверии наступления темноты вновь установил защитный барьер, пожертвовав последней из своих цепочек-амулетов, заряженных как раз на подобный случай.

Проснулся волшебник резко, словно его с силой кулаком в бок пихнули, когда солнце уже на ладонь поднялось над верхушками деревьев и ласково поглаживало его своими лучиками по затылку. Первая же мысль, пришедшая Анклу в чумную спросонок голову, не отличалась особой изысканностью: "Вот старый дурень, укуси меня вампир за копчик! Спёкся... И бросил Айку без присмотра на произвол болезни, отсохни мои руки по самые брови!".

Только ругал он себя зря. Одного быстрого взгляда магу хватило, чтобы немедленно перейти от уничижительного самобичевания к излиянию велеречивых мысленных славословий всем подряд, начиная с себя любимого, зацепив по пути поочередно магические стихии, и закончив на торжественной ноте благодарности божкам мелким и тому Единому, что ими рулит. Рыженькая сидела на своей походной постельке из веток, зябко обхватив колени руками и закутавшись в потрепанный плащ дэра. И хотя глаза девушки, обрамленные густыми темными кругами, смотрели на окружающий мир с печальной усталостью, но взор их казался теперь вполне осмысленным. Заметив, что волшебник проснулся, Айка хрипло поинтересовалась у него, с трудом шевеля потрескавшимися губами:

— Что со мною было?

— Ты внезапно сильно заболела. Два дня в беспамятстве провела. Но самое страшное, я так понимаю, уже позади, раз ты сейчас со мной разговариваешь.

— Два дня..., — задумчиво и протяжно прошептала девчонка, не до конца поверив в услышанное. — А я почти ничего и не помню... И вы меня не бросили тут? Почему? Еще и лечили, наверное...

Чародей переместился поближе к рыженькой и, присев на корточки, криво усмехнулся:

— Мои жалкие попытки помочь вряд ли можно назвать лечением.

Уголки губ Айки слегка приподнялись, обозначив благодарственную улыбку, но ожидание ответа на заданный вопрос так и не исчезло из её глаз. Коротко вздохнув, Анкл помассировал подбородок, а затем, перейдя с шутливого на серьезный тон, решительно произнес, предварительно просканировав рыженькую на магическом уровне зрения — обыкновенная девчонка с непонятной переливающейся изумрудно-перламутровой аурой, а "черная дыра" и вовсе куда-то испарилась:

— Давай-ка кое-что проясним раз и навсегда, — девушка едва заметно вздрогнула и напряглась, наверное ожидая неприятных для себя известий. — Во-первых, запомни, что я никогда не бросаю в беде тех, с кем меня свела судьба, если есть хоть один крохотный шанс им помочь. Не знаю, какие байки о волшебниках в вашей деревеньке травили долгими зимними вечерами, но почему-то уверен, что мы, реальные, гораздо лучше тех, кого вы там навоображали себе...

— Да разное о вас рассказывали, всего и не упомнишь, — неопределенно ответила Айка, от смущения потупив взор, но заметно внутренне расслабившись. — Хотя добрых слов в ваш адрес, не скрою, звучало куда меньше, чем ругательств.

— Вот-вот, — кривая ухмылка, впрочем весьма добродушная, вновь приклеилась на губы мага. — Вполне возможно, что некоторыми шибко лестными эпитетами нас и заслуженно наградили за... Впрочем, рано тебе еще в такие подробности волшебной политики вдаваться. Всему свое время!

— А что будет "во-вторых"? — поинтересовалась рыженькая у чародея, грустно призадумавшегося о былом.

Он встрепенулся, вернувшись в реальный мир, и непонимающе уставился на девчонку, с нескрываемым любопытством буравящую его детско-пытливым взглядом из-под пушистых ресниц.

— Ну, раз было "во-первых", которое я запомнила, как вы и сказали, то, значит, должно последовать и продолжение?

Дэр сперва поразился такой дотошливой внимательности к мелочам, потом осознал логически выверенную наблюдательность девушки, затем оценил её желание докопаться до самых корешков сути, и в результате заливисто рассмеялся, вытирая выступившие слезы рукавом. Вволю оторвавшись, он огорошил Айку, терпеливо дожидавшуюся окончания приступа веселья, нежданным даже для себя самого предложением:

— Пойдешь ко мне в ученицы? Мне уже давно пора бы начинать передавать кому-нибудь свои знания и секреты.

— А у меня есть выбор? — широко распахнув глазищи, изумилась Айка.

— Выбор всегда имеется, — стараясь выглядеть серьезным, волшебник даже немного нахмурил брови, будто это могло дезавуировать легкую блуждающую улыбочку на устах. — Ты, при желании, можешь вернуться обратно в свой поселок. Скажешь, что просто проводила чудного мага до ближайшего городка и пожелала ему на прощание попутного ветра в согбенную спину. Я так думаю, что многие из твоих односельчан сразу прекратят копошиться в пепелищах на месте своих хибарок, чтобы радостно поприветствовать возвращение любимой ведьмы. Так они вроде бы тебя ласково величали перед самым моим приходом? Вполне возможно, что они к твоему приходу еще не все пожарища успели потушить, не придется им тогда новый костерок специально для тебя разводить...

— Еще чего! Нет, туда я точно не хочу возвращаться! — возмутилась Айка, мгновенно воспылав праведной злостью на односельчан, даже щеки окрасились ярким румянцем.

— Тогда могу тебя в городе к кому-нибудь попытаться пристроить на житьё-бытьё. Может родственники какие, кроме отца с мачехой, еще имеются? Хотя бы дальние. Будешь у них как сыр в масле кататься, полы подметая, за покупками в ближайшие лавочки бегая, за детишками ихними следя. Чем не жизнь?

— В городке, куда мы сейчас идем, тетка должна жить, отцова сестра, — грустно протянула рыженькая, не на шутку расстроившись от реально замаячившей перед носом перспективы провести остаток дней в прислугах. — Да только нужна я ей, как медведю тапочки! Она с родным братом-то лет двадцать не виделась, крепко поссорившись при дележе наследства, а о моем существовании и не догадывается, поди. Она отцу никак простить не может, что ему по завещанию, дескать, больше досталось. И главное, что корчма ему в единоличное пользование оставлена, а ей лишь немного денег отписали, да барахла разного...

— Не знает значит тетушка о тебе? — хитро прищурив глаз, волшебник медленно поскрябал в затылке, наглядно изображая мучительные потуги напряженного мыслительного процесса. — Вот наверное обрадуется при встрече.

— Ага, обрадуется, — окончательно повесив нос, вяло подтвердила юная спутница с самой кислой миной из тех, какие только вообще возможно изобразить на лице. — На радостях нас супчиком из свежих мухоморчиков накормит, киселем из белены напоит, да пирожков вам в дорожку напечет ...с крысиным ядом. Если не поленится, так и к колдунье местной сбегает зажечь красно-черную свечку для верности, чтоб освещала ваш путь, до тех пор, пока в её огне не сгинете.

— Миленький портретик получился. Ну, не хочешь к тетушке родной, так я запросто могу тебя к свободолюбивым бродягам приткнуть в первый попавшийся табор, — улыбка Анклом уже не скрывалась, а наоборот расползлась по всему лицу, как будущий блин по сковородке. — Они уж точно обрадуются пополнению. Возможно, что и десяток сребров отслюнявят щедрой рукой. Хотя я постараюсь начать торговаться с пятидесяти монеток...

— Да вы просто шутите! — Айка наконец-то раскрыла истину, не замедлив ответить улыбкой магу.

— Когда спрашивал, пойдешь ли ко мне в ученицы, то нет, не шутил. Вопрос был задан серьезно.

— А у меня есть способности, чтобы стать волшебницей? — засомневалась девушка.

Дэр помолчал минут пять, прикидывая в уме все аргументы "за" и "против". Врать и заранее обнадеживать попусту ему не хотелось. А ясного представления о предполагаемых магических возможностях Айки он пока не имел. Окончательно запутавшись в своих рассуждения, Анкл ответил с предельной откровенностью:

— Я не знаю. С одной стороны, вроде как многое говорит о том, что есть в тебе скрытые задатки, которые позволят при правильном обучении управлять стихиями. А с другой, я никак не могу увидеть их напрямую, что весьма странно. Вот когда попадем ко мне домой, тогда после специального глубокого тестирования можно будет получить уже более однозначный ответ. А пока твои шансы 50 на 50, — и упреждая невысказанный вопрос девушки, который так явно отразился на её лице, маг с нажимом добавил: — Но ты ничего не теряешь в любом случае. Хуже, чем сейчас твое положение не станет. От костра я тебя спас, но теперь просто-напросто ума не приложу, какое, где и с кем твое новое место в этом постепенно сходящем с ума мире. Но если в тебе, девочка, не отыщется даже крупицы волшебства, то ты без проблем останешься жить в моем доме до тех пор, пока тебе самой там захочется находиться. Бездельничать не дам, — Анкл озорно подмигнул конопатой. — Забот хватает, и толковый помощник мне по-любому требуется. И без разницы, кто он — маг или нет. Однозначно гарантирую, что скучать не будешь: приключений на наш век хватит. Но и работа у волшебника — не мешки с зерном весь день таскать на мельницу, так что не переломишься. А в свободное время займемся твоим обучением — обычным и околомагическим. Знаешь, Айка, чтобы уметь элементарно управлять стихиями на, так скажем, бытовом уровне, совсем не обязательно родиться чародеем. Многому можно научиться, даже если...

Он еще не договорил до конца, а рыженькая уже радостно засверкала глазами, перебив его затянувшийся монолог своим согласием:

— Да, я хочу стать вашей ученицей.

— Вот и отлично! Тебе нужно будет потом, когда окончательно окрепнешь и ...умоешься, — дэр насмешливо ощерился, — произнести официальную просьбу принять тебя в ученицы. Мне же, — Анкл встал и, ощерившись еще ехиднее, критически посмотрел на свой потрепанно-бродячий вид в маленьком зеркальце, незаметно объявившемся у него на ладони, — ...когда умоюсь, следует ответить тебе официальным согласием. Но! — указательный палец дэра строго покачался перед носом девушки, тоже медленно и еще не вполне уверенно поднявшейся с охапки веток. — Я не сторонник официоза, хотя никуда от традиций не деться, они тоже нужны, как защита от вселенского бардака. А потому твое настоящее ученичество можно считать неофициально начатым прямо с этой самой минуты. Так вот, правило номер один, Айка: чтоб я больше не слышал от тебя в свой адрес никаких "выканий'. Так отстраненно-отчужденно подобает лишь с посторонними разговаривать. Ну а учитель с учеником — это в некотором роде почти как семья. Так что будь попроще, и к тебе стихии потянутся... А прямо сейчас нам пора бы хоть к какой-то цивилизации направиться. Идти, надеюсь, уже можешь?

Рыженькая с отчаянной решимостью кивнула головой, упрямо сжав губы. Да она теперь на всё готова, коли появилась возможность не прозябать в захудалой деревушке на окраине мироздания, а прожить яркую и увлекательную жизнь рядом с таким замечательным учителем. Маг ей вообще-то сразу понравился, не говоря о том, что она ему своей жизнью обязана. И возможно, что уже дважды.

... — И как же мне тебя называть, если "выкать" категорически запрещено? — уже в который раз за последние три часа допытывалась Айка у волшебника, пока они неспешно брели по пыльной грунтовой дороге в направлении Уходвинска. Быстрее передвигаться не получалось, девушка сгоряча переоценила свои силы, еще не полностью восстановившись после болезни.

Волшебник, подметив её неуверенную поступь с первых минут пути, тоже брел вразвалочку, точно на прогулке, да с ненавязчивым тактом привальчики устраивал едва ли не через каждую пару пройденных верст. То ему птичьи песенки захочется послушать, особо звучные именно под этим дубом. То, присев на корягу, вздумается десяток минут полюбоваться кустом малины изумительной пышности и красоты. То отдышаться потребовалось и помедитировать заодно, а то она, Айка — молодая да резвая, дескать, ломится вперед с такой скоростью, точно на собственную тризну опаздывает. Но Анкл ведь уже не в тех годах, чтоб с девчонками в догонялки играть. Он последнюю сотню лет больше предпочитает соревноваться в бросании костей на игральную доску. В этой нехитрой, но затягивающей забаве и бегать не приходится, разве что за очередным жбаном пива, да и выигрыш чаще выпадает, чем в погоне за длинной юбкой.

— Да как хочешь, так и называй, — снова с шутливой небрежностью отмахнулся от вопроса маг. — Можешь по имени или нейтрально: учителем, наставником. При посторонних волшебниках не возбраняется упомянуть о моей должности. Дэр — звучит емко и круто! Этот титул у знающих вызывает чувство завистливого восхищения, а значит, повышает и твой статус тоже. Имеешь право и веское основание гордо нос к небу задирать: я, Айка — ученица самого дэра Анкла, того еще хрыча старого! Но хоть он и стар, занудлив, а так же вечно поддатый, может всё-таки запросто меня таким чудесам обучить, до каких вам, крутолобым зазнайкам, и за следующие пятьсот лет самостоятельно не допетрить. Правда, есть один минус — достал он уже меня своими трудновыполнимыми заданиями до самых печенок!

— Наставник, но ты не выглядишь настолько старым, а уж тем более занудливым, чтоб я такое говорила, — смешливо фыркнув в ладошку, удивилась девушка, наивно округлив глаза.

— Выглядеть и быть — это, как говорят в Метафе, заклинанья из двух разных манускриптов. А упоминать "старого хрыча" всуе или что-то подобное — и не вздумай! Одним подзатыльником не отделаешься. Хотя мысленно обзывать точно будешь, когда придет время. У меня еще и не такие безобидные тирады о своем учителе в уме крутились на последних годах обучения, когда задания становились всё труднее и заковыристее, а количество советов и подсказок наоборот катастрофически сокращалось. Дескать, "учись думать в первую очередь своей головой, в которую я не один год основы вдалбливал. Их достаточно для выполнения полученного задания, только включи мозги, разбуди фантазию и не бойся экспериментировать, ведь ничего страшного не случится, даже если тебя неправильно смонтированным заклинанием по стенке моей лаборатории тонким слоем размажет. Просто одним туповатым магом-недоучкой меньше станет, зато остальным несколько десятков лет безопасной жизни гарантированы. Пока еще какой-нибудь ухарь, не желающий толком в магию вникать и головушкой самостоятельно думать, снова в ученики не напросится". До сих пор эти слова учителя вспоминаю, когда сталкиваюсь с доселе неведомой для меня проблемкой в магии. И в первую очередь включаю мозги. Возможно, потому и дожил до тех лет, когда сам себя могу с некоторой гордостью старым пердуном мысленно обозвать.

До Уходвинска они доковыляли неспешным прогулочным шагом лишь ближе к вечеру следующего дня. Городишко неожиданно выпрыгнул навстречу путникам, словно ночной тать из придорожных кустов, стоило только им свернуть на повороте влево, миновав развилку, соединившую их мало исхоженную грунтовку с еще менее утоптанной тропинкой, петляющей промеж зарослей от Уходвинска в направлении горных кряжей на западе. Лес резко оборвался, и дорожка без намека на плавность перехода втиснулась между двух скособоченных домов на городской окраине, мгновенно превратившись в неширокую улочку, но не изменившись сколь-нибудь значительно в лучшую сторону.

Очутившись среди жилищ, маг на минуту остановился, придержав за плечо спутницу, которая намеривалась продолжить уверенное движение вперед и только вперед. Но стоило сперва немного осмотреться, да и дух перевести не помешало бы. Анкл дольше, чем его ученица пожил на свете, а потому привык в незнакомых местах вести себя более осторожно, зная, как зачастую простолюдины любят неожиданные появления чужаков на их законной территории. А уж волшебников они прямо-таки обожают, как и любое другое явление, не шибко понятное их скудным умишкам, вовсе не желающим лишний разок поднапрячься над обдумыванием какой-либо посторонней мысли, если она не сулит им скорой материальной выгоды.

На покосившемся заборчике расселась стайка воробьев, оживленно что-то обсуждающих между собой. Что они там чирикали-обсуждали, выяснилось спустя два взмаха ресниц. Самый озорной из них стремительно сорвался с насиженного места и после короткого перелета, круто спикировав вниз, нагло уселся невдалеке от затаившейся в бурьяне трехцветной облезлой кошки. Та нетерпеливо повозила хвостом по земле, покрутила задом, поудобнее изготавливаясь к прыжку, и сиганула из чахлых кустиков наружу. Озорник в это время уже взмывал вверх, что-то весело чирикая. Кошка, впустую пропахав когтями по пыльной улочке, тихонько мяукнула с явным огорчением. Воробей вернулся к стае, но едва он уселся на плетень, как с него тут же слетел следующий кандидат на баловство. Этот специально пронесся на бреющем полете над неудачливой охотницей, едва ли не клюнув её в темечко. Когда она распласталась в пыли, заметив очередную жертву, вроде как прикинувшись невзрачной дорожной кочкой, воробей, заложив крутой вираж, приземлился поблизости от нее, на расстоянии одного лишь кошачьего прыжка. Талантливо изображая глуповатую невинность, птичка деловито тюкала клювиком по дорожке, дескать, на ничейный продуктовый склад случайно наткнулась. Изготовка, прыжок, ...и всё повторяется по заранее согласованному сценарию. Через минуту над бедняжкой, собравшейся уже, не солоно хлебавши, вразвалочку убираться восвояси, кружил следующий любитель острых ощущений. Очевидно, развлечение продолжалось, как минимум, пару часов кряду. А если судить по основательной запыленности кошачьей шкуры, так вообще выходило, что она с самого утра тут кувыркается по дороге на радость птичьей стае.

Чуть дальше, там, где улочка едва заметно расширялась, тихой сапой вползая в чрево городишки, толпа разновеликой детворы с визгливыми криками, заливистым смехом и пронзительным свистом устроила облаву на местную дворняжку, радостно мечущуюся среди этого невообразимого гвалта с накрепко зажатой в зубах свежевыброшенной кем-то свиной мотолыжкой. А тем временем парочка строгих мамаш в свою очередь из засады напали на детей, словно коршуны на цыплят, пытаясь выловить в этой сутолоке свои кровинушек, чтобы после пары-тройки шлепков по заду наконец-то загнать их под родную крышу к стынущему в неполном семейном кругу ужину. Но чаще всего женщинам почему-то подвертывались под горячую руку чужие сорванцы, а вот свои, кому шлепки и предназначались, самым непостижимым образом исхитрялись извернуться в последний момент и ускользнуть от расправы, продолжая с хохотом носиться по улице. Главы семейств непосредственного участия в экзекуции не принимали, ограничившись несколькими многообещающими угрозами, выкрикнутыми в раскрытые окна хибарок. Мол, они что-то там повыдергивают сынкам и дочкам, чтоб потом, завязав узлами, повтыкать эти же самые части тел обратно, но уже в другие места, если их чадушки, такие-то и такие-то разлюбимые насквозь, немедленно не объявятся на пороге и не отправятся умываться, чушки эдакие! Привычные для слуха угрозы действия не возымели, а вот шуму на улочке чувствительно прибавилось.

И лишь одна только толстая ворона вела себя спокойно, достойно и невозмутимо, с чувством и расстановкой выклевывая более мягкую середку найденной в отбросах зачерствелой горбушки хлеба, устроившись с ней поодаль от беснующейся детворы.

Обычная окраина заурядного городишки на самом краешке обжитых людьми земель. Таких сотни по Лоскутному миру разбросано. Так что Анкл не удивился, не увидев ничего нового для себя. Только вскользь поразился тому факту, что за последние два столетия, проведенные им почти безвылазно в городе магов, люди с их привычками и образом жизни не изменились ни на йоту, если не считать чуть более совершенных технологий производства всякой дребедени, не особо то и нужной.

Уходвинск — одно из немногих никому конкретно не принадлежащих поселений, выросших на свободолюбивых Ничейных землях Лоскутного мира. Какой-то управитель, ежегодно избираемый разноплеменными обитателями городка, конечно все-таки имелся. Он пытался следить за порядком, разруливая часто вспыхивающие разногласия между жителями, худо-бедно обеспечивал сносные условия существования, но очень большой власти в одни руки не получал. Скорее уж ему вместо местечковой коронки на макушку терновый венец напяливали, гарантированно доставляющий круглосуточную головную боль на протяжении всего года управления тем сбродом, который тут жил, а вот быть управляемым и послушным не сильно-то желал.

Да что там говорить, в Уходвинске даже крепостной стены не имелось, чтобы хоть как-то обозначить оседлость местного населения и намекнуть потенциальным захватчикам на намеренье защищать свою шибко свободную жизнь. Но как показала история, приключившаяся без малого триста лет тому назад, нападать и захватывать этот городок — смысла мало. Ради чего ведь завоевывают чужие территории? Да чтоб первоначально поживиться имуществом за счет грабежа. А уж потом оставшихся в живых жителей постепенно заставить подчиняться законам тех, кто их захватил, принудить платить налоги новому правителю, уболтать работать на благо свежеобретенного государства, и в конечном итоге ассимилировать с захватчиками в единое целое.

Попробовал как-то раз один из соседних князьков проделать нечто подобное с Уходвинском, рассчитывая со временем значительно расширить свое захудалое окраинное княжество за счет Ничейных земель и их обитателей. Так прознав об этом, уходвинцы при первых же признаках приближения княжьей рати дружно похватали самое ценное из скарба, подпалили городок на прощанье с четырех сторон и разлетелись по Ничейным землям, как и пепел по ветру. Много ли прибыли от пустынного пепелища? Да окромя прибавки лишних забот на прибыль и намека нет. С тех пор никто больше не нападал.

А когда княжья дружина с печально повешенными носами отбыла восвояси, жители Уходвинска, выждав для верности седмицу-другую, ручейками потянулись обратно. Городок быстренько отстроился заново, и как поговаривали, стал намного лучше прежнего: многим развалюхам повезло, что они благородно сгорели, а не низменно рассыпались в труху. Кто-то в шутку даже предложил раз в столетие отмечать славную годовщину Незахвата облагораживающим сожжением городка, возведенным в традицию. Глядишь, не придется ломать головы, как бы вымудриться перестроить ветшающее на глазах жильё: спалил — и вся недолга. С глаз долой, из сердца — вон!

— Кажется, обстановка в городе спокойная. Пойдем на ночлег устраиваться. Готов на что угодно поспорить, что даже в таком захолустье не меньше пары постоялых дворов имеется. И наверняка, наполовину пустующих.

Отправляясь пьянущим инспектировать Хранилище Запрета, Анкл и не подозревал, как неудачно сложится эта его прогулочка. А потому не удосужился даже кошель прихватить на всякий случай. В кармане штанов у него сейчас лишь одинокий злат перекатывался, изредка позвякивая при столкновении с пятком сребров. Да еще дюжина медяшек затесалась в их малочисленную компанию.

— Около Базарной площади корчма есть, — со знанием дела проинформировала мага Айка. — Называется "Косматый Михич". Отец всегда в ней останавливался, когда в Уходвинск по делам приезжал. Говорил, что она — самая приличная из имеющихся...

Глава 17. Утренние неожиданности

Радость Каджи, с которой он едва не сокрушил косяк, бросившись вдогонку за новоявленной сестрой, оказалась или скромницей, или затворницей — из Гошиной комнаты и носу не высунула. Пришлось мальчику, одной ногой уже перешагнувшему порог между беззаботным детством и чуть более ответственной юностью, играть в догонялки без неё. Ладно хоть, веселье следом за парнишкой увязалось.

С ориентированием сложности не возникло: куда нужно бежать, подсказал быстро удаляющийся топот, сопровождаемый счастливо-игристым смехом. Стремглав промчавшись по пустынному коридору, Гоша лишь на миг притормозил перед незнакомой ему винтовой лестницей, крутой спиралью закручивавшейся вниз. Но этого мгновения малявке вполне хватило, чтобы скрыться с глаз догоняющего, еще более активно застучав каблучками по каменным ступенькам. Жадно хватанув в легкие воздуху, парнишка расплылся в наидовольнейшей улыбке и бросился следом за сестренкой, пока еще не совсем уверенно перепрыгивая сразу через несколько приступков. Но разве он один тут такой умный?

Второй раз Каджи почти удалось настичь беглянку в просторном овальном зале, куда привела его лестница. На открытом пространстве у мальчика имелось явное преимущество: ноги длиннее, скачки резвее. Еще секунда, и он точно ухватит её за ворот платья! Ну, или за густые чернявые космы сестры, нещадно растрепавшиеся от быстрого бега, уцепится — это уж каким боком Судьба повернется, так и получится. Вот только Гоша не учёл игривой коварности Фортуны, обернувшейся к нему отнюдь не личиком и вовсе не боком. Да и бесшабашной хитрости мелкой не придал значения. А зря!

Они в этот момент неслись уже в середине зала, как раз в том месте, где двое слуг деловито и осторожно собирали на постаменте в единое целое, ни с того, ни с сего развалившийся ночью манекен рыцаря в надраенных до зеркального блеска доспехах. Молодой бородач лишь только успел поднять на уровень груди латника его шлем с цветастым плюмажем на маковке, в то время как напарник старательно навешивал тяжелый продолговатый щит на специальные крючки, примастряченные ради такого случая к наручам согнутой левой руки доспехов, — и на тебе! Гошина пятерня цапнула пустоту, а девчонка, присев на бегу, проскользила по гладкой плите пола, точно по накатанной ледовой дорожке, юркнув ящерицей в узкий зазор между полусобранным рыцарем и бородачем. Так этого озорнице показалось мало, и она напоследок ухватилась за полу кафтана работяги, меняя траекторию своего движения. Добившись нужного ей направления, девчонка резво выпрямилась и понеслась дальше, только пятки засверкали. Хотя правильнее будет сказать, что лишь каблучки туфелек задымились — скорость она набрала приличную.

А вот бородачу не повезло. От сильного рывка за одежду его немножко развернуло в сторону. Этой малости оказалось достаточно, чтобы он тыльной стороной ладони наткнулся на один из острых стальных шипов, торчавших из наплечных пластин, словно иголки у перепуганного до полусмерти ежика. Ранка получилась пустяковой, даже крови почти не выступило. Но отвлекшись взглядом на заливисто хохочущую баловницу, мужчина скорее от неожиданности, чем от боли выпустил шлем из рук. Тот по закону подлости шмякнулся не куда попало, а точнехонько на склонённый затылок второго трудяги. Мужчина в свою очередь не удержал щит, который воткнулся своим заострённым к низу концом в опасной близости от ноги бородача, прильнувшего губами к оцарапанной ладони. В этот раз он успел вовремя заметить надвигавшуюся опасность, которая ни в какое сравнение не шла с предыдущей мелочью — так и без пальцев на ноге запросто останешься. Слуга резво отпрянул в сторону, совершенно позабыв о стоявшем позади него ящике с инструментами. Запнувшись за него, он с перепуга рванул вбок, угодив в неслабом прыжке коленом под зад согнувшемуся пополам напарнику, одной рукой озадаченно почесывающему затылок, а другой безуспешно пытающемуся поймать щит, неуклонно заваливающийся на пол. Впрочем, эта существенная деталь амуниции тут же перестала его занимать. Разве до неё есть какое-то дело, когда ты уже таранишь рыцаря собственной головушкой? Сомнительно. Злодейский удар макушкой слуги аккурат в живот манекена, не прикрытый к несчастью злополучным щитом, безоговорочно выявил победителя короткой в своей стремительной ярости схватки. Рыцарь пал!

Да, он опять брякнулся на пол, завалившись для разнообразия на сей раз плашмя на спину, продолжая гордо сжимать правой ладонью рукоять эспадона. Хотя, по всей видимости, только это сочленение доспехов и сохранилось в целости. Остальные части бедолаги вновь шустро разлетелись по каменным плитам, так и норовя отскочить подальше. А под сводчатый потолок взвился пронзительно-лязгающий грохот, многократно повторившийся раскатами эха, несказанно обрадовавшегося нашедшемуся вдруг занятию. Слуги, барахтавшиеся посреди обломков рыцаря в неуклюжих попытках встать на ноги, завершали живописно раскинувшееся по полу батальное полотно.

Каджи неописуемо повезло. Он в последний момент чудом умудрился затормозить, иначе бы точно нос себе расквасил, кувыркнувшись через бородача, застывшего перед ним врастопырку на корачках. Эта заминка стоила мальчишке трех желаний сестренки, которые ему, по всей видимости, придется выполнять в ближайшее время, как человеку слова. И совершенно не важно, что Гоша его не давал: сестра-то считает, что поставленного ею условия перед забегом по замку вполне достаточно для признания абсолютной законности якобы уже свершенной честной и взаимной договоренности. И разочаровывать малявку мальчишка, как ни странно, не хотел. Даже не смотря на то, что её желания наверняка заставят поиздеваться над самим собой, пока будешь выполнять сумасбродные девчоночьи капризы.

Но как бы там ни было, а сестренка без сомнения сегодня выиграла заслуженно. И догнать её, у Каджи шансов нет. Вон она уже скрылась в темнеющем провале коридора, предварительно остановившись на мгновение и стремительно крутнувшись на каблучках с единственной целью — из озорства показать брату язык. Да еще ручкой помахала на прощание. А юноша отстал от сестры на добрый десяток шагов, потратив время на огибание места падения рыцаря. Он по размерам не Бастилия, естественно, но и его обломки значительной горкой кучковались.

И всё-таки одна несомненная польза от предложенной девчонкой игры в догонялки имелась точно: Гоше не пришлось строить из себя дурачка и распрашивать всех подряд о том, где ж в недрах замка этот трижды клятый Олений зальчик запрятался, в котором мама ожидает прибытия сына на завтрак. В его призывно распахнутые двери они с сестрёнкой ворвались почти одновременно. К тому моменту парнишка смог сократить отставание от беглянки до каких-то жалких трех шагов. Но девчонка, словно вихрь, однако ж ворвалась-таки первой. А Каджи, еще находясь в коридоре, услышал громкий голос мамы, в котором присутствовала немалая доля строгости, хотя не исключено, что напускной:

— Ирга, ты когда прекратишь носиться по замку, как угорелая?! Я уже устала говорить тебе: благородные девочки так себя не ведут. За тобой стая проголодавшихся оборотней гонится что ли?

— Хуже! За мной гонится он! — слегка запыхавшись от быстрого бега, выпалила девчонка и, даже не обернувшись, для наглядности ткнула указательным пальцем в сторону брата, как раз возникшего в проеме двери. — Иду я себе спокойно на завтрак по коридору, точно так, как ты, мам, меня учила — неспеша, с достоинством. А Гоша вдруг как выпрыгнет из своей комнаты! Я, конечно, завизжала с перепугу и бежать. А он за мной погнался, не отстает, кричит чего-то громко, руками машет. И лицо такое зверское скорчил, что я вся мурашками от страха покрылась. Да ты сама взгляни на него! Разве тебе не страшно стало?..

Парнишка оторопело замер на пороге зала, точно ноги к полу моментально примёрзли, и разинул рот, но от возмущения не находя слов, с немым изумлением уставился на кучерявый затылок маленькой врушки. Зато у Софьи Каджи нашлись правильные слова, произнесенные с легкой усмешкой бархатно-воркующим вкрадчивым голоском:

— И ты думаешь, что я тебе поверю?

— А разве нет? — лукаво прищурившись, кротко выдохнула Ирга, расплываясь в очаровательной улыбке и накручивая завиток волос на палец, якобы засмущавшись.

— Конечно нет! — уверенно ответила женщина, удивленно выгнув дугой брови, но добродушно приподняв в улыбке уголки губ. — Это объяснение вашего взаимного баловства, не скрою, свежее по задумке, но всё равно фантастически неправдоподобное. Как и большинство предыдущих.

— Жаль, — девочка звонко рассмеялась. — А я так старалась, придумывая оправдание. Мам, думаешь, мне легко было сочинить его на бегу?

— Я догадываюсь, что оно непросто тебе далось. И лишь потому сейчас спокойно разговариваю с вами двумя, а не ругаю обоих за недостойное поведение... Кстати, дети, вам не помешало бы поздороваться с нашим гостем, чтобы вы не выглядели и в его глазах невежливыми лесными чудищами, хотя по сути именно таковыми и являетесь.

Только после этих слов Каджи заметил сидящего с торца стола мужчину, с довольным видом откинувшегося на высокую спинку кресла и с нескрываемым весельем наблюдающего за разыгрывающейся перед ним сценкой. Его глаза цвета отточенной стали радостно сверкали в предвкушении продолжения забавного диалога. Тонкие губы изогнулись в поощрительной усмешке, а холеные пальцы правой руки проворно выстукивали по подлокотнику кресла, выводя бравурный, хотя и незамысловатый мотивчик. Слегка волнистые светлые волосы живописно рассыпались по плечам, красиво оттеняя насыщенную синеву великолепно пошитого камзола, украшенного неброской вышивкой.

— Доброе утро, дядя Своч, — девочка, развернувшись вполоборота к гостю, едва-едва присела в легком реверансе. — Вы когда приехали?

Без всяких сомнений, в кресле восседал Своч Батлер! Каджи разумом, конечно, понимал, что этот местный мужчина всего лишь внешне похож на своего двойника из Хилкровса, а вот во всем остальном может в корне от него отличаться. Но сердце мальчика вопреки доводам рассудка тревожно замерло на краткий миг, сжавшись в упругий, постанывающий от дурных предчувствий комочек, а потом вдруг резко бросилось наутёк, застучав в груди с удвоенной скоростью и силой. Да вот только сбежать сердцу не удалось: Гоша и с места не сдвинулся, невероятным усилием воли подавив смесь чувств, готовых вот-вот вырваться наружу, недвусмысленно отразившись на лице. А преобладали сейчас среди них сплошь негативные: бескрайнее изумление от визита такого вот долгожданного гостя; давно уже переросшая в привычку злость на учителя защиты от темных сил; ожидание разнообразных неприятностей — от мелких до глобальных, которые неминуемо сопровождали любое, пусть даже мимолетное общение с тем, другим Батлером. И страх. Точнее, даже не страх, а панический ужас. Откуда он буйно произрастал и чем питался, парнишка так и не смог определить, но предчувствие надвигающейся катастрофы от незнания меньше в размерах не стало. Наоборот, жуть стремительно расползлась из головы по всему телу, заледенив его изнутри и бросив в жар снаружи. Странно, что от настолько резкого дисбаланса температуры Каджи не покрылся тут же трещинами, чтобы затем развалиться на груду мелких осколков.

— Здравствуй, Ирга, — Своч потянулся к серебряному кубку, наполненному до краев вином насыщенного рубинового цвета. Деликатно отхлебнув крохотный глоточек, гость аккуратно вытер губы батистовым платочком и только потом ответил на вопрос девочки, уже успевшей взгромоздиться на одно из кресел, поджав под себя ноги: — Как я ни торопился, но путь от столицы до Змеиного Взгорка не близок. Лишь вчера поздно вечером добрался. Ты к тому времени уже третий сон досматривала, поди. И будить тебя, конечно, никто не стал. А вот кое-кого любопытного поднимать с постели, наоборот, не пришлось — самостоятельно управился с побудкой.

Батлер закинул в рот виноградинку и, слегка склонив голову набок, с откровенной усмешкой на губах пристально уставился на Каджи, продолжающего пень пнем торчать вблизи от входа:

— И тебе тоже доброе утро, Гоша... Вот только что-то на твоем лице не видно особой радости от встречи? Хочется надеяться, что ты просто-напросто не выспался, а потому таращишься на меня так, точно Призрачного Жнеца увидел.

— Гоша, ну что ты там топчешься на пороге, словно не родной? — Софья Каджи уже неторопливо и обстоятельно разделывалась с кусочком жареной рыбешки, ловко орудуя специальной вилочкой и миниатюрным ножичком. Мельком глянув на сына, она на время оставила увлекательное занятие и самую капельку нахмурилась. — Вот только не надо делать такое удивленное лицо, будто ты только что узнал о приезде Своча. Не ты ли вчера вечером пытался подслушать, о чем мы говорили в библиотеке? Если кто-то другой к замочной скважине ухом прижимался, тогда у тебя на лбу шишка, видать, от комариного укуса выскочила? А так как кровопийца ростом почти с тебя оказался, то от испуга-то ты и скатился кубарем по лестнице, упав в банальный обморок. По той самой лесенке, что возле входа в библиотеку. Где мы со Свочем тебя отдыхающего и нашли, когда выходили. Так получается? Только вот ведь какой нюанс имеется в этой занятной истории: кого же я тогда по лбу дверью приласкала, спрашивается?.. Тебе повезло, сынок, что на меня нарвался, — перейдя на более мягкий и менее язвительно-ироничный тон, женщина тихо, но протяжно вздохнула. — Поймай тебя на подобном проступке твой покойный отец, так одной шишкой на лбу не отделался бы...

— Софи, ну зачем же так строго отчитывать юношу? — Своч мягко накрыл её ладонь рукой, ободряюще пожав. — Любопытство — не смертельный порок, и порой пользы от него больше, чем вреда. Да и кто из нас, ныне взрослых, не любил в их возрасте совать свои длинные носы в чужие дела, особенно, если от них исходит сладко-дурманящий запах таинственности? Я вот, например, — непринужденно рассмеявшись, Батлер вновь откинулся на спинку кресла, на этот раз с краснобоким яблоком в кулаке, которое невесть когда успел сграбастать из вазы, заполненной разнообразными фруктами, — до сих пор так и не смог от избавиться от страсти выведывать чужие секреты. Просто обожаю подслушивать! Подглядывать — тоже увлекательное занятие, скажу я вам, хотя и более хлопотное.

— Так ведь тебе, Свочик, по долгу службы этим приходится заниматься, что совершенно иначе выглядит, — старшая Каджи хитро улыбнулась, став похожей на лисицу в курятнике. — Одно дело шпионить на благо королевства, и совсем другое...

Слова мамы, пояснившие Гоше, почему он не видит отца на завтраке за столом вместе со всеми, подействовали на мальчика оглушающе. Мало ему с утра сюрпризов? Так еще и тут точно обухом топора по затылку двинули! А Каджи-то в глубине души надеялся, что хотя бы в этом мире, раз уж его сюда занесло, сможет насладиться тихим семейным счастьем в полном составе. Он столько раз в мечтах представлял общение со своими родителями, пропавшими по милости злыдня Вомшулда, бессчетно мысленно разговаривал с ними, не единожды грезил о том, что мама с папой когда-нибудь отыщутся, и вот тогда они все вместе... Но родители так всё и не находились, хотя год за годом тонким ручейком неуклонно утекали в небытие, капая бесчисленными днями в речку Лету с крутого водопада его жизни.

Попав в это измерение, Гоша разумом почти сразу понял, что разбудила его утром хоть и Софья Каджи, но она — не его настоящая мама. И всё же иллюзия воссоединения семьи выглядела столь реально! И так притягательно. Особенно, когда это воссоединение — твоя самая заветная мечта. Так почему бы, спрашивается, хотя бы мимолетно не насладиться, почитай, её всамделишным воплощением в жизнь? Тем более, если вдуматься, то в какой-то мере данные иномирные Каджи все-таки его родственники. Или нет?

Короче говоря, теория множественности миров этак запутана, что ему без Янки не разобраться. Вот она бы сейчас запросто ему всё теоретические проблемы и коллизии практики разжевала вмиг, да с шутками-прибаутками на пальцах объяснила. А от не поддающихся объяснениям проблем небрежно отмахнулась бы, шибко не заморачиваясь, и не забивая свою бесшабашную головку всякой непонятной чепухой. Заодно и подсказала б, как правильно себя повести в сложившейся ситуации. Но вся беда в том, что нет Янки рядом. А коль такое дело, то Каджи сам с усами: принял решение ловить момент и наслаждаться иллюзией, пока она сама не растает, как мираж в пустыне на закате дня — значит, так тому и быть!

Но не вышло. Полностью насладиться даже в здешнем измерении не судьба. Сестрёнка Ирга — хорошая вроде бы девчонка, но как замена отцу не котируется. Вот и сидел Гоша за столом, точно пыльным мешком пришибленный, уткнувшись грустным взглядом в тарелку и лениво ковыряясь в гарнире вилкой, так и не произнеся ни слова. Даже на приветствие Батлера не ответил, всего лишь кивнув на ходу, за что был награжден колюче-осуждающим взглядом мамы. Впрочем, едва мальчик принялся за еду, сидевшие за столом на его хмурость перестали обращать особое внимание, сами вплотную приступив к завтраку, перемежаемому оживленным разговором. Его обрывки долетали и до ушей Каджи, исподволь проникая в сознание, и он начал постепенно оттаивать.

... — Ну почему? — настойчиво допытывалась ответа у взрослых Ирга, методично ощипывая гроздь винограда, усыпанную крупными ягодами. — Разве есть разница, где ты подслушиваешь или подглядываешь? По мне, так никакой: хоть дома из любопытства, хоть на службе, потому как долг велит быть в курсе...

— Да ты что, девочка! — с показным жаром возмутился Батлер, якобы задетый за живое, демонстративно отталкивая от себя тарелку, в которой, правда, и так уже всё съедено, одни косточки от рыбы сиротливо возлежали кучкой. — Разница, конечно, есть. Да еще какая! Уж поверь мне. Я-то о ней не понаслышке знаю, коль служу уже полтора десятка лет королевским кантилем. А последние три года так я и вовсе самый главный среди них. По крайней мере, в пределах столицы и ближайших к ней окрестностях.

— Вот и объясни мне, дядя Своч. Я тоже хочу знать! — в зрачках Ирги вспыхнули яркие пытливые искорки.

— Разница в том заключается, солнышко, что шпионя дома за своими родственниками или друзьями, ты всего лишь удовлетворяешь собственное любопытство, чаще всего безвозмездно. А изредка и огребая в награду по мягкому месту, если с поличным поймают. Но вот если ты делаешь тоже самое по долгу службы — где угодно, в нашем королевстве или за его пределами, — тогда тебе за непомерную любознательность еще и деньги немалые платят. Да и власть имущие начинают, как ни странно, относиться к тебе с почтением и уважением. Ну а в остальном разницы нет никакой, тут ты права. Разве что, если тебя поймают те, за кем шпионишь по долгу службы, то вряд ли они ограничатся одной только поркой или строгим помахиванием пальца перед носом.

— А что же они тогда сделают, если поймают? — наивно хлопая ресничками, поинтересовалась девочка перед тем, как опустошить кубок с молоком.

— Об этом тебе дядя Своч как-нибудь в следующий раз расскажет, — вклинилась в разговор Софья Каджи, — когда ты подрастешь немного. Хотя бы до того возраста, в котором перестанешь на кресло с ногами забираться, а научишься сидеть нормально.

— Но мне же так удобнее! — искренне возмутилась Ирга. — Иначе трудно дотянуться до всяких вкусностей на столе.

-У кого есть язык, те могут просто попросить подать им то, что хочется попробовать. Как думаешь, зачем еще Олрой тут в зале присутствует? Чтобы твоим щебетанием наслаждаться? — Женщина мимолетным движением кисти указала на тщедушного слугу, в этот момент как раз собиравшего пустые тарелки со стола.

Дворовый прислужник радостно осклабился, отчего его немолодое лицо еще пуще, чем прежде избороздилось морщинами вдоль и поперек, и на удивление низким голосом, так не сочетавшимся с хилостью тела, хрипловато пробасил:

— С позволения Вашего Сиятельства, я здесь нахожусь и для наслаждения щебетанием вашей дочки тоже.

— Вот видишь, мам, ты не права, — девчонка с благодарностью заговорщика, спасенного от неминуемого разоблачения, озорно подмигнула Олрою. — Зачем отвлекать человека от важного занятия мелкими просьбами подать то да сё, когда я в состоянии сама взять всё, что захочу?

Своч Батлер, только что окончательно приговоривший кубок с вином, едва не поперхнулся последним глотком, звучно расхохотавшись. С глухим стуком вернув посудину на стол, он смахнул с ресниц выступившие от безудержного веселья слезы и оживленно прокомментировал:

— Забодай меня Единорог, с этой девочкой трудно спорить! Остра на язычок, да и веские аргументы находит налету.

— Трудно, говоришь? — усмехнулась Софья Каджи, поднимаясь. — Сразу видно, Своч, что ты давненько не заезжал к нам в гости. Спорить с ней трудно было примерно год назад, а теперь просто невозможно. Как скользкий угорь в руках извернется, и тут же обратно шмыгнет в свою водную стихию. И в кого только пошла характером?

— Трудно сказать сразу, но она мне сильно напоминает одну девочку, с которой я дружил в детстве, — Батлер с пружинистой легкостью выпрыгнул из кресла, направившись вслед за хозяйкой к выходу из Оленьего зала. Гоша с Иргой, продолжавшей на ходу догрызать маленькое яблочко, замыкали короткую процессию. — Взрослые звали её Софьей. Но если память мне не изменяет, то мы в нашей компании друзей дали ей заслуженное прозвище Ергуза.

— Забавная видать у тебя подружка была в детстве, коль даже персональное прозвище от вас, забияк, заслужила, — с довольной улыбкой отозвалась женщина, радостно сверкнув глазками на собеседника. — А своё-то прозвище помнишь, Свочик?

— А то как же! — мужчина гордо выпятил грудь колесом и ручку галантно согнул крендельком, чем не преминула тут же воспользоваться Софья, едва они вышли в просторный коридор. Со стороны взрослые и вправду выглядели, как прогуливающаяся парочка давних друзей, которые несказанно рады появившейся возможности вновь пообщаться после вынужденной непреодолимыми обстоятельствами разлуки. Сказать, что Гоша удивился таким взаимоотношениям своей местной мамы и иномирного Своча Батлера, значит молчать, как стойкий подпольщик на допросе у следователя-добрячка. — Не всю еще память пропил, по столичным кабакам и трактирам шляючись. Вы меня с Риардом звали не иначе, как Дебашкой.

— Как себя вел, так и называли, — смех Софьи Каджи звонкими бусинками рассыпался по коридору и, подхваченный эхом, улетел дальше, в зал, где слуги наконец-то почти закончили собирать дважды за сутки уроненного рыцаря. — Ты вот лучше скажи мне, почему так редко стал наведываться? Раньше чаще заезжал, а в этом году впервые появился. Зазнался от столичной жизни и приближенности к самой верхушке Маградского избранного общества? Кстати, как тебе живется там, в столице? Не сильно Маград изменился с моего последнего посещения?

— Скажешь тоже, зазнался, — с деланным недовольством фыркнул в щегольские усики Своч. — Да я и рад бы почаще из первопрестольной вырваться куда угодно, а уж к тебе — в первую очередь. Но сама понимаешь, Софьюшка, служба треклятая. Круговерть дел, забот и хлопот такая, что не продохнуть. А в последние годы положение внутри королевства и вокруг него, как ты в курсе, только ухудшается едва ли не с каждым днем. Порой так хочется плюнуть на всю эту чертову свистопляску, интриги, заговоры, войны и предательства! Да только мысль останавливает: а если и другие тоже решат плюнуть? Что, не при детях будет сказано, многие сановные паскуды или уже проделали, или готовы при первом же удобном случае совершить? И что тогда со всеми нами будет?

— Да, согласна, Своч. Времена нынче смутные, тревожные. Тем паче нельзя связь с друзьями терять! На кого, как не на них полагаться, когда беда со всех сторон напирает? Но ты мне так и не ответил, сильно ли Маград изменился? Я ведь туда ни ногой, с тех самых пор, когда Риард...

Женщина не договорила, но по её голосу Гоша, шедший на шаг позади, прекрасно понял: воспоминания мамы о том самом "когда" безрадостны и до сих пор болезненны настолько, что лучше бы забыть всё произошедшее, да не получается.

Батлер печально вздохнул, помолчал минуту, а потом продолжил в почти прежнем шутливом тоне, только более пропитанным едким сарказмом:

— Потому я без раздумий и приехал к друзьям, когда моё желание их навестить совпало с необходимостью это сделать. А Маград?.. Да что с ним станется?! Стоит столица на прежнем месте. В Лазоревое море не сползла покуда. Под землю тоже не провалилась, хотя не скрою, я не возражал бы, если б некоторые её районы целиком туда ухнули, желательно вместе с обитателями. В королевском дворце, домах знати и центре города воздух по-прежнему благоухает, но и на окраинах, где беднота теснится в своих жалких лачугах, смердит по-старому. О каких изменениях в столице ты ожидала услышать от меня, Софи? О том, что вокруг нынешнего властителя, да и всей остальной королевской семьи стало меньше всяких проходимцев, лгунов и подлецов крутиться? Так их только прибывает, как в количестве, так и в качестве! Отлавливаем, конечно, постепенно то одного, то другого, схватив за загребущие ручонки, жадные до незаконной поживы. Но на должность пойманного трое, еще более хитрых и жуликоватых, уже в очереди стоят. Честность в смутные времена не в цене, неликвидный товар. Когда вот-вот грядут крупные перемены в жизни, большинство заботится лишь о том, чтоб свои карманы потуже набить, да мечтают тишком успеть вовремя свалить подальше, спрятавшись в родовых замках и крепостях. Будто нахапанное золото поможет им там пересидеть лихую годину, если всё же вдруг в стране раздрай начнется при смене власти. Наивные до идиотизма!

Батлер нервным движением руки поправил короткий клинок в замысловато инкрустированных ножнах, тихонько раскачивавшихся при ходьбе, сдвинув рукоять чуть ближе к животу. Потом тряхнул головой, словно отгонял подальше надоедливые своей тягомотной невеселостью мысли, и не совсем искренне рассмеялся:

— А впрочем, Софи, давай не будем о грустном говорить. У тебя тут забот и проблем не меньше. А с моим приездом их только прибавилось. И хотя мы вчера почти всё уже успели обсудить и обговорить, но еще раз повторюсь...

Гошу настойчиво дернули за рукав, отвлекая от заинтриговавшего разговора. А когда он не отреагировал должным образом, слишком медленно переключая свое внимание с идущих впереди взрослых на шагавшую сбоку от него сестренку, Ирга вцепилась в его ладонь мертвой хваткой, сама застыв на месте, как вкопанная. Да еще и каблучками уперлась в пол, откинувшись назад. Волей-неволей парнишке тоже пришлось остановиться, чтобы не превратиться в натужно пыхтящий буксир, тащущий за собой тяжелогруженую баржу.

— Чего тебе?! — недовольно прошипел Каджи, краем уха всё еще пытающийся уловить затихающий голос неспешно удаляющегося Батлера.

— ...да вот чем хочешь, готов поклясться, что глаз не спущу с твоего любимого сыночка!

— Выходит, по кабакам, трактирам и борделям вместе будете шляться?

— А ты как думала, Софьюшка? — до невероятности правдивое изумление Батлера почти сразу же перекрылось его оживленным смешком. — Конечно вместе! Разве я отпущу мальчика в злачные места одного?..

— Гоша, стой здесь и подожди меня, — требовательно приказала Ирга, вновь привлекая внимание брата очередным рывком за рукав камзола.

— Но я хотел послушать...

— Успеешь еще наслушаться, далеко они не уйдут. Я мигом вернусь. А если я одна от вас отстану, то мама обязательно вернется искать меня. Но увидев нас двоих, она подумает, что мы просто стоим и болтаем, и значит ей беспокоиться не о чем, — и без перехода сменив тон на жалобно-просительный, сестра заискивающе заглянула в глаза брата. — Ну, пожалуйста, постой здесь немножко. Мы потом их догоним. Можешь даже считать, что такое мое первое желание из трех. Так что...

— Ладно, ладно, — легко согласился Гоша, бросив взгляд в сторону удаляющихся взрослых. Мама как раз остановилась на выходе из Овального зала и с любопытством оглянулась на отставших ребят, вопросительно выгнув бровь. Увидев, что детей не унесло ураганом, и что они не мутузят друг друга мечами, а всего лишь мирно разговаривают, женщина со спокойной совестью закрыла за собой дверь. Каджи, притворно тяжко вздохнув, одарил сестру улыбкой: — Хорошо, твое желание для меня — закон. Слушаюсь и повинуюсь. Стоять и ждать? Без проблем!

— Я сейчас вернусь, — Ирга, не дослушав до конца его шутливую болтовню, уже упорхнула в сторону собирающих инструменты работников.

Юноша проводил девчонку взглядом, с некоторой тревогой подумав, что зря согласился. Наверное опять какую-то шалость задумала, а он — простак, клюнул на её удочку. Но к немалому изумлению Гоши, он ошибся в своих предположениях. Сильно ошибся. Через минуту до его ушей долетел виноватый и вполне серьезный голосок сестрёнки:

— Барти, Гамби, простите меня, пожалуйста, за то, что я испортила вам утро, сломав рыцаря, которого вы с таким трудом собирали. Я постараюсь больше так не делать.

Бородач присоединил молоток к остальному инструменту в ящике и разогнулся, почесывая подбородок. Его напарник не менее озадаченно скрябал в затылке. Хотя слуги и не сговаривались, но ответили они почти одновременно:

— Да ладно, маленькая леди, не так уж это и важно. Пустяки...

— Ваша Светлость, не стоит извинений, ведь ничего страшного не случилось...

— Нет, стоит! — Ирга упрямо надула губки, виновато потупившись. — И это важно. Потому как страшного хоть и не случилось, но могло случиться, что почти одно и то же. Простите меня.

— Хорошо, — слуги переглянулись и самыми серьезными голосами произнесли. — Мы на тебя не в обиде. Что было — прощаем.

— Спасибо, — девчонка на секунду присела в скромном реверансе, а затем вприпрыжку побежала к брату. — Я же говорила, что тебе не долго придется меня ждать. Пойдем догонять маму и Своча. Она, наверное, повела его на Северную стену, показать, как её отремонтировали...

Парнишка едва за ней поспевал, на ходу продолжая поражаться поведением сестренки. Вот лично ему в её возрасте вряд ли бы пришло в голову идти самому извиняться, если старшие не заставляют. И не из-за того, что он рос плохим или испорченным мальчишкой. Вовсе нет! Но всё же просить прощения за шалость — вряд ли. А тем более в этом мире. Они же всего лишь слуги? И даже одного из трех желаний, с таким трудом отвоеванных у него, не пожалела. Странная девочка... Странная, но очень хорошая!

Отступление 2. Носитель

К утренней зорьке пещера опустела.

Амеш, так звали каторжника-беглеца, проснулся перед самым рассветом. Он полежал на своей импровизированной постели еще немного, прислушиваясь к звукам снаружи. Похоже, что погони за ним или не было вовсе, или ловцы потеряли след преследуемого задолго до того, как ему посчастливилось обнаружить лаз в это уютное логово. Скупо усмехнувшись собственной удачливости, мужчина встал с каменного лежака и не вполне уверенным шагом направился на выход, попутно стряхивая прилипшие к арестантской хламиде листья. Красивее она после отряхивания не стала, но привычка не опускаться на самое дно, когда есть хоть малейший шанс плыть к верху моря жизни, и такой малостью удовлетворилась.

Свои ощущения после сна беглец мысленно охарактеризовал, как странные. Тело вроде бы отдохнуло за ночь, но воспринималось им будто не совсем свое. Его сейчас можно вполне сравнить с рукой, которую отлежал. Как бы и шевелится, но столько приходится прикладывать усилий! И мелкое покалывание кожи, словно в нее безостановочно впивалась со всех сторон тьма тьмущая крохотных иголочек, причем не только снаружи, но и изнутри — усиливало сходство с затекшей конечностью. Но разве можно отлежать всё тело разом? Да еще наряду с внешним телесным отчуждением Амеш недвусмысленно ощущал внутри себя необъяснимый и небывалый прилив сил, которые бурлили и клокотали. Впрочем, возможно бурлил и клокотал всего лишь желудок, настоятельно требовавший хоть какой-нибудь еды. Жрать беглецу хотелось со страшной силой, точно он не на пару суток без кормежки остался, а голодал по меньшей мере целую Вечность.

Сглотнув тягучую слюну и тряхнув головой, каторжник выскользнул ужом из лаза на поверхность и зажмурился от ярких лучей солнца, резво выпрыгнувшего из-за горного кряжа на горизонте и ударившего в глаза прямой наводкой. В висках неистово запульсировала боль, потом она одновременно с двух сторон прострелила его насквозь, вонзившись в тело, будто арбалетные болты. Один импульс прошел наискосок от правого виска по направлению к сердцу. А второй сконцентрировался сперва в темечке, а затем промчался строго вертикально вниз вплоть до самого копчика. Странно, что Амеш не обделался при этом от ужасающей боли, наложив полные портки. А ведь на миг ему показалось, что его разорвет на мелкие клочки. Не разорвало. И даже воздух не испортил. Но заорать — заорал. Да еще как! Наверняка на ближайшем горном склоне лавина от его вопля сошла, хотя и виднелась вершина слева примерно в двух днях пути, не ближе. Огласив окрестности диким ором, Амеш моментально вырубился, повалившись ничком на зеленую травку, густым ковром покрывавшую подошву предгорья...

...Пока путник, случайно забредший в древнее капище, спал, Зло решало для себя насущный вопрос: что делать дальше? Оно-то уже выспалось за несколько последних столетий. Не пора ли вновь прогуляться по Лоскутному миру, наведя в нем шороху и разогнав собственную скуку? Пора, однозначно пора! И заморить червячка после долгой спячки есть чем: вон он, "завтрак туриста"— сам пожаловал, а теперь мирно посапывает на жертвенном алтаре, свернувшись калачиком на густом ворохе листвы, натасканной ветром. Хотя...

А не пора ли Лиху сменить тактику? Ведь все прошлые его вылазки "на люди" проходили по одному и тому же сценарию, отличаясь лишь деталями. Стоило только Злу разгуляться, войдя в раж и кося различными способами этих якобы разумных двуногих букашек, заполонивших Лоскутный мир, точно микробы больного, как тут же немедленно появлялись Светлые. Защитнички, спасители, хранители, растуды их! И начиналась всеобщая потеха. Какие интриги закручивались с обеих сторон! Какие взаимные козни плелись! Какие битвы громыхали! Приятно вспомнить...

"Живность", попавшая под раздачу, вымирала без счету, приносимая в жертву на Алтарь Победы обеими противоборствующими сторонами. Да кто их будет считать-то, когда речь идет о победе в извечной борьбе Добра и Зла? И какая разница, что выиграть в противостоянии противоположностей вряд ли возможно? Главное — сам процесс искоренения друг друга. Так что по-любому, одни шли на заклание "во имя", другие мёрли "за"...

Но вволю набесившись, одна из сторон — чаще всего Зло — рано или поздно уставала и отправлялась на покой, чтоб отлежаться, подкопить силёнок к следующим игрищам да придумать парочку новых трюков для внесения разнообразия в Игру.

Вот и подумалось Лиху: "А что, если в этот раз поступить иначе?" Допустим, Зло не будет самолично никого гробить из двуногих обитателей Лоскутного мира? Тогда и у Светлых нет формального повода вставать грудью, расправив крылья и распушив перья, на их защиту. Пусть лучше глупые людишки сами себя изведут на корню, а Зло им в этом только лишь чуточку поможет, вселившись в одного из них, словно вирус, да и распространяясь с помощью двуногого носителя так же уверенно, как эпидемия чумы или тифа на худой конец. Хорошая ведь идея, правда? Чего-чего, а гробить друг друга эти существа научились за свою историю на славу. Да и, признаться, любят они заниматься взаимоуничтожением. Как говорится, только повод им дай. А Зло может своему носителю не только повод на блюдечке преподнести, но еще и сил придаст для свершения задумок. Заодно, кстати, и мысли с чувствами сумеет аккуратно направить в требующемся Лиху направлении.

Итак, решено!

Зло сгустилось в дымку, окутав спящего. Наскоро просканировав его сонные нехитрые мысли, полюбовавшись на невнятные обрывки воспоминаний, Оно легонько коснулось ауры беглеца, мельком заглянуло в душу, а затем полностью, без остатка просочилось к нему в череп. Там оказалось тесновато для Зла, но ради дела Оно готово немножко потерпеть неудобства, постепенно расползаясь по всему телу, укореняясь в каждой клеточке. А пока стоит поближе познакомиться с "лошадкой". Даже на первый, приблизительно-оценочный взгляд "скакун" превзошел самые смелые ожидания. Именно то, что и нужно! В нем самом уже столько понамешано тьмы, жажды мести из-за заведомо несправедливого наказания бессрочной каторгой, ожесточения на людей, неверия в Добро, что даже нет смысла навязывать ему свою злобную волю. Проще просто исподтишка помогать, направлять и подсказывать. А еще оберегать...

Вот только давненько уж Зло на свет не выходило. Не обжечься бы с непривычки, а то не ровен час носителя убьешь, непроизвольно дернувшись...

...Амеш провалялся без сознания почти час. И Зло, коль уж так получилось, раньше времени растеклось по всему его телу, благо носитель выжил и в данный момент не возражал против своевольства "квартиранта". Очнувшись, беглый каторжник сердито сплюнул, встал на корточки, и тут его желудок вывернуло наизнанку. Правда, в нем кроме скопившейся желчи ничего другого не имелось, а потому спазмы были еще более тягучими и мучительными. Спустя десяток минут, Амеш поднялся на ноги. Вытерев губы рукавом хламиды, он уверенно направился в сторону видневшихся невдалеке гор. Что-то настойчиво подсказывало ему: идти нужно именно туда. Может быть интуиция?..

Глава 18. Бегите, Ваше Высочество!

Яна уже заканчивала завтрак, накрытый поистине с королевским размахом — ей такую прорву продуктов и за неделю не уничтожить, когда под раскрытыми из-за жары окнами послышался дробный цокот копыт. Судя по звуку, отряд прискакавших насчитывал не менее десятка всадников. Принцессу прибытие гостей заинтересовало, но не очень сильно.

— Кого там принесло с утра пораньше? — тихо, словно саму себя, спросила девушка, аккуратно положив косточку от съеденного на десерт абрикоса в серебряную тарелку с не осиленным салатом, тщательно вытирая губы салфеткой.

Молчаливый слуга, стоявший на подхвате чуть позади и сбоку от её кресла, оказался понятливым и расторопным профессионалом. Тарелка с объедками в мгновение ока незаметно исчезла со стола, тут же передавшись из рук в руки другому прислужнику, совсем молоденькому мальчишке, который скорым шагом исчез из трапезной. А расторопный слуга уже наливал что-то янтарное из кувшина в опять же серебряный кубок с изящной гравировкой по бокам: олень, гордо вскинувший голову, занес ногу над свернувшейся в клубок змеей, широко разинувшей пасть. И вся эта композиция на фоне филигранно вырезанных деревьев, кустиков, веточек, листиков. Такому произведению ювелирного искусства место в самом лучшем музее, чтоб на него посетители изумленно таращились и восхищались мастерством умельцев! А Янке попить из этого шедевра предлагают. Есть всё-таки некоторые плюсы в жизни принцесс.

А на этих оленей, готовых вот-вот растоптать змеюк, колдунья уже успела с утра вдосталь насмотреться в разных видах и всевозможных ракурсах. И на выгравированных по металлу, и на вышитых серебристыми нитями на гобеленах, занавесках, портьерах, скатертях и всему прочему, куда только есть хоть малейший шанс иголку воткнуть. Попалась по пути от спальни до обеденного зала, расположившегося на втором этаже замка, так же парочка картин с этим жизнеутверждающим сюжетом. Красиво написанные полотна, ничего не скажешь! Сплошной фэнтезийный реализм, тщательно прорисованный до мельчайших деталей. Янка бы вот так точно не смогла намазюкать, это ж не её излюбленный жанр аниме. И даже одного беломраморного красавца, выполненного в натуральную величину, принцесса краем глаза успела заметить издали, спускаясь по широкой лестнице на второй этаж. Он возвышался на приземистом постаменте посреди просторного холла напротив парадного входа в замок.

Яна — девочка сообразительная, а потому сразу догадалась, что олень тут неспроста везде красуется. Наверняка он — семейный символ. И точно уж на гербе присутствует. А может, и не семейный, а только её личный. Но различие в принадлежности символа не настолько существенно, чтобы им голову забивать. По-любому к оленю нужно относиться со всевозможным почтением. Тем более Янке нравится это благородное и красивое животное. Вот если бы здесь, в новом мире её тотемом оказался кто-то другой — крыса, жаба, мокрица или паук, например, — тогда могли возникнуть сложности. На эту гадость она смотреть без содрогания не в состоянии.

Талион, в действительности бывший кем-то наподобие личного телохранителя принцессы или скорее верным рыцарем Её Высочества, но отнюдь не дежурным магом, как Яна первоначально предположила, с ленцой прохромал до окна и выглянул наружу.

— Командир Лютооких вернулся, — бесстрастным, но не ставшим более приятным голосом сообщил мужчина, обернувшись и пристально разглядывая принцессу. — Я вот до сих пор никак не могу понять, Ваше Высочество, почему вы разрешили ему взять отпуск на целый месяц и исчезнуть к Единорогу под хвост в это весьма непростое для всех нас время? Не раньше и не позже! И что за отпуск такой, в котором тебя безотступно сопровождает десяток самых опытных и лучших гвардейцев? Я не думаю, что Желдак настолько боится своей тещи, которую он якобы собирался проведать и узнать о её самочувствии. И в то, что эта старая карга захворала, тоже верится с трудом. Готов поспорить на пятьдесят золотых, она еще ухитрится всех нас пережить. Северяне такие захапистые, когда дело касается срока их жизни. Ни одного денька из цепких пальцев не упустят... Вопросов у меня много, а ответ, видать, один.

Колдунья лишь неопределенно пожала плечами, подтвердив правильность догадки телохранителя: другого ответа не жди! Он вздохнул, нахмурился пуще прежнего и, заложив руки за спину, принялся неспешно, чуть подволакивая ногу, бродить вдоль вместительного овального стола: дюжину шагов вперед, и столько же обратно.

Катя Дождик, по всей видимости, привычно составлявшая компанию принцессе во всех её делах, как и положено самой приближенной к царственной особе и очень любимой фрейлине, отщипнула виноградинку от грозди и с явным неодобрением покосилась на размеренно вышагивающего за её спиной Талиона. В тот момент, когда он удалялся от девушек и не мог их видеть, Катя неподражаемо правдоподобно скорчила серьезно-насупленную рожицу и, пародируя монолог верного рыцаря в монашеском балахоне, беззвучно пошамкала губами. Бла-бла-бла. Да еще девушка и пальчиком строго помахала перед носом принцессы. Но стоило только Талиону мягко развернуться на каблуках в обратную сторону, как Дождик без перехода приветливо расплылась в миленькой улыбочке, мимолетом отправленной телохранителю навстречу.

Яна едва сдержалась, чтобы не расхохотаться, и поскорее ухватилась за кубок, заботливо наполненный слугой на две трети. А ответы на вопросы Талиона она и сама хотела бы теперь узнать. Впрочем, как и получить сведения о многом другом, происходящем в незнакомом ей измерении, и пока еще совершенно непонятном. Как ни странно, но колдунья покамест успешно играла навязанную ей Судьбой роль принцессы, ни разу явно не оплошав. Заминки иногда случались, конечно, ведь она оказалась в чужом мире посреди неведомой жизни. Но не настолько серьезные, чтобы её сходу заподозрили в подмене оригинала двойником.

Колдунья отхлебнула глоток из кубка и тут же сморщилась, отставляя его в сторону:

— Что за кислятина такая?!

— Унгардский яблочный сидр, Ваше Высочество, — согнувшись в церемонном поклоне поближе к уху принцессы, с невозмутимым спокойствием ответил слуга. — Самый лучший. Раньше он вам нравился, и вы не считали его вкус чрезмерно кислым. Разрешите проверить? Может быть с этим конкретным бочонком, который мы сегодня вскрыли что-то не так? Хотя я уверен в обратном. Хранитель замка вместе с главным поваром все блюда и напитки лично пробовали, перед тем как распорядились накрывать на стол.

Слуга самую капельку пригубил из кубка, отставленного принцессой, и недоуменно пожал плечами. Унгардский сидр, как и ожидалось, свой вкус не поменял, оставшись всё тем же высококачественным напитком, коим баловалось уже не одно поколение высокородных, купцов и прочих богатеев, у которых хватало денег на его покупку. Для простых людей существовали менее дорогие сорта вин с соответствующим цене качеством и букетом.

— Всё когда-нибудь в жизни меняется, ничто не вечно, — философски заметила Катя с легкой всё понимающей полуулыбочкой на устах, без зазрения совести тут же осушив свой кубок до дна на одном дыхании. — Принцесса сегодня не выспалась, вот вам и результат. Принесите ей чего-нибудь другого попить, благо выбор в винном погребе отменный.

— Что пожелаете, Ваше Высочество, вместо сидра? — мягко поинтересовался слуга, застыв в ожидании, но готовый сорваться исполнять повеление принцессы сей же миг.

— Принесите просто молока, пожалуйста, — Янка дважды в одной фразе сморозила глупость, видимо, точно не соответствовавшую прежнему поведению своего двойника, и немедленно наткнулась на крайне изумленный взгляд фрейлины. Чтобы хоть чуточку сгладить произведенное впечатление, колдунья немножечко построжавшим голоском добавила: — И поскорее! Не заставляйте меня долго ждать.

Челядник, тоже до крайности удивленный, уже наполовину развернулся, готовый едва ли не бегом умчаться на кухню, но его ненадолго задержало дополнительное распоряжение:

— И скажи Хранителю, чтобы на обед сегодня подобрал более сладкий напиток, чем сидр.

— Немного разбавленное полусладкое вино из Арайских долин подойдет? — быстро сориентировался сообразительный слуга, который со временем сможет и на нечто большее претендовать, чем просто подавать блюда на стол. Если, конечно, продолжит в том же духе исполнять свою работу: с толком, но по-прежнему ненавязчиво.

— Наверное да, подойдет, — изобразив задумчивость на лице, согласилась Лекс. Выбора всё одно не было. Если бы ей под нос подсунули полный список имеющегося в замке питья, включающий в себя не только вина и прочее хмельное пойло, а абсолютно всё вплоть до колодезной воды, тогда она наверное смогла бы что-то выбрать на свой вкус.

— Будет исполнено. Я мигом вернусь, — прислужник стремительно улетел, разве что крыльями не махая от усердия ввиду отсутствия оных.

Список Янке не предоставили. Что ж, придется смириться, и пора начинать привыкать к иной жизни, к тяжелой монаршей доле. Резко своих порядков девушке в этом средневековье не установить, будь она хоть трижды принцесса, хоть дважды колдунья, хоть наполовину богиня. Привычки и образ жизни окружающих, складывавшиеся столетиями и окончательно сформировавшиеся задолго до Янкиного здесь появления, от её желаний зависят не многим больше, чем вращение Луны вокруг Земли от воющей на неё собаки. Хочешь или нет, а надо вести себя, особенно на первых порах, так, как это делала бы её предшественница. А значит, суждено Янке в ближайшее время лакать пусть хоть и слабо, но все же алкогольные напитки.

И угораздило же её попасть в почти классическое средневековье! Она в какой-то книге читала, что в ту эпоху воду пили только нищие, а молоком и соками развлекались лишь больные да дети. А Янка от смертельного недуга не загибается. И в свои тринадцать с половиной годков по их средневековым понятиям уже не ребенок. Да ей вот-вот скоро прынца на белом скакуне придется на пороге встречать. Или уж скорее не одного встречать хлебом-солью, а длинную очередь из женихов, желающих полцарства, ну и её в придачу тоже, предстоит ежевечернее разглядывать с высоты трона со смертной скукой в глазах, щемящей тоской в груди и неудержимым зеванием на устах. Вот потеха-то намечается! Забракует всех претендентов. Место в сердце Янки давно уже занято. НАВСЕГДА!

Слуга не обманул: ожидание принцессу не утомило. Кухня располагалась по соседству, и он обернулся в два счета, бережно неся небольшой пузатый кувшинчик со свежим молоком. Наполнив один из нетронутых кубков, прислужник бережно поставил его перед своей госпожой, правда едва не опрокинувши под конец действия, чувствительно вздрогнув. Дверь в обеденный зал резко распахнулась, ударившись о закрепленный на полу ограничитель с такой силой, что завибрировала. Все присутствующие с любопытством уставились на вошедшего.

Желдак, командир Лютоокой гвардии Её Высочества, приближался к столу принцессы уверенным шагом, но в его походке нет-нет, да и проскальзывала резкость и порывистость, граничившие с плохо скрытой нервозностью. Продолговатое лицо пожилого воина, изрезанное глубокими морщинами и парочкой затерявшихся среди них шрамов, озабоченно хмурилось. Кустистые брови сгрудились к переносице, усугубляя впечатление о суровой решительности, и так за долгие годы службы намертво припечатавшейся к повседневному образу начальника личной гвардии принцессы. Чуть впалые щеки и упрямо выдающийся вперед подбородок заросли многодневной щетиной, которая еще не перешагнула тот рубеж, когда её можно принять за бороду, но мысль о желательности продолжения отращивания уже навевала. Глубоко посаженные глаза смотрели из-под круто нависших над ними век и вправду люто. А еще они одновременно казались уставшими и воспаленными, будто Желдак не спал несколько суток кряду, что вернее всего соответствовало истине. И основательная запыленность от длительной скачки тому в подтверждение. Мужчину словно припорошило пылью, покрыв тонким слоем от самой макушки с жестко торчащим ежиком коротко остриженных седых волос до кончиков высоких сапог. Еще немного — и на командире Лютооких можно смело картошку высаживать, запросто прорастет.

Гвардеец, не произнеся ни слова, грузно опустился на ближайшее к принцессе кресло, стоявшее по правую сторону стола, и устало потянулся к кубку. Так же молча он кивнул слуге, чтобы тот его наполнил. Выпив сидр крупными глотками — его кадык при этом работал с частотой и ритмичностью поршня насоса, служивый откинулся на спинку кресла, вытянув ноги, и лишь затем поинтересовался хриплым голосом:

— Ваше Высочество, вы уже успели позавтракать?

Яна утвердительно кивнула и поднесла кубок с молоком к губам, отпив маленький глоточек, но продолжая с интересом разглядывать колоритного мужчину.

Уголки его губ чуть дернулись в попытке улыбнуться, но на достигнутом и остановились, решив, что этого проявления симпатии вполне достаточно на сегодня.

— Хорошо, — командир Лютооких быстро пробежался по присутствующим в зале скользяще-мимолетным, но в то же время цепким взглядом. — Оставьте нас. Мне необходимо срочно поговорить с принцессой Яной наедине.

Заметив нерешительное замешательство в рядах придворных, Желдак тут же громко рявкнул, добавив в хрипловатость баритона глухое позвякивание стальных ноток:

— Живо, Единорог вас забодай!

Слуги испарились тотчас. Связываться с грозным предводителем свирепых гвардейцев, когда он не в духе, для них предпочтительнее лишь заранее составив завещание и на скорую руку попрощавшись с родственниками. Потом на такие пустяки времени не останется, если замешкаешься, застряв не выкорчеванным пнем на его пути. Катя Дождик степенно поднялась из-за стола и неспешно, с достоинством удалилась из зала только после того, как вопросительно посмотрела на принцессу. В глазах фрейлины открытым текстом читалось, что как Яна скажет, так Катя и поступит, и незачем на неё так громко орать. Принцесса с благодарностью на мгновение смежила веки и едва заметно кивнула, давая понять девушке, что прекрасно поняла её самоотверженное поведение и по достоинству его оценила. Да, именно она — Яна, здесь хозяйка! Но сейчас тебе, Катя, лучше выйти.

А вот Талион, с момента появления главного гвардейца переставший вышагивать по залу в промежутке между столом и стеной, напротив, с явной демонстративностью немедленно уселся на подоконник, легко и непринужденно туда запрыгнув. И переплетя руки на груди, с той же самой раскованностью принялся болтать ногами, всем своим видом показывая, что слова командира Лютооких его не касаются вовсе. Ладно еще, что какую-нибудь песенку насвистывать не начал. Но зато сразу стало понятно, что Талиону одобрение его действий принцессой, так же как, впрочем, и их осуждение, не требуется. В данный момент он сам решает, как должен поступить. И его решение правильное! Хотя бы потому, что это он сам так считает.

Желдак коротко зыркнул на телохранителя исподлобья, как-то неопределенно хмыкнув, но возмущаться не стал, переведя взгляд, не отличавшийся мягкостью, на принцессу. Колдунья же продолжала основательно прикладываться к кубку с молоком, преследуя сразу двух убегающих зайцев: и жажду утолить хотелось, да и взять паузу, просто наблюдая за развитием действа, не помешает. Потому как ничего толкового она первой сказать не сможет, даже не предполагая, о чем сейчас пойдет речь.

— Принцесса, я остаюсь при своем мнении, — оглянувшись на только что закрывшуюся дверь, глухо пробасил начальник стражи. — И эта поездка на Север его только укрепила. Вам нужно бежать. И желательно немедленно!

Девушка, как раз в это время решившая допить остатки молока одним крупным глотком, от неожиданного поворота событий поперхнулась и, громко фыркнув, оросила стол мелкими белёсыми капельками, словно из пульверизатора. Даже главе Лютооких немножко досталось. Он невозмутимо вытер лицо рукавом, по большей части только более красочно и живописно размазав по щекам увлажненную молоком пыль, чем хоть сколько-то приведя себя в порядок.

— Ле-Дахма — замок моей тещи, на первое время вполне может послужить вам пристанищем. Ильба Олдис готова принять Ваше Высочество в своем княжестве со всевозможным почтением, как и подобает верному вассалу принимать свою госпожу, даже ту, которой пришлось по велению рока временно покинуть трон. Мне удалось так же побеседовать еще с некоторыми из северных князей, по большей части с теми, чьи владения по соседству с тещиными. Как и следовало ожидать, я оказался прав в своих предположениях. Для них неприемлема даже сама только мысль, что в День Выбора прольется королевская кровь. Кровь одной из тех, чьему роду их предки присягнули на верность почти тысячу лет тому назад. И ни разу за эти долгие века северяне не нарушили клятвы, осквернив её изменой, ложью или участием в мятежах. Да и в междоусобицах они участия не принимали. Разве что только на стороне законных королей громили бунтарей или соблюдали нейтралитет, как в истории со смещением Скуна Отвратного. Но даже этого обезумевшего тирана, совершенно не характерного для вашей династии, достойной уважения и любви, после свержения не казнили, а всего лишь заточили в Башню Забвения до скончания его дней. Так вот, князьям Севера нет никакого дела до того, что Дань Единорогу в вашем с принцессой Анной случае прямо и недвусмысленно прописана в Книге Ушедших, а значит, законна и, более того, обязательна к неукоснительному исполнению. Для северян честь дороже свода древних правил. Я уверен, что на Севере вы будете в полной безопасности до той поры, пока проблема престолонаследия каким-либо образом не разрешится и без жертвоприношения одной из принцесс. Если понадобится, то князья имеют возможность собрать такую объединенную под вашим стягом армию, что с ней вряд ли кто решится начать битву. Скорее уж столицу сдадут без боя. Ну, или после непродолжительной осады.

Пока Желдак с жаром убеждал принцессу в необходимости побега, её челюсть медленно, но уверенно отвисала книзу от удивления. Хотя какое уж тут удивление?! Янку просто-напросто ошарашило услышанное. Мысли девушки скакали в голове, будто стая резвых кроликов по зеленой полянке.

День Выбора? Дань Единорогу? Жертвоприношение? Какого капыра тут творится?! А уж побег и вовсе никак не вписывался в ближайшие планы колдуньи. Яне срочно надо найти своего Гошеньку, да поскорее убираться из этого мира к чертям собачьим. Хотя нет, лучше не к ним, а обратно в Старгород. А уж оттуда ей в Рязань перемещаться через зеркало-портал, а Каджи — к бабуле в Нижний.

Кстати, наверняка обоим достанется по самое не балуйся от родственников. Янкины родители уж точно с ума сходят, не зная, куда одна из близняшек пропала, так и не добравшись после очередного года обучения в Хилкровсе до родной хрущевки. А у Никисии Стрикт — бабушки любимого дружка, и инфаркт запросто может приключиться от переживаний за единственного внука, особенно если учесть наличие предсказания о его незавидной участи (хотя Янка уверена в обратном: не повезет тем, кто им двоим поперек дороги встанет). Правда, не стоит забывать о кознях злюки Вомшулда. Он — проблема и головная боль! Но родственнички-то ведь там не знают, что в этот раз Князь Сумрака ни с какого бока не причастен к таинственному исчезновению их кровинушек. И, естественно, запаникуют, предположив самое худшее: Серому Лорду удалось-таки напакостить! Да уж, дела... Короче, нужно рвать когти отсюда, а не волосы на голове из-за того, что... Но закавыка в том, что постараться найти пропавшего друга гораздо больше шансов у принцессы, чем у беглянки. Влипла!

— То есть ты, Желдак, предлагаешь не тянуть дракона за хвост в ожидании лётной погоды, а самим первыми развязать междоусобную бойню в стране? — задумчиво поинтересовался от окна посерьезневший Талион. — Сбежать, собрать армию... Это, на мой взгляд, недвусмысленный повод к такой длительной заварухе, что оставшиеся после неё в живых позавидуют вовремя погибшим. Особенно когда на ослабевшее государство со всех сторон полезут добрые соседушки, желающие урвать себе приглянувшийся кусочек лакомой территории, да желательно пожирнее. А до Волчьей Пасти вообще никому дела нет что ли? Серая Тысяча и так едва-едва держит заслон в этом ущелье только благодаря подпитке людьми и ресурсами из Маграда. Крайне скудными в последние десятилетия, стоит заметить, если уж говорить начистоту. До проблем ли Волчьей Пасти всем станет, когда мы сами стенка на стенку пойдем, мечами размахивая? Да их и без нашей свары уже давно там не тысяча, а чуть больше половины от Стражей Тьмы осталось. Рухнет обескровленный заслон, и хлынет с той стороны Дымчатых гор лавина оборотней, ничем и никем не сдерживаемая. Они в последние два года как с цепи сорвались, лезут напролом недуром, словно их кто-то или что-то неумолимо вытесняет из Проклятых лесов к подножию гор. И это нечто настолько страшно, что даже у монстрюг-оборотней шерсть на холке дыбом встает от ужаса. И если они додумаются собраться в сплоченную стаю, да разом ударить по Серым Стражам... Вот тогда нам всем точно трындец настанет. Полный и безоговорочный. И нам, и жадным соседям, и полудиким варварам в степях. И даже желтолицым за их Мертвыми Песками не отсидеться. Не удивлюсь, если после оборотней следующей волной по горячим следам нахлынет сюда и тот неведомый ужас, который их из Проклятых лесов выгоняет. А там, глядишь, это нечто и самому Единорогу рог обломит, извиняюсь за тавтологию.

— Я обязан защищать принцессу! — приглушенно рявкнул командир Лютооких, впрочем внимательно дослушав длинный монолог телохранителя до конца. — Работа у меня такая. Защищать, а не безучастно смотреть на подготовку к жертвоприношению. У неё нет шансов против сестры в День Выбора. И хотя принцесса Анна мне, скажу откровенно, не нравится, но и она той же крови. И даже если бы жертвой в результате стала принцесса Анна, это ничего не меняет по сути, потому как тоже в корне не правильно. Я вообще против Дани Единорогу! А потому буду защищать принцессу Яну, охрана жизни которой мне поручена, до последнего, любыми способами, и невзирая ни на что. Без разницы, что потом произойдет. И не важно, какие последствия грозят лично мне или той стране, в которой есть такие жестокие законы. Буду защищать, понял? И точка!

— И я тоже! — не менее грозно прорычал Талион, спрыгнув с подоконника и неспешно захромав к столу. Устроившись в кресле напротив пожилого гвардейца, он кривовато усмехнулся из-под лихо закрученных усов и, опершись локтями на столешницу, максимально близко склонился к лютоокому. — Удивительное совпадение, не правда ли?... Но давай твой план оставим на крайний случай, когда ничего другого уже не светит. Сбежать никогда не поздно.

— Иногда промедление стоит жизни. Талион, а ты уверен, что нам позволят исчезнуть из Маграда в последний момент? Из Оленьего Копыта мы можем хоть прямо сейчас сорваться с места в карьер. И ни один из соглядатаев, которых наверняка посреди нас немало крутится, даже не успеет донести своим хозяевам о побеге. Не говоря уж о том, что не в силах будет помешать или остановить. Да я и не прочь полюбоваться на тех безумцев, которые рискнули бы обнажить клинки перед Лютоокими. Или у тебя имеется свой план спасения принцессы? Поделись, тут все свои. Обещаю, смеяться не станем.

Желдак тоже подался вперед, буравя собеседника колким и пронзительным взглядом, словно намеривался понаделать им дырок в теле оппонента не меньше, чем в решете. Пару минут они таращились друг на друга, как голодные коты над единственной миской сметаны. А потом Талиону надоела игра в гляделки. Он досадливо махнул рукой и откинулся на спинку кресла. Блаженно зажмурившись, телохранитель негромко промурлыкал, что было крайне затруднительно проделать его режущим слух, скрипуче-каркающим голосом:

— Каждую вновь появляющуюся угрозу нужно устранять быстро и последовательно. Но тихо, без шума и пыли, без лязга шиитов на поле брани, без кровавой междоусобицы в стране. И способов устранения носителей угрозы существует такое великое множество, что неопытный, — он на мгновение запнулся, — ...человек может даже растеряться поначалу от их изобилия, не зная, какому отдать предпочтение.

— А ты, Талион, разумеется...

— А я — опытный ...человек, разумеется.

Лекс, словно бесстрастный судья в споре, восседавшая равноудалено от обоих оппонентов и изумленно поглядывавшая то вправо, то влево, успела заметить мимолетную усмешку на губах Талиона, от которой у девушки мурашки поползли по коже. А почти неуловимый кровожадный блеск лихорадочно сверкнувший в глазах телохранителя, но тут же и утонувший в их глубине, заставил сердце девушки испуганно сжаться. Она бы ничуть не удивилась, если б прямо сейчас с той стороны стола повеяло замогильным холодом, пронзающим тело насквозь, до самых костей. Но нет, температура в зале не изменилась. И все же зябко поежившись, колдунья вздрогнула, точно очнувшись из забытья, и только тут поняла, что ей надоело крутить головой по сторонам и молча слушать препирательства о её дальнейшей жизни (или смерти?), так, оказывается, тесно вплетенной в судьбу страны, да и всего этого мира, что... Что пора хоть рот открыть, высказав свое мнение! И она привела, как ей показалось, железный аргумент, который должен был бы поставить жирную кляксу в окончании предположений, домыслов и гаданий о будущем:

— Но мои родители никогда...

Договорить ей не дали. Желдак резко встрепенулся, переведя вмиг потускневший взгляд на принцессу:

— Будь живы ваши родители, они конечно никогда бы не допустили Дани Единорогу. Я абсолютно уверен в этом!

Девчонку как будто внезапно с силой по затылку огрели, и она до крови закусила губу, сверкнув набежавшими на глаза слезами. Но сдержалась, с грустью подумав, что её двойнику в этом мире выпали не самое счастливое детство и юность. Оказывается, она — круглая сирота?

Лютоокий заметил слезную пелену в глазах принцессы, но истолковал её по-своему:

— Не бойтесь, Ваше Высочество! Вы не одиноки. И те, кто предан лично вам, и чтит память вашего отца, никогда не дадут вас в обиду. Клянусь в этом! И могу поручиться за всю сотню Лютооких, что они скорее предпочтут смерть в бою, чем предадут свою принцессу.

— Значит, в вашем распоряжении уже сто мечей имеются, — весело, будто выиграл в кости кошель, под завязку набитый золотом, осклабился Талион, оживленно теребя свою бородку. — Плюс еще один меч и кинжал рядышком с сотней сбоку прогуливаются. Для начала не так уж и плохо, нет причин для грусти.

— Но нам, — командир гвардейцев, теперь как само собой разумеющееся, сделал ударение на этом слове, — всё же хотелось бы услышать от вас ответ, принцесса. Как вы считаете более правильным поступить? Укрыться на Севере немедленно или стоит попытаться, по предложению уважаемого Талиона, исправить ситуацию иначе. А уж если не получится, тогда...

Лекс почувствовала прилив благодарности к обоим, щемивший сердце. И пусть они стараются защитить и спасти не её лично, а ту, другую Яну, — это ничего ровным счетом не меняет. Девушка прерывисто вздохнула и тихо произнесла, потупив взор:

— Мне нужно еще немного времени, чтобы подумать и принять окончательное решение. Хотя бы до вечера.

— Хорошо, пусть так и будет, — гвардеец порывисто поднялся и направился к выходу. — Надеюсь, ничто не помешает Вашему Высочеству сделать правильный выбор. От него, возможно, зависит не только ваша жизнь, но и...

Чем закончилась фраза командира Лютооких, Яна не расслышала. Дверь закрылась. А нафантазировать можно всё, что хочешь, стоит только подхлестнуть вожжами фантазию.

— Еще молочка не желаете, Ваше Высочество? — телохранитель потянулся к кувшину, оставленному слугой на столе. — Вы, как я заметил, чуть-чуть не допили из налитого в кубок. Или сейчас вам для ясности мыслей нечто более крепкое требуется?

Его лицо на этот раз уже не показалось колдунье отталкивающим, холодно-бесстрастным и отмеченным печатью смертельной скуки. Да и шрам, протянувшийся по левой щеке, не выглядел уродливым, а скорее привносил в облик Талиона изрядную порцию суровой мужественности, чуть смягченной добродушно-лукавой усмешкой из-под усов. И неприятность голоса улетучилась без следа. Да, он хрипловатый, но вовсе не каркающий. Как, оказывается, быстро может поменяться отношение к человеку, если смотреть не только на его внешность, но и знать о мотивах поступков, им совершаемых.

Глава 19. Зрак мертвеца

Перед тем как направиться в корчму "Косматый Михич", направление к которой почти внятно обрисовал чудом отловленный на ближайшем перекрестке городской стражник, настолько заросший, замызганный и поддатый, что путники сперва приняли его за разбойника с лесных троп, по ошибке забредшего в черту города, Анкл решил заглянуть в лавку менялы. Благо её долго искать не пришлось, сама попалась на глаза чуть дальше по улице, воровато петлявшей неравномерными зигзагами к центру Уходвинска.

Хотя то, что логово обменщика попалось на глаза — сказано чересчур громко. Всего лишь одна из многих обшарпанных дверей с облупившейся местами темно-зеленой краской, из-под которой проглядывал предыдущий слой бледно-золотистого цвета, отчего она скорее походила на пятнистую шкуру неизвестного науке чудища, чем на вход в лавку. И стоит заметить, монстра крайне неопрятного: пятнистость самым причудливым образом покрывали разводы равномерно размазанной тончайшим полупрозрачным слоем из рук вон плохо отмытой грязи. Единственное окошко постройки, кособоко втиснувшейся впритык между двумя такими же зданиями-доходягами, только на пару локтей чуть более рослыми, тоже не блистало чистотой. В вечернем сумраке его запросто примешь за продолжение стены. И если бы дэр не разглядывал вывески по обеим сторонам улочки с любопытством ребенка, впервые привезенного родителями в город из глухой деревушки, где всех построек — пять домов, три землянки и медвежья берлога в лесу, то они с Айкой прошли бы мимо.

Металлическая вывеска, покачивающаяся на покрытых ржой цепочках над дверью, молодостью не отличалась. А по правде сказать, так её место в музее, но еще б лучше — просто на свалке. Крупные, с декоративными завитушками и излишними финтифлюшками некогда ярко-синие буквы, начертанные на нежно-бирюзовой основе, настолько выцвели за десятилетия, проведенные без подновления, что почти слились с фоном в единое целое и читались с трудом. И если прочие буквы еще как-то можно было ухитриться разобрать, пристально прищурившись и внимательно вглядываясь в текст, то в первом слове четвертая из них отсутствовала напрочь, съеденная ржавым потёком. И смысл надписи стал пикантным. Волшебник, наткнувшись на вывеску взглядом, ошарашенно замер на месте, остановившись прямо посреди улицы, и перечитав её еще раз, лучезарно осклабился.

"Обм нщик Thahar" — гласила надпись: ни больше, и ни меньше. Хочешь, так смейся до слез. Нет желания веселиться, тогда можешь поплакать над курьёзной правдой жизни. А эта шутница по полной программе прикололась с помощью вывески над хозяином обменной лавочки. Или обманной, если подставить другую букву вместо недостающей? А она так и напрашивалась сюда, особенно в сочетании с именем владельца.

Вообще-то языки — не застывшие намертво монолиты. Они развиваются, обмениваются между собой интересным и важным, дополняются совершенно новыми оборотами речи, теряют с течением времени некоторые прежние, порой меняют значения слов на прямо противоположные, взрослеют и старятся, изредка исчезают, умирая, как и сами народы, их использовавшие. Язык длинноухих не исключение. И если в староэльфийской вариации имя Thahar означало "бдительный мудрец", что, согласитесь, весьма благородно звучит, то новое, молодое поколение ушастых теперь вкладывает в звучание этого слова совсем другой смысл. Анклу изредка доводилось общаться с некоторыми представителями разбитной эльфийской молодежи, которые доставали ему всевозможные редкие ингредиенты для волшебных экстрактов и зелий, когда у него появлялось желание лично поэкспериментировать с их изготовлением в процессе написания трактата о похудении. И коли дэру не изменяет память, то на сленге младоэльфов это слово теперь означает "хитрожопый".

Чуть ниже на вывеске основная надпись дублировалась мелкими буквами на других более или менее распространенных в Ничейных Землях языках: гномьем, гоблинском, оркском и тролльем. И хорошо, что мелкими! Если на наречии коротышек, весьма устойчивом на внешние воздействия и мало подверженном изменениям в силу консервативности характера их расы, словосочетание звучало по-прежнему нормально, то вот уже на современном гоблинском не каждый из кривоногих так грязно материться станет. Даже при посторонних. А в кругу семьи или друзей, так гоблины вообще образцы для подражания, слова грубого не услышишь.

Зачем понадобились надписи на оркском и тролльем — загадка века для Анкла. Первых в этих краях на пальцах одной руки пересчитать можно, а оставшимся свободным мизинцем поковыряться в носу. Большинство орков мирно пашут свои делянки и пасут стада за многие сотни верст отсюда, если топать всё время строго на юго-запад, не сворачивая в гости к гостеприимным ааргхам. А вторые, если и обучены грамоте, то чаще всего, за редким исключением, используют свои знания для прочтения ценников на емкостях с любым мало-мальски хмельным напитком. А из серьезной литературы предпочитают читать картинки с надписями и сборники анекдотов. Остальное культурное наследие народов Лоскутного мира их интересует ровно настолько, насколько хорошо горит при разведении костра.

— Давай, Айка, заглянем на огонек к этому ...обменщику, — Анкл направился к двери домишки. — Возможно получится сторговаться. На длительное путешествие я не рассчитывал, и наши с тобой финансы поют жалостливые романсы. Путь до Метафа не близкий, и без денег мы сами скоро запоем еще более плаксивые песенки.

— Вряд ли из этой затеи, что-то хорошее получится. Отец разок с обменщиком связался, так потом полгода плевался, жалуясь всем подряд, что в Уходвинске все менялы — жулик на жулике.

— Твой родитель отчасти прав, — подтвердил волшебник, толкнув жалобно заскрипевшую дверь. — Но он узко мыслит. Обменщики, ростовщики и банкиры не только в Уходвинске жулики. Они везде такие. И чем крупнее город, в котором они обосновались, тем жулики наглее и жирнее.

Огонек и вправду горел. Да не один, а на полудюжине свечей в громоздком аляповатом канделябре, раскинувшим свои извивающиеся бронзовые щупальца по стене позади хозяина, со скучающим видом лениво покачивающимся в кресле-качалке за узким продолговатым столом-стойкой. Вычурность источника света сочеталась с остальной обстановкой халупы так же идеально, как шелковый наряд танцовщицы с носорогом, принимающим грязевые ванны. Но без горящих свечей здесь стояла бы такая подслеповатая темень, что хозяина запросто примешь в потемках за часть меблировки.

Эльф оказался хоть и не старым, но и юным его назвать язык не повернется. Так, средневозрастное нечто. Возможно, что он всё же был гораздо моложе, чем выглядел: сумрак хорошо наловчился искажать действительность. Хотя выглядел длинноухий, надо признать, паршиво, точно шуба, провисевшая в пыльном и затхлом шкафу уже не один десяток лет на радость прожорливой моли. Черты лица обменщика казались расплывчатыми и трудно запоминающимися, словно прикрытыми легкой туманной дымкой от любопытных глаз. Длинные волосы, зачесанные назад, прилизанные сверху и собранные в два хвоста на затылке, блекло отсвечивали сединой, в тусклом свете казавшейся грязно-серыми лохмотьями паутины, прилипшей к прическе. А тонкие малокровные губы хозяина, плотно сжатые и чуть изогнувшиеся в пренебрежительной ухмылке при виде входящих посетителей, не прибавили очарования к общему впечатлению.

— Чем могу помочь? — негромко проскрипел или хозяин лавочки, или его кресло-качалка, сразу и не разберешь.

Анкл молча стянул со среднего пальца на правой руке массивный платиновый перстень с крупным желтым бриллиантом, после использования заклинания при освобождении Айки от пламенной любви миленьких односельчан превратившийся в самое заурядное украшение. Затем перстень с глухим стуком опустился на стол-стойку вблизи от равномерно раскачивающегося носа обменщика. Опыта ведения дел длинноухому, по всей видимости, занимать не приходилось. Кресло по-прежнему плавно моталось взад-вперед, скучающее выражение на лице эльфа не дрогнуло ни единой, пусть самой незначительной мышцей. Он даже ухом не повел. И вправду, хитрожоп ушастый! Вот только крохотная азартная искорка, мимолетно сверкнувшая в блекло-зеленых глазах, наполовину скрытых под тяжелыми, малость припухшими веками хорошо замаскировавшегося алкоголика, не ускользнула от внимания волшебника.

— И на кой оно мне сдалось? — вяло поинтересовался длинноухий, лихо откинувшись назад так, что кресло, того и гляди, опрокинется навзничь. Упершись ногами, обутыми в старые стоптанные мокасины, в край столешницы, эльф выудил из недр одежды заранее наполненную трубку, больше похожую по размеру на небольшой черпак для розлива компота, и, не глядя, цапнул первую попавшуюся под руку свечу из канделябра над головой. Небрежно-показушным щелчком откинув серебряную крышку на чаше, обменщик поднес огонек к отверстию и со сладострастными причмокиваниями, скорее подходящими к совершенно иным моментам жизни, раскурил трубку. Затем он так же вслепую вернул огарок на прежнее место, ловким движением воткнув его в канделябр. — Мне их солить что ли, эти ваши кольца, браслеты и цепочки? Тащат и тащат сюда всё подряд, что хоть немножко блестит на солнце. Нет бы заглянули обменять, к примеру, большепузовские золотые пупы на мандыкские серебряные тугры. Или аглитские фунтяки на амерские доллы? Сейчас как раз самый выгодный курс обмена для них: за один фунтяк полтора долла дам. В крайнем случае, можно обменять любые эти местечковые деньжата на полновесные метафские златы, которые везде в ходу. Но как же, дождешься! Тащат и тащат побрякушки...

Продолжив вновь раскачиваться, только теперь с гораздо большей амплитудой и порядком возросшей скоростью, длинноухий с показным сожалением описал свободной рукой, не занятой трубкой, вокруг, точно приглашал непрошенных гостей полюбоваться на горы драгоценных цацок, там и сям красующиеся прямо на полу тесноватой лавчонки.

Айка — девушка простая, еще не испорченная цивилизацией, так и вправду невольно закрутила головой, пытаясь отыскать взглядом в полумраке хибары ряды кадушек вдоль стен, с засоленными в них печатками, заквашенными в чанах сережками, закатанными в банки маринованными цепочками и малосольными перстнями в бочках, исходящими золотым соком под тяжелым гнётом валунов. А вот дэр, много чего навидавшийся за свои годы и вдосталь уже наслушавшийся всевозможных сказок и баек, в эту конкретную не поверил, криво ухмыльнувшись, громко, но неопределенно хмыкнув и многозначительно уставившись в упор на обменщика. Наблюдать за ним намного интереснее, чем его же слушать. Он так забавно скользит посреди густых ароматных клубов дыма, которые за такой короткий срок успел тут напустить, то исчезая за их сизым покровом, то выныривая из туманной облачности, будто порхающая пташка из разряда заблудившихся в небесах. Дэра прямо-таки подмывало, и руки у него чесались в одно из выпрыгиваний эльфа в эту реальность крепко схватить длинноухого за горло, как глупую жирную утку, и... Впрочем, не стоит о грустном для неё.

— Можешь солить, если хочешь, — руки Анкл все же засунул в карманы от соблазна подальше. — Можешь съесть, посыпав перцем и корицей. Или молотком в лепешку превратить. Да хоть в нос себе вставь и так носи до Вознесения, или Погружения — смотря как жил, и что заслужил! Это уж тебе решать, как с перстнем поступить, если нормальную цену за него заплатишь. Меня интересует лишь то, сколько я получу за драгоценность метафской общепризнанной валюты.

— Пять златов, — выдохнул очередным сизоватым клубом дыма эльф, и даже не поперхнулся им, жадюга ненасытный.

У Айки, абсолютно не разбиравшейся в дорогих бирюльках, и то глаза к рыжей челке устремились от изумления. Про дэра и говорить не приходится. У чародея даже дыхание на миг перехватило от невообразимой наглости ...обменщика. И ладони в карманах сами собой в кулаки сжались. Да ему один только камушек в 70 златов обошелся при покупке! А еще его огранка значительно кошель облегчила. Сам платиновый перстенек тоже не на полу в забегаловке найден был. И работу ювелира, соединившего их вместе в единое целое, благотворительностью никак не назовешь, даже когда пристрастишься к патологическому вранью. Ладно хоть, что замурованное до поры до времени в капсулу заклинание уже с пользой истрачено. А то настоящая цена перстеньку зашкаливала бы сейчас за такую цифру, что на вырученные за него деньги, например на КАМУ, запросто можно снести эту хибару вместе со всей улицей. А потом, закатав её жителей в фундаменты, заново застроить многоэтажными красавцами в вычурном стиле рококо. И еще на красочный фейерверк и пару бочек хмелёвки монеты останутся.

— Неудачная у тебя шутка получилась, эльф. Для людей — не смешная, а как магу — так и вовсе обидная. Про коротышек даже упоминать не стану. Окажись на моем месте один из них, он так бы тебя по макушке своей боевой кувалдой приласкал, что твои тапочки со свистом в потолок вонзились бы. Возможно даже, и насквозь его пробили б. Так что не помешает тебе в следующий раз потренироваться сперва перед зеркалом с заранее написанным текстом, перед тем как прилюдно рот раскрывать. "Хохмы от Земанта на все случаи жизни" в самый раз подойдут!

Рука волшебника потянулась за перстнем, но обменщик, перестав раскачиваться, опередил Анкла. Сграбастав украшение, жадюга принялся пристально его разглядывать, еще сильнее сощурив глазки, и что-то невнятное бормоча себе под нос. Наверное, жаловался на тупых клиентов и проклятую жизнь, которая вот-вот его разорит и по миру пустит с котомкой за плечами на старости лет. Налюбовавшись перстнем во всевозможных ракурсах на свет свечи, ощупав крючковатыми пальцами едва ли не каждую точку его поверхности, щелкнув ногтем по бриллианту, и напряженно вслушиваясь в ответную песнь камня, эльф не удовлетворился проведенной экспертизой. Вдогонку он настойчиво обнюхал украшение, точно ловчая перед поиском беглеца, и даже лизнул напоследок. Хорошо хоть, не проглотил для более дотошного анализа. Еще минутку повздыхав, поохав, театрально прикладывая руку к сердцу, длинноухий проскрипел новую цену таким тоном, будто делал великое одолжение:

— Хорошо, хорошо, подниму цену до семи златов и тридцати сребров. И только видя ваше бедственное положение, я так поступаю. Вы таки симпатичная пара, хотя и оказались в непростой ситуации, что сразу по вашей одежде заметно. Другим я бы ни одной медьки не прибавил к ранее сказанному. Так уж и быть, выручу! Эх, разорюсь я когда-нибудь, помогая людям...

Дэр укоризненно посмотрел на оценщика сверху вниз и, логично предположив, что поймать в луже длинноусого сома не получится при всем желании, протянул к эльфу раскрытую ладонь. Тот уставился на длань волшебника с неподдельным удивлением, словно увидел на её поверхности стадо крошечных, но настоящих слонов, самозабвенно выплясывающих танго. Но перстень возвращать и не подумал, переведя мутно-скорбный взгляд на хмурое лицо чародея, начинающего злиться всерьез. На этот раз голос обменщика проскрипел с горестной торжественностью, точно в поминальном спиче на собственных похоронах, явно преждевременно приключившихся из-за доброты душевной к заглянувшим на огонек клиентам:

— Восемь с полтиной...

Дэр Анкл крепко уцепился пальцами за перстень, но вырвать свою собственность из мертвого захвата длинноухого оказалось делом нелегким. Пришлось попотеть и попыхтеть, приложив грандиозные усилия. Причем эльф, кажись, потратил сил на противодействие не меньше.

— Девять, девяносто девять, — обиженно сверкнув зрачками, сдавленно прохрипел он в унисон с мерным поскрипыванием кресла-качалки, вновь заколыхавшегося посреди остатков дымовой завесы, когда Анклу всё ж таки удалось вырвать драгоценность из крючковатых отростков длинноухого.

Волшебник нацепил перстень обратно на палец и направился к выходу, коротко кивнув головой Айке, чтоб она следовала за ним. Уже на пороге путников догнал сиплый возглас эльфа, которого в его закутке к этому моменту похоже уже основательно придушила здоровенная жаба:

— Ровно двенадцать златов, чтоб мне стать русалкой в шубе!

Анкл, даже не обернувшись, отрицательно покачал головой. Уже оказавшись на улице, они услышали, перед тем как дверь с противным лязгом захлопнулась, доброжелательное пожелание длинноухого скупердяя:

— Тринадцать с четвертью! Не хотите? Как хотите! Ну и малину вам во всю спину! И медведя — в провожатые...

— Всё это я уже слышала, — невесело вздохнула Айка, пристраиваясь сбоку от волшебника и стараясь попасть в ритм его шагов. А припустил он резво, разобидевшись не на шутку. — Я ж говорила, что ничего хорошего из твоей затеи не получится.

— Ты что, Айка, хочешь сказать, будто на самом деле заранее знала, что и как произойдет? — дэр, заинтересовавшись, даже шаг сбавил, с любопытством искоса поглядывая на спутницу. — Откуда?

— Просто увидела, — спокойно ответила девушка, с легкой грустью пожав плечами. — Когда ты только еще сказал, что нужно заглянуть на огонек, я посмотрела на дверь и тут же, словно сквозь легкое зыбкое марево, увидела нас двоих, уже выходящих из лавочки. И даже те самые слова, что старик нам вслед прокричал, услышала. Только про малину и медведя он в тот раз, кажись, не упоминал. Что-то другое прокаркал, более злое... А, вспомнила! "Ну и по букету роз вам в ж...".

— И часто ты так заранее видишь то, что потом только еще произойдет? — на полуслове перебил воспоминания ученицы чародей. — И насколько далеко отстоит твоё предвиденье от реальных событий?

— Не-а, впервые, — откликнулась рыженькая, беззаботно тряхнув шевелюрой. — Раньше по-другому было. В своем поселке я только чувствовала, что нужно сделать кому-то, а чего делать ни в коем случае нельзя, дабы какой беды не приключилось. Изредка получалось случайно подслушать еще и обрывки чужих мыслей вместе с их чувствами. Они меня напрягали конкретно своей глупостью и неприятностью. А порой и пугали до дрожи в коленках. И всегда предчувствия накатывали по-разному. Общее у них — внезапность. Я не умею этим управлять. И контролировать не могу. По чьему-то желанию сделать предсказание тоже никогда не получалось. Оно просто само собой появлялось из ниоткуда, когда ему вздумается.

— Понятно, — вздохнул волшебник, ободряюще потрепав погрустневшую ученицу по рыжим вихрам. — Постараемся развить твой дар в более спокойной обстановке, когда вернемся в Метаф. А он у тебя несомненно имеется, раз хоть спонтанно, но всё же проявляется... Как странно, однако, получилось у меня тебя найти. Ведь совершенно случайно всё произошло, могли никогда и не встретиться, опоздай я с прибытием в ваш поселок хотя бы на чуть-чуть! Тем более чудно, что девушек, обладающих даже крохой настоящих магических сил, давненько уже в Лоскутном мире не рождалось. Мы, волшебники, и сами не понимаем, почему после Войны Чародеев так резко баланс нарушился. То, что мир в магическом плане одряхлел и клонится к своему закату — это уже почти всем среди нас ясно и понятно. Но вот почему мальчики с магической силой хоть редко, а всё-таки да и рождаются, а девочек таких же практически нет — неразрешимая загадка. Я думаю, что ты — скорее исключение из правила, чем первая ласточка к его отмене. Хотя второй вариант предпочтительнее.

До ближайшего перекрестка Анкл вышагивал молча, что-то напряженно обдумывая. Его спутница даже успела немножко заскучать, отчего принялась крутить головой по сторонам, разглядывая окрестности. Вот только ничего заслуживающего внимания или уж тем более интересного на пути их следования не попадалось. Но свернув налево, дэр наконец-то вновь заговорил:

— Айка, давай рассказывай своему наставнику в подробностях, как твои предсказания начинаются, чем сопровождаются, что ты чувствуешь с их приходом.

— Да они тоже по-разному возникают, — заметно оживилась рыженькая, обрадовавшись хоть какому-то развлечению. — Но чаще всего сначала мир вокруг меня вроде как вздрогнет, на миг потеряв очертания и стремительно размывшись в многоцветное яркое пятно, совершенно бесформенное. А потом он начинает быстро возвращаться в нормальное состояние. И у меня возникает ощущение, что я лечу сквозь него, точно стрела, только еще вдобавок ко всему вращаюсь в полете. В самый первый раз меня даже вырвало от головокружения, и так сильно, как будто я целый жбан "Жадинки" осушила без закуски. А стоит заметить, что меня от одного только запаха этой мерзкой сивухи уже наизнанку выворачивает. Нет, когда мужики у отца в корчме что-то другое лакают, то проблемы нет. Но стоит им заказать "Жадинку", мне хоть в зал не показывайся — все столы заблюешь, пока заказы разносишь...

Под длинный и многословный рассказ Айки спутники незаметно добрались до цели, очутившись перед корчмой "Косматый Михич". Эмоции и чувства в повествовании девушки хлестали через край. А вот информативности и фактов в услышанном оказалось маловато даже для предварительного анализа.

Михич — хозяин заведения, если когда-то и славился косматостью, то теперь от неё остались лишь большие кустистые бакенбарды, вызывающе торчащие на пухлых щеках. Другой растительности на лице с лупой не найти. Впрочем, как и на макушке тоже. Некоторые младенцы куда более волосатыми рождаются по сравнению с этим лысым здоровяком. А в том, что корчмарь — бугай каких поискать, сомневаться не приходилось. Даже под просторным полотняным нарядом легко угадывались бугры мышц, в меньшем количестве присутствующих разве что на задорно выпирающем брюхе, отрастить которое без ежедневного потребления ведра пива проблематично. И рост Михича тоже вызывал почтительное восхищение: как минимум на полторы головы выше любого из присутствующих в обеденном зале. А если еще учесть и внушительную ширину плеч, то слюни от зависти потекли бы у любого странствующего по Лоскутному миру рыцаря. При таких габаритах и меч с доспехами только в обузу: достаточно только хорошенько размахнуться, чтоб одним ударом кулака пяток обычных воинов отправить поутру почивать вплоть до вечерней зорьки. С последующими ежедневными визитами к лекарю в течение недели, разумеется.

— Нужна комната с двумя кроватями, столом, плотным ужином в номер и возможностью помыться, чтоб привести себя в порядок, — Анкл оперся кулаками в стойку, заговорщически подмигнув корчмарю, а меж делом бегло окинул взором мрачновато выглядевший зал, дальние углы которого и вовсе попрятались в потемках. — И с большим жбаном твоего лучшего пойла на столе в номере, естественно.

Дэр незаметно для владельца, отвлекшегося взглядом на непонятную по намереньям возню за одним из длинных дубовых столов, где пировала подозрительного вида компашка, брезгливо принюхался. Запахи в помещении витали отнюдь не благородные, да и вообще корчма мало походила на изысканное место отдыха для усталых путников. Забегаловка, заезжаловка и рыгаловка в одном здании. "Если это у них считается лучшим заведением в городе, — с тоской подумалось дэру, — то интересно знать, что собой представляет худшее? Там до стойки на лодке пробираться приходится что ли, иначе в грязи утонешь?"

Возня за столом вороватых типчиков закончилась без мордобоя так же внезапно, как и началась. А через миг оттуда и вовсе послышалось приглушенное чоканье глиняных кружек и многоголосые полупьяные смешки. Михич заметно расслабил напрягшиеся мышцы и виновато развел кулачищи в стороны, мастерски изобразив на щекастом лице неподдельное сожаление:

— А нету... Послезавтра День Ловца, народу понаехало — не продохнуть. Вам нужно было заранее о комнате побеспокоиться, раз тоже решили принять участие в ежегодном турнире. А сейчас могу только предложить единственную комнату, случайно оставшуюся свободной. Правда, кровать там одна, но зато широкая — вдвоем запросто разместитесь. И стол в номере имеется. Бадья для помывки тоже есть. С едой и питьем нет проблем.

Волшебник утвердительно кивнул, соглашаясь с предложенным, хотя и слыхом не слыхивал ни о каком Дне Ловца, и уж тем более не собирался принимать в нем участия. Но пусть корчмарь думает, что хочет. Так даже удобнее, нет надобности придумывать небылицы, чтоб отвечать на досужие вопросы, на кой ляд их со спутницей занесло в глухомань Ничейных Земель. Вопросительно уставившись на Михича, дэр с демонстративно-небрежной значительностью запустил руку в карман, будто там перекатывалось столько златов, что он уже и не знал, кому бы их побыстрее сбагрить, чтоб уменьшить вес ноши.

— Одиннадцать сребров за комнату в сутки. Оплата за день вперед. За прочее рассчитаетесь, когда съезжать надумаете.

Анкл выудил из кармана единственный золотой и, поставив его на ребро, вальяжно крутнул.

— Лучше ты потом сдачу вернешь. И распорядись сразу, пока не забыл, чтобы нам в номер натаскали воды в бадью. И с горячей из котла не жадничай.

— Что на ужин подать? — Михич, расплывшись в широкой улыбке, продемонстрировал удивительную для его возраста белизну крепких зубов, а затем ловко прихлопнул медленно вращающийся злат ладонью, тут же отправив монету куда-то под прилавок.

— А чем можешь порадовать двух страшно проголодавшихся путников? — вопросом на вопрос ответил дэр, на самом деле готовый съесть хоть отварного скунса, хоть жареных тараканов — лишь бы побольше. Да и выпить он намеревался не меньше, чем съесть.

— Есть бараньи ребрышки, копченые свиные уши, жаркое из телятины, говяжий язык, печеная утка и куры прямиком с вертела. На гарнир — картошка жареная или испеченная на углях. В котлах преют каши трех видов. Могу так же предложить овощные блюда. А еще недавно сварили уху из семги и судака. Грибной суп остался, если пожелаете. Правда, он вчерашний, но зато из отборных жатников. А из напитков...

Оголодавшему за последние несколько суток Анклу хотелось заказать всё перечисленное, но по здравому размышлению он остановил свой выбор на грибном супе, жарком с картошкой, бараньих ребрышках, салате из помидор и огурцов, жбане свежесваренного эля, бутыли мерлонского красного и кувшинчике кисло-сладкого сидра специально для Айки.

Путники еще не успели толком рассмотреть комнату на втором этаже корчмы, показавшуюся им несколько тесноватой из-за широкой кровати, которую неизвестно какими ухищрениями умудрились в свое время затащить в номер, а две дородные девицы уже заставили весь стол заказанными яствами. Они обе так поразительно походили на Михича, что вопрос о том, кто их родитель не стоило и задавать. Ответ на щекастых мордашках на всю жизнь запечатлен.

Пока путники дружно уничтожали пищу, а волшебник еще и усиленно прикладывался с упоением к жбану с элем, дочки корчмаря натаскали воды в бадью. Лишь только последние ведра с кипятком, осторожно и неспеша, стараясь не расплескать себе на ноги, приволок рослый юноша. Этот хоть и не так сильно был похож на отца, но сходство всё ж имелось. И вот его-то смело можно охарактеризовать одним словом: косматый! Видать, как и папаша в молодости.

Окончание ужина прошло в успокаивающей тишине. Суета подручных корчмаря закончилась. Лишь изредка из-за толстой двери всё же долетали приглушенные отголоски оживления в обеденном зале, народу в котором с наступлением сумерек наверняка значительно прибавилось. Еще реже слышалось поскрипывание половиц в коридоре: постояльцы пока не торопились возвращаться в свои комнаты, предпочитая развлекаться на людях.

Первой отмываться Анкл отправил ученицу. И он даже не поленился соорудить некое подобие ширмы. Бадья приткнулась в самом уголке комнаты рядом с дверью. Волшебник притащил туда табурет, с которого предварительно согнал уже насытившуюся рыженькую. Перевернув стульчак, чародей выдернул из штанов ремень и примотал к верхушке ножки свою боевую трость. Затем достал видавший виды походный плащ, накинув один его край на набалдашник трости, а другой пришпилив ножом к косяку двери.

— Иди, Айка, мыться, а я после тебя поплескаюсь, — дэр, уже изрядно набравшийся хмельного, нетвердой походкой добрел до стола и плюхнулся на табурет, тут же потянувшись к пока еще не початой бутыли с вином. — Только смотри, не засни там, блаженствуя.

Девушка послушно скользнула за ширму, и вскоре из-за нее послышался сперва тихий плеск воды, а потом и негромкое напевное мурлыканье. Анкл отхлебнул из чаши глоток вина, оказавшегося на удивление вкусным, и добродушно ухмыльнувшись, пустился в уже не совсем трезвые размышления. И первой у него в голове проскользнула мысль-удивление: и не лень же ему сейчас было возиться с этой ширмой?! Вот не сооруди он её, так разве увидел бы что-то новое? Вряд ли! И тут же волшебник поинтересовался сам у себя: а есть ли вообще хоть что-то в Лоскутном мире, еще способное его удивить? За долгую жизнь всякого насмотрелся, много чего и сам попробовал...

Мысли без перехода резво перепрыгнули на другую тропинку сознания, которая, после короткой пробежки по ней, уткнулась в глухую Стену Непонимания. Да, нападение на Хранилище Запрета — это то, что способно его не только удивить, а скорее уж ошеломить, но еще и здорово пугает. К тому же и непонятного, таинственного, загадочного в этом проникновении хватит для... Для чего? Да хотя бы для того, чтобы он, Анкл, постарался разрешить загадки немедленно, не откладывая до возвращения в Метаф, как собирался сделать первоначально. Во-первых, жизнь станет интереснее. Во-вторых, зудит у него что-то внутри трудноуловимое, ускользающее, но не дающее покоя с того момента, как волшебник увидел самый первый труп, распростертый на верхних ступеньках лестницы, ведущей непосредственно в зал с артефактом. А потом еще. Да не один труп, а такое месиво из тел, а еще чаще из их растерзанных в клочья остатков, что у Анкла волосы дыбом встали от ужаса. Но степняки Амеша, некогда разобщенные кочевые племена темучей, лет тридцать тому назад невесть как сплоченные им в одну многочисленную злобную орду, постепенно подминающую под свою власть всё больше и больше государств-лоскутков вокруг себя, ломились внутрь, к Запрету, не считаясь жертвами. И пробили-таки защиту, ухайдакав не мастерством, так количеством двух здоровых скорпиоз — Внутренних Стражей. И магическую печать Врат ухитрились взломать. Вот только на самом последнем этапе облажались: не осилили Заклятие Крови, не позволяющее никому кроме Хранителя прикасаться к Запрету. Древний артефакт остался лежать там, где и находился с самого начала, на Алтаре Неприкосновенности. А вокруг него к пыли добавились несколько свежих кучек серого пепла — всё, что осталось от безумных смельчаков, посмевших прикоснуться к Хвосту Ангела. Правда, после появления Анкла артефакт пролежал на Алтаре недолго, и сейчас покоится на дне его походной котомки. Раз Хранилище взломано, то для него нужно подыскать другое место, где Запрет вновь окажется в недосягаемости от ручонок, желающих им воспользоваться. Пусть Архат магов теперь головы ломает, где и как обустроить новое. Хотя...

На Архат теперь тоже полностью полагаться нельзя. Темучи не смогли бы даже узнать, где и приблизительно находится Хранилище Запрета, без предательства кого-то из очень высокопоставленных магов, не то что напасть на него. Или не предательства, а наводки. Логичнее предположить, что как раз степняки всего лишь жертвенное мясо в руках таинственного злодея, вновь решившего поиграться с колоссальной магической мощью артефактов. Неужели Войны Чародеев оказалось недостаточно, чтобы раз и навсегда отбить охоту стать всемогущим, подталкивая весь Лоскутный мир к краю бездонной пропасти, на дне которой нет ничего, кроме вечного мрака, лютой стужи и полного забвения?

— И это в-третьих, хотя по сути — самое главное, — глухо пробормотал Анкл малость заплетающимся языком, одним махом прикончив налитое в чашу. — Я сперва должен сам разобраться с проблемой, желательно попутно выведя негодяя на чистую водк ...ик, воду.

Айка, разрумянившаяся, отчего веснушки стали менее заметны, выскользнула из-за ширмы, закутавшись в простыню, и на ходу вытирая полотенцем волосы.

— Я уже вымылась, теперь твоя очередь, — сообщила девушка, хотя только слепой не заметил бы произошедшей перемены в её облике. — Анкл, оставь одежду возле чана. Я её сразу постираю. К утру она, наверное, успеет просохнуть, и мы с тобой уже не будем выглядеть, как бездомные бродяги.

В глазах у волшебника от выпитого уже основательно двоилось, комната подернулась смутной пеленой и чуточку раскачивалась, а потому мыться ему совершенно расхотелось. Можно ведь и с утра пораньше на трезвую голову заняться приведением себя в порядок? Девки натаскают свежей воды за лишний сребр, и всем счастья привалит. Им прибыль, а ему приятный отходняк после сегодняшнего. Да и сделать еще кое-что нужно. Прямо сейчас!

Анкл отмахнулся рукой от предложения Айки, невнятно пробурчав, чтоб о нем не переживала, а ложилась бы лучше отдыхать. Они тут еще, дескать, на денёк, другой задержатся. Он успеет отмыться до белизны, а она настираться вволю. Девушка неодобрительно поджала губы, но явно перечить наставнику не посмела: под одеяло шмыгнула, а вот спать и не подумала, опершись на локоть и внимательно наблюдая за нетрезвыми манипуляциями дэра.

А он долго копошился в своей котомке, после чего извлек на стол сперва прямоугольную шкатулку размером с тарелку и следом за ней продолговатый мутно-серый кристалл, похожий на грубо ограненный большой палец. Откинув плоскую черную крышку шкатулки, волшебник, вновь потянулся к бутылке, что-то тихо бормоча себе под нос. Может заклинание какое читал? Наплескав полную чашу вина и малость пролив его на стол, Анкл громко чертыхнулся, непонятно почему пожелав всем предателям сгореть синим пламенем и пеплом развеяться по ветру. А потом неспешно приложился к чаше. Потом еще разок, и еще, словно чайком развлекался, а не вино хлебал. Попутно чародей сдвинул на боку шкатулки какую-то хитрую заслонку и в образовавшееся отверстие с третьей попытки воткнул кристалл, почти полностью утопив его в отверстии.

К удивлению Айки, выглядывавший кончик камня мгновенно осветился изнутри неярким призрачным светом. В самой шкатулке тоже наметились изменения, хотя хорошо рассмотреть их у девушки не получилось — она стояла раскрытой фронтом к волшебнику, а к ней вполоборота. Но и этого Айке вполне хватило, чтобы увидеть, как по внутренней части крышки, абсолютно гладкой и сперва непроницаемо черной, поползли бесформенные серые разводы. Но спустя три удара сердца муть уплотнилась и обрела четкие очертания: какое-то странное помещение. И девушке даже почудилось, что она увидела там мельком проскользнувшую чью-то рожу: злую, страшную и ...ухмыляющуюся. И тут же в лицо волшебнику, запрокинувшему голову и допивавшему остатки вина из чаши, ударил ослепительно-яркий поток лилового света. Он поперхнулся, пролил вино помимо рта на грудь и рухнул с табурета плашмя на спину, не издав ни звука. Поток света через мгновение иссяк, кристалл рассыпался в прах, а по плоской крышке шкатулки зазмеились мелкие трещинки...

Очнулся Анкл где-то через час, лежащим навзничь на кровати, до сих пор пьяным, и в кромешной темноте, хоть глаз выколи. Рядом тихо всхлипывала Айка. Первая мысль, посетившая голову чародея, нелестно высказалась о его умственных способностях: "Придурок старый! Надо ведь было проверить сперва кристалл на наложенные проклятия, перед тем как совать его в колдовизор. Не проверил — вот и нарвался! Хотя кто ж мог предположить, что на кристалл, ежедневно фиксирующий происходящее внутри Хранилища, эти тупые степняки смогут наложить такое мудреное и смертоносное заклинание, как "Зрак мертвеца"? О нем не каждый волшебник-то знает, не говоря уж о том, что применять умеет... С другой стороны, хвала Безымянному, что я налакался в зюзю и не таращился пристально в колдовизор. Убило бы сразу... А так, почитай, легко отделался: не вижу ни черта!!! "

Глава 20. Череда неприятностей

— Так вот и я о том же говорю, Софьюшка, — с угрюмой серьезностью на лице подтвердил Своч, выходя из ворот конюшни, где сдал на попечение местным работникам пегого скакуна после только что завершенной совместно с семейством Каджи продолжительной конной прогулки по окрестностям Змеиного Взгорка.

Гоша, с непривычки отбивший о седло весь зад, немножко недовольно морщась от тупо ноющей боли, но всё же счастливый, так как ему было позволено наслаждаться обществом мамы, чуть враскорячку медленно брёл след в след за старшими. Боль — ерунда! Она скоро пройдет, а вот воспоминания об этом дне с ним останутся до конца жизни. И он благодарен Судьбе, закинувшей его в чужое измерение за предоставленную возможность окунуться с головой в тихое семейное счастье. Долго оно намерено продолжаться или нет — неизвестно. Как, впрочем, неведомо и то, чем же в результате закончится его пребывание в этом чудном средневеково-магическом мире. Но одно мальчик мог сказать точно: вот прямо сейчас он счастлив, как, наверное, никогда раньше. Нынешнее радостно-блаженное настроение Каджи может только еще с двумя моментами его жизни сравниться: когда он узнал, что его мечта стать волшебником не столько глупая детская фантазия, сколько суровая реальность. А второй раз буквально недавно, когда Диорум Пак — лекарь Хилкровса, выглянул на короткий миг в холл из палаты, куда отнесли едва живую Янку, и бодро сказал ему, сжавшемуся на кресле в комок и напрочь убитому горем, что всё обойдется. Осколок зеркала, после взрыва Венца Гекаты воткнувшийся колдунье в спину, её не убил, и девочка поправится. И с внимательным прищуром посмотрев на встрепенувшегося Гошу, врач тогда добавил тихо, чтоб приближающийся к ним директор школы не услышал: "Приходи после ужина. Ненадолго пущу тебя проведать подружку. Яне твой визит точно поможет быстрее поправиться". И тут же выгнал их обоих — обрадованного Каджи и громко возмущающегося Этерника, из лечебного крыла Хилкровса едва ли не взашей, чтоб не мешали врачевать. Вот и ладно! Тогда всё обошлось, и на сей раз Гоша тоже выкрутится. Понаслаждается еще немножечко, а там — будь, что будет...

— Страна медленно, но уверенно сползает к междоусобной сваре, — между тем негромко продолжал свой монолог Батлер, компенсируя тихость речи оживленной жестикуляцией. — Регент Петр, конечно, хороший человек: честный пока, справедливый вроде бы и добрый, кажись. Да и как воин — смелостью не обделен. И еще он вполне удачливый полководец, а не только умелец мечом помахать. Унгардцы разок, на первом году его регентства, знатно схлопотали по сусалам, когда решили под шумок урвать себе жирный кусок от наших западных пашен, рассчитывая на слабость государства в отсутствии живого короля, да просчитались. Окраинных баронов они, правда, потрепали основательно, частично перебив. Да и мирному населению лиха досталось испить по полной чаше. Унгардцы ведь прошлись вдоль и поперек по приграничным баронствам, никого не щадя, ни старых, ни малых. Вот тут-то Петр и нагрянул нежданным лишь с половиной нашего войска: с теми, что на конях, да насках. Мечники, лучники и прочая пешая масса вместе с обозами подтянулись к Горелой Елани только через четыре дня. А регент за это время, воспользовавшись тем, что унгардские полководцы его прибытия так скоро не ждали, а потому их рать разбрелась мелкими отрядами на грабеж по округе, отымел захватчиков в разных позах. Но последняя из них для каждого отловленного унгардского стервятника была до банальности одинакова: пластом на погребальный костер. Петр своими умелыми наскоками еще до главной битвы треть западных шакалов в капусту для закваски покрошил...

Некоторое время они шли молча. Своч погрузился в туманные дали воспоминаний о Еланской битве, в которой ему тоже довелось принять непосредственное участие, командуя конной полусотней спешно мобилизованных на защиту Отечества молодых кантилей, и посчастливилось выжить. А выжила, стоит заметить, только половина из маградского войска. Из полусотни кантилей, занимавшихся не совсем привычным для ним делом, да к тому же оказавшихся волей случая на острие атаки в генеральном сражении, и того меньше. На тайную службу после окончания войны с унгардцами — весьма крепкими вояками, вернулась едва ли четверть отряда. Кто головы сложил, а кого так изувечили арбалетные болты, стрелы лучников, копья пехоты, мечи рыцарей и палаши тяжелой кавалерии, что им даже бумагомарательство в канцелярии стало в тягость, хотя его в тайной службе короля минимум разводят. Инвалидов постарались побыстрее отправить с почетом на пенсии. Зато выжившие кантили, несмотря на молодой возраст, резко продвинулись по службе, как проверенные в нелегком испытании на верность Отчизне, и выдержавшие эту проверку с честью. Да и как заслужившие полное доверие лично от регента, а в его лице и всей королевской семьи, тоже.

Софья слушала своего друга детства с неподдельным интересом и не перебивала рассказа излишними вопросами. Она его характер отлично изучила давным-давно: чем захочет, тем сам поделится. Хотя если сказать честно, им и месяца, наверное, не хватит, чтоб в подробностях рассказать друг другу о событиях, произошедших в их жизни за последние пару лет, что они толком не виделись. Одна короткая прошлогодняя встреча не в счёт, обняться путью не успели, а пришла пора прощаться. А если еще и в воспоминания пуститься, как Свочик сейчас, тогда всё лето можно проболтать... Но пусть выговорится, накипело видать.

А Гоша и вовсе ушами, будто локаторами шевелил, боясь упустить хоть слово из сказанного. Любопытно же! Ведь этот местный Своч Батлер разительно отличается от своего двойника, оставшегося в другом мире. С тем у Каджи отношения изначально не заладились, если говорить мягко и не вдаваться в подробности. Ну а коли по-честному, то мальчик думает, что в своем родном мире они с Батлером просто тайно ненавидят друг друга. Почему? А кто ж его знает, чем первокурсник школы колдовства не угодил с момента самой первой встречи учителю защиты от темных сил, да и преподавателю оных тоже. Может причина как раз и кроется в том, что тот Своч удачно замаскировавшийся сторонник Зла? И значит, ждет не дождется прихода в их мир Вомшулда Нотби — Серого Лорда, Князя Сумрака и прочая ля-ля? А Гоше, если верить предсказанию, суждено отправить предводителя темных сил восвояси, от души накостыляв ему и его сподвижникам по шеям. Вот и не сложились отношения. И всё бы ничего, да вот только в мыслях у Каджи образы разных Свочей сейчас перемешались в такой странный винегрет, наложившись друг на друга, что он уже запутался, какой из них на данный момент реальный перед ним. Да и есть ли между ними разница? Может она ему пригрезилась, а на самом деле оба Батлера только и ждут, чтоб напакостить запутавшемуся мальчишке при первом удобном случае? В Хилкровсе учитель ведь тоже за Каджи не гонялся с развевающейся мантией за спиной, заткнутым за пояс маузером, с шашкой наголо в одной руке и волшебной палочкой в другой, рубая направо и налево зазевавшихся на его пути учеников да осыпая смертоносными заклинаниями удирающего парнишку...

— И всё равно Шизук — унгардский царь, к началу сражения имел на две или три тысяч ратников-рогоносцев больше, чем наше наспех собранное войско, — мужчина вновь нарушил затянувшееся молчание, вернувшись из непродолжительного мысленного круиза по воспоминаниям. — Но и в сражении на Горелой Елани Петр ухитрился не только выстоять, не дав себя разбить, но и нагнул непрошеных гостей, да подкованным сапогом по копчику придал им ускорения в обратный путь. Правда, не многим из унгардцев посчастливилось вернуться под родные крыши. Мы, разойдясь, метелили рогоносцев вплоть Черного Острога — ближайшего унгардского замка, и даже его попытались в пылу драки осадить. Рогоносцев к нам никто не звал, сами виноваты, что приперлись. Вот и нарвались на адекватный ответ. Но тут уж регент пошел на попятную, приказав отступить назад, не углубляясь в чужие земли. А зря! Нужно было б воспользоваться ситуацией, да тоже разорить их гнезда, чтоб надолго запомнили, как к нам соваться с мечом в руке... И Арайского хакана позапрошлым летом по степи так погоняли в хвост, в гриву и промеж копыт, да по рогам, что теперь наши люди в южных пределах дышат спокойно, не принюхиваясь ежедневно к утреннему ветерку: а не тянет ли из бескрайних просторов запахом гари и беды? Но вот как политик, Петр откровенно слаб. В управлении же государством и вовсе жалок. Да и советники у регента дерьмовые, не при детях будет сказано. Придворные поганцы хорошо умеют только лисьими хвостами следы за собой заметать, чтоб не поймали на покражах, подлогах да изменах. И каждая знатная сволочь с приближением Дня Выбора только еще сволочнее в поступках становится, будто последние сутки доживают на этом свете, а там хоть трава не расти, хоть Дымчатые горы под землю уйди. У меня порой никаких нервов не хватает на наглые рожи высокородных смотреть, которые в лицо тебе приветливо улыбаются, а сами в этот момент левой рукой из казны тащат всё, до чего она только дотянуться может. В правой же кинжал, спрятанный за спину, крепко сжимают. И стоит только зазеваться и беспечно повернуться к ним хотя бы боком...

Батлер зло сплюнул под ноги и махнул рукой.

— В смутные времена, Свочик, сам знаешь, что на поверхность по обыкновению всплывает, хотя и так оно редко когда тонет, — сочувственно улыбнулась Софья и, остановившись, повернулась к сыну. — Кстати, о детях, раз уж ты упомянул их нежные ушки, не привыкшие к некоторым выражениям... Гоша, тебе еще не надоело весь день за нами хвостом мотаться?

Мальчик, упрямо поджав губы, отрицательно покачал головой. Как только маме на ум такая нелепая мысль пришла, если Своч столько интересного рассказывает? Да и её саму видеть — одно сплошное удовольствие.

— Ты сегодня очень странно себя ведешь, непривычно. Слишком уж тихо, точно тень, — с легкой задумчивостью проговорила Софья, пристально изучая моментально смутившегося Каджи. — Смотри, еще разок на этой неделе крепко приложишься затылком о стену, так, чего доброго, и вовсе изменишься. Станешь, например, безропотно послушным. Я конечно не против, но вот тебе, сын, оно надо?

Не дождавшись ответа, женщина, прикрыв ладонью глаза от яркого солнечного света, перевела взгляд на небо, по которому неспешно плыли тут и там кучерявые сугробы облаков. Светило уже на четверть спряталось за высокую стену замка, ненавязчиво намекая на скорый ужин. По правде, так его хоть прямо сейчас распоряжайся накрывать, настолько все они проголодались, нагулявшись-наскакавшись на свежем воздухе. У Гоши вообще при одной мысли о еде начиналось во рту бурное слюноотделение, которым не мудрено и захлебнуться ненароком. Но, как оказалось, у Софьи Каджи еще имелись в запасе планы, как им скоротать время до принятия пищи.

— Надо же, едва не забыла: сегодня казнь оборотня! Странно, ведь проезжая мимо, я прекрасно видела, что народ в посаде уже собирается на Лобнице перед замком, но, заговорившись с тобой, не обратила внимания. Извини, Своч, но я с семейством обязана присутствовать на казни, — женщина подхватила Батлера под локоток и, круто изменив направление их первоначального движения, направилась к выходу за крепостную стену, распорядившись. — А ты, Гоша, найди сестру, и поживее приходите на площадь. Не заставляйте подданных томиться в ожидании, нет в том чести. Ирга сейчас должна учиться вышивать крестиком в своей комнате под присмотром пестуньи Любани, если конечно опять не удрала куда-нибудь, обхитрив старую тетушку.

Каджи понимающе кивнул и не шибко скорым шагом направился к широкой лестнице из десятка истертых гранитных ступеней, ведущих к тяжелым дубовым створкам парадного входа в цитадель, сейчас из-за жары наполовину распахнутых. На прощание он успел услышать диалог неспешно удаляющихся взрослых.

— А не рановато девочке смотреть на такое, — Своч запнулся, подбирая слово, — ...кровавое зрелище?

— Конечно рановато, — печально вздохнула Софья, но спустя мгновение твердо добавила: — Но нужно! Ничего не поделаешь, коли монстра отловили в наших владениях, и приговор ему от имени короля утвержден её братом, хотя он долго колебался перед тем, как приложить ладонь к пергаменту. Возможно, что нежелание Гоши видеть воочию казнь живого существа, пусть даже монстра, виновного в гибели нескольких человек, и послужило одной из побудительных причин, подтолкнувших его вчера к попытке сбежать, куда глаза глядят? Знаешь, Свочик, мне иногда кажется, что моему сыну не по плечу окажется та ноша ответственности не столько за свою личную судьбу, сколько за всё наше государство, которая ему уготована. Эх, был бы жив Риард, и всё сложилось бы иначе... А Гоша еще не готов к таким трудностям. Слишком уж сын порой мягкий в суждениях и поступках. Да и он всего-навсего лишь мальчишка пока. Мне кажется, не дорос Гоша до обладания властью, до осознания опасностей, от неё исходящей, до противостояния соблазнам пользоваться ею по своей сиюминутной прихоти. И уж тем более он мал для ваших изощренных дворцовых интриг, будь они прокляты!

Каджи, озадаченный характеристикой своего двойника, занес ногу над первой ступенькой, вцепившись пальцами в парапет, да так и замер, заинтересованный дослушать разговор до конца. Но именно на самом интересном месте женщина обернулась, и чуть нахмурив брови на удивленном лице, полюбопытствовала словно невзначай:

— Разве ты еще здесь, Гоша? А я-то думала, что ты уже успел до сестренкиной опочивальни добежать.

Укоризненно поджав уголки губ, хотя её глаза продолжали по-прежнему лучиться исключительно любовью, правда, с заметной примесью сверкающих там же веселых искорок, женщина вновь переключила всё свое внимание на редкого и долгожданного гостя. А как тут уйдешь, если любопытство выгрызает душу изнутри, точно прожорливый червячок спелое яблочко? Каджи быстренько повернул СКИТ на пальце на четверть оборота, уверенно-привычно произнеся в мыслях, что с этого момента он теперь невидим. И, конечно же, остался стоять на месте, напряженно вслушиваясь в постепенно удаляющийся голос Своча.

— Зря ты так думаешь, Софи, — мягко возмутился Батлер. — В истории полно примеров, говорящих об обратном. Дело не в возрасте, а в том, каков человек. Олекс Прощающий получил по наследству монарший венец на голову в семилетнем возрасте, а регента при нем не было, так как в то время ни в чьих жилах больше не текла даже малая струйка королевской крови. Кстати, Совет Тринадцати именно в те покрытые мхом памяти века появился на свет. Но Совет не правит, а лишь только помогает венценосному, немного облегчая его бремя. И кто скажет, что годы правления Олекса оказались несчастливыми для страны или народа? Отнюдь! Государство процветало и укреплялось, а его жители благоденствовали. Или взять например принца Азиса Мученика. В пятнадцать годков во главе крохотной армии, а скорее уж крупного отряда, совместно с малой частью Серой Тысячи рискнул в непростое для всех время пройти через Волчью Пасть на ту стороны Дымчатых гор, чтоб снять нешуточную угрозу из-за чрезмерно расплодившихся оборотней. Почти год они прочесывали Загорье и вырезали всех встречных чудовищ одного за другим, неся потери, но не отступая, пока сами таинственно не сгинули в одночасье в Чащобе Печали. Ну так и оборотни почти на целый век оставили Волчью Пасть в покое, если не считать единичных нападений... А будущего короля Прока Опасника оженили в двенадцать лет, что впрочем, не так уж и редко происходило как и у нас в стране, так и в сопредельных государствах. Эка невидаль! А почему этот весьма заурядный случай запомнился? Да потому, что от будущего монарха интересы страны требовали такой жертвы, иначе быть войне с Копанским Союзом Вольников. А не им, ни нам она тогда не была выгодна, — Своч звонко и весело рассмеялся. — Вместо войны мы преобрели союзников, а венценосный получил вполне симпатичную жену, если судить по старым портретам в Тихом зале королевского дворца в столице. Говорят, кстати, что хоть и поженила их политика, но со временем, повзрослев, они прониклись друг к другу весьма дружескими чувствами, а затем уж и полюбили навязанного судьбой избранника по-настоящему. И лишь смерть их разлучила, как говорится в летописях. И судя по количеству отпрысков королевской четы, в написанное придворным хронистом легко веришь... А взять хоть вашу семью. Вспомни-ка Ната Каджи! В каком возрасте на него ответственность свалилась?

— Как и на Гошу, в двенадцать, — подтвердила Софья. — Но тогда не намечалось подобной свистопляски вокруг монаршего престола. Да и сам король Марк помирать не собирался в ближайшее десятилетие, несмотря на всё своё распутство и безалаберность. Рядом с ним Нату грозила единственная опасность: лопнуть от обжорства на одной из регулярных пирушек самодержца или упиться там вусмерть. Король любил приложиться к чарке с утра пораньше, даже еще не умывшись, и на дух не переносил водохлёбов в своем ближайшем окружении. А изрядно перебравши к вечеру разнообразного хмельного, он запросто мог и на плаху отправить жутко подозрительного трезвенника, на скорую руку приспособив под неё любую ближайшую бочку. А уж хоть один палач всегда среди собутыльников отыщется...

Женщина вновь бросила взгляд назад через плечо, и в этот раз в нем сердито сверкнули неподдельные молнии.

— Да за что ж мне сегодня наказание-то такое?! А ну-ка живо умчался за сестрой! — и тут же Софья на полтона ниже пожаловалась Батлеру. — Это не дети, а ежедневная мигрень с утра до поздней ночи, что один, что другая. А ты тут мне сказки о героях рассказываешь. Когда это было-то? Да и было ли на самом деле?

— Ты не права, Софьюшка, — весело расхохотался мужчина. — Нормальные у тебя дети. Своих у меня пока нет, в крайнем случае, я об их существовании ничего не знаю, но могу смело заверить, потому, как на чужих вдоволь насмотрелся: есть гораздо хуже чадушки. И в Маграде они почему-то как нарочно плодятся усиленными темпами во всех слоях населения, но среди власть имущих — сплошь и рядом. Может климат всему виной? Как думаешь, есть например связь между столичным воздухом и рождением моральных уродцев? Или негодяями становятся постепенно, возможно травясь водой из дворцовых источников?

Что ответила мама, Каджи уже не услышал, шустро взбежав по лестнице и скользнув в раскрытые двери. Какого капыра кольцо не сработало, оставив Гошу прекрасно видимым для всех? С тех пор как он научился с его помощью создавать иллюзию невидимости полтора года назад, артефакт ни разу его не подводил. Только таких фортелей от СКИТа ему сейчас еще и не хватает, будто других проблем на голову свалилось маловато!

На одном дыхании парнишка пролетел через холл, по форме похожий на отрезанную половинку пиццы — стена с входными вратами прямая, а вот другая протянулась от угла до угла пологой дугой с десятком дверей на ней и четырьмя лестницами. Две с противоположных сторон устремлялись вверх, закручиваясь по внутреннему периметру помещения трижды пересекающимися спиралями на уровне каждого из этажей Центральной башни. А другие ступеньки обок от входа параллельно прямой стене круто ныряли куда-то в полумрак подземелья. Может быть у Каджи найдется немножко свободного времени заглянуть туда хоть одним глазком? Ведь жутко же интересно, что там...

Как ни странно, но Ирга, никуда не сбежавшая, отыскалась в своей спальне, чуть менее просторной, чем та, в которой утром очнулся Гоша. Но зато эта комната была по-девчоночьи уютнее и выглядела гораздо красочнее. На стене напротив кровати с традиционно-неизменным атласным балдахином даже картина висела. И не какой-нибудь там унылый и выцветший портрет дальних предков, которых во всех замках испокон веков пылится предостаточно. А тут у сестры целых три квадратных метра пестро-радостного пейзажика красовались, радуя глаз и заведомо поднимая настроение. Ярко-синее озеро в центре, невысокие горы с белоснежными кепками на макушках за ним, лазоревое небо сверху с желтой кляксой солнца посреди парочки пушистых облачков по бокам, и цветы, цветы, цветы... Вся лужайка перед озерцом сплошь и вперемешку заросла ромашками, васильками и колокольчиками, оттененная по краям полотна широким насыщенным слоем фиалок. И нарисовано так реалистично, словно в раскрытое окно смотришь, хотя и понимаешь прекрасно: перед тобой всего лишь искусная иллюзия.

А вот возле настоящего окна в кресле дремала пожилая женщина, которой до окончательного превращения в старушку осталось пережить зимы две или три. Её полные губы шевелились при каждом выдохе, издавая тихий, едва слышный свист. Смешной чепчик на голове сбился на бок, и седой локон вырвался на свободу, извилистой струйкой улегшись на плечо. Руки пестуньи Любани еще продолжали неуверенно сжимать круглые буковые пяльцы с натянутым полотном, на котором ощерил зубастую пасть наполовину вышитый серебристой нитью крылатый змей, устремившийся петляющей лентой в мрачное предгрозовое небо. А внизу холста на зеленой лужайке виднелся маленький олень, задравший вверх рогатую голову и провожающий полет змея взглядом, как показалось присмотревшемуся Гоше, почему-то печальных глаз. Недоделанная работа готова была свалиться на пол из нетвердой хватки женщины в любую минуту.

Ирга сидела на кровати, привалившись спиной к подушке у изголовья и вытянув ноги. Выглядела девочка хмурой, напряженной, сердитой, обиженной и какой-то растерянной одновременно. Каджи приблизился к ней почти вплотную, но малявка, мимолетно выстрелив в брата пронзительным взглядом, еще больше надула губы, окончательно скуксившись, и вновь уставилась на кончики своих туфелек, точно только они сейчас были её самыми лучшими, да и единственными друзьями, которые никогда не бросят в беде и не предадут хозяйку.

— Я за тобой пришел, Ирга, — тихо прошептал Гоша, косясь на мирно спящую пестунью и вовсе не желая нарушить безмятежность её отдыха. — Меня мама послала...

— Можешь не шептаться, Любаня еще час не проснется, — недовольно буркнула сестренка, зябко поежившись и обхватив плечи руками, будто у неё никак не получалось согреться от самой зимы, хотя уже лето наступило. — Я перед уроком на сидушку кресла немножко порошка из листьев дрёмника насыпала... Не пойду!

Губы девчонки капризно оттопырились, надувшись пуще прежнего.

— Но мы должны там присутствовать, — Каджи попробовал говорить мягко, убеждающе, едва ли не воркуя голубком. — Мама сказала, что это наш долг, потому что...

— А я не хочу смотреть на казнь! — еще более громко, с нажимом на каждое произнесенное слово возмутилась сестра. — Разве ты не понимаешь, Гоша, что я боюсь?

— Чего ты боишься-то, Ирга? Не тебя же казнить собираются.

Зря мальчишка ляпнул, не подумавши. Хотел приободрить неуклюжей шуткой, а получилось, кажись, наоборот. Сестра наградила Каджи пронзительно-жгучим взглядом, густо замешанном на презрении, и ему сразу же стало стыдно. Хоть сквозь пол провались немедленно вплоть до замковых подземелий, только бы спрятаться поскорее. А Ирга не постеснялась еще и словами его добить:

— Да, не меня казнить собираются — это верно. А думаешь, братик, что если он оборотень, так ему не больно будет? Так что ли?

Гоша откровенно растерялся, не зная, как ей ответить. В чём-то малявка, конечно, права. Умирать никто не хочет. И вряд ли какому-нибудь существу собственная смерть может доставить несказанное удовольствие. И уж наверняка казнь — это боль, возможно даже сильная боль, но...

— Прости, сестрёнка, я не хотел тебя еще больше расстроить, — юноша осторожно присел на краешек кровати и бережно, точно хрупкую хрустальную игрушку тончайшей работы, взял её ладонь в свои. Рука девчонки была холодной, будто оконное стекло зимой. Или уж скорее холодило его кожу, как самый настоящий лёд. — Не подумал перед тем, как языком сболтнуть. Да только и ты пойми, что хоть ему и будет больно, как ты правильно сказала, но оборотень — чудовище. И я больше чем уверен, он заслужил смерть. Эти монстры ведь на людей нападают, убивают их. А мы должны в ответ уничтожать нападающих. Таковы законы жизни, сестренка. Не говори ничего! Я и сам знаю, что плохие законы. Ужасные, если уж честно сказать. Но мы с тобой не в состоянии их изменить, как бы сильно того ни хотели. Да и отвертеться от присутствия на казни тоже не получится. Как я понял, мама настроена решительно. Не придем сейчас сами добровольно, так, чего доброго, нас немного погодя силой приволокут, словно нашкодивших котят. Подумай, хочешь ли ты, чтобы какой-нибудь стражник-здоровяк тащил тебя на вытянутой руке, ухватив за ворот платья, а ты бы только беспомощно ногами дрыгала?

Каджи чуть-чуть улыбнулся, робко, будто приглашал сестру к ответному движению губ. Но если Ирга против, то он тут же... Девчонка глянула на его смущенно-лукавую мордашку из-под длинных ресниц и, не сдержавшись, сперва несмело усмехнулась, а потом и фыркнула от внезапно нахлынувшего смеха, зажав рот ладонью, представив себя болтающей ногами в метре над полом.

— Не хочу, чтоб меня за шкирку таскали, — быстро прекратив веселье, подтвердила мелкая, сталкивая Каджи коленом с кровати и сползая с нее следом за братом. — Но мама вполне может так поступить, если всерьез разозлится. И если не сама принесет нас на Лобню, то кого-нибудь посильнее пришлет это сделать. Пойдем уж, куда деваться. Только мне всё равно страшно.

— Мне тоже, — честно признался Гоша, направляясь к двери. — Но мы ведь будем там вместе. А вдвоем проще победить страх. Ты можешь держать меня за руку, а когда я сожму твою ладонь во время казни — крепко-крепко зажмурься до тех пор, пока всё не закончится. И ты не увидишь самого страшного, но никто не заметит твоих закрытых глаз, ведь все будут таращиться в другую сторону. А когда оборотня уже казнят, я отпущу твою руку, и ты тут же, не оглядываясь, дуй прямиком в замок. Никто тебе и слова поперёк за такое поведение не скажет. Пусть только попробуют! Договорились?

Вместо ответа девчонка догнала брата и намертво вцепилась в его руку. Зачем откладывать на потом то, что лучше сделать прямо сейчас? Так они и проделали весь путь до площади перед главными воротами крепостной стены, крепко сжимая ладони друг друга.

Похоже, на Лобне ждали только их прибытия. И казалось, что здесь собралось абсолютно всё население замка и разросшегося вокруг него посада, что вернее всего соответствовало истине. Не каждый ведь день казнят оборотней! И даже не каждый год.

Обитатели Змеиного Взгорка плотной массой растеклись подковой по площади, выстроившись спинами и боками к входу в замок. Ряды мерно колыхались, знакомые перебрасывались негромкими фразочками, порой протяжно вздыхая и изредка по-старушечьи охая, тут и там осеняя воздух перед собой звездообразным знамением. Кто-то покашливал в кулаки, а некоторые почесывали затылки. В общем люди вели себя естественно, как и на любом другом массово-бесплатном зрелище, разве что радостных смешков не слышалось, но и огрызками яблок в ненавистного монстра не швырялись. Население замка Змеиный Взгорок, расположившегося в приграничье на стыке сразу трех государств да в непосредственной близости от Волчьей Пасти, отличалось в лучшую сторону от обитателей равнинных просторов в центре Маградского королевства. Места тут опасные, но и лакомые. В прошлом на них не раз зарились, рты и пасти разевая, да только пока обходилось. Замок у захватчиков взять штурмом не получалось, а долго и нудно осаждать им не давали. Скорее уж рано, чем запоздало поспевала подмога от ближайших соседей, а то и королевская рать, окажись она поблизости, налетала на супостатов, размахивая мечами над головами. А еще чаще интервенты без оглядки бежали из-под стен замка, едва только их разведка доносила о приближении помощи осажденным. Так что змеяне, как их иногда в шутку называли, к опасностям относились с привычным для них спокойствием и с рассудительностью бывалых вояк не в первом поколении. А потому ненависть — ненавистью, но и хоть какое-то уважение к Смерти, от нежданного визита которой в любой удобный для неё миг тут никто из них не застрахован, проявить следует. Глядишь, и Она тебе потом окажет взаимную милость, забрав быстро и безболезненно, без излишних мучений.

Против ожидания, проталкиваться сквозь вязкие ряды жителей посада, обитателей замка и местного воинства ребятам не пришлось. Едва их негромкие шаги отзвучали по настилу подвесного моста, перекинутого через ров с мутной застоявшейся водой, и брат с сестрой вплотную подошли к рядам зрителей, как они моментально расступились, образовав узкий проход. Каджи даже удивился такой расторопности обывателей, будто они их приближение по запаху учуяли. Или как минимум у одного из горожан глаз на затылке имелся. Но как бы там ни было, а двое рослых посадских в заднем ряду слаженно шагнули в стороны, освобождая дорогу и несильно ткнув в плечи впереди стоящих зрителей. Те в свою очередь повторили их действия, передав эстафету, и трещина-тропинка в толпе стремительно зазмеилась к центру площади. Гоша с Иргой ступили в неширокий проем меж тел и направились к маме, развернувшейся в пол-оборота и подбадривающе улыбнувшейся им навстречу. А с боков ребят сопровождал негромкий шорох голосов:

— Здравствуйте, Ваши Светлости!...

— Да не оскудеет Ваша Сила!..

— Доброго здравия!...

— Ясного неба Вам над головой!...

— Пусть не оставит Единый заступников наших без милостей своих!..

— Да не уменьшатся Ваши тени!..

Они не отвечали, сосредоточившись на движении вперед, да никто и не требовал от них ответных слов, обниманий-братаний, кивков и рукопожатий.

Софья Каджи поставила ребят перед собой в самый первый ряд. Наверное, так по рангу положено, подумалось Гоше. Вряд ли мама хотела, чтобы им просто лучше было видно. Рука женщины, словно в подтверждение его мыслей, незаметно погладила сперва его по затылку, а потом и сестру, которая, казалось, стояла ни жива, ни мертва, застыв фарфоровой куклой. Лишь только учащенное, прерывистое дыхание Ирги говорило о том, что она — живой человек, а не наряженный в платье манекен. Да еще её ногти, впившиеся в Гошину ладонь, как только ребят вытолкнули на самое видное место, подтверждали, что сестра еще определенно в сознании пребывает.

Чуть впереди, в центре площади почти терпеливо, лишь изредка дергаясь и порыкивая, дожидался своей участи приговоренный к казни оборотень. Против ожиданий Каджи, выглядел он не так уж и жутко. Страшный, конечно, но не матерый гигант, каким его первоначально рисовало воображение. Скорее уж молодая неопытная особь средней упитанности, неведомо как ухитрившаяся прорваться через кордоны опытных Серых Стражей. Но неопрятная легкая плешивость шкуры, спутанная косматость в тех местах, где волосяной покров всё-таки присутствовал, и неприкрытая злоба, полыхающая в зрачках, — это, как и положено закоренелому монстрюге-перевертышу, присутствовали. Да еще имелись грязно-желтые клыки, торчащие из оскаленной слюнявой пасти. Слюни, кстати, успели основательно намочить брусчатку, периодически стекая тонкими струйками вниз.

При появлении ребят чудовище вскинуло вверх склоненную до этого голову и коротко взвыло в небеса, плавно перейдя на тонкий скулеж. И тут же оборотень предпринял безуспешную попытку броситься вперед, словно только и дожидался прибытия на площадь своих кровных врагов, мало интересуясь всеми прочими окружающими. Каджи даже испуганно вздрогнул, невольно подавшись назад. Но опасаться не стоило. Монстр и на пядь не сдвинулся с места, надежно удерживаемый прочными цепями, прикованными к широкому, в две ладони металлическому обручу, тесно охватывающему оборотня вокруг поясницы. Противоположные концы цепей, натянутых так сильно, что будь они тоньше, сошли бы за гитарные струны, кузнецы намертво прикрепили к торчащим из брусчатки массивным железным кольцам, расположенным диагонально от центра во главе с чудовищем.

— Любопытно, как он вообще ухитрился забрести в ваши владения? — тихо спросил Батлер, с заинтересованной пытливостью профессионала разглядывая пленённого монстра.

— Да кто ж его знает? Нам самим хотелось бы понять, откуда он в окрестностях замка появился, — вполголоса ответила Софья, едва заметно кивнув головой, чем подала знак к началу казни. — К Серой Тысяче я отсылала гонца, но они ответили, что в последние три месяца через Волчью Пасть ни один перевертыш не проскользнул. Не удивлюсь, если он смог случайно пробраться по какой-либо малохоженой горной тропке. У Стражей давно людей не хватает, чтобы надежно перекрыть все лазейки.

— Возможно, возможно, — задумчиво протянул Своч, покручивая ус и краем глаза продолжая наблюдать за процедурой казни. Позади прикованного чудища длинный и худой, точно жердь из забора, человек в багровой рясе, со строгой скромностью расшитой по подолу, рукавам и кромке капюшона ажурным переплетением золотых и серебряных нитей, недвусмысленно говорящей о его принадлежности к далеко не рядовым отправителям культа, развернул свиток пергамента и хорошо поставленным голосом начал зачитывать приговор. — Софьюшка, а чего это вы просто не убили оборотня при облаве, а решили устроить ему показательное отсечение головы? Народу зрелищ не хватает последнее время? Заскучали?

— ...волею Священного Единорога, на Свет и Тьму Неразделяемого, я — князь Гоша Каджи — законный властитель Змеиного Взгорка и окрестностей, Тень Короля по праву крови, от имени регента Петра, Блюстителя Радужного Трона Стихий и Хранителя Трех Символов Власти, согласно духу и букве законов Маградского королевства, действуя по совести и справедливости, в согласии с заветами Книги Ушедших, приговариваю этого оборотня за свершенные им злодеяния на нашей земле, в число коих входит..., — голос священнослужителя твердо и звонко разносился над головами внимательно внимающих слушателей.

— Вот тебе и ответ, Свочик, — шепотом отозвалась женщина, склонившись к уху друга. — Нужно соблюсти формальную законность. Этот монстр не просто пробрался в наши владения, но и растерзал семью лесника. А потом еще напал на крестьянскую мызу, двоих хлебопашцев убив и одного покалечив. Но сложность в том, что оборотень всё же наполовину человек, а значит, его просто так убивать не совсем желательно. Если исходить из буквы закона, то требуется суд и прочая правовая эквилибристика хотя бы по упрощенной схеме...

— А если говорить откровенно, то..., — мягко намекнул Батлер, лукаво усмехнувшись.

— ...то, кроме прочего, в это смутное время стоит показать некоторым лихим головушкам, что власть в Змеином Взгорке сильна по-прежнему, несмотря на отсутствие в замке взрослых мужчин из доблестного рода Каджи. И пусть лучше поймут заранее: так и будет всегда, даже если мы здесь вдвоем с Иргой останемся без Гоши. Иначе потом мне придется уже им неразумные головы сносить на этой же площади. Поверь, удовольствия смотреть на кровопролитие для меня нет никакого. Но если кто-либо в наших владениях смуту решит учинить, и мне потребуется...

— И верю, и одобряю, — спокойно констатировал Батлер, не дав закончить фразу до конца. Он и так знал, что Софья ради семьи и на благо подданных готова на очень многое, если не на всё.

— А еще мы с сыном хотели допросить оборотня, дождавшись его трансформации в человеческий облик, потому и отдали приказ постараться взять его живьем. Чем больше мы узнаем о творящемся по другую сторону Дымчатых гор, тем спокойнее сможем спать.

— Ну и каковы результаты допроса? — явно заинтересовавшись, оживился мужчина.

— А вот тут, Своч, и начинается самое интересное. Нет никаких результатов! Потому как допроса не было. Этот монстр за весь месяц, пока сидел на цепи в подземелье замка, так ни разу и не перекинулся в человечью личину, даже когда полнолуние сошло на нет.

— Весьма странно. Впервые о подобном слышу, — озабоченно нахмурившись, Батлер помассировал подбородок, что-то напряженно обдумывая. — Завтра или послезавтра в Змеиный Взгорок должны мои сопровождающие наконец-то добраться в полном составе, от которых я галопом улетел, как только за стены столицы выехали, чтобы подольше с вами тут пообщаться. Если хочешь, то я на всякий случай оставлю в твоем распоряжении парочку моих кантилей. Пусть поработают на тебя в ближайшие месяцы. Королевская тайная служба от их отсутствия не развалится и не загнется. Может быть они что-то нароют в этой округе интересного? Да и разве в наши кантильские обязанности не входит разгадка различных тайн и защита граждан от происков врагов, как явных, так и скрытых? Еще как входит! А тебе, Софи, глядишь, чуть поспокойнее жить станет. Я их предупрежу, чтобы они наравне с отчетами мне, обо всём важном и с тобой делились, раз в твоих владениях работать будут. Договорились?

— Да и одного кантиля, наверное, хватит для спокойствия, если ты так уж настаиваешь.

— Хватит, но с напарником службу тянуть проще, удобней и ...веселее.

Служитель Единорога наконец-то закончил читать длинный свиток, свернув его в трубочку. Честно говоря, Каджи почти всё им сказанное пропустил мимо ушей, так как разговор за его спиной оказался намного интереснее и содержательнее. Но с окончанием чтения приговора смолкло и перешептывание мамы с Батлером. И Гоша поневоле переключил внимание на происходящее перед ним.

Собственно сама казнь свершилась быстро в отличие от нудного зачитывания свитка. Священник кивком головы подтвердил, что он больше ничего не имеет добавить к написанному на пергаменте, и неспешно удалился, освободив место для палача. Хотя вряд ли уместно называть палачом обычного воина из числа Красных Рукавов — княжеской дружины Змеиного Взгорка. Вершитель правосудия — более подходящее для него наименование. Короткий замах меча, тусклая вспышка закатных лучей солнца на его остро отточенном лезвии и... Каджи сильно сжал ладонь сестры, как и обещал, сам же почему-то не в силах закрыть широко распахнувшиеся глаза. А Ирга не только плотно зажмурилась, но и, развернувшись к брату вполоборота, уткнулась носом ему в грудь. Гоша сразу же почувствовал, что рубашка намокает от слез. И еще ему невольно подумалось, как жаль, что в том мире, откуда он прибыл, у него нет такой хорошей и доброй маленькой сестренки. А через миг отсеченная голова монстра с глухим стуком ударилась о булыжник мостовой и покатилась в сторону Каджи.

— Всё, убегай сестренка, только не оглядывайся, — прошептал он тихо, и Ирга стремительно помчалась к замку. Перед ней опять все расступались, освобождая дорогу.

— Останки оборотня немедленно сожгите где-нибудь подальше от Змеиного Взгорка, нечего ему мух кормить на нашей площади, — строго отдала распоряжение Софья стоявшему поблизости от неё командиру Красных Рукавов. — Гоша, мы со Свочем возвращаемся в замок. Ты чего застыл, как неживой? Решил тут остаться на ночлег?

Каджи не раз читал раньше в так им горячо любимых фэнтезийных произведениях, что когда оборотня убивают, то он сразу превращается в человека. Странно, но придуманные книги не обманули. Здесь и сейчас, в этой самой вот реальности, так и произошло. На площади лежало жалкое в своей наготе тело мертвого человека, а его голова... Вот из-за неё-то мальчишка и застыл столбом, одеревенев. Казалось, ноги не просто приросли к мостовой, а глубоко пустили корни в почву, пробравшись к ней через щели между брусчаткой. На Гошу застекленевшим взглядом мертвых глаз таращился Дурмаш Биг. В крайнем случае, так звали его двойника в Хилкровсе. Дурмаш, хоть и одноклассник Каджи, но с другого факультета колдовской школы. Да и не самый он лучший парень на свете. Скорее уж пятый в длиннющей очереди потенциальных друзей Гоши, если считать не с начала, а с конца. Но... потрясение, а скорее шок, испытанный при виде мертвого "одноклассника", казненного по твоему приказу, оказался так силен, что поневоле в столетний дуб превратишься, и хорошо, если не в трухлявый, готовый разлететься щепками и прахом при первом серьезном порыве ветра.

Хорошо, что умудренный жизненным опытом Своч никуда еще не ушел, будучи рядом. Молча переглянувшись с Софьей, мужчина крепко впился сильными пальцами в плечи парнишки, насильно развернул его и твердой рукой подтолкнул по направлению к подвесному мосту. Сам же на всякий случай шел на шаг сзади, готовый много умных слов сказать, если Каджи вздумает оглядываться. Но юноша бездумно брел вперед молчаливой тенью сквозь уже наполовину поредевшую толпу жителей. Они постепенно расходились, кто куда. Софья и Своч тоже молчали, думая каждый о своем. Вовсе не тягостно или напряженно, а просто молчали. И лишь уже в замке, когда все поднялись на второй этаж, проходя через зал с восстановленным рыцарем, мама мягко поинтересовалась у сына:

— Ужин уже накрыли. Мы со Свочем идем туда. Не хочешь присоединиться к нашей кампании? Можешь просто посидеть рядом... А еще лучше бы тебе сейчас выпить немножко легкого вина. Оно смягчит впечатление от первой смерти, случившейся на твоих глазах.

Какое там есть?! Какое вино?! От одной только мысли о пище в сочетании с видением мертвой головы, которое так и маячило перед Каджи, никуда не девшись, не желая исчезать, его желудок болезненно сжался, а к горлу подкатил изнутри горький тугой ком. Да Гошу вот-вот вывернет наизнанку, а они ему о еде талдычат!

Юноша отрицательно помотал головой, плотно сжав губы, чтобы подавить рвотный позыв в зародыше. И опрометью бросился к винтовой лестнице, ведущей к его покоям. Ворвавшись в спальню подобно вихрю, он пролетел к раскрытому окну и высунул из него голову наружу, часто-часто дыша и жадно ловя ртом воздух, почти пожирая его свежесть, которая по идее должна была помочь ему внутренне очиститься от того гадливого чувства, что он, а не кто-то иной, виновник чьей-то смерти. Но облегчения не наступило. Наоборот, увиденные густые клубы черно-серого дыма, поднимавшиеся с пустыря за посадом, только усилили ощущения. И плавающий перед мысленным взором образ отрубленной головы Дурмаша со стекающей струйкой крови из уголка губ, и без того страшный, до жути пугающий непоправимостью содеянного, стал еще четче, а под конец и вовсе злобно оскалился, клацнув на прощание зубами. После этого видение медленно растеклось по сознанию Каджи неопрятно-мутной липкой жижей. Вот тут-то он не смог сдержаться. Благо, что под его окном на узкой полоске земли между стеной замка и рвом никто не прогуливался, иначе бы Гоша им весь отдых заблевал напрочь.

...Спустя некоторое время, когда спазмы в желудке утихли, а сам он полутрупом висел на подоконнике, полностью опустошенный физически и морально, и обводил окрестности замутненным взглядом, на Гошу нахлынуло чувство дежа-вю. Всё это уже было! Он вот так же устало смотрел вдаль из окна этой самой крепости, ему и тогда было плохо, а позади него участливо, хотя вряд ли искренне вздыхал Вомшулд Нотби, Князь Сумрака, как его любят величать соратники по темным делишкам... Стоп!

Каджи протер глаза. Ощущение дежа-вю уже испарилось туманной дымкой, но всё остальное-то осталось! Вон здание молельни справа на Лобне, вот домишки прямо перед ним, слева поля и кромка леса вдалеке. Гоша резко развернулся, хмуро разглядывая обстановку комнаты. Камин. И вблизи от него невысокий столик и два кресла. И кажется даже ткань гобеленов на стене такой же расцветки, как и в том мире, куда его недавно, года не прошло с тех пор, вытащил хитрый Вомшулд на приватную беседу через каминную сеть. Хотя Каджи должен был переместиться к себе домой в Нижний Новгород, первый раз пробуя, как пользоваться этим транспортным средством. Капыровы уши на холодец!

Это что же получается? По стечению обстоятельств посох их с Янкой закинул туда же, только раньше по времени? Ведь, насколько Гоша помнит из разговора с Серым Лордом, тот мир, где они беседовали — погиб. Он пуст, если не считать бродящих везде голодных оборотней. И Каджи собственными глазами видел все разрушения вокруг и тотальное запустение мира, обреченного на забвение. Да, молельня там была, но со следами пожара. Дома вокруг замка тоже стояли, но наполовину разрушенные. А что в самой этой комнате творилось! Жуть, да и только... И прямо под окном валялся наполовину съеденный труп мальчишки в мантии, очень похожей на блэзкоровское одеяние, в котором он сюда прибыл.

Мысли Гоши испуганно и суматошно заметались в голове. А ужас осознания того, где он очутился, и главное, понимание того, зачем он тут, сверкнувшее не до конца понятой искоркой в мозгу, заставили его лихорадочно заметаться по комнате. Как такое вообще возможно? А может как раз и не просто возможно, а специально так всё подстроено, чтобы он с Янкой именно в этот мир попал? И непременно во время, предшествующее его гибели? И тогда получается, что тот труп, увиденный им из окна, — это он сам, только чуточку повзрослевший? Или всё же это не тот мир, а другой, но очень на него похожий, ведь их вариантов бесконечное множество? Как же ему сейчас Янки не хватает! Она помогла бы решить головоломку. Хотя кое-какие мысли Каджи и сам имеет в голове. Вот почему-то Гоша ни капельки не сомневается, что эту забавную турпоездку в иномирье им организовал злыдень Вомшулд — чтоб у него рога выросли! — в отместку за неудачу с Венцом Гекаты. А потому нужно срочно валить отсюда! Пусть Князь Сумрака сено жует, а не на их с Янкой трупы любуется!

Зачем он метался по спальне, Гоша и сам потом не понял. Его рюкзачок и посох, которые он якобы искал, спокойно стояли в уголке возле кровати почти на самом виду. Закинув котомку на плечо, мальчик крепко сжал "Звезду Странствий" ладонью, сосредоточился, мысленно представив улыбающееся лицо подруги, и ударил посохом об пол. К черту такое тихое семейное счастье! К капырам на рога! К единорогу под хвост!

— К Янке, где бы она ни находилась, — слегка успокоившись, уже вслух сказал Каджи одновременно с ударом кончика посоха о дубовые доски пола.

И остался стоять там, где и был прежде. Набалдашник "Звезды Странствий" не вспыхнул ярким светом, Вселенная не закрутилась спиралью, и даже в глазах не померкло, да и голова не закружилась. Ничего не произошло. НИЧЕГО! Посох отказался работать точно так же, как немногим ранее парнишку подвел СКИТ, не сделав невидимым для других. Прислонив к стене бесполезную дубину, как он мысленно обругал "Звезду Странствий", донельзя ошарашенный Гоша уже с некоторым фатализмом выудил из недр рюкзачка свою волшебную палочку. Интересно, она тоже в этом измерении бесполезна, или хоть что-то с её помощью получится наколдовать?

Нетерпеливо взмахнув палочкой, мальчик тихо произнес самое простейшее и безобидное заклинание из всех ему известных:

— Люмос минима.

Вместо ожидаемой крохотной искорки света, из кончика вырвался яркий шарик огня, ударивший в стену напротив и прожегший гобелен насквозь. Кстати, кажется в прошлое посещение этого мира, если конечно Каджи побывал тут, а не в другом, он видел опаленную дырищу на стене. Но вспомнил о ней мальчик как-то лениво и отрешенно, распластавшись на кровати. Вместе с ударом шарика в стену в обратном направлении беззвучно прошла такая сильная ударная волна, что его будто перышко отшвырнуло под балдахин, а с потолка посыпались мелкие кусочки штукатурки. А из углов и прочих труднодоступных при уборке мест в воздух выстрелили пыльные салюты.

— Забавные штуковины, — лишь сейчас Каджи заметил в проеме раскрытой двери холодно усмехающегося Своча Батлера, с безмятежным видом привалившегося плечом к косяку. — Только, похоже, что одна совсем сломана, а другая работает не так, как хочется? Откуда они у тебя, Гоша, если не секрет конечно?

Глава 21. Кабацкие забавы

Каким чудом она исхитрилась добраться до сеновала, Мерида после пробуждения помнила смутно и урывками. Да и резвое выныривание из тьмы забытья называть пробуждением девушке показалось оскорблением Морфея. В его-то ласковых объятиях колдунье в эту ночь как раз и не удалось понежиться. Она провалялась на охапке прошлогоднего сена именно в забытьи, в беспамятстве, в бесчувствии, в бессознательном состоянии, полутрупом, — как угодно можно охарактеризовать, но смысл останется прежним: вокруг тебя кромешная тьма. Да и сама ты тоже из неё состоишь, насытившись мраком подобно губке, неделей раньше утонувшей на дне наполненной ванны.

А потом мгновенный переход в реальность. Резкий и болезненный, словно сильный удар стенобитным бревном в подбрюшье. И тут же следом чуть послабее схлопотать гномьей боевой кувалдой по затылку. А потом еще и кузнечным молотом аккурат в лоб над переносицей, чтоб глаза от полученного удовольствия в кучу собрались. И вдогонку — одновременно с двух сторон арбалетные болты в виски всадили. Но чтобы счастье возвращения в реальный мир оказалось воистину бескрайним, тебе еще и раскаленный добела нож воткнули в правое плечо и медленно, с садистским удовольствием вращают его в ране. И всё же описание состояния Мэри получилось гораздо мягче того, что она на самом деле почувствовала, широко распахнув глаза.

Солнце давно уже разгуливало по небосводу, шаря своими любопытными лучиками по сеновалу, запустив их сквозь любую мало-мальски удобную для подглядывания щелочку. Видимо одно из этих солнечных щупалец и разбудило колдунью, уткнувшись в кончик её носа. Девушка набрала в легкие побольше воздуха, намериваясь сдуть непрошеного гостя со своей мордашки, но вместо задуманного громко чихнула. Как ни странно, солнечный зайчик вздрогнул, будто вправду испугался, и моментально пропал. А Мэри, застонав от боли, пронзившей её тело так, что она почувствовала себя ежом-мутантом, у которого иголки внутрь растут, медленно и с расстановочкой выругалась вполголоса, послав проклятье всем темным силам сразу во все существующие Вселенные и измерения. Не сказать, что ей тут же полегчало, но хоть какое-то моральное удовлетворение волшебница почувствовала. И лишь просмаковав его до самой последней капельки, девушка приступила к "разборке полётов".

Лежит она сейчас на сеновале — так это просто замечательно. Облик у неё человеческий — молодца! Сумела-таки загнать обратно в темницу души выпущенного на некоторое время метаморфного монстра. А вот то, что она тут голышом развалилась, закутавшись в окровавленную и измазанную грязью простыню, не особо радует. Значит, её одежда до сих пор лежит на берегу озера возле леса, где она разделась перед трансформацией. Идти за бельишком не столько лень, сколько сил нет. А уж за изгвазданную постельную принадлежность оправдываться перед Сайной тем более не хочется, и поэтому, как видимо, придется врать, сочиняя небылицы. Но вряд ли хоть одной из сочиненных баек поверят. Конечно, можно и честно рассказать о событиях прошедшей ночи, да вот только пугать парочку миленьких троллей колдунье хочется еще меньше, чем лгать им.

Мерида попыталась сесть. Вдруг толковые мысли о том, как наилучшим образом выпутаться из щекотливой ситуации быстрее отыщутся в голове, если пребывать в вертикальном положении? Но и мысли не отыскались, и сама она вновь обессиленно повалилась обратно на сено. Правда, корить себя за неудачу, впрочем, как и скучать, девушке долго не дали.

Внизу тихо, но протяжно скрипнули приоткрытые ворота амбара, распахнувшись на сей раз одной створкой полностью. Вместе с ярким солнечным светом внутрь осторожно прокралось приглушенное троллье перешептывание, сразу же погашенное радостным мычанием коровы, приветствующей заглянувших в гости хозяев. Свиньи в своем закутке тоже не отстали от буренки, оживленно похрюкивая и изредка тоненько повизгивая. А уж радостное куриное кудахтанье, ворвавшееся со двора вслед за вошедшими, само собой органично вписалось в общий хор. Минут пять Мерида наслаждалась бодрящей деревенской симфонией, и лишь потом под тяжестью грузного тролльего тела мерно заскрипела крепкая и добротная лестница, ведущая на сеновал. Интересно, кто её будить идет: Заясан или Сайна? Хотя вопрос праздный. Ответ волшебница знала заранее.

— Меридушка, солнышко ты наше, завтрак уже давным-давно остыл, а ты всё еще никак не отоспишься? — сперва раздался ласково воркующий голос Сайны, какой в других мирах от троллей вряд ли когда доведется услышать, а следом над краем настила появилась и её крупная голова. — Пора уже просы...

Глаза великанши, и без того большие, расширились от представшей перед ними картины, вообще-то жутковатой, если непредвзято смотреть со стороны. Челюсть троллихи на целую минуту отвисла, чтобы потом с громким клацаньем зубов захлопнуться. А сама хозяйка дома с невероятной быстротой проворно скатилась по ступенькам вниз, бросившись к недоуменно нахмурившемуся мужу.

Шептались супруги недолго, ровно столько, чтобы Мэри хватило времени подумать, дескать, а не плохо бы крикнуть им: "Не волнуйтесь и не переживайте!". С ней ведь ничего страшного не случилось. Но не успела девушка и рта раскрыть, приподнявшись на локте и внезапно почувствовав сильный приступ головокружения, как чета троллей уже в полном составе возвышалась над ней. Спустя один взмах ресниц Заясан без проволочек сграбастал замотанную в простыню Мериду с лежанки и, бережно прижимая её к своей широкой груди, точно младенца в пеленках, осторожно спустился по лестнице и живо протрусил к дому. Сайна, не отставая ни на шаг, скользила пухлой тучкой рядом, охая и ахая, то прижимая ладони к щекам, то хватаясь за сердце.

Едва они переступили порог дома, как суета вокруг колдуньи замельтешила с невероятной скоростью. Девушка исключительно от одной этой круговерти запросто могла вновь сознание потерять. А всё нарастающий шум в ушах и с каждым вздохом усиливающееся головокружение неумолимо приближали её именно к такому позорному финалу. Но Мэри, до крови прикусив губу, всё-таки осталась посреди реальности, правда, зыбкой, колышущейся и туманной. И поневоле волшебница безропотно позволила манипулировать её телом, будто тряпичной куклой.

Пока Заясан носился с ведрами, курсируя между колодцем, очагом и лоханью для мытья, его супруга успела освободить колдунью из плена чумазой простыни, бегло осмотреть рану и приготовить какой-то отвар. А еще она с ворчливой добродушностью "кудахтала", точно наседка над своим бестолковым и непослушным цыпленком. И попутно задавала кучу вопросов. Мерида, слыша их на излёте, словно в полусне, с вялой неохотой отвечала. Но словно загипнотизированная, мало-помалу выложила события прошедшей ночи без утайки, как на духу. Конечно, ровно столько, сколько сама помнила. Закончив допрос, троллиха скорбно поджала губы, сокрушенно покачала головой и, не слушая апатичных возражений девушки, у которой язык еле ворочался во рту, заплетаясь, будто она досыта нахлебалась крепкой самогонки и уже лыка не вязала, влила в Мэри щедрую порцию целительного снадобья.

Целительное-то оно целительное, да вот таким вонючим и противным на вкус оказалось, что колдунью едва наизнанку не вывернуло, не отходя от кассы. Кое-как сдержалась. А все внутренности Мериды сразу же после последнего глотка этой гадости, будто в сердцевину полыхающего пожара угодили. Нестерпимо жгло и саднило от самых губ и до... Впрочем, не важно докуда, потому как уже через пару-тройку судорожных вздохов изнутри полыхало всё тело колдуньи каждой своей клеточкой вплоть до кончиков ногтей на ногах. А затем, как показалось девушке, её кишки принялись завязываться тугими узлами через каждый сантиметр и сворачиваться в клубок, словно кто-то решил с их помощью отправить древним предкам узелковое письмецо. У Мериды от такого лечения даже прическа поневоле трансформировалась: короткие, в палец длиной, волосы окрасились в ярко-рыжий цвет и встали торчком, как у разъяренного дикобраза. И радужка глаз потемнела почти до космической черноты, слившись со зрачками в единое целое.

Сайна отправила муженька на берег озера за оставленной там одеждой. А когда он утопал, грустно попыхивая трубкой, троллиха вновь взялась за колдунью. Мерида к тому времени уже ощущала себя не более чем ворохом древней полуистлевшей ветоши, зачем-то брошенной в ванную. И хотя Сайна её всё-таки намывала, но безвольной, как самой настоящей тряпке, колдунье почему-то проделываемая над ней процедура показалась стиркой. Её мылили, окунали в воду, чем-то мягко-пупырчатым терли, снова окунали, и опять терли. Возможно даже, прополоскали под конец. Просто она очень смутно помнит окончание водных измывательств над своим беззащитным телом, которое и так за последние сутки натерпелось всякого разного. Очнулась Мэри уже вновь распростертой на мягкой кровати, головой на предварительно взбитой подушке, ароматно пахнущей травами, и укрытая толстым одеялом. Хорошо, что девушку, кажись, после вполне возможного полоскания не отжимали, а всего лишь вытерли полотенцем. И конечно спасибо Сайне, что не повесила её сушиться во дворе на веревку, а уложила в постель.

Рану троллиха бережно и осторожно намазала густой мазью насыщенного фиалкового цвета, издававшей приятный аромат целого букета трав и цветов, так что ни один конкретный запах из него не вычленишь по отдельности. Снадобья Сайна не пожалела, в заключение операции наложив его на плечо девушки, точно жирный шматок сала на хлеб. А потом замотала рану чистой тряпицей.

— Там, там..., — губы вернувшегося Заясана, прижимавшего к груди охапку девушкиной одёжки, заметно дрожали, а большие глаза от ошарашенности приобрели едва ли не квадратную форму.

Услужливая память подсунула Мериде соответствующий фрагмент из обрывков воспоминаний о ночных похождениях. Она после победы над кенлем, пытается вернуться к тому месту, где раздевалась перед охотой. Получается плохо и не сразу — слишком долго плутала по лесу перед тем, как нашла причину страха местных жителей. И с таким же переменным успехом колдунья-метаморф старается загнать своего внутреннего монстра обратно в клетку. Он не особо желает её слушаться. Добраться до одежды, его с грехом пополам удалось уговорить. Так чудище пожелало прихватить с собой труп поверженного врага, который вот и волочет сейчас, пыхтя и сопя, через заросли, ухватившись за один из семи рогов на голове убитого монстра. Шарк, в образ которого колдунья впервые в жизни трансформировалась во время боя с кенлем, похоже, существо не только крайне опасное, но вдобавок ко всему еще и тщеславное. Она до сих пор ясно помнит свои ощущения тогдашних его эмоций: лайттак страшно горд собой и одержанной победой в жестокой схватке над достойным соперником, равным ему по кровожадности и жестокости. И потому он обязательно должен похвалиться своим трофеем перед кем-нибудь. А коль нет поблизости его самки, то можно побахвалиться хотя бы перед этими никчемными созданиями — троллями, которые приютили его хозяйку... А вот когда и как хозяйке всё же удалось загнать его (пинками или хитростью?) в глубину души, посадив под крепкий замок, этого девушка не помнит.

— Зато теперь вы можете больше не бояться неведомого чудовища, из-за которого пропадали люди, — слабо улыбнулась Мерида в ответ на пару устремленных на нее вопрошающе-испуганных взглядов. — Монстр уже не кусается. И никогда никому не причинит вреда в этой округе.

Волосы девушки разметались по подушке в художественно-лохматом беспорядке, стремительно сменив рыжину на золотистую белокурость, а радужка глаз приобрела безмятежно-голубой цвет. Правда, веки тут же и закрылись. Колдунья полностью отключилась...

Проспала Мерида до позднего вечера аж следующего дня. Но зато пробуждение её немножко порадовало. Чувствовала она себя прекрасно. На сердце было спокойно, мысли текли ровно, а тело отдохнуло. Одеваясь, девушка пребывала в умиротворенном настроении, отчего даже какую-то незатейливую песенку принялась тихо мурлыкать себе под нос. И как ни странно, глубокая рана на плече, оставленная когтем кенля, против ожидания уже полностью затянулась, хотя еще немножко и продолжала беспокоить легкой саднящей болью под бледным шрамом. Но она не такая уж и сильная, чтоб на неё обращать внимание.

Единственное, что расстроило колдунью вскоре после пробуждения — это взаимоотношения с четой троллей. Они изменились. Не сказать, что стали плохими, но какие-то уже не те, как раньше. И Сайна, и Заясан по-прежнему продолжали о ней заботиться, были добры, ласковы и предупредительны, словно с родной дочкой, но... Вокруг них троих витала призрачной смазанной тенью некая недосказанность, которая сильно напрягала Мериду. Тролли упорно делали вид, что за прошедшие три дня вообще ничего особенного не случилось. И от этой их нарочитой "забывчивости" девушке становилось только еще хуже и поганее на душе, словно она сделала нечто такое гадкое, о чём всё вокруг прекрасно знают, но в силу врожденной деликатности и из вежливости по отношению к ней, не хотят говорить вслух об инциденте. И даже более того, постараются вычеркнуть из памяти постыдное происшествие. А нет бы просто сесть за стол и предельно честно выяснить отношения, без крика и ругани обсудить детали случившегося, откровенно высказать свои претензии, если они имеются, не утаивая обид и не накапливая их на сердце. А потом уж разобраться в причинах и следствиях, расставив многочисленные точки над каждым обнаруженном i, чтоб больше ничто не омрачало дальнейшее общение.

Девушка после ужина чуть ли не открытым текстом намекнула на желание провести остаток вечера за подобным "развлечением". Но Заясан, выпустив из трубки необычайно объемистый и густой клуб дыма, спрятался за его завесой. А Сайна, вежливо улыбнувшись, рассеянно глянула на колдунью и тут же стала собирать посуду со стола. И Мериде показалось, что в глазах троллихи она успела заметить не только виноватость взгляда, но и наметившуюся там мутную пелену, словно ей до слез жаль несмышленую постоялицу.

Настаивать на своем предложении девушка посчитала излишним. Учтиво поблагодарив за вкусный ужин, Мэри отправилась на берег озера. Солнце уже уселось верхом на горный хребет и готовилось после непродолжительной скачки на нем с театральной демонстративностью неспешно свалиться набок, скатившись по другую сторону кряжа, чтоб спокойно отдохнуть, набираясь сил и задора к следующему утру. А вот колдунье ни спать, ни отдыхать не хотелось. Полутора суток беспробудного сна хватило за глаза, чтоб тело не скучало по уютной постельке. Осталось еще свои мысли и чувства разложить по полочкам, наведя в них порядок. Лишние выкинуть за ненадобностью, а те из них, что еще возможно пригодятся в будущем — рассортировать и спрятать в кладовку. Чем Мерида и занялась, усевшись по-турецки на понравившееся ей местечко вблизи воды и вновь запуская скакать камушки по поверхности озера.

Так она просидела до самого утра, встретив рассвет, оказавшийся в одиночестве лишенным даже намека на малейшую романтичность. А когда тролли проснулись, девушка с ними попрощалась, от чистого сердца искренне поблагодарив за всё для неё сделанное. И неспешно зашагала по дорожке в противоположную от гор сторону, направляясь к ближайшему городку. От наспех собранного Сайной завтрака, заботливо уложенного на дно небольшой плетеной корзиночки, колдунья не нашла в себе сил отказаться. Как не смогла и отвергнуть маленький кожаный кошель с горсткой серебряных монеток, настойчиво навязанный ей Заясаном тайком от супруги. Хотя вряд ли от троллихи укрылась его слегка неуклюжая по исполнению хитрость. Да и на простодушной мордашке Заясана — размером в две человеческие, при желании легко читалась гордость за содеянное благое дело, вперемешку с горечью расставания. Но от провожатых Мерида категорически отбрыкалась, хотя тролль и напрашивался чуть ли не за руку довести девушку до Уходвинска, в котором у него, конечно же, совершенно случайно именно сегодня нашлось срочное и неотложное дело.

— Долгие проводы лишь сильнее ранят сердце, — девушка поочередно чмокнула Сайну и Заясана в щеки, привстав на цыпочки, и уверенно, не оглядываясь, направилась к дороге.

— Помни, что я тебе говорил, — донесся до Мериды возглас тролля, когда она уже шлепала босиком по густой и мягкой пыли тракта, решив, что обуться всегда успеет, а так может и вправду полезно ходить, если не врут, конечно. — Коли что-то не получится, то возвращайся обратно, Мэри. Тебе всегда найдется место в нашем доме.

В ответ девушка помахала рукой, высоко подняв её над головой, но по-прежнему так и не оглянувшись. Примета плохая, пути не будет. А ей, во что бы то ни стало, необходимо найти способ поскорее вернуться домой. Баба Ники, наверное, с ума там сходит, не зная, что с внучкой случилось. Но с другой стороны, Никисия Стрикт — старушенция крепкая, да и колдунья бывалая, так что выдюжит, инфаркт не схватит. А вот за двоюродного брата Гошу у Мериды самой сердце болит. И оно каждый раз так тоскливо сжимается, стоит только ей о парнишке вспомнить, будто предчувствует надвигающиеся крутые проблемы. Как бы и вправду чего с ним не приключилось в её вынужденное отсутствие. А шанс заполучить неприятности у братца всегда под рукой: чертово предсказание! Вряд ли Вомшулд Нотби когда-либо успокоится, добровольно отказавшись воплотить в реальность свои коварные планы по захвату волшебного мира. А спасти мир недвусмысленно предначертано Гоше Каджи. И она, Мерида, обязана быть в тот момент с ним рядом, чтобы не дать исполниться заключительной части пророчества. Уж она-то придумает, как изменить ход событий! Глядишь, и прорицание относительно гибели брата в финале противостояния темным силам не сработает. Да и вдвоем ведь легче накостылять Серому Лорду по загривку, чем один на один с ним сражаться...

До Уходвинска колдунья дотопала под вечер третьего дня, разок переночевав в стоге сена вблизи чьего-то одинокого кособокого домишки, притулившегося на маленькой полянке возле опушки леса, через который петляла дорога. Напрашиваться на постой неизвестно к кому она не захотела. К чему лишние разговоры, когда и так нехило прогуливается? Захочет что-то умное услышать, может и сама с собой поговорить. Тем для беседы с внутренним "Я" столько, что на толстенный фолиант хватит, если решит потом книгу написать о диалогах с подсознанием. Второй раз девушка, устроившись на наломанных ветках молодых березок, прекрасно выспалась на берегу речушки, ласково убаюкивающей своим неспешным журчанием и нежным шуршанием волн по прибрежному песку.

А вот городок Мэри не понравился с первого взгляда. Какой-то он зачуханный, с нездоровой аурой, тревожный, нервный и дерганый, если так позволительно отзываться о поселении, словно оно живое существо. Потому-то колдунья, едва увидев издали строения и ощутив неприятное покалывание крохотных иголочек вдоль позвоночника, которые почти всегда заранее предупреждали её о приближении проблем, чуть-чуть ослабила путы, удерживающие метаморфную сущность в скованном состоянии. Маленькое послабление внутреннему монстру вреда Мериде не принесет, а вот защитить в случае опасности сможет. Почти сразу же девушка почувствовала, как все её мышцы налились удвоенной силой, хотя внешне она нисколечко не изменилась. Помнится, в детстве колдунью частенько выручал этот легко контролируемый фокус, если приходилось соревноваться с друзьями-мальчишками в скорости, силе или ловкости. А порой еще возникала необходимость и кулачками помахать, защищая себя и товарищей от недружелюбных сверстников: город-то большой, а их компания не особо любила играть только в своем дворе. То-то удирающие забияки удивлялись впоследствии, когда у них появлялась возможность отдышаться и подробно рассмотреть на сотоварищах синяки да ссадины, полученные от, казалось бы, такой легкой добычи. Но эта девчонка так знатно их отметелила, ничуточки не испугавшись, что ...пусть лучше всё останется в тайне. Иначе ведь засмеют.

Если хочешь что-либо узнать в чужом для тебя городе, то лучшего места, чем корчма, таверна, трактир или просто кабак не найти. Люди ведь туда не только спать, есть и пить приходят, а еще и пообщаться желают. А у поддавшего, что на уме крутится, то обычно и с языка с легкостью слетает. Главное, слушать внимательно, о чем вокруг тебя говорят, желательно не привлекая к своей шпионской персоне большого внимания. Одинокой девушке, конечно, сложнее остаться незамеченной посреди разудалого разгула, особенно если она еще и симпатичная вдобавок. Но за себя Мерида не переживала, уже не раз в злачных местах развлекалась. Одна только "Слеза дракона" в её родном Старгороде чего стоит! Мэри там как рыбка в аквариуме себя чувствует: легко, спокойно, комфортно и сыто. И местная забегаловка "Косматый Михич", попавшаяся на глаза в центре городишки, вряд ли существенно отличается от тысяч себе подобных. Просто если начнут приставать, надо сразу же первого из назойливых надоед так осадить и на место поставить, чтоб у других потенциальных ухажеров, уже облизывающихся в мыслях на приятное времяпрепровождение этим теплым вечерком в её компании, не возникло желания повторить подвиги инвалида умственного труда, только что унесенного дружками к лекарю.

Волосы колдуньи, самовольно перекрасившись в иссиня-черный цвет, уложились "мальвинкой", а зрачки потемнели до строгой кареглазости. Мимолетно вздохнув, точно заранее немножко сожалея о последствиях, Мерида толкнула дверь корчмы, чуточку недовольно сморщив носик. Перешагнув порожек, она остановилась в дверях и обвела просторное помещение взглядом. В ответ на девушку с ленивым любопытством воззрилось не менее двух десятков посетителей из тех, что не сильно заняты поглощением пищи или выпивкой. А пара индивидуумов вообще уже вряд ли была в состоянии кого-либо заметить, уткнувшись носами в столешницы, чудом найдя там свободное местечко между батареи пустых глиняных кувшинов.

Ничего нового. Обстановка в "Косматом Михиче" традиционна и банальна до зевоты. Справа стойка хозяина заведения, за которой возвышается постаревший громила, некогда, по всей вероятности, способный так сжать в объятиях медведя, что тот только пищать мог от радости, а вот пошевелиться ему вряд ли удавалось. Три длинных общих стола — один параллельно барной стойке, два других через узкий проход перпендикулярно к нему. За первым полно свободного места в середине. Всё остальное пространство уставлено столиками поменьше. Это для тех посетителей, которые не любят шумные незнакомые компании, сидящие в непосредственной близости от себя. Под потолком три здоровых колеса со свечами, расположившиеся равнобедренным треугольником. Но половина огарков уже потухла, и в помещении по углам и вдоль стен завис интимный полумрак. Напротив входной двери виднеется лестница, ведущая на второй этаж к ночлежным комнатам. И запах! Смесь ароматов, исходящих от готовящейся еды и перегара от выпитого алкоголя, с примесью едкого дымка из курительных трубок вперемешку с амбре множества человеческих тел, зачастую давно не мывшихся, подробно описывать нет смысла. Скажем только, что носик у девушки еще чуть сильнее сморщился.

Присмотрев себе свободное местечко аккурат напротив корчмаря, Мерида неторопливо направилась туда вдоль длинного стола, сопровождаемая негромкими фривольными шуточками, лёгенькими прибауточками и нетрезвыми приглашениями присоединиться к их замечательной кампании. Кто-то, оценив ладную фигурку девушки, восторженно присвистнул, кто-то печально вздохнул, пожалев, что она не его подруга. А один явно не в меру перепивший нахал даже слегка хлопнул ладонью по заднице колдуньи, когда она его миновала. Мерида остановилась, в задумчивости почесав кончик носа. А потом так врезала придурку с разворота промеж полупьяных наглых глаз, тут же собравшихся в кучу, что он, безвольно опрокинувшись спиной на соседа слева, на добрых десять минут напрочь позабыл о недопитом жбане ячменного эля, с сосредоточенной внимательностью наблюдая за мельтешением цветастых звездочек вокруг своей головы. Посетители оживленно зашуршали голосами, почти мгновенно потеряв интерес к прибывшей в корчму девушке, и вернувшись к своим делам, прерванным её появлением. Хозяин одобрительно кивнул головой и едва заметным знаком отправил к усевшейся на скамью Мериде грудастую деваху, чтоб приняла заказ у гостьи.

Сошлись на овощном рагу с зайчатиной, грибах в сметане и кувшине тёмного пива. Дочка корчмаря, грациозно покачивая бедрами, направилась на кухню за заказом, но посетители не оценили должным образом игривость её походки. А если честно, то полностью проигнорировали, видимо уже привыкнув к таким дефиле девицы. Мэри от нечего делать решила осмотреться.

Заясан немножко просветил девушку о Лоскутном мире. Конечно, его познания не отличались энциклопедичностью, но даже их вполне хватило, чтобы она поняла главное: помочь ей вернуться, возможно, смогут маги, но встретиться с ними — проблема из проблем. Некогда единый мир, управляемый волшебниками, по их же вине в стародавние времена распался на кучу независимых государств-обломков. И чем дальше, тем всё больше они дробились на независимые и самостийные осколки. Подробно описывать каждый из них — пять толстенных томов написать можно, да только никому не нужно. А маги? Хоть не так и много их осталось после полулегендарной Войны Чародеев, но всё же еще можно встретить кого-нибудь из познавших тайны, если невероятно "повезет". Хотя, надо признать, в последние столетия маги, редко показываясь на люди, стали откровенными затворниками в своем труднодоступном Метафе, окруженном тайнами, загадками, легендами, слухами, мифами, небылицами и ...защитным магическим барьером. В крупных городах наиболее значимых стран, конечно, есть их представители, но чем ближе к Ничейным Землям, тем шанс столкнуться нос к носу с волшебником становится всё призрачнее. Оно и понятно! После того, что они вытворяли во время своей войны, изменившей впоследствии далеко не к лучшему жизнь остальных людей, их не особо жалуют. Да, если потребуется волшебство и есть возможность припахать на благо общества кого-то из многомудрых, то услугами чародеев охотно воспользуются. Но большинство жителей Лоскутного мира магов не любит, спрятав свою нелюбовь в глубине души. А некоторые так просто ненавидят волшебников. И готовы всячески вредить им при любом удобном случае. Конечно, редко получается чем-то насолить чародеям, потому как люди их еще и боятся ко всему прочему. Но уж зато, когда выпадает шанс оторваться, его не упустят. Такова человеческая природа: бояться сильных, ненавидеть непохожих, завидовать удачливым, смеяться над умными и гнобить всех тех, кто заведомо слабее тебя хоть в чём-то. В крайнем случае, Заясан именно такого мнения о людях...

Колдунья украдкой пробежалась взглядом по залу. Магов тут точно не видать, как это и не прискорбно.

Немного левее от девушки соседка по столу, женщина чуть старше среднего возраста, одетая в нечто, напоминающее рясу, с ленцой ковыряется в жареной рыбешке, больше потягивая эль из кружки, чем поглощая пищу. Справа плечистый приземистый рыцарь в чувствительно помятом нагруднике азартно трескает наваристую уху из миски, скорее похожей по размеру на небольшой тазик. Ложка так и мелькает! У Мэри аж в глазах зарябило. Если он с такой же скоростью мечом размахивает, то нет ему равных в битве. Кстати, меч в потертых кожаных ножнах, небрежно валяется прямо на столе рядом с миской. Может хлеб им резал? Судя по количеству крошек вокруг оружия, похоже, она угадала.

За спиной рыцаря вокруг другого стола расположилась странная многочисленная компания. Одеты с претензией на богатство и красоту, но рожи и манеры у всех такие откровенно уголовные, что роскошная одежда на них смотрится, как балетная пачка на горилле. Едят и пьют мало, а вот шушукаются вполголоса промеж собой чересчур активно, точно очередной бандитский налет на караван торговцев разрабатывают. За соседним большим столом с десяток городских стражников душу отводят после нелегких трудовых будней. Этих легко опознать по одинаково скромным кожаным доспехам, единообразным нечищеным бляхам на левой стороне груди, умению с молчаливой сосредоточенностью пить всё, что горит, и жевать всё, что ни попадя, лишь бы зубы не сломались, а так же по несколько угрюмым харям, солидно накусанным за казенный счёт. Благообразностью эти мордашки тоже не отличались: не будь у стражей блямб с гербом Уходвинска на груди, так от соседей-бандюков вечерней порой их не сразу и отличишь.

Еще левее за отдельным маленьким столиком безумолку трещали, периодически срываясь на неискренний смех, три девицы в ярких цветастых нарядах чуточку потрепанно-затасканного вида. Косметики на лица оказалось наложено столько, что вопрос об их профессиональной принадлежности отпадал при первом же взгляде. Наверняка, любвеобильные жрицы досуга. А ведь если смыть с размалеванных личиков несколько слоев "штукатурки", то вполне возможно, что в результате под косметическими наростами обнаружится изначальная привлекательность хозяйки. Но это их выбор, Мериду мало интересующий.

А еще в зале ели, пили, пировали, гуляли, пытались запевать недружными голосами, пьяно хватали друг друга за грудки всё, кому было не лень притащить сюда свои задницы, начиная от неграмотных лапотников и заканчивая богатыми купцами. Вот только магов по-прежнему ни одного не было видно!

— Да нет же, Горок, мы бы по своей воле проклятую ведьму ни в жисть не отпустили целехонькой, — девушка уже доедала рагу, когда до её ушей долетел заинтриговавший обрывок разговора соседей по столу. Семеро мужиков простоватой внешности в еще более простецкой одёжке, явно не богачи и не торговцы, досыта наевшись и уже изрядно нахлебавшись горячительного, вплотную занялись общением. Спиртного перед ними оставалось еще много, а под разговор оно приятнее пьется, чем в тишине. — Знаешь, сколько она нам пакостей наделала?

— Откуда ж мне знать, дружище, коли я, почитай, годков пять в вашей селухе не бывал. Мы щас с братаном всё больше на юге в Замшелом лесу охотимся. Там живности столько развелось, что за ней даже гоняться не приходится. Чапаешь по чаще, хвать кого-нить за ухи, хребтом об ствол и в мешок. Верно, Каян? — столь косматый и бородатый охотник, что кроме волос на лице только осоловелые глаза виднелись да мясистый нос торчал над усами, подтверждающее кивнул головой и влил очередную стопку горлодерки куда-то в кустистые заросли. Видать, мимо рта не промазал, так как следом за сивухой в дебри волос отправился ядрёный огурчик. — А в ваших краях все пятки обобьешь, пока хотя бы облезлого зайца повстречаешь. Так еще и гоняйся потом за ним полдня. И чо, эта срань много у вас нашкодничать успела?

— А то! — тряхнув русыми вихрами, вскинулся еще один собеседник, до того захмелевший, что в причиненных им пакостях усмотрел повод для гордого выпячивания груди. — Но мы ж её ...ик, спыймали опосля.

— Да брешете, поди! Откуда в вашем засранном захолустье ведьме появиться? — с хрустом дожевав огурец, басовито прогудел бородач и вновь потянулся к початой литровой бутыли. — У нас тут в Уходвинске и то, кажись, ни одной нет.

— Так то у вас! А вот у нас, мля пеньковая, своя выросла!

— Дык, выходит, она ваша деревенская что ли? — с пьяненьким смешком поинтересовался менее заросший охотник.

— Сам ты деревня неумытая! У нас посёлок... Нет, её залётным ветром жене корчмаря надуло годков 15 назад, — обиженно огрызнулся крепыш-селянин, с досады тут же залпом осушив кружку крепкого пива и с громким стуком поставив её обратно на столешницу. — А я тебе, Горок, о чём уже целую сгоревшую свечу толкую? Может помнишь рыжую Айку, корчмареву дочку?

Горок, ничуть не расстроившись от своей точно подмеченной неумытости, кивнул головой, запустив еще более грязную лапу в большую плошку с квашеной капустой.

— Пока она мелкая была, росла, кажись, как все. Никаких особливых причуд мы за ней не замечали. А выросла — и понеслось!

— Куда понеслось? Без меня? — оторвав голову от столешницы тонким осипшим голоском пропищал самый молодой из кампании. Его мутный взгляд мазнул по собеседникам и уткнулся в недопитую бутыль, приобретя некоторую осмысленность. — Вот теперь понеслась. Наливай!

— Тебе уже хватит, — пробасил косматый Каян, но на донышко кружки бедолаге всё же наплескал, после чего переместил бутыль из пределов досягаемости хлюпика, от греха подальше — к себе поближе. — Ну ...так это ...на костер ведьму — и вся недолга! Коли житья вам от неё нет.

— У-у, какое там житьё, — сменив гордость на нытьё, промычал белобрысый. — Эта стервячка только пуд... полд... подлянки, — с трудом выговорил мужик, — нам творила. Зимой вот аккурат в канун Лютника-пересмешника я в корчме вечером зависал. ...Ик. Ой! ...Так эта Айка ставит передо мной заказанный жбан, закусь всяку разну и тихо так, чтоб никто не слышал, говорит: ты, мол, дядька Куся завтра отсидись дома, на Солёную Глушицу рыбачить, как собирался, не ходи. Дескать, поскользнешься и руку сломаешь. А лёд на озере еще тонкий, удара твоим телом не выдержит. Утонешь, короче. А у самой, чертовки, глаза блестят, будто лихорадкой мается, и веснушки на роже такие честные-честные...

— А ты чо?

Мужики дружно подняли кружки, чокнулись и, наскоро закусив, вопросительно уставились на рассказчика.

— Чо, чо?! — передразнил собутыльников светловолосый селянин, скорчив горестную гримасу, словно его изжога с утра замучила. — Дурень я, что ей поверил! На следующий день, коль на Солёную Глушицу не пошел, так решил белок в Белоборском урочище настрелять. Закинул лук за спину, прихватил колчан, обул лыжи и отправился в прямо противоположную сторону от озера. Так возле Елковской протоки в овраге и ногу сломал, и лыжи потерял. Да и сам насилу оттуда выбрался. Хорошо, хоть шею не свернул. А как уж домой приполз под вечер даже и не помню. Вишь, чо стерва вытворяет?! Не мытьем, так катаньем возьмет, лишь бы всё по её словам вышло, как по писанному, без задёва. Это, значит, чтоб мы её боялись...

— А м-м-м-мы с-с-со свояк-к-к-ком...

— Да сиди уж, не мыкай! Знаю я твою историю, только пока ты её расскажешь — петухи яйца нести начнут, — криво усмехнулся крепыш-селянин, подвинув жбан с пивом под нос заики. — Пей лучше!... Они со свояком отмечали в корчме его удачную покупку. Он тут у вас в Уходвинске лошадь у какого-то бродяги эльфа за полцены сторговал. Хорошая коняга, крепкая, молодая, справная. Как не посидеть? Ну и засиделись они допоздна, чуток лишка перебрав "Жадинки". Свояк возьми, да и ущипни с пьяных глаз легонько ведьму ради шутки за мягкое место, когда она им очередной полуштоф подавала. А эта стерва так их обоих взглядом опалила, что-то едва слышно сквозь зубы процедив, что родственнички, струхнув не на шутку, быстренько допили остатки и решили поскорее ноги из корчмы уносить. Ан не тут-то было! Тыкались, мыкались и пыкались по селу вплоть до самого утра, словно слепые кутята. Мой дом с ихними хатами на одной улице. Так сам слышал, не брешу, как они трижды то с песнями, то с матюгами мимо проходили. И только когда рассвело, эти двое горемык смогли отыскать дорогу до своих хибар. А там их уже другие радости поджидали: из Шоба жена колотушкой до полудня пыль выбивала, как только не устала! А у его свояка купленная лошадь бесследно из амбара исчезла, точно и не было её там и в помине.

— Так я ж и говорю, что костер для ведьмы надо б спроворить, пока она вас там всех не извела на корню, — опять принялся за своё лохматый бородач. — У вас в селе все безрукие что ли? Или не знаете с какого конца за топор браться, чтоб дровишек для пакостницы нарубить?

— Спроворили, а чо толку-то? — с пьяной печалью вздохнул рассказчик. — Только мы девку туда наладили, как невесть откуда заявился чародей. Грозный такой, мать его не мыть! Охраняют они что ли начинающих чертовок? Или она его как позвала? Да только нас он разогнал, хотя мы твердо на своем стояли. Но маг пересилил честных людей: ведьму отбил и с собой увел. А вместо её кострища у нас половина поселка выгорела дотла от его молний. Эх, попадись он мне в другой обстановке под взведенный арбалет!..

Не прошло и пяти секунд, как крепыш, витиевато выругавшись, удивленно округлил глаза:

— Да вон же он, этот гад волшебный! Легок на помине, чтоб ему и в Сумеречных пределах икалось не переставая!

— Что-то он не похож на крутого мага, каким вы его тут расписывали. Ухайдакаем в два счета, чтоб знал, как в наших дружков молниями швыряться, — косматый с пьяной решительностью и бесшабашностью потихоньку начал засучивать рукава рубахи.

Мерида, давно уже закончившая трапезу и искоса поглядывавшая на заинтересовавшую её группку подвыпивших селян, перевела взгляд на противоположную сторону зала, куда указывал палец крепыша. Там по лестнице со второго этажа спускалась странная парочка. Мужчина в возрасте, но не старый, по всей видимости, тот маг, о котором шла речь, каждый свой шаг делал с осторожной неуверенностью, придерживаясь за стену. С другой стороны его поддерживала под руку молоденькая девчушка, что-то беспрестанно шептавшая чародею на ушко. Видок у обоих был, мягко скажем, потрепанный. Лицо буйно конопатой девушки показалось Мэри заплаканным, грустным, но в то же время исполненным решительности. Хотя взгляд говорил скорее о загнанной на задворки сознания сильнейшей растерянности. А вот взглянув в глаза волшебнику, наша колдунья ничего там не прочла. Кроме одного: он — слепой. И как думается, потерял зрение совсем недавно. Этим как раз всё и объясняется: и его неуверенные движения наощупь, и зареванная растерянность спутницы, которая толком не знает, что ей делать, но ни в коем случае не хочет бросать на произвол судьбы своего спасителя, избавившего её от костра поселковых придурков-забулдыг.

Колдунья в один глоток прикончила эль из глиняной кружки, собираясь выйти на улицу следом за слепым магом и его спутницей. А там она найдет способ с ними познакомиться поближе. Нужно будет, так предложит им свою помощь, но и от ихней впоследствии не откажется. Это её шанс вернуться в родное измерение! Но кое-что Мерида на радостях упустила из виду, одну досадную мелочь. Пьяные селяне с дружками твердо решили поквитаться с ненавистным магом за нанесенные им обиды, благо от них тоже не укрылось его почти беспомощное состояние. А выпитое вино придавало мстителям храбрости, заглушив на время страх перед возможными последствиями.

Шушукались они недолго. А когда парочка поравнялась с ними, то маг споткнулся о "случайно" вытянутую ногу нагло ухмыляющегося крепыша, развернувшегося на скамейке якобы с намереньем встать. Чародей, естественно, рухнул вниз, едва успев выставить перед собой руки и приземлившись на четвереньки. Рыженькая пыталась удержать его от падения, но с её комплекцией такая задача была точно не выполнима.

— Помогите, пожалуйста, его поднять, — жалобно прошептала девушка, растерянно вглядываясь в знакомое лицо односельчанина. Растерянность на её симпатичной мордашке стремительно сменялась на откровенный испуг.

— Ага! Щас поможем. Поднимем и даже проводим, — крепыш, слегка пошатываясь, встал и, схватив за горлышко недопитую бутыль с горлодером, размахнулся, намериваясь приласкать ею мага по поникшей макушке.

Мерида, еще чуточку ослабив внутренние путы, сковывающие её метаморфскую сущность, оказалась напротив драчуна вовремя, успев подставить согнутую в локте руку под удар. Скользкая бутыль вырвалась из пальцев крепыша и усвистала вглубь зала. А колдунья, зло ощерившись, выдохнула, слегка поморщившись от легкой боли в запястье:

— Ай-яй-яй. Нехорошо на более слабых нападать исподтишка, — и тут же врезала лбом в нос ошарашенно выпучившему глаза пьянице. Кровь частой капелью застучала по дубовым доскам пола. Самого молодого из кампании Мэри отправила в нокаут ударом кулака в висок, еще до завершения его попытки оторвать голову от столешницы. Но остальные собутыльники уже повскакали с лавок, и ей пришлось бы туго, если конечно не дать еще больше свободы монстру, притаившемуся в глубине души. А вот как раз прибегать к его помощи девушка хотела меньше всего. Кто знает, получится ли быстро и без проблем загнать его обратно? Ведь не всегда же ей будет везти? Да и других причин держать свою метаморфскую сущность на строгом поводке — навалом!

Тем временем бутылка, просвистев перед носом одного из городских стражей, возвращавшегося к столу из облегчающего похода за угол корчмы, звонко припечаталась к затылку плечистого бандюка, разлетевшись вдребезги. Такого бугая свалить подобной мелочью нереально, а вот разозлить получилось запросто. Вскочив, он ухватил за грудки ничего не успевшего понять стражника и прошипел, яростно вращая налившимися кровью глазами, точно хотел каждую клеточку морды обидчика запомнить на всю жизнь:

— Ты на кого грабли поднял, животное?! Ты чё, в натуре, оборзел в корнягу, вертухай соломенный? Да я ж твое чувырло, хоть ты уже и так обиженный судьбой, ща наглушняк уделаю о ближайший хавальник...

На том содержательный монолог и закончился, а страж отправился в полет с легкой руки бугаистого бандюка. Как ни взбрыкивал летящий ногами, но изменить траекторию ему не удалось: угодил лбом точнехонько в ложбинку между двух внушительных выпуклостей одной из девиц не очень строгого поведения, повалив её вместе с табуретом на пол. Жрица любви дико завизжала, испугавшись неожиданной прыти незваного клиента, и нечаянно лягнула по столешнице. Жбан с хмельным напитком подскочил и опрокинулся набок. Две другие девушки тоже подскочили, не захотев быть облитыми: это ж не шампанское, в котором, как говорят, неплохо изредка искупаться. Отпрянули девчонки от стола столь резво, что одна угодила в месиво тел повскакавших со своих мест стражников, решивших показать бандюкам, кто всё-таки хозяин в городе, а вторая сшибла своим упругим задом с пути истинного проходившую мимо дочку корчмаря. Та на ногах устояла, но вот поднос удержать не смогла. Миска с дымящимся борщом опрокинулась на богато разодетого купчину, угодив ему точно на проплешину. Супец оказался не столько горячим, сколько наваристым и жирным. Дородный мужик без долгих раздумий выпрыгнул из-за стола и с размаху заехал кулаком неуклюжей официантке под глаз. Корчмарь такого хамского обращения со своей кровинушкой, естественно, стерпеть не мог. Взревев, как раненый на корриде бык, он с удивительной легкость перепорхнул прямиком через стойку и на всех парах ринулся к обидчику, по пути наподдав коленом по копчику замешкавшемуся на его пути рыцарю, собиравшемуся с достоинством покинуть поле битвы незамеченным. Пришлось вояке немного задержаться с отбытием. Стремительно пролетев вперед, он широко раскинул руки, желая сохранить равновесие. Его сохранил, но вот стражника и бандюка, увлеченно мутузивших друг друга, и к несчастью попавшихся на траектории полёта, опрокинул на пол таранным ударом. Потому-то, немедленно вздернутый за шкирку и поставленный на ноги соратниками уложенных на пол драчунов, и получил под оба глаза от каждой из противостоящих группировок.

Потеха началась! Через минуту корчма стояла на ушах. Кажется, никто не отлынивал от излюбленной кабацкой забавы. Все мутузили всех без разбору.

Глава 22. Капризы принцессы

Катя Дождик, как поступила бы и любая другая молоденькая фрейлина на её месте, не удержалась от искушения подслушать разговор своей обожаемой принцессы с командиром Лютооких, прижавшись ухом к узенькой щелочке специально неплотно прикрытой двери обеденного зала. И, по всей видимости, сильно увлеклась, едва успев отскочить в сторону, когда Желдак стремительно покидал помещение, что не укрылось от опытного взгляда начальника гвардии. Что он там наговорил девушке, Яна не знала, но выглядела фрейлина немного испуганной, сильно озадаченной и крайне смущенной. А уж покраснела так, словно ей пообещали в обязательном порядке устроить индивидуальный нудистский марш через всю столицу от самых развалюх на окраине прямиком до королевского дворца. А что? Как наказание за чрезмерное любопытство такая прогулка вполне справедлива и в то же время не слишком жестока. Не удивительно, если Желдак чем-либо подобным пригрозил девушке, с него станется, насколько Янка поняла характер своего главного гвардейца. А как минимум он просто в выражениях не стеснялся, распекая фрейлину за слишком длинно отросшие уши.

— Ваше Высочество, нам желательно поторопиться, — Катя порывисто присела в легком реверансе и тут же направилась к лестнице, постаравшись скрыть свою растерянность за торопливой суетливостью движений. — Если вы не забыли, то сейчас уже должен идти урок магии. А кого наставнику учить, если мы с вами еще до сих пор на втором этаже топчемся? Он, я уверена, уже весь испереживался, думая, что вы в очередной раз решили прогулять занятие. Лично мне наставника даже жалко: учить он вас обязан, но требовать чего-либо от Вашего Высочества не может, лишь только просить имеет право...

Фрейлина еще о чем-то негромко рассуждала, но колдунья слушала вполуха, просто следуя за провожатой и не сильно вдаваясь в смысл её болтовни. Желдак отправился отдыхать после утомительной поездки. Талион, вскользь сославшись на некие важные дела, тоже исчез сразу по окончании завтрака, приказав одному из двух Лютооких мечников, дежуривших возле входа в обеденный зал, сопровождать принцессу. Яна отрицательно покачала головой, отказываясь от почетной свиты, в которой не видела необходимости, находясь в безопасности посреди собственного замка. Но, как оказалось, монаршее нежелание на данном этапе жизни мало что значит по сравнению с распоряжением её личного телохранителя. Вон он, страж, плетется хвостом, замыкая их малочисленную процессию. И тихое позвякивание колечек на его кольчуге почему-то очень сильно раздражает Янку, отвлекая от дум и не давая толком сосредоточиться.

Собеседники-то хоть и исчезли, но дело свое они сделали. К уже имеющимся у девушки личным проблемам добавили такое количество других, более глобальных и насущных, что у неё с непривычки голова кругом пошла. Нет, она не струсила, не боится, и постарается с ними по возможности разобраться тоже, но ей в первую очередь нужно успокоиться. А успокоиться Янка сможет, только отыскав Гошу. Вот когда она убедится, что с любимым ...другом всё в порядке, что он жив и здоров, тогда и дышать сразу станет легче. И вдвоем они решат все остальные проблемки. Легко! И возможно даже не сильно напрягаясь.

"Хорошо, что хотя бы Катькина болтовня ничуточки не раздражает. Я, видать, к этой болтушке еще в Хилкровсе успела привыкнуть. Там она миленькая. Да и эта местная Дождик, похоже, мало чем от двойника отличается", — подумала колдунья, сворачивая из коридора к лестнице.

Из стены неожиданно вылетел резвый призрак женщины с крайне взлохмаченной прической, одетой в элегантное полупрозрачное платье и с длинной развевающейся накидкой позади. Промчавшись прямиком сквозь Янку, привидение направилось по коридору в сторону, противоположную обеденному залу. Девушку на миг пронзило потусторонне-замогильной стужей, аж сердце захолонуло, и она замерла на месте, точно снеговик под новогодней елкой. В крайнем случае, на какое-то время Лекс именно им себя почувствовала. Но уже через секунду колдунья "оттаяла", громко крикнув призраку вдогонку:

— Эй, поаккуратнее летай! Удостоверение летчика на барахолке что ли по дешевке покупала? Тут, между прочим, еще кроме тебя и живые люди ходят, если ты не заметила.

Стражник, вцепившись в рукоять меча, закрутил головой, словно флюгер в ненастье, напряженно оглядывая пустынную лестничную площадку и с тревожным вниманием всматриваясь в коридор, где хоть и намечалось некоторое оживление среди обитателей замка, но так далеко, что никакой угрозы принцессе оно точно не представляло. Катя, услышав недовольное восклицание Яны, тоже резко остановилась, успев спуститься по лестнице на три ступеньки вниз. Развернувшись, фрейлина недоуменно таращилась на свою монаршую спутницу целых два долгих вздоха, пока та не закончила свой монолог, а потом девушка с вкрадчивой опаской поинтересовалась:

— С кем вы разговариваете, Ваше Высочество?

— Как это с кем?! — праведно возмутилась Лекс, для верности ткнув указательным пальцем в направлении призрачной женщины, которая тоже посчитала своим долгом проявить любопытство, круто развернувшись в полете и неспешно приближаясь к колдунье. — С ней, естественно! Разве ты её не видишь?

— Нет, не вижу, — реснички фрейлины тревожно затрепетали, а лицо стремительно побледнело. — Здесь кроме нас никого нет, Ваше Высочество.

— Катя, если ты кого-то не видишь, это еще не доказывает, что рядом с тобой никого нет. Уж поверь мне! В мире существует множество хитрых способов скрыть свое присутствие. Да и с привидениями я не в первый раз за свою жизнь встречаюсь.

Услышав слова принцессы, девушка испуганно вздрогнула и цепко схватилась рукой за перила лестницы. Янке даже показалось, что её спутница прямо сейчас банально рухнет в обморок. Но нет, устояла, только глазищи вытаращила, в которых застыл морозным инеем панический ужас. Да и саму фрейлину точно коркой льда сковало, ни шелохнется, ни моргнет.

— Так, значит, ты меня видишь? — задумчиво произнесла призрачная женщина, черты лица которой вблизи показались колдунье неуловимо знакомыми, как будто они уже где-то мимолетно встречались, но так давно, что и не вспомнить сразу.

— Не только вижу, но и прекрасно слышу. И как через меня привидение пролетает тоже, между прочим, чувствую, — Яна зябко поежилась, передернув плечиками. — И ощущения, я тебе скажу, очень и очень неприятные. Ты в следующий раз глаза-то пошире раскрывай, чтобы вновь не налететь на кого ненароком. А если уж шибко куда торопишься, так мигалку включай, чтоб тебе дорогу уступали. А еще лучше и сирену на полную катушку вруби, вот тогда...

— Извини, пожалуйста, — неожиданно смутилась женщина, и, кажется, даже стала еще более прозрачной и расплывчатой, чем была, окутавшись белёсым призрачно-туманным мерцанием, словно бледно-голубую с серебристыми искорками шаль на себя накинула. — Я и на самом деле тороплюсь. Дело у меня важное есть, кое с кем встретиться срочно нужно. Давай-ка я к тебе, принцесса, вечером в гости загляну? Поболтаем немножко. Давно я с живыми людьми не общалась. Договорились?

— Да запросто! — с легкостью согласилась отходчивая Янка, добродушно усмехнувшись. — Заглядывай на огонек. Как говорится, милости прошу к моему шалашу. Но только не вовремя сна. Я хоть гостей и люблю, но разбуженная посреди ночи, спросонок могу и огреть чем-нибудь тяжелым, подвернувшимся под руку. Сон — это святое!

— Я тебя прекрасно понимаю. Сама так же поступала, когда живой была. До скорой встречи! — привидение стремительно упорхнуло вдаль по коридору.

— И тебе не кашлять! Пусть все встречные стены будут для тебя легко проницаемыми, — Янка даже шутливо ручкой помахала призраку на прощание и перевела взгляд на только-только отошедшую от столбняка фрейлину. — Катя, ну перестань смотреть на меня таким слезливым взглядом, будто я уже третий месяц на смертном одре возлежу и через пару вздохов вот-вот начну прощаться с близкими родственниками. А если даже и так, то не печалься. Наверняка я не забыла и тебя упомянуть в своем завещании, что-нибудь да получишь на память.

— Не шутите так, Ваше Высочество, — голос девушки дрожал, дополнительно украсившись хрипотцой, как после длительной изматывающей ангины.

— Почему? — искренне удивилась Янка. — Вполне нормальна шутка с легким налетом черного юмора. Учитывая ситуацию, как раз в моем стиле, — и тут она испуганно прикусила язычок, взглянув на свое недавнее поведение со стороны, для проказницы-колдуньи из Хилкровса, конечно, естественное, но вряд ли присущее её царственному двойнику. — Или нет?

— Да уж, Ваше Высочество, стиль остался неизменным, — фрейлина огорченно вздохнула, продолжив спуск по лестнице, а у Янки отлегло от сердца. Ненадолго потеряв контроль от неожиданного столкновения с призраком и став сама собой, она едва не прокололась. — Но лучше бы вам сменить черный юмор на какой-нибудь другой по цвету, более жизнеутверждающий, чтобы беду не накликать. А вы и вправду сейчас Лохматую Даму видели?

— Наверное, — Лекс легкомысленно пожала плечами, любуясь статуей красавца-оленя, мимо которой они сейчас проходили. Выполненный в натуральную величину, вблизи он поражал воображение изящной грациозностью. Неизвестный гениальный скульптор ухитрился изваять из мертвого мрамора почти живого оленя. В крайнем случае, Янке почудилось, что он в любой момент может сорваться с пьедестала и ускакать в лес, вот только дождется, когда кто-нибудь створки парадной двери замка распахнет настежь, чтобы ему не пришлось таранным ударом каменной груди их в щепки разносить. — Прическа у привидения выглядела кошмарно, если ты об этом спрашивала. Хотя я не уверена, что Лохматая Дама вообще знает, что такое расческа и как ею пользоваться. Но с другой стороны, зачем призракам красоту наводить? Тем более, если их никто не видит. Пустая трата времени.

— Не к добру Ваше Высочество именно сегодня с ней столкнулись. Говорят, что те, кто увидел Лохматую Даму, обручились со скорой смертью. И тому уже есть несколько примеров, — фрейлина, шедшая чуть впереди, сбавила шаг и, подождав, когда принцесса с ней поравняется, искоса оглянулась на сопровождавшего их стража, понизив голос до шепота заговорщиков: — Желдак оказался прав. Вам нужно бежать! И причём срочно. Если не хотите последовать его совету укрыться у северных князей, развязав тем самым гражданскую войну в стране, то можно поступить иначе. Да, да, я вас, конечно, слишком хорошо знаю, чтобы и без слов понять ответ: долг превыше всего; королевская честь не может быть замарана кровью безвинных подданных; братоубийственная смута неприемлема; нельзя безнаказанно порвать паутину Судьбы, не тобой сплетённую... Но разве ваша жизнь ничего не стоит по сравнению с этими принципами? И я, хоть убей, не понимаю, откуда только у всех такая уверенность, что третьего не дано? Или вы станете королевой после Дня Выбора, или ваша сестра Анна, но если отменить Дань Единорогу, то нас ждет неминуемая междоусобная бойня. Разве какой-то умник напророчил подобную глупость? Ведь не обязательно же сбегать под защиту северян. Достаточно просто тихо и незаметно исчезнуть. Только вы и я, например. Мир большой, в нем можно бесследно затеряться в какой-нибудь глухомани. У вас есть драгоценности, у меня тоже вместительный кошелечек с золотыми монетками найдется, — на первое время их хватит, проживем. И главное, нас никто не найдет, если удрать подальше, даже не в соседние государства, а куда-нибудь на край света, и жить там скромно, не выделяясь, не светясь понапрасну. Подумайте над моими словами, пока еще не поздно и есть шанс умчаться из Оленьего Копыта на лошадях или насках под покровом ночи. Если согласны, то только дайте знать, я всё организую в лучшем виде. Но тогда, кроме нас двоих о побеге вообще никому нельзя говорить, даже самым преданным вам людям. А потом пусть ловят ветер в поле. И главное, что преданных вам людей даже ни в чём не смогут обвинить, разве что в незнании о вашем плане побега. Но за неведенье не наказывают, они не пострадают. А вот из столицы так запросто сбежать уже не получится.

Под тихий, но наполненный внутренним жаром монолог фрейлины, они миновали один небольшой коридорчик, свернули в другой еще более короткий и застучали каблучками по каменному полу совсем уж крохотного зала в форме октагона. Изредка попадавшиеся на пути обитатели замка поспешно уступали дорогу своей принцессе. Женщины и девушки приседали в реверансе вне зависимости от сословной принадлежности. Мужчины и юноши с достоинством кланялись, не сказать, что сгибаясь в три погибели, но зато с откровенным почтением. По всей видимости, подданные любили и уважали принцессу Яну. В крайнем случае, в этой конкретной крепости. И лишь лютоокие гвардейцы, дежурившие на своих постах, казалось, не обращали на маленькую процессию внимания, стоя на посту возле некоторых дверей или неспешно курсируя по вверенным им под охрану участкам замка. Но коротким внимательным взглядом монаршую особу и они одаривали сполна.

"Да что вы все заладили в один голос: беги, беги!" — с некоторым ожесточением подумалось колдунье. Но жесткость мыслей вскоре сменилась на мягкую признательность за заботу и самопожертвование. Кто знает, чем может в будущем грозить им такая трогательная участливость к судьбе принцессы? Яна уже поняла, что её двойник в этом мире не самый резвый скакун в забеге, где главный приз — королевская корона и жизнь. — "Спасибушки, конечно, но бежать мне некуда. Да и незачем. В крайней случае об этом не может быть и речи, пока я Гошу не найду, а там будет видно, как дальше поступить. И еще кое-что ты умного сказала, Катя, хотя говорила со мной, а не со своей принцессой. Но и для меня, так же как для неё, перечисленные тобой принципы не пустые высокопарные слова, хотя кому-то это может показаться странным. Да, почти всё в Хилкровсе считали меня легкомысленной, озорной и безбашенной девчонкой. И они правы, я люблю повеселиться. Но когда потребуется сделать в жизни нечто большее, чем просто развлекаться в свое удовольствие, то не переживайте, за мной не заржавеет. И я прекрасно понимаю, что значит быть лидером. И не важно, где ты на первых ролях: в маленькой компании друзей или во главе государства. Хочешь быть нормальным человеком? Тогда думай не только о себе любимом, хотя и о собственной участи конечно не забывай... Кстати, о ней самой, горемычной: ведь не просто так Судьба закинула меня именно в это измерение? Вот ни за что не поверю, что произошла случайность. Пусть засохнут всё варенья в мире, а сгущенка станет жидкой и соленой, если я не права!"

Но вслух колдунья сказала совершенно другое, мягко улыбнувшись:

— Благодарю, Катя, за поддержку и самопожертвование. Я нисколько не сомневалась в твоей преданности, за что и ценю твоё общество... Но подслушивать чужие разговоры, особенно секретные, всё же не очень красиво.

— Простите, Ваше Высочество, грешна, слаба, не устояла перед искушением, — быстро отчеканила фрейлина и потупилась, пряча лукаво-озорные искорки в глазах. Остановившись, она взялась за бронзовую ручку двери. — Вот и пришли. Надеюсь, наставник еще не успел сойти с ума от горя, решив, что вы больше никогда не посетите его уроки, показавшиеся неимоверно скучными и занудными.

— Да, не хотелось бы стать причиной чьего-то помешательства, — медленно произнесла Лекс, с любопытством разглядывая попавшийся на глаза портрет, висевший сбоку от двери.

Картина несколько потемнела от времени и утратила яркость красок. Да и скудость освещения внутреннего коридора, где факелы на стенах безуспешно пытались компенсировать отсутствие солнечного света из не имевшихся здесь окон, накладывала свой мрачный отпечаток на полотно. Но всё равно Янка почти сразу догадалась, что Лохматая Дама и статная симпатичная женщина на портрете — один и тот же человек. Различия, конечно, имелись, но не такие уж кардинальные, чтобы не заметить поразительное сходство. На портрете женщина выглядела более молодой, чем когда появилась в облике призрака. А еще нашлись различия в одежде и прическе. Но вот само лицо, особенно его спокойно-серьезное выражение, умный и внимательный взгляд, чуть печально опущенные уголки губ в сочетании с упрямо вздернутым подбородком мало изменились.

Девушка приблизилась к картине, которая в этом измерении к её сожалению не была подвижной и почти живой, как в Хилкровсе, и осторожно смахнула тонкий слой пыли с медной пластинки на раме с поблекшей позолотой. На изрядно позеленевшем от старости металле с трудом удалось разобрать выгравированные витиеватые буквы: "Королева Маграда Ксения".

Фрейлина, на время оставив дверную ручку в покое, подошла к принцессе и, встав позади нее, тоже бегло окинула взглядом портрет. А потом негромко произнесла:

— Ваша прабабушка была умной женщиной. И, насколько я понимаю, весьма решительной. Не каждый сможет в одночасье бросить — простите Ваше Высочество, но это правда, — опостылевшего мужа-тирана, вашего прадеда, не с утра он будь помянут. А вот королева Ксения, как поговаривали в те времена при дворе, не побоялась перечеркнуть всю предыдущую жизнь, чтобы тайно сбежать со своим возлюбленным. Ирония судьбы, им оказался придворный чародей вашего венценосного прадеда, его любимчик и фаворит. Вот так король, не отличавшийся добросердечным нравом, зато чрезвычайно любвеобильный на стороне, особенно в столичных борделях, лишился сразу двух самых, казалось бы, близких ему людей. А они, надо думать, заранее всё спланировали и хорошо подготовились к побегу, — с очевидным намеком напевно-мечтательно выдохнула Катя Дождик, — раз их так и не смогли найти, хотя многие очень старались, помня о щедром вознаграждении за поимку беглецов, обещанном разъяренным королем. Или надеялись получить немножко меньше за их головы в мешке. Но тщетно, парочка как сквозь землю провалилась. Хотя абсолютно все королевские кантили, персонально озадаченные монархом, не искали разве что по ту сторону Дымчатых гор.

— А я вот совсем не уверена, что побег прошел так уж безупречно, как ты мне тут расписываешь, Катя, — грустно вздохнула колдунья, отворачиваясь от картины и направляясь к двери, решив не рассказывать фрейлине о том, чей призрак бродит по замку. — И сомневаюсь, что беглецы жили потом долго и счастливо. Откуда ты, кстати, знаешь об этой истории, скорее печальной, чем внушающей надежду на лучшее будущее?

— Так нам же о жизни королевы Ксении наряду со многими другими тоже рассказывали, когда мы с вами изучали историю вашего рода. Правда, упомянули о ней не в том контексте, как я сейчас, да и затронув мельком и вскользь. Больше упирали на предательство королевой государственных интересов, помимо, естественно, осуждения супружеской неверности. А что ей еще оставалось делать? Я, наоборот, думаю, что она поступила правильно: король получил именно то, на что сам и напрашивался. Награда по заслугам. Но в королевском дворце в столице до сих пор считается дурным тоном вспоминать о королеве Ксении. Наверное, Ваше Высочество, просто забыли о том уроке, посчитав его не существенным.

— Да, я тогда невнимательно слушала, — машинально согласилась Яна, открывая дверь и мысленно ставя галочку с восклицательным знаком и двумя вопросительными напротив прибавившегося пункта в плане дел на ближайшие сто лет: "Прабабушка Ксю. Попробовать разобраться в её жизни до и после исчезновения. Жутко интересно!".

В небольшой тесноватой комнате, стены которой к тому же плотно облепили стеллажи, заполненные разнообразными книгами, фолиантами, свитками, банками, склянками, колбами, коробками, шкатулками, свертками и неизвестного назначения предметами, принцессу поджидал сюрприз, стоявший возле раскрытого окна и любовавшийся красивым видом на маленькое озерцо, продолговато вытянувшееся в ложбинке между замком и подковообразным предгорьем. Колдунья узнала мужчину сразу даже со спины. Высокий, худой, нескладный, с абсолютно лысой головой и забавно торчащими ушами, — разве тут можно ошибиться? Янка, конечно, не знает, насколько Монотонус Хлип этого измерения хороший учитель, но в Хилкровсе его двойник замечательно преподавал ребятам теорию и практику магии. А из-за своего добродушно-стеснительного характера в сочетании со справедливостью и честностью он был заслуженно любим и уважаем почти всеми учениками колдовской школы, начиная с неопытных первоклашек и заканчивая повидавшими виды выпускниками. Исключение составляли разве что некоторые особо больные на голову фалстримцы, но тут уж ничего не поделаешь. На этот факультет, по мнению Янки, стихия воды при распределении новичков почему-то отбирает одни сплошные человеческие отбросы с крайне редким исключением из правил. Она даже как-то попыталась подвести под столь очевидный факт теоретическую основу, прилюдно заявив на уроке заклинаний в ответ на очередную туповато-пошлую шуточку ненавистного Гордия Чпока, что, дескать, на факультете Фалстрим, тесно связанном с водной стихией, способны обучаться колдовству только те, кто никогда не утонет ни при каких обстоятельствах. Одноклассники-фалстримцы, немало удивленные неожиданной похвалой от скрыто презираемой ими полукровки, тем не менее, не замедлили тут же оскалиться самодовольными улыбками, по-петушиному гордо выпячивая грудь. Особенно Гордий как раз старался, выпендриваясь напропалую, счастливый от того, что даже до этой тупоголовой девчонки дошло наконец-то, кто в Хилкровсе настоящие волшебники и почему именно они, а не ученики с других факультетов. Вражина наслаждался счастьем долго, целых десять секунд, пока Янка не добавила после театрально выдержанной паузы окончание фразы: "...но все мы прекрасно знаем, что обычно не тонет". Класс от души повеселился в конце трудного урока, насмеявшись до слёз, а вот Гордий со своими настоящими волшебниками почему-то изволил вдруг ни с того, ни с сего оскорбиться. Хотя вроде бы принято считать, что на правду не обижаются?..

— А я уж думал, что вы сегодня не почтите меня своим присутствием. Проходите, девушки, садитесь за свои столы, и приступим к уроку. Не стоит и дальше терять время впустую.

Наставник развернулся к вошедшим лицом, радушно улыбаясь. Но как он ни старался казаться спокойным, Янка уловила в его слегка вибрирующем голосе тщательно замаскированную нервозность. Да, профессор Хлип, в этом измерении вам досталась нелегкая доля. Обучать премудростям волшебства особу королевских кровей, подстраиваясь под неё вместо того, чтобы она беспрекословно выполняла ваши требования, — не пирожками на рынке торговать, и даже не в Хилкровсе студентам знания вдалбливать в их легкомысленные головы. Тут никаких нервов не хватит.

— Приносим свои извинения, наставник, но Её Высочество задержалась из-за срочного государственного дела, требовавшего обязательного присутствия принцессы при его решении, — бойкая фрейлина без зазрения совести наполовину соврала, усаживаясь за нечто, выглядевшее средним между небольшим письменным столом и старинной партой. Ладно, Янка будет считать его бюро или секретером, она в названиях старинной мебели не сильна. Так вот он, секретер, скромно втиснулся впритык к стене промеж двух стеллажей с левой стороны от входа. Точно напротив, справа, нашелся его брат-близнец, куда и направилась Яна, полная величественного достоинства. Как-никак успешно решенное неотложное государственное дело, пусть и мифическое, придуманное фрейлиной для оправдания, давало повод для гордости.

А если серьезно, так в душе девушки бурлила непонятная смесь чувств. Она рада, что в этом мире нашлось еще одно знакомое лицо. И ей хотелось верить, что местный Монотонус такой же хороший человек, как и его двойник. Но Янка совершенно не желала опять садиться за парту. Если кто забыл, то она вообще-то, перед тем как попасть сюда, как раз и ехала после учебного года в Хилкровсе домой на летние каникулы. Отдыхать! И здрасти-мордасти, приехала... Но главное, колдунья пока не поняла, как нужно себя вести с наставником, чтобы не вызвать у него подозрений. А потому Янка и решила вновь сыграть роль не выспавшейся хмурой буки, а к приходу на урок еще вдобавок и объевшейся с утра пораньше не только завтраком, но и государственными заботушками на десерт. Авось прокатит?

— Я всё прекрасно понимаю, — за спиной девушки, комфортно устроившейся на стуле с удобной мягкой сидушкой, раздался неоправданно жизнерадостный голос Хлипа, словно он был неимоверно счастлив от того, что принцесса изволила опоздать на урок, дав ему время насладиться прекрасным видом из окна замка. Естественно, что колдунья не поверила ни единому слову учителя. Ей даже захотелось оглянуться, чтобы вместо разглядывания скучных ящичков секретера полюбоваться на мордашку наставника, наверняка неимоверно счастливую от ловко удавшегося вранья. — Как вы уже, наверное, догадались, красавицы, мне не терпится удостовериться, что три наших предыдущих урока не пропали даром. Перед вами на столах есть всё необходимое, а кое-что и заведомо лишнее, чтобы приготовить зелье "Фиалковый сон". Покажите мне на практике, что полученные вами от меня теоретические знания усвоены, и вы с легкостью можете сотворить снадобье, вызывающее у попробовавшего его человека длительный, безмятежный и, самое главное, беспробудный сон. Одна капля на бокал вина — и временно неугодный вам субъект проведет три дня в полной отключке. Разве это не чудесный способ избавиться от моих нудных нотаций и поучений на некоторое время? — девушки дружно прыснули в кулачки, но веселье быстро закончилось. — Приступайте! И очень прошу вас не оборачиваться, подглядывая друг у друга. И уж тем более не нужно перешептываться, даже если очень хочется, чтобы тебе подсказали то, что ты забыла или не знаешь. Считайте сегодняшний урок очередным маленьким экзаменом на магическую зрелость. А я пока погуляю в проходе между вами, чтобы ни у кого не возникало соблазна улучшить свои знания за чужой счёт.

Монотонус и на самом деле принялся размеренно расхаживать по комнате, изредка останавливаясь возле окна, чтобы бросить мимолетный взгляд на очаровательный пейзаж, но чаще замирая ненадолго то позади одной, то обок от другой ученицы. Катя Дождик, похоже, вполне уверенно приступила к выполнению задания, негромко позвякивая перебираемыми пузыречками и мензурками с множеством компонентов для приготовления разнообразных зелий. Наверняка фрейлина все лишние уже в сторону отложила, чтоб не мешались под рукой, раз с такой легкостью одним мановением руки утром цветы заменила в спальне принцессы.

"А вот я влипла по самые косички", — грустно подумала Янка, протяжно вздохнув и с тоскливой обреченностью потянувшись за ближайшим пузыречком на столе. В нем переливалась под яркими косыми лучами солнца какая-то перламутровая субстанция, похожая на желе. — "Нас в Хилкровсе приготовлению такого зелья не учили. И кто его знает, будут ли? Ведь миры-то совершенно разные. Вполне возможно, что в нашем никто никогда и не слышал о "Фиалковом сне". Кстати, а неплохо было бы хоть чему-то новому научиться, пока нахожусь в этом измерении. Желательно чему-то необычному, до чего у нас никто еще не додумался. Глядишь, какое-нибудь крутое заклинание или замудренное зелье назовут моим именем, так как я первая его смогу продемонстрировать в действии, когда вернусь домой. Да вот хоть это самое зелье?! Здесь пусть "Фиалковый сон" по-прежнему так называется, а у нас — "Янкины грёзы". Неплохо звучит. Или какие-нибудь "Туманные Вихри Лекс"... Хотя, не о том я сейчас думаю, о чём стоило бы поразмышлять. ВЛИПЛА-А-А!!!"

Монотонус в очередной раз остановился позади принцессы и, склонившись к девушке, быстрой скороговоркой тихо-тихо прошептал ей на ухо:

— Покапризничайте, Ваше Высочество, и отмените урок. Встретимся возле Валуна Печали около озера. Нужно поговорить с глазу на глаз без свидетелей.

От неожиданности Янка вздрогнула, и пузыречек тут же выскользнул из рук. Он ударился о столешницу, опрокинулся набок и шустро покатился к краю. Поймать его колдунья не успела. После непродолжительного полета, флакон с глухим щелчком врезался в пол, разлетевшись вдребезги и слегка обрызгав содержимым подол платья принцессы.

— Вот чёрт! — не удержавшись, громко возмутилась Лекс. — Такое шикарное платье испачкала.

— Не переживайте, Ваше Высочество, — с явной издевкой в голосе подначил Монотонус девушку. — Платье служанки отстирают, будет как новенькое. Да, собственно, через пять минут от пятен и следа не останется. Русалочья слизь на воздухе быстро испаряется. — Лужица вокруг осколков пузырька и вправду высыхала прямо на глазах. — К тому же и не нужна она вам сегодня для приготовления сонного зелья, так что и жалеть её не стоит. Подумаешь, разбили какой-то жалкий пузыречек с редким и дорогим компонентом! В первый раз что ли? Я еще постараюсь достать. А королевская казна оплатит все расходы. В ней не сильно золотишка убудет. В крайнем случае, попросите своего дядюшку регента ввести в следующем году новый налог для подданных. Его Высочество вам не откажет. Но сейчас лучше сосредоточьтесь на выполнении полученного задания. И пожалуйста, постарайтесь не бить всё подряд. Мои запасы ограничены, а некоторые компоненты вам точно понадобятся...

— Как, например, вот этот? — Яна чуточку пристыженная, но одновременно и порядком разозленная неприкрыто ехидным тоном учителя, так что сыграть роль капризной принцессы для нее не составляло особого труда, не глядя, ткнула указательным пальцем в первую попавшуюся склянку.

— Вообще-то подсказывать я вам не должен, — Монотонус, сложив руки на груди, глубоко вздохнул и продолжил: — Но в данном конкретном случае, я не сомневаюсь, что Ваше Высочество и без меня прекрасно понимает неуместность присутствия измельченных чешуек саламандры в снотворном снадобье. Если конечно не желаете специально сделать зелье таким, чтобы после его употребления просыпаться было некому. Ответ утвердительный! Этот компонент сегодня не нужен.

— Прекрасно! — с жаром выпалила Лекс, небрежно махнув рукой, словно в сердцах приказывая пузырьку с мелким золотисто-изумрудным порошком убираться прочь, с глаз долой. И — о, чудо! — граненая склянка моментально подпрыгнула вверх со столешницы, на секунду зависнув в воздухе, а затем помчалась на бешеной скорости к двери. Не успела Янка и глазом моргнуть, как флакон врезался в косяк. Послышался отчетливый хруст стекла, будто тонкий ледок на луже подкованным кирзачем раздавили, и вниз просыпался локальный снегопад из золотистой пыльцы вперемешку со сверкающими на солнце стеклянными осколками. А еще спустя секунду пыльца вспыхнула ярким пламенем, с жадностью набросившись пожирать косяк двери.

У напрочь позабывшей о задании фрейлины глаза от изумления стали размером с недозрелые персики, а рот раскрылся в безмолвном крике. Наставник же, не сходя с места, с невозмутимой спокойностью сделал несколько пассов руками, словно сгребал на невидимом столе крошки в одну кучку, и огонь, уже успевший взметнуться от самого пола до сводчатого потолка, постепенно собрался в ослепительный сгусток не больше теннисного шарика, зависнув в метре от пола. Учитель взял с полки одного из стеллажей стеклянный широкогорлый сосуд, вразвалочку подошел к огоньку, и тот послушно переместился внутрь емкости, которую Монотонус тут же плотно закупорил крышкой. И лишь после этого пламя позволило себе растечься по всему объему тары, загустев и став похожим на варящееся апельсиновое варенье.

— Если Ваше Высочество не желает сегодня заниматься, то могли бы просто сказать об этом обычными словами. Я их тоже прекрасно понимаю, наравне с пожароопасными намеками, — с деланной грустью вздохнул Хлип, пряча баночку с бурлящим внутри пламенем в потайную нишу в стене, хитро замаскированную от посторонних глаз под обыкновенную кладку. Стоило учителю приложить к нужному месту ладонь, как один из крупных блоков легко утопился вглубь, а бывший над ним камень опустился вниз. Внутри оказалось достаточно свободного места, чтобы там еще и баночка поместилась, присоединившись к прочим спрятанным предметам, толком рассмотреть которые у Янки со своего места не получилось. Да и почему-то сейчас вникать в чужие секреты не очень-то и хотелось. Монотонус нажал на уголок камня большим пальцем, и он послушно вернулся на своё место, надежно закрыв нишу. Спустя секунду ничего не напоминало о потаенном сейфе в этой комнате: стены, как стены.

— Да, вы правы, наставник! — принцесса резко встала со стула, недовольно поджав губы и окатив Монотонуса ледяным взглядом. — У меня сегодня после бессонной ночи, когда голова ничего не соображает, нет никакого желания сидеть в душном замке на вашем скучном уроке, когда за окном такая чудесная погода. Да еще и выслушивать в свой адрес ехидные замечания. Продолжим в следующий раз ...когда-нибудь.

Яна круто развернулась, едва не опрокинув стул, и, шурша платьем, быстро направилась к двери. Фрейлина, недоуменно пожав плечами и состроив скорбную рожицу, словно извиняясь перед учителем за поведение своей монаршей хозяйки, коротко глянула на его хладнокровно застывшую физиономию, но уже через мгновение поспешила следом за принцессой.

— Как вам будет угодно, Ваше Высочество, — обе девушки уже выскочили в коридор, когда Монотонус Хлип низко поклонился, неведомо от кого скрывая хитро-радостную усмешку, скользнувшую по губам. В этом мире его телодвижения тоже не отличались особым изяществом, оставшись такими же резко угловатыми и немножечко неуклюжими. Вы когда-нибудь видели кланяющийся циркуль? Здесь наблюдалось нечто похожее.

Колдунья, точно порхающая бабочка, скорым шагом летела к выходу из замка, гадая, какой и о чем разговор ожидает её возле камня на берегу озера. Да и найти эту каменюку еще нужно бы. Местной принцессе, конечно, его местонахождение было прекрасно известно, а вот Янке нет. Но и спросить не получится: слишком подозрительно она будет выглядеть, задавая такие глупые вопросы. Придется положиться на удачу и свою сообразительность. И надо избавиться от свидетелей. А эта задачка потруднее, чем поиски места тайной встречи с наставником. И трудность заключается не в том, что она не может, например, просто рявкнуть на окружающих, чтоб оставили её в покое, а в том, что рявканье должно смотреться естественно. Хотя, стоп! Вот сейчас-то принцесса как раз и может вполне естественно, не вызвав подозрений, разогнать всех провожатых по закоулкам, потому как они думают, что Их Высочество жутко расстроена и, соответственно, не в духе. Точно! Может ей всплакнуть вздумалось на бережку? Кто посмеет помешать?

— ...не принимайте близко к сердцу, Ваше Высочество, — немного запыхавшись от быстрой ходьбы, тараторила фрейлина, с трудом поспевая за резво несущейся принцессой. Лютоокому стражу забег по замку на короткую дистанцию давался легче, их ведь не зря тренировали, да и брали на службу в гвардию не первых попавшихся под руку доходяг. — Вы же знаете наставника Хлипа не первый год. Он хороший учитель и добрый человек. Даже чересчур мягкий с нами обеими. А вас он прямо-таки обожает, как родную дочку. Я уверена в этом! Но если мы не правы или шалим, он же не может нас как-нибудь наказать, хотя и надо бы. Вот наставнику и остается один способ: чуточку поязвить. Глядишь, мы и одумаемся, станем вести себя серьезнее... Простите бедного и несчастного учителя, Ваше Высочество!

— Не защищай его, — принцесса резко затормозила возле красавца оленя вблизи от парадного входа в замок, развернувшись к едва не налетевшей на нее фрейлине. — Этого не требуется. Я же не собираюсь отдать приказ отрубить наставнику голову, — Катя испуганно вздрогнула, непроизвольно вжав свою кудрявую голову в плечи, — из-за какого-то глупого урока.

Янка помолчала немножко, успокаивая дыхание, а потом произнесла твердым начальственным тоном, не терпящим возражений, продолжая сохранять на мордашке обиженно-насупленное выражение:

— И знаешь-ка что, Катя, найди себе, чем заняться, пока я гулять буду, — фрейлина вопросительно и непонимающе вскинула брови, собираясь вывалить на принцессу необъятный ворох возражений, но Лекс её опередила. — Нечего вокруг меня крутиться целыми днями. В крайнем случае, не сегодня. Сейчас я хочу побыть одна. Ступай! До обеда ты совершенно свободна.

— Хорошо, Ваше Высочество, я найду, чем мне заняться, — фрейлина присела в легком реверансе, а голос её задрожал от обиды.

— Вот и ладушки. Развлекайся, отдохни от меня, — колдунья неспешно и величественно направилась на выход. Очутившись снаружи замка, она остановилась на площадке перед широким рядом ступенек, полого сбегавших по небольшому откосу вниз, и вздохнула полной грудью пьяняще-ароматный воздух. В нем еще чувствовались мимолетные остатки утренней свежести, но уже вскользь и невнятно. Неиствующее солнце, подобравшееся к зениту, скоро окончательно вытопит их из воздуха, до краев наполнив его пыльным запахом зноя.

— Ты тоже можешь отправляться на свой предыдущий пост, — не оборачиваясь, через плечо распорядилась Лекс, обращаясь к тихо сопящему в отдалении Лютоокому стражу.

— Никак нет, Ваше Высочество, — приглушенно пробасил он в ответ. — Мне приказано сопровождать вас, чтобы обеспечить вашу безопасность.

— Я собираюсь всего лишь посидеть на камне возле озера и поразмышлять о жизни, — нужное ей место колдунья уже успела отыскать взглядом. — Полагаю, что в своей стране, на территории собственного замка, возле озера я и без твоего присмотра в полной безопасности. А нормально и спокойно думать, когда кто-то тебе таращится в затылок, у меня не получается. Я наоборот начинаю сильно нервничать и злиться... Ты давно наряд вне очереди от командиров не получал? — хитро поинтересовалась девушка у воина.

— Давно, — с равнодушной угрюмостью отозвался Лютоокий, упрямо продолжая гнуть свою линию. — Я не имею права оставить вас одну без защиты и должен быть убежден в вашей полной безопасности.

Яна промолчала, обреченно вздохнув, и устремилась к цели, чуть приподняв подол платья, чтоб он не зацепился случайно за какой-нибудь выступ на ступеньках. Неумолимый страж топал следом. Путешествие не заняло много времени, через десять минут девушка уже любовалась на спокойную озерную гладь, описав круг вокруг большого приземистого валуна, очень удачно вылезшего именно в этом месте из почвы. Сидеть на нем под сенью старого вяза с толстенным стволом и наслаждаться красивым видом — одно сплошное удовольствие. Но имеется и минус в таком времяпрепровождении. И минус этот шибко настырный!

— Ну? Убедился, что вражеское войско за деревом не прячется? Доволен, что уши заговорщиков из воды не торчат? Видишь, что наемные убийцы, подосланные коварными врагами, не загорают, разлегшись стройными рядами на валуне? — Янка, развернувшись к стражу, уперла руки в бока, грозно нахмурившись. — А посему можешь смело отправляться обратно в замок, с чистой совестью оставив меня здесь одну. И не бойся, если из зарослей хотя бы лягушка выпрыгнет, не говоря уж о каком-либо злодее, то я так завизжу, что сюда вся ваша сотня вмиг по тревоге примчится. Свободен!

— Но Ваше Высочество, Талион мне ясно приказал, чтобы я...

— Слушай сюда, боец, — не на шутку разъярившись, колдунья в два прыжка очутилась перед воином, с силой ткнув указательным пальцем ему в нагрудник. Принцесса она или нет, в конце концов?! — Повторять не буду. Талион ему, видишь ли, приказал... А ему кто приказы может отдавать? Дошло, воин? То-то же! А теперь, смирно!!! — отступив на шаг, командирским голосом громко гаркнула принцесса. — Кру-гом! — Лютоокий четко и уже беспрекословно выполнил отданный девушкой приказ. — У тебя есть ровно пять минут, чтобы скрыться внутри замка и отправиться до вечера на отдых. Скажешь десятнику, что я так распорядилась. Уложишься в отведенное время — тебе повезло. А если нет, тогда я устрою всей вашей сотне внеплановые маневры. Будете у меня тут дня три с утра до вечера носиться от озера до замка и обратно с полной боевой выкладкой. Смотри, не подведи товарищей. Итак, время пошло. Бегом марш!

Бежал он резво. Янка даже не стала смотреть ему вслед до конца, и так ясно, что примчится раньше отпущенного срока. Она уселась на краешек прогревшегося на солнцепеке камня, опершись подбородком о ладонь, и задумалась. Первая мысль еще не успела толком оформиться, как со стороны вяза послышался тихий, но веселый голос:

— Славно вы его отправили восвояси.

Янка вздрогнула, пристально вглядываясь в ствол дерева. Сперва ей показалось, что там никого нет. Потом она подумала, что или сходит с ума, или в этом мире деревья запросто болтают со всеми подряд. Но спустя несколько секунд от вяза отделилась длинная худосочная фигура, направляясь к ней. Монотонус был неузнаваем. Точнее он стал похожим на хамелеона, почти полностью слившись с окружающей средой. Вся его одежда, лицо и руки по текстуре не отличались от коры дерева. Но когда наставник сместился в сторону от вяза, то и вид его мимикрировал: обувь и низ штанин превратились в траву, а левый рукав, наложившийся на вид озера, заколыхался мелкими волнами.

— Не пугайтесь, Ваше Высочество, — перехватив удивленный взгляд девушки, успокоил её Хлип, — из замка никто меня не разглядит, раз уж даже вы с трудом видите. Заклинание единения сработало безупречно. И, пожалуйста, ведите себя так, словно вы сидите тут одна и грустите... Итак, мне хотелось бы знать: Вашему Высочеству удалось то, что вы желали сделать? Получилось изменить рисунок Паутины Судьбы? Или нет?

Янка на миг крепко призадумалась, а потом тихо произнесла после продолжительного вздоха, решившись:

— Ну а сами-то как думаете, наставник? Я сильно отличаюсь по поведению от вашей принцессы или не очень? Хорошая из меня актриса вырастет? Или вырасти не суждено, будучи казненной, как самозванка?

Глава 23. Трое в повозке, не считая мага

— Уводи его отсюда поскорее, — пригнувшись и дав беспрепятственно просвистеть над головой табуретке, кем-то лихо запущенной из глубины зала, громко распорядилась Мерида, обращаясь к буйно конопатой девушке. — Пока маг в корчме, количество желающих лично расквасить ему нос растет в геометрической прогрессии с катастрофической скоростью. И всех охочих до забавы нам вдвоем не удержать, кто-нибудь да прорвется исполнить желаемое.

— Да уж, поторопись дитятко, если не хочешь, чтоб твоего наставника на лоскутки порвали, — та женщина в рясе, что недавно невдалеке от колдуньи лениво ковырялась вилкой в порции жареной рыбы, теперь с куда большим азартом ловко орудовала своим коротким узловатым посохом обок от Мериды, без промедлений присоединившись к ней, как только началась всеобщая заваруха в "Косматом Михиче". — За стойкой корчмаря кухня, а там точно есть еще один выход на улицу. Сама справишься или помочь тебе вывести мага?

С палкой женщина управлялась мастерски, любо-дорого посмотреть. Сразу чувствовалось, опыт подобных стычек у неё богатый. Вот и сейчас к магу, в который уже раз вновь попытался прорваться очухавшийся после недавно полученной взбучки до безобразия заросший волосами бугай-охотник. Женщина по сравнению с его крупногабаритной комплекцией выглядела хрупким божьим одуванчиком, хотя на самом деле такой и не была. Роста невысокого, на полголовы ниже, чем Мэри. Немножечко пухленькая, что под свободным платьем-рясой не очень заметно, но округлые румяные щечки выдают с потрохами склонность женщины к полноте. Личико у неё очень даже приятное: черты правильные, красивые, даже несмотря на уже давно утраченную молодость. Взгляд карих глаз внимательный, умный, малость с хитринкой. Добродушная усмешка на чувственных губках. На щеках красуются смешливые ямочки. В ушах, едва прикрытых короткой прической-каре необычного ступенчатого вида, забавные серебряные сережки в форме птичьих перышек болтаются. Сами волосы темно-русые, с легкой паутинкой проседи. Одним словом, милашка, да и только. Что совсем не помешало ей опять отправить здоровяка в нокдаун за считанные секунды несколькими хорошо поставленными ударами. Едва бугай приблизился на расстояние прямого выпада, злобно вытаращив глаза и с оттяжкой размахнувшись, как тут же схлопотал набалдашником посоха в брюхо, отчего оторопело замер. Остановка была его роковой ошибкой! Потому и огреб немедленно этой же клюкой по шее, а спустя миг и промеж ног. Коротко охнув, здоровяк опустился на колени, бережно прикрыв пострадавшее хозяйство широченными ладонями, и тотчас пропустил увесистый удар каблуком сапожка прямиком в челюсть. На спину он заваливался уже неспешно и даже с некоторым величавым достоинством, мечтательно закатив глазки под лоб от привалившего счастья.

— Помоги девчонке, одна она проваландается до утренней зари, хотя затопчут нас наверняка намного раньше, — попросила женщину колдунья, перенаправив в центр побоища чувствительным пинком по копчику шустро семенящего мимо нее уже изрядно отколошмаченного рыцаря, устремившегося к выходу из корчмы. Он коротко и нелепо взмахнул руками, словно мечтающий о полете гусь, и, резво пробежав короткую дистанцию, облапил сзади хозяина заведения, огульно размахивающего кулаками направо-налево. Корчмарю не шибко понравился нежданно повисший у него на шее мужик, к тому же так тесно и интимно прижавшийся. Хрипло взревев, Михич деловито запустил руку за спину и, ухватив рыцаря за шкирку, с трудом оторвал от себя ошалевшего от происходящего "храбреца", без промедлений запустив его в дальнейший полет. Через пару секунд послышался сдвоенный жалобный вопль стражника и купчины, увлеченно ломающих друг другу кости в яростно-жарких "объятиях". Правда, крик сразу же утонул в треске сломанного стола, звоне разлетевшейся посуды и немелодичном лязге рыцарских доспехов, наконец-то завершивших полет и приземлившихся на пол. Вместе с их хозяином, разумеется. Мерида хищно усмехнулась. — А я, пожалуй, еще немножко тут поразвлекаюсь, прикрывая ваш отход. Догоню чуть позже. За меня не беспокойтесь, не пропаду.

Женщина понимающе кивнула головой и громко пожелала счастья всем остающимся, попутно зарядив в ухо замешкавшемуся у неё на пути вусмерть пьяному дородному бандюку, шутливо растопырившему руки и попытавшемуся сграбастать её в охапку:

— Да благословит Безымянный деяния ваши! Пусть не оскудеет милость его к вам, поборникам и защитникам истинной веры в Добро и Справедливость, как и кулаки ваши сейчас не знают усталости во имя её торжества. И прости их, Боже, ибо не ведают, что творят, так как скудоумны, злобны и ничтожны творения Твои, хоть и созданы по Твоему же подобию. Но к несчастью, всего лишь по подобию, без Доброты и Мудрости Твоей. И ничему-то жизнь их не научила, да уж, видать, и не образумит никогда...

Печально вздохнув, женщина помогла Айке поднять растерянного мага на ноги. Подхватив слепого волшебника под руки с обеих сторон, они юркнули за стойку. Дверь корчмы в этот миг широко распахнулась, и внутрь заведения ввалились новые действующие лица. Хотя называть их лицами у Мериды пропало всякое желание после первого же короткого взгляда, искоса, промеж делом брошенного на их до крайности серьезные, озабоченные и злые рожи. Выглядели вновь прибывшие гости как воинственные степняки-кочевники, кем наверняка и являлись на самом деле. В крайнем случае, всем своим внешним видом — от узкоглазых лиц с самым злобным выражением до замызганной, не по сезону теплой одежды — они больше всего походили на классических монголо-татарских воинов, некогда лавиной прокатившихся по многим государствам. Именно такими их изобразили в фильме, который Мерида однажды видела по телевизору, пока "тянула срок" у бабы Ники в Нижнем Новгороде, скрываясь от ареста по ложному обвинению.

С десяток степняков, ввалившихся внутрь, на непродолжительное время застыли возле порога плотной кучкой, пристально оглядывая творящееся перед их глазами непотребство. Потом взгляд одного из них наткнулся на дэра Анкла, находившегося как раз в это время в промежутке между стойкой и стеной на полпути к входу на кухню. И так уже узкоглазенький воин еще больше прищурился, а затем что-то с жаром гортанно прокричал, двинув соседа локтем в бок и ткнув указательным пальцем в сторону ускользающего волшебника. Что он там орал, колдунья не расслышала: вокруг творилось черти что, и шум стоял такой, что ниагарский водопад захлебнулся бы от зависти, посчитав себя тихо журчащим ручейком. Но и без слов девушке стало ясно: не она одна желает скоротать вечерок за чашкой чая, беседуя с магом. Но ей-то понятно дело, зачем чародей нужен. А вот этим далеко не идеально умытым гражданам на кой ляд он понадобился, интересно? Да только в любом случае, пусть очередь занимают. И Мерида в ней первая!

Степняки дружной ватагой ломанулись прямиком к стойке, надеясь, видимо, пролезть пообщаться накоротке с магом без очереди, да только жестоко просчитались. Их появление в корчме и так восприняли с энтузиазмом устоявшие к тому моменту на ногах участники побоища. А уж когда компания пришельцев из далеких краев вклинилась в мешанину дерущихся, бесцеремонно расшвыривая в стороны попавшихся на их пути, почти все посчитали такое поведение за личное оскорбление. И если прежде десятка полтора посетителей мечтали почти безнаказанно накостылять от души по загривку беспомощному слепому магу, а остальные просто мутузили и лупцевали всех оказавшихся поблизости без разбору, то теперь ситуация резко поменялась вместе с настроением кулачных бойцов. Степняки мгновенно увязли в драке, как мошки в жирной сметане. И чем ожесточеннее они отмахивались от окруживших их местных забияк, тем всё более сплоченно те наседали. Кажется, только один единственный посетитель так и остался безучастным к массовой кабацкой забаве: пьянущий в половую тряпку гоблин спал беспробудным мертвецким сном, уткнувшись щекой в столешницу в одном из дальних уголков "Косматого Михича", пуская изо рта пузыри. И чудом никто из дерущихся его не зацепил за всё время несусветной свалки, точно тот стол заранее заговорили на неприкосновенность.

Зато Мерида сразу же почувствовала облегчение. Даже настырные крестьяне с дальнего поселка вместе вкупе с местными дружками оставили её наконец-то в покое, переключив внимание на гостей с чуточку раскосыми глазами. Правда, к сему времени из зачинщиков драки едва ли половина еще кое-как умудрялись стоять на своих двоих. Остальные не выдержали интенсивности и жара схватки, валяясь на полу: почти все без сознания, но некоторые и притворялись, больше не желая получать тумаки.

Колдунья, не напрягаясь, отбила последний наскок какого-то чересчур хлипкого на вид стражника, в два счета уложив его отдыхать на лопатки в проходе между столами, и с легкостью перемахнула через стойку. Остановившись в дверном проеме кухни, Мэри развернулась и окинула прощальным взглядом зал, оценивая причиненный ущерб. Если у хозяина заведение не застраховано, то ему крупно не повезло: придется или разориться на капитальный ремонт, или закрыть корчму. Хотя вряд ли он так поступит. Корчмари — народ ушлый, их такими "развлечениями" из седла не выбить, если конечно не устраивать нечто подобное с еженедельной регулярностью. Осталось нанести последний штрих перед тем, как броситься догонять мага и его спутниц, а то у колдуньи почему-то на душе гадкое предчувствие пригрелось, что просто так их вряд ли отпустят с миром. Нет, эти настырные драчуны будут преследовать намеченную жертву до последнего. Да и степняки, которые уже утомились просто размахивать кулаками и начали хвататься за висевшие на боку сабли, если живы останутся, тоже на пятки станут наступать, ведь неспроста они сюда заявились. Очевидно, что по душу волшебника. Похоже, кочевникам маг тоже успел когда-то горсть соли под хвост швырнуть. Но девушку их разборки мало касались бы, не мешай они её планам возвращения в родное измерение. Вывод напрашивался сам собой. Нужно всем присутствующим в корчме хоть на время отбить охоту играть в догонялки. Мерида горестно вздохнула и на краткий миг предоставила внутреннему монстру полную свободу действий, впрочем, оставаясь в уголке сознания настороже, готовая моментально загнать пинками метаморфное чудище обратно в самый дальний и темный каземат души.

Айка как раз помогала магу забраться в телегу, которую откуда-то быстро подогнала к черному входу женщина, отлучившаяся буквально на несколько минут, когда из-за неплотно прикрытой двери изнутри заведения послышался продолжительный громкий рык. От его злобной тональности у рыженькой мурашки по спине пробежали, и кровь в жилах на миг застыла, а волосы на затылке, почудилось, торчком встали. Ранее понуро фыркавшая и безучастно стоявшая сонная лошадь, запряженная в повозку, резко встрепенулась, отчаянно дернувшись, и оглушающе громко заржала, задрав кверху морду. В её больших глазах отразился такой дикий панический ужас, что если бы женщина не догадалась со всей мочи натянуть вожжи назад, то коняга немедленно умчалась бы в стремительно темнеющую даль, исчезнув вместе с телегой и магом, чудом не свалившимся при рывке под заднее колесо.

Почти сразу же дверь широко распахнулась, и на пороге показалась счастливо улыбающаяся Мерида, с довольным видом расправляющая складочку под пояском платья. А с противоположной, фасадной стороны корчмы донесся глухой звон разбиваемых в панике окон, хруст снесенной с петель двери и быстро удаляющийся дробный топот множества ног, уносящих своих хозяев, куда глаза глядят.

— Откуда телега?

— С подворья, вестимо. Кто-то оставил, а я увела, — деловито ответила женщина, шутливо изобразив для Мериды приглашающий жест рукой и ловко запрыгивая на козлы впереди. — Хорошо, что некий добряк на наше счастье не удосужился лошадь распрячь. Или не добряк, а скорее уж изверг и лентяй, что более правильно обозначает его сущность. Но как его не назови, а нам по-любому повезло. А посему запрыгивай поживее — и ходу из городка. Я в Уходвинске не первый раз бываю проездом, знаю нравы местных жителей. Если вовремя не смоемся как можно дальше и не спрячемся, сбив их со следа, то они обязательно постараются нас догнать. И если у них получится, тогда я нам не завидую. Уходвинцы будут злые, как твари из тьмы преисподней, прости меня Безымянный за упоминание монстров окаянных, чтоб им рога с корнем повырывало! Ну, так ты едешь с нами или здесь еще немножко погостишь?

— Значит, получается, что мы украли эту лошадь с телегой? — с некоторым недовольством поинтересовалась колдунья, однако устроиться рядом с рыженькой на устланном сеном дне колымаги не отказалась, скоренько запрыгнув внутрь и привалившись спиной к сравнительно высокому бортику, а ноги подогнув под себя по-турецки.

— Можно конечно и так сказать, — усмехнулась женщина, наподдав кобыле вожжами, отчего она с видимой охотой резво затрусила вдаль по улочке. — Но я предпочла бы другую трактовку наших действий. Мы вынужденно позаимствовали на время это транспортное средство ввиду крайне неблагоприятного развития событий для того, чтобы исполнить богоугодное дело. А что может быть более приятно Безымянному, как не спасение жизни нескольким его неразумным дитяткам? Неспроста же, а по воле Его повозка оказалась именно здесь запряженной в нужный момент, словно только нас и дожидалась.

— Так вы думаете, всё настолько плохо? Нас поймают и убьют? — с нескрываемым страхом поинтересовалась конопатая девчушка, широко распахнув гляделки. — Но что мы им сделали, чтобы так с нами поступить? Они ведь первые без причины напали. К тому же на заведомо слабого и беспомощного. А у нас с наставником сейчас и без мстительных уходвинцев не лучший период жизни...

— Ты сама себе уже ответила, девонька. Потому-то и напали, что твой спутник им на радость оказался сегодня слаб и беспомощен перед злобой людской... А ну, стой, чумная! Куда попёрлась?! Тпру!!! Заворачивай налево! — после непродолжительной возни на облучке и пары хлестких ударов вожжами по боку лошадь всё же направилась в ту сторону, куда требовалось седокам, а не побрела в тот закоулок, откуда ветер доносил одуряюще ароматный запах яблонь-поздноцветок, и куда лично ей захотелось немедленно прогуляться. — Видать неспроста эту упрямую животину хозяин распрягать не стал, а в наказание ей за прошлые грехи. Слушается, только когда уже надоедает хлыстом по заду получать... Нет, убивать нас вряд ли станут, даже если поймают, так что не переживай, малышка. — Услышав такое обращение, Айка по-детски обиженно надула губки, но промолчала. — А вот покалечить могут запросто.

— Не пугай девочку, ей и без того страшно до жути, — Мерида подбадривающе подмигнула конопатой и ласково потрепала её по вихрам. — Тем более что она не случайно поинтересовалась. Ты ведь что-то говорила о богоугодном спасении жизней, если мне не послышалось?

— Говорила, — с легкостью согласилась возница, заставив лошадь пуститься рысью, как только повозка выбралась из проулков на прямую улицу, уходящую за городскую окраину и там незаметно превращающуюся в проселочную дорогу. — И от слов своих не отказываюсь, ибо ложь не к лицу Божьей Страннице. Боюсь, если бы мы задержались в Уходвинске, и дальше развлекаясь, то кто-нибудь кого-нибудь точно пришиб бы насмерть. И вернее всего я бы первая не сдержалась, уж больно наглые супостаты в этот раз подвернулись под руку, ни словам увещевающим, ни оплеухам укоряющим не внимающие. Одно и остается: прихлопнуть, как мух, чтоб мир стал хоть чуточку светлее и добрее без них.

— Интересная философия, где-то я уже подобное слышал, а может и читал нечто похожее, — волшебник наконец-то вроде стал приходить в себя, неожиданно вклинившись в разговор. — Кто вы, наши спасители и заступники? Пора нам уж и познакомиться, а то будет как-то неловко общаться, даже не зная имен собеседников. И куда мы, кстати, направляемся на этом тряском тарантасе?

Телегу и вправду нещадно трясло и подбрасывало на выбоинах и колдобинах, которых попадалось под колеса всё больше и больше по мере удаления от центра городишки. Мериде даже пришлось ухватиться одной рукой за борт повозки, дабы сохранять равновесие. Хорошо хоть сено на дне тарантаса лежало толстым слоем, иначе вся задница после такой поездки превратилась бы в один сплошной синячище, а это не только крайне некрасиво, но и жутко больно. А женщина, взявшая на себя роль возницы, и не думала снижать темп бегства, наоборот продолжая с методичной регулярностью нахлестывать по бокам лошади вожжами. Той ничего другого не оставалось, как только прибавлять скорости, резво перебирая копытами.

— Для начала неплохо хотя бы до развилки домчаться. Уходвинцы, конечно, охотник на охотнике бог знает в каком поколении. Но в потемках и они не сразу разберутся, куда мы направились: тракт накатанный, различить, где свежий след колес, где старый — сложно. А в том, что они, почесав затылки и хряпнув для поддержания тонуса по маленькой, скоро пустятся в погоню, лично я нисколько не сомневаюсь. От развилки мы можем или в Великие Грязищи поскакать, или к Гнилой Бухте рвануть — для нас разница невелика.

— Поэтичные в этих краях названия, ёмкие, возвышенные, — криво усмехнувшись, хмыкнул непонятно с чего повеселевший волшебник и после минутного раздумья поинтересовался: — И откуда до Метафа ближе и удобнее добираться? Или хотя бы до ближайшего крупного города, где есть наш штатный маг-представитель? Кстати, я — дэр Анкл, а мою ученицу зовут Айка.

— Вон даже как?! — женщина так сильно удивилась, что не поленилась обернуться назад, на некоторое время отвлекшись от дороги и с пристальным прищуром разглядывая невзрачного, да и не шибко-то презентабельного на данный момент мужчину. — Дэр, говоришь? А позволь спросить, Анкл, почему такая высокопоставленная шишка среди вашего магического сообщества вдруг оказалась в этом захолустье у Безымянного на куличках? Да и еще в таком, мягко скажем, жалком до плачевности состоянии? И какого облезлого рогоносца вы с ученицей настолько нетрадиционным и примитивным для волшебников манером к себе в столицу добираетесь, будто у вас более крутых и быстрых способов перемещения не имеется?

— Длинная история, в двух словах не расскажешь, — заметно стушевавшись, тихо ответил чародей. — Если появится возможность в более спокойной обстановке пообщаться, тогда смогу удовлетворить ваше любопытство, уважаемая...

— Натока, — подсказала возница, вновь устремив взгляд вперед на дорогу, и после короткой паузы уточнила, — Кумгарская.

— Вон даже как?! — словно передразнивая, встрепенулся дэр Анкл, расплывшись в веселенькой улыбке. — Как же, как же, наслышан. И даже читал некоторые из ваших трактатов, досточтимая Натока...

— Ой, вот только не надо такой помпезной официальности! — перебила его женщина, состроив кислую мину, хотя впору было радоваться: они беспрепятственно миновали последний дом на окраине, вылетев на оперативный простор. По бокам от дороги, полого уходившей вверх на холм, с обеих сторон раскинулось широкое свежевспаханное поле, лишь вдалеке по кромке отороченное темным до черноты высоким забором леса. При быстрой скачке под светом двух лун, взошедших в эту ночь одновременно, окружающий путников пейзаж воспринимался Меридой, как нечто нереальное, сказочное, фантасмагоричное, точно она видела сон наяву. — Если ты, Анкл, читал хотя бы некоторые из моих произведений и что-то усвоил из них, тогда ты наверняка понял, что автор сих многомудрых книженций — женщина простая, без затей. Поэтому можешь без церемоний называть меня, к примеру, Натой, с необременительным обращением на "ты". А от себя еще добавлю, так как "знакома" с автором книг лично, что она — женщина компанейская ко всему прочему, порой даже до назойливости. И если хочешь полноценного общения, тогда забудь про велеречивую любезность, ибо, как сказано в древнем "Каноне оттенков людских": "Неискренняя вежливость и льстивые речи — есть шорох осенней листвы среди ночи, убаюкивающий разум внимающих им,..."

— "...а спящий немощен пред сонмом Смотрящих из Тьмы", — на той же ноте, без запинки продолжил цитату волшебник, кивая головой в такт словам. — Не обижайся, Натока. Это была всего лишь маленькая проверка: та ли ты в действительности, за кого себя выдаешь. А многие трактаты твои я и на самом деле читал. И скажу прямо, некоторые из них мне понравились, особенно "Три лика Безымянного". Сильная книга! Хотя и не бесспорная по части выводов.

— Ну, хвала Безымянному и всем вашим магическим стихиям, что хоть некоторые понравились, — непринужденно рассмеялась женщина. — Было бы очень странно услышать, если бы ты сказал, что без ума от всех моих произведений. Всё-таки у нас чуточку разные жизненные пути. Ты — чародей, подчинивший своей воле малую часть Божьей энергии мирозданья, которую волшебники именуют стихиями, и использующий ее по своей прихоти, назвав умение знать, как управлять ей, — магией. А я всего лишь Его Странница, ищущая ответы на те вопросы, которые вас, чародеев, мало интересуют, потому как они больше из области философии, и часто не имеют прикладного значения в трансформации энергии стихий во что-либо материальное.

— Может и так, — легко согласился Анкл, беззлобно усмехнувшись. — Но не говори мне, Ната, что Странники, наряду с нами, магами, не используют эту же самую энергию стихий, только чуть иначе. Одно только ваше Истинное Слово чего стоит! Чем не волшебство?

— И в мыслях не было озвучивать такую глупость. Да и наша вера не позволяет мне считать себя истиной в последней инстанции, а всех остальных — презренными грешниками, — пожала плечами женщина. — Просто мы непохожие, и идем разными путями, только и всего. Но, как говорится, все дороги рано или поздно приводят к одной и той же конечной цели бытия. Одних сразу, других — после многократных проб и ошибок. Но ...все там будем.

— Кто бы сомневался! — с грустью в голосе подтвердил дэр Анкл и повернулся лицом к Мериде. Взгляд ничего не видящих глаз мага вызвал у девушки острый приступ жалости к нему ...и к своей собственной судьбе. — А как зовут другую нашу спасительницу?

— Мерида Каджи, — печально произнесла колдунья, расстроенная из-за проказницы Фортуны: волшебника она нашла быстро, но вряд ли он сможет помочь девушке вернуться домой. Скорее уж сам нуждается в спасении. — А для друзей я просто Мэри.

— Спасибо тебе, Мэри, что не побоялась помочь нам с Айкой в трудную минуту жизни, когда...

— Да ладно, Анкл, не за что меня благодарить, — отмахнулась девушка. — Ничего особо выдающегося я для вас не сделала. Любой нормальный человек точно так же поступил бы, окажись на моем месте.

— Но что-то маловато оказалось в "Косматом Михиче" нормальных, — совсем не весело отозвалась Натока. — Ты да я, других не помню.

— Сомневаюсь, что так и есть на самом деле, — возразила колдунья. — Просто многие из посетителей наверняка не поняли в чём, собственно, дело, иначе вели бы себя по-другому, лучше. А потом им уже стало некогда разбираться в тонкостях и первопричинах заварухи. Да и у меня, сказать честно, корыстный мотив имелся для хорошего поступка.

— А вот обманывать — грешно! — построжавшим голосом прокомментировала Странница. — Даже если соврала невольно. Так что, Анкл, пропусти её слова мимо ушей, и сохрани в своем сердце благодарность к Мериде.

— Чего это я соврала-то? — праведно возмутилась колдунья, опешив от нелепости обвинения.

— Да я же еще в корчме по твоим глазам, яростно сверкнувшим, всё сразу поняла. Только поэтому без промедления встала на твою сторону, — Натока несильно хлестнула плетью по крупу лошади и обернулась к девушке, мягко улыбнувшись. — Имелась у тебя корысть или нет, не важно. Ты всё равно вступилась бы за мага. Да и за любого другого тоже, если бы он оказался в положении Анкла. У тебя же, Мэри, светящейся краской на лбу написано, что ты не позволишь несправедливо обидеть слабого и беззащитного. Вот и не обманывай других, да и себя тоже, приплетая к правильным поступкам неправедные мотивы. И скромничать не стоит, потупив глазки. Особенно сейчас... Тпру!!! Кому сказала?! Стоять!

Женщина с силой натянула поводья, продолжая пристально вглядываться назад. Они к этому времени уже успели довольно далеко отъехать от Уходвинска, взобравшись на вершину холма, откуда дальше дорога утекала в темную даль ровно, без больших спусков и подъемов. Оставленный за спиной городишко с этого пригорка виднелся, как на ладони. Он разлился по низине разлапистой чернильной кляксой с более светлыми извилистыми разводами скудно освещенных улочек и редкими вкраплениями ярких огней в домах. Две луны, отбрасывающие разный по тональности свет на городские крыши, только добавляли кляксе причудливости, наполнив её странными по форме тенями и отблесками. А вот на самой окраине Уходвинска крошечные светящиеся точки скучковались более плотно в мерно колышущийся рой. Присмотревшись внимательнее, Мерида через некоторое время обнаружила, что рой не просто колышется, а двигается в определенном направлении. А спустя еще минуту девушка увидела, как огоньки начали отрываться от городской окраины, став похожими на перевернутую каплю, постепенно вытягивающуюся по дороге в их направлении. И только тогда до неё дошло: погоня за беглецами организовалась гораздо быстрее, чем ожидалось. А рой крошек-светлячков — это горящие факелы. Судя по их количеству, желающих поучаствовать в облаве нашлось немало, гораздо больше, чем развлекалось в корчме, даже если к ним приплюсовать запоздавших степняков.

— Плохо, очень плохо! — Ната легко для своего возраста спрыгнула на землю и, потягиваясь на ходу, разминая уставшую спину, неспеша обогнула повозку, встав позади нее метрах в пяти. — Не думала, что уходвинцы такие прыткие. То, что они настырные в своей злости, как и большинство людей, — не новость. Будь люди добрее друг к другу, давно бы уже все жили мирно и счастливо посреди золотого века. Жаль только, ума-разума у творений Безымянного маловато, чтоб понять эту простейшую истину.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил Анкл, повернув голову на голос спутницы и вытянув шею, словно тоже пристально вглядывался вдаль. Конечно, он ничего не видел, просто так тело по привычке сработало, инстинктивно приняв нужную позу.

— Уходвинцы решили в догонялки поиграть, — как можно более беззаботным тоном ответила Мэри, успокаивающе положив ладонь на его плечо. — Не волнуйтесь, дэр! Мы с Натой не дадим этим жалким придуркам причинить вам с Айкой какой-либо вред.

А про себя колдунья подумала, что если приспичит, то она вручит своему метаморфу карт-бланш в мозолистые когтистые лапы. Пущай развлекается, сколько потребуется, пока не разгонит по кустам, лесам и оврагам настырно-злобных болванов. А как потом монстра назад упичужить в клетку, Мэри разберется по ходу дела. Если получится, конечно, разобраться.

— Но их там, кажется, слишком много, — неуверенно прошептала рыженькая, но как ни странно, без тени испуга в голосе.

— Ничего, справимся, — чересчур бодро и самоуверенно высказалась колдунья, словно в первую очередь саму себя убеждала. — Количество не всегда в обязательном порядке переходит в качество. Я за свою жизнь в разных переделках успела побывать, так что можешь мне поверить: прорвемся и через эту.

— Вы посидите покуда спокойно в телеге, а я постараюсь слегка задержать преследователей, чтобы выиграть нам еще немножко времени для маневра. До развилки уже недолго осталось ехать. Только не мешайте мне и не отвлекайте!

Натока Кумгарская накинула на голову капюшон своего платья-рясы и встала лицом по направлению к преследователям, расставив ноги на ширине плеч, а руки скрестив на груди. Потом она низко склонила голову, и до ушей притихшей в повозке троицы долетел слабый, на грани слышимости напев. Хотя лично Мерида не смогла бы поручиться, что Странница пела. По её мнению, действо скорее походило на смесь из классически-хорового вокала, искренне-истовой молитвы и монотонного речитатива, с причудливой хаотичностью сменяющих друг друга, нерегулярно чередуясь. Нечто похожее, только вдобавок с замысловатым приплясываньем, колдунье и раньше доводилось видеть на пятом курсе учебы в Хилкровсе, когда в тот год в замок пригласили вести факультативные занятия шамана из какого-то забытого богом и дьяволом заснеженного края, труднопроизносимого названия которого Мэри даже не пыталась запомнить. Она в ту пору еще была девчонкой шибко легкомысленной, и потому после пары посещенных занятий предпочла им танцульки и прочие развлечения в кругу ближайших друзей. Впрочем, так же поступило большинство учеников колдовской школы. И лишь некоторые из будущих волшебников усердно просиживали штаны и юбки на факультативных занятиях, гробя на дополнительное обучение один-два часа из своего заслуженного выходного. Как оказалось впоследствии, не зря. Но это уже совершенно другая история. А точнее — не очень приятные для Мериды воспоминания.

Троица еще не успела загрустить и соскучиться, как вокруг Натоки завихрились миниатюрные пыльные вихри, с упоением треплющие подол её платья. Через некоторое время они окрепли, заматерели и разрослись, стремительно взмахнув вверх свои конусообразные пасти, которые, казалось, достали и до редких облачков, медленно плывущих по небу, захватив их в плен. А женщину и подавно не было видно через стену плотно клубящейся пыли. Колдунья даже начала переживать за Натоку: как бы её ненароком к звездам не утащило этим локальным буйством стихии. Или, чего доброго, задохнется там, находясь посреди пыльного смерча. Но, как оказалось, переживала девушка напрасно. Через миг ураган, странным образом даже не разлохмативший прически сидевших невдалеке в телеге людей, целенаправленно устремился навстречу преследователям, тучнея на глазах, словно напитывался силой прямиком от земли, над которой проворно летел. Облака над головами беглецов, до этого разрозненные, тоже успели сбиться в клубящуюся стаю, ежеминутно темнеющую. А потом свеженькая грозовая тучка ускоренно припустила вдогонку за пыльным валом, неумолимо накатывающимся на Уходвинск.

Заметно уставшая, но ни грамма не запылившаяся Натока, по-старчески кряхтя и тяжело вздыхая, вновь взобралась на прежнее место в повозке и прикрикнула на лошадку, для убедительности придав ей бодрости вожжами:

— Давай, родимая, пошла, пошла... И поживей копытами стучи!

Животное фыркнуло и, на удивление, с видимым удовольствием затрусила вперед по дороге, постепенно ускоряясь и плавно переходя на ходкую рысь, насколько ей позволяла разогнаться тяжесть повозки с сидящими в ней пассажирами. Борта телеги жалобно поскрипывали, о задник погромыхивало привязанное к крюку ведерко, колеса крутились, изредка попадая в выбоины, а беглецов трясло так немилосердно, что желание разговаривать у всех сразу моментально пропало. Так, молча, они и проделали весь путь до развилки, оказавшийся не таким уж и продолжительным. Хотя вполне возможно, что просто скорость, с которой они мчались по пустынной просёлочной дороге, сделала своё дело, изменив привычное восприятие течения времени до неузнаваемости.

— Анкл, решил в какую сторону податься? — загодя поинтересовалась Странница, развернувшись к пассажирам вполоборота и почти прокричав вопрос, едва вдалеке замаячил раздвоенный, как у змеи, язык дороги. — Я посоветовала бы ехать в Великие Грязищи, хотя лично мне всё равно куда скакать.

— Тогда туда и поворачивай, — откликнулся маг, резво подпрыгнув со дна телеги вверх из-за подвернувшейся под колесо особо высокой кочки. Приземляясь обратно, ему посчастливилось еще и язык прикусить, добавив и эту радость в список своих удачных приобретений за последние дни. Дальше дэр уже шепелявил, болезненно сморщившись: — Я полнофью довеяю фебе фыпор пуфи, Нафока...

— Ладно, не напрягайся, — возница дернула за повод, и лошадь устремилась на перепутье направо, — а то еще совсем язык откусишь. И как тогда заклинания читать будешь?

— Профес пофтафлю, — криво усмехнулся волшебник, под конец фразы так лязгнув зубами на очередной колдобине, что тут же испуганно замолчал, не желая и дальше искушать судьбу.

Они развлекались еще не меньше часа, несясь во весь опор, клацая зубами, мелко трясясь на ровных участках дороги и мысленно проклиная гостеприимных уходвинцев с их навязчивой идеей, во что бы то ни стало обязательно проводить гостей, ни о чем подобном хозяев не просивших. К тому времени, когда впереди показался узкий каменный мост, выгнувшийся горбом над бодро текущей рекой с крутыми обрывистыми берегами, Мериде уже казалось, что все её внутренности в гоголь-моголь превратились, основательно взбитые и от души перемешанные. Коняга, вошедшая в раж, намеревалась и дальше лететь, будто на крыльях, и Натоке пришлось приложить недюжинные усилия, чтобы заставить повозку остановиться буквально в паре шагов от двух мрачных статуй сложивших крылья горгулий, будто бы мирно спящих по обе стороны на концах моста. Повезло всем: вряд ли бы удалось так уж легко вписаться в неширокий проезд промеж каменных стражей моста. Хотя изваяния, наверное, выстояли бы при столкновении. Чего им, гранитным истуканам, сделается? А вот остальные точно барахтались бы в реке посреди обломком повозки, если вообще остались бы в живых.

— На противоположном берегу начинается территория Великогрязевского княжества, — прокомментировала Натока. — Утешение небольшое, потому как пограничной стражи в этом государстве нет, да и проезд вплоть до самих Великих Грязищ никем не охраняется, и ничто не помешает преследователям продолжить наступать нам на пятки, кроме их собственной лени. Пыльная буря уже давно закончилась: самые злые и упрямые из уходвинцев скоро доберутся и сюда, как мне кажется. А у меня пока больше нет сил, вновь взывать к Безымянному с просьбой защитить нас от погони. Да и надоедать божеству нашими мелкими проблемками — не лучшая мысль.

— Так чего ж мы стоим? — уже не шепелявя, поинтересовался волшебник, нервно облизнув пересохшие губы.

— Не хотелось врезаться в горгулий на мосту на полном скаку. И заодно пытаюсь на слух определить, как далеко от нас отстала погоня, если она еще продолжается.

— Горгульи, говоришь? — развеселился Анкл, радостно потирая руки. — Удачная остановка. Они — то, что нам надо. А река широкая? Без моста через неё на другой берег легко перебраться или нет?

— Я бы не рискнула, если нет желания гарантированно свернуть себе шею, — ответила Мэри, привстав на повозке и взглянув на круто обрывающиеся берега. — Тут почти отвесная стена. И течение реки быстрое. Если даже до воды благополучно доберешься, не сорвавшись, в чем я сомневаюсь, то пока плывешь, унесет, капыр знает куда.

— Прекрасно! Айка, пора тебе начинать учиться волшебству.

— Да запросто! — обрадовалась рыженькая. — Говорите, наставник, что нужно сделать.

— Для первого урока воспользуемся уже готовыми к применению средствами. Но когда-нибудь я научу тебя и более сложным вещам, в том числе и тому, как самой всякие хитрые заготовки заранее припасать. Найди в моем рюкзачке старую потертую шкатулку. Она где-нибудь на самом дне, наверняка, спряталась. Только осторожно! Там внутри стеклянные флакончики с различными полезностями. Не разбей случайно, а то последствия могут быть таковы, что...

— Анкл, я ж не маленькая, соображаю, — фыркнула девчонка, чуточку обиженно оттопырив губки, развязывая тесемку рюкзачка и запуская руку в его разверстую пасть. После минутного осторожного шебуршания в чреве котомки, на свет появилась искомая вещица. — Готово, учитель! Шкатулку нашла. А дальше что?

— Открой крышку. Там в одном из гнезд должен стоять флакончик с густой фиолетовой жидкостью. Он один такой, не перепутаешь.

Девушка быстренько пробежалась взглядом по ряду разнокалиберных мензурок, флаконов, пробирок и пузыречков. Фиолетовый, заполненный жидкостью почти под завязку, отыскался сразу в левом уголке. Айка бережно выудила его из гнезда, сжав в кулачке, а шкатулку закрыла, отложив в сторону.

— Ага, нашла. Есть такой...

— Теперь тебе нужно всего лишь капнуть по одной капельке жидкости на макушку каждой из горгулий. Только подожди, не торопись! Сперва нам стоит на мост въехать, чтобы оказаться у каменных бестий за спиной.

— Но они высокие, я не дотянусь до их макушек, — расстроилась конопатая девчушка. Изваяния, хотя и не превышавшие человеческий рост, и вправду сидели высоковато на своих едва ли не двухметровых столбах.

— А с телеги получится? — волшебник озадаченно поскрябал в затылке. — Только её всё равно нужно закатить так, чтоб задок оказался позади статуй. Ну, или хотя бы вровень с ними.

— Не знаю, — неуверенно произнесла девушка, на глазок прикидывая расстояние до макушки горгульи. — Наверное, получится, я попробую.

— Я подсажу тебя, — мягко улыбнулась буйно-кудрявая Мэри, сцепив пальцы в замок. — Встанешь мне на руки, и даже можешь вцепиться в волосы для страховки. Уверяю, мой скальп не сильно пострадает.

Натока слезла с повозки, взяла лошадь под уздцы и потихоньку завела её на мост, остановив телегу так, как и просил маг. А чтобы животина, разгоряченная недавним шустрым бегом, не дергалась, женщина ласково поглаживала её по холке, нашептывая в ухо что-то успокаивающее. Та слушала внимательно, и даже кивала изредка, поддакивая и одобрительным фырканьем соглашаясь со сказанным.

Процедура окропления горгулий фиолетовой жидкостью прошла быстро и без проблем. Рыженькая аккуратно закупорила плотно пригнанной стеклянной пробкой флакон, воткнула его обратно в гнездо шкатулки, а затем спрятала её обратно в походный рюкзак мага. Выпрямляясь, она бросила заинтересованный взгляд на каменные изваяния, и глаза девушки расширились от изумления.

— Они смотрят ...на меня, — тихо прошептала Айка, не в силах отвести взор от размеренно моргающих горгулий, которые с едва слышным скрипом повернули к ней свои страшные лица.

— Вот и хорошо, — усмехнулся дэр Анкл, довольный произведенным эффектом донельзя. — А теперь громко и четко прикажи им охранять мост и никого не пропускать на противоположный берег, ни по нему, ни вплавь. Действуй, девочка! Они тебя послушаются.

Айка глубоко вздохнула и, зачем-то закрыв глаза, повторила распоряжение мага. Громко, твердо и четко. И лишь закончив говорить, чуточку приподняла левое веко, с опаской глянув снизу вверх на одно из изваяний.

— Слушаемся, — скорее по смыслу догадались беглецы, чем внятно расслышали ответ из каменных ртов оживших статуй. Горгульи с сухим треском расправили крылья, злобно ощерились, показав невесть откуда появившиеся внушительные клыки, и повернули головы в том направлении, откуда недавно прибыли путники. А они уже тронулись в путь. И как оказалось, очень вовремя.

Сперва послышался дробный стук копыт, а следом за ним показались и сами преследователи. Их набралось десятка два от силы. И уходвинцев среди догонявших не замечалось. Приблизившись к мосту на расстояние прицельного выстрела, степняки с ходу дали по удаляющимся беглецам слаженный залп из луков. Почти все стрелы с перелетом просвистели над головами шустро удирающей компании, никого не зацепив. Но всё же две с глухим чавканьем впились в задний бортик телеги. А одна стрела, — Мерида, с тревогой оглянувшаяся назад, могла поклясться в правдивости увиденного, — летевшая точно в спину спешно садящейся на дно повозки Айки, в самый последний момент отклонилась от цели, словно скользнула вдоль невидимого округлого щита, прикрывавшего тело рыженькой. Пискляво взвизгнув на прощание, стрела юзом ушла вверх в черноту неба, по всей видимости, мечтая сбить оттуда хоть одну звездочку-приз.

Глава 24. Слеза Химеры

Лишь когда Батлер наконец-то покинул спальню Каджи, посчитав миссию выполненной, мальчик вздохнул с облегчением.

— Вот ведь приставучий! Ничем не отличается от своего двойника из Хилкровса, — Гоша устало распластался поперек кровати, сложив руки на животе и рассматривая лепнину на потолке. — Разве что у местного Своча ехидства в голосе при разговоре почти не слышно, да серые глаза не сверкают стальным блеском, а скорее смотрят с внимательной участливостью. Но мне от этого не намного легче. И тот, и другой слишком уж любят задавать каверзные вопросы, замаскированные шутливостью тона так, что сразу и не поймешь, в чем собственно подвох заключается. Задержись он тут подольше, и я точно ляпнул бы чего-нибудь лишнего.

Хотя кто его знает, может уже успел наговорить таких несуразностей, что выдал себя с потрохами. А с другой стороны, вряд ли. Ведь заподозри Батлер, что перед ним не настоящий, хотя правильнее сказать — не местный, Каджи, он бы наверняка не ушел с ненавязчиво блуждающей улыбкой на устах, а немедленно припер бы мальчика к стенке, чтобы выяснить правду. Однозначно припер бы, как в прямом, так и в переносном смысле, — Гоша в этом ничуть не сомневается. Тем более, если учитывать специфику работы местного Батлера. С тайной службой короля без сомнений лучше дружить, чем враждовать, особенно в том положении, в которое Каджи на этот раз умудрился вляпаться по самую макушку, как в болото. По правде говоря, ему теперь остается лишь пузыри пускать из этой трясины, накрывшей тиной на метр выше головы, да надеяться на чудо. А вдруг, да и произойдет нечто такое, что вытащит его вместе с Янкой обратно в родной мир? Не могут же там не заметить их внезапного исчезновения. Поди, уже ищут, поставив всех знакомых на уши. А возможно, и не только их. Вот только найдут ли, коль миров и измерений — тьма тьмущая?

Бабуля точно уж вся испереживалась, не дождавшись возвращения внука из колдовской школы на летние каникулы. Да вот только как бы она сейчас ни убивалась от горя, лишившись Гоши, точно так же, как и двенадцать лет назад его родителей, а найдись он немедленно — получит по первое число. Экзекуцию Гоша задницей заранее предчувствует. Пороть его баба Ники, конечно, не станет, но... Хотя стоп! А почему это он так уверен в своем предположении? Только из-за того, что бабушка раньше ни разу ремешком по его мягкому месту не прохаживалась, хотя строже Никисии Стрикт во всем Нижнем Новгороде вряд ли кто из старичков и старушек сыщется? Ну так и он, Гоша, кажись, еще не давал ей настолько обоснованных поводов для воспитательной порки. Случай с Алтарем Желаний не в счёт. Бабуля узнала о его выкрутасах на первом же курсе обучения в Хилкровсе за несколько месяцев до его возвращения домой, успела остыть и успокоиться. Нынче ситуация иначе складывается.

А всё-таки Своч — умный! Или хитрый, что в данном конкретном случае почти одно и то же. Своего он добился, зайдя отвлечь Каджи от горестных мыслей, чтобы мальчик не шибко терзался из-за впервые увиденной казни, свершенной по его же приговору. Благодаря стараниям Батлера эти переживания на самом деле отступили на второй план, слегка поблекнув, но, правда, так и не исчезнув бесследно из памяти. Какое уж там! Гоша теперь, кажется, всю оставшуюся жизнь будет помнить о казни, хотя и не он, а его двойник её назначил. Но и без воздаяния злу по справедливости, по словам Батлера, никак нельзя было обойтись. А угроза, исходящая от оборотней, — зло безусловное. Что верно, то верно.

Угораздило же Гошу попасть со своим, чего уж скрывать, слишком гуманным мировоззрением, и в его-то времени-измерении не каждому человеку присущим, в жестко-средневековый мир! А куда теперь деваться? Придется привыкать к местным нравам, если получится, конечно. И уж точно стоит прислушаться к совету Своча, да прямо сейчас завалиться спать. Отставшие от Батлера кантили недавно прибыли в Змеиный Взгорок, и мужчина пригрозился поднять завтра юношу ни свет, ни заря. До столицы путь неблизкий, а Каджи там, якобы, уже все ждут — не дождутся. Интересно только, кого Своч подразумевал под безликим словом "все"?

Мальчик неспеша разделся, пытаясь мысленно представить себе этих таинственных и загадочных "всех", которые жить без него, оказывается, ну никак не в состоянии. Не вышло, хотя он и отпустил вожжи у фантазии. Зато получилось за время размышлений аккуратно сложить одежду на кресло, а не покидать её бесформенной кучей, чем он частенько в Хилкровсе грешил. И сколько бы его друг Роб, аккуратист еще тот, ни пытался привить Каджи любовь к порядку своим ненавязчивым примером, ничего не помогало. Едва ли не ежевечерне перед сном на стуле возле кровати Гоши вырастал живописный горный массив из одежды, каждый раз хвалясь новыми очертаниями и изгибами, пиками и впадинами. Вот если бы их научили какому-нибудь заклинанию, чтоб после одного взмаха волшебной палочкой все предметы сами по своим местам аккуратненько раскладывались, тогда другое дело! Но до изучения этой полезной в быту магической премудрости они вроде бы только в конце третьего курса доберутся. А Каджи, если навечно застрянет здесь, так и вообще с носом останется. Ну и фиг с ним, с заклинанием! Зато у него в этом измерении есть мама и сестра...

С такой приятной мыслью мальчик и заснул, мгновенно провалившись в бездонную пучину сплошной черноты. И ему, как ни странно, совершенно ничего не снилось. Не мучили кошмары, не выли во сне убиенные оборотни, держа отрубленные головы в когтистых лапах, не гонялись за ним палачи с мечами наголо. И лишь уже под самое утро Янка привиделась, странная и непривычно серьезная. Он нашел подругу в каком-то огромном помещении, отличавшимся явными следами запустения и разрухи. Кажется, что тут уже несколько столетий не ступала нога человека. Девчонка с задумчивым видом бродила среди бесчисленного множества высоких дубовых стеллажей, частично подгнивших, местами покосившихся, а кое-где устало опершихся на более устойчивых соседей. Полки стеллажей были заполнены невероятным количеством полуистлевших фолиантов, ворохами покрытых плесенью свитков, грудами проржавевших предметов непонятного назначения и массой засыпанных толстым слоем пыли разнокалиберных шкатулок, ларцов и сундучков. Янка определенно что-то искала, тихо и сосредоточенно бормоча себе под нос одной ей известные приметы местонахождения требующегося.

А Каджи зато точно знал другое: если они сейчас выйдут вон в ту неприметную приоткрытую дверь, что перекосившись, висит на одной петле, то стопроцентно окажутся под сводами шатра балагана, из которого освободили Хэзла. Не просто похожего на него, а именно того самого, из их родного мира. Гоша схватил подружку за руку и потянул было скорее туда, пока ничего не изменилось, и проход между мирами не захлопнулся, но девчонка заупрямилась и с такой сердитой строгостью на него зыркнула, что он тут же выпустил её запястье.

— Янка, там действующий портал открыт в наш мир! Мы можем прямо сейчас вернуться домой. Ты разве не понимаешь, что другой такой возможности нам может больше не представиться? Или хочешь в этом измерении потеряться навсегда? — Каджи скорее укоризненно, чем зло попытался растолковать подруге их положение. — Пошли отсюда!

— Если хочешь, Гоша, то иди один, — спокойно ответила юная колдунья, не обращая внимания на невесть откуда налетевший ветер. Он нещадно трепал её волосы, забавлялся с подолом длинной юбки, швырял пригоршнями пыль им на головы и под конец даже повалил один из стеллажей у дальней стены. — Я останусь. Да и, к твоему сведенью, вряд ли у нас получится вернуться, пока мы не оттолкнем этот мир подальше от края пропасти, в которую он так упорно и безоглядно стремится сорваться. Или пока сами не погибнем здесь...

— Но почему? — юноша удивленно уставился на подругу, которая показалась ему в этот миг воплощением Вселенского Спокойствия, Непоколебимой Решимости и Сокровенного Знания, соединившихся в одной весьма симпатичной мордашке в единое целое.

— Потому что просто так, за здорово живешь или случайно, в чужие измерения не попадают, если, конечно, не хотят специально в них оказаться. Должна иметься веская причина у высших сил, чтобы отправить тебя резвиться под чужим небом. Значит, и нас сюда они отправили не просто так. Есть какая-то Цель. А если правильнее сказать, то Предназначение. И пока мы его не...

— Да я не об этом говорю тебе, Янка! О Предназначении, Жизненной Стезе или Паутине Судьбы, без разницы как сию штуку называть, и у меня мысли проскальзывали. Я ж не закоренелый тупоголовый двоечник, не способный прочитать ничего длиннее ценника под книжкой-раскраской. Мне любопытно, почему ты не хочешь уйти, когда я точно знаю, что прямо сейчас мы можем выбраться из чужого мира в свой родной?

— Мог бы и сам догадаться, Гошенька, — девчонка ободряюще улыбнулась ему краешками губ, сама на этот раз взяв друга за руку и направившись обратно к тому месту, где прервали её поиски. — Потому что если мы сейчас уйдем, не доделав начатое до конца, то этот мир вернее всего обречен. Он повторит судьбу того, в котором ты с Вомшулдом тет-а-тет болтал по душам в прошлом году. Как думаешь, я смогу потом и дальше жить спокойно, радоваться каждому новому дню, безбашенно проказничать в Хилкровсе и улыбаться, как прежде, легко и беззаботно?

— Не сможешь, — согласился Каджи, вздохнув, и покорно следуя за судьбой в лице Янки. — Да и у меня не получилось бы...

— Я это знаю, потому-то тебя и люблю. Ты ж у меня самый лучший и добрый волшебник на свете. После меня, разумеется, — Лекс на миг отбросила в сторону серьезность, весело и заразительно рассмеявшись. Даже Каджи не сдержался, присоединившись эхом. — Но сейчас ...пора просыпаться, — закончила девушка внезапно погрубевшим голосом, очень напоминавшим по звучанию Своча Батлера.

Юноша неохотно открыл глаза. Новый день еще только нарождался, и утренняя мгла окутывала комнату, точно старая, густая и пропыленная бахрома паутины с большой светлой прорехой возле окна.

Королевский кантиль внимательно всмотрелся в лицо Каджи и, убедившись, что мальчик, открыв глаза, вырвался из ночных грёз и готов связанно мыслить, удовлетворенно хмыкнул в усы, поднимаясь с краешка постели.

— Вставай, Гоша. Сегодня у нас насыщенный день, и потому стоит поторопиться. Некогда ляжки в постели тянуть. Оденешься вот в это, — Своч ткнул указательным пальцем в ворох старых обносков, сваленных грудой на пол. — А свою одежду спрячь до лучших времен в тот хитрый рюкзачок, у которого, кажется, и дна-то нет вовсе. Когда будешь готов, и его с собой прихвати, а я за дверью тебя подожду. И настоятельно прошу: не затягивай с облачением!

Батлер вышел из спальни, неплотно прикрыв за собой дверь. Каджи невольно прислушался, и его уши уловили приглушенное перешептывание. Оба голоса принадлежали мужчинам, но о чем они там толковали — не разобрать. Сожалеюще вздохнув, мальчик выбрался из-под покрывала, свесив босые ноги с кровати, и с недоумением воззрился на предложенный ему костюм. У Гоши создалось впечатление, что кто-то потратил не один день на обследование свалок, пока смог отыскать сию хламиду. Хотя нет, конечно. Просто после вчерашнего изысканного наряда эта одежда смотрелась блекло и невзрачно, словно предназначалась для плеч пасынка самого захудалого крестьянина, а не для того, кто от имени короля может даже смертные приговоры выносить по своему усмотрению. Но делать нечего: сказано напялить на себя рвань, значит, видимо так нужно. И нет смысла кочевряжиться. Свочу с высоты его роста, возраста и должности лучше видны причины для маскарада. А они точно имеются, ведь не ради шутки он и сам вырядился в похожий наряд.

Одеться, запихнуть в рюкзачок вчерашний костюмчик и повесить котомку на плечо много времени у Каджи не заняло. Пока парнишка натягивал на себя простенькую робу землепашца, он успел окончательно проснуться. А заодно и его любопытство тоже глазки продрало, заинтересовавшись происходящим, что только поспособствовало ускоренным темпам облачения.

За дверью Гошу поджидал еще один маленький сюрприз. Собеседник Своча оказался одетым в точную копию вчерашнего убранства Батлера, если не прямо в него же. Мужчина с нескрываемым любопытством смерил юношу взглядом, правда, тут же следом на миг склонив голову в легком уважительном поклоне. Каджи в ответ тоже с достоинством кивнул, отметив краем глаза, как одобрительно ощерился Своч, отлепившийся от подпираемой стенки. Приложив палец к губам, он тихо просипел:

— Идем в спальню к Софьюшке. Она уже ждет. Перед отъездом надо подстраховаться. Заодно и попрощаешься с мамой. Только тихо! И быстро, пока нас никто не заметил...

Батлер стремительным, но малоприметным фантомом скользнул к винтовой лестнице, придерживаясь края коридора, на стенах которого сегодня на удивление мало горело зажженных факелов. Лишь каждый четвертый из них мог похвастаться пляшущим кудрявым огоньком на своей макушке. Гоша, заинтригованный шпионской таинственностью действа, направился за королевским кантилем, едва ли не задевая плечом о стены. А новый знакомый замыкал короткую процессию, прикрывая с тылу и держась на шаг позади мальчика, точно его выросшая и возмужавшая тень.

Они спустились по лестнице, миновали по диагонали зал с восстановленным рыцарем в центре и углубились в коридор, ведущий к покоям Софьи Каджи, так и не встретив на своем пути ни единого человека. Казалось, что обитатели замка Змеиный Взгорок вымерли все до одного, хотя скорее всего они просто еще досматривали самые сладкие утренние сны.

Дверь тихонько скрипнула, пропуская троицу в спальню Гошиной мамы. Помещение не поражало воображение ни размерами, ни особо изысканной роскошностью обстановки, но зато казалось очень уютным, хотя и чуточку тесноватым. Ощущение тесноты вернее всего создалось из-за того, что в комнате находилось намного больше людей, чем Каджи ожидал здесь увидеть. Кроме Софьи, стоявшей возле раскрытого настежь окна и напряженно всматривавшейся в неуклонно светлеющее рассветное небо, здесь присутствовали еще трое незнакомых Гоше мужчин. Все, как на подбор, зрелые воины: подтянутые, серьезные и сосредоточенные. И лишь четвертый человек, которого Каджи не сразу заметил, так как он затерялся в углу комнаты, утонув в величественном кресле, выбивался из общего ряда. Этот больше походил на шустрого пацаненка, чем на опытного королевского кантиля. Хотя присмотревшись повнимательнее, Гоша понял, что возле камина весело болтает ногами и радостно лыбится, сверкая белизной зубов, вовсе не его ровесник, хотя комплекцией они и схожи. Но возраст улыбчивого юноши, хитро подмигнувшего ему в ответ на заинтересованный взгляд, точно уж перевалил за четверть века.

— И всё-таки я не понимаю, Свочик, зачем нужны такие чрезмерные предосторожности и изощренные хитрости, — негромко произнесла Софья, повернувшись к вошедшим в комнату, едва за ними плотно закрылась дверь. Каджи даже послышалось, что её тут же заперли на ключ, но, быстро оглянувшись, он увидел только своего сопровождающего, безмятежно привалившегося плечом к косяку.

А вот мама выглядела несколько встревоженной, хотя и тщательно скрывала свою обеспокоенность за внешней невозмутимостью. Но мальчик скорее сердцем угадал, чем увидел глазами: эту ночь она провела без сна, возможно так и не ложившись в кровать. Под глазами едва приметные темные тени залегли, прическа выглядит даже чуть более растрепанной, чем после вчерашней прогулки на лошадях, а кожа лица стала бледнее, точно женщину пожирают изнутри, как скоротечная болезнь, невысказанные вслух сомнения.

— В нашей службе, Софьюшка, предосторожности никогда не бывают чрезмерными, — успокаивающим тоном произнес Батлер, приблизившись к женщине и взяв её руки в свои ладони. — Скорее уж их всегда оказывается недостаточно. Но об этом начинаешь задумываться, только когда порученное тебе дело, казавшееся таким простеньким и незатейливым на первый взгляд, идет наперекосяк, потому что ты ослабил бдительность. И хорошо, если в итоге жив останешься. Это я, конечно, не об отбытии твоего сына в столицу говорю, а о некоторых предыдущих моих миссиях. После некоторых, весьма трагически закончившихся, ума прибавилось. И лучше предусмотреть заранее возможные нюансы, перестраховавшись, чем положиться на авось ...и однажды не проснуться. А хитрости... Знаешь, какая у королевских кантилей самая любимая поговорка в ходу? — Не дождавшись ответа, мужчина продолжил, мягко улыбнувшись краешками губ: — Вертлявой змее на хвост не наступишь.

— Ты можешь мне обещать, Своч, что приложишь все свои силы, дабы помочь Гоше, если он окажется в опасности в этом вашем гадюшнике, который зовется столицей? — Софья Каджи испытующе воззрилась на мужчину с таким видом, словно только от ответа Батлера зависело, отпустит ли она сына в поездку. — В этой жизни у меня остались только Гоша и Ирга, так что...

— Ты не права, Софи! — укоризненно и не вполне учтиво перебил женщину кантиль. — У тебя еще есть я — старый друг детства. Клянусь копытами Единорога, что даже ему самому, хвостатому, не позволю причинить вред ни тебе, ни твоим детям. И обещаю, что сделаю всё возможное, дабы отвести от вас беду, если она пожалует к нам в гости. Но надеюсь, ты сознаешь, Софьюшка, что я далеко не всесилен. Будь иначе, так и Риард был бы сейчас жив и здоров, и не потребовалось бы Гоше в таком юном возрасте взваливать на свои плечи обузу государственных забот.

— Хорошо, я тебе верю. Только смотри, не обмани меня. Иначе королевство заполучит такого врага в моем лице, что обитатели лесов по ту сторону Дымчатых гор покажутся всем маградцам идеалом человеколюбия и доброты душевной, — несмотря на грозность слов, женщина мягко высвободила свои ладони из рук Батлера и направилась к сыну. Обняв его и погладив по макушке, она через некоторое время отстранилась от Каджи, продолжая удерживать мальчика за плечи и с нежностью всматриваясь в его лицо, словно пыталась запомнить каждую черточку до мельчайших подробностей. — И ты, Гоша, тоже не подведи меня и не опозорь память твоего покойного отца. Как бы я ни сожалела, но вот и закончилось твое детство. А юности и не предвидится вовсе, сразу озаботишься взрослыми проблемами. И разочарования тебя ждут тоже не детские. Да, рано, но что ж поделаешь? Такова Судьба. Нелегко тебе там придется одному. Но ведь ты понимаешь, Гоша, что я не могу поехать с тобой в Маград? В Змеином Взгорке всегда должен находиться хотя бы один человек из рода Каджи.

Он всё прекрасно понимал, но боль от предстоящей разлуки с недавно обретенной мамой, сжавшая железной хваткой сердце и через мгновение заструившаяся горьким ядом по венам вместо крови, не стала ни легче, ни слаще от его понимания, чтобы там ни говорил разум. Мальчик с трудом сглотнул вязкую, тягучую слюну и еле-еле выдавил из себя вопрос:

— Но ведь мы еще увидимся, мам?

— Конечно! Как ты только мог подумать об обратном? — Софи удивленно изогнула бровь, всплеснув руками. — Жизнь ведь на твоем отъезде не заканчивается. Вот подрастет Ирга еще немножечко, чтобы я могла со спокойной совестью оставить на некоторое время Змеиный Взгорок под её с советниками присмотром, как я сама тут же первым делом к тебе в Маград примчусь. А потом настанет очередь сестры посетить столицу. Так и будем с ней кататься туда-сюда, пока тебе окончательно не надоест встречать и провожать гостей. Да и ты сам, возможно, сможешь приехать в Змеиный Взгорок, если государственные заботы потребуют твоего присутствия в этой части королевства. Так что смотри на жизнь веселей, сынок, не вешай нос.

Софья ласково провела ладонью по щеке юноши и, задержавшись на подбородке, чуть приподняла его растерянное лицо кверху. Встретившись взглядом с Гошей, она мимолетно улыбнулась:

— Но и задирать нос тоже не советую. И какие бы сладкие песни тебе ни пели придворные лизоблюды, надеясь хитростью склонить Тень Короля на свою сторону из-за личной корысти, не вздумай почувствовать себя важной, зазнавшейся птицей! Парить в небесах на ненадежных крыльях лести — сомнительное удовольствие. Помни, кто ты и откуда, — указательный палец Софьи изящно ткнул в сторону камина. — Ты не "птица", ты "змей"!

Каджи перевел взгляд с мамы на стену, повернувшись вполоборота. Только что взошедшее солнце вовремя высветило висевший там щит с семейным гербом, скользнув золотистым лучиком по серебряному крылатому змею, раскрывшему зубастую пасть и изогнувшемуся в попытке взлететь навстречу темно-синему ночному небу, усыпанному звездочками. Потом луч пробежался и по буквам девиза, красивой вязью выступающим на извивающейся бронзовой ленте, прикрывающей низ щита: "Честь и мудрость, верность и любовь".

— Я это помню, мама, — уверенно произнес мальчик, мысленно признав, что обозначенные ценности на девизе рода Каджи его вполне устраивают.

— Вот и прекрасно! Ведь написанное на нашем гербе не просто слова, это образ жизни твоих предков. Поэтому я вправе ожидать от тебя, сынок, что и ты при решении важных вопросов будешь опираться на семейные ценности и поступать по совести, даже если жизнь и окружающие начнут активно подталкивать в противоположную сторону... Дай-ка, я еще разок обниму тебя на прощание.

Женщина прижала Гошу к себе, и он услышал как гулко и торопливо бьется её сердце. На короткий миг у него защипало в глазах от навернувшихся слез. Правда, тот юноша, что стал уже достаточно взрослым для самостоятельной жизни вне семьи, их тут же прогнал:

— Ну, мам, ладно тебе... Сама же сказала, что скоро увидимся.

Софья нехотя разомкнула объятья, напоследок троекратно расцеловав свое рано повзрослевшее чадо, и, не удержавшись, отпустила на волю скупую слезинку, тут же поймав её, будто редкую драгоценность, шелковым платочком. Опустившись на краешек кровати, она жалобно глянула на притихшего Батлера и кротко вздохнула:

— Делай, что требуется, Свочик. И уходите из замка побыстрее, не терзайте душу.

Королевский кантиль понимающе кивнул, но вначале захотел еще раз пообщаться со своими сослуживцами, томящимися в комнате от безделья:

— Мы с вами уже вроде бы как всё обсудили вчера, определив ближайшие задачи для каждого, но хочу напомнить, что требую строжайшего соблюдения секретности. Влас, Прокл, хоть вы и обзавелись новым поручением, выбыв на длительное время из этой операции, но вас мое требование тоже касается. Отныне ваша первостепенная забота — оборотни и их странно-необычное поведение. Постарайтесь разузнать как можно больше об их новых повадках, и о том, как одному из них удалось так далеко забраться от Дымчатых гор, оставшись незамеченным. Интересует так же та легкость, с которой он очутился в тылу у Серых Стражей. Кому-то из вас придется нанести им визит. Ну и заодно просто за обстановкой в этой части королевства понаблюдайте, особенно внутри Змеиного Взгорка и в его ближайших окрестностях. Результаты докладывать по мере поступления информации лично мне, а так же не забывайте делится узнанным с Софьей. В обоих случаях — только устно! Никаких воронов, никакой королевской почты, никаких гонцов, никаких оказий даже через трижды знакомых кантилей! Вопросы есть?

— Один имеется, — солидно пробасил доселе внимательно слушавший мужчина, обладатель насупленного взгляда исподлобья.

— Слушаю тебя, Влас, — Батлер обеспокоенно взглянул в сторону окна: комнату постепенно, но неуклонно затапливало солнечными лучами. — Только покороче, время поджимает. Скоро весь посад проснется, и не хочется с кем-нибудь случайно столкнуться на выходе из замка. Сам понимаешь, мы не через парадный выход отбываем.

— Я так понимаю, что наша миссия настолько законспирированная, что мы о ней даже регенту, к примеру, не можем рассказать, как бы он ни настаивал, не говоря уж о других?

— Вряд ли принц Петр приедет поохотиться в здешних лесах, так что встреча с регентом вам не грозит. Но понял ты правильно. О деле — язык за зубами, кто бы ни задавал вопросы. А о чем другом поболтать с собеседниками, я не сомневаюсь, вы найдете. И убалтывайте их так, чтоб не вы, а они перед вами души наизнанку выворачивали. Вас двоих учить ни к чему, как добывать нужные сведенья.

— Вот теперь всё ясно! — расплылся в улыбке уже не казавшийся хмурым букой Влас, обрадованно толкнув напарника локтем в бок. — Развлекаемся по полной!

— Развлекайтесь, развлекайтесь, только не как в прошлом году в унгардской столице. Здесь некому будет после вас трупы по углам и шкафам прятать, действуете в одиночку, — криво, но вполне добродушно усмехнулся кантиль, поворачиваясь к Каджи. — Садись за стол, Гоша. Пора нам с тобой обличье сменить, чтоб дорога до столицы была гладкой и ровной, без помех и засад.

Мальчик послушно выдвинул стул, устраиваясь за небольшим столом на резных ножках, хотя мысленно недоумевал. Похоже, его гримировать собрались? Если судить по той хламиде, что на нем одета, то Свочу придется шибко постараться, подгоняя личико Гоши под выбранный образ сына землепашца-неудачника или бродяги-оборванца. Обноски и тому, и другому впору подошли бы.

Батлер запустил руку запазуху и вскоре выложил на стол четыре схожих медальона. Богатыми их не назовешь, но и на магловский ширпотреб они не походили. Длинные и толстенькие цепочки из оригинально перевитых серебряных нитей-проволочек. Висюлька похожа на гладко отшлифованную каплю из черного гранита, — тучную, набухшую и готовую вот-вот сорваться вниз. Она бы и не против отделиться от цепочки, да только затейливое обрамление опять же из серебряных нитей, опутавшее края капли, словно ажурная паутина, мешает. На выпуклой поверхности камня Каджи успел рассмотреть выдавленный золотистый символ, похожий на тот, каким у маглов в математике обозначают бесконечность. Хотя приглядевшись к неровности оттенков золотого, мальчик увидел, что знак больше похож на ленту Мёбиуса, сложенную восьмеркой. От неё вокруг расходились неравномерные, частые и тонкие радужные лучи, символизирующие, по всей видимости, полярное сияние. В крайнем случае, именно оно вспомнилось почему-то.

Отодвинув три медальона в сторону, Своч подцепил ногтем крышку оставшегося, откинув ее вверх. Оказывается, камушек был полым внутри. Хотя так юноше только показалось на первый взгляд. Вообще-то изнутри медальон напоминал использованную пудреницу: в нижней половинке круглая неглубокая выемка, ничем не заполненная, а в верхней — нечто отдаленно похожее на старое-старое зеркальце, до крайности помутневшее за несколько сотен лет хранения в сыром помещении. Но муть зазеркалья выглядела весьма странно. Она не стояла на месте, а клубилась, завихрялась и ежесекундно меняла свои туманные очертания, словно по ту сторону стекла хаотично разгуливал ветерок, налетая то с одного бока, то с другого, а то и вовсе ввинчиваясь спиралью в самый центр нарождающейся мини-галактики. Крохотные точки, фосфорными глазками изредка подмаргивающие Каджи изнутри туманности, направили мысли мальчика на астрономические сравнения.

— Что это такое? — заинтересовавшись, Гоша протянул руку, намериваясь поближе рассмотреть положенный перед ним медальон.

— Мы, кантили, прозвали этот оборотный медальон "Слезой Химеры", — Батлер ловко перехватил запястье юноши на полпути к цели. — С его помощью можно легко сменить внешность. При нашей-то работе — вещичка незаменимая. Жаль только, что крайне редкая. Насколько я знаю, "Слез Химеры" существует не более двух десятков. Конечно есть и тайные владельцы, не афиширующие свое обладание оборотным медальоном, но и их вряд ли много... Мне нужна твоя кровь, Гоша.

Своч без проволочек сграбастал со стола маленький изящный стилет, которым Софья вскрывала сургучные печати на полученных письмах, и, развернув ладонь юноши, быстрым уверенным движением ткнул тонким холодным жалом оружия в безымянный палец. Если Батлера выгонят с тайной службы короля, то он запросто может устроиться к маглам в поликлинику кровь на анализы брать. Возьмут без проблем, тем более что мужчины там, где в коллективе преобладают женщины, на вес золота. Особенно такие видные, статные, немножко таинственные и загадочные, все из себя благородные до умопомрачения, — одним словом, симпатичные. Дело за малым: переместиться в другое измерение. Желательно в родное для Каджи, заодно и их с Янкой туда прихватив.

Палец юноши обожгло резкой, но не сильной болью, и на его кончике вспухла капелька крови. Батлер вовремя успел поднести к Гошиной ладони медальон, иначе пришлось бы маме потом пятно со стола выводить. Капля упала точнехонько в центр "пудреницы". Каджи с изумлением смотрел на то, как она моментально впиталась в камень, точно в промокашку. Только в отличие от полезной иногда бумажки, на дне выемки от крови не осталось и следа. Спустя секунду на второй половинке медальона туманные завихрения приобрели поначалу нечеткие, но постепенно все более уплотняющиеся очертания человеческой фигуры. Без одежды, разумеется. А еще через некоторое время крошечный человечек в зазеркалье представлял собой многократно уменьшенную Гошину копию, безучастно поглядывающую на свой оригинал.

— Круто! — восхищенно выдохнул мальчишка, проводив зачарованным взглядом захлопывающуюся крышку медальона. — Имея такую забавную вещицу, можно ведь...

Своч прижал к пальцу Гоши свой аккуратно сложенный носовой платок. Не прошло и десятка секунд, как кровь остановилась, а ранка затянулась без следа.

— Нельзя! — пряча платок в недра хламиды, строго отрезал Батлер, даже не дослушав до конца фантазии Каджи. — Этот медальон не для забавы, а для работы. Эх, знать бы еще, какой чародей в седовласой древности додумался создать такие хитромудрые артефакты, и как он добился подобных качеств, тогда б стоило попробовать устранить некоторые побочные эффекты применения "Слезы Химеры".

— Он недолго действует или как?

— Или как, — с неохотой подтвердил Своч. — Если забудешь его снять часа через три-четыре, то рискуешь навсегда застрять в чужом облике. При условии, что повезет, конечно. Но вполне вероятно, ты просто мутируешь в нечто смешанное или даже абсолютно бесформенное. Ну а то, что рассудок при этом потеряешь — тут стопроцентную гарантию даю... Стрижик, твой медальон заряжен, одевай!

Батлер бросил "Слезу Химеры" через комнату, и юноша в кресле, наконец-то перестав болтать от скуки ногами, ловко его поймал, тут же нацепив на шею. Какие еще манипуляции он затем проделал, Каджи не увидел, послушавшись совета Батлера:

— Лучше отвернись. Во-первых, смотреть на чужую трансформацию неприлично, это ж не балаган лицедеев. А во-вторых, зрелище не самое приятное.

Пару минут все присутствующие в комнате сосредоточенно разглядывали стены, потолки или любовались на собственные пальцы, внимательно изучая, насколько успели отрасти ногти, и решая, не пора ли их подстричь.

— Можете расслабиться, метаморфоза закончилась, — с бодрой веселостью в голосе громко объявил Стрижик. — Чего это вы такие сумрачные и напряженные стали, словно ожидаете появления Первородной Тьмари в обнимку с Призрачным Жнецом? А вот фиг вам! Сегодня не обрыбится. Это всего лишь я — Гоша Каджи, собственной персоной. Прошу любить и жаловать. Не возбраняется любить искренне и горячо, а пожалования принимаются в любой удобной для вас форме, хоть златом, хоть серебром, али недвижимостью.

Слышать свой голос со стороны очень странно. Он совсем не такой, каким ты его представляешь, когда сам говоришь. Но изменилось только восприятие, а не его звучание. Нет, Стрижик болтал именно так, как Каджи языком молол бы от нечего делать, сохранив не только стиль выражений, но и интонации, с которыми их произносил. Правда, и от себя кое-что добавил, сделав его более понятным и привычным для окружающих, что было весьма кстати. Ни о каких таких тьмарях местного мира Гоша и не слышал даже, но его-то двойник-предшественник наверняка о них знал. Шутку оценили, скупо улыбнувшись.

А вот смотреть на себя со стороны было не только странно, но и почему-то не очень приятно. Не то ревность к своему же облику взыграла, не то горечь на сердце разлилась, словно у тебя украли бесценную драгоценность. Интересно, а как близнецы на всё это реагируют, постоянно видя рядом с собой самого себя? Или все-таки не самого себя? Но тогда, получается, что копию. И сразу вопрос возникает: хорошую или плохую? Если более лучшую, так завидки наверно берут, а уж коли никчёмную, тогда... Вот встретится Гоша с Янкой, он обязательно у неё поинтересуется насчет её чувств к сестре-близняшке. Удивительно, Каджи уже два года с девчонками общается, но раньше ему почему-то и в голову не приходило выяснить тонкости их взаимоотношений между собой.

Долго беседовать с подсознанием парнишке не дали. Своч открыл еще один медальон и, тут же захлопнув крышку обратно, отложил в сторону:

— Этот мой. Но я "переоденусь" последним.

Следующая "Слеза Химеры" досталась Кобурну, с молчаливой серьезностью продолжавшему охранять дверь, привалившись к ней спиной. Он и на этот раз промолчал, не издав ни звука, пока надевал медальон на шею. Да и после трансформации берёг слова, как будто они у него из чистого золота отливались, и произнесение их граничило с непозволительным мотовством. Два Своча Батлера в одной комнате одновременно — это нечто! Приснись Гоше подобное пару месяцев назад, так выскочил бы из кошмара в реальность в холодном поту, ругаясь почем зря. А здесь наяву происходит — и ничего страшного, мальчик даже зубами не заскрипел от недовольства.

Последний из оставшихся артефактов предназначался, понятно дело, ему.

— Надень медальон на шею изображением наружу, а потом с силой надави на него большим пальцем, чтобы обратная сторона плотно прилегла к коже, — проинструктировал Батлер, протягивая мальчику магический кулон. — И потерпи немножко, Гоша. Ощущения будут не самые лучшие в твоей жизни. Постарайся не кричать, а то переполошишь весь замок. А нам лишние глаза и уши ни к чему, не зря же скрытничаем.

Каджи послушно выполнил сказанное, и едва не нарушил последнюю просьбу кантиля, с трудом подавив крик в зародыше, лишь только глаза от натуги выпучил да рот широко распахнул. Как только юноша нажал на "Слезу Химеры", ему тут же показалось, будто медальон прилип к коже намертво, обжигая, словно раскаленный утюг к груди прижали. Мало того, он еще словно впился в тело множеством иголок, пронзивших едва ли не до позвоночника. А затем Гоша без перехода почувствовал себя куском пластилина в чьих-то сильных руках. Ощущение, что всё его тело мнут, месят, давят, тянут и катают промеж ладоней, вылепляя из одной фигурки совершенно другую, продолжалось три мучительно долгих минуты. В некоторые моменты процесса трансформации ему не то, что закричать хотелось, он готов был диким зверем взвыть, лютым монстром зарычать и, имейся у него таковое, окатить драконьим пламенем изо рта всю комнату, особо тщательно прожарив в огне паразита Своча. Тот не сводил с него пристального взгляда, не отвернувшись, как другие, и чему-то едва заметно улыбался из-под своих щегольских усиков. И когда мальчишка уже готов был вскочить со стула и по-вампирьи впиться зубами в шею кантиля, чтобы разом перекусить ему сонную артерию, тот успокаивающе положил ладонь на его плечо:

— Всё уже закончилось. Успокойся, Гоша. Дыши глубоко и ровно. Боль сейчас исчезнет. С непривычки под конец метаморфозы всегда хочется кому-нибудь морду набить или шею свернуть, по себе знаю. Я в первый раз не удержался и врезал-таки своему начальнику, теперь уже покойному, промеж глаз. Кажется, даже нос ему сломал. Правда, он не обиделся на меня, сказав, что сам виноват, медленно среагировал на бросок... Вот и хорошо, что уже не злишься. Ты молодец, Гоша. Не каждый на твоем месте так достойно держался бы. Это уж потом привыкаешь ко всякому, а сперва...

Пока Батлер говорил, боль и на самом деле постепенно исчезала, словно с каждым произнесенным им словом, похожим на морской прибой, мягко накатывающим на прибрежный песочек, её вымывало из организма. А под конец монолога от страданий не осталось и намека, лишь небольшая усталость поселилась в теле, будто не меньше часа с друзьями в футбол играл, набегавшись до истомы, особо приятной из-за одержанной победы над командой противников. В остальном ощущения радости не доставляли: разуму нелегко было привыкнуть к новой видоизмененной форме своего носителя, к тому же она оказалась далекой от идеала. Больше всего беспокоил и нервировал горб за спиной: маленький, но до страсти мешающий. На Батлера теперь приходилось смотреть из своего сидячего положения исподлобья, скособочившись, вывернув шею до ломоты в позвонках. Вряд ли такой взгляд со стороны казался дружественным, если не сказать больше.

— Вот, можешь полюбоваться на свою временную личину, — мужчина, негромко рассмеявшись, сунул под нос Каджи мамино зеркальце в красивом ажурном окладе с изящной резной ручкой. — Кто на свете всех дряннее, всех горбатей и мрачнее? Скажет зеркальце в ответ: "Ты, конечно, спору нет!".

Зеркало хоть и промолчало, но заговори оно, Своч оказался бы прав на все сто. Выглядел Гоша ужасно. Худющее лицо со впалыми щеками, глубоко посаженные злые глазки под мохнатыми кустами бровей, нелепо оттопыренные уши, будто у Чебурашки, только не такие симпатичные. Прически нет и в помине: на макушке копна блеклых, будто выгоревших на солнце, спутанных волос, по всей вероятности вымытых в последний раз в прошлое лето нежданно нагрянувшим ливнем. Зубы темные, неровные и подгнившие, точно покосившийся забор заброшенного дома в глухой деревеньке. А вот губы непропорционально пухлые относительно остального лица. Или это привычка так их недовольно оттопыривать?

— Понравился видок? — уже с участием поинтересовался Батлер. — Даже если нет, то придется потерпеть. Зато теперь никто не посмеет подумать, что увидел Тень Короля, даже если вы лбами столкнетесь.

— Писаный красавец, кто бы сомневался, — Каджи хотел пошутить, произнеся фразу с легким юмором, но услышанный голос неприятно поразил. Интонации получились совершенно другими: глухо ворчащее раздражение, ловко замаскированное напускным безразличием и изрядно сдобренное шепелявостью.

— Так и задумывалось, — Своч с серьезным видом кивнул головой, отреагировав на то, как было сказано, а не на то, как задумывалось. — На бродяг, калек и попрошаек люди стараются меньше пялиться, словно одним взглядом на них могут сглазить свою собственную судьбу. Потому такие образы наиболее удачные для маскировки: встречные глаза в сторону отводят, и даже просить об этом не приходится.

Мужчина накинул на шею цепочку последнего оборотного медальона, сразу нажав на него. Гоша отвернулся в сторону, но не полностью, на сей раз краем глаза продолжая наблюдать за превращением кантиля в другую личность. Как ему померещилось, тело Батлера на некоторое время словно вскипело, запузырившись мелкими подкожными выпуклостями на лице, руках и видимой части груди, выглядывающей светлым треугольничком из бесформенной хламиды. А потом так же внезапно кипение прекратилось, оставив после себя совершенно иного человека. К удивлению юноши, рядом с ним теперь стояла древняя старуха, ощерившая рот в беззубой улыбке. Зубов во рту осталось меньше трети от первоначально имевшихся в наличии. Длинные седые космы неряшливо ниспадали на плечи жидкими струйками. Узкое, изможденное лицо смотрело на мир подслеповатым взглядом блеклых глаз. Тонкие бесцветные губы резко очерченного рта, длинный крючковатый нос, малость изогнутый влево, словно после перелома. Сухая, вся в пигментных пятнах, кожа выглядела обветренной и казалась привычной к любой непогоде. Крупная родинка на корявом треугольнике подбородка с торчащим из центра длинным черным волоском очарования Свочу не добавляла. Собственно, если бы он в таком виде решил поучаствовать в кастинге на роль Бабы Яги, то и без грима переплюнул бы всех остальных претендентов. Роль у него, можно сказать, в кармане. А режиссеры фильмов-сказок в очередь записывались бы, да хороводы вокруг него от радости водили б, коли согласится поучаствовать в съемках.

— Подымайся, внучок, нам пора восвояси убираться, — гнусаво прошамкала старуха, для вхождения в образ поясно поклонившись Софье Каджи. — Странно, как нас вообще допустили пред светлы очи княгинюшки, да будет жизнь её долгой, а дни легкими и радостными. А ну пошли, кому сказала! Ишь, расселся тут, словно гость долгожданный...

— Лицедей из тебя, Свочик, знатный бы вышел, — похвалила женщина, поднимаясь с кровати и направившись не к двери, а к камину. — Такой талант зря пропадает на королевской службе!

— Так мы, матушка, Ваша Светлость, не играем, — проскрипела старуха, заковыляв вслед за княгиней. — Это наша жизнь такая нескладная, судьба неприкаянная, доля горемычная. Подайте грошик на хлебушко, коли не жалко?

— Вас же с внуком, кажется, уже покормили? — улыбнулась Софья, нажимая пальцами на глаза змея на гербовом щите. — Обжорство — дорога неправедных, ведущая в вечную тьму. Как и другие излишества.

— Кормили? Вона как!.. А я и запамятовала. Совсем безмозглой становлюсь. Старость — не медовый пряник: вкус горчит, да и жуется без охоты.

Глаза змея утопились внутрь щита. Послышался глухой щелчок, и часть стены вместе с камином бесшумно повернулась вокруг своей оси градусов на тридцать, приоткрыв щель в тайный ход, темный и неприветливый.

— Идите. И не забудь о своем обещании, Свочик!.. Вам направо. Шагов через тридцать на стене увидишь треснутый по диагонали блок. Надави на его верхнюю часть, и пред тобой откроется плита в полу, скрывающая лестницу. Она ведет в подземелье замка, а проход прямо только этот этаж охватывает, но он вам не нужен. Ну а внизу сам разберешься. Надеюсь, еще не забыл наш тайный лаз на пустырь за замком?

— Помню, Софьюшка. И не беспокойся ни о чём. Ничего страшного с твоим сынком не случится. Пошли, Гоша.

Каджи, проходя мимо мамы, остановился, только сейчас осознав, что его лишили возможности попрощаться с сестренкой. То, что Ирги не было среди провожающих, оказывается, сильно его расстроило, задев за какую-то болезненную струнку в душе.

— Мам, а почему сестру не разбудили. Я хотел бы с ней тоже попрощаться. Когда еще увидимся с ней?

— Боюсь, Гоша, если бы Ирга тут была, то тебе и прощаться с ней не пришлось бы, — с хитрой улыбкой вздохнула Софья. — Ты сколько на этот момент её желаний должен исполнить?

— Кажется два, — не совсем уверенно произнес юноша, начиная понимать суть дела.

— Вот видишь! Игра — игрой, но своё слово нужно держать. Мы оба хорошо знаем твою сестренку. Тебе пришлось бы или остаться здесь, что невозможно сделать в силу важных причин для твоего отъезда, или взять Иргу с собой в Маград, куда я бы её не отпустила. Безвыходное положение получается, так что пусть лучше досматривает сны. Я потом что-нибудь правдоподобное придумаю, чтобы оправдать твой поспешный отъезд без прощания с ней. Даже если и обидится, то быстро отойдет, немножко поплакав. Ничего страшного. А теперь ступай, Своч уже начинает нервничать. Да хранит вас Единый!..

Каджи печально вздохнул и шагнул в темноту тайного хода, которая через миг стала кромешной, когда стена с камином вернулась на свое законное место. Спустя секунду Батлер щелкнул пальцами, и над его головой возник небольшой шар, разогнавший мрак своим бледно-голубым мерцающим светом. Своч медленно направился по узкому проходу вперед, негромко отсчитывая шаги и разглядывая стены. Гоша пристроился следом за кантилем. А светящийся шарик, точно привязанный, летел над ними, зависнув в полуметре от макушки Батлера. Первые шаги на пути в столицу оказались далеко не торжественными и праздничными. Воздух был пропитан запахом застарелой пыли. А из всех украшений Каджи запомнил лишь густую бахрому паутины, гроздьями свисающую со сводчатого потолка.

Глава 25. Ушастое пополнение

— Есть хочется, — ненавязчиво пожаловалась Айка. — Я бы сейчас могла с легкостью целую сковородку жареной картошки умять в одиночку. Хотя нет, с вами тоже поделилась бы...

— Потерпи еще немного, девочка, — Натока, которую на месте возницы в очередной раз заменила Мерида, дав женщине отдохнуть, приподняла голову с охапки соломы, так и не сомкнув глаз в тряской повозке. — До Великих Грязищ по моим прикидкам осталось уже совсем недолго ехать. А там будет тебе и еда, и нормальный отдых.

— Да уж не помешало бы поскорее до человеческого жилья добраться, а то мой живот тоже начинает такие громогласные рулады исполнять, что мне за его невоспитанную невоздержанность стыдно становится, — тут же откликнулся Анкл, расслабленно привалившийся спиной к заднику повозки и безмятежно жевавший соломинку. — Чего уж и говорить, последний раз вчера отобедали.

Мерида, только день назад с грехом пополам научившаяся более-менее сносно управлять строптивой лошадкой, участия в разговоре не принимала, полностью сосредоточившись на дороге. А она оставляла желать лучшего. Чем ближе беглецы приближались к столице княжества, постепенно спускаясь с холмистой равнины в болотистую низменность, тем местность вокруг всё больше оправдывала данное государству название. И тракт тоже не впечатлял удобством передвижения. Местами на нем попадались то обширные лужи, то разливы полужидкой грязи, в которой они лишь чудом не вязли намертво. Тут уж спасибо лошадке. Она хоть и отличалась своенравным норовом, но оказалась сильной, и главное, — трудолюбивой. Несмотря на то, что колеса порой едва ли не по ступицу погружались в вязкую коричневую жижу, коняга упрямо перла вперед, медленно, но уверенно чавкая копытами по грязи. Благо, таких гиблых мест попалось пока только два, не считая полутора десятков более мелких, а иначе и самая упрямая лошадь рано или поздно взбунтовалась бы, встав как вкопанная прямо посреди мини-болота.

И раз девушка сейчас не отвлекалась на разговоры, то она нашла себе другое занятие, ведь одновременно думать и править лошадью не так сложно, как кажется, да и никто не запрещал ей чуточку пошевелить мозгами. А мысли в голове у колдуньи разгуливали, точно горожане в погожий денек по Заячьему проспекту Старгорода, разные. По большей части — спокойные, неспешные и уравновешенные. Но порой пробегали и торопыги, поймать которых при всем желании не получалось. Мелькнут на горизонте, и поминай, как звали. Мэри даже не успевала понять, о чем они собственно были. Еще реже показывались из подворотен и закоулков сознания хмуро-озабоченные мордочки мыслишек-беспризорников. Эти тоже выглянут на непродолжительное время, поглазеют на выгуливающийся хоровод более степенных дум, выкрикнут что-нибудь подзуживающее, вносящее сумятицу и разброд, да тут же и скроются обратно в подслеповатой тьме задворок.

Вчера ближе к полудню спутники поняли: хитрость с оживлением каменных горгулий возле моста принесла свои плоды. Погони за ними в ближайшее время не предвидится. Степняки или повернули обратно, отправившись восвояси, что конечно маловероятно, или заняты поиском другой переправы через бурную речку, берущую свое начало в горах. По словам Натоки, бывавшей в этих краях, впрочем, как и во многих других тоже по причине принадлежности к непоседливому ордену Странниц Безымянного, ближайший мост есть только в дне пути на юг. А раз никто на пятки спутникам не наступал, осыпая стрелами и размахивая саблями, то они резко сбавили темп скачки. Да и неуклонно ухудшающаяся дорога поневоле не позволяла и дальше мчаться во всю прыть. Но зато появилась возможность обстоятельно поговорить, не боясь откусить себе язык на очередной нежданно подвернувшейся колдобине и не рискуя раскрошить зубы, лязгнув ими на особо каверзной кочке. Чем они не преминули и заняться. Благо тем для разговоров и обсуждений у каждого имелось предостаточно. Правда, Айка по большей части слушала, не вклиниваясь в разговор взрослых спутников, но зато интерес к чужим историям она проявляла по подростковому искренний и непосредственный, едва ли не в рот заглядывая рассказчику.

Первой решила взять минотавра за рога Мэри: ей-то всяко уж деваться некуда. Без помощников, умудренных в магических премудростях, девушке нипочем самостоятельно не вернуться в родное измерение. Пришлось колдунье поделиться своей большущей проблемой, для начала обрисовав самую её суть. Но как всегда водится в подобных случаях, одно событие само по себе не очень-то понятно, пока не расскажешь о причинах, его подготовивших, и явлениях, сопровождавших. А они тут же начинают цепляться за другие, еще более ранние, и так далее, чуть ли не до бесконечности, которая теряется истоком почти в точке зарождения Вселенной.

Это, конечно же, шутка. Но дэр Анкл, проявивший большую заинтересованность историей девушки, которая вдобавок еще и в некотором роде приходилась ему коллегой по профессии, после получасового монолога Мериды, выслушанного им с безукоризненной внимательностью, забросал её такой кучей вопросов, что колдунье пришлось надолго погрузиться в воспоминания, чтобы удовлетворить любопытство мага. Под конец "исповеди" у неё даже язык устал описывать свой родной мир вкупе с его обитателями.

Частично любопытство дэра было праздным. Просто в Лоскутном мире волшебники еще не знали наверняка, что другие измерения существуют на самом деле. Контактировать с пришельцами им не доводилось. Но теоретически они нечто подобное предполагали. Некоторые даже пытались вести какие-то исследования, сугубо законспирированные из-за нежелания опозориться в случае их полного провала, ставили тайные опыты, проводили хитромудрые эксперименты. Но всё впустую. Зато вот Анклу случайно повезло наткнуться на практическое подтверждение множественности миров, хотя он никогда раньше не увлекался теорией свободных перемещений между измерениями. Но, как ни странно, Мериде волшебник поверил сразу, с первого слова. Другой вопрос, что ничем помочь ей дэр не в состоянии. По меньшей мере, до тех пор, пока они не окажутся в Метафе. Там-то Анкл приложит все силы, весь Архат магов на уши поставит, но постарается вернуть колдунью домой.

Вот только до города чародеев еще добраться нужно. Желательно целыми и невредимыми. А судя по последним событиям, сделать это будет не так просто, как хотелось бы. О чем, Анкл, как человек честный, сразу предупредил спутников. Вот тут-то и на мага обрушился град вопросов, уж слишком много для его случайных попутчиков оказалось непонятного в происходящем. Да и Айке любопытно стало кое-что прояснить. Она и не постеснялась первой подкинуть наставнику парочку закавык, требующих по её мнению обязательного разъяснения, чтобы недомолвки не омрачали их дальнейший путь, подобно грозовым тучам на горизонте, от которых только и жди неприятностей. Самое малое, промокнешь насквозь. А могут и молнией в темечко приласкать.

Дэр довольно-таки долго мялся и менжевался, не зная, имеет ли право поведать спутникам о том, кем является, что его привело в эту глухомань, и каковы результаты инспекции во вверенное Хранилище. Но утаив правду, вряд ли Анкл мог рассчитывать на дальнейшую помощь и взаимопонимание. А без них путь до Метафа усложнится неимоверно. Но попасть в столицу волшебников желательно как можно раньше, чтобы поставить старейшин Архата в известность о факте незаконного проникновения посторонних в Хранилище Запрета. Неспроста ведь степняки туда сунулись. Ох, неспроста! Как бы совсем скоро Лоскутному миру Война Чародеев не показалась ссорой детишек в песочнице. Вздохнув, Анкл выложил начистоту всё, что сам знал, и после непродолжительного размышления присовокупил в заключение свои еще не до конца сформировавшиеся подозрения о причастности к происшествию кого-то их высокопоставленных архатов. Его рассказ затянулся даже чуть дольше, чем Меридино повествование.

История Натоки Кумгарской оказалась не в пример проще двух предыдущих. Женщина прибыла в эти края по собственной инициативе. Как Ната поведала на привале, во время которого они и "отобедали" единственной зачерствелой краюхой хлеба, нашедшейся в котомке Странницы и честно поделенной на четверых, её привело сюда желание найти и встретиться с земным воплощением Безымянного. Не просто так, конечно, а чтобы впоследствии написать об этом очередную книгу. У Натоки даже название для нового трактата имеется: "Беседы со Снизошедшим". Но пока, к великому сожалению, кроме заголовка дело дальше не продвинулось. Отвечая на не прозвучавшие вопросы, (хотя рты у всех раскрылись, ограничившись отвисшими челюстями), женщина скромно подтвердила, бегло пожав плечами:

— По всем признакам Безымянный сейчас должен находиться где-то среди нас. Одна из его множественных ипостасей — человеческая. Он крайне редко в неё воплощается, только когда нет иного пути для спасения Лоскутного мира от грядущей вселенской катастрофы. В обители нашего ордена Странников хранятся древние свитки некоего Ивдокия Безродного, написанные им во времена, о которых даже самые старые из магов-долгожителей ничего не помнят, да и не знают толком. Так вот в тех ветхих манускриптах описываются предзнаменования, по которым примерно можно определить, когда и где Безымянный родится среди смертных, чтобы защитить их от Зла, очистить Лоскутный мир от скверны и дать ему шанс к возрождению в новом облике. Я думаю, это будет шаг вперед для всех в качественном преобразовании Мироздания... И не смотрите на меня такими глазами, точно я сумасшедшая! Тем более ты, Анкл! Всё равно ведь ничегошеньки не видишь... Да, даже среди Странников мою теорию, что явление Бога в Лоскутный мир уже произошло, большинство считает чудачеством. Но я твердо уверена в своей правоте. Слишком многое из тех рукописей сбылось за последние полтора десятка лет. Правда, предсказания, как им и положено, туманны, велеречивы и неоднозначны по истолкованию. Но что вы хотите? Чтобы в них черным по белому написали, когда и где родится Бог? Может еще и имя новорожденного заранее сообщить во всеуслышание, чтобы Злу зря не утруждаться, разыскивая пока еще беспомощного младенца? И зачем тогда Безымянному стоило затевать свое Снисхождение в Лоскутный мир? Чтобы оно в первый же день закончилось провалом, и Зло в кои-то веки одержало верх? По меньшей мере, глупо! А с мозгами у Бога должно быть всё в порядке, иначе какой он тогда Бог, знающий то, что другим не дано?

— Ната, не возводи на меня напраслину! — дожевав остатки хлеба, праведно возмутился Анкл. — Я и в мыслях не держал, считать тебя сумасшедшей. Моё удивление другим вызвано. Почему-то внезапно подумалось, а не связаны ли как-либо ваши свитки с древними пророчествами на стенах Хранилищ Запретов?

Заинтригованная Натока сразу же забросала мага уточняющими вопросами:

— Так артефактов несколько? И как они выглядят? Вы хотя бы догадываетесь об их предназначении? Или просто спрятали с глаз долой, от соблазнов подальше? Что гласят пророчества?

Дэр в задумчивости поскрябал отросшую щетину на щеках, еще не успевшую превратиться в полноценную бороду, но определенно к этому стремящуюся, и в результате многозначительно продекламировал голосом завзятого провидца — глухим, потусторонним, таинственно-отстраненным и чуточку заунывным:

Смертью рожденная жизнь вдохнет,

Соединив три четвертых отрицанья,

Изменчивых меняя мир,

И воцарится малое из сильных,

На свет и тьму единое не разделяя.

Остальные вопросы волшебник проигнорировал, не удостоив собеседников ответом. Правда, они в тот момент были полностью поглощены перевариванием съеденного хлеба и уже услышанного, так что дополнительные хитрости для молчания Анклу не понадобились. Раскрывать все секреты сразу ему почему-то очень не хотелось. Не из-за того, что он не доверял своим спутникам. Скорее многовековая привычка сработала. Хотя никто не может гарантировать, что с течением жизни, постоянно меняющейся, всё останется неизменным. Вполне возможно, и не должно оставаться...

— Анкл, а покажи-ка артефакт, из-за которого у тебя столько неприятностей на горизонте наметилось, — вкрадчиво попросила Странница, хитро облизнувшаяся, как лиса ночью перед дверью курятника, распахнутой настежь окончательно загулявшими хозяевами. — Любопытно ж на него хоть одним глазком глянуть.

Но тут уж дэр уперся рогом, хмуро насупившись и для надежности обхватив свою котомку руками, крепко прижимая её к груди. Его длинная и путаная тирада по смыслу вкратце укладывалась в монотонно звучащую скороговорку "вот-еще-чего-придумали-дорога-длинная-как-нибудь-потом-может-быть-и-покажу-а-пока-не-сметь-лапать-мой-рюкзак-про-артефакт-забудьте-не-вашего-ума-дело". Под конец волшебник даже запыхался, словно только что на лихой скорости пробежал километра три по пересеченной местности в полной боевой выкладке и с надетым противогазом.

— Хорошо, хорошо! Успокойся, Анкл, и не нервничай. Тебе вредно волноваться. И так уже зрения лишился, а может и еще что-нибудь неприятное приключиться от расшалившихся нервишек. Никто не посягает на твой бесценный "Хвост Ангела". Сам подумай, на кой он нам сдался? Мы и бесхвостые вполне симпатично смотримся, хоть ты этого сейчас и не видишь. Но у тебя всё впереди, еще налюбуешься нами. Вот доберешься до Метафа, вернешь себе зрение какими-нибудь чарами, и глазей на нас, сколько влезет, хоть пока опять не ослепнешь от красоты увиденного...

Хоровое введение в транс прошло без сучка, без задоринки. Маг постепенно успокоился, и даже котомку оторвал от груди, пристроив её сбоку от себя. Но вроде как невзначай локтем на рюкзак всё ж оперся, будто бы для удобства. Хорошо, что он не видел, с каким заговорщическим видом переглянулась троица, весело улыбаясь, иначе сел бы на суму верхом и не слазил бы с нее вплоть до прибытия в город магов.

— Вот и хорошо, — резюмировала Натока. — Дорога, я так понимаю, нас ожидает дальняя. Найдем более удобное время и для обсуждения пророчеств, и для удовлетворения любопытства.

— А разве ты, Ната, решила составить нам компанию? — удивленно спросила Айка, обрадованно встрепенувшись. Девчонке обе спутницы понравились. Да и чувствовала она себя в их компании увереннее и защищеннее. Это не вдвоем с ослепшим магом разгуливать по Лоскутному миру, который, как оказалось, не столь уж и безопасен для путников. Особенно если они выглядят слабыми и представляются легкой добычей. — А как же твои поиски?

— Конечно я вас не брошу, девочка, — напустив на лицо легкую тень строгости, женщина изумленно выгнула бровь дугой. — Как ты только могла такое подумать? Мне же Безымянный не простит, если я покину в трудную минуту нуждающихся в помощи, а с вами вдруг беда какая как раз приключится. Да я и сама себя тогда не прощу. А поиски... Знаешь, в одном толстом фолианте, где записано много умных слов, я однажды прочитала, что ищущий истину вне себя гоняется за её призрачной тенью. Никогда не поймает. Достаточно заглянуть в глубины своей души, чтобы многое на свете стало ясным. Если сейчас тебе мои слова кажутся странными, то не страшно. У меня прошел не один десяток лет в погонях за иллюзорной дымкой миражей, пока я не поняла правильность написанного в той книге...

-...а есть и на самом деле хочется, — выплыв из воспоминаний, Мерида услышала грустный вздох Анкла. — Я-то, конечно, потерплю, да и ты, Натока, закаленная странствиями. А вот нашу молодежь жалко. У них организмы больше энергии расходуют, да и терпения у юных, не в пример старикам, меньше.

— За меня не беспокойтесь, — бодро отозвалась Мэри, пристально всматриваясь вдаль, даже немножко привстав с облучка. — Мой аппетит вполне умеренный, да и нежный возраст уже закончился. К тому же, кажется, мы на финишную прямую вышли. Впереди вроде как окраина города показалась.

Яркое солнце, зависшее в зените впереди по правую руку, слепило глаза и не давало толком рассмотреть постройки. А испарения, активно вытапливаемые им из низины, и вовсе смазывали картинку. Окружающий пейзаж выглядел словно нарисованная пастелью картина: неясные полутона; светлые, но блеклые краски; мягкие, размытые очертания, — и всё это вдобавок в эфемерно-туманной дымке. А вот воздух, которым путникам приходилось дышать, совершенно не подходил к пастели. Он был насыщен до отказа влагой и казался липким, точно пластырь. И ароматным его не назовешь. Скорее уж терпкое, спертое и удушливое зловоние, как вблизи болота. Но больше всего проблем доставляло вездесущее комарьё, настырно жужжавшее над головами, постоянно атакующее то в одиночку, то всем скопом сразу, пока они ехали через темный и мрачный лесок. И лишь сейчас, выбравшись из-под сени деревьев на обширный луг перед городскими стенами, странники почувствовали облегчение. Под палящими лучами солнца комариные полчища спасовали, прекратив преследование. Вот только странно: солнце, по всей видимости, уже не первый день неистово жарит, а под колесами телеги всё одно влажно хлюпает дорожная грязь. Её конечно меньше стало на открытой местности, но окончательно она так и не исчезла, хотя и должна была бы вся подсохнуть. Складывалось такое впечатление, что земля на территории Великогрязевского княжества пропиталась влагой насквозь вплоть до центра планеты, и никакое солнце не способно вытопить её до конца.

Лошадка бодро протрусила в раскрытые настежь городские ворота, никем не остановленная. Это вызвало удивление не только у Мэри, но и у Натоки тоже. Женщина даже неодобрительно покачала головой, с укоризной посмотрев на двух стражников, так жарко о чем-то споривших промеж себя, что на прибывших в город путников у них не осталось ни капли внимания. Но не окликать же их, чтоб насильно всучить нерадивым пошлину за въезд? Нет, естественно, хотя пять медяшек — невеликий убыток за право отдохнуть в сносных условиях в черте города.

На окраине странностей встретилось не меньше. А точнее одна, но очень большая. Городок словно вымер. Нет, не полностью конечно, но всё же. Кошки, как и везде, нежились на солнышке, оккупировав заборчики, лавочки, крылечки и поленницы. Собаки же, напротив, страдали от жары, по большей части попрятавшись в будках и высунув наружу только носы. Кур погода мало интересовала: главное, побольше желудок набить, а солнце припекает или тучи сгущаются — совершенно не важно. Зернышки от погоды на вкус не меняются, да и на червячков аппетит при любом раскладе не пропадает. Птички тоже никуда не делись, чирикали, посвистывали и выводили коленца, рассевшись на деревьях, летая между крыш, гоняясь за мошками. А вот горожане почти не попадались на глаза за редким исключением.

Спутники проехали одну улочку, свернули на перекрестке на следующую и недоуменно остановились в самом начале третьей, устремлявшейся к центру городка, на этот раз более широкой и прямой, чем предыдущие. И тут Натоку осенило. Она даже себя ладонью по лбу хлопнула, после чего поразительно ловко выбралась из телеги, шустро устремившись вдогонку за вышедшим из калитки мужичком и степенно направившимся в противоположную от них сторону.

— Кажется, мы не вовремя в Великие Грязищи заявились... Ждите здесь, я уточню и вернусь, — строго распорядилась Странница, словно её товарищи только о том и мечтали, как бы поскорее ускакать от неё подальше. — Мил человек! Подождите, пожалуйста. Ради всех ликов Безымянного, не заставляйте пожилую женщину гоняться за вами, как кредитора за вечным должником. Вам в будущей жизни обязательно зачтется этот добрый поступок, я похлопочу...

Со второй попытки докричаться до него, мужчина нехотя остановился, повернув к преследовательнице немного недовольную физиономию. На ней определенно было написано, что добрые поступки требуют хорошей оплаты немедленно, а в последующие возрождения этот субъект верит с трудом. Странница прибавила прыти, подобрав подол платья и быстро семеня ножками, что со стороны смотрелось весьма комично.

— Чего с Натокой происходит? Вроде такая степенная была всю дорогу, серьезная и рассудительная, а тут бегает за первым встречным, точно щенок за голубями, — мордашку рыженькой осветило веселье.

— Не знаю, Айка, — Мерида и сама не смогла сдержать улыбку, наблюдая за Странницей, похожей на опаздывающую на первое свидание курсистку из закрытого пансиона, которой после стольких лет "заточения" наконец-то удалось вырваться на свободу. А тут на тебе, чуть всё не испортила, слишком долго прихорашиваясь. — Наверное, у неё для такого поведения есть веские причины, о которых мы с тобой не ведаем. Ната ведь много путешествовала, и вероятно в Великих Грязищах раньше тоже бывала не раз. А потому знает их местные обычаи и привычки. Будем надеяться, что она лучше нас разберется, куда все жители подевались. А то я начинаю подумывать, не пора ли шустро оглобли в обратную сторону поворачивать, да улепетывать из городка.

— Вот-вот, доверьтесь ей, тем более у нас нет выбора, — подтвердил Анкл, глубокомысленно нахмурившись. — Я — слеп. Айка — подросток, впервые настолько далеко от дома забравшийся. Ну а ты, Мэри, и вовсе из другого измерения прибыла. Получается, что все мы в данное время, как бы помягче сказать, малость неполноценные. И лишь Натока среди нашей странной кампании — приятное исключение из правил...

— Но все вместе, мы — сила, — поправила волшебника Мерида, сделав обобщающий вывод.

— И жизнь наладится со временем, — подбадривающе закончила Айка, которая и вправду верила в сказанное. — Нет причин расстраиваться.

— Да я и не расстраиваюсь, — дэр пожал плечами и задрал подбородок вверх, немигающим взором уставившись в упор на солнце. — Просто надоело таращиться взглядом в черную пустоту и висеть обузой на женских плечах. И это при моих-то магических возможностях?! ...О, какие-то цветные пятна и разводы появились. Что-то новенькое.

— Ты на солнце смотришь, — пояснила Мэри. — Раз есть изменения, значит, ты не потерял шансы со временем опять нормально видеть. И ты, Анкл, не обуза. Выбрось дурные мысли из головы.

Непродолжительная беседа Натоки с незнакомцем закончилась тем, что они вместе неспеша направились обратно к калитке, из которой мужчина недавно и появился. Женщина призывно махнула рукой, приглашая спутников подъехать поближе. Не дожидаясь Меридиных понуканий, лошадка самостоятельно устремилась к Страннице, степенно перебирая копытами и игриво помахивая хвостом, немало удивив колдунью своим поведением.

— Как я и предполагала, приехали мы в Великие Грязищи не в лучший для путников день, — несмотря на не очень-то приятную новость, Натока беспечно улыбалась. — У них уже пятый день весь городишко трясет в предвыборной лихоманке. Здесь князя раз в год выбирают. По идее им любой житель страны может стать, если за него большинство прокричит. Ну, или не обязательно большинство, главное оказаться самыми громкими, горластыми и настойчивыми до настырности. Завтра к полудню вроде как должны на Вечевой сходке окончательно определиться, кому до следующего раза в пояс кланяться. Вы хоть представляете, что сейчас здесь, в столице княжества творится?

Вообразить сумасшедший дом размером с целый город трудновато, то если поднапрячь фантазию, то вполне по силам. Айка изумлённо вытаращила глазищи, раскрыв рот, но так и не произнеся ни слова. Мерида коротко рассмеялась, хотя особого веселья в её голосе не наблюдалось. А волшебник, неопределенно хмыкнув, в задумчивости теребил подбородок.

— Вот и я о том же подумала, — угадав ход мыслей спутников, удовлетворенно продолжила Натока под аккомпанемент тихого скрипа распахивающихся настежь ворот. — В центр нам лучше не соваться, да и свободных мест в корчмах всё одно не сыщем. Но нам повезло, что Веред — так встреченного мужичка зовут, согласен нас приютить на постой до завтра. Естественно, не бесплатно, — и понизив голос до шепота, Ната добавила: — Я бы даже сказала, что размерам его корыстолюбия многие старые эльфы позавидуют, а они, как общеизвестно, те еще жлобы и скупердяи. Но тьфу на них! Пусть себе чахнут над златом, раз нет ничего милее их сердцам. Зато мы немножко отдохнем по-человечески и тронемся дальше в путь с новыми силами и в лучшем настроении. Да и Зарянке передышка не помешает.

— Ага, не стесняйтесь, заезжайте, распрягайтесь, — услышав последнюю фразу, оживленно прокудахтал хозяин подворья, колобком выкатываясь из раскрытых ворот. — Лошадь можете возле сарая к коновязи пристроить. Своей-то кобылы у меня нет, но для родичей и заезжих гостей соорудил на всякий случай. Овес тоже найдется, покормим лошадку. А вот вас, не обессудьте, потчевать нечем. Жинка третий день как к сродственникам в деревню укатила вместе с малыми нашими, подальше от суматохи здешней. Придется вам самим позаботиться о хлебе насущном. Располагайтесь на втором этаже, я сейчас чуть позже покажу, где именно. Там у меня две комнатёнки свободные имеются. Тесноватые они, конечно, ну да всё же лучше, чем под звёздным небом ночевать. Ночи у нас в эту пору еще прохладные. А от сырости вокруг и вовсе зуб на зуб к утру не попадает, если не умудришься кольцом вокруг костра обвиться.

Мужичок хрипло рассмеялся, шаловливо забегав глазками по гостям, перескакивая взглядом с одного на другого, но подолгу ни на ком не задерживаясь. Мэри скупо улыбнулась шутке и плавно перетекла с облучка на землю. Зря называют то, что находится пониже спины, "мягким местом". Как оказалось, если просидеть сиднем несколько часов кряду, то и самое мягкое так одеревенеет, что и ног почти не чувствуешь, будто на ходулях стоишь. Спустя пару секунд из телеги выпрыгнула обрадованная Айка. Ей тоже не терпелось размяться. А уж молодая кровь, бурлящая в жилах, и вовсе настойчиво требовала активных телодвижений. Но сперва они вместе помогли ступить на твердую землю дэру, единственному среди спутников воспринявшему перемену положения с философским спокойствием и невозмутимостью, по причине большей озабоченности из-за своей слепоты, с которой маг никак не мог, да и не хотел примириться.

— Смотрю, Ната, ты уже успела нашей лошадке имя дать? — ярко выделив интонацией принадлежность животины, весело поинтересовалась Мэри. — Красиво звучит, не спорю. А она не возражала?

— Ну должны же мы были её как-то назвать, — рассудительно отозвалась женщина, мимолетно бросив ласковый взгляд в сторону коновязи, где услужливый и расторопный Веред уже задавал овса кобыле, щедро насыпая зерно из мешка в ясли. — Имя себе Зарянка сама выбрала, уверенно кивнув на нем и одобрительно фыркнув, когда я ей перечисляла все клички, что помню. Там еще, у моста, пока вы с горгульями развлекались...

— За лошадку не переживайте, — вклинился в разговор незаметно появившийся рядом Веред, сделав приглашающий жест в сторону крыльца аккуратного с виду домишки. — Похрумкать я ей насыпал. Сейчас отведу вас в комнаты, а потом и воды попить принесу. Да пойду всё ж схожу на Базарку, площадь нашу главную, послушаю, в чью сторону большинство склоняется. Завтра ведь тоже нужно будет глотку чуток подрать, а за кого — еще не определился. Все они хороши, пока обещают, — мужичок с таким хитрым видом подмигнул, будто раскрыл гостям не меньше, чем секрет мирозданья. — А стоит только княжий пояс с мечом на себя нацепить, как все обещания из головы, будто ураганом уносит, ни одного вспомнить не могут.

— Мочь вспомнить и хотеть это сделать — далеко не одно и то же, — не согласился Анкл, ведомый Натокой и "крадущийся", точно тать в ночи в метре от прикорнувшего стражника, охраняющего несметные сокровища. — Никогда не верил сказкам, что люди к власти рвутся ради блага других.

— Так-то оно так, конечно, — покивал головой Веред, соглашаясь, — однако ж, только ведь всё равно кто-то должен людьми управлять.

— Должен, не спорю. Но врать при этом совсем не обязательно! — немножко жестко отреагировал волшебник, видимо, вспомнив нечто крайне неприятное из своей длинной жизни. — Можно честно сказать, чего хочешь сам и что постараешься сделать для других. Если одно с другим согласуется, уравновешиваясь, то разве много найдется желающих пойти против справедливой и взаимовыгодной сделки?

— Противники всегда найдутся, не сомневайся, Анкл, — вздохнула Натока, предупредив мага: — Осторожно, тут впереди ступеньки. Давай потихоньку, а то споткнешься, и я тебя не удержу, вместе рухнем... Мэри, а тебе придется заняться поисками пропитания для всех нас. У меня есть немного серебра в кошеле...

— Оставь его прозапас, — чародей, покуда не начавший подъем на крыльцо, стянул с пальца перстень и протянул его девушке, почти правильно угадав, где она сейчас стоит. — Я его еще в Уходвинске хотел продать, да в цене с обменщиком не сошлись. Нас четверо, а дорога не ближняя. Попробуй ты его здесь на монеты поменять. Вдруг у тебя рука легкая? Настоящая цена колечка где-то за сотню золотых, но такой тебе, Мэри, никто не предложит. А нам и пятидесяти на первое время достаточно будет. Если потребуется, так у меня еще этих побрякушек полно, — дэр для наглядности продемонстрировал обе руки, на пальцах которых и вправду красовалось множество разнообразных колечек и перстней. — Их, естественно, жалко сейчас отдавать за бесценок, они еще заряжены активными заклинаниями. А этот уже использованный, просто перстенек с камушком.

— Что купить из еды, я надеюсь, сама сообразишь? — деловито осведомилась Натока, проводив взглядом колечко, которое Мериде пришлось впору лишь на большой палец. С остальных потеряешь в считанные секунды: слетит, и не заметишь. — Сегодня вряд ли у кого найдется желание кашеварить у плиты. Обойдемся тем, что попроще. Но в дорогу желательно приобрести немного круп, соли, чуток овощей на ближайший день-два, вяленого мяса для усиления вкуса. И главное, котелок не забудь! А я тогда обещаю такой похлебкой в пути потчевать, что будете добавки просить и рецептик клянчить.

— А можно я тоже с Мэри пойду? — глаза у рыженькой азартно вспыхнули в предчувствии прогулки и развлечения. — Вдвоем удобнее покупки нести, да и веселее.

— Конечно иди, Айка! Чего тебе с нами, стариками, тут юбку протирать на лавочке? А у нас с Натокой найдется не одна тема для беседы. Скучать не станем, пока вашего возвращения будем ждать.

— А то! — гордо подтвердила Странница, вновь подхватывая чародея под руку, и не забыв напомнить: — Ступенька прямо перед тобой... Ты вот мне скажи, Анкл, почему вы, маги, решили, что "смертью рожденная жизнь вдохнет", а не "смертью рожденный"? Ведь насколько я поняла из твоего рассказа, вы не совсем уверены в правильности расшифровки надписей в найденных вами древних Хранилищах. И вообще интересно, кто их соорудил и зачем? Вы когда-нибудь задумывались о происхождении Хранилищ? Делали попытки прояснить историю их возникновения? У меня появилась одна почти безумная идея, но боюсь, что ты именно такой её и сочтешь...

До Базарки, раскинувшейся точнёхонько в центре города, девушки прогулялись неспешным шагом, болтая о пустяках и рассматривая опустевшие улочки с редко попадавшимися прохожими. По мере приближения к центру жители стали чаще встречаться, сперва кучкуясь небольшими группками на тротуарах, а потом и более многочисленно толпясь на перекрестках. Развлечение у них было до безобразия однообразным. Кто-нибудь с самым серьезным видом "вещал" о тех благах, которые польются на страну нескончаемым бурным потоком, если его завтра выберут Великогрязевским князем. Вот уж воистину: из грязи — в князи! Пара-тройка дружков активно поддакивала в нужных местах монолога, расписывая прелести намечающегося "золотого века". Остальные слушали, по большей части скептически хмыкая, недоверчиво покручивая усы, задумчиво почесывая затылки и отстраненно лузгая семечки с орешками. Находились, конечно, и доверчивые. Эти внимали обещаниям на полном серьёзе, добровольно подставив свои наивно оттопыренные уши под только что специально для них сваренную длинную и жирную лапшу.

— Хлеб для всех сделаю бесплатным...

— ...а чтоб не скучали, каждый вечер на Базарке будут или лицедеи выступать, али плясуньи вытанцовывать. А можа фокусников пригласим удивлять, иль скоморохов зарядим нас веселить...

— Половину суммы из казны возьмем. Третью часть купцы, знать и прочие толстосумы отстегнут. А остальное с шапкой по кругу среди жителей соберем, и наймем себе самого крутого мага из Метафа. И пущай он нам все наши желания весь год исполняет, у кого какие возникнут. Работу — к рогатому под хвост! Вот заживем-то...

— Все беды от инородцев! Гнать их в три шеи пинками под зад и оглоблей по хребтине из княжества! Понаехали тут...

— Я точно вам говорю: у каждого будут сундуки от злата ломиться! Откуда возьмем? А соседи у нас пошто? Они там у себя зажирели, право слово! Соберем рать и...

— Мира и добра всем нам желаю. Но как их получить, когда нравственность в упадке? А кто, спрашивается, виноват? Прежние князья, конечно! Разве это дело, когда девки полуголые вокруг костра прямо возле крепостной стены выплясывают и хороводы водят, а мы стоим толпой, разинув рты, и в ладоши такт им отбиваем? Тьфу, срамота! А вот раньше, помню, за такое... Нужно возвращаться к истокам!.. Это кто тут такой умный вякнул, что я и так только что из пещеры выбрался, а родители мои перед этим с деревьев на землю слезли?.. Я вот щас клюкой-то тебе, утырок недошлепанный, промеж глаз заеду, чтоб знал, как свой рот на истинную веру о добролюбии разевать... Так, на чем я остановился? А-а, вспомнил! Только вера, доброта, традиции и нравственность приведут нас к счастливой жизни. А всех, кто не правильно себя ведет, ждут не только вечные муки в посмертии, но и наказание в этой жизни. Костры с грешниками лучше всего помогают разжечь в народе искры любви к Творцу...

— Эльфы — самый мерзопакостный народ. К ногтю длинноухих! Вот если колодец вдруг пересох, рядом ищи эльфийский плевок. А коли творог в погребушке прокис? Ты слышал ушастого рядышком свист? Вот так-то, друзья, понятно теперь, сколько от эльфов мы терпим потерь?..

Девушки только тихонько и беззлобно посмеивались над чудаками, проходя мимо и удивляясь тому, как они бездарно гробят свое свободное время на сомнительное развлечение. Посмеивались до того момента, пока не добрались до центральной площади. Там в центре слушателей колыхалось столько, что стало не до смеха. Да и в торговых рядах сновала, бродила туда-сюда, бурлила, словно кипящая смола, несусветная толпа жителей, не вместившихся на вечевой пятачок. О легкой прогулке за покупками и думать нечего. К каждому лотку, палатке или навесу, наверняка, придется прорываться с боем, активно работая локтями. Искать самостоятельно лавку обменщика посреди клокочущего людского моря сродни отыскиванию голой рукой иголки в дупле с дикими пчелами — удовольствие гарантированное, а впечатления незабываемые.

— По сторонам не зевай, Айка, и не отставай, а то запросто потеряешься, — посоветовала колдунья и уверенно вклинилась в людоворот, скользнув к ближайшему большому лотку, сплошь заваленному разнообразными фруктами.

Рыженькая держалась рядышком, ловко лавируя среди горожан. Невнятный шум, монотонный гул множества голосов, отдаленный громкий гомон, вперемешку со смехом и улюлюканьем, прилетевшие на оседланном ветре из центра Базарки, толкотня рядышком и всеобщая суета мгновенно обступили их со всех сторон, захлестнув с головой и немножечко нервируя. И уже через минуту Мериде почудилось, что ей против воли напялили на макушку тесный железный шлем. Он оказался настолько маленьким, что давил на виски с ужасающей силой и, продолжая неуклонно сжиматься дальше, в конце концов, грозил расплющить голову, превратив её в тонкий пирожок. Хорошо если начинка из мозгов цела останется, а не вытечет наружу через уши, например.

— Где у вас тут лавка менялы находится, не подскажите? — вопрос пришлось адресовать согнутой спине продавца, перебиравшего в наполовину опустевшем ящике спелые персики. Помятые, побитые, с потемневшими от перезрелости пятнами на боках и прочие дефектные плоды отправлялись в соседнюю тару.

— Слюшай, зачэм такой красивый дэвушка, старый-старый меняла, да? — выпрямившийся гном с веселым прищуром скользнул мимолетным, но внимательно-оценивающим взглядом по ладной фигурке Мериды. Пригладив и без того аккуратно подстриженную бороду и заигрывающе сбив на затылок картуз с прикрепленным сбоку большим желтым цветком, коротышка скрестил на груди руки, привалившись плечом к столбу, подпирающему длинный навес над торговым рядом. — Чэм я хуже, эй? Давай постой тут, поговорым, пообшаемся. Нэ торопыс! Ныкуда твой старый эльф нэ сбыжыт, дыхалка уже нэ к чорту. А сбыжыт — нэ жалко, папой клянусь! Слушай, возмы абрыкос, а? Кушай, пажалста, падарок ат мэня. Понравыца — кылограм купы!

— Спасибо, но у меня нет денег на абрикосы, — один Мэри всё же взяла, тут же всучив его Айке.

— Вай! Зачэм дэнгы, э-э-э? Приходы вэчэром в госты... Дэнгы патом атдаш.

— На вечер у меня другие планы, красавчик, — усмехнулась колдунья. — Так где тут у вас старый эльф-меняла расположился? Повтори, а то я не расслышала?

— Там, — гном нехотя ткнул пальцем в направлении центра площади, впрочем, не перестав белозубо лыбиться. А дальше почти без акцента быстро продолжил: — До конца ряда прямо иды, на пересечении направо свернеш к оружейникам. Как их прайдеш, перед тряпошниками влево возмы. Через дэсят шагов будэт тэбэ обмэншик. Его завут Ахаиль. Как надоэст с этим занудой абщатся, возвращайся! Пэрсыком угощу, сам поливал, сам растыл...

Не успели девушки и на два шага отойти от прилавка, как какой-то торопыга, сломя голову прущий напролом, толкнул Айку в бок, и она поневоле вцепилась в Меридин локоть, чтобы не навернуться. Рыженькая тут же закусила губу и резко побледнела. Колдунье даже показалось, что у девчонки нос заострился, словно она неделю голодала, сидя на строжайшей диете.

— Айка, с тобой всё в порядке? — участливо поинтересовалась Мэри, легонько встряхнув остолбеневшую спутницу за плечи.

Та посмотрела на неё затуманенным взором, который будто прошел сквозь колдунью насквозь, не видя её, и устремился в неведомую даль, куда-то туда, где контуры реальности еще только смутно вырисовываются в зыбком мареве призрачных возможностей. Губы рыженькой дрогнули, и вслед за частым, прерывистым дыханием, изо рта вылетели слова, произнесенные внезапно погрубевшим, хрипловатым голосом, присущим скорее зрелой женщине, не отказывавшей себе в удовольствиях в течение жизни, чем подростку:

— Всё, что сверх возьмешь, с тем и расстанешься тут же. Не удержать в ладонях две пригоршни воды сразу. Но не жалей о потере, Мэри. Жизнь ведь дороже десятка монет...

— Эй, Айка, очнись! — колдунья чуть более активно потрясла "грушу", и спутница вроде вернулась в себя из дальних странствий. — Тоже мне новость открыла! Я и так знаю банальную истину, что здоровья за деньги не купишь. Но поверь, ни болеть, ни тем более помирать я пока не собираюсь. У меня еще столько нерешенных дел, что и трех жизней маловато для приведения их в порядок. А вечно скитающимся призраком становиться...

— Ты это о чем, Мэри? — брови девчонки удивленно вспорхнули к челке.

— Забудь, — облегченно махнула рукой колдунья, направившись дальше меж торговых рядов с крикливо-улыбчивыми зазывалами-продавцами. — Просто болтаю для развлечения. Язык-то у меня, как и у всех нормальных людей, костями еще не обзавелся. Пойдем скорее, а то мне не терпится побыстрее управиться с делами, да убраться в более тихое и спокойное место.

Лавку обменщика Ахаиля они нашли без труда, гном ничего не напутал, описывая маршрут. Только приврал немножко насчет старческого возраста менялы. Он смотрелся еще молодцом, хотя по медленно стареющим эльфийским физиономиям трудно определить истинный возраст. А вот про занудство было верно подмечено.

Ахаиль долго с невероятной дотошностью исследовал перстенек, склонившись над прилавком с лупой, внушающей уважение толщиной своего стекла, что-то монотонно бормоча, словно пытался вкратце рассказать девушкам всю многовековую историю эльфийской нации. Возможно Мерида правильно угадала его намеренье, хотя в результате всё равно ничегошеньки не поняла из невнятного бубнёжа длинноухого. Наконец он положил лупу на краешек прилавка и оторвал взгляд от колечка, переместив немигающий взор на стоящую перед ним девушку. Так ни разу и не моргнув, Ахаиль беззастенчиво занизил цену, не глядя, на ощупь придвинув к Мериде грудку маленьких золотых монеток, на аверсе которых красовался Великогрязевский княжеский герб — пузатенькая лягва с зажатой в улыбающемся рту стрелой на фоне городской стены:

— Сорок пять "жабок" устроит?

Айка, которой надоело молча скучать в пропахшей пылью лавке, легонько дернула колдунью за руку, мол, соглашайся, да пошли отсюда поскорее. Но Мэри не обратила на неё внимания, тоже чуточку подавшись грудью навстречу обменщику, очаровательно улыбаясь. Улыбка была и впрямь доброй, миленькой и обворожительной, даже несмотря на отчетливо удлинившиеся клыки, которые вылезли внахлест поверх губ на целый сантиметр. Да волосы девушки мгновенно окрасились чернотой, упав темной и лохматой тенью на плечи, хотя до этого прическа выглядела вполне аккуратно, отличаясь даже некоторым излишним шиком и стильностью.

— Девяносто, — озорно подмигнув слегка оторопевшему эльфу, томно выдохнула клыкастая шалунья.

— Семьдесят, — собрав брови в кучу к переносице, хрипло прошипел длинноухий, самую малость подавшись назад.

— И кожаный мешочек для монет в подарок, — согласилась Мерида, страшно довольная свой торговой жилкой.

Эльф грустно вздохнул, но возражать не стал, а вернее — не посмел. На том они и расстались, оба думая, что в принципе сделка прошла удачно, хотя и не идеально. Но больше всех обрадовалась Айка, стремительно упорхнув за дверь на свежий воздух.

Через некоторое время рыженькая уже прижимала к груди два вилка белокочанной капусты, а Мэри придирчиво пропускала через пальцы гречневую крупу, рассматривая, много ли попадается лишнего сора, и размышляя, купить мешочек у этой торговки или еще поискать получше да почище. Внезапно она почувствовала воздушно-скользящее прикосновение, словно хулиганистый ветерок решил в обнимашки поиграть, и тут же следом кожаный ремешок на талии, на котором болтался кошель с монетами, легонько дернулся, а потом стал почти невесомым. И хотя проделано всё было с опытной ловкостью, но то, что её обокрали, девушка поняла сразу. И даже едва ли не схватила воришку за руку, но он сумел-таки дать деру, ужом скользя средь людской сутолоки. Моментально позабыв о крупе и быстро развернувшись, колдунья успела увидеть только спину убегающего. А рот Мериды уже самовольно раскрылся в крике:

— Держи вора!

Бросившись вдогонку за жуликом, она и сама не поняла, как ухитрилась чудом не сбить с ног резво отпрыгнувшую в сторону Айку, у которой глазищи так широко распахнулись, что показалось, будто лицо девчонки только из них одних и состоит. Да еще из маленького конопатого носика, кое-как втиснувшегося в узкий прогал между ними.

Странно, но факт: великогрязевцы оказались отзывчивыми на чужую беду. Вор не успел даже до конца этого ряда добежать, как уже споткнулся об чью-то вовремя подставленную ногу, со всего маха грохнувшись наземь. А на его вытянутую вперед руку, продолжающую цепко сжимать уворованный кошель, жестко наступил тяжелый сапог городского стражника. Его напарник, крепко сбитый парнишка чуть старше Мериды, тоже времени даром не терял, вцепившись железной хваткой в запястье девушки, только что подлетевшей сюда и малость запыхавшейся. Вокруг начинала собираться толпа любопытствующих зевак.

— Твой кошель, раззява? — с хмурой сосредоточенностью спросил старший страж, одной рукой показывая быстро отобранный мешочек с монетами, а в другой надежно удерживая за ворот рубахи приведенного в вертикальное положение ворюгу. Пойманный с поличным молодой щуплый эльф поник головой, и казался чрезвычайно опечаленным. Чумазая мордашка жулика вполне сгодилась бы в качестве идеальной натуры, если есть желание намалевать портрет Всемирной Скорби в его длинноухом варианте.

Мэри хотела было возмутиться озвученной во всеуслышание характеристикой её поведения. Разве она виновата, что у них тут по базару ворьё беззастенчиво шныряет? Но быстро передумала из чувства благодарности за такую скорую поимку воришки и лишь кивнула головой, не произнеся ни слова. Кивка оказалось достаточно, чтобы их с эльфом сразу же куда-то поволокли, одного держа за шиворот, другую продолжая крепко сжимать за запястье, точно она преступница ничуть не меньше, чем и цыганистого вида эльф. И на этот грубый произвол Мэри тоже смолчала, озабоченная другим. Но оглянувшись и найдя взглядом Айку, преследующую их по пятам, колдунья успокоилась, временно покорившись судьбе. Кто знает, каковы местные порядки. Может быть у них именно так принято с потерпевшими обращаться? А возмутишься, еще и срок огребешь за милую душу на пару со злодеем, один на двоих пополам.

— Куда их? — коротко поинтересовался у напарника сопровождавший Мериду конвоир.

— В Круг Правды сразу отведем. Дело-то ясное, расследовать ничего не надо.

Путешествие продлилось недолго. Процессия, провождаемая любопытствующими взорами встречных, благополучно выбралась из толчеи, немного прошлась по примыкающей к площади улочке и, свернув в одну из подворотен между двух мрачных особнячков, оказалась на совсем уж крошечной площади. Или скорее — во внутреннем дворике. Не трудно было догадаться, что они прибыли по назначению: площадка представляла собой круг, замощенный булыжником. Дом, полукольцом охватывающий это место, угрюмо смотрел на прибывших узкими окнами, забранными толстыми прутьями решеток. Единственная массивная дубовая дверь, окованная наискось полосами железа, почему-то навевала мысль, что однажды перешагнувшие порог — назад уже не возвращаются. Если только вперед ногами не вынесут. Чуть впереди, перед входом в узилище, как мысленно обозвала здание колдунья, расположился невысокий каменный столик с такой же приземистой одноместной скамеечкой позади себя. А чуть ближе к ним из земли торчал пенёк, плоскую вершину которого густо испещрили неглубокие продолговатые шрамы. Плаха, одним словом.

Звать никого не потребовалось. Едва стражники подвели задержанных поближе к столу, дверь местной тюрьмы с режущим ухо скрипом отворилась. Из темного прогала входа медленно заковылял к столу, переваливаясь из стороны в сторону, низкорослый гоблин, лысая макушка которого заканчивалась там, где у среднестатистического человека грудь начинается. Выглядел он старым, уставшим и, кажется, не выспавшимся, а потому его и без того уродливая морда добродушностью не отличалась. Да и взгляд маленьких глазок гоблина иначе как хмурым, не назовешь. Темно-коричневый камзол с вяло трепыхающимся при ходьбе коротким черным плащом позади как нельзя лучше подходили к образу судьи. А в том, что гоблин именно в этой должности подвизается, Мерида ничуть не сомневалась.

Кряхтя и вздыхая, коротышка взгромоздился на скамейку, поставил локти на стол, сцепив пальцы в замок, а свой уродливый подбородок пристроив на получившееся сооружение. И лишь затем скучающим тоном проскрипел:

— Чем на этот раз удивите, служивые?

Почтительно откашлявшись в кулак, старший из стражей четко, коротко и по-деловому отрапортовал:

— Этот вот эльф, — тычок в спину, полученный от молодого напарника, заставил длинноухого сделать шаг вперед, — на Базарке украл кошель с деньгами у этой вот ротозейки, — процедура толкания повторилась, а злополучный кожаный мешочек тем временем лег на стол. — Эльф пойман нами на месте преступления с покражей в руках. Виновность задержанного сомнений не вызывает.

— Я вам, конечно, верю, но еще свидетели, кроме вас, имеются? На всякий случай...

Странно, но зевак, обычно любящих ошиваться возле судов, здесь не наблюдалось. Лишь только Айка, так и не решившаяся ступить на Круг Правды, пригорюнилась возле угла дома, готовая чуть что, тут же юркнуть обратно в подворотню. Но смелости подтвердить сказанное она откуда-то набралась, негромко ответив:

— Да, я заметила, как он у моей подруги срезал кошелек с пояса и сразу же убежал. Всё настолько быстро произошло, что...

Гоблин коротко, но властно вскинул вверх руку, обрывая рассказ конопатенькой:

— Ясно, не продолжай.

Судья развязал мешочек, высыпал монетки на стол и тщательно пересчитал. Шестьдесят девять "жабок", горстка серебряных "лягв" и несколько медных "квакушек". Девушки успели лишь первый золотой начать тратить, закупая припасы в дорогу, когда их нагло обокрали. Отделив, как заметила Мерида, ровно десятую часть денег, остальное гоблин опять ссыпал в кошель, завязав его и отодвинув в сторону. А оставшиеся на столешнице монетки разделил "по-братски" или, если хотите, по справедливости. По одному золотому он кинул стражникам, которые поймали "жабок" с привычной, отработанной ловкостью. Теперь Мэри не удивлялась, что преступника схватили практически мгновенно. Всё прочее золото вперемешку с серебром и медяками отправилось в карман камзола судьи, после чего гоблин не замедлил озвучить приговор по данному делу:

— Девушка по имени ..., — он вопросительно уставился на колдунью, и после её подсказки продолжил, — Мерида Каджи за невнимательность в отношении своего имущества, вследствие чего оно было украдено, приговаривается к штрафу в размере десятой части утерянного. Эльф ..., — опять вопрошающий взгляд сердитых глаз.

— Эй, как тебя там кличут? — болезненный удар рукоятью меча в поясницу вывел основательно загрустившего длинноухого из транса.

— Офигель из рода Угун, — сморщившись, прошелестел в ответ воришка.

— Офигель из рода Угун, — эхом повторил судья, кисло скривившись, словно только что пяток лимонов целиком сжевал, — за кражу приговаривается к отсечению кисти правой руки...

Мэри никак не ожидала подобного приговора. Она-то думала, что длинноухого всего-навсего посадят на месяц-другой за решетку для исправления вредных наклонностей. Девушка даже задохнулась на миг от праведного возмущения таким правосудием, не сразу найдя слова:

— Но он же всего лишь...

— Но! — строго подняв указующий перст, гневно воззрился на нее гоблин, не дав договорить и повысив тон до торжественных ноток. Девушка чуточку успокоилась, решив, что из-за малости украденного, быстрой поимки и надвигающихся выборов князя — праздник как-никак! — к проступку эльфа сейчас проявят снисхождение, заменив такое страшное наказание на менее жестокое. — Так как преступление совершено в канун избрания князя, что, несомненно, омрачит торжественный для всех великогрязевцев день, а это в свою очередь граничит с изменой, эльф Офигель будет казнен путем отделения головы от тела...

— Да вы с ума тут все посходили что ли?! — на сей раз Мэри взорвалась от абсурдности происходящего. Даже страж не смог удержать её на месте. Вырвав руку из его захвата, девушка в два прыжка подлетела к столу, уперлась в него кулаками и, чуть нагнувшись к гоблину, зло прошипела: — Только посмейте этого несчастного пальцем тронуть из-за какой-то жалкой кучки золота, и я, клянусь, так вам праздник выборов испоганю, что об этом дне и через пять поколений станут с ужасом вспоминать все жители вашего задрипанного городишки. — Выдержав многозначительную паузу, колдунья добавила: — Если, конечно, кто-то завтра выживет и сможет заново отстроить город на развалинах прежнего.

— Я так понимаю, что ты хочешь подать апелляцию на мой приговор? — почти бесстрастно произнес коротышка, только немного подавшись назад.

— Представь себе, хочу!

— Хорошо, — спокойно констатировал гоблин и вновь развязал многострадальный кошель. Отсчитав еще двадцать золотых, он бережно спрятал их в карман. Туго затянув тесемку, вершитель правосудия подтолкнул мешочек к кулакам девушки. — Приговор в отношении эльфа Офигеля в виду вновь открывшихся обстоятельств и по просьбе потерпевшей смягчается. Отныне он считается находящимся во временном рабстве у Мериды Каджи до тех пор, пока своим трудом не возместит ей то количество золота, что пытался украсть. Так же вышеназванный эльф должен отработать понесенные ею убытки из-за судебного разбирательства. А чтобы у него не возникло желания просто сбежать, постановляю одеть ему на шею магический Ошейник Справедливости, который исполнит предыдущее судебное решение при попытке уклонить от исполнения нынешнего. Служивые, ну-ка позовите сюда нашего тюремного чародея!.. Такое решение устраивает своей справедливостью? — насмешливо поинтересовался гоблин, наконец-то слегка улыбнувшись.

— Почти, — лучшего ответа колдунья не смогла подобрать.

— Тогда на этом всё! Окончательный приговор вынесен и дальнейшему обжалованию не подлежит, — коротышка спрыгнул со скамьи и заковылял к двери, из которой в уже показался моложавый маг. На полпути гоблин бросил через плечо, слегка повернув голову к Мэри: — Совсем забыл сказать: завтра к полудню, чтоб и духу вашего в Великих Грязищах не было. Это само собой разумеется! Учую, а нюх у меня отменный, пеняйте на себя...

Глава 26. Олень или корона?

Из раскрытого настежь окна на третьем этаже замка Оленье Копыто раздавались негромкие звуки музыки. Кто-то наигрывал на рояле медленно-грустную, а в некоторые моменты и тягуче-печальную мелодию, неспешно перебирая пальцами по клавишам. Но после продолжительного периода тоски музыкант взвинчивал темп исполнения, на короткое время окрашивая мотив минорным ре-диезом и изредка взрываясь фейерверком тревожащих душу басов. А потом, словно устав от шквала эмоций, рояль вновь тихонько "плакался" всем желающим его слушать в жилетку. Аккорды подобно осторожным мохнатым паукам медленно выползали из окна наружу и, крадучись, один за другим, волна за волной спускались вниз по стене, цепляясь лапками за неровности больших каменных блоков, из которых было построено личное владение принцессы. Очутившись на земле, звуки-пауки, шустро перебирая всеми восемью конечностями, устремлялись к жертве.

А она, "жертва", сидела на гранитной скамеечке, прогревшейся на дневном солнцепеке, но теперь ближе к вечеру спрятавшейся в тень и щедро делящейся полученным теплом, невдалеке от лестницы, ведущей к парадному входу в замок. Янка вполуха прислушивалась к красивой мелодии и размышляла, с методичной рассеянностью ощипывая беззащитную ромашку. Та, что сейчас "страдала" в её руках, уже наполовину лишившись лепестков, была шестой или даже седьмой по счету. Благо, далеко тянуться за следующей приговоренной не приходилось: декоративно-полевые цветочки буйно произрастали в двух приземистых каменных вазах со звездообразными чашами по обоим бокам от скамьи. Да и позади девушки цветов хватало — целая клумба, протянувшаяся неширокой полосой вдоль дорожки, засажена не только ромашками, но и многими другими красавчиками, радующими глаз пестрой гаммой. А если посмотреть издали, тогда увидишь, что цветы высажены не абы как, а их сочетание дает красивый рисунок с замысловатым сюрреалистическим узором.

Вот вам и жестокое, угрюмое и неотесанное средневековье! Если судить по присутствию рояля, архитектуре и всяческим декоративным прибамбасам, то скорее уж его окончание, плавно соскальзывающее к Ренессансу. Но так выглядит лишь внешняя сторона, по крайней мере, здесь, в личной вотчине принцессы Яны. Так сказать, дачка на периферии королевства. А вот нравы в этом измерении, насколько поняла колдунья, ничем не отличаются от тех, какие Янка ожидала бы от самого мрачного средневековья. Только в отличие от магловских темных веков, местный образ жизни — причудливая смесь из рыцарства, магии и религиозного культа Единорога, о котором она пока вообще ничего не знает. Но он от её незнания не стал менее распространенным среди подданных Маградского королевства. Придется и это упущение наверстывать, хотя бы в общих чертах ознакомившись с местной религией. Как и многое, многое и еще раз очень многое другое потребуется узнать и понять, иначе ей удачи не видать.

Очередной оторванный белый лепесток, кружась, мягко опустился на серую каменную плиту дороги, присоединившись к своим собратьям. Их возле ног принцессы лежало уже столь много, что еще добавь чуть-чуть, так из них можно при надлежащем усердии коврик соткать. Правда, он одноразовый получится, слишком уж материал нежный. Большая овчарка, лежавшая на брюхе в шаге от Яны, лениво оторвала голову от лап и не менее лениво гавкнула на последовавший следом еще один кружащийся в воздухе лепесток.

— Чего ругаешься? — с грустью в голосе спросила колдунья, но ощипывать ни в чём не повинное растение перестала. — Не нравится, что я тут намусорила? Ладно уж, прости. Не знала, что ты такая чистюля и активный борец за экологию. Больше не стану портить ромашки, тем более что они так и не дали мне ответа на вопрос: "Что мне делать и как быть?". На их мнение и в любовных-то делах полагаться не следует. Да мне это теперь и не нужно. Я и так отлично знаю, как Гоша ко мне относится. Вот только куда он запропастился, еще не выяснила. Ну, да и с этой проблемой разберусь! Придет её час. А вот как сейчас мне поступить? Не подскажешь случаем?

— Р-р-р-гав-гав!

— А если на человечий язык перевести, тогда что получится? Я твой пёсий, к сожалению, не удосужилась выучить. Английский чуть-чуть знаю. По-японски пару простых слов тоже пойму. Українською мовою я зовсім небагато балакаю, але все сказане — зрозумію. Вони ж нам брати-слов'яни, як ніяк. Хоча ми і розсердилися один на одного через чиїсь підступні підступів. Вороги-супостати не дрімають! Злидні ж і булка з ікрою не в радість, коли в слов'янській родині порядок і злагода. Ну як, добре кажу? А вот по-собачьи, пардон, не понимаю ни бельмеса!

— ГАВ!!!

— Сама такое слово, — усмехнулась Янка, а псина, казалось, улыбнулась в ответ, свесив набок большой язык, часто-часто дыша из-за жары и от радости подметая хвостом дорожку. Чище каменная плита вряд ли стала, а вот пыли, клубящейся в воздухе, вокруг овчарки заметно прибавилось. И похоже, что обладательнице хвоста, она не пришлась по вкусу. Резко оборвав виляние, собака уткнулась мордой промеж лап, да еще и постаралась левой прикрыть кожаный пятачок носа, поглядывая на принцессу снизу вверх с искренне-преданной виноватостью.

А замок меж тем продолжал жить своей жизнью. Где-то вдали слышалось ржанье лошадей, на плацу с десяток лютооких упражнялись с мечами, изредка и по дорожке кто-нибудь прошмыгивал. Вежливо склонит голову перед юной принцессой или присядет в неглубоком реверансе, — и дальше устремится по делам, не обращая внимания на её беседу с собакой и сделав вид, будто не заметил грустного выражения лица Яны. Раз их не просили, то как они смеют нарушить уединение Её Высочества, навязывая принцессе своё общество? Один из плюсов и в то же время минусов её нынешнего положения. Одна лишь эта овчарка не спрашивала у Янки разрешения, самостоятельно увязавшись за девушкой еще от самого озера, где она тайно встречалась с Монотонусом Хлипом для приватной беседы.

Разговор этот продолжался долго. Собственно, после него она и пребывала в таком странном настроении. Упадническим его не назовешь, грустным тоже не поименуешь, да и как растерянность — не охарактеризуешь. Но кто бы только знал, как же тяжело в тринадцать с половиной лет чувствовать, что на твои неподготовленные плечи обрушился груз ответственности не только за свою собственную судьбу, да и за саму жизнь тоже! Нет, теперь от её решений, слов и поступков зависят очень и очень многие люди, а по большому счету, возможно, даже само дальнейшее существование Маградского королевства. Никто заранее не предсказывает, не пророчествует к каким именно последствиям приведут те или иные её действия. А решать должна только она сама, хотя советчиков полно, и каждый тянет в свою сторону!

А вот учитель магии, например, и вовсе твердо убежден, что нынешняя ситуация в стране настолько ужасна в своей противоречивости, что исправить её — задача практически мало осуществимая. Хотя он, конечно, приложит все свои силы и знания, чтобы помочь принцессе Яне спасти и себя, и по возможности государство... На скромный вопрос колдуньи о том, какой конкретно принцессе он будет помогать спасаться — настоящей или временно её заменяющей, мужчина пожал плечами, грустно улыбнувшись, и без раздумий ответил, сам вопрошая:

— А разве есть какая-то разница между вами?

Девушка некоторое время поразмышляла и пришла к выводу, что если исходить из теории о бесконечной множественности миров, то в данном случае, разница хоть и имеется, но не такая уж существенная, чтобы на неё обращать внимание. И по этой же теории получается, что в нынешнюю ситуацию она втравила себя сама, проведя с подачи Монотонуса магически-мистический ритуал на исполнение сокровенного желания. Описание церемонии обряда, оказавшегося не особо сложным, наставник после долгих поисков решения существующей проблемы с Данью Единорогу, к которой он, как честный маг и просто порядочный человек, не хотел иметь никакого отношения, нашел в одном из древнейших фолиантов по магии крови. А точнее, в её нераспространенной, так называемой, "Серой Чаше". Результаты, полученные с помощью заклинаний, обрядов и церемониалов из этого раздела, и раньше-то, в старину считались чародеями совершенно непредсказуемыми, а потому к ним крайне редко прибегали. В нынешние же временам и о самой "Серой Чаше", влияющей исключительно на Паутину Судьбы, слышали считанные единицы волшебников. А уж то, что в королевской библиотеке случайно, но как раз вовремя отыскалась чудом сохранившаяся книга, — просто-напросто неслыханно повезло.

Дальнейшую беседу принцессы с наставником упорядоченной не назовешь, скорее уж она получилась сумбурной. Обоим хотелось уяснить для себя слишком многое, а вот времени для подробных ответов на интересующие вопросы катастрофически не хватало, если конечно у них не было желания возбудить ненужные подозрения по поводу длительного отсутствия Яны в замке. Колдунья постаралась хотя бы частично удовлетворить любопытство Монотонуса, вкратце рассказав учителю о себе и о том мире, откуда прибыла. Описывая в двух-трех словах свою учебу в Хилкровсе, девушка заметила, с какой лихорадочной жадностью загорелись любопытством и азартом глаза наставника. Его многое удивило в рассказе Яны, ведь здесь уровень развития колдовской науки оказался несколько ниже, если так можно выразиться. Хотя более правильно будет сказать, что она просто шла другим путем. И о существовании иных миров в кругах магов до сих пор велись жаркие дискуссии. Примерно половина волшебников склонялась к тому, что они есть, и даже более того, в древней истории Маградского королевства имеются прямые доказательства о контактах с пришлыми Иными. Другие же с пеной у рта утверждали, что этот мир единственный реально существующий, а всё остальное — химера и плод больного воображения. Особо упертые даже уверяли, дескать, другие измерения не просто химеры, а козни темной сущности Единорога, таким образом проверяющего умы на прочность, а души на чистоту.

У Янки вопросов к учителю имелось даже намного больше, чем у него к ней. Но задать она успела всего лишь ничтожную их часть, да и ответы девушку, сказать по правде, совершенно не удовлетворили. После очередного вопроса Монотонус задумчиво посмотрел на удлинившуюся тень дерева и, глубоко вздохнув, произнес:

— Ваше Высочество, — девушка протестующе вскинула руку, мол, хватит так меня величать, я же обыкновенная девчонка из другого измерения, но наставник, неодобрительно нахмурившись, твердо повторил едва ли не по слогам: — Ваше Высочество! Нам желательно прервать беседу. Вы здесь сидите, якобы скучая и размышляя в одиночестве, уже несколько часов. И это не просто подозрительно, а нечто большее. Вряд ли ваши недоброжелатели не отметили сей странный факт. А они у вас имеются, уж поверьте мне. Но у нас с вами будет время постепенно разобраться со всем происходящим. Только для этого вам придется вернуться в столицу. Соглядатаи и их хозяева успокоятся, поняв, что вы не собираетесь сбегать, и чуть ослабят внимание к вашей персоне. А вы, якобы всерьез обеспокоившись неуклонно приближающейся Данью Единорогу и вашей неудовлетворительной подготовленностью ко Дню Выбора, настоятельно потребуете у меня сразу по приезду в королевский дворец многократно усилить подготовку, увеличив число и продолжительность уроков. Очень желательно бы высказать это требование при многочисленном скоплении свидетелей. Вот у нас и появится возможность и на самом деле кое-чему обучить вас, а заодно попробуем выяснить, почему произошла замена вами своего двойника. Возможно, ключ к решению проблем в этом измерении именно в вашем здесь появлении? Я сомневаюсь, что самое сокровенное желание нашей принцессы Яны заключалось в том, чтобы кого-то подставить под удар вместо себя. Да и высшие силы, к которым обращен ритуал, вряд ли согласились бы исполнить желание, не соответствуй оно ихним замыслам. Постараемся разобраться, я обещаю! Договорились?

— Даже не знаю, что ответить. Мне нужно обдумать ваше предложение, наставник, — Янка почесала кончик носа, озабоченно оттопырив губки. — Пока что только вы один-единственный предложили мне вернуться в столицу, в которой, как я поняла, меня ожидает мало приятного. Остальные по большей части советуют бежать без оглядки, только представляют мой побег каждый на свой вкус.

— А вы доверяете этим советчикам?

— А разве не должна?

Монотонус Хлип пожал плечами и глухо произнес:

— Трудно сказать определенно. Вас, принцесса, многие ваши подданные любят, смею заметить, что вполне заслуженно. Некоторые даже боготворят. Но немало и таких, кому и вы сами, или вся ваша династия не по нраву. Причин много, и опять же для их понимания вам нынешней нужно знать историю нашего королевства. А для это потребуется не один день провести за книгами из королевской библиотеки. А еще советовал бы внимательно прочитать дневник вашей предшественницы. Принцесса, насколько я знаю её характер, вела нечто подобное. Наверняка там много интересного написано. В крайнем случае, сможете лучше понять другую себя.

— Но вы так и не ответили прямо на мой вопрос о доверии...

— А что тут можно ответить? — усмехнулся учитель. — Доверяйте себе. Доверяйте своим чувствам и интуиции. Всё остальное может подвести, даже ваш собственный разум, если будете прислушиваться только к его доводам и холодным расчетам.

— Ну спасибушки, успокоили! — Янка сползла с валуна, на котором проторчала столько времени, что, казалось, отсидела задницу до самого темечка. Неспеша направившись в сторону Оленьего Копыта, колдунья бросила через плечо оставшемуся возле озера магу: — До свидания, наставник! Скоро вы узнаете о моем решении.

Неторопливо удаляясь, она еще успела услышать, как Монотонус негромко произнес сам для себя:

— Хотелось бы надеяться, что оно окажется правильным... Кто ж мог ожидать, что ритуал Сокровенного Желания сработает именно так, произведя замену одной Яны на другую? Лично мне представлялось его действие иным. А может быть, я все-таки ошибаюсь, и принцесса наоборот страстно хотела исчезнуть из этого мира, не зная как разрешить стоящие перед ней проблемы, не погибнув сама, не лишив жизни других и не спалив в пламени междоусобицы всё королевство? Вряд ли... Тогда какой смысл в подмене? Или всё же как раз именно в ней и есть смысл, гарантирующий выход из лабиринта проблем?...

...Всем от неё что-то нужно, все ждут решений и поступков, подумалось Янке, а она вот сидит тут уже битый час на скамеечке, и до сих пор нет даже намека на то, что хоть одна толковая мысль в голове проскользнет. Пусть быстро и мельком — не важно. Уж Янка изловчится поймать её за пушистый хвост. Хотя стоп! Монотонус правильно вообще-то посоветовал: нужно доверять себе и своей интуиции, а не разуму. Тут она с ним согласна, чувства всегда были её сильной стороной. Это сестрёнка Аня больше на ум и знания полагается, по семь раз отмеряя перед отрезанием. Янке же проще интуитивно ножницами пощелкать, особо не задумываясь, чем там руки сейчас занимаются. По тому ли контуру судьбу режут, где требуется? И правильный ли материал для кройки взяла? И насколько остро ножницы заточены, тоже мало интересует. Просто раз уж делает, значит, зачем-то ей это понадобилось. Зачем? Вот когда доделает работу до конца, там сразу само собой и ясно станет, на кой ляд трудилась и пыхтела. И что же ей сейчас интуиция подсказывает?

Девушка на мгновение прислушалась к своим ощущениям. Правильно! Когда не знаешь, как поступить, то лучше доверить выбор принятия решения Судьбе в образе Его Светлости Случая. С неё, Судьбы потом и спросить можно, как с понимающей, по всей строгости, коли выбор неправильным окажется. Шутка, конечно, но, тем не менее, колдунья, улыбнувшись, достала из маленького расшитого бисером кошелечка, висевшего на пояске платья, золотую монетку. Вряд ли деньги предназначались для того, чтобы особа королевской крови в ближайшую кондитерскую за сладостями бегала, когда ей взгрустнется на променаде по замковому саду без медовых пряников или леденцов на палочке гулять. Скорее уж монетки у принцессы всегда имеются под рукой для одаривания ими тех, кто заслужил её мимолетную благодарность, которая до почетной медали чуть-чуть не дотянула.

Янка с любопытством повертела в пальцах небольшой золотой кружочек, внимательно рассматривая. На одной стороне, как и полагается, разместился герб — уже примелькавшийся олень, гордо вскинувший голову и приподнявший копыто, точно раздумывает: "А стоит ли идти дальше? Травка и тут сочная...". Ближе к краю монетки буковки монаршего девиза по всей окружности выстроились, тесно прижавшись друг к другу. Пытливо прищурившись, колдунья прочитала вслух, потихоньку вращая денежку: "Прошлого не стыжусь, грядущего не боюсь". Лекс весело хмыкнула, девиз королевской семьи, к которой она теперь принадлежала, подходил ей в полной мере. Озадачь её кто-нибудь придумыванием одной единственной фразы, которой она хотела бы охарактеризовать себя и свою жизнь, Янка долго бы мучилась, но лучше этой надписи всё равно вряд ли что-то смогла бы сказать.

Посмотрев на лицевую сторону монеты, Её Высочество едва не расхохоталась до слез. Она, конечно, прекрасно понимает, что согласно средневековым традициям на аверсе частенько изображают монарха, в правление которого печаталась эта конкретная монета. Но одно дело — знать и предполагать. И совсем другое — увидеть своего папу, майора-десантника, реально запечатленным на настоящей золотой монетке. Да еще вдобавок с лихо закрученными усами, аккуратной бородкой клинышком и с короной, плотно нахлобученной на голову. Не забыть бы прихватить несколько штучек с собой, когда у неё появится шанс вернуться в свое родное измерение. Лучше подарка на день рождения папке ей точно не найти. Он ведь тоже имеет право повеселиться! Ну, и малость погордиться тем, что в другом мире, как минимум, в звании выше. Да и мамуле будет чем похвастаться перед подружками-колдуньями.

Девушка положила золотой кружочек на согнутый указательный палец, подвела под монетку ноготь большого и в очередной раз задумалась. Орел и решка — в наличии. Хотя в этом мире, наверное, правильнее их назвать соответственно ...олень и корона? Пусть будет так. И что же загадать? Какие у Янки варианты имеются? Предложим судьбе на выбор, допустим, такой расклад, в аккурат логически соответствующий изображениям на монете: если выпадет олень — принцесса сбежит, вернее всего втихушку с Катей Дождик. Окажется сверху корона — вернется в столицу по совету наставника магии, чтобы постараться разобраться в ситуации и попробовать разрешить конфликт интересов с минимальными для всех участников потерями... Да, не густо, маловат выбор. А почему бы ей не добавить варианты?

Колдунья тихонько хихикнула, скорее в безуспешной попытке ободрить себя, чем на самом деле веселясь. Подумано — сделано! Итак, если монетка на ребро встанет, то Янка признается местным, что она из другого измерения прибыла. Ведь Монотонус уже в курсе произошедшего, а чем другие хуже? Тот же начальник её личной стражи, например? Или Талион? Хорошо, с этим определилась. Но если вдруг монетка в воздухе зависнет, тогда она, допустим, согласится с командиром Лютооких и немедленно отправится на Север, только не ради того, чтоб там в чужих крепостях и замках прятаться. Лучше уж Янка соберет в тех краях армию из северных князей с их вассалами и двинет прямиком на столицу Маградского королевства. Кто-то очень желает смерти принцессе Яне? Ну, это мы еще посмотрим, кто раньше загнется: она или её противники, ведь лучшая защита — напасть первой. А вот ежели подброшенная монетка бесследно в воздухе растворится, то всё, пиши — пропало. В этом случае, прикажет Янка, пользуясь своей нынешней частичкой королевской власти, немедленно себя арестовать и тут же казнить без суда и следствия, как подлую самозванку, пока чего серьезного не натворила в этом чужом мире, о чём потом все не единожды пожалеют. И она первой среди них начнет горькие слезы лить, если ей немедленно голову не отрубят. А так, нет головы, и жалеть нечем ...да и незачем.

Колдунья утвердительно кивнула, соглашаясь с собственными мыслями, показавшимися ей вполне логичными, обоснованными и последовательными. И без промедления, пока не передумала, она сильно щелкнула ногтем по монетке, решительно взметнув руку вверх. Золотой кружочек подлетел метра на полтора, так быстро вращаясь, что предугадать, как он упадет, не смог бы даже красавчик из Смолвиля с его хитрым до невозможности взглядом. Солнце, наполовину уже скатившееся по черепичной крыше на противоположную сторону замка, любопытствуя, замерло на миг, уставившись на Янкину "судьбу" глазками-лучиками. Монетка, казалось, вспыхнула под ними ослепительным светом, на мгновение зависнув в наивысшей точке полета и разбрасывая вокруг себя цветасто-радужные блики. У Янки, сказать по правде, даже дыхание перехватило от страха, что придется выполнять загаданное, если денежка так и останется в подвешенном состоянии. Будь вечно проклят тот рогатый капыр, что за язык её тянул! Чтоб ему ихним же адским пламенем шкуру пониже спины опалило! Чтоб ему навечно тонзуру на голове выбрили тупым топором! Чтоб дьявольскому волосатику еженедельно эпиляцию на всем теле делали раскаленным добела утюгом без наркоза! Чтоб его хвост три раза в день дверью прищемляло!.. Но спустя один тревожный взмах ресниц девушка с облегчением вздохнула, когда монетка стремительно понеслась к земле. Силу тяготения и в этом измерении никто еще не отменял, как оказалось. Через пару секунд золотая фишка Судьбы торжественно звякнула о камень, вновь чуточку подскочила вверх от удара и ...монетка вонзилась точно в щель промеж двух неплотно подогнанных плит, встав на ребро.

— Кто бы сомневался! Мне везет, как повешенной на дереве утопленнице посреди таежного пожара, — глаза колдуньи округлились, не желая верить увиденному. И не понятно, чего в её взгляде присутствовало больше: удивления, разочарования или вполне естественного страха за свою жизнь. Кто заранее может сказать Янке, как отреагирует на признание лже-принцессы её ближайшее окружение? Но жребий брошен, и она не собирается перечить Судьбе в выборе пути, коли уж сама просила о подсказке.

Девушка нагнулась, потянувшись к монетке, решив, что хватит здесь сидеть. Пора уже и в замке показаться, а то там все окончательно переполошатся из-за её слишком долгого отсутствия. Да и есть хочется. Слугу, прибегавшего пригласить принцессу на обед, Яна сразу же отправила обратно сказать, что у неё нет аппетита в такую жару. Но это было уже давно. А сейчас время, наверное, приближается к ужину, о чем тихое урчание в животе недвусмысленно намекает. Зажав монетку в кулаке, Лекс выпрямилась, вставая со скамьи. Но тут же едва назад не плюхнулась, вздрогнув от неожиданности.

— Вы меня напугали! Нельзя же так тихо подкрадываться, тут и до сердечного приступа рукой подать.

— Простите, Ваше Высочество. Я не хотел вас пугать. Думал, вы видели, как я к вам направился.

Буквально в шаге от принцессы стоял незнакомый Янке мужчина, одетый в нечто среднее между рясой классического монаха и церемониальным балахоном жреца тайной секты идолопоклонников. По строгости форм одежда была близка к монашескому облачению, а вот по мягкости ткани и её расцветке — и близко с ней не лежала. Отличное качество материала за версту виделось. А вблизи можно еще и декоративно-украшающие элементы прекрасно рассмотреть. На темно-багровом цвете основы переплетения золотых и серебристых нитей, образующих сложные узоры на подоле, на кромках рукавов, на откинутом назад капюшоне, вокруг небольшого выреза на груди возле шеи и вдоль соединительных швов на боках — смотрелись красиво, вычурно и богато. А массивная золотая бляха поверх одеяния, символически отображающая неполное затмение — половинка солнышка, выглядывающая из-за более крупного полумесяца, — что висела на цепочке из благородного металла, состоящей из крупных, едва ли не якорных звеньев, — только подчеркивала нестяжательство служителей культа Единорога.

Выглядел жрец крайне забавно. Невысокий, но зато толстенький, с заметно выпирающим брюшком. Казалось, с какого ракурса на него ни глянь, всё одно колобок колобком. Сходства с этим героем русских сказок добавляла почти совершенно лысая голова, на которой только вблизи можно рассмотреть редкий белобрысый пушок, который волосами ни при каком воображении ни посмеешь назвать. Лицо мужчины вполне соответствовало фигуре, такое же пухленькое. На чуточку обвисших бульдожьих щечках яркие пятна румянца разлились, как жидкое тесто по сковородке. Брови настолько светлые, что издали их вовсе не видно. Губы, даже растянутые сейчас в почтительной улыбочке, всё равно кажутся большими, чувственными и малость оттопыренными. Как и небольшие уши, торчащие с боков почти перпендикулярно голове. И лишь нос выбивался из общего ряда чрезмерности. Вот он-то смотрелся весьма элегантно, будучи маленьким, прямым и капельку задорно вздернутым. Возраст мужчины определению не поддавался, но ни молодым, ни старым его не назовешь.

— Нет, не видела, — после секундного раздумья ответила Яна, неспеша огибая жреца и направившись к лестнице. — Но вы в любом случае опоздали, я уже ухожу. Если у вас какое-то дело ко мне, то можете проводить в замок. По дороге и расскажете.

— Ваше Высочество, мне кажется или вы и на самом деле последнее время избегаете встреч со мной? — мужчина не шелохнулся, провожая принцессу внимательным взглядом карих глаз. — Вы уже неделю не заглядывали в кумирию. А стоит мне, вашему скромному Голосу, шепчущему в ухо Единорога, встретиться с Вашим Высочеством, как у вас сразу же находятся срочные и неотложные дела. Я, конечно, по-прежнему стараюсь и усердствую в молитвах ради вашего блага, но что может значить для Единорога всего лишь Голос его служителя, если та, о ком жрец просит, не желает лично за себя походатайствовать пред ликом Его? Разве не стоит одна крохотная капелька вашей драгоценной крови, пролитая на жертвенный алтарь, тех милостей, что Единорог потом возвернет сторицей, дав сил вам и отняв их у ваших недругов?

Голос мужчины лился неспешным потоком искреннего недоумения, приправленного щепоткой печального сожаления и щедро посыпанного сверху укоризной, точно он неразумное дитятко наставлял. Получалось у него вполне убедительно увещевать, и в другое время Лекс возможно даже прислушалась бы к словам жреца. Ну, или хотя бы сделала вид, что прислушалась. Но сейчас все её мысли занимали другие, более приземленные, прозаические и насущные проблемы. И по мнению девушки, в своем-то мире не отличавшейся особой религиозностью, они намного важнее общения с местным божеством, которое, кстати, оказывается, крови жаждет. Пусть пока только капельку хочет получить в обмен на якобы потом ниспосланные блага, но ведь лиха беда начало. Ну уж нет, дудки! Ей, конечно, не жалко пожертвовать немножко своей крови на хорошее дело, но тут донорством и не пахнет, так что перетопчется Единорог в своем стойле и без её спонсорства.

— Жертвенный алтарь — не то поле битвы, на котором я хотела бы пролить свою кровь. Даже капельку! В крайнем случае, не сейчас. А дел у меня и вправду много. Не огорчайтесь и не принимайте близко к сердцу, я вас вовсе не избегаю. Так могло показаться на первый взгляд, но он неверный, с искаженной перспективой. — Янка остановилась и, развернувшись вполоборота, оглянулась на служителя культа. Желая чуточку пошутить, девушка воздела вверх указательный палец, подняв руку на уровень груди, и с многозначительной серьезностью в голосе произнесла: — А истина где-то там...

— Вы сильно изменились за последние дни, принцесса, — не обратив внимания на указанное местонахождение истины, жрец пристально всматривался в лицо Яны. Колдунье даже почудилось, что он пытается прочесть мысли, в эту минуту блуждающие в голове собеседницы, не отрывая настороженного взгляда от её глаз, через которые так и норовит проникнуть внутрь её сознания. — Вас что-то беспокоит? У меня нехорошее предчувствие относительно того...

— Вообще-то да, беспокоит, — не дав озвучить предчувствия, чтобы они ненароком не сбылись, быстро перебила девушка. — Мне вот сегодня одна мысль не дает покоя. Может ли правда вред принести? Как вы думаете?

— От правды ровно столько ж вреда, сколько блага ото лжи, — витиевато высказался жрец без долгих раздумий, словно заранее заготовленную цитату прочитал из записной книжки. — Да и понятия эти эфемерны. Правда одного, легко оборачивается ложью для другого. И наоборот. А благо порой трудно отличить от вреда. Всё зависит от того...

— Благодарю! — принцесса вежливо кивнула, не дослушав до конца, и уже более быстрым шагом направилась к замку. — Я не сомневалась в вашей мудрости. И в кумирию загляну на днях, не беспокойтесь. Вот только некоторые важные дела решу и обязательно приду лично пошептаться с Единорогом на сон грядущий.

...Ужин прошел тихо, мирно и спокойно. Янка даже мысленно его обозвала полусонной прелюдией к тайной вечере. Слуги крутились вокруг стола с осторожно-предупредительной незаметностью, словно мышки вблизи лакомящихся молочком кошек. А "кошек" в зале было только две: принцесса и её верная фрейлина. Но и Катя Дождик, обычно веселая и шебутная говорунья-хохотушка, в этот вечер больше походила на молчаливую тень Её Высочества, чем на живого человека. За весь ужин она и пары предложений не произнесла, неведомо где витая думами, и с ленцой ковыряясь ложечкой в тарелке с овощным рагу. А к поджаристой отбивной так и вовсе не притронулась.

Принцесса же, напротив, выказала отменный аппетит, споро расправившись с поданным блюдом и немедленно затребовав добавки. Опорожнив вторую тарелку, колдунья почти насытилась, но и от фруктового десерта не отказалась. А еще она на сей раз вполне уверенно приложилась губами к кубку, до краев наполненному ароматным вином. И причин тому несколько. Янке со страшной силой хотелось пить, ведь кроме молока за завтраком ей сегодня больше ничего не удалось отведать. А денек выдался жарким, как в прямом, так и в переносном смысле. Вот и пришлось девушке утолять жажду тем, что подали, не вызывая излишних подозрений очередным капризничаньем. Да и вздумалось ей немножко храбрости себе придать таким нехитрым способом перед тем, как приступит к задуманному. А то, если сказать честно, не таясь, так у неё немножко коленки от страха тряслись, да и по чуть дрожащим рукам заметно, что в теле легкий мандраж поселился. Надобно незванного квартиранта немедленно выселить, пока не он обосновался там всерьез и надолго.

Против ожиданий напиток в кубке не показался Янке противным или хотя бы невкусным. Нет, вино с неведомого Вишневого Взморья обладало приятным малиновым вкусом, да и особой крепостью не отличалось. Поначалу колдунье даже подумалось, что предугадав её желания, к столу подали обыкновенный сок из ягод. Но по мере того, как чаша пустела, она поняла, что ошиблась. Глазки принцессы заблестели, в голове легонечко зашумело, словно Янку непостижимым образом переместили на то самое Взморье, усадив прямо возле мягко накатывающих на берег морских волн наслаждаться их негромким успокаивающим плеском. По телу девушки разлилась приятная расслабленность, а мандраж, наскоро упаковав чемоданы, съехал в неизвестном направлении. Мысли Её Высочества тоже успокоились, став похожими на струящуюся полупрозрачную кисею под дуновением летнего вечернего бриза.

Одновременно с поставленным на столешницу пустым кубком в зале появился Талион, бодро прохромавший к излюбленному им окну. Вот только нервно расхаживать за спиной фрейлины он в этот раз не стал. Впрочем, и оседлать подоконник верному стражу тоже не довелось. Янка, предварительно распорядившись убрать всё лишнее со стола, поманила его пальцем. Когда телохранитель приблизился, колдунья скромно попросила:

— Талиончик, не в службу, а в дружбу, разыщи, пожалуйста, в замке командира Лютооких и моего наставника магии. И пригласи их сюда, буду речь держать пред вами. Я тут подумала... Короче, определилась со своим решением, которое вы от меня с нетерпением ждете. Нам всем есть о чём поговорить и что обсудить. А мы с Катей вас здесь подождем. Исполнение моей просьбы не займет много времени?

— Ничуть, Ваше Высочество, — телохранитель изобразил галантный поклон, и когда его лицо оказалось на одном уровне с умиротворенной мордашкой Янки, негромко поинтересовался: — Принцесса, а вы уверены, что присутствие фрейлины и наставника так уж необходимо при этом важном разговоре?

— Еще как уверена, Талион! — полушутя, полусерьезно ответила девушка, заговорщически подмигнув телохранителю. — Не зря же я почти половину дня провела в одиночестве, размышляя, подсчитывая все "за" и "против", прикидывая возможные последствия.

— Хорошо, не буду спорить, вам виднее, — неожиданно легко согласился мужчина, выпрямляясь.

— Вот именно, мне решать, как поступить со своей собственной жизнью. Но и от вашей помощи я не откажусь, — вовремя поймав за рукав слугу, потянувшегося за кувшинчиком с малиновым вином, принцесса повелела: — Сперва налей в кубок, а потом поставь его назад, где взял. Будет чем заняться, пока жду приглашенных...

Собственно, ожидание не затянулось. Янка успела лишь единожды приложиться к кубку, смочив губы крошечным глоточком ягодной веселухи, как прибыл начальник её личной гвардии. Желдак мимолетно уколол насупленным взором фрейлину и перевел откровенно недоумевающий взгляд на принцессу, устраиваясь в кресле по правой стороне стола. Девушка ничего вслух ему не ответила на немой вопрос, но зато постаралась вложить в улыбку столько тепла, что ей самой тут же стало жарко, даже испарина на лбу выступила. Хотя куда уж жарче-то? Лето и так ни на миг не отпускает из своих навязчиво-знойных объятий. Не дождавшись вразумительного объяснения от принцессы, командир лютооких стражей хмуро насупил брови и принялся настукивать пальцами ритмичный марш по подлокотнику кресла.

Еще через пяток минут прибыли последние участники тайной вечери. Первым в зал осторожно заглянул Монотонус Хлип, но подтолкнутый в спину Талионом, он не задержался на пороге. Вид у наставника магии был обескураженным. Как показалось Яне, учитель правильно предугадал, что она собирается сделать, и отнюдь не одобряет её решение. Самым спокойным среди присутствующих выглядел Талион. И что-то такое неуловимо мимолетное скользнуло в его глазах, отчего у девушки только прибавилось уверенности в правильности саморазоблачения, навязанного ей Судьбой через монетку. Но перед тем как начать, колдунья всё же еще разок приложилась к кубку, отхлебнув изрядный глоток. И лишь затем, поставив чашу на стол и предварительно глубоко вздохнув, спросила у телохранителя:

— Талион, надеюсь, ты догадался предупредить стражников на входе, чтобы никого сюда не впускали, пока мы не закончим разговор?

— Конечно, Ваше Высочество. Даже больше того, они получили конкретный приказ зарубить любого, кто всего лишь посмеет прикоснуться к двери. Так что не беспокойтесь, никто ничего не узнает о содержании беседы. В зал не проскользнет ни регент, ни чей-либо шпион, ни даже таракан. Хотя последних стражи вряд ли сочтут нужным мечом рубить, просто сапогом раздавят.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнула принцесса, откинувшись на высокую спинку кресла и крепко вцепившись в подлокотники, точно попала на прием к зубному врачу. — Тогда начнем.

Но начинать она не спешила, сперва пробежавшись внимательно-оценивающим взглядом по лицам собравшихся. Она, конечно, уверена, что эти люди всё сделают для спасения принцессы Яны. Но она-то не принцесса, а просто Янка-хулиганка из другого измерения. И не факт, что для сидящих здесь нет разницы между ними двумя. Но...

— В первую очередь отмечу, что план спасения принцессы Яны, предложенный вами, уважаемый Желдак, имеет один существенный изъян. Братоубийственная междоусобица в королевстве для меня не приемлема, — командир Лютооких открыл было рот, собираясь ни то возразить, ни то привести какой-то последний веский аргумент, но колдунья протестующе вскинула ладонь, попросив не перебивать. Ей и так нелегко давалось кратко, ясно и доходчиво объяснить свое решение. — В крайнем случае, оставим его как запасной вариант, когда другого пути не будет. Но первой я войну не начну! И точка! Обсуждение излишне, потому как, сколько и каких бы слов ни прозвучало в этом зале, но мои убеждения от них не изменятся. Так что незачем и воздух сотрясать, попусту теряя время, нервы и настроение. Последнее и так не ахти какое веселое.

— Воля ваша, принцесса, хотя вы совершаете, наверное, самую большую ошибку в своей жизни, — мрачным голосом отозвался Желдак, угрюмо глянув исподлобья на колдунью.

— Вы не правы, — "успокоила" его Янка. — Самую большую ошибку я совершу минутой позже.

Девушка перевела взгляд на непривычно серьезную и молчаливую фрейлину:

— Тебе, Катя, причитается моя персональная искренняя благодарность за ...сама знаешь за что. Я ценю твою преданность и самоотверженность, и всегда буду помнить о них. Но предложенный тобой вариант, извини, для меня еще меньше подходит, чем побег к северным князьям. Какой вариант? — принцесса упреждающе сама задала вопрос, крутившийся у мужчин на языке. — Вам незачем о нем знать. Это наши, так сказать, несбывшиеся девчоночьи фантазии, не более того.

Но фрейлине Янка тайно подмигнула. Пусть, дескать, потешатся своим мужским, якобы, превосходством. От нас с тобой не убудет. Мы-то знаем, что при других обстоятельствах, твой план побега просто идеален в своей гениальной простоте. Но сейчас не выполним из-за моих личных проблем.

— А посему я после длительных раздумий приняла решение по совету присутствующего здесь Монотонуса Хлипа вернуться в столицу, чтобы на месте попробовать распутать клубок проблем. А если не получится распутать, вот уж тогда придется его разрубить, — Лекс краем глаза отметила, с какой тщательно скрываемой злостью воспринял прозвучавшую новость Желдак, окативший наставника магии испепеляющим взглядом. Остальные отреагировали спокойнее: фрейлина слегка вздрогнула от испуга, а потом уныло повесила нос, разглядывая столешницу. Талион с невозмутимым видом продолжал вычищать зубочисткой грязь из-под ногтей, хотя её там вроде как и не имелось.

Девушка выждала некоторое время, помолчав и дав приближенным освоиться с мыслью, что выбор сделан. Хороший или плохой — неважно! Если они любят и ценят свою принцессу, то им по-любому придется смириться, а потом приложить все свои силы, чтобы в результате её решение сделать и вправду единственно правильным. Осталось только добить присутствующих предельной откровенностью, иначе рассчитывать хоть на какой-то успех в их предприятии рискованно. Янка для себя это уже уяснила.

— Но мне понадобится ваша помощь и содействие. Одна я не справлюсь, — на секунду запнувшись, колдунья очертя голову, с отчаянной решительностью выпалила: — потому что я — не ваша принцесса Яна!

Гоголевский "Ревизор" с его немой сценой после громко отзвучавших слов Янки может смело отдыхать за углом, нервно затягиваясь сигареткой, зажатой в дрожащих пальцах. И пока первый шок не прошел, девушка быстро затараторила, стараясь как можно больше им объяснить, пока ей тут же на столе, наскоро приспособленном под плаху, голову не отрубили:

— Ну, то есть, я тоже Яна. Только попала к вам из другого измерения. А там я всего лишь учусь в школе колдовства, и о королевском троне даже не мечтаю. И принца на белом коне мне задаром не надо, у меня уже есть тот, по кому сердце учащенно бьется. Но это сейчас не важно! Хотя может и наоборот, важно и даже очень. Пусть вам лучше Монотонус объяснит, как из-за какого-то магического ритуала, проведенного принцессой, я оказалась на её месте. А она, мы так думаем, переместилась или в мой мир, или в тот, где я до этого находилась. Гостила там по делам, мы с другом нашего знакомого монстра спасали от гибели. Его, кстати, зовут Хэзл. Нет, не друга, а спасенного цепохвоста... Впрочем я отвлеклась. Сейчас главное понять, почему заклинание так, не как-то по другому сработало. Наверное, какие-то высшие силы считают, что у меня есть шанс всё исправить к лучшему здесь, в вашем мире. Иначе, почему я сюда попала? Да и, наверное, не одна, а вместе со своим другом. Я чувствую, что он тоже где-то тут, а не переместился к нам домой. Хотя вот это-то очень странно. И потому лично я сомневаюсь, что причина подмены принцессы кроется только в проведенном ею ритуале. Однозначно, тут еще что-то добавилось, смешавшись в одну кучу, а потому такие непредсказуемые результаты получились. Но одна я никак не справлюсь, чтобы там ни думали эти самые высшие силы. Без вашей помощи мне не обойтись, ведь я совершенно не знаю этот мир. Нужно чтобы мои тылы надежно прикрывали те, кому я могу полностью довериться, чтобы мне подсказывали в мелочах, а если где напортачу, то чтобы доходчиво объясняли другим "правильные" причины моих неправильных поступков...

Янка выдохлась и испуганно сжалась в комочек, только сейчас заметив, как побагровело лицо командира Лютооких, а его ладонь непроизвольно сжала рукоять меча. У девушки даже мысль проскользнула, мол, от души наболталась перед смертью напоследок, едва мозоль на языке не натерла.

— Остынь, Желдак! — телохранитель принцессы, скупо усмехнувшись, легко выпрыгнул из своего кресла, оказавшись за спиной начальника стражи и тоже положив руку на меч. — Посиди минуту спокойно, подумай хорошенько. И лишь потом можешь попробовать вытащить клинок из ножен. Я так думаю, что не успеешь. Мой быстрее снесет твою голову с плеч, хотя, скажу честно, мне твоя смерть радости не доставит. Я предпочел бы видеть тебя среди своих немногочисленных друзей, чем вино пить на твоих поминках. Кричать, призывая стражу, тоже не советую. Я так думаю, мы все хором сможем их убедить, что твой труп на полу — результат твоего же подлого предательства принцессы Яны, на которую ты пытался совершить покушение, да я шустрее оказался. Впрочем, мне и по возрасту и по должности таким быть положено. И меня не покидает уверенность, что пока я тут языком треплю, ты уже и сам дошел до мысли, что девушка, сидящая во главе стола, — настоящая принцесса Яна. В крайнем случае, ничем не хуже той, которой мы все верой и правдой служили. И если наша предыдущая госпожа по каким-то своим причинам решила произвести замену — временную или навсегда, — а высшие силы её в этом поддержали, то так и должно быть. Успокоился?

— Да, — коротко пробасил Желдак и, тяжело выбравшись из кресла, опустился рядом с ним на одно колено, прижав правый кулак к груди и повинно склонив голову. — Простите, Ваше Высочество. От переизбытка новостей мой разум на минуту погрузился в мглистый сумрак тумана. В дальнейшем можете не сомневаться в моей преданности, этого больше не повторится. Я всего лишь солдат, наши головы не предназначены для...

— Встаньте, встаньте. Чего это вы надумали? — Янкины реснички затрепетали от нахлынувших чувств: угроза для жизни хотя бы на время миновала её стороной, не причинив вреда. Да и похоже, что сейчас лично ей принесли присягу верности? Приятно... Хотя и ответственность немалая. — Сидя ведь проще продолжать разговор. А обсудить нам теперь надо еще больше, чем вы предполагали перед началом беседы. Талион, ты тоже вернись в кресло. И благодарю за защиту. Честно говоря, я в первую очередь опасалась твоего карающего меча...

— Зря опасались, Ваше Высочество, — телохранитель в два шага дохромал до кресла и блаженно в нем развалился, вытянув ноги далеко под стол. — Я с самой первой минуты нашей с вами встречи догадался, что вы не совсем та принцесса, которую я охранял прежде. А так как я немножко был в курсе задумок той Яны, то не очень-то удивился, увидев чуть-чуть другое её воплощение. Тем более, вы поразительно похожи, как внешне, так и по характеру. Разница незначительная, заметит лишь тот, кто рядом с вами постоянно. И то, если очень захочет заметить. Ну а с незнанием множества мелочей в непривычном для вас измерении вопрос постепенно решится. Мы поможем, расскажем, объясним и посоветуем, а где потребуется, там и тылы прикроем. По этому поводу не переживайте. Лучше расскажите нам, что вы считаете нужным сделать в первую очередь по прибытию в Маград. А мы подкорректируем ваши планы с учетом нашего более лучшего знания обстановки в королевстве.

— Во-первых..., — Янка старательно задумалась, забавно сморщив носик, — я хочу решить свою личную проблему, чтобы она меня не отвлекала в дальнейшем от всего остального. Полагаю, возможности принцессы позволят мне организовать тайный неофициальный поиск моего друга, который тоже где-то здесь должен был бы оказаться? Нас почему-то во время перемещения раскидало в разные стороны.

— Сделаем, — Желдак уверенно кивнул головой, наполняя свой кубок вином из единственного кувшинчика, оставленного слугами на столе по желанию принцессы. А для такого слабого напитка закуска старому вояке и не требовалась, просто в горле от недавнего волнения пересохло, как в Мертвых Песках. — У меня есть хороший знакомый среди королевских кантилей. Мы в сражении на Горелой Елани плечом к плечу с ним против унгардцев рубились. Он, я так думаю, не откажет мне в просьбе организовать негласный поиск вашего друга, принцесса. Просто назовите его имя. И опишите поподробнее приметы, на которые стоит обратить внимание при поиске.

Начальник Лютооких приложился к кубку, решив осушить его одним залпом в ожидании ответа.

— Его зовут Гоша Каджи, а приметы...

Договорить Янка не успела. Едва услышав имя пропавшего, Желдак поперхнулся вином, да так сильно, что кубок выронил из рук. Малиновое вино растеклось по столешнице кровавым пятном. В крайнем случае, у девушки такая ассоциация возникла. До сих пор напряженно молчавшая Катя Дождик, негромко ойкнула, прижав ладонь к губам и вытаращив глаза, словно на столе прямо перед ней из ниоткуда копошащийся клубок ядовитых змей появился. Монотонус Хлип протяжно присвистнул и пригладил несуществующие волосы на лысине, а потом тихонько затрясся, зайдясь в беззвучном смехе. Лишь только Талион занимался серьезным делом, не обратив большого внимания на слова Её Высочества. Он несколько раз с силой хлопнул ладонью по согнутой спине Желдака, и тот, прокашлявшись, наконец-то смог нормально вздохнуть, благодарно сверкнув глазами, затянутыми слезной пеленой. Телохранитель скривился в некотором подобии ответной улыбки и только потом посмотрел на принцессу, ошарашенно переводящую взгляд с одного заговорщика на следующего в порядке живой очереди. Чего она такого сказала-то? Гоша Каджи — вполне нормальное имя. Это же не Вомшулд Нотби, злыдень проклятый. И не Сами-знаете-кто, о котором после его гибели скоро вообще все забудут, разве что кроме фанатов этой волшебной истории у маглов. Там её хоть и упростили, не всё рассказав так, как происходило на самом деле, но популярности у неё не отнять. Янке самой она сильно нравится.

— Гошу Каджи, Ваше Высочество, искать не потребуется. Он не терялся, — с усилившейся хрипотцой в голосе "прокаркал" Талион. — Тень Короля — не блоха на шкуре волкодлака. И если ваш друг и вправду заменил собой наш местный оригинал, тогда и расклад сил в королевстве по-другому теперь выглядит. Хотелось бы надеяться, что у него не хуже вашего получилось вписаться в окружающую действительность. А если нет, то сочувствую, но он с босыми пятками по лезвию меча ходит. Тень Короля — важная должность. И хотя она передается в роду Каджи по наследству уже много веков, но в сложившихся на данный момент обстоятельствах не дает владельцу титула полной неприкосновенности. А некоторые среди владетельных князей уже давненько тайно шепчутся, что пора "упразднить" и саму должность, и весь род Каджи, обладающий такой чрезмерной, по их мнению, властью. А если и оставить Тень Короля, то пусть, мол, правитель сам каждый раз и назначает того, кого он хочет видеть вторым после себя. Многие из высокородных мечтают поближе к монарху пристроиться, а кое-кто наверняка не прочь и на трон свой зад взгромоздить, доведись такая оказия.

— Но зато теперь чуть яснее выглядит замысел высших сил, если он, конечно, вообще присутствует в произошедшей замене, — отсмеявшись, глубокомысленно высказался наставник магии. — Но может быть и так, что мы просто наблюдаем спонтанные последствия непредсказуемо сработавшего заклинания из "Серой Чаши". Кто знает...

— Я знаю, — уверенно ответил учителю Талион. — Высшие силы нам помогли или случайно всё произошло — мне без разницы. Но принцесса Яна права: нужно немедленно отправляться в столицу. Желание Её Высочества встретить весну в своем личном замке уже исполнилось, и её возвращение в королевский дворец никого не удивит. А вот другое поведение как раз многих насторожит. А нашим планам излишне пристальное внимание к принцессе вредно, пока она окончательно не освоилась в этом измерении. Все согласны?

Возражений ни у кого не нашлось, но обсуждение деталей затянулось еще на целый час. Янка за это время даже успела немножко заскучать. А еще она почувствовала, что ужасно сильно устала. И хотя солнце еще только-только село за горизонт, уже хочется спать до клевания носом столешницы. Единственная мысль пока поддерживала колдунью на плаву: совсем скоро она сможет увидеть Гошку. Сердце девчонки тут же принималось выстукивать радостно-бравурный марш, а потом плавно переходило на темп вальса, заставляя кружиться в ликующем вихре не только чувства, но и голову. Хотя возможно, что голова кружилась не только от восторга, но и от малинового вина, хоть и слабого, но долгоиграющего. В результате колдунья еще чуточку потерпела, но потом не выдержала и вклинилась в удачно образовавшуюся паузу посреди обсуждения:

-Хорошо, давайте на этом и закончим. Иначе я засну беспробудным сном прямо тут в кресле, и кому-то придется нести меня до кровати на руках. Значит, времени на сборы до завтрашнего полудня хватает?

— Вполне, — недружным хором подтвердили заговорщики. — Даже успеем нормально ночью отоспаться, а с утра пораньше и приступим.

— Вот и ладушки, — Яна выбралась из кресла и сладко, до хруста в суставах потянулась. — Катя, проводи меня до спальни и помоги расшнуровать платье. А все остальные вольны заняться своими делами, у кого какие имелись в планах на вечер.

— Принцесса, я с вашего позволения исчезну на часок, — Талион первым направился к выходу из зала. — Кое-что следует сделать сразу, не откладывая до утра.

— Ну а мне пора посты проверить, — пробасил Желдак, склонив на прощание голову в легком, но почтительном поклоне. — Да распоряжусь, чтобы уже отдохнувшая смена Лютооких начинала сборы в путь. А то завтра, пока остальные будут упаковываться, им караул в замке нести, да остающемуся десятку стражей посты перед отъездом передавать.

— А у меня пробирок, колб, зелий и книг столько накопилось, что полночи не хватит уложить всё в ящики, — весело усмехнулся Монотонус, ничуть не расстроившись от перспективы провозиться со сборами едва ли не до утра. Он вообще выглядел страшно довольным и оживленно-радостным.

— Идите, идите, — махнула рукой принцесса, направившись к двери.

Оказавшись в своей спальне, Янка вспомнила, что у неё здесь имеется так еще и неопробованная мраморная ванна размером с мини-бассейн. А завтра на плескание время точно не найдется. И она решительно направилась туда, захотев хоть немножко понежиться перед сном. Да и освежиться после жаркого дня не помешает. Катя ловкими и привычными движениями пальцев быстро распустила шнуровку платья, и удалилась, отпущенная Её Высочеством отдыхать. А сама принцесса скользнула в воду, к её удивлению уже успевшую наполнить мини-бассейн наполовину, хотя когда она вошла в помещение, на дне ни капли не виднелось. И вода, толстыми струями льющаяся из ртов двух каменных оленьих голов, торчащих из стены на противоположном конце ванной комнаты, оказалась именно такой, в какой девчонке хотелось поплескаться. Не холодной и не горячей, а прохладно-освежающей. Всё-таки магия, чутко реагирующая на мысли, — классная штука!

Голышом Янка резвилась не менее получаса, то устраивая короткие заплывы посреди пенных сугробов, то блаженно распластавшись на покатой части ванны, плавно уходившей под воду. И вылезать ей совершенно не хотелось, даже сонное настроение наполовину втянуло в лапки свои цепкие коготки. Но и постепенно превращаться в русалку, желания у девушки не было. Ей и простой, пардон, теперь коронованной колдуньей не хило живется.

Под конец наскоро намывшись, она напоследок постояла под теплым летним дождиком, падавшим прямо с потолка. Местный аналог душа Яне тоже понравился. И довольная собой, что не поленилась опробовать ванную комнату, а так же благодарная жизни за то, что она, кажется, стала налаживаться, девушка обтерлась мягким полотенцем и, шлепая босыми ногами по полу, да напевая песенку, отправилась спать. Но перед тем, как забраться в постель, принцесса недолго постояла возле окна, вдыхая свежий ароматный воздух, какого в магловских городах, отравленных выхлопными газами, уже никогда больше не будет. Да еще на ночное небо полюбовалась. Отметила мысленно, что хоть звезды в этом измерении и совершенно по-другому расположились, но не стали менее романтичными и притягательными. И неполная луна здесь более крупная. А неспешно пролетающая под ней комета, по правде, так скорее уж ползущая по небосводу черепашьим шагом, и вовсе никогда ранее Янкой не виденная. Тем более такая странная, с раздвоенным хвостом, точно змеиный язык у неё позади болтается. Разве бывают двойные хвосты у комет? Или они там сразу две пролетают, и у каждой свой след, а отсюда, с поверхности планеты кометы только кажутся слившимися в единое целое?

Так и не разобравшись, Яна пожала плечами, сбросила с плеч махровое полотенце, по размерам почти не уступающее простыне, и, облачившись в полупрозрачную ночнушку с пушистой меховой оторочкой у горла и на подоле, юркнула под легкое покрывало, заменявшее в летнюю жару одеяло. Закрывать глаза она не спешила, разглядывая пляшущие огоньки на кончиках свечей в канделябрах на стене напротив себя и наслаждаясь мыслью о скорой встрече с Гошей. Потом Янка повернулась набок, и взгляд колдуньи переместился на вазу с цветами, стоявшую на прикроватной тумбочке. Цветочки уже опять успели поменять на свеженькие. В этот раз глаз радовали недавно распустившиеся тюльпаны, лепестки которых из нежной голубизны на верхушках плавно скатывались через синеву посредине в фиолетовую насыщенность основания. Красиво, ничего не скажешь!

И только тут девушка заметила, что к вазе прислонен конверт, развернутый к ней так, что она, не напрягаясь, прочитала размашистую надпись, исполненную аккуратно и украшенную декоративными завитушками: "Её Высочеству принцессе Яне от князя Раймака, властителя Тихой Ветрицы". Вот повернись она на другой бок, так уже начала бы посапывать, засыпая. А теперь разве уснешь, не прочитав, что ей тут и по какому поводу прислали? Ага, как же! Любопытство поперед Янки родилось, на правах старшего точно не даст глаз сомкнуть.

Колдунья цапнула серый конверт из плотной и грубой бумаги. Повертела в пальцах, рассматривая. Сзади нашлись сургучные блямбы с печатями. На оттиске хорошо виден герб отправителя: сжатый кулак, пробивший насквозь каменную стену. Оригинально, слов нет. Вот только открыть нечем. Янка поискала глазами хоть что-то похожее на нож или стилет, но вблизи ничего не обнаружилось. Наверняка имеется в ящике стола, но вставать и идти за ним совершенно не хотелось. И тогда она попробовала сломать печати пальцами. Получилось, но большой палец умудрилась порезать об неожиданно острую кромку одного из осколков. Несильно, хотя капелька крови так и осталась на сургуче, замарав печать.

Внутри конверта нашелся вложенный небольшой листочек с коротким текстом. Вначале несколько строчек изящного вида не менее изящно восхваляли принцессу Яну до небес и прочие бла-бла-бла. А в самом конце князь интересовался, не соблаговолит ли Её Высочество сообщить ему, в какой примерно день она намеревается проследовать на обратном пути в столицу через Тихую Ветрицу? И не угодно ли ей будет задержаться ненадолго погостить в замке? А князь Раймак в свою очередь ко всему прочему обещает устроить рыцарский турнир в честь принцессы. И опять бла-бла-бла, вы лучше всех на этом свете, вы Солнце наших душ, Луна для наших глаз, вы шелест листьев при легком ветерке весной, услаждающий наш слух...

Девушка положила письмо поверх конверта на тумбочке, с неудовольствием отметив, что и на листке с приглашением оставила блеклый кровавый отпечаток, и закрыла глаза, повернувшись на спину. Ну а почему бы и не посмотреть на рыцарей, ломающих копья в её честь? Будет потом чем похвалиться перед подружками в Хилкровсе. Да и сестренке Ане видеть такое вряд ли когда обрыбится.

Янка представила себя, восседающей на трибуне, и латников в сверкающих доспехах, мутузящих друг друга мечами чуть в отдалении на ристалище. Наслаждаясь этим видением, колдунья и заснула. А оно через некоторое время сменилось другими образами. С турнира Яна улетела верхом на небольшом дракончике, обхватив его шею. Он шустро махал крыльями, поднимаясь всё выше и выше, пока голубизна дневного неба не перекрасилась в черноту открытого космоса. Странно, но Янка продолжала дышать в вакууме без проблем, уговаривая дракона поторопиться, иначе комету им не догнать. Плохо только, что она очень сильно замерзла. Звезды светили ярко, но не грели...

Заснувшая принцесса не видела, как спустя час после прочтения письма, когда её дыхание стало ровным и безмятежным, буквы на листочке закурились поначалу тоненькими струйками черного дымка, а потом он повалил густыми клубами. А затем письмо вместе с конвертом вспыхнули неестественным огнем, вмиг рассыпавшись крупными хлопьями пепла, но даже не опалив цветы, поникшие увядшими бутонами над ними. А из дыма, уплотнившегося, сбившегося в тучку, соткалась фигура, отдаленно напоминающая человека, закутанного в мантию. Дымчатый призрак выглядел вполне реально и устрашающе. А если присмотреться к нему повнимательнее, то ощущение его похожести на людей сразу же пропадало. Скорее уж плохо сохранившаяся мумия с безобразным иссохшим лицом получеловека, полумонстра. А вот глаза, в которых вместо белка разлилась сплошная непроницаемая чернота, а на месте зрачков красовались кроваво-красные пятна с узкой вертикальной полосой серебристого цвета, и подавно кого угодно вогнали бы в ужас. Особенно если учесть, что кровавые зрачки тускло светились, изливая из себя в ночь неприкрытую лютую ненависть. И присутствовало в этой ненависти что-то такое, чему слов не подобрать для описания. И хотя трудноуловимая странность виднелась на самом донышке взгляда, глубоко спрятавшись, но сразу возникало ощущение, что такую ненависть даже потусторонней или дьявольской не назовешь, тут нечто иное сокрыто.

Призрак приблизился к мирно посапывающей девчонке, бесшумно подлетев, и распростер над ней руки, едва ли не прикоснувшись к её телу. А потом он глухо забормотал какую-то гортанную тарабарщину на неизвестном протяжно-мелодичном языке. Вначале вокруг спящей принцессы мелко задрожал воздух, словно мираж в пустыне, а потом она сама стала покрываться инеем. Вот тут-то Янка и проснулась, широко распахнув глаза. Увидев над собой такое жуткое страшилище, колдунья попыталась дернуться, но с ужасом осознала, что и пальцем не может пошевелить. И тогда она, с трудом разлепив губы, скованные морозом, пронзительно завизжала, да так сильно, что ей показалось, будто у неё самой от собственного крика уши напрочь заложило.

Глава 27. Нападение Отрицающих

Заходящее солнце хмуро зыркало исподлобья на одну из двух лун, уже в высунувшую свой любопытный носик на краю потемневшей части небосвода. На опушке, рядом с черным частоколом стволов горел костер, постреливая искорками. Из котла, в котором аппетитно булькало варево, струился ароматный запах, расползаясь по поляне, забираясь в ноздри сидящих вокруг огня людей и заставляя их истекать слюной в предвкушении сытного и долгожданного ужина.

— Потерпите еще немножко, скоро приготовится, — Натока, единственная стоявшая на ногах, в очередной раз помешала кашу ложкой со специально длинной ручкой, чтобы огню было затруднительно укусить повара за ладонь. — Мэри, ты уже порубала те корешки и травки, что я тебе дала?

— Подожди секунду, Ната, вот-вот последнюю партию докромсаю, — колдунья усердно и старательно орудовала острым кинжалом на ровной плоскости пенька, за неимением лучшего на скорую руку приспособленного под разделочную доску, измельчая пучок пушистой травы, запах которой отдаленно напоминал укроп. — Уже несу.

Аккуратно сметя нарубленное с пенька в ладонь, девушка встала с колен и заторопилась к костру. Обогнула Айку, вместе с эльфом расстилавшую на земле большой кусок льняной ткани, уже несколько дней служивший им скатертью. Почти всегда, когда Мериде попадалось на глаза это полотно, что случалось по два-три раза в день в зависимости от того, как часто они могли устроить привал и насладиться стряпней Натоки, колдунью неотступно преследовало желание отвесить смачный пендаль длинноухому по копчику. Не обязательно сильный, а именно смачный!

Конечно просто замечательно, что они обзавелись дастарханом. Так вкушать пищу приятнее и удобней, чем сидеть на голой земле вокруг котла, разложив хлеб и прочую снедь на траве или на своих коленях. Но ведь можно ж было его купить, а не, как потом выяснилось, втихушку умыкнуть, свежепостиранный, прямо с бельевой веревки в одном из первых же селений, через которые они проезжали?! То-то Мэри тогда странным показалось срочное желание Офигеля отлить в закутке между двух заборов едва ли не посреди поселка, будто до ближайших кустов за околицей дотерпеть не может. Но Зарянку девушка остановила, натянув вожжи, уж больно слезно длинноухий взмолился. Вернулся он нескоро, видать, и вправду сильно приспичило, как они тогда все подумали. И засмотревшись на его счастливо скалящуюся мордашку, как-то упустили из виду, что эльф за такой короткий срок успел значительно поправиться. Свободного покроя рубаха, подпоясанная сплетенным из шелковых нитей шнуром, так выпирала на животе, словно он не избавляться от лишней жидкости ходил, а наоборот четверть ведра эля за раз выдул. Ну вот как тут не захотеть впоследствии отвесить ему воспитательный пинчище? Или не приласкать педагогически обоснованной оплеухой по затылку, коли слов он не понимает? А вернее всего, просто не хочет понимать.

И ладно бы случай со скатеркой оказался единственным прегрешением длинноухого клептомана. Если не считать той "мелочи", из-за которой ему чуть не снесли голову в Великих Грязищах, и из-за чего он оказался теперь обязанным следовать за Меридой, фактически числясь её рабом, то больше подобных казусов с ним не случалось. Всё остальное эльф тырил с поразительной ловкостью, ни разу не попавшись. Да что там говорить! Даже спутники Офигеля узнавали об очередной шаловливости его ручек лишь тогда, когда возвращаться, чтоб вернуть хозяевам украденное, было слишком поздно и далеко. И надо отдать ему должное, хапал он не всё подряд, что плохо лежит или на глаза попалось. В основном эльф воровал то, что им в дороге возможно пригодится. Ну, или не помешает — это уж точно!

Так постепенно их компания обзавелась помимо скатёрки двумя войлочными одеялами, еще одним плащом, вдобавок к тому, что имелся у Анкла. Потом в ведре на заднике телеги прибавился острый топор и моток длинной крепкой веревки, с которой не стыдно горы штурмом брать. Следом за ними у длинноухого появился лук с колчаном, полным стрел. Затем нарисовалась красивая попона для Зарянки, хотя она нужна ей, как слону махровый халат для бани. А еще кинжал, которым Мэри только что орудовала. И полмешка картошки. И небольшое лукошко. И книга "Хождение гнома Исанафа за Гиблое море", которую теперь Натока частенько читала вслух, особенно в расчете на любопытствующие уши Айки, да и чтобы попросту скоротать время в пути. И "набор юной портнихи" с катушками многоцветных ниток, ежиком разнокалиберных иголок и даже ножницами. И опасная бритва для Анкла, хотя он вроде уже смирился с постепенно отрастающей бородой. И на кой-то ляд капкан, который не стыдно перед медвежьей берлогой поставить.

Короче, Офигель, с мягкой, скромной, чуть извиняющейся улыбкой игнорируя все нравоучения, обживался в телеге всерьез, основательно и надолго, не забывая, что путешествует не в гордом одиночестве. По этой части к нему претензий не имелось, ведь половина из украденного. Проблема в другом: всё вышеперечисленное можно было бы приобрести на законном основании, деньги у путников имелись. Только скажи, что считаешь нужным купить, ведь права голоса эльфа никто не лишал. Но тут, видимо, его воровская натура рвалась наружу: проще и дешевле умыкнуть, чем о честной сделке заикнуться, а то как бы язык не сломался или пополам не треснул. Хотя молчаливостью длинноухий не отличался, на остальные темы болтал за милую душу.

— Сыпь, — скомандовала Натока, вытаскивая из котла ложку. — Да будем снимать с огня. Каша еще немного постоит, запарится, и можно приступать к ужину.

Колдунья равномерно распределила измельченные корешки и травы по исходящей паром перловке, не забыла отряхнуть туда же остатки, прилипшие к ладоням, после чего Странница накрыла котел крышкой. Затем они дружно взялись за края палки, на которой он висел промеж двух воткнутых рогатин. Переместив котел на центр расстеленной скатерти, Натока устроилась, по-турецки поджав под себя ноги, между Айкой, кромсающей каравай на толстые ломти, и Анклом, задумчиво таращившимся в черноту леса. Он, естественно, ничего там не видел, просто размышлял о чем-то своем, не высказанном вслух. Зрение к волшебнику так пока и не вернулось, хотя, как он утверждал в последние дни, прогресс наметился. Дескать, теперь днем, при ярком солнечном свете, он всех их видит, правда, в образе сгустков колышущегося тумана посреди такой же призрачно-дымчатой мглы. Не ахти какое улучшение, но всё же лучше, чем совсем ничего.

А вот Мерида присоединяться к застолью не спешила. Она вернулась к костру, подбросила в огонь немного дровишек из тех, что потолще, чтобы не отвлекаться во время ужина, да и сразу после него, когда так приятно на сытый желудок поболтать со спутниками о всяких пустяках. Иногда их разговоры затягивались едва ли не за полночь, и по правде говоря, не всегда они трещали о пустяках. В крайнем случае, девушка много чего нового, важного и интересного узнала о Лоскутном мире. Благо, рассказчики попались хорошие и умелые, да и повидали они за свою жизнь прилично, за исключением Айки, которая окромя своего поселка да Уходвинска нигде не бывала. Но зато из Мериды и рыженькой получились отменные слушатели. А Офигель, хоть и не очень много странствовал по миру, но всё ж таки кое-где тоже успел пошляться, вот только рассказывал о своих похождениях не столь охотно, как другие. Но если уж начинал историю, то уши оттопыривали все. Его приключения, окрашенные "романтикой" беспризорничества, скучными не назовешь. Особенно, когда у длинноухого настроение во время рассказа настоятельно требовало шуток и прибауток. Хотя, сдается Мериде, эльф явно прибедняется: и сотой частью своих авантюр не хочет поделиться, что-то скрывая. Может и вправду ему просто кроме удачных покраж, и похвалиться больше нечем? А он — не глупый, наверняка чувствует, что его образ жизни одобрения в их компании не получит.

Кстати, об Офигеле и его загребущих ручонках... Девушка крадучись приблизилась к ничего не подозревающему эльфу, выудившему откуда-то из глубин запазухи губную гармошку и в ожидании трапезы тихо, на пробу наигрывающему грустную мелодию. Оказавшись за его спиной на расстоянии вытянутой руки, Мэри, всё-таки не выдержав искушения, цапнула Офигеля за длинное ухо, крепко зажав кончик пальцами и с силой потянув вверх. Эльф от неожиданности едва гармошку не проглотил, болезненно сморщившись и слегка вытянув шею, чтобы хоть немножко ослабить боль в ухе.

— Мэри, vaf'me nadji, отпусти ухо! — тут же взмолился воришка. — Чего я тебе такого уж плохого сделал, что ты его оторвать готова без раздумий? Если проголодалась, то зря стараешься: оно жесткое и не вкусное. Да и нормальный ужин уже готов...

— Офигель, ты уж совсем офигел, как я погляжу? — отпускать свежепойманную добычу колдунья не торопилась. — Откуда у тебя новая игрушка взялась? Признавайся сразу: где, когда и у кого стырил гармошку, менестрель ты наш жуликоватый?

— А ты отпусти ухо, я тогда и расскажу.

— Ладно, договорились, — с удивительной легкостью согласилась девушка, на прощание сильно надавив острием ногтя большого пальца на слуховой отросток шалопая. Эльф тут же судорожно вцепился пальцами в скатерть, на время позабыв о выпавшей из рук гармошке. — Только учти, дружок, начнешь байки сочинять и небылицы травить — я так тебя за уши вокруг костра оттаскаю, что легко потом смогу их бантиком на твоем затылке завязать. Таким "морским бантиком" захомутаю, что и через год не распутаешь, проще будет отрезать под корень.

— Хорош стращать, Мэри! Я ж не вшивый фраер, на всю бестолковку простуженный, — тут колдунья весело осклабилась, в сомнении покачав головой и присаживаясь рядом с Офигелем. Он словно невзначай деликатно отодвинулся с таким расчётом, чтобы Мерида не смогла с первой же попытки вновь легко дотянуться до уже достаточно пострадавшей части тела. — А ты не гоблин поганый, кажись. Ну чо, расход мастям по областям? С какого перепуга мне самому на себя стучать и поклеп наводить? Чистосердечное признание, видишь ли, душу-то может и облегчает, да вот срок не уменьшает. А оно мне надо? Срок у меня уже ошейником на шее висит, а рука у тебя, надо признать, тяжелая, так что не жди соловьиных трелей. Да ты сама, в натуре, подумай...

— Я — в платье, — опровергла девушка, строгим взглядом прервав философские рассуждения длинноухого воришки. — Откуда гармошка нарисовалась?

— Выменял в последней селухе у одного местного лабуха на кисет с "Дымом Счастья", — виновато опустив голову и пряча глаза, уже не так жарко и напористо пробормотал Офигель. — Мэри, это была честная сделка! Он всё равно столь же искусно умеет выдувать из гармошки мелодию, как коза настропалилась танец моряков выплясывать. Пусть лучше уж в призрачном счастье повитает немножко, оно дорогого стоит. Да и сам кисет не шибко дешевый, даже вышивка присутствует на боках.

— Хорошо, не спорю. Эта сделка честная, — продолжала допытываться колдунья. — А кисет у тебя откуда взялся? Ты же вроде как не замечен в пристрастии к глотанию дыма?

— Да у той торгашки на рынке этой дури под прилавком, как муравьев в трухлявом пне, не меряно было натасовано! — вскинулся эльф, сверкнув отблесками костра в цыганисто-хитрых глазищах. — Сама, типа того, как семенами всякими да рассадой утюжит, а из-под полы дымное счастье всем желающим втюхивает. Конкретное темнилово! А тут, смотрю, две лахудры толстозадые рассобачились обок в пыль и прах, разборку из-за какой-то хрени устроив, чуть ли не трусами над головами машут. Овца глупая, естественно, на них свои гляделки откособочила, ну я и скаканул невзначай. В цвет попал, и с понтом я гуляю мимо сам с собой под ручку. Не обедняет, чай, барыга голимая?! Кому хуже-то стало? Кто теперь неровно дышит и на понос исходит, от того, что я изредка нотки пощипаю за бока?

Мерида стремительно вытянулась и отвесила смачный подзатыльник длинноухому. Всё-таки эльф ошибся в расчетах, неправильно прикинув безопасное для себя расстояние.

— За базаром следи! — в Офигелевой блатной тональности прокомментировала свои действия колдунья и сразу же перешла на нормальный человеческий язык. — Не порть людям аппетит своей околотуалетной болтовней! И радуйся, что только разок по макушке схлопотал. А по идее, следовало бы добавить еще одну оплеуху за сам факт воровства, да и еще приласкать вдогонку за то, что говорить, как все люди, до сих пор не научился...

— Ну так я — эльф, а не человек, — пробубнил Офигель, потирая затылок. Правда, по глазам было видно, что он совсем не расстроен, так легко отделавшись. — Говорю, как умею.

— Что же мне с ним такого сделать, чтобы он хоть иногда руки в карманы прятал, когда они у него зачешутся? — девушка предобморочно закатила глаза, обращаясь скорее к небесам, чем к спутникам, которые с видимым удовольствием следили за ходом спектакля в ожидании, покуда каша дойдет до кондиции. — Вот угораздило же такой довесок на базаре прикупить.

— Да не расстраивайся ты настолько уж сильно, Мэри, — весело откликнулся Анкл. — Если хочешь, давай я его заколдую. Помнишь, мы каменных горгулий на мосту оживили? Ну, так в моем рюкзачке найдется и чем живого человека в статую надолго превратить. Подмешаем ему незаметно в чай хитрого порошочка, пара глотков — и грузи в телегу окаменевший истукан. Соскучимся — расколдуем обратно.

— Я, между прочим, еще среди вас тусуюсь, никуда не ушел и всё прекрасно слышу, Анкл. Так что незаметно меня остатуить у вас не прокатит.

— Разве? — якобы озадаченно нахмурился волшебник. — Может, хочешь поспорить? Впрочем, как ты, окаменевший, расплачиваться за проигрыш рассчитываешь? Но с другой стороны, раз всё слышал, то у тебя есть повод задуматься о своем поведении, чтобы не нарваться на неприятности. А порошок в чай — не единственная хитрость в моем арсенале.

— Может просто прогнать его? — с хитрой улыбкой предложила Айка, словно в смущении наматывая рыжий локон на палец. — Раз он не хочет даже попытаться исправиться, то пусть идет своей дорогой, а мы поедем дальше без него. Каждый волен жить, как ему нравится.

— Да запросто! — Мерида искоса глянула на Офигеля, у которого челюсть малость приотвисла книзу. — Ты права, Айка. Пущай живет, как хочет. И где хочет... Вот только долго у него жить в свое удовольствие не получится, ошейник не в виде украшения на шею повесили. Судья-гоблин сказал, чуть что не так пойдет, не захочет Офигель по-честному свой долг передо мной отработать — моментально в росте уменьшится. Ровно на бестолковую голову. А без нее трудновато ему станет воровать всё, что ни попадя.

— Не думала, не гадала, что мои спутники настолько жестокими окажутся. А как насчет того, чтоб милосердие проявить? — с грустью в голосе вздохнула Натока, скорбно поджав губы и с укоризной покачивая головой. Поникший было эльф встрепенулся, почувствовав обнадеживающую поддержку, да только чуточку поспешил с растягиванием губ в довольной улыбке. — Мне ведь не лень попросить Безымянного, быстро и безболезненно прибрать заблудшую душу Офигеля туда, откуда для таких обормотов нет возврата. Один искренний и непродолжительный разговор с Богом, и наш непробиваемый длинноухий навечно сложит шаловливые ручки на груди крест-накрест, попросту не проснувшись утром. Тихо и мирно. Ему никаких мучений, да и нам в дальнейшей дороге спокойнее...

— Эй, эй! Вы тут все сразу сбрендили одновременно или я чего-то не догоняю? — на полном серьезе возмутился Офигель, растерянно переводя взгляд с одного спутника на другого. — Не хочу я помирать, ни мирно, ни шумно. И голова мне еще пригодится на плечах. Да и не будь у меня сейчас ошейника, всё равно не ушел бы никуда. Мне нравится с вами! Вы — прикольные, ...когда мораль не читаете.

— Ну, раз голова тебе еще нужна, так хоть иногда начинай думать ею, а не только пищу в неё заталкивай, — не менее серьезно отрубила Натока, снимая крышку с котла. — Кстати, о еде. Каша, наверняка, уже готова. Ложки к бою!.. Анкл, не туда тянешься, котелок чуть левее стоит. Еще немного в сторону повернись. Ага, здесь. Можешь зачерпывать. Только, смотри, не обожгись, варево еще горячее. Может тебя с ложечки покормить? Мне совсем не трудно.

— Ната, я всего-навсего слепой, а не маленький и глупый, — в который уже раз дэр отверг предложенную помощь Странницы. — Чего-чего, а ложку мимо рта не пронесу, коли из котла зачерпнуть сумею. Если мне потребуется в чем-то помощь, коли сам не в состоянии буду сделать, я скажу, не волнуйся.

— Как знаешь, было бы предложено, — женщина пожала плечами, беря ломоть хлеба и зачерпывая ложкой наваристую перловку с кусочками мелко порубленной зайчатины. Украденный лук со стрелами пригодился, а длинноухий умел не только воровать, но и охотиться у него тоже получалось неплохо. Не сказать, что он мог белке в глаз со ста шагов стрелой попасть, разве что по чистой случайности. Ну, да никто от Офигеля такой меткости и не требовал, не забывая говорить ему слова благодарности за любую добычу. Пусть чувствует свою полезность, когда не ворует. А шкурки всё одно выбрасывали, не собираясь продавать.

...Странно, удивительно, небывало дело, но следующие два поселения спутники миновали, а эльф в них ничего не свистнул. А если и стырил, то так где-то хитро спрятал в телеге, что на глаза не попадалось. Впрочем, в это трудно поверить: их скромное транспортное средство не оборудовано настолько уж хитроумными тайниками. Самое потайное место у каждого находилось в ворохе сена под собственной задницей, и то только до того момента, пока сидишь на месте без движения.

На третий день пути после того ужина, где-то после полудня, когда солнце застыло желто-белёсым бельмом на небосводе, телега выкатила из-под сени деревьев уже ставшего надоедать дремучего леса. Перед путниками открылась просторная обширная лощина, раскинувшаяся продолговатой плешью с неровными очертаниями на макушке чащи. Простиралась долина далеко, вновь исчезая в дикой поросли деревьев лишь у самой кромки горизонта. Её полого сбегающие вниз склоны кучерявились свежей зеленью травы, перемежаемой белизной желтоглазых ромашек, сбившихся в стайки то тут, то там. Чуть реже виднелись посреди зеленого моря островки фиолетово-синих колокольчиков — слез неба, выплаканных им еще по весне на плодородную почву. И совсем уж нечастой россыпью алели на поле кроваво-красные капельки маков, словно некоему великану здесь нос расквасили в потасовке, и он ушел, побитый и обиженный на весь белый свет, забрызгав лощину на прощание.

Вдалеке, в центре долины под яркими лучами солнца отсвечивало бликами на водной глади большое озеро, из которого, извиваясь жирной анакондой, лениво выползала речушка. А на противоположном от путников берегу водоёма прижался вплотную к воде, точно пылкий ухажер к возлюбленной, небольшой аккуратный городок, застроенный по большей части двухэтажными домами. Примечательно то, что строения мало чем отличались друг от друга, словно новостройки в магловских городах, насколько конечно издалека путники могли рассмотреть. У этих местных штамповок, судя по всему, было в традиции нахлобучивать второй бревенчатый этаж поверх нижнего, сделанного из каменных валунов.

— Вот тебе, Анкл, и первый по-настоящему "цивилизованный" городок, как и просил, — с ехидным неодобрением в голосе прокомментировала Натока, придав бодрости Зарянке вожжами по бокам. — Называется он Запретня-на-Глухе. В нем, возможно, есть кто-то из магов, представляющих ваш Метаф в этих краях. Наверняка должен быть, я почти уверена! Сейчас доставлю вас с ветерком до городских ворот, и топайте на поиски волшебничка. А мы с лошадкой снаружи обождем. Потом расскажете о результатах встречи.

— Что так? Почему бы нам всем вместе...

— Ну уж нет, увольте от такого счастья! — возмутилась Странница, не дав дэру договорить. — Побывала я тут лет пятнадцать назад. Сомневаюсь, что за прошедшие годы здесь произошли изменения к лучшему. А мне и одного раза за глаза хватило, дабы впоследствии семь верст крюком не казались, когда приходилось обходить сей городишко стороной. Почему? Да сами скоро узнаете...

Перед мостом через речку Глух, вытекающую из одноименного озера, телега с путниками остановилась. Дорога тут разветвлялась: слева она петляла вдоль берега реки, теряясь за горизонтом; справа огибала озеро, впоследствии исчезая в лесу; а та, что упиралась в мост — вела в поселение. И если бы Натока сама не затормозила, натянув поводья, им всё равно городские стражники, преградившие скрещенными алебардами путь, не дали бы въехать на переправу. Из маленькой каменной будки, примыкавшей к мосту, шустро выскочил щуплый плюгавенький человечек в строгом темном одеянии, скорее всего какой-то мелкий чиновник. Путники еще и рта раскрыть не успели, что бы поздороваться для приличия, как от деловито затараторил, неспешно обходя повозку и пристально разглядывая её придирчивым взглядом:

— Пока не устраните замечания, въезд в город для вас закрыт! Регистрационный номер на телеге отсутствует, а это запрещено нашими правилами дорожного движения. Но за умеренную плату можем прямо на месте оформить разрешение на его выдачу, достаточно будет лишь бумаг, подтверждающих ваше право на владение этим транспортным средством. А вот к лошади претензий больше. Где у нее летняя обувь? Без мягких накопытников не пропущу! Нечего портить нам мостовые. Мешка под хвостом для сбора отходов жизнедеятельности тоже не наблюдаю. Гадить животным на ходу в Запретне-на-Глухе строго запрещается! Кто за вас убирать будет? Или прикажете нам в навозе утонуть? Опознавательная ленточка с именем хозяина в гриву не вплетена, зубы лошади не чищены, да и сама телега вся в пыли. Колеса необходимо смазать, чтоб и скрипнуть не вздумали. Покой наших жителей превыше всего. Габаритные светильники отсутствуют как спереди, так и сзади, а без них передвигаться по городу не положено даже днем. Кстати, возница, покажите-ка мне ваш документ, подтверждающий, что вы умеете управлять повозкой. Если он не соответствует стандартам нашей республики, то придется пройти краткие курсы обучения, и после сдачи экзамена...

— Вообще-то я не собираюсь въезжать в ваш милый городок, — язвительно выдохнула Натока, оборвав словоохотливого чиновника, пока он еще не успел затребовать у нее и метрику о рождении, подтверждающую, что права выписаны на то же самое имя, а не на кого-то другого. А там, глядишь, и подробная собственноручно написанная автобиография, начинающаяся едва ли не с основателя рода понадобится, дабы удостоверить подлинность свидетельства о рождении. А то вдруг оно тоже чужое? — Я сейчас высажу пассажиров и отъеду в сторонку. Возле вон того дуба, например, их возвращения ведь можно ожидать, не заморачиваясь вашими многочисленными претензиями?

Странница ткнула указательным пальцем в направлении дерева, одиноко пригорюнившегося на берегу невдалеке от реки, рослого, кряжистого, но с какими-то поникшими к земле ветвями, точно и его за долгую жизнь уже успели достать всевозможными трудновыполнимыми правилами, указывающими, как правильно следует расти. Коротышка разочарованно глянул в указанном направлении, печально вздохнул и глухо проворчал:

— На сегодняшний день запрета на ожидание именно там нет. Только предупреждаю сразу: нельзя разводить огонь на расстоянии 15 шагов от дерева, чтобы не устроить лесной пожар. А если всё же костер понадобится, то место надлежит оборудовать по всем правилам, с предварительным снятием верхнего слоя грунта, который впоследствии...

— Я думаю, костер нам не потребуется, — начиная потихоньку закипать и без огня, сквозь зубы выдавила Натока, произнося слова едва ли не по слогам.

— Рыбу в реке вам ловить тоже запрещено, потому что у вас нет лицензии...

— Я не фанатка ухи, — в глазах женщины сверкнули недобрые огоньки.

— И...

— Купаться и загорать тоже не собираюсь! — даже не начав слушать, глухо прорычала Натока, разворачиваясь к спутникам. — Живо выгружайтесь из телеги, пока у меня еще осталась хоть одна крошечная капелька терпения. Иначе я за себя не ручаюсь, и кто-то впоследствии может горько пожалеть о невоздержанности моих чувств.

— Стоп, стоп, стоп! — чинуша перевел взгляд на пассажиров, моментально выпучив глаза, и даже выставил вперед ладони, словно защищаясь. — Осужденным эльфам с ошейниками на горле в городе делать нечего. Неважно, что ты совершил преступление в другой стране. И меня нисколько не интересует: какое, где и как давно.

— Да я и не собирался набивать мозоли на пятках, — пожевывая соломинку, Офигель и вправду даже не предпринял попытки пошевелиться, удобно приткнувшись в уголке телеги и растянув губы в презрительной ухмылке. — Наверняка, и пощипать-то некого. Все монетки из карманов жителей давным-давно в казну в виде штрафов перекочевали?

— И прекрасно. Мы тоже от твоего отсутствия на улицах Запретни-на-Глухе рыдать не начнем. А вот остальные можете выбираться из телеги. Обещаю, что надолго вас не задержу. Краткая проверка, инструктаж, и добро пожаловать...

Обещанная краткость Мериду весьма впечатлила, растянувшись на целых полтора часа. А рыженькая так и вовсе вся извертелась от смертной скуки, пока слушала наставления. Дэр Анкл с удовольствием плюнул бы прямо в харю обманувшему их чиновнику, но тот во время инструктажа не стоял на месте, расхаживая перед путниками, важно заложив руки за спину, гордо задрав подбородок и выпятив чахлую грудь. И точно прицелиться на постоянно перемещающийся звук слепому чародею никак не удавалось. А как он ни таращился вперед, ничего кроме мутного туманного колыхания не видел. Вот и пришлось поневоле смириться. Попусту тратить слюну, промазав, дэру не хотелось, и так в горле пересохло. Да и в город попасть нужно обязательно, что после плевка вряд ли станет возможным. Но кто бы только знал, каких трудов чародею стоило обуздать свое желание! Хотя надо отдать должное, единственную полезную и умную фразу щуплик всё же смог из себя выдавить под конец длиннющего занудного монолога:

— На этом у меня всё. Вопросы имеются?

— Только один, — облегченно выдохнул Анкл. — Объясните толково моим спутницам, как нам найти в вашем городе волшебника, представляющего здесь интересы Метафа, чтобы нам не плутать и не отвлекать прохожих от их забот нашими вопросами. К тому же, как я понял, такое поведение не приветствуется в Запретне-на-Глухе?

— Вы правы, не приветствуется, хотя официально пока и не запрещено. А мага найти просто. Его дом, как и положено, находится в Посольском квартале. Как войдете в город, на первом перекрестке повернете...

Да кто бы сомневался, что представитель другой страны живет и работает именно в Посольском квартале! И даже не удивило, что такой здесь имеется. Разве ж могли зяпретняне расселить пришлых абы как и где придется, когда у них едва ли не вся жизнь согласно необхватного вороха инструкций и уложений упорядочена? А ежели еще немножко потренируются, так добьются, чтобы граждане этой республики рождались и умирали в строго отведенное время и только в определенные дни, а иначе ни-ни! Не сметь, под страхом штрафа или тюрьмы!

Точно следуя инструкциям, девушки вместе с поддерживаемым под локти магом перешли мост, проследовали по улице, на перекрестке свернули направо, затем на третьем по счету налево и через некоторое время оказались на небольшой площади. В её центре возле памятника какому-то напыщенному всаднику, красующемуся на вислоухом осле с пикой наперевес, вокруг глашатая, одиноко возвышавшегося на крохотном помосте, собралась молчаливая толпа горожан, внимательно вслушивающихся в его размеренную речь. Проходя мимо, Мерида невольно навострила ушки, любопытствуя, о чем тут треплют языком. Свиток в руках усталого на вид рупора власти был длинным, а прочитать он успел еще только его третью часть, не больше.

— В целях укрепления здоровья граждан Запретни-на-Глухе, начиная с завтрашнего восхода солнца, строго запрещается чихать в общественных помещениях, в десяти шагах от административных зданий, в любом другом месте в присутствии представителей власти, а так же если на одной с вами улице в пределах прямой видимости находятся дети до десяти лет отроду. Штраф за нарушение закона составляет 50 медных глухов... Следующий пункт сегодняшнего законодательного свитка Городской Думы вносит поправку в правила соблюдения тишины в ночное время. К предыдущим ограничениям из-за многочисленных жалоб и по настоятельным просьбам горожан выборные добавили в перечень еще и громкое мяуканье кошек в весенний период. Если чей-то питомец будет мешать людям спать, то хозяин нарушителя тишины обязан заплатить в казну штраф из расчета одна серебряная монета за каждый час кошачьих воплей. А если хозяин животного не будет определен, тогда выплату в казну должен осуществить тот гражданин, под чьими окнами или с чьей крыши слышалось мяуканье. Сам виновник непотребных звуков подлежит немедленному отлову и выдворению за пределы города до наступления утра. При повторном нарушении тишины, животное будет утоплено. Следующее... Тот горожанин, чья одежда не соответствует по цвету и покрою его профессиональной принадлежности, личному статусу и положению в обществе, или оскорбляет своим видом чувства других граждан...

Голос глашатая постепенно растаял в пространстве, оставшись позади, и путникам так и не довелось узнать, какие проблемы могут возникнуть из-за одежды, и насколько они предполагают облегчение кошельков. Забавно, но почему-то оскорбленные чувства и попранная мораль вкупе с надувшей губки нравственностью всегда хотят возмещения якобы нанесенного им ущерба непременно деньгами, а простые извинения для них мало значат? Настолько продажны? А может здесь теперь и вовсе надумали сжигать на костре за "неправильный" внешний вид? Вот только интересно, одну одежду спалят или вместе с неподобающе нарядившимся горожанином? Мерида тихо и невесело рассмеялась, Айка покрутила пальцем у виска, весомо и по-юношески непосредственно высказав свое мнение, а дэр Анкл с тяжким вздохом произнес:

— За свои годы я много разных глупцов повидал. Но с таким тотальным и узаконенным маразмом сталкиваюсь впервые. Честно говоря, я удивлен, что горожане его до сих пор терпят. Лично я и недели жизни в Запретне-на-Глухе не выдержал бы. Или ноги унес бы подальше от тупоголовых, или превратил бы многих, а скорее очень многих, в безмолвные тени без тел. От них вреда почти никакого, да и они не нарушают, кажись, никаких законов, указов и положений.

— Да уж, озвереть в этом милом и уютном городке можно в два счета, запросто и особо не напрягаясь. Может быть, у них строгость запретов компенсируется необязательностью их исполнения, как в других нормальных странах делают, когда власти палку чересчур перегибают, не зная меры?

— Конечно, так и должно быть! — уверенно высказалась рыженькая, ожесточенно тряхнув кудрявыми космами. — А разве тут как-то иначе можно жить и не свихнуться?.. Кажется, мы пришли. Вон маленький домик с флюгером в виде дракона на крыше, о котором нам чиновник говорил. Странно, я думала, не сразу найдем. Больно уж он многословно описывал нам дорогу, я и половину из сказанного не запомнила.

— Ну а я-то вам на что? — добродушно усмехнулась Мэри. — На память не жалуюсь. Во время учебы в Хилкровсе порой и не такие монологи почти дословно запоминала. Иногда лень было учебник вечером открыть, лучше уж с подружками поразвлекаться. А когда на следующий день приходилось отвечать у доски, то вдруг оказывалось, что услышанного вчера на уроке объяснения учителя для меня вполне достаточно, чтобы и без лишней зубрежки получить хорошую отметку. Конечно, не всегда срабатывало, но часто.

— Тебе повезло, Мэри, — лицо чародея на миг погрустнело от нахлынувших воспоминаний о поре своего ученичества. — И память прекрасная, и система обучения в вашем мире иная, не как у нас. Да и вся жизнь у тебя еще только впереди...

— Ну, так и тебе, Анкл, грех жаловаться. Сознайся, ведь есть, что вспомнить? — колдунья решительно подергала за ручку звонка, висевшую на шнуре обок от двери.

Из-за нее послышался сперва мелодичный перезвон колокольчиков, затем торопливые шаги по скрипучим половицам, а потом и недовольный тонко дребезжащий тенор:

— Кого нелегкая принесла под вечер? Да хватит за звонок дергать! Иду уже, иду...

Звякнула снятая цепочка, брякнула скинутая щеколда, с глухим деревянным стуком отодвинулся засов, дважды щелкнул замок, втягивая в себя язычок, и тяжелая дверь приоткрылась на ширину ладони. Из образовавшейся щели на гостей с подозрительным прищуром уставился слезящийся глаз. Он быстро пробежался по путникам скользяще-оценивающим взглядом, на миг запнувшись на фигуре Анкла, и тут же исчез. А дверь стремительно захлопнулась. Дважды тявкнул замок, глухо прорычал задвигаемый засов, встревоженно гавкнула щеколда, испуганно заскулила накидываемая цепочка.

— Никого нет дома, все уехали на дачу. Вернутся через год или даже через три, — скороговоркой продребезжал тенор, после чего внутри дома раздалось громкое пыхтение, перемежаемое громыханием передвигаемой мебели. Кажется, хозяин решил соорудить баррикаду, не особо полагаясь на крепость запоров.

— А-а, так вот кто у нас тут послом подвизается, оказывается, — криво усмехнулся чародей и, приблизившись на шаг к двери, бухнул по ней кулаком. — Стултус Игнави, давненько же мы не виделись. Правда, я и сейчас не смогу на тебя полюбоваться, слепой, как крот. Но твой голос еще не забыл, сразу узнал. Открывай давай, из плута пошитый, мошенником подбитый! Я пришел с миром, не трону.

— Анкл, приходи с ним лет этак через триста, — дверь вздрогнула, словно с той стороны её надежно приперли шкафом. — А еще лучше через пятьсот.

Посол магов в Запретне-на-Глухе определенно запыхался, но голос его звучал теперь более жизнерадостно. Дэр разочарованно пожал плечами и шепотом пояснил своим спутницам:

— Отчасти и по моей вине его сюда отправили в почетную ссылку. Но клянусь, у нас тогда не было другого выхода. Стултус своими мошенническими проделками среди простых людей и безобразным поведением в Архате магов, когда разбирали очередную жалобу на него, заслужил и более суровое наказание. Так что поделом ему, хотя и легко отделался. Но ведь его сюда сослали настолько давно, что пора бы и забыть все обиды! Странно, почему он так бурно реагирует на мой визит? — волшебник еще дважды бухнул кулаком по дубовым доскам. — Стултус, подумай своим грецким орехом в голове и не дури! Открывай немедленно! Все равно я никуда не уйду, пока не получу то, что мне требуется. А мне нужна всего лишь помощь, совершенно необременительная для тебя. Ну, давай забудем прошлые разногласия. Будь другом...

— Попроси помощи у кого-нибудь другого, с кем теперь дружбу водишь, предатель! Например, у змееруких рокасов, у волков позорных, у тварей болотный, у чудищ лесных. А я-то тут причём? Тоже мне друг выискался! Ты мне никто, и звать тебя...

— И зовут меня дэром Анклом! — не выдержав, вскипел чародей, на этот раз пнув дверь сапогом, да так сильно, что едва сам от неё не отлетел. Хорошо, что девушки успели его вовремя под локотки поймать. Он кивнул им с благодарностью, одергивая сюртук, и не удержавшись, еще разок приложился подошвой к доскам, только чуть спокойнее. — Не забывай об этом, Игнави! У тебя есть десять секунд, не больше, чтобы быстренько разобрать баррикаду, распахнуть дверь и с приветливой улыбкой пригласить нас в дом. Иначе мне не составит особого труда устроить внутри твоего нынешнего пристанища тропическое "Кольцо змеи". А потом всех делов-то — дождаться, когда тебя ураганом вышвырнет в окно. Но дом после разгулявшейся внутри непогоды всё же будет проще снести, чем отремонтировать. Время уже пошло, и на раздумья его у тебя нет.

Трудно сказать, блефовал дэр или нет, но своего он добился. Внутри вновь началась оживленная возня в явно ускоренном темпе. А через несколько секунд опять загромыхали запоры. И не успела Мерида мысленно сосчитать до десяти, как их впустили в дом посла магов.

Стултус не отличался богатырской статью. Невысокий, тщедушный до хлипкости, сутулый и даже, кажется, чуточку горбатый, хотя последнее, возможно, девушке и показалось. Лицо волшебника, испещренное сеткой мелких морщинок, в отличие от моложавого Анкла выглядело более потрепанным безжалостным Временем и однозначно усталым. Карие глаза Игнави чуточку подслеповато щурились и по-старчески слезились, что, впрочем, не мешало их хозяину внимательно таращиться на незваных гостей, ловко замаскировав в выставленной напоказ предупредительно-радушной улыбке скрытую язвительную насмешку. Но самый кончик её хвоста всё же выглядывал из-под маскировочной сети.

— Прошу в кабинет, гости дорогие, — Стултус тряхнул копной мышиного цвета волос, волнистыми беспорядочными прядками ниспадающими на плечи, и, чуть склонив голову набок, взмахнул приглашающе кистью. — Несказанно рад встрече, даже слов нет описать мой восторг от вашего посещения моего скромного жилища. Проходите, проходите. Чем смогу, тем помогу. Чувствуйте себя, как ...у меня в гостях, а потому на ужин и ночлег даже не рассчитывайте.

Его хихиканье, закончившее фразу, прозвучало хоть и тихо, но зато очень ехидно. Айка, проходя мимо пожилого чародея, с недоумением искоса глянула на него, и хотела уж было язык ему показать, чтоб не шибко веселился, да вовремя передумала. Пусть сначала наставник получит то, за чем пришел, а потом видно будет, чем ответить противному негостеприимному старикашке.

Называя тесную комнатку кабинетом, Игнави неприкрыто ей льстил. Скорее уж просторный чулан, в который впихнули стол, несколько стульев, маленький диванчик на двоих, но даже и не подумали убрать весь скопившийся до этого хлам, распихав его по стеллажам, которые сплошь закрыли стены от пола и до потолка. Отсутствие окна только утвердило Мериду в мысли, что она права, и раньше здесь была самая обыкновенная кладовка. Да и тусклый свет, исходивший от трехсвечного канделябра на столе, презентабельности кабинету не добавлял. Если посол хотел полумраком нагнать на себя таинственной многозначительности в глазах потенциальных посетителей, то возможно, что местные и купились бы на такую уловку. Но не Мэри. Колдунья увидела всего лишь беспросветную бедность и мрачность запустения.

Девушки усадили дэра на стул сбоку от стола, а сами расположились на диванчике у входа. Игнави величаво и гордо протиснулся между стулом дэра и стеллажом, опустившись в кресло с заметно продавленной сидушкой и положив руки на столешницу. Сцепив пальцы в замок, маг минуту помолчал, с кривой ухмылкой разглядывая гостей, а потом поинтересовался у Анкла:

— Давай не будем завязывать мантикоре усы бантиком, соблюдая никому не нужный фальшивый политес. У меня ужин стынет. Говори без длинных предисловий самую суть: чего тебе понадобилось от скромного посла? Чем быстрее ты, Анкл, от меня отстанешь, тем счастливей жизнь настанет. Итак, я превратился в одно огромное ухо, хотя, кажется, ты сейчас не способен увидеть мою трансформацию. Но меня это, как ни странно, мало печалит.

Губы чародея растянулись в улыбку шире лица, а в глазах сверкнули веселые огоньки.

— Да я и по твоему голосу, Стултус, прекрасно слышу, что тебя от моей временной слепоты, — Анкл нарочито выделил интонацией преходящую изменчивость мироздания, — так от радости распирает, того и гляди пукать благоуханным восторгом начнешь... Ладно, проскакали мимо этой темы. От тебя требуется сущая безделица: мне необходимо срочно связаться с Архатом в Метафе. У тебя же, как у посла, есть средство связи с нашей столицей?

— "Шепот ветра"? Конечно, имеется.

— Ну так дай мне поговорить с кем-нибудь из Архата, да я оставлю тебя в покое. Лучше всего по возможности связаться прямо с амалем Теу.

— А вот этого обещать не могу, — Игнави якобы с сожалением развел руки. — Я вообще не уверен, что "Шепот" в рабочем состоянии. Давненько компоненты для него не доставал, может быть они уже испортились, а то и кончились. Трудно сказать определенно, так как пользоваться связью приходится от случая к случаю. Я в Архат шепчу, только когда они мне ежеквартальную надбавку к жалованью за вредные условия труда забывают отослать, но такое случается редко. А они со мной связываются..., — волшебник задумался на миг, уставившись в потолок и покусывая губу. — Они со мной вообще не связываются. По правде, нашим многоуважаемым архатам даже, наверное, наплевать, жив я тут или уже не очень. Но я претензий не имею: чем дальше от властей, тем воздух чище, никаким дерьмом и гнилью не воняет. Как видишь, Анкл, я сильно изменился... А-а, прости, ты же ни черта не видишь!

— Милый, долго тебя еще ждать? Ужин уже давно..., — на пороге кабинета, словно из неоткуда, возникла толстушечка лет сорока с пышущими здоровьем упругими щечками и блондинистыми кудряшками вокруг пухленького добродушного личика. Заметив посетителей, она смущенно стушевалась, оживленно захлопав ресничками. — Прости, я не слышала, что к тебе пришли. Стусик, может быть гости составят тебе кампанию за ужином? А то, боюсь, он остынет, пока вы тут разговариваете. Разносолов, конечно, не будет, я же никого не ждала, но...

— Дорогая, они с осени закормленные, так что не переживай. Ступай наверх в столовую, я скоро приду. Нам именно здесь, в кабинете нужно поработать, за обеденным столом не получится.

Женщина понимающе кивнула, так же быстро и незаметно растворившись в пространстве, как и появилась. А девушки успели по достоинству оценить взгляд Игнави, до краев наполненный теплотой, нежностью и любовью, которым он проводил исчезновение спутницы жизни. Кто его знает, какой из мага раньше был мошенник и плут, а вот супруг из него, по всем признакам, неплохой получился.

— Стусик? — изумленно вскинув брови, тихо выдохнул Анкл, едва сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.

— Да, Стусик! И что? Ты имеешь возражения? Да если хочешь знать, то я давно уж забыл все свои обиды на вас, благодаря судьбу за то, что свела меня здесь с этой женщиной. И если бы не забота о спокойствии Ларры, то черта лысого ты перешагнул бы порог моего дома, несмотря на все свои угрозы. Ведь на любой ураган в моем доме всегда можно ответить жерлом вулкана под твоими ногами...

— Успокойся, всё нормально. Какая мне разница-то, как вы друг друга называете? Да хоть Игнавочкой пусть все тебя зовут, только дай мне поскорее поговорить с Архатом. А про ураган я пошутил, чтобы ты побыстрее одумался и впустил нас внутрь.

Хозяин кабинета медленно выбрался из кресла, окинул взглядом стеллажи, почесывая затылок, словно силился вспомнить, куда запихал средство связи. Кажется, ему это удалось. Только сперва пришлось смахнуть паутину между полок. Потом сдуть пыль с красивой хрустальной полусферы, возлежавшей на замысловатого вида трехногой подставке, да еще и вытряхнуть из неё жирного мохнатого паука. Он недовольно раскорячился на полке, угрожающе шевеля передними лапами, и убегать совсем не собирался. В крайнем случае, до той поры, пока Игнави не отправил его полетать щелчком под зад, прицельно угодив паучищем в узкую щель между стеной и стеллажом.

Наскоро протерев рукавом дно сосуда, маг поставил его в центре стола. Потом несколько минут поковырялся в одном из ящиков на нижней полке в углу, дав полюбоваться всем желающим своей согнутой спиной, а выпрямился уже с пузатеньким флакончиком в руке. Прозрачную жидкость из него Стултус вылил в хрустальную чашу, вытряхнув из пузырька всё остатки до последней капли. Было их не так уж и много. Затем маг уселся в кресло, и достал из ящика стола крохотную шкатулочку, украшенную накладными серебряными звездочками, такими маленькими, что Айка вначале приняла их за брызги краски, случайно попавшими на крышку. Выудив из недр ларчика тонкий стерженёк, похожий на обломок спички, только не из дерева, а из неведомого Мериде темно-зеленого камня, Игнави бросил его в жидкость, едва покрывшую тонким слоем дно полусферы. Огня видно не было, но дымок из чаши тотчас голубоватыми струйками поднялся на локоть ввысь.

— Стултус Игнави, Наблюдающий в Запретне-на-Глухе, вызывает Архат магов в Метафе.

Минуту или две ничего особенного не происходило. Дымок по-прежнему курился над "Шепотом ветра", странным образом не улетучиваясь к потолку, да и не расползаясь по комнате, а продолжая кучковаться и клубиться на ограниченном краями чащи пространстве. Потом он забурлил активнее, и через миг из дыма соткалась призрачная голова человека, засеребрившаяся бесчисленным количеством малюсеньких искр.

— Парнс, дежурный по Архату, весь во внимании. Говорите.

Раздавшийся из туманной дымки голос и впрямь был похож на шепот ветра, хотя даже девушки, сидевшие ближе к выходу, прекрасно поняли каждое слово.

— Развлекайся, Анкл, ты на связи, — хозяин кабинета откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди. — Только не забывай, что энергия на самом донышке плещется и в любой момент закончится.

— Приятного вечера, Парнс, — улыбнулся Анкл, и серебристая голова развернулась к нему. — Мне срочно нужно поговорить с амалем Теу, если он поблизости. А если нет, тогда с кем-нибудь из Трибы Оберегающих...

— Дэр Анкл?! — на лице дежурного волшебника отразилось неподдельное изумление. — Ну наконец-то вы нашлись! Вам необходимо немедленно прибыть в Метаф, тут такое творится... И боюсь, что разговаривать вам сейчас придется только со мной. Амаль Теу, как и почти все высшие маги Архата, в данный момент недоступен. Но я при первой же возможности сообщу им всё вами рассказанное.

— Жаль, — чародей немножко расстроился, хотя и старался не подавать виду. — Вся проблема в том, что я не могу самостоятельно вернуться в столицу, хотя мне и нужно это сделать гораздо быстрее, чем вы там себе представляете. Но мой личный перемещатель безвозвратно испорчен, да и не один я. Так что постарайся пошустрее связаться с кем-либо из высших, чтобы они организовали нашу переправку в столицу отсюда, из Запретни. Забрать вам предстоит меня и еще четверых моих спутников. И это не обсуждается!

— Хорошо, я по..., — серебристые искорки головы хаотично замигали, то ярко вспыхивая, то почти исчезая, — пн... понял. Ж-ж-ж...те, ...ас ..оро за...рут.

С легким хлопком голова исчезла, опять превратившись в дым, который на этот раз устремился к потолку, став похожим на миниатюрный гриб ядерного взрыва.

— Я предупреждал, — с равнодушным спокойствием констатировал Игнави. — Но вроде бы успели поговорить. А теперь, Анкл, жди, когда вас заберут. Только не у меня!

Хозяин легко выпрыгнул из кресла, направившись прочь из кабинета. Девушкам ничего другого не оставалось, как помочь дэру найти дорогу к выходу, опять с двух сторон подхватив мага под локотки.

— И ты вот так запросто выставишь нас, на ночь глядя, на улицу? И сердце не защемит? И совесть промолчит? — с мягкой усмешкой поинтересовался дэр у спины идущего впереди Стултуса.

— Сердце у меня, Анкл, крепкое еще, за него не переживай, не защемит и не заболит. А вот совесть мою не трогай, она чистая.

— Что, ни разу ей не пользовались? — не сдержавшись, съехидничала Айка, озорно сверкнув отражением закатного солнца в глазищах, когда они перешагнули порог дома посла магов.

— Почему же? Пользуюсь изредка, — с такой же шутливой несерьезностью ответил девчонке Игнави. — Но пятна на ней, появившиеся после употребления по назначению, легко отстирываются. Главное, предварительно замочить совесть в крепкой горлодерке, а потом хорошенько прополоскать в пенном эле. И она опять блестит, будто новенькая... А если говорить серьезно, то я выпроваживаю вас не потому, что таким уж бесчувственным негодяем уродился, как вы обо мне сейчас подумали. Просто мой дом слишком тесен для такого количества гостей. А насколько я понял из разговора, неизвестно, когда за вами прибудут из Метафа. Потому удобнее дожидаться в более комфортных условиях. Мой друг — Угфрин по прозвищу Глазун, наверняка обрадуется, если вы составите ему компанию в ближайшие сутки. Дом у него больше моего, а живет он один. И главное, по соседству, напротив. Так что не придется долго вас разыскивать по всей Запретне, чтобы переправить в столицу. Собственно, мы пришли...

Еще не успев договорить до конца, Стултус уже принялся настойчиво барабанить костяшками пальцев в дверь дома, к которому подвел путников. Стучать ему пришлось долго. Но упрямый посол не переставал долбить до тех пор, пока ему не открыли.

На пороге стоял благообразный гном с зажатой подмышкой толстой книгой. Ростом он едва доходил Айке до плеч. Аккуратная белая борода свисала у него до пупа. Длинные седые волосы собраны сзади в конский хвост. Лицо полненькое, благодушное. На толстеньком мясистом носу-картошке, чуть покосившись, восседали пенсне в золотой оправе. По пухленьким губам блуждала приветливая улыбка, несколько рассеянная, как у человека, глубоко замечтавшегося о чем-то приятном. Одет гном был просто, по-домашнему, но вместе с тем весьма изысканно, если так можно сказать. Короткий, до колен красный стеганый халат. Из выреза на груди выглядывала белая атласная рубаха. Неброские коричневые штаны заправлены в короткие замшевые сапожки почти без каблука. Мериде почему-то при виде гнома сразу вспомнился Дед Мороз, хотя тот повыше будет. Да и Снегурочки рядом не хватает для полного сходства.

— Привет, Уг! Смотрю, ты опять так зачитался, что до тебя не достучишься. Пожалел бы зрение, совсем ведь испортишь на старости лет.

— Здравствуй, дружище Сту, — девушки незаметно переглянулись, тихонько хихикнув. А у Анкла глаза на лоб полезли, видимо решив, что хоть оттуда смогут чуть лучше видеть. — Глупцам, не берущим в руки книг и морящим свой ум голодом, отличное зрение жизнь лучше не сделает. А умный, даже ослепнув, по тропе Судьбы пройдет и ни разу не споткнется. Так что я предпочитаю умнеть, а не глупеть с возрастом. Ну чего встали на пороге? Проходите, я как раз ужинать собрался. Если не откажитесь с гномом за одним столом посидеть и вместе пищу вкусить, то всем станет веселей, ручаюсь.

— Нет, нет, Уг. Я — пас. Меня жена дома за накрытым столом ждет. А вот этих "верзил" я к тебе как раз для развлечения и приволок. Приюти их ненадолго, пока за ними из Метафа не прибудут?

— Не вопрос! Проходите, знакомиться будем, — коротышка расплылся в белозубой улыбке, приглашающе махнув рукой. — Как вы уже успели, наверное, заметить, я — гном. Но, прошу учесть, что мы, гномы, тоже разные. Те малорослые ушлёпки, что почти все рынки заполонили, хотя на общем языке три слова с трудом связать между собой могут, зачастую позор нашей гномьей расы. Мы сами их не шибко уважаем. Правда, нужно признать, что и среди торгашей попадаются изредка нормальные ребята... А-а, простите, я вроде бы забыл представиться, сразу же ударившись в философию. Меня зовут Угфрин. А с детства пристало прозвище Глазун, но не подумайте, что из-за очков. Тогда я их еще не носил. Зато легко мог попасть скачущему во всю прыть горному зайцу камушком из рогатки точно в лоб, промеж глаз с двадцати шагов. Эх, и почудил я в молодости! Так что можете называть меня по-любому, как вам удобнее, не обижусь. Слова вообще мало что значат, главное — поступки...

...Гном оказался не только радушным хозяином, но и интересным собеседником. Да оно и понятно: и сам много в жизни повидал, и книг не меньше прочитал. Ими, всевозможных форматов, размеров и толщины, дом коротышки был заполнен сверх меры. Все свободное от прочей мебели пространство стен почти сплошь занято стеллажами, полочками, стойками, секциями и шкафами, под завязку набитыми литературой. А еще попадались стопки книг, просто поставленные на пол, чаще всего по углам комнат. Отдельные фолианты или свитки наблюдались и на столах с тумбочками, а также на стульях и в креслах.

Ужин всем доставил несказанное удовольствие, и не столько тем, что у путников, вторую неделю питающихся по-походному скромно, от разнообразия вкусностей на столе глаза разбегались. Пообщались еще на славу, непринужденно болтая обо всем подряд. Угфрин, похоже, соскучился по собеседникам, взявшись развлекать гостей беседой напропалую. Анкл с легкостью поддерживал любые темы. А девушки хоть и слушали по большей части, но зато им в обществе говорливого гнома и непринужденно болтающего мага скучать не пришлось. У Мериды даже проскользнула мыслишка, что она не против, если из Метафа за ними прибудут завтра или еще на денек позже. Но как правильно говорят в народе: хорошего — помаленьку, иначе скулы сведет от приторности и живот скрутит судорогой.

Колдунья облизывала ложечку, только что неспеша и с расстановочкой доев вкуснющую порцию мороженого, которым на десерт побаловал гостей хозяин, когда на улице один за другим прозвучали несколько приглушенных хлопков, словно кто-то развлекался, запуская в небо петарды. Мэри, конечно, догадалась, что это не соседи семейный праздник отмечают, а вернее всего магические порталы с таким звуком открылись. И Анкл, последние дни больше полагающийся на слух, чем на остальные чувства, не замедлил подтвердить правильность её догадки:

— Кажется, нам пора. Это маги из Метафа прибыли. Угфрин, мы премного благодарны тебе за приют, ужин и потрясающую беседу, к сожалению, продлившуюся недолго. Мне хотелось бы подольше пообщаться, но, как говорится, мы предполагаем, а Судьба крутит нами, как ей вздумается. С другой стороны, кто знает, может и еще когда встретимся... Айка, глянь, пожалуйста, в окно: я не ошибся в своих предположениях? Это за нами, или меня слух подвел?

Глазун, стоявший возле полок и собиравшийся зачитать гостям короткий отрывок из книги, как раз подходящий к теме беседы, разочарованно захлопнул толстенький фолиант, по привычке сунув его подмышку. А рыженькая проворно шмыгнула к окошку и, сдвинув занавесочку, глянула на сумеречную улочку, освещенную редкими масляными фонарями. Её глаза сразу же удивленно округлились, что не укрылось от наблюдательной Мериды.

— Если эти люди за нами прибыли, наставник, то ведут они себя очень странно...

Колдунья легко вспорхнула с кресла и присоединилась к рыженькой, решительно расшторивая окно. Ей хватило всего нескольких секунд и одного беглого взгляда, чтобы согласиться с мнением девчонки.

— Я бы даже сказала, что пришлые маги ведут себя не только странно, но и крайне агрессивно. Около десятка волшебников полукругом оцепили дом посла, держась от него шагах в пяти. Стоят они в напряженных, боевых позициях. Над правой ладонью, приподнятой и отведенной в сторону, у каждого из них роится множество небольших огоньков. А двое... Капыр рогатый! Эта парочка только что вышибла дверь и исчезла внутри...

— А одеты они, не как я в цивильный костюм, а в серо-зеленые мантии с изображением большой руны на спине: серебряный треугольник в центре перевернутой золотой гептаграммы на фоне черного солнца, — продолжил за девушку волшебник, шустро вскакивая со стула. — Капюшоны накинуты на головы, лица наполовину закрыты темными масками. И готовые к бою "Огненные пчёлы"... Это волшебники-инферны, или по-другому — Отрицающие. Но об их существовании уже много-много столетий никто ничего не слышал! Лично я думал, что их всех поголовно перебили Признающие в Последней битве магов. Откуда они могли тут взяться? Впрочем, уже не важно. Все ко мне! — рявкнул Анкл, активно вращая руками перед своей грудью, словно, нервничая, перекатывал в ладонях баскетбольный мяч перед штрафным броском. — Надо срочно бежать отсюда. Всем без исключения! Если, конечно, еще хочется жить.

— Из дома посла выволокли Игнави и его жену. Стултус ткнул пальцем в нашу сторону, предатель! — гневно выпалила Айка, топнув ногой. — Он мне сразу не понравился. Противный старикашка...

Мерида за плечи развернула рыженькую и подтолкнула к магу, машинально задернув штору, хотя теперь нужды скрываться уже не было. Где они находятся, прибывшим известно. Только непонятно, какого черта волшебники на них так ополчились, вместо того, чтобы помочь переместиться в столицу магов, как обещали? Отрицающие, Признающие... Плохо, что она в их различиях не разбирается, тогда понятней стало бы, куда врюхалась.

И тут в комнате раздался неожиданно громкий возглас Стултуса, словно он сейчас стоял здесь среди них:

— Уматывай, Анкл! И всех с собой прихвати, иначе вам хана, и пекло покаже...

Фраза резко оборвалась на полуслове, но дэр, казалось, и вовсе её не слышал, сосредоточившись на своих магических манипуляциях, что-то тихо, но с жаром и ритмично бормоча себе под нос. Когда колдунья подбежала к нему, Анкл уже держал в руках большой искрящийся празднично-новогодней изморосью шар, слегка пульсирующий промеж его ладоней.

— Айка, мне потребуется твоя помощь. Эта магическая формула парная, рассчитанная на двоих исполнителей.

— Я готова, наставник! — с максимальной серьезностью в голосе подтвердила девчонка. — Что мне нужно сделать?

— Мысленно представь, как иней покрывает изнутри всю комнату, в которой мы сейчас находимся. Всю-всю, сплошь, без малейшей щелочки, без крохотного пятнышка. Только быстро, у нас нет ни секунды лишней. А потом громко и четко произнеси активирующую заклинание фразу: "Синья остиум набеле!". И тут же ударь кулаком в центр шара. Кстати, я не вижу, как у меня получилось. Он искрится?

— Вроде получилось, Анкл! — подтвердила Мэри. — Искрится. В другое время, я сказала бы, что он потрясающе красив.

— Синья остиум набеле! — выкрикнула Айка, вдарив кулаком в шар. Рукотворная магическая красота тут же разлетелась на крошечные узорчатые искорки, множась на глазах и стремительно облепляя стены, окна, двери, пол и потолок. Уже через полминуты комната изнутри стала похожей на ледяную избушку из сказок, только искрящуюся серебром, и потому более прекрасную.

Дверь в комнату содрогнулась от удара, но устояла, не приоткрывшись ни на миллиметр. Лишь только по льдистой поверхности зазмеились маленькие голубоватые трещинки. Правда, они тут же и исчезли, затянутые новым слоем льда, самостоятельно наложившимся на поврежденный участок магического щита. Удар повторился. Защита вновь усилилась. Потом последовала целая череда сотрясений, к которой добавились слабенькие шлепки в стену с окном. Кажется, нападающие запускали в атаку своих "Огненных пчел" рой за роем, не скупясь и не жалея. Через затянутое льдом окно стали видны в щель между неплотно задвинутых штор золотистые отблески пламени, принявшегося с жадностью облизывать стены снаружи. А инферны, быстро разобравшись, что к чему, сконцентрировались на окне, непрерывным потоком жаля именно его.

— Долго моя защита не продержится, — пробормотал Анкл, дрожащими пальцами расстегивая пряжку ремня на штанах.

— И потому ты решил их выпороть? — грустно пошутила Мэри.

— Не помешало бы, да только, думаю, поздно уже учить этих отбившихся от рук раздолбаев уму-разуму, — дэр наконец-то освободил брюки от ремня, бросив его на пол перед собой. — Их в детстве нужно было почаще лупцевать... А на полу валяется теперь не просто ремень, а мини-портал. Он поможет нам ускользнуть.

Одна из огненных пчел прорвалась-таки внутрь, пробив насквозь стекло и уже заметно подтаявшую ледяную корку. Прошипев в опасной близости от сбившейся в стайку компании, она жадно впилась острым жалом в корешок толстого фолианта, который моментально вспыхнул ярко-желтым пламенем, без раздумий перепрыгнувшим и на соседние тома.

— Мои книги, — жалобно простонал гном, хватаясь рукой за сердце и в отчаяньи закатывая глаза.

— Забудь о них, Угфрин. Если живы останемся, то я всю свою домашнюю свалку книг отдам под твоё начало. Глядишь, порядок в ней наведешь. А на полставки еще и библиотекарем в Архат магов по совместительству пристрою, — посочувствовал горю коротышки Анкл, смахивая бисеринки пота со лба. Похоже, на ледяной щит волшебник угробил немало сил и энергии, едва держась на ногах, чего Мерида сразу и не заметила. Да и Айка стоит бледная, как Смерть, ни то от испуга, ни то от своего участия в чародействе наставника, оказавшегося с непривычки непосильным. — Мэри, теперь наше спасение от тебя зависит. Ты сумеешь наглядно представить то место, где нас Натока дожидается?

— Без проблем, как наяву вижу одинокий дуб и ...

— Этого достаточно, не теряй видение. Нам всем необходимо крепко взяться за руки, — Мерида ухватилась за горячую ладонь дэра, он в свою очередь уцепил Айку, при этом его штаны соскользнули до самых колен с отощавшего за последний месяц зада, но на эту досадную мелочь никто не обратил внимания, отвлекшись взглядами на еще двух горящих пчелок, прожужжавших мимо. Рыженькая намертво стиснула ладошку растерянного гнома. — Мэри, если все держатся за руки, то смело вдарь каблуком по инкрустации на пряжке. И не жалей ты этого красивого дракона, обойдусь без него.

Девушка, убедившись, что всё крепко вцепились друг в друга, одним ударом раздавила узорчатую композицию. Ремень атакующей змеей взвился с пола, удлинившись и потолстев на глазах. Потом он анакондой обвил компанию, заставив тесно прижаться друг к другу. А затем он еще чуточку стиснул их в своих могучих объятиях, после чего они мгновенно исчезли из комнаты, ровно за секунду до того, как через то место, где стояла компания, промчался многочисленный рой "Огненных пчел". От окна и его магической защиты к тому времени ничего не осталось. Впрочем, чего о них жалеть, когда уже весь дом Угфрина полыхал жарким пламенем, как снаружи, так и изнутри. А нападавшие инферны сбились в стайку, встав сплоченным кружком спиной к спине, готовые отразить любую атаку от жителей, если они рискнут приблизиться к пожарищу. И лишь один Отрицающий стоял чуть в отдалении, сцепив пальцы в замок возле груди, и что-то напевно бормотал, пристально вглядываясь в буйно выплясывающие языки огня.

Глава 28. Вынужденное признание

Наблюдать за собственным отбытием из замка удовольствие сомнительное. Возможно, что кому-то и понравилось бы смотреть на то, как "твое тело" удаляется от сознания, временно приютившегося в другой оболочке, но Гоша ничего прикольного и веселого в таком расставании не находил. Разумом мальчик, конечно, понимал, что всё увиденное им этим утром лишь иллюзия, но вот чувства почему-то никак не желали смириться с "потерей". Особенно учитывая, в какой неприглядной оболочке им сейчас приходилось находиться. Каджи даже на миг испугался, представив, что навсегда останется стрёмным уродцем, если вдруг что-то не сработает при обратной трансформации в себя самого. Страх был беспочвенный, ничем не обоснованный. Но разве от этого легче его побороть, когда сердце морозным ужасом сковывает? И всё же юноша сумел прогнать обуявший душу ужас, разозлившись сам на себя за глупые мысли, а заодно и на Своча, которому приспичило обязательно понаблюдать за отбытием кавалькады всадников из Змеиного Взгорка в столицу Маградского королевства.

Каджи и Батлер сейчас стояли на окраине той самой площади, где казнили оборотня, скромно оккупировав на перекрестке уголок возле забора, за которым прятался чей-то богатый двухэтажный домина. Дальше королевский кантиль не захотел лезть, дабы не привлекать к себе ненужного внимания, правильно посчитав, что двум нищим побродяжкам здесь самое место, а не в толпе нормальных горожан. И он не ошибся. Им разок даже милостыню подали. Проходивший мимо бородатый дородный мужчина, явно не из бедняков, хотя и не знатного роду, выудил из кошеля две медяшки и протянул монетки Гоше. Парнишка, не сразу поняв, что это ему предназначалось, чуть замешкался, и тогда "старуха" Своч проворно сграбастал поданное с ладони мужика, благодарно согнувшись в три погибели и торопливо бормоча слова признательности. Но их и не слушали вовсе. Благодетель уже степенно удалялся вразвалочку, тоже пожелав поглазеть на отъезжающих, только вблизи. Скромное количество зевак позволяло пробраться в первые ряды, не особо толкаясь локтями.

Отъезд Каджи в Маград не отличался помпезностью. А скорее уж был обставлен буднично, словно юноша с компанией друзей собрался прокатиться от нечего делать по ближайшим селениям в своих владениях, а заодно и поохотиться по дороге или на рыбалку заскочить. Сам отряд тоже многочисленным не назовешь. Впереди на белом скакуне знаменосец со стягом, на котором крылатый змей стремится в полёт. За ним трое конных кантилей, двоих из которых Гоша видел в комнате мамы. Потом он сам верхом на темно-буром коне с рыжей подпалиной на морде. Рядом, бок о бок, Своч Батлер на солово-чалой лошади, нервно покусывающей узду. Этой определенно не терпелось пуститься вскачь, вместо того, чтоб плестись прогулочным шагом. Следом за боссами ехали еще трое кантилей. Потом десяток "Красных Рукавов". А замыкала колонну повозка, нагруженная провизией в дорогу, парой сундуков с вещами Каджи и с двумя восседающими на них слугами из местных. В одном из дядек Гоша узнал бородача, которому не посчастливилось восстанавливать рыцаря в зале, когда они с Иргой устроили с утра пораньше призовой забег по замку. Кажется, его Барти зовут. Вот собственно и вся процессия.

А Своча она и вовсе не интересовала. Как заметил Гоша, чуть подслеповатые глаза старухи шныряли по толпе провожающих, цепко и внимательно отслеживая их телодвижения, насколько конечно позволяло зрение. Кажется, королевский кантиль остался доволен своими наблюдениями. Едва кавалькада миновала площадь, скрывшись посреди домов на одной из примыкающих к Лобне улиц, он ухватил мальчишку за рукав и потянул за собой, направившись в ту сторону, откуда они недавно и пришли.

— Представление окончено, — гнусаво прошамкала старуха, поторапливая спутника. — Шевели лаптями, малец. Нам пора своей дорогой топать. Эх, стара я стала для дальних прогулок... А князюшко-то ничяво, статный растёт, точь-в-точь в отца своего покойного. Вот Риард наверно порадуется за сынка. Покойся с миром его душа в Серых Пределах, хороший был правитель, добрый. Я ить до сих пор помню, как он мне лично своей рукою ажно целый золотой от щедрот души подал на пропитание... Я кому говорю, шибче перебирай ступалками, неслух! Чего ворон под ногами ищешь? Нет их тута, все улетели. И кошель с серебром никто тебе, бродяге безродному, на пути не подбросит, перевелись все дураки на белом свете. И в кого ты только такой уродился, телепень двугорбый?!.

Гоша поначалу не понял, какого лешего Своч так разболтался. Решился-таки профессию сменить на более мирную, вот и оттачивает актерское мастерство, репетируя образ ворчливой старухи-нищенки? Но потом краем глаза мальчишка уловил, с какой внимательной заинтересованностью проводил их взглядом стражник, попавшийся навстречу. Он, прислушиваясь, даже не поленился остановиться и оглянуться на двух побирушек, покидающих Змеиный Взгорок. Но, видимо, болтовня Батлера возымела действие, успокоив слишком бдительного стража.

Скоро дома остались позади. Неширокая, но укатанная грунтовка, по которой брела парочка странствующих нищих, разрубила надвое обширное поле, буйно колосящееся рожью, устремившись вдаль к темнеющей на горизонте щетине леса, похожей отсюда на неаккуратную шкиперскую бородку, клочковато обкромсанную полупьяным неумехой-цирюльником. Из-под обувки при каждом шаге вздымались облачка мельчайшей пыли, толстым слоем, чуть ли не на два пальца покрывшей дорогу. Над головой носились стрижи, охотясь за мошкарой, которой в воздухе роилось столько, что Каджи удивился метаниям птичек. Зачем так неистово шнырять из стороны в сторону, если можно просто разинуть клюв пошире и лететь прямо? Уже через пяток метров полета столько мошек в пасть набьется, как в отвал бульдозера, что без стакана газировки не проглотишь! А вот изредка порхающие над полем бабочки смотрелись красиво. Гоша едва не навернулся, заглядевшись на одну крупную, с ярко-пестрой расцветкой, и прозевав подвернувшуюся под ноги крохотную кочку. Пришлось юноше отчаянно вцепиться в плечо старухи, шустро ковылявшей на шаг впереди, иначе уткнулся бы носом в придорожную пылищу. А так едва вместе не навернулись. Но и не удержись Своч на ногах, уже не так обидно было б растянуться на дороге. Вдвоем-то веселее по-пластунски ползать.

— Гоша, смотри под ноги внимательнее! — недовольно пробурчала старушенция, скидывая с плеча его руку. — Нечего по сторонам таращиться, будто впервые в своей жизни это поле увидел. Да и не в последний раз, я так думаю. Не на веки вечные уезжаешь! Будет возможность, когда-нибудь вернешься погостить в свой родовой замок. И вообще, нам стоит поторопиться, если не хотим накликать на свои головы больших неприятностей. Забыл, что безвредное действие "Слезы Химеры" ограничено по времени? А нам с тобой вон до того перелеска в этих личинах надобно дойти. Там уже можно и скинуть их без риска нарваться на случайных зрителей, которые вмиг тебя опознают. Так что пошустрее пятками сверкай!

Батлер чуточку приподнял подол своей длинной рванины, чтобы шагалось удобнее, и споро засеменил вперед. Каджи старался не отставать от бойкой старушенции, но с его нынешним телосложением, не предназначенным для спринтерских забегов, поддерживать заданный кантилем темп получалось с трудом. Особенно доставала горбатая скособоченность. Мысленно глянув на свою походку со стороны, Гоша едва не расхохотался. Точь-в-точь уставший неуклюжий краб, выкинутый волной далеко за пределы пляжа. По мокрому песочку он еще мог бы резво побегать бочком, но не там, где теперь оказался.

— Своч, а как же те кантили, что нами сейчас притворяются?

— Да точно так же, как и мы, — быстро откликнулся Батлер, даже не обернувшись. — Периодически будут скидывать личины, чтобы дать возможность телу отдохнуть, а равновесию магических сил восстановиться. Если местность вокруг малонаселенная, то поедут, не прячась. А в селениях снова перевоплотятся в наши образы. За них не переживай, им проще, чем нам, потому что их там больше. Могут какое-то время и другие спутники крутыми вельможами покрасоваться. Им главное подальше от Змеиного Взгорка отъехать, где тебя в лицо каждый встречный куст знает и каждое деревцо помнит. Ну и конечно возле Маграда потребуется особую осторожность соблюдать, чтобы не проколоться. А вот нас всего двое.

Перед самой кромкой смешанного леса дорога раздвоилась. Одна, прямая, нырнула в чащобу, а другая, сломавшись почти под прямым углом на перекрестке, запетляла вдоль опушки, по пологой дуге огибая поле и тоненькой ниточкой истаивая возле горизонта. Батлер выбрал третий путь, свернув налево и углубившись в лес. Отойдя от дороги шагов на двадцать, чтобы их за частоколом стволов оттуда не увидели, он остановился, облегченно привалившись спиной к толстой березе, росшей уже тут, когда их обоих на этом свете еще и в планах не было. Недовольно сморщив крючковатый нос, Батлер прижал ладонь к боку, сквозь зубы процедив:

— Резвая старушка, но селезенка у неё пошаливает. Мне не терпится вернуть себе свое тело. Да и время уже поджимает.

Дождавшись, когда Каджи окажется рядом, приковыляв следом, кантиль вытащил из запазухи плоскую фляжечку и, выткнув пробку, отхлебнул изрядный глоток. А потом протянул её юноше.

— Глотни, обратная трансформация легче пройдет, по себе знаю. Только вначале сделай глубокий выдох.

Гоша послушно последовал совету, выдавив из одышливых легких остатки воздуха, и смело отхлебнул из фляги, запрокинув голову. Жидкость, едва попав в рот, кубарем сама собой скатилась в желудок, казалось, опалив по пути адским пламенем всё, начиная от кончиков губ и заканчивая... Впрочем, хорошо, что насквозь не прожгла ни его, ни одежду, ни землю на метр в глубину! Каджи не сразу и заметил, что застыл с разинутым ртом, окаменев, точно гранитный истукан с зажатой в ладони фляжкой. И как любая другая статуя, он, конечно же, не дышал. А зачем, раз и так неплохо стоится?! Но осознав происходящее, мальчишка не на шутку перепугался, отчаянно постаравшись вдохнуть хоть крошечный глоток воздуха. Получилось только с третьей попытки, когда глаза уже полезли на лоб от натуги и страха. И облегчения почти не настало: каждый новый вздох давался с боем и вдобавок опалял горло не намного слабее, чем выпитое перед этим. Юноша даже вскользь подумал, что не свежим лесным воздухом дышит, а раскаленной лавой вулкана, хотя её предпочтительнее пить, а еще лучше есть ложкой прямо из кратера.

— Своч, чем это ты меня отравил таким ядрёным? — вытирая выступившие слёзы, сипло поинтересовался Каджи у весело ухмыляющейся старухи.

— И в мыслях не держал тебя травить, Гоша, — с деланной обидой в голосе возмутился кантиль. — "Жёнушкины слёзы" уменьшат болезненные и неприятные ощущения при обратной трансформации. Один мой хороший знакомый гонит этот горлодер по старинной семейной технологии и настаивает на каких-то секретных, одному ему известных травах. По большей части для себя старается, но и мне по дружбе меленько перепадает. Так что лучше бы ты слова благодарности произнес за заботу, а не возводил на меня напраслину.

— Спасибо, Своч ...что я не помер от твоей заботливости, и даже не стал инвалидом, — с изрядной долей издёвки юноша отвесил спутнику поясной поклон, выставив свой горб на любованье. А выпрямившись, Каджи с подначкой спросил: — А почему название такое женское у этой самогонки? Я так понимаю, что гонится-то она в основном для мужчин.

— Да, пожалуйста, пожалуйста, — ворчливо пробубнила старуха, отлепившись от ствола дерева. — "Жёнушкиными слезами" это пойло прозвали потому, что супругам тех, кто к нему пристрастился, только и остается, что слёзы лить день и ночь. Такие же горькие и горючие, как выпитое тобой. И посему учти, что я не собираюсь тебя спаивать с первого же дня пути, а дал хлебнуть глоток, как лекарство от боли, не более того.

— Учту. И возможно, что в следующий раз даже откажусь, — не совсем уверенно произнес юноша, внимательно прислушивающийся к неуклонно нарастающему шуму в голове. Горло наконец-то перестало драть, а пламя в желудке поумерило свой пыл, правда, растекшись теплым бодрящим огнем равномерно по всему телу, хотя Каджи и до этого не мёрз. Лето как-никак, жаркое к тому же.

— Хорошая мысль. Значит, мне больше достанется... А теперь, шутки в сторону. Давай вернем себе наши настоящие тела. Ничего сложного в обратной трансформации нет. Большим пальцем левой руки подцепи медальон снизу, а указательным правой надави на центр и сделай вращательное движение против хода солнца. Артефакт должен сразу же отлипнуть от кожи, и ты начнешь меняться. Пробуй, Гоша, не бойся.

— Если я чего сейчас и боюсь, так остаться с горбом навечно, — тихо хмыкнул мальчик, подцепляя ногтем каплевидное окончание медальона.

На миг ему почудилось, что из его груди обратно в артефакт втягиваются длинные иглы, которые ранее пробили тело едва ли не насквозь и впиявились в позвоночник по всей его длине. Затем с едва слышным и будто бы недовольным шипением "Слеза Химеры" отлепилась от кожи. И тут же внутри у Каджи всё вскипело на краткий миг, бурля и шкворча, точно толстые ломти сала жарились на раскаленной сковородке. Но выпитый глоток горлодёра и вправду заглушил неприятные, болезненные ощущения. Гошино сознание несколько отстраненно наблюдало за изменением тела своего носителя, и не ругалось нехорошими словами, раз корчиться от боли в этот раз не пришлось. Спустя несколько минут тело юноши постепенно перестало бугриться подкожными пузырьками, и он за неимением зеркала принялся внимательно изучать свои руки. Кажется, трансформация завершилась правильно и без сюрпризов. Вон маленькая родинка на правом запястье красуется. Бледный шрамик, оставшийся от давнишнего пореза о нечаянно разбитый бокал, тоже присутствует на мизинце. И даже совсем недавняя ссадина на локте, полученная во время кувыркания по лестнице вследствие неправильного перемещения между измерениями, никуда не пропала.

— Не переживай, Гоша! Это ты, а не кто-то другой, — подтвердила ветхая старуха, едва не рассыпавшись от мелких смешков на составные части. — И поверь, остался таким, как был прежде. В писаного красавца не превратился, но всё равно неплохо выглядишь. И будешь еще лучше смотреться, когда скинешь то рваньё, что на тебе сейчас одето. Ну, что ты так на меня удивленно таращишься? Переодевайся в одежду, которую в свой рюкзачок сложил. Безобразные нищенские хламиды нам больше не потребуются. Они свою службу сослужили, дав нам возможность без подозрений понаблюдать за нашим же отбытием из Змеиного Взгорка и без препятствий покинуть твоё родовое гнездо. Дальше поедем одетыми, как все нормальные люди. Ты, кстати, так и не ответил мне тогда в комнате, откуда у тебя такой рюкзачок занимательный появился, да и другие не менее любопытные устройства.

— Мне его подарили, — не вдаваясь в подробности, буркнул Каджи, расстегивая молнию на котомке и запуская внутрь руку в поисках одежды. И ведь можно сказать, что парнишка не соврал, потому как крайне не любил лгать без нужды. Но и правды от него Своч и на сей раз опять не услышал. Правда иногда бывает опасной, если её не вовремя озвучить вслух. Или не в том месте, где надо. Или не тому слушателю, который достоин её понять и принять.

Пока Гоша менял имидж, одевая удобные, свободного покроя штаны и легкую рубаху, да натягивая следом на ноги мягкие полусапожки, Своч успел не только вернуть настоящую внешность, но и по-армейски быстро переодеться в свой обычный наряд, разве что из-за жары не стал напяливать дублет, оставив его до лучших времен в котомке. А насмешливость он, кажись, и вовсе никогда не "снимал", не желая с ней расставаться даже на миг. В крайнем случае, именно она сверкала в глубине его серых глаз, с легким прищуром наблюдающих за мальчишкой, торопливо застегивающим многочисленные пуговки на бледно-серой немаркой рубахе.

— Готов? Тогда пошли, нас ждут.

Батлер уверенным шагом направился вглубь леса. Каджи припустил следом, на ходу пытаясь засучить рукава. Но уже после второго комариного укуса, мальчишка передумал. Лучше уж днем маленько помучиться от жары, чем весь вечер потом ожесточенно чесаться. Шагов через тридцать с небольшим дорогу им преградил неглубокий овражек с тихо журчащим на дне ручейком, так густо заросший травой, что в вечерних потемках запросто обманешься, приняв за ровное место, и кувыркнешься вниз. Своч, не снижая темпа, без раздумий свернул направо. И после непродолжительного петляния промеж стволов, кантиль вывел Гошу на крохотную лесную полянку со свежей подпалиной от костерка посредине, которая еще не успела полностью остыть, курясь одинокой тоненькой струйкой дымка.

Батлер не обманул, путников на самом деле поджидали. На обрубке ствола возле потухшего кострища сидел косматый здоровяк, отрастивший такую густую курчавую бородищу, что полностью рассмотреть лицо не представлялось возможным. Каджи запомнились лишь весело посверкивающие глаза из-под мохнатых бровей, крупный в сизых прожилках нос, да толстые мясистые губы, моментально растянувшиеся в широкой улыбке. И еще поразил воображение пасшийся невдалеке конь — настоящий битюг, только ростом выше на пару локтей. Лежавший на коленях у мужчины двуручный меч, который он как раз протирал смоченной в масле тряпочкой, тоже превосходил в размерах своих обычных собратьев. Ширина лезвия в две Гошины ладони, а на рукояти, оканчивающейся набалдашником в виде львиной головы с оскаленной пастю, и все три разместятся, даже если пальцы растопырить.

Засунув клинок в простенькие с виду ножны, громила шустро встал и сграбастал подошедшего Батлера в объятья, приподняв над землей вершка на четыре, одновременно похлопывая по спине. Послышался приглушенный хруст, но Своч, тем не менее, радостным голосом произнес:

— Дик, поставь меня обратно. Я, конечно, тоже безумно рад тебя видеть, но ты, чувствуется, от счастья готов мне все кости переломать. А они мне пока нравятся такими, какие есть, не стоит что-либо менять в их строении.

— Тут обрадуешься кому угодно, дружище, — хмыкнув, богатырь опустил кантиля на землю. Батлер выглядел рядом с ним подростком. — Вторые сутки уже на полянке прохлаждаюсь, тебя поджидая. Скучища страшная! И даже поговорить не с кем, за исключением Зарника, а с ним мы уже наболтались досыта, — конь недовольно фыркнул, оторвавшись от ощипывания сочной травы возле куста ежевики, и демонстративно развернулся к людям задом, принявшись за свежую листву вперемешку с недозревшими ягодами.

— Чего это он у тебя норов-то кажет, даже не поздоровавшись? — усмехнулся Батлер, оправляя рубаху, сбившуюся после горячего приветствия набок.

— Обижается, — громким шепотом пробасил громила, чуток склонившись к собеседнику. — Считает, что я тут больше с насками общался, чем с ним. Но ты же меня знаешь, Своч, я справедливый и внимание им всем уделял поровну.

— Тогда не переживай, пофырчит и, как всегда, отойдет. А где, кстати, наши наски?

— Да где-то здесь рядышком охотятся, — пожал плечами гороподобный. — Я их предупредил, чтобы далеко не отходили. Позвать?

— Обожди маленько. Пусть доедают добычу, если кого-то поймали. Вначале хочу представить тебя своему спутнику, — Батлер повернулся к Каджи. — Гоша, этот верзила — мой добрый друг, которому я без раздумий доверю свою жизнь. А еще он мой коллега по тайной службе. Только настолько законспирированный, что даже мало кто из кантилей догадывается, чем он на самом деле занимается. Я думаю, тебе не повредит знать об этих двух немаловажных фактах. И если вдруг со мной что-либо случится, а тебе понадобится помощь, то просто найди Дика О'Браса. Он в беде не оставит.

Каджи выслушал кантиля с внимательной серьезностью и утвердительно кивнул, мимоходом отметив в памяти, что улыбка у громилы медленно сползла с губ, когда Батлер раскрыл род его занятий. Великан хотел даже что-то возмущенно рявкнуть, уже раскрыв рот, да не успел.

— Дик, а тебе посчастливилось накоротке познакомиться с Тенью Короля. Надеюсь, что мы без проблем доберемся до Маграда, и Гоша Каджи по праву крови официально вступит в должность, принеся присягу в Зале Таинств. Отчасти благодаря и твоей помощи.

О'Брас шумно выдохнул, так и не произнеся ни слова из первоначально вертевшихся у него на языке, и бухнулся на одно колено, почтительно склонив голову и прижав кулак, похожий на кувалду кузнеца, к широкой груди. И лишь через несколько секунд торжественного молчания, верзила пробасил:

— Быть лично представленным — честь для меня, Ваша Светлость. Я...

— Ладно, ладно, Дик, вставай с колен, хватит траву утрамбовывать, — Гоша тронул гиганта за плечо, приблизившись вплотную. Их макушки сейчас находились почти на одном уровне. — Я верю, что это честь для тебя, что ты не ждал, но счастлив и так далее по списку. Только давай попроще общаться будем. Мы ж не во дворце сейчас, чтоб для ублажения окружающих придворных льстецов церемониальные пляски устраивать.

О'Брас медленно и с достоинством поднялся, а Каджи отступив на полшага назад и задрав голову вверх, приветливо улыбнулся, протягивая верзиле раскрытую ладонь:

— Так-то лучше. Будем знакомы, Дик.

Здоровяк осторожно пожал руку мальчишки, а в глазах у него на миг блеснули искорки любопытства, быстро утонувшие в мелководье слезной пелены. Гоше невольно подумалось, что он чем-то расстроил О'Браса, проявив излишнюю демократичность в общении, но мимолетная веселая ухмылка Батлера отмела эту мысль, как явно несостоятельную. И кантиль тут же вновь перехватил инициативу в свои руки, не дав им двоим особо расчувствоваться:

— А вот теперь, Дик, можешь позвать насок. Мы с Гошей быстренько с ними познакомимся, да пора отправляться в путь. Дорога до Маграда и так не близкая, а нам придется еще и крюк делать. Но в столицу желательно прибыть почти одновременно с отвлекающим отрядом. Короче, время в цене. Да и у тебя, кроме моей просьбы тайно привести сюда насок, еще ведь и другое задание имеется, если не ошибаюсь?

— А то ты не помнишь! — на один глаз недоверчиво прищурился О'Брас. — Сам приказал смотаться прямиком отсюда на юго-запад, проверить приграничье. Будет время и возможность, постараюсь чуть дальше заглянуть. Наведаюсь в Копанский Союз Вольников, в пару их ближайших к нам городишек. Что-то в последние месяцы слишком мутные оттуда вести просачиваются, малопонятные. Будто они и не союзники Маграду вовсе, а ...

Наткнувшись на наивно-восторженный взгляд Своча, якобы заслушавшегося интересной байкой, громила заметно стушевался и, махнув рукой, весело расхохотался:

— И чего я тут перед тобой распинаюсь, если ты сам всё это мне и рассказывал в столице, отправляя на задание? Вот видишь, до чего может довести десятидневное одиночество в пути такого общительного человека, как я. Прям не кантиль, а бесценная находка для вражеских лазутчиков. Что в голове, то и на языке.

Он сунул два пальца в заросли возле рта и оглушительно громко свистнул. Спустя несколько минут ожидания на полянку мягко выпрыгнули, легко перемахнув через кусты, две большие тени, в один миг оказавшиеся возле людей. Они обошли группку по кругу, принюхиваясь и внимательно рассматривая огромными желтыми глазищами, а затем разлеглись на траве, оставшись довольными осмотром вновь прибывших. Это и были доселе неведомые Гоше наски, о которых парнишка уже пару раз слышал, но видеть раньше еще не сподобился.

Что можно сказать? Кошки, как кошки, если не принимать во внимание внушительные размеры. Наски вымахали крупнее всех известных Каджи представителей усато-полосатых, намного обогнав даже уссурийских тигров, едва-едва не дотянув размерами до среднестатистической лошади. Но в остальном они с виду мало чем отличались от своих мурлыкающих собратьев, кроме наличия рогов на крупной голове. Эти загнутые назад отростки отдаленно напоминали козьи, только, естественно, в другом, более крупном масштабе.

— Этого зовут Бенги, — Дик ткнул указательным пальцем в сторону вылизывающего лапу наска леопардовой расцветки. — Характер у него, я вам скажу... Одним словом, лидер. А вот эта красавица — Кана, — палец переместился по дуге почти на сто восемьдесят градусов, нацелившись на светло-бежевую пятнистую кошку. Размытые пятна цвета корицы смотрелись на её светлой шкуре весьма гармонично. — Кана у нас не только красавица, но еще и очень умная. А так же выносливая. Если потребуется, то она может хоть весь день бежать с человеком на спине, не отвлекаясь на отдых и охоту. Лишь изредка остановится воды полакать — и сразу дальше помчится...

— Она твоя, Гоша, — не дав О'Брасу договорить до конца, распорядился Батлер, доставая из своего заплечного мешка тушки двух крупных ощипанных цыплят. Одного из них кантиль протянул мальчишке. — Предложи его Кане для установления дружеского контакта. Пока она будет заглатывать курёнка, можешь погладить наску, им это нравится. Ну а если пару ласковых слов найдешь в своем лексиконе, то...

— Знаю, знаю. Доброе слово и кошке приятно.

Каджи принял цыпленка за лапки и уверенно направился к рогатой кошке, пристально наблюдавшей за ним своими большими желто-зелеными глазами. Подойдя к наске, мальчик присел перед её мордой на корточки, протянув подношение.

— Здравствуй, Кана. Может быть, ты и сытая уже, но не откажись отведать еще и цыпленка. Он тебе всего на один зубок, конечно, но зато я даю его от чистого сердца, как своему другу. Мы ведь сможем с тобой подружиться? Я этого очень хотел бы.

Зверь, чутко водивший ушами, словно на самом деле вникая в смысл сказанного, приоткрыл рот и аккуратно ухватил тушку крепкими и острыми клыками, на которые Гоше точно не хотелось бы попасть. Пока наска не торопясь пережевывала угощение целиком, вместе с костями, юноша, встав на ноги, поглаживал её по загривку. Короткая прилегающая к телу шерсть казалась немножечко грубоватой, но не настолько, чтобы отказать себе в удовольствии поласкать огромную кошку. Вот рассказать кому в Хилкровсе, что у него такой нехилый питомец появился, так вряд ли поверят. Скажут, мол, выдумываешь. Хотя с другой стороны, может и не сочтут врунишкой, ведь школа-то колдовская, и в ней тоже всяких своих чудес и странностей хватает с лихвой. Но о насках в замке похоже и не слышали, они — эксклюзивные творения природы, проживающие только в этом измерении. Хотя всё же он не прав, ведь миров тьма тьмущая, и вариации составляющих их компонентов бесконечны.

— Вот и молодец, Кана, что не отказалась от угощения! А какая у тебя расцветка красивая. И уши забавные с кисточками на кончиках. Супер! Да, да и когти тоже классные. Большие, сильные и острые. Но ты лучше их спрячь пока обратно, я же не нападаю на тебя, — наска уже дожевала цыпленка, проглотив, и теперь довольно урчала, слегка поигрывая хвостом. — Умничка, что послушалась. Не зря тебя Дик расхваливал. Ты — чудо!

— Я знаю, р-р-мяу, — едва слышным мягким шелестом пронеслось в голове Каджи. — С-садись...

— ...пора ехать, — закончил кошачью мысль голос Батлера, уже взгромоздившегося на Бенги, как раз встающего на лапы.

— Своч, она, кажется, мысленно разговаривает со мной, — ошеломленно протянул юноша, перекидывая ногу через спину наски.

— Да? — чуть изогнув бровь, кантиль коротко глянул вполоборота на спутника. — Наски вообще-то умеют общаться с помощью телепатии, но по большей части только между собой. Изредка и людям могут что-то сказать. Но ты всё ж особо не докучай им "разговорами", если сами не просят. Ну, а то, что Кана с тобой заговорила почти сразу после знакомства, считай подарком судьбы. Значит, ты ей очень понравился. Молодец, так держать! Но только не расслабляйся. Учти, те люди в столице, с которыми тебе придется иметь дела, как Тени Короля, не наски. Многие из них гораздо хуже любого хищного зверя, не говоря уж о этих благородных созданиях. Во дворце ты, скорее всего, столкнешься с пауками в человечьем обличье. И будет за счастье, если сможешь хоть у кого-то из них прочитать мысли, чтобы понять, как он к тебе на самом деле относится, и что задумал. А вот произнесенным вслух словам чаще всего верить не стоит.

— Выходит, никому верить нельзя? — наска легко поднялась, и Гоша понял, что сел не совсем правильно, а потому теперь медленно съезжает вперед и вбок, так и норовя свалиться.

Кана стремительным движением хвоста, оказавшегося неожиданно сильным, подпихнула мальчишку в плечо, выравнивая, и он в результате вполне комфортно устроился на изгибе её спины, словно специально устроенным природой для удобства всадников. И даже никакого седла не требовалось, и без него сидишь как в мягком кресле.

— Держись крепче, р-мяу, за рога, — вновь прошелестел в голове бархатный подмяукивающий голосок Каны.

— Выходит, что нельзя, — с легким сожалением в голосе согласился Батлер. — Но коли жизнь дорога, то и выставлять напоказ своё неверие всем подряд не нужно.

— А тебе, Своч, я могу верить? — задал провокационный вопрос юноша, с любопытством ожидая, что и как ему ответит кантиль.

— Мне? — левая бровь Батлера озадаченно изогнулась домиком, а под другой глаз хитро прищурился. После непродолжительного размышления мужчина всё же удовлетворил любопытство спутника: — Пока смело можешь верить. Но недолго... Дик, до встречи! И не забудь с приграничья ворона отправить с промежуточным докладом, если сам надумаешь поглубже засунуть свой нос в Копанскую вольницу. Полностью отчитаешься по возвращении. Всё, бывай, дружище! Мы помчались.

Своч помахал верзиле рукой и легонечко хлопнул ладонью по боку Бенги позади себя. Наск поначалу медленно, но постепенно всё ускоряясь и ускоряясь, побежал вперед. Кана припустила за ним следом и вскоре почти догнала, отстав на полкорпуса и пристроившись слева. Чувствовалось, что кошка без проблем могла бы сейчас обставить более тяжеловесного Бенги, но не позволяла себе таких вольных шалостей, соблюдая негласный кодекс поведения пусть и в маленькой, но всё же стае. Или отряде?

Задать следующий вопрос Батлеру, так и крутившийся на языке, юноша не успел. А вернее всего хитрый кантиль, не желая на него отвечать, попросту не дал Гоше возможности и рта раскрыть, спешно отправившись в путь. А ведь интересно же было б узнать, почему доверять Свочу можно всего лишь недолго. И когда ж перестать на него полагаться? Но уже буквально через несколько минут мальчишка и думать об забыл о проблемах доверия, до того у него дух захватило от езды на насках.

Звери легко и стремительно мчались сквозь лес, без затруднений лавируя промеж нечасто стоявших деревьев. По всей видимости, Батлер тоже успел со своим наском мысленно пообщаться накоротке, отдав распоряжения, как и куда продвигаться мини-отряду. Кошки летели вдоль проселочной дороги, которая почти без особого труда просматривалась справа за мельканием стволов, но вот путников увидеть оттуда не представлялось возможным. Разве что случайный наблюдатель заранее знал бы об их перемещении в перелеске, да затаился с биноклем у глаз. Но и тогда ему посчастливилось бы увидеть всего-навсего мимолетно мелькнувшую тень, так и не поняв до конца, была ли она на самом деле или лишь почудилась от усталости после длительного ожидания.

Где-то примерно через час, когда путники на полном скаку вылетели из чащи на большой нескошенный луг, с легкостью перемахнув заросли калины ростом с человека, Каджи ясно осознал, что безмерно счастлив. Вдалеке на дороге показалась встречная повозка, выкатившаяся из очередной дубравы, а за ней следом еще одна, и еще. Кошки, не мешкая, круто отклонились влево, пересекая долину по диагонали и спешно удаляясь подальше от грунтовки. Неслись они, как оглашенные. У мальчишки, крепко вцепившегося в рога Каны и склонившегося так, что его подбородок щекотали волоски шкуры наски, ветер в ушах засвистел. Хотя вокруг застыл знойным маревом полнейший штиль, и солнце припекало немилосердно. Зато вот ему сразу стало намного прохладней от освежающего ветерка. А уж о том, что к безмерному счастью приплюсовался дикий восторг, от которого дух перехватило, а в душе наперебой заливалась трелями соловьиная стая, и говорить нечего, без слов понятно. Гоше даже захотелось что-нибудь нечленораздельное проорать навстречу ветру, поделившись своей буйной безмерной радостью с окружающим миром, но он всё же смог с трудом перебороть безрассудное желание. Вряд ли Своч скажет ему спасибо за неподобающе-демаскирующее поведение.

По крутой дуге обогнув встречных путников, вряд ли успевших их заметить, а уж тем более не сумевших толком рассмотреть, наши путешественники вновь углубились в лес. Там они и неслись дальше без остановок, иногда сбрасывая скорость до минимума, когда попадались густо заросшие участки чащи. Но на дорогу Батлер всё одно не сворачивал, хотя уж там-то можно было бы лететь вперед пулей, не теряя времени на лавирование промеж стволов. Лишь только один раз кантиль ослабил вожжи таинственности и маскировки, позволив наскам ненадолго выпрыгнуть на укатанную грунтовку, чтобы по небольшому мосту пересечь речушку, попавшуюся на пути. Она хоть и выглядела невзрачно, но вряд ли кошкам удалось бы перепрыгнуть с одного берега на другой с седоками на спинах. А вот без лишнего груза возможно и получилось бы.

С того момента, как они расстались с Диком О'Брасом спутники и парой слов не перекинулись. Ну да оно и понятно, при таком лихом темпе спокойно не поговоришь, а орать начнешь, так уже на пятом предложении голос рискуешь сорвать. Или еще хуже, нарвешься на взбучку от Своча за нарушение скрытности передвижения. Подзатыльник кантиль Тени Короля, конечно, не отвесит, а вот отчитает, наверняка, за будь здоров, как самого захудалого свинопаса, не стесняясь в выражениях. И, наверное, он будет прав. Потому-то Каджи даже не пытался развлечься беседой, сосредоточившись на получении удовольствия от самого факта путешествия.

Сказать по правде, ему всегда нравилось разглядывать проезжаемые окрестности. И без разницы, откуда: из салона маршрутки в родном Нижнем Новгороде в магловском мире или из окна экспресса "Золотой Единорог", везущего его в Хилкровс или уже обратно в Старгород, в измерении волшебников. Так что и сейчас смотреть вокруг себя со спины Каны ничем не хуже, даже наоборот, для любителя путешествовать — крайне увлекательно. Просто смотреть, любоваться прекрасными пейзажами, поражаться каждому открывшемуся оригинальному виду, подмечать несущественные детали, бережно складывать впечатления в копилку памяти, слушать звуки живой природы, дышать чистым ароматным воздухом полной грудью, размышлять о всяких пустяках и мечтать. Да, мечтать в дороге — самое интересное занятие. Не обязательно о чем-то конкретном, типа, хочу получить в подарок на Новый год компьютер. Такие мечты мелкие и скучные, да и не мечты вовсе, а всего лишь неуёмное желание потреб... Нет, даже в мыслях лучше промолчать: дальше слово как-то матерно звучит, а Гоше совсем не нравится ругаться без веской на то причины.

Мечталось ему о другом, по-настоящему. Мальчишка жаждал новых приключений, хотя и так, кажись, не вылезал из них, едва только узнал, что угораздило его родиться волшебником. Не успеет одно закончиться, и нате вам, уже в следующее вляпался по самые уши. Но без авантюрной перчинки жизнь становится пресной, скучной, унылой и никчёмной. Вот и грезилось ему о поджидающих впереди опасностях. Только зря стараются, Гоша их преодолеет. Ум надеялся наткнуться на заковыристые загадки и страшные тайны, которые так и напрашиваются, чтобы их раскусили, будто спелый орешек. И свежих познаний хотелось. А как же без них? Только глупцы довольствуются умением прочитать ценник под товаром в супермаркете, а к большему и не стремятся.

Но одному плутать по лабиринту жизни неинтересно. С настоящими верными друзьями веселей и сподручнее. Странно, лето еще не успело толком начаться, а Каджи уже соскучился по надежному Робу Баретто. Жаль, что он сейчас не скачет рядом с ним на наске. Да и умной, рассудительной Ани Лекс ему тоже не хватает. О безрассудной и непредсказуемой Янке и говорить нечего. Без этой озорной близняшки жизнь Гоши, как он это совсем недавно понял, вообще смысла не имеет.

Интересно, где они все сейчас? Ну, Роб с Анькой вернее всего без проблем до своих домов из Старгорода добрались. Чего от них, умных и предсказуемых, еще можно ожидать? А вот Януську куда занесло? И проглоти Гошу чавкоед мохнорылый, в пропаже подруги он сам и виноват! А ведь вполне мог и без её участия обойтись в спасении Хэзла, глядишь, и не терзался бы горькими мыслями о её местонахождении. Закавыка лишь в том, что девчонку от Каджи и плетьми не отгонишь, особенно если она чувствует, что любимый дружок намерен занырнуть рыбкой в очередной круговорот приключений. Разве ж Янка отпустит Гошу одного резвиться на просторе без её участия и поддержки? А сама останется скучать на завалинке жизни в одиночестве, вышивая крестиком? Чертей вам целый десантный батальон за такие неправильные мысли! И фигушки на рога и хвосты мохнатым вместо бантиков в довесок!..

— Короткий привал и мчимся дальше, — негромко скомандовал Своч, а замечтавшийся мальчишка и не заметил, что Кана, постепенно сбросив темп, уже и вовсе остановилась рядом с Бенги возле тихо журчащего ручейка. — Гоша слезь с наски, разомни ноги, а они пока спокойно напьются воды. Нам потом еще до самого вечера без остановок скакать. Хочется за один день из твоих владений выбраться. А вот там можно будет уже чуть спокойнее до столицы добираться по нормальным дорогам, не опасаясь, что первый же встречный признает в тебе своего господина... Да и нам подкрепиться не помешает. Вот только на обед могу предложить тебе всего лишь кусок вяленого мяса, горбушку хлеба и воды из этого ручья. Как тебе такой почти королевский пир?

Удивительное дело, но на ногах юноша стоял вполне уверенно, будто и не провел несколько часов верхом на наске. Всё-таки езда на этих чудесных зверях не идет ни в какое сравнение со скачкой на лошади. Те, конечно, тоже по-своему прекрасны, но задница после седла с непривычки болит. И ноги с трудом держат. А вот с Каной было всё иначе. Они мчались, проглатывая версты расстояний, будто одно целое, одно существо. Пока Гоша не слез с её спины, он даже и не задумывался о том, почему ему легко далось путешествие. А ведь не приходилось всю дорогу подпрыгивать в такт движению, и так сидел, как влитой. Главное, крепко держаться за рога, точно на спортивном велосипеде катишь по идеально ровному треку. И даже когда Кана легко перепархивала через препятствия, они в едином порыве взмывали вверх, и так же одним целым мягко приземлялись обратно, только уже по другую сторону кустарника или овражка. О подобной "лошадке" можно лишь мечтать.

Кошкам Батлер выделили еще по цыпленку, огорченно посетовав, что они последние, но на охоту время тратить всё же не позволил. Бенги немножко недовольно порычал, оскалив клыки, но нехотя подчинился приказу оставаться на месте. Кана восприняла скудность рациона с философским пережевыванием того, что ей судьба послала. А для Каджи у кантиля к уже обещанному еще и крупная луковица в сумке нашлась. И стоило парнишке вонзиться зубами в горбушку, как он понял, что страшно проголодался. В животе заурчало с такой силой, что Кана даже перестала воду лакать, глянув на своего всадника с насмешливым удивлением в желто-зеленых глазищах. В крайнем случае, юноше её взгляд именно таким показался.

— Благодарю, Своч! Пир с учетом луковицы получился даже не королевским, а почти божественным. Лишь амброзии не хватает для полного соответствия небесным стандартам.

— Эта беда поправима, — мужчина извлек из котомки уже знакомую юноше фляжку, отхлебнул изрядный глоток вдогонку к небогатому обеду и протянул её Гоше. — Такое пойло пойдет взамен слишком приторной амброзии?

— Нет, нет, спасибо, обойдусь! — мальчишка протестующе замахал руками, даже немножко попятившись назад и едва не наступив на лапу не вовремя тихо подкравшейся наске. Она ловко увернулась, уйдя вбок и легонько шлепнув Каджи хвостом по мягкому месту, как ремнем, в наказание за неосмотрительность. — Извини, Кана! Но у меня же нет глаз на затылке, а твоих крадущихся шагов услышать невозможно. Хотя обещаю, что в будущем постараюсь быть внимательнее.

— Как хочешь, — Батлер спрятал фляжку обратно, пожав плечами, и закинул котомку за спину. — Но послушай умного человека: начинать тренироваться нужно постепенно. Или ты думаешь, что тебя в столице ожидает монашеская жизнь? Тогда ты глубоко заблуждаешься. Конечно, вовсе не обязательно с одной пирушки сразу же на другую попойку направляться, но и без застолий при твоей должности и положении в государстве никак не обойтись. Да и на длинных заседаниях Совета Тринадцати не святую воду в кувшинах подают, чтоб Избранные горло промочили. Привыкай к другому образу жизни, не как в Змеином Взгорке под надежной опекой и постоянным присмотром у Софьюшки. Правильно она тебе сказала, детство закончилось... Все готовы? Тогда в путь!

Безумная молчаливая гонка продолжалась вплоть до захода солнца. В следующий раз путники остановились, когда усталое светило уже наполовину скатилось за деревья, к ночи побагровев от усердия и натуги, с которыми весь день жарило беззащитную землю. Наск с кантилем внезапно остановился, и Своч резко вскинул руку вверх, приказывая Каджи последовать их примеру. Кана послушно замерла рядом с тяжело дышащим Бенги. А Гоша даже не успел и рта раскрыть, хотя и собирался поинтересоваться причиной неожиданного торможения, как Батлер приложил палец к губам, отрицательно покачивая головой. Затем мужчина проворно скатился со спины зверя на землю и, крадучись, прячась за стволами, скользнул вперед, через минуту затерявшись в помрачневшей к вечеру чащобе. Пропадал он недолго, юноша даже соскучиться по нему не успел.

— Вот и добрались до границ твоих владений, Гоша. Впереди река Валша, — интересно, как Батлер смог заранее определить, что они к ней подъехали. — Но, странное дело, съезд с моста на противоположном берегу однозначно взят под прицел. Засада неплохо организована, грамотно. Но бывалого кантиля такой маскировкой не проведешь. Я даже при беглом осмотре успел насчитать пяток арбалетчиков, засевших в кронах деревьев и нацелившихся на мост. А судя по шевелению придорожных кустов при безветренной погоде, там еще не меньше десятка мечников прячется. Не знаю, кого они поджидают, но рисковать нашими жизнями я не собираюсь. Пойдем вниз по течению, может найдем другое место для переправы.

Спорить с опытным в таких хитрых делах кантилем Каджи не собирался, открыв рот лишь для того, чтобы широко зевнуть. Едва они тут остановились, юноша почувствовал, что его глаза начинают слипаться. Сказался ранний подъем и бурно проведенный день, усталость брала своё.

— Потерпи еще немного. Как только переправимся на противоположный берег Валши, сразу подыщем место для ночлега.

Наски на этот раз медленно и неспеша тронулись вперед, постепенно забирая влево. Через несколько минут лес поредел, потом он сменился кустарником, а затем они и вовсе выехали на открытое пространство. Вдоль берега вилась неприметная тропинка, по которой путники и направились вниз по течению. Валша оказалась не такой уж и широкой, как сперва подумалось Гоше, всего-то в половину Оки в его любимом Нижнем. Река серебрилась под лучами закатного солнца, с медленной величавостью утекая вдаль. От близости воды повеяло легким намеком на свежесть. Ноздри мальчишки щекотал едва уловимый запах тины и водорослей, выброшенных волнами на узкую полоску прибрежного песка. Ненавязчивый плеск успокаивал и убаюкивал, идеально подходя под вкрадчиво-неспешное передвижение наски. И буквально через сотню её осторожных шагов Каджи начал моргать всё реже и реже, и в какой-то момент вдруг резко понял, что едва не ткнулся носом в затылок Каны промеж её рогов. Встрепенувшись, он активно помотал головой, пытаясь отогнать от себя сонный, прилипчивый дурман. На какое-то время помогло, но вскоре Гоша опять принялся кивать носом, уже подумывая о том, что совсем не обязательно ехать на наске в строго вертикальном положении. Можно ведь и поудобнее устроиться, обхватив её шею руками, а щеку положив на мягкую шерсть, уже вовсе не казавшуюся грубой. Лишь огромным усилием воли парнишка прогнал желание немедленно исполнить задуманное.

Его мучения продолжались не меньше часа. Солнечный диск уже окончательно скатился за лес, озарив напоследок багрянцем небо, когда Каджи в очередной раз с трудом разлепил веки, обведя осоловелым взглядом сумерки вокруг себя. Оказывается, его разбудила остановка. Невдалеке послышался ленивый лай двух собак, переругивающихся между собой из будок на подворьях, в который изредка вклинивалась третья псина, басовито гавкнув и тут же замолчав. Батлера на спине Бенги не наблюдалось, что на миг встревожило юношу. Но спустя секунду от воды донесся глухой звон цепи, брошенной на дно лодки, а следом и кантиль нарисовался рядом со спутником, вынырнув из темноты.

— Нам повезло, нашлась более-менее приличная лодка, способная выдержать человека с наском одновременно. Гоша, вы с Каной ждите здесь, никуда не дергайтесь. Я вначале перевезу на тот берег Бенги, а потом вернусь за вами. Придется мне сегодня помахать веслами туда-обратно, только за три ходки управимся. Хорошо, что течение в реке спокойное, да и не широкая она. Ждите, я скоро. А ты, Кана, еще и смотри в оба своих желтых глаза. Если вдруг кто сюда сунется, что маловероятно, то ты знаешь, зачем у тебя есть острые клыки и длинные когти, учить нет надобности.

Своч вновь растворился в темноте, уведя с собой наска, и через пару минут послышалось тихое поскрипывание плохо смазанных уключин и легкие, едва слышные шлепки весел по воде. А в остальном вокруг Каджи ощетинилась тишина, даже собачий лай в небольшой прибрежной деревушке разом прекратился. Как ни странно, но лесных птиц тоже не было слышно, словно дневные уже спать улеглись, а ночные еще и не думали просыпаться. Лишь только слабый ветерок шуршал листвой, лениво, без интереса играясь в кронах деревьев. Оно и понятно, что за игра в одиночестве? Скучно.

Гоша раз хлопнул ресницами, потом еще разок, затем клюнул носом, едва не угодив подбородком себе же в грудь, и решительно спрыгнул с наски на землю. Сладко потянувшись, он шагнул в сторону воды, но тут же был ухвачен клыками Каны за запястье. Зубы наски сомкнулись на руке хоть и осторожно, но вполне крепко, так, что и шагу дальше не ступить без риска стать калекой.

— Куда, р-мяу? — вопрос в голове прозвучал негромко, но требовательно.

— Кана, мне нужно всего лишь лицо ополоснуть водой, иначе дальше тебе придется нести меня, спящего в зубах, взяв за шкирку, как котенка. Отпусти!

— Если надо, р-мяу, то я готова тебя и в зубах нести, — мягко промурлыкала кошка, но руку всё же отпустила.

— Зато я к такому позору не готов, — не очень весело усмехнулся Каджи, представив себя безвольно свесившимся, схваченным клыками зверя за ворот рубахи мертвой хваткой, и с волочащимися по земле ногами.

Путь до плещущейся водички много времени не занял, но наска не отходила от парнишки ни на шаг, мягко ступая своими мощными лапами сбоку от Гоши, преследуя его, точно собственная тень. Мальчишка по щиколотки зашел в реку и, склонившись, зачерпнул пригоршню воды. Каджи ожидал, что она окажется холодной, освежающей и бодрящей, но обманулся. За день неистового солнцепека река, казалось, прогрелась, а то и вскипятилась, почти до самого дна. Шутка, конечно, но искупаться бы в этом "парном молоке" перед сном — самое милое дело. А вот несколько пригоршней воды, выплеснутых на лицо, мало помогли в неравной схватке с сонливостью. Полегчало, но кратковременно. Хорошо, что Батлер, усердно махавший веслами, не заставил долго себя ждать.

— Королевский флагман у причала, Ваша Светлость. Добро пожаловать на борт, — радушно осклабился Своч, когда лодка мягко ткнулась носом в мелководье невдалеке от юноши. — А ты, Кана, поскучай немножко в одиночестве, прокачу последней, но зато с ветерком.

Кошка осторожно тронула воду лапой, недовольно фыркнула и отошла на пару шагов назад, где и уселась в ожидании обещанной романтической прогулки по волнам. А Каджи забрался в лодку, по пути под конец всё же промочив ноги: голенища сапог оказались малость коротковатыми. Батлер вынул весло из уключины и, упершись им в дно, легко столкнул лодку на чистую воду. После непродолжительных манипуляций он уже вновь размеренно грёб, развернув суденышко носом к противоположному берегу, притаившемуся в темноте. Спутники молчали, и ничего не нарушало безмятежную тишину, кроме всплесков воды под веслами. Кантилю не хотелось тратить силы на разговоры, а у Гоши все они уходили на борьбу со сном, с каждой минутой всё крепче сжимающего его в тесных, удушающих объятиях. Мальчишка несказанно обрадовался, когда лодка наконец-то добралась до цели. И перед тем, как сойти на берег, Каджи снова умылся, ожесточенно фыркая, словно громкость издаваемых им звуков могла напугать и прогнать одолевающего его противника.

— Терпи, Тень, то ли еще тебя ждет, — приободряюще подмигнул кантиль на прощание, проводив уходящего парнишку грустно-задумчивым взглядом. — Недосып — мучительная пытка, не спорю. Но она не самая страшная в этой паршивой жизни. Уж поверь, я знаю, что говорю.

Гоша ему поверил, только легче ему ни капельки не стало. Он добрел по песчаной полоске до Бенги, развалившегося уже за ней на сочной траве, и устало плюхнулся рядом с наском, подтянув к себе ноги, обхватив их руками и уткнувшись подбородком в колени. Позади юноши темнел густо заросший зеленью крутой склон, верхушку которого он даже и не попытался отыскать взглядом в плотно накрывших сумерках, чуть-чуть подсвеченных только далекими блестяшками звезд. Луна была сегодня или в отгуле, или вообще ушла в отпуск, хотя вернее всего просто выйдет на работу чуть позже, не к началу смены. Впереди у Гоши наклевывалось томительное, а сказать по правде, так просто мучительное ожидание возвращения Батлера. Это только кажется, что ждать, ничего не делая, легко. А на самом деле с ума можно запросто сойти, когда каждая ресничка наверняка стала весом с чугунную гирю, и любая попытка моргнуть, подобна взятию рекордного веса штангистом, усилий тратишь столько же.

Похоже, что юноша всё ж таки вновь задремал, потому как пропустил мимо сознания прибытие кантиля с Каной. Очнулся он из забытья, когда наска лизнула его шершавым языком в ухо, да так настойчиво, что Каджи едва набок не свалился. И тут же следом прозвучал немного насмешливо-ехидный голос Батлера:

— Не спи — замерзнешь! Сейчас заберемся наверх по склону, быстренько подыщем удобное место для ночлега, и вот там уж можешь отрываться в полный рост.

Парнишка нехотя поднялся на ноги, отчаянно зевая, и, со второй попытки перекинув ногу через наску, уселся ей на спину. Хотя правильнее прозвучало бы, кулём с мукой плюхнулся, будучи почти таким же бесчувственным и ничего не соображающим. Кана пару раз сильно хлестнула его хвостом по спине, стараясь достучаться до разума:

— Ухватись за рога, р-мяу! И держись крепко! Я не собираюсь возвращаться и отыскивать тебя, скатившегося в бурьян на полпути...

Каджи вовремя схватился за "руль", как он, шутя, мысленно обозвал рога. Наска шустро рванула вперед и, приблизившись к крутому склону, без раздумий и предупреждений сиганула вверх, сильно оттолкнувшись от земли задними лапами. Не успели её крепкие когти впиться в почву после нескольких метров полета, как она уже сгруппировалась и прыгнула в другую сторону. Таким лихо изломанным зигзагом Кана за несколько секунд без проблем взлетела на кручу. Мальчишка даже испугаться не успел, настолько быстро они оказались наверху, на крохотной полянке с трех сторон ограниченной смешанным лесом. Батлер на своем Бенге выпрыгнул к ним из темноты обрыва минутой позже. Быстро окинув взглядом местность, он расплылся в широкой улыбке:

— Нам повезло, лучше и не придумаешь. Нормальное место для ночевки, и искать не потребовалось.

Еще полчаса у них ушло на обустройство временного пристанища. Зверей кантиль сразу же отпустил на ночную охоту, сказав им, что до утра они совершенно свободны, но будет намного лучше, если насытившись, спать кошки устроятся поблизости. Желательно в шаговой доступности, а то мало ли чего может за ночь случиться. В затуманенном разуме Каджи даже мелькнула полусонная мыслишка, что не помешало бы Свочу по прибытию в столицу чуточку подлечить нервишки на каком-нибудь местном курорте. А заодно и к психиатру наведаться, так на всякий случай. Мания преследования, конечно, не смертельное, а всего лишь профессиональное заболевание королевских кантилей. Но всё же лучше не доводить недуг до обострения, когда заговоры начнут мерещиться на каждом шагу, враги — под каждым кустом, а в каждой чарке горлодера — подсыпанный яд. Наверняка же есть и в этом измерении какие-нибудь пилюльки, утихомиривающие параноидальный психоз?

Вскоре Батлер наломал ветвей для лежанки, устроив её под разлапистой елью. Каджи пытался помогать, приняв участие в улучшении быта, но его полусонные шараханья вокруг кантиля по сути больше мешали ему, чем приносили пользы. Но Своч стоически перенес и это жизненное испытание, даже ни разу не ругнувшись. Лишь только к фляжке приложился по окончании, отхлебнув солидный глоток и не поморщившись.

— Ложись спать, Гоша, — глухо пророкотал Батлер. — Ты еле-еле на ногах держишься. А я пока костерок разведу, отужинаю, тем, что в котомке завалялось, да подежурю до возвращения насок. Если они рядом спят, то нам сам Единорог не страшен. Эти кошки почти любого врага на лоскутки порвут, если он к нам приблизится, будь то человек или хищник. Возможно даже, что и с некоторыми монстрами смогут справиться. А вот в их отсутствие желательно ухо востро держать. Тем более я тоже устал, и мне лень полноценную магическую защиту вокруг нас ставить, — словно подтверждая правильность слов кантиля, вдалеке раздался протяжный волчий вой. Каджи, уже улегшийся на импровизированную постель и устраивающийся головой на своем рюкзачке, слегка вздрогнул, что не укрылось от проницательного взгляда мужчины. — Не бойся, это всего-навсего серый бандит. При нужде я легко с ним справлюсь... От позднего ужина, как очевидно, ты категорически отказываешься?

— Я на диете, — на излёте пошутил мальчишка и тотчас резко провалился в бездонную черную пропасть крепкого сна.

Сколько он блуждал в потемках лабиринта подсознания, Каджи, проснувшись, не понял. Вряд ли долго, потому как спать еще хотелось неимоверно. Сейчас бы перевернуться со спины на бок, да вновь закрыть глаза, на этот раз уже до самого рассвета. Вот только повернуться у юноши не получилось. И тут он смутно вспомнил, что его разбудило неприятное ощущение, будто по его рукам и ногам змеи ползут. Гоша оторвал голову от рюкзачка и скосил глаза сперва на руки, а потом посмотрел на ноги. Змей поблизости не наблюдалось, но корни дерева, под которым он лежал, вылезли из почвы и, оплетя его конечности, растащили их в стороны, надежно удерживая Каджи распятым на земле. Может, он всё еще спит, и ему правдоподобный, весьма реальный кошмар снится? Были совсем недавно в жизни парнишки подобные прецеденты, когда с его сознанием злыдень Вомшулд вовсю развлекался.

Гоша плотно зажмурился и сильно прикусил себе губу, надеясь через боль избавиться от кошмара, проснувшись. Открыв глаза, он убедился, что его старания тщетны, ничего не изменилось. Неужели кантиль прозевал опасность прямо под своим носом? Как же так? Ладно бы Батлер тоже спал, тогда понятно. Так нет же! Вон он, сидит, как ни в чем не бывало, на поваленном стволе недалеко от него возле костерка, повернувшись боком, и что-то беззвучно шепчет огню, медленно шевеля губами.

— Своч, помоги! Черт возьми, я, кажется, попался в...

Кантиль дошептал начатое до конца, и лишь затем неторопливо повернул голову к мальчишке, даже не предприняв попытки встать с бревна.

-А-а, проснулся. Что ж, вовремя. Да, ты верно подметил, что попался. Я просто поражен твоей доверчивой беспечностью! Не знаю, кто ты такой, и с какой целью играешь роль Гоши Каджи, но нужно было как-то обезопасить себя на время отдыха. А ты, точно сурок, впавший в спячку. Бери голыми руками, не укусит...

— Своч, я не играю никакие роли. Я и есть Гоша Каджи.

— Да неужели?! — с притворным удивлением насмешливо изумился кантиль. Но взгляд у него так и остался холодным, настороженным и колючим, не изменившись ни на йоту. Да и хмурое выражение лица, на котором зловеще отражались всполохи огня, не сулило ничего хорошего в ближайшем будущем. — Я так не думаю. Но не беспокойся, лежи ровно. Мы сейчас проверим, кто из нас двоих прав.

Мужчина отвернулся от Гоши, достал из котомки небольшой полотняный мешочек и, развязав тесемку, запустил пальцы внутрь. Каджи почему-то подумалось, что кантиль сейчас подвергнет его допросу с пристрастием, да с таким, что взвоешь от боли. На лбу у мальчишки выступила обильная испарина, хотя ночь уже начинала радовать тело намеком на прохладу, идущей на смену дневному пеклу. Но Гоша ошибся. Батлер зацепил кончиками пальцев какой-то порошок и посыпал им костер, словно горбушку посолил. Пламя сразу сменило цвет с желто-синего на насыщенный кроваво-красный. Потом мужчина достал из кармана носовой платок, развернул его и с саркастической улыбкой продемонстрировал его парнишке. На белизне ткани отчетливо виднелось маленькое размазанное пятнышко, похожее на амебу. Да, этим самым платочком Своч промакнул ранку на пальце Каджи после взятия капельки крови для "Слезы Химеры".

— Узнаешь? — ехидства в голосе кантиля было столько, что его можно смело выжимать в пузыречек и продавать нуждающимся. — А сейчас я тебе докажу, что не стоило так легко и беспечно разбрасываться своей кровью, отдавая её постороннему человеку. И не просто докажу, а наглядно продемонстрирую, как маленькое пятнышко на платке позволит выведать все твои секреты с помощью редкого, хотя и не самого сложного волшебства на крови.

Батлер небрежно скомкал батистовую тряпочку и бросил в костер. Она моментально вспыхнула, а юноша мгновенно зажмурился, стиснув зубы, с ужасом ожидая, что вполне возможно и сам так же сейчас заполыхает. Но нет, обошлось. Через несколько томительных минут ожидания, Гоша осторожно приподнял веки и успел увидеть, как из пламени выскользнул юркий хорек. Выглядел он вполне реальным за тем исключением, что казался сотканным из огня. Каждый его волосочек горел, а вся шкурка в целом переливалась красивыми, перекатывающимися по ней всполохами. Зверек шустро засеменил по направлению к распятому на земле Каджи, вскарабкался на него, к удивлению, ничуть не обжигая, и уселся на груди, уставившись пламенным взглядом глаза в глаза, не моргая.

— А вот теперь можешь начинать внятно излагать свою историю, — распорядился Своч, встав со ствола и нависнув над Гошей неотвратимостью наказания. — Только учти, что огненный хорек связан с тобой заклинанием на крови. А потому он легко распознает любую произнесенную ложь. Так что настоятельно рекомендую говорить только правду, какой бы секретной она ни была. Не скрытничай. А то хорек расстроится. Если чуть-чуть соврешь, то он тебя для начала легонько укусит за нос. Не поймешь намека — уши отгрызет, да и нос тоже. Ну а коль продолжишь упорствовать во лжи, то и жизни лишишься. Эта зверюшка запросто тебе горло перегрызет. Или чего хуже, решит устроить норку в твоем животе, постепенно выжигая тебя изнутри нестерпимой болью. Это сейчас огонь теплый и не опасный, а стоит его распалить заведомым обманом... Всё понял? Вот и чудненько! Итак, начнем с начала, прошу прощения за невольную тавтологию. Самый легкий вопрос: как тебя зовут?

— Меня зовут Гоша Каджи, — шерстинки на холке огненного хорька слегка вздыбились, а сам он недовольно оскалился, показав мелкие острые зубки, и парнишка тут же, не напрашиваясь на неприятности, поспешил уточнить: — Только я другой Гоша, не ваш местный. Попал сюда ...сам не пойму, как и почему попал в ваше измерение вместо своего родного, когда возвращался домой совершенно из другого мира. Что-то не так пошло, наперекосяк, и нас с...

— Стоп, стоп, стоп, — взмахнул рукой Своч, с интересом и некоторым удивлением наблюдая за реакцией уже успокоившегося хорька, мирно сидящего на груди у юноши. Кантиль прогулялся взад-вперед, что-то напряженно обдумывая, а потом вновь уселся на ствол. — Неожиданный поворот событий. Я предполагал совсем другое. Думал, что настоящего Гошу Каджи кто-то похитил с помощью хитрого колдовства, а тебя подсунули на его место для каких-то определенных целей. Если б я оказался прав, то не судьба тебе воплотить их в жизнь. А тут совершенно иной сюжет закручивается... Короче, так поступим: ты сейчас в мельчайших подробностях рассказываешь мне историю своей жизни, я задаю тебе кучу вопросов, если мне что-то будет непонятным, а уж потом станет ясно, как дальше поступить. Начинай с самого рождения, рассказывай всё, что помнишь о своей жизни. Хотя нет! Лучше сперва поведай мне о твоих родителях в том мире, откуда ты в наш переместился.

— Своч, может быть, руки-ноги мне освободишь? — попросил мальчишка. — Я же никуда не сбегу. И обещаю рассказать тебе всё, что помню и знаю. Я так понимаю, нам и дальше в одной упряж...

— Обойдешься пока, — коротко отрезал Батлер. — Я хочу быть уверен в твоей предельной искренности, дабы знать, что поступаю правильно, везя тебя в столицу. Итак, твою маму в том мире зовут...

Рассказ Каджи о своем житье-бытье, богатом на приключения, уже растянулся на час, а конца-краю ему еще и не было видно. Хорошо, что кантиль наконец-то сжалился (или окончательно поверил ему?) и, бросив в костер какую-то маленькую бусинку, дематериализовал огненного хорька. А потом одним щелчком пальцев и от пут освободил. И даже усадил к себе на бревно вблизи радостно потрескивающего костерка, дав отхлебнуть глоточек из заветной фляжки. Разговор им предстоял еще долгий, за одну ночь бы управиться. И наверное к лучшему, что Гоше сейчас поневоле пришлось признаться, в том, кто он и откуда. Без взрослых союзников ему домой точно не попасть. Да и просто выговориться иногда не помешает, глянув во время рассказа на свою жизнь как бы со стороны.

Отступление 3. Два в одном

Предводитель многочисленной орды темучей, последние три десятилетия наводившей на жителей Лоскутного мира ужас своими молниеносными набегами, после которых пеплом по ветру развеялось не одно, и даже не два государства, а несколько десятков, возвращался с охоты. Сегодня она не принесла удовольствия, с самого утра не задавшись еще на этапе сборов, будто кто-то её загодя проклял.

Неудачи начались с того, что идикут Дайши наспех провел обряд, скомканно благословив охотников и невнятно пожелав им удачи, и деловито умчался за шатры к ближайшим кустам, еще с вечера мучаясь от резких болей в животе. За ночь его проносило раз пять, но облегчение наступало ненадолго. Вот тебе и "повелитель счастья"! А не успела группа знатных охотников отъехать и на полет стрелы от стойбища, как у одного из них сразу обе застёжки на подпруге сломались в тот миг, когда лошадь беспричинно на дыбы встала. Ему, свалившемуся в свежую придорожную грязь, размякшую после обильного ночного дождика, повезло, что его полностью не втоптали в вязкое месиво мчавшиеся позади всадники. Раздавили только левую ладонь, сломав ударом копыта два пальца и попутно раздробив несколько других, более важных костяшек. Раненый с провожатым отправился обратно в лагерь к знахарю, а остальные, покружив на месте, всё же продолжили начатое, уже не совсем уверенной рысью последовав за Амешем, нетерпеливо хлестнувшим своего скакуна плетью по крупу.

Вернулись они ближе под вечер хоть и со скудной добычей, но зато со свежим трупом ханского нукера, случайно в пылу преследования подстреленного кем-то из охотников. Стрела наискось пробила горло несчастного насквозь, по случайности угодив на вылете точно в сонную артерию и не оставив ему ни единого шанса выжить. Амеш мысленно даже пожалел своего нукера, который отличался исключительной преданностью. Понятное дело, что к шатру повелитель темучей прискакал мрачнее туч, вновь собиравшихся над головой. Спустившись с коня на землю, он бросил поводья шустро подбежавшему слуге и жестко распорядился стражникам, застывшим с обнаженными саблями по краям от полога шатра:

— Никого не впускать!

Недовольно сопя, хан, не разувшись, протопал в грязных сапогах прямиком по дорогим коврам, устилавшим пол, мимо очага и, тяжело вздохнув, опустился на сундук возле перегородки, за которой в закутке хранились его личные боевые доспехи и оружие, вперемежку с символами власти и дорогими безделицами из столиц разграбленных государств. Вовремя подоспевший слуга стащил с хозяина обувку и исчез с ней по другую сторону полога, повинуясь приказу:

— Принеси мне вина и еды.

Вернулся он споро, словно поднос уже дожидался его возле входа, и оставалось только выменять его на грязные сапоги. Хотя вернее всего, так и было на самом деле. Амеш никогда не вдавался в детали своего быта, начиная с тех самых пор, как смог объединить под своей властно-деспотичной рукой многотысячные, но первоначально, до его появления в тех краях разрозненные, раздробленные на родовые племена и кланы орды полудиких степняков. В одном из таких кланов и приютили в свое время едва живого беглеца-каторжника, чудом сумевшего не только взобраться вверх, но и спуститься живым по обратную сторону Небесных гор, оказавшись в степной вольнице темучей. Степняки хоть и слыли среди других народов варварами, дикими и жестокими, но пришедших к ним с миром, страшно голодных, до костей продрогших, полуживых от жажды и смертельно уставших гостей не убивали без веской на то причины. Напротив, найденного без сознания в предгорье путника выходили, поставили на ноги, ...а там он сам решил остаться среди них на равных. Правда, научиться ему за первый же год жизни среди темучей пришлось многому. Другой и за несколько лет не осилил бы всех премудростей полукочевого существования, но Амеш дружил с головой, схватывая всё на лету. К тому же у него хороший стимул имелся, и даже не один...

Слуга оставил поднос возле лежанки вблизи очага и был немедленно прогнан из шатра небрежным движением руки могущественного хана, а сам Амеш вскоре удобно устроился на своем излюбленном месте отдыха. Он собственноручно щедро наплескал себе в золотой кубок красного вина из золотого же кувшина и перед тем, как отпить, провел над чашей ладонью, а потом еще и внимательно принюхался. Нет, всё нормально, напиток не отравлен. Амеш привык доверять своему внутреннему чутью, а оно сейчас ему подсказывало, что можно смело пить.

"Внутреннее чутье" лишь весело усмехнулось размышлениям хана, бегло вспомнив ту череду опасностей, от которых уберегло своего носителя. Для Зла, почти сроднившегося с этим телом, было не так уж и сложно разгадывать людские козни, направленные против предводителя темучей, значит и против их симбиоза. За свою многовековую историю Лихо научилось безошибочно предугадывать мысли, поступки и даже скрытые желания большинства из двуногих. А зная, что тебя ожидает, предотвратить неприятности — как пальцами щелкнуть.

Амеш залпом осушил кубок, лениво обгрыз мякоть с дольки дыни, сочащейся сладким соком, и тут же вдогонку закинулся второй порцией выпивки. Вино северных землепашцев, присланное наряду с другой, более звонкой и блестящей данью, было терпким, но приятным, оставляя после выпитого на языке привкус земляники. И в голову ударяло будь здоров, правда, не сразу, а спустя некоторое время, за которое не знающий его свойств выпивоха, пожелав захмелеть, мог в нетерпении нахлестаться до одури. А потом вдруг раз — и мертвецки пьяный уже валяется ничком, хотя еще минуту назад возмущался, что вместо приличного вина ему подсунули чуть забродивший сок. Но хан степняков не первый год его пьет, знает, что почём!

И Зло, обитавшее внутри хана, тоже изучило своего носителя "от и до", от корней волос и до кончиков ногтей на ногах, как в физическом плане, так и во всех остальных. Сейчас хмель ударит ему в голову, и Амеш будет по привычке зачарованно таращиться на огонь в очаге, с максимальным комфортом устроившись на лежанке на боку. Мысли его примутся бродить по закоулкам воспоминаний, а чувства даже немного окрасятся сентиментальностью. А когда носитель совсем расслабится и расчувствуется, уже по чуть-чуть отхлебывая из кубка, Лихо сможет с ним пообщаться накоротке, открытым текстом дав великому хану инструкции на ближайший день и поделившись новыми стратегическими планами на будущее. Можно уже не таиться, прикидываясь интуицией и тихим внутренним голосом, всё равно Амеш утром вспомнит только то, как сам с собой в очередной раз по пьяне беседовал. И ведь опять дельные мысли высказывал! Какие? С похмелья недовольно наморщит лоб, но припомнит почти всю "беседу" до последнего слова. Уж "внутренний голос" позаботится, чтоб ничего не забылось, чтоб ни одна существенная деталь не ускользнула от его ныне трезвого сознания. И в который уже раз хан подивится собственной мудрости, а Зло удовлетворенно потрёт ладони.

Жаль только, стареет Амеш. Нет, с виду, для других он еще держится молодцом. Недаром многие из его приближенных думают, что еще не один удачный набег на Закат под его бесподобным стратегическим руководством совершат. И они не ошибаются! Но, если бы окружающие только знали, как хану с каждым месяцем всё тяжелее и тяжелее становится в седле держаться, как кости ломит по ночам после длинных конных переходов, как лень каждое утро вставать спозаранку и выглядеть при этом бодрым, деятельным и полным свежих сил. Силы с годами не свежеют, да и их запас — не бездонный колодец, откуда можно только черпать и черпать, а скорее уж бочка под стоком с крыши. Но рано или поздно весенний дождь жизни прольется, и после деятельного лета наступит сухая и зябкая осень, плавно скатывающаяся к стылой зиме. Зло, конечно, могло бы и в другого носителя переселиться, выбрав себе "лошадку" помоложе, но тогда пришлось бы отвлекаться на многоходовую комбинацию, которая приведет очередного избранника скорыми темпами на место, занимаемое ныне Амешем. А сейчас не время отвлекаться на такие игры. И титанических усилий к сказочной карьере беглого каторжника приложено столько, что до сих пор Злу не понятно, как у них всё получилось в лучшем виде.

Да и сказать по правде, Лихо за эти десятилетия привязалось именно к этому человеку, чего никогда раньше с ним не случалось. Амеш Злу нравился, они жили, если так позволительно выразиться, душа в душу, понимали друг друга с первого легкого намека, и что ни маловажно — осознанно шли к одной общей цели. И тому, и другому хотелось покорить весь мир, правда, по разным причинам, но это уже не так существенно. А к личности нового носителя, ко всем прочим сложностям его продвижения наверх, придется притираться. Нет, не станет Зло менять "лошадей" посреди водоворота бурной переправы. Пусть всё идет своим чередом.

— Итак, друг мой Амеш, ты уже готов к беседе с умным человеком? — вслух произнес хан и не совсем уверенно потянулся за недопитым кубком.

Меланхолично отхлебнув порядочный глоток, он сам себе и ответил слегка заплетающимся языком:

— С умным побеседовать всегда интересно.

- Тогда хватит вспоминать былые годы, их уж не вернуть, хотя согласен, прожили мы их не зря.

— А то! Помнишь самое начало? У приютившего меня вождя клана, старого Ёлха соседи младшую дочь-красавицу умыкнули для своего...

— Да помню, помню! Знатно ты наказал обидчика, принеся его голову старику. А заодно и два племя объединил сперва под рукой Ёлха, а потом, после его смерти и под своей. Но это случилось так давно...

- А я и сейчас мог бы запросто повторить!

- Не сомневаюсь. И, поверь, я тебе помог бы, как и тогда. Но сейчас давай поговорим не о прошлом, а о будущем. Думаешь, случайно подстрелили твоего нукера? Как бы ни так! Он же скакал прямо за твоей спиной. Вернее всего стрела и предназначалась не ему, а...

- Да ладно, скажешь тоже! Я же по оперению сразу понял, что она из колчана моего племянника, хоть и виду не показал.

- Вот-вот, и правильно сделал, что якобы не догадался, у кого "случайно" рука дрогнула в пылу охоты на волков. А теперь пораскинь мозгами! Орда почти готова к следующему походу, в котором опять будет море добычи, но и полягут тысячи и тысячи воинов. Ты уверен, что всем без исключения так уж сильно хочется покорять весь остальной мир, когда и без новых смертей уже без малого половина его населения ползает на коленях перед ханом темучей и целует копыта коней его соратников? Многие хотели бы остановиться на уже достигнутом, и их вполне устраивает полуоседлая жизнь здесь, в ласковых степях Междуречья. Дань течет речушками со всех сторон, опасности в ближайшие десятилетия не грозят, а если появятся недовольные среди покоренных, то вот тогда можно вновь пронестись по их землям испепеляющим огненным вихрем, чтоб напомнить, кто Хозяин Вселенной.

- Вон оно как?..

Амеш на добрую минуту задумался, с печалью таращась в огонь, а потом залпом допил остатки вина в кубке.

— Выходит, что Жандар, братец мой сводный...

- Нет, Амеш! Жандар не при делах, хотя окажись он на ханском коне после твоей гибели, как законный приемник, то об очередном походе на Закат орда может смело забыть. Твой сводный брат уже тоже не молод, и ему хочется прожить остаток жизни в спокойствии. Но он любит тебя, как настоящий кровный брат, и потому везде пойдет за тобой. А вот его сын, твой племянничек, очень не хочет сложить свою буйную головушку в каком-нибудь сражении под очередным чужим городом, отказавшимся сдаться. Ты же никому привилегий и поблажек не даешь, в бой идут все.

- И что же мне с ним делать? Казнить паршивца?

- А ты хочешь брата унизить перед всей ордой?

- Нет, конечно!

- Тогда отрави его сынка по-тихому хитрым медленным ядом, пусть помрет от "якобы" болезни. Не впервой же с его помощью избавляться от неугодных. А еще лучше, пошли племянника на важное и секретное задание с отрядом зрелых воинов, пусть помрут героями. Есть у меня на примете одно дельце, которое желательно выполнить, но не уверен, что кто-то сможет назад вернуться...

- Хорошая мысль! И наказан, и род не запятнан. Да может и пользу какую-никакую напоследок принесет. Говори, куда его отправить и зачем.

- Чуть позже. Сначала нужно решить, как с магом поступить. Заполучить с налёту артефакт не получилось, а он нам жизненно необходим. К тому же появились некоторые новые обстоятельства, в свете которых, мне кажется, стоит в корне пересмотреть не только тактику, но и стратегию в этом деле. Да и вообще возможно придется сменить приоритеты. Иногда бывший враг может стать надежным союзником, если на горизонте замаячит противник, для которого вы оба — лишь пыль на дороге под его сапогом...

Зло замолчало. Ему было страшновато. Когда-то давным-давно уже разок произошло подобное. Вот и сейчас, как и тогда, Зло чувствовало, что на Лоскутный мир надвигается Нечто. Чужое, Иномирное — из такой Тьмы Миров, куда Лихо даже мельком заглянуть побоялось бы. А еще надвигающееся Нечто было Древним, Страшным и Злобным. Хотя нет, не Злобным, а скорее уж Бесчувственным. Таким, отчего у местного Зла мурашки по коже побежали бы, но эту привилегию, оно милостиво предоставило Амешу. Для друга не жалко!..

Глава 29. Недвусмысленное послание

Примерно где-то в середине третьего такта пронзительного Янкиного визга в спальню принцессы влетел обеспокоенный Талион, на ходу вытягивающий клинок из ножен. И только сейчас девчонка не к месту и не вовремя обратила внимание, что её верный телохранитель — левша. Странные причуды подсознания: хозяйка возможно на волосок от гибели находится, а ему проявить неуместную наблюдательность захотелось. Или просто у неё в минуту опасности все чувства настолько обострились, что подмечают, казалось бы, не существенные мелочи?

Едва мужчина ворвался в покои принцессы, а следом за ним внутрь протиснулись и оба Лютооких стража, дежуривших возле двери опочивальни, Янка перестала кричать, подумав, что миг освобождения от "морозного" монстра уже не за горами. Но спустя несколько секунд, показавшихся длинными, тягучими и напряженными, будто они не единицы времени, а медленно растягиваемый эспандер, колдунья с ужасом поняла, что ошиблась, рано обрадовавшись и успокоившись.

Она, точно в кино, показываемом с сильным замедлением, чтоб зрители подольше наслаждались крутыми спецэффектами, наблюдала атаку Талиона на пришлого чужака, облаченного в некое подобие дымчатой мантии. Вот охранник, оказавшийся в шаге за спиной не то человека, не то призрака, продолжающего бубнить гортанную тарабарщину, широко размахивается мечом. Потом клинок медленно опускается вниз, двигаясь по диагонали. Через некоторое время он соприкасается с чужаком в том месте, где у него должна находиться шея. Почти мгновенно лезвие покрывается по всей длине затейливо-красивым морозным узором, какой частенько в лютую стужу можно наблюдать на окнах в плохо отапливаемых помещениях. Принцесса прекрасно видела, как клинок продолжает легко двигаться дальше, якобы разрубая врага на две неравные части, а на самом деле всего лишь погружаясь в дымчатую мглу, из которой соткана фигура, не причиняя ей ни малейшего вреда. Там, где только что прошло лезвие, уже вновь с легким завихрением туманности восстанавливается первоначальный вид чужака. А вот зато меч-бастард меняется прямо на глазах, да еще как! По поверхности клинка зазмеились хаотичные трещинки. И едва добравшись до середины туловища, он словно взорвался, разлетевшись по комнате разнокалиберными осколками.

И время тотчас вернулось в нормальное русло, утекая из настоящего в прошлое с привычной для людей скоростью. Талиона в момент потери клинка поджидал еще один неприятный сюрприз. Призрачный колдун, продолжая держать руки распростертыми над уже изрядно замороженной принцессой, не меняя позы, резко, на сто восемьдесят градусов развернул голову к нападающему и, оскалившись в ужасающей по безобразности ухмылке, что-то коротко рявкнул. Телохранителя отшвырнуло к двери с такой силой и скоростью, точно ему в живот пушечное ядро угодило. Специально монстр прицеливался или само собой получилось, не ведомо. Но Талион врезался точнёхонько в Лютооких, с легкостью повалив их, будто шар кегли. А уж все скопом они разнесли в щепки ажурный столик с косметикой принцессы, стоявший невдалеке от входной двери. И на какой-то миг затихли посреди обломков.

Вот тут-то Янка вновь так звонко и пронзительно завизжала, что на этот раз уши должно было заложить не у неё, а у нападавшего монстра. А еще лучше б, пусть его контузит на всю призрачно-дымчатую голову, желательно с немедленным смертельным исходом.

Крик не успел даже вспорхнуть к пику ультравысоких частот, когда сквозь стену в спальню к принцессе просочилась Лохматая Дама. Призрак королевы Ксении моментально оценил обстановку, вспыхнув факелом от ярости.

— А ну, тварь, убирайся туда, откуда заявился! Оставь мою правнучку в покое! — струя пламени, будто из огнемёта, вырвалась изо рта Лохматой Дамы, угодив в грудь чужака.

Монстр инстинктивно отшатнулся, наконец-то отдернув руки от девушки. А королева Ксения, не удовольствовавшись полученным результатом, огненным вихрем налетела на отступившего на шаг противника, растекшись по его фигуре мерцающими всполохами. И уже через несколько секунд по комнате заметался ураганом фантасмагорический клубок из огня и туманной дымки, с переменным успехом пытающихся окутать друг друга, смять, подавить, сжевать, проглотить и ...отрыгнуть в бездну. Противники, переплетясь в нечто ужасающее, пару раз даже по постели принцессы прокатились кубарем, но как ни странно, огонь не причинил вреда ни девушке, ни покрывалу, под которым она замерла ни жива, ни мертва. Да, да, это казалось весьма странным. Янка, да и очнувшийся Талион со стражниками, прекрасно видели бушующие завихрения огня, мечущиеся по комнате, но против всех законов физики не поджигающего ничего на своем пути. После пятиминутки ожесточенной борьбы призрак прабабушки принцессы всё же победил, полностью скрыв в языках синевато-желтого пламени ужасного чужака и немедленно провалившись вместе с ним сквозь пол.

Телохранитель к этому моменту успел-таки совладать с изумлением, закрыв разинутый рот и подбежав к постели Янки. Взгляд у него был крайне встревоженный, а голос "каркал" более хрипло и скрипуче, чем обычно, но девчонке его интонации показались сладкозвучной песней:

— Вы целы, Ваше Высочество? Чудовище не успело причинить вам вреда?

— Успокойся, Талион. Руки, ноги, кажись, на месте. Сердце бьется покамест. Мозги монстр не высосал. Все чувства в смятении. А душа напугана и, значит, цела. Всё классно! Вот только я замерзла, как ископаемый цуцик во льдах Антарктиды...

Девушка и вправду уже сидела на кровати, закутавшись в тонкое покрывало с головой, только нос торчал наружу, и заметно дрожала. Ей на самом деле было очень холодно. Но мороз сковывал не столько снаружи, сколько изнутри. И отчасти дрожи способствовал страх. Чего скрывать, Яна перепугалась не на шутку, впервые в жизни почувствовав на своей коже изморозь от ледяного дыхания Смерти. Это ведь лишь в книжках герои с радостью или бесшабашностью падают в объятия костлявой, будто ничего страшного в таких обнимашках нет, как за хлебом в магазин сходить. А на самом-то деле... Особенно в тринадцать с половиной лет, когда настоящая, интересная и самостоятельная жизнь только-только начинает в полную силу нравиться...

— Интересно, что ж это за чудище такое было? С чем мне довелось столкнуться нос в нос?

— Я теряюсь в догадках, Ваше Высочество, — как-то неуверенно откликнулся телохранитель, задумчивым взглядом обводя помещение, но ни на чем особо не задерживаясь. — Странный огонь. Ничего здесь не тронул, а ведь вроде так реалистично полыхал. Хотя нет, он всё же что-то спалил на вашей тумбочке.

Талион присел на корточки, внимательно рассматривая крупные хлопья пепла возле вазы с поникшими цветами. Янка нехотя скосила глаза вправо, по чуть-чуть отогреваясь, но всё еще продолжая мечтать об обжигающе горячем душе. Может и на самом деле ей стоит вновь отправиться в мини-бассейн с дождичком из-под потолка, коли судьба на сегодня, кажется, исчерпала свой запас мелких и крупных пакостей? И мысленно приказать волшебному душу пролиться на неё почти кипятком?

— В спасшем меня пламени как раз никакой загадки нет, Талион. Это призрак, которого все тут зовут Лохматой Дамой, пришел на выручку, вспыхнув от злости. Вообще-то мы с ней собирались сегодня встретиться, чтобы поболтать перед сном. Но я устала и рано спать легла. А она, видимо, где-то по своим делам задержалась. Но хорошо, что вовремя решила навестить мою спальню. Я у тебя про дымчатую фигуру в мантии спрашивала? Что за монстр такой неведомый в почти человечьем обличьи?

— Сам хотел бы узнать об этом ублюдке, простите за грубость, побольше. Мало того, что он вас едва не угробил, так я еще по его милости отличного меча лишился. Он, конечно, далеко не единственный в моем арсенале, а всё одно жалко. Клинок был из настоящего варганского булата, выкованный под Семью Звездами, искупанный в водах Гиблого моря для закалки, усиленный руной Лунного Света. Я им шутя, с ползамаха перерубал практически любой меч из обычной стали и чужие доспехи, будто полусгнившее кровельное железо кромсал без натуги. А теперь?

— Закажи сделать из обломка с рукоятью крутой кинжал. А другие осколки упакуй в красивый футляр и сохрани на память о своем геройстве. Вот вернемся в столицу, я подумаю, чем тебя за проявленную храбрость более весомо наградить. Талион, я ведь могу поощрить тебя официально, как принцесса? Или не могу, пока не превращусь из принцессы в королеву?

— Как сказать, — невнятно пожал плечами мужчина. — Наградить можете, конечно, но не в полной мере, так как вы пока не восседаете официально на троне. Но мне и не нужно ничего. Главную награду я от Вашего Высочества уже давным-давно получил авансом: жив еще до сих пор, остальное неважно. А то, что и принцесса сегодня не погибла — приятное дополнение к той награде, хотя моей заслуги в вашем спасении нет.

Телохранитель ткнул пальцем в самый крупный ошметок пепла, растер его по столешнице и зачем-то понюхал, поднеся руку к носу.

— Чтоб меня Единорог затоптал! Самым черным колдовством на крови за версту разит! Даже мне, магу-недоучке, очевидно, что пепел остался от предмета с наведенным проклятием, самоуничтожившимся после выполнения своей функции. Если б оно сработало, как злодеем задумывалось, то кто бы обратил на него внимание? Надо бы Монотонуса пригласить. Он, хоть по большей части теоретик магии, а не практик, но зато один из лучших среди многомудрых. Голова у вашего наставника светлая, авось сможет определить, что и почему тут пеплом рассыпалось. Глядишь, зацепка какая-нибудь появится, останется потянуть за кончик ниточки и...

Талион выпрямился, а колдунья только сейчас вспомнила о прочитанном перед сном приглашении посетить чьи-то владения по пути в Маград и полюбоваться на рыцарский турнир в её честь. С недавними волнениями совсем из головы вылетело.

— Не нужно беспокоить Монотонуса, пусть спокойно собирает свои склянки и книги, готовясь в путь. Кучка пепла — это остатки письма. Я его перед сном прочитала. Уже устроилась на кровати, смотрю, а на тумбочке стоит пакет, прислоненный к вазе с цветами. Но вряд ли монстр из листочка мог появиться...

— Еще как мог, Ваше Высочество! — сразу же насторожился телохранитель, а в его глазах сверкнул азартный блеск охотничьего пса, взявшего верный след добычи. — Расскажите поподробнее, пожалуйста. От кого было послание? Что в нем говорилось?

Янка, свесив ноги с кровати и нащупав мягкие тапочки, уселась поудобнее, правда, продолжая кутаться в покрывало, хотя сковывавшая изнутри стужа уже почти отступила, улетучиваясь под напором молодой горячей крови. Да и страх постепенно исчезал, сменяясь жаждой деятельности. Черта лысого она вот так запросто утрется на попытку её убить, оставив покушение безнаказанным. Не на ту напали, ёжик без ножек, но с форточкой во лбу! Янка — девчонка добрая, конечно. Но только с теми, кто к ней так же относится. И она привыкла адекватно отвечать людям взаимностью: дружбой — на дружбу, ненавистью — на ненависть. А давать себя хлестать то по одной щеке, то по другой, подставляя их попеременно, — не в её характере. Пусть этим мазохисты занимаются, раз им по кайфу.

Сосредоточенно нахмурив лобик, колдунья постаралась ясно вспомнить содержание послания, чтобы обстоятельно, в деталях рассказать о нем своему телохранителю. Рассказ получился коротким. Янка, обладавшая прекрасной памятью, позволявшей ей в Хилкровсе порой обходиться для получения высоких баллов без учебника, запомнив объяснение темы всего лишь со слов учителя на уроке, воспроизвела вслух текст едва ли не дословно со всеми его витиеватыми бла-бла-бла, восхваляющими принцессу. Но вот самое главное — имя отправителя, хоть убей, а никак не вспоминалось.

— Пакет ведь был запечатан? — подошел с другого бока к решению проблемы Талион. — Если да, тогда на сургуче вы могли обратить внимание на герб. Может хоть какую-то часть рисунка запомнили? Ну хоть самую малость припомните, и вычислим отправителя в два счета. На пути в столицу не так уж и много удельных властителей, кто посмеет пригласить Ваше Высочество в гости. Хотели бы, конечно, многие, если не все поголовно. Посещение любого замка особой королевской крови — большая честь для его владельца. И выгода тоже немалая. Но далеко не все подобной чести достойны, слишком невзрачны родословные у многих дворян в центральной части королевства, а личные заслуги перед короной и вовсе ничтожны.

— Твои рассуждения отдают снобизмом, Талиончик, — вымученно усмехнулась Янка, пытаясь вспомнить рисунок на сургучной печати конверта. — Тебе так не кажется? Вот уж не думала, что ты — закоренелый, можно сказать, махровый аристократ.

— Вы не правы, Ваше Высочество, — мягко возразил телохранитель. — Мои слова отражают не снобизм в характере, а согласие с устоявшимся веками образом жизни монархов и их потомков. И если вдруг принцесса начнет общаться с любым своим подданным, как с равным, то...

— ...вполне возможно, заслужит их уважение и любовь, — переиначила концовку морали Янка, глянув на глубокую царапину на большом пальце. И тут же она вспомнила, что порезалась об острый осколок сургуча, когда ломала печать, на которой изображен кулак, прошибающий стену. — Ладно, Талион, проскакали мимо скользкой темы. Я нашла в закоулках памяти нужную тебе информацию...

— Князь Раймак, властитель Тихой Ветрицы, — после краткого описания печати принцессой сразу определил отправителя послания телохранитель, задумчиво насупив брови. Заложив руки за спину, он, сильно прихрамывая, прогулялся от кровати до двери спальни и обратно, крепко задумавшись над чем-то. А остановившись, Талион хмуро глянул на девчонку, внимательно отслеживающую его перемещения, и глухо произнес: — Не самый лучший расклад в нашем и без того запутанном пасьянсе. Я никогда бы и не подумал, что этот человек желает смерти Вашему Высочеству. Хотя возможно именно на это заговорщики и рассчитывали. В том, что мы столкнулись с заговором, а не с действием одиночки, у меня сомнений нет. Как ни странно, но действовали они с умом: ведь если б покушение удалось, то мы и концов не нашли бы. Или нашли, но только те, что нам специально потом подсунули бы, наведя на совершенно непричастных к злодейству людей, которых так удобно убрать под шумок нашими руками. Тут стоит всё сперва семь раз обдумать, а уж потом рубить с плеча. Значит, письмо уже стояло возле вазы, когда вы пришли в комнату?

— Не уверена, потому что не обратила внимания на тумбочку. Я первым делом в ванную отправилась, и плескалась там достаточно долго. Могли принести пока мылась, а могли и заранее поставить.

— Сейчас выясним, — телохранитель вновь направился к двери и, открыв её, поинтересовался у Лютооких. — Вы заступили на дежурство до того, как принцесса вернулась к себе или уже после?

— Примерно за полчаса до прихода Её Высочества, — четко ответил один из стражников.

— Отлично. За время несения службы кто-нибудь заходил сюда, кроме принцессы?

— Да, — густым басом откликнулся второй Лютоокий. — Минут на пять внутрь заглянула одна из фрейлин. Невзрачненькая такая скромница, серенькая, как мышка. Кажется, её зовут Юля. Принесла какую-то одежду принцессы.

— Ясно, вот с неё-то я и начну. Пусть один из вас найдет Желдака и обрисует ему сложившуюся ситуацию.

— Талион, не ты начнешь, а мы начнем, — громко поправила телохранителя Янка, решительно скинув с плеч покрывало и облачаясь в красивый халатик. — Я всё равно сейчас уже не усну, а до утра надо чем-то заняться. Желательно интересным. Мне всегда нравилась профессия частного сыщика, так что я не упущу возможности попробовать себя на детективном поприще... Ты, конечно, будешь главным в этой роли, спорить не собираюсь. Ну а я рядом поприсутствую, понаблюдаю, и возможно, что даже какую толковую мысль подскажу, хотя бы по чистой случайности.

— Как будет угодно Вашему Высочеству, — Талион почтительно склонил голову. Но от колдуньи не укрылся сверкнувший в зрачках телохранителя чуть насмешливый, но в тоже время одобряющий блеск. — Если вы уже готовы, тогда пойдемте. Нанесем визит вашей фрейлине Юле, зададим несколько вопросов...

Покои приближенных к венценосной особе девушек находились на этом же этаже замка, расположившись в противоположной половине. Талион, заметно подволакивая ногу, но, тем не менее, вполне быстро шагал по пустынному коридору впереди. Колдунья поспешала за ним следом, немножко отстав, пока на ходу завязывала поясок шелкового халата. Они прошли мимо центральной лестницы, на площадке возле которой невозмутимо прохаживался еще один страж из гвардии принцессы. Миновали несколько дверей, но вот возле одной из них телохранитель остановился, чутко прислушиваясь, а заодно и поджидая Янку. По всей видимости он знал, куда шел, наверное, по долгу службы заранее изучив, кто в каких комнатах разместился. Пусть не всех поголовно под колпак взял, но хотя бы тех особо приближенных, что частенько мелькают возле Её Высочества. Дверь была чуть приоткрыта, и из узкой щелочки в слабо освещенный коридор едва-едва пробивался неяркий свет изнутри комнаты, будто фрейлина решила при свечах почитать перед сном.

— Кажется, будить Юлю не придется. И ждать, соответственно, когда она придет в себя и сможет внятно отвечать — тоже. Хоть в этом случае удача с нами заодно, — сообщил Талион подошедшей принцессе, бросил короткий взгляд на спешащего к ним Желдака и решительно толкнул дверь, шагнув внутрь.

Девушка собралась последовать примеру телохранителя и даже сделала один шаг следом за ним. Но Талион резко остановился, и принцесса, не ожидавшая такого коварства с его стороны, едва не врезалась лбом промеж лопаток телохранителя. И тут же ей на плечо мягко опустилась ладонь подоспевшего начальника Лютооких.

— Не стоит на это смотреть, Ваше Высочество, — мгновенно оценив обстановку внутри комнатки после мимолетно брошенного взгляда поверх головы телохранителя, глухо произнес Желдак, бережно, но весьма настойчиво разворачивая принцессу в обратном направлении. — Я провожу вас в Изумрудный кабинет, а Талион потом нам расскажет, что ему удалось здесь выяснить. У него хватит знаний, опыта и настойчивости получить нужные сведения по максимуму. А мы с вами лишь мешаться будем.

Пока девушку разворачивали, она успела мельком увидеть в прогале между косяком и Талионом частичку спальни фрейлины. Да и её ноги, висящие в воздухе над опрокинутым стулом, тоже не ускользнули от внимания принцессы. Янка вздрогнула, а сердце у неё застучало с бешеной скоростью. Даже мимолетного взгляда колдунье хватило, чтобы понять: рассчитывать на беседу с фрейлиной Талиону поздно. И Янке до ужаса стало жаль эту почти незнакомую ей девушку, с которой она и парой слов-то даже не успела толком обмолвиться за время пребывания в новом для себя измерении. Но разве кратковременность общения может помешать ей почувствовать жалость к глупышке? Почему-то колдунья была уверена, что эта тихоня вряд ли сознательно участвовала в заговоре против принцессы. А если и сделала что-то, так по наущению или недомыслию. Задурили ей голову наверняка, обманули доверчивую девушку. А когда Юля всё же поняла, что натворила, подсунув принцессе смертоносное письмо, то ей представилось невозможным что-либо исправить в сделанном. И фрейлина увидела один-единственный выход для себя из сложившейся ситуации. Неверный, кстати, выход...

Кабинет Её Высочества располагался этажом ниже. Его заслуженно назвали Изумрудным. Интерьер, выполненный в этом оттенке зеленого, подействовал на принцессу успокаивающе, настроив на философский лад. Что ж, чему быть — того не миновать.

Яна устроилась на мягком и удобном стуле за письменным столом средних размеров, но зато очень красиво украшенном декоративными завитками, вырезанными на дереве, казалось, повсюду, докуда рука мастера смогла дотянуться. Столешница обтянута велюром. Зеленым, разумеется. Сам стол сделан из морёного дуба, что добавляет к резной красоте ощущение надежности и солидности. Справа и слева от ног девчонки выдвижные ящики, с одной стороны — три больших, с другой — множество маленьких, как у библиотечной картотеки. Ножки у стола изогнутые, и оканчиваются чем-то отдаленно напоминающим копытца, оленьи, конечно же.

На столешнице аккуратно разложены письменные принадлежности: стопка чистых листов с золотистым оттиском герба принцессы в левом верхнем уголке, несколько неподписанных конвертов, высокий ажурный стаканчик с гусиными перьями, закрытая чернильница в форме сидящего медвежонка, обнимающего бочонок с ...чернилами. Рядом с забавной зверюшкой серебряная полусфера на ножках, похожая на приземлившийся НЛО, наполовину заполненная мелким отборным песком для посыпки на свеженаписанный текст. Изящный стилет с узорчатой ручкой, чтобы вскрывать поступившие послания. Три разноцветных полоски плотной ткани, видимо, используемые как закладки. По углам стола возвышаются два подсвечника с еще нетронутыми пламенем восковыми столбиками. Света и без них хватало — Желдак в первую очередь зажег канделябры на стенах, и в кабинете стало почти светло и уж точно — уютно.

Янка отметила, что рабочее место принцессы содержалось в идеальном порядке: ничего лишнего. Собственно как и во всём кабинет тоже.

За спиной колдуньи по стене распластался стеллаж с аккуратно расставленными на полках книгами и стопками мирно возлежащих толстых фолиантов. На самых верхних — скатанные в рулоны свитки, тщательно отсортированные по размерам. Судя по внушительности некоторых, без карт не обошлось. Кстати, стоит с ними как-нибудь познакомиться поближе, чтобы более наглядно представлять мир, куда угораздило попасть. А вот чего на полках точно не наблюдается, так это модных глянцевых журналов, сборников манги и комиксов, бесплатных рекламных газет и бросовой литературы с заведомо макулатурным содержанием, — всё-таки здесь Её Высочество важными делами заниматься должно, а не развлекаться, будто в комнате отдыха находится. Да и сомнительно, что в этом мире хоть что-то из вышеперечисленного уже существует. Впрочем, Янка ничуть не жалеет об отсутствии именно этой, не шибко нужной ей печатной продукции, разве что не отказалась бы изредка какую-нибудь красиво нарисованную мангу полистать на досуге перед сном.

Стены задрапированы изумрудным шелком, привносящим в душу гармонию и спокойствие. Оба окна, расположенные близко друг к другу, забраны плотными портьерами, чуть-чуть отличающимися по тональности от стен. В неглубокой полукруглой нише между окнами стоит манекен, на который одеты доспехи: легкая кольчуга, блестящий шлем с забралом "драконьи зубы", усеянные мелкими шипами наплечники и прочая амуниция. Размер облачения однозначно Янкин.

Напротив письменного стола небольшой, слегка выступающий из стены камин, в данный момент потухший, раскрыл свой черный, беззубый рот в немой жалобе на давно отсутствующий огонь. На мраморной каминной полке, лёжа на подставке, спрятался в дорогих ножнах короткий меч, по форме напоминающий катану. Если он принадлежит принцессе, а не просто красуется тут ради выпендрежа, то размер оружия в самый раз, по руке. Уж всяко Яне сподручнее им размахивать, чем тем же бастардом, не говоря о двуручных бандурах, которые она не в силах даже приподнять. С боков от камина два кресла, не выбивающиеся из общего стиля. В одно из них и уселся командир Лютооких, предварительно дождавшись, когда принцесса устроится на стуле, и спросив у неё позволения тоже расположиться поудобнее. А ей разве жалко?

Если говорить короче, то Янке Изумрудный кабинет очень даже понравился. А особенно приглянулась девушке большая картина, занимавшая полстены над камином. На ней, конечно же, опять изобразили оленя, кто б в этом сомневался. Но сам сюжет колдунье показался великолепным, не говоря уж о мастерстве неизвестного ей художника. На переднем плане крупный красавчик-олень отбивается от стаи волков, окруживших его на тесной лесной полянке. Он склонил ветвистые рога почти к земле, прижав ими одного из бандитов к стволу ближайшей сосны. Позади уже валяются три серошкурые бестии, а четвертая как раз в этот миг отправилась кубарем в бреющий полет, смачно схлопотав копытом задней ноги в лоб. Из темной чащи сверкают глаза еще нескольких хищников, но в поведении оленя невооруженным взглядом видна такая уверенная в себе силища, что вряд ли уцелевшая часть стаи рискнет выйти из тьмы на полянку под лунный свет. Именно эту мысль автор полотна вернее всего и хотел донести до зрителей. И у него, без сомненья, получилось.

— Ваше Высочество, мне хотелось бы услышать подробности происшествия в вашей спальне, — негромко попросил Желдак. — Отосланный ко мне Талионом стражник смог рассказать, как я понимаю, лишь малую часть, сообщив только о том, чему сам был очевидцем. А таких сведений мало для анализа ситуации.

Пришлось Янке пуститься в воспоминания о недавних событиях, начав рассказ с того момента, как она простилась с заговорщиками и отправилась в свою спальню. Командир гвардейцев вправе и даже обязан знать о её полуночных приключениях, ведь он тоже заинтересован в безопасности принцессы. Да и всё равно больше нечем заняться, пока они ждут Талиона.

Желдак слушал внимательно, не перебивая. По мере продвижения рассказа колдуньи, его лицо мрачнело, хмурясь, точно небо перед грозой. А когда девушка закончила повествование, начальник Лютооких сумрачно высказался безапелляционным тоном:

— С этой минуты я вынужден изменить систему вашей охраны. Вы больше не должны находиться где-либо в одиночестве. С вами всегда рядом буду или я, или Талион или, как минимум, один из Лютооких.

— Даже когда я вновь захочу понежиться в своем шикарном бассейне? — Янка непонимающе-ошарашенно захлопала ресничками.

— Да, даже тогда, — с суровой решительностью подтвердил Желдак. — Не переживайте, ничего лишнего мы не увидим, будем стоять к вам спиной. И хотя так мы нарушим этикет, но зато возможно спасем жизнь Вашему Высочеству, если кто-то вновь решит на неё покуситься.

— Ну, знаете! Это уж слишком, — принцесса с обидчивой капризностью мгновенно надула губки.

— Напротив, в самый раз! — жестко отрубил пожилой гвардеец. — Вы нам потом еще спасибо скажете, если вдруг... Хотя лучше даже не думать о плохом, чтоб не накликать.

Янка недовольно фыркнула, но препирательства о неприкосновенности личного пространства отложила до лучших времен. Но и продолжать разговор с шибко суровым и скорым на решения начальником Лютооких больше не хотела. Ни на какую тему! Положив руки на стол, девушка устроилась щекой на сгибе локтя и стала изучать узоры филигранной гравировки на шлеме доспехов. А мысли отпустила в свободный полет.

Ну вот какого капыра, спрашивается, ей так подфартило?! Интересно, почему перемещения в чужие измерения у большинства попаданцев начинаются с занятия какой-нибудь крутой должности? Судьба специально подбирает миры, в которых замещаемый двойник едва ли не в обязательном порядке королевский родич, если не сам монарх? Или какой-нибудь крутой волшебник, от действий которого, ни много, ни мало, зависит судьба Иномирья. Или полководец, одним взмахом руки посылающий тысячи солдат на кровавую битву во имя... Да во имя чего угодно, лишь бы доказать всем, что он непревзойденный гениальный стратег в плане массовых убийств!

А вот слабо было Судьбе в порядке исключения переместить Янку на место какой-нибудь белошвейки, например? От иглы и ножниц которой в этом мире ни черта не зависит! Зато и проблем никаких нет, разве что морока при выборе выкройки для очередного шедевра швейного искусства. Или почему бы пастушку босоногую не заменить собой? Ходила бы сейчас по лугам да на коров беззлобно поругивалась, чтоб не разбредались в разные стороны. Так нет же, извольте принцессой побыть, как все порядочные попаданцы! Да не в простой стране, а в балансирующей на одной ноге на краю пропасти.

Отвечать на риторические вопросы, крутящиеся в голове, никто колдунье не собирался. И она еще сильнее разобиделась. На Желдака, молча восседающего в кресле, на Судьбу, натворившую дел, но исправлять содеянное не собирающуюся, на себя, обидчивую по пустякам, на Гошу, неизвестно где шляющегося, вместо того, чтоб быть с ней рядышком в трудную минуту. Да и на весь мир, готовый сигануть в пропасть из-за какой-то ерунды, а то и просто ради развлечения, чтоб не скучно жилось... С этими невеселыми мыслями незаметно для себя принцесса и задремала.

Приснился ей, как ни странно, Гоша, только какой-то непривычный. Хотя чего еще от игр подсознания ожидать можно? Оно чудит, пока мы в его полной власти находимся, отрываясь напропалую. Вот и в этот раз, забавляясь, показало оно Янке её дружка в образе сказочного русского царевича, правда, несколько модифицированного по сравнению с традиционным описанием. Одежда Каджи почти соответствовала виденным в детстве иллюстрациям, разве что шапки, расшитой золотом и серебром, украшенной мехом горностая, на голове не хватало. Да и на кой она нужна в такую жарищу? Чтоб комары мозг не покусали? Некоторым представителям человечества сиё не грозит, даже если б у кровососов хоботок под этот процесс всё же специально мутировал. Как и в сказке, Гоша тоже скакал на какой-то большой зверюге через темную дубраву, хотя определенно не на Сером Волке, а скорее уж на Пятнистой Кошке. Янка бросилась за ним следом, крича во всё горло, что Каджи не в ту сторону мчится — она здесь. Но мальчишка её воплей не услышал, пролетев мимо. А затем Лекс сильно перепугалась, увидев, как следом за её дружком проскакал на призрачных жеребцах небольшой отряд из ужасных тварей, один из которых этой ночью едва не заморозил её вусмерть. Намеренья у догонявших были откровенно написаны на злющих-презлющих харях, страшных и уродливых до безобразия, точно у мумий пришельцев из самой потусторонней преисподней. Чудовище, ехавшее последним, вдруг натянуло поводья, остановившись. Оно шумно втянуло ноздрями воздух и, развернув коня вбок, неспеша направилось к замершей от страха девчонке. Когда всадник приблизился, Янка с паническим ужасом осознала, что едет монстр не на призрачной лошади, а на настоящей, только мертвой. И околела она уже давным-давно. Шкура коняги истлела так, что с одного бока наружу выглядывали сквозь ошметки гнилой плоти ребра. А трупная вонь окутала девушку настолько плотно, что казалось, если от неё и грохнешься в обморок, то не в буквальном смысле, а безвольно повиснув в смраде, застряв в нём, точно муха в киселе.

— Уходим... — кто-то, неслышно появившись за спиной колдуньи, развернул её к себе лицом, одной рукой обняв за плечи, а другой накидывая на девчонку полу своей мантии, скрывшую Яну от наводящих ужас глаз монстра.

Нос принцессы ткнулся в надушенную, приятно пахнущую сиренью ткань ...и она проснулась.

Сколько Янка спала, она определить навскидку не смогла. Вряд ли долго, ведь отдых, когда сопишь, полусогнутая, уткнувшись носом в сгиб локтя, комфортным не назовешь. Но и не так уж мало — рука успела онеметь от неудобного положения. Щеку и ухо Лекс тоже отлежала. Попу отсидела. В пояснице зарождается тупо ноющая боль. Все тело ломит, словно девчонка уже дружески поручкалась с простудой. А в голове гудит, да и вообще она ничего не соображает. И вдобавок ко всему, такая лень вдруг обуяла, что, несмотря на очевидные неудобства, даже пальцем не хочется пошевелить, меняя положение. Яна и глаза-то с трудом приоткрыла.

— Уходим? — вторя сну, глухо поинтересовался Талион, только с вопросительной интонацией. — В коридоре постоим, поделюсь своими мыслями, появившимися после осмотра комнаты фрейлины.

— А принцессу здесь одну оставим? — негромко пробасил в ответ Желдак. — Нет уж, садись в кресло и рассказывай, только тихо, чтобы не разбудить.

— Я уже проснулась, так что можете не шептаться, — Янка всё-таки пересилила сонливую апатию, отлепившись от стола и сев на стуле почти прямо и ровно. — И мне тоже интересно послушать, чего у нас прибавилось хоть и плохого, но зато нового и навалом.

Талион, явно смутившись, прикрыл за собой дверь кабинета и прохромал к свободному креслу возле камина. Удобно устроившись, он предварительно отстучал пальцами по подлокотнику короткую мелодию, словно собираясь не то с мыслями, не то с духом. Но затем телохранитель резко прекратил настукивать марш, с напускным спокойствием откинувшись на спинку и весьма убедительно обнажив зубы в улыбке:

— Простите, что прервал ваш сон, принцесса...

— Пустое, Талион, то был не сон, а сущий кошмар. Можно сказать, что ты меня снова спас, на этот раз уже от него. Так что же у нас плохого? Рассказывай, не томи.

— Вы абсолютно правы, Ваше Высочество, — телохранитель посмотрел на принцессу с холодной, расчетливой решимостью во взгляде, а потом удостоил такой же чести и командира Лютооких. — Хорошего мало. Я внимательно исследовал комнату Юли. Торопиться смысла уже не было, ей всё одно поздно помогать, а вот некоторые детали помогли мне лучше понять произошедшее. Начну с того, в чём нас хотели убедить, видимо, рассчитывая, что их план покушения на вашу жизнь сработал идеально. Случись так, вполне возможно, что таинственным заговорщикам и удалось бы всех обмануть, подсунув нам под нос почти правдоподобную версию последовательности трагических событий. Да кто бы разбираться стал в мелочах, когда все островки здравых мыслей затоплены штормовыми волнами горя?!

— Никто не стал бы. Разве что спустя некоторое время, когда горе сменилось бы жаждой мести, — сухо согласился Желдак, в задумчивости поглаживая пальцем старый шрам на щеке.

— Вот именно! Но потом было б уже поздно. Если сразу не обратишь внимания на странные мелочи, не соответствующие картине, то шанса заметить их потом — нет вообще. Из глубин памяти не извлечешь, потому как они там не отложились, а на месте преступления обстановка уже изменилась. Я же возьму на себя смелость утверждать, что комната Юли — место преступления, а не самоубийства, как нам попытались показать. И значит, заговор гораздо шире, чем сперва думалось. Как минимум есть еще один заговорщик в этом замке, который постарался замести следы, уводя нас в сторону от правды.

— Ты не ошибаешься, Талион? — Янка зябко поежилась, но не от холода, а от неприятного чувства, что тайный враг в любой момент может вновь повторить покушение, коли с первого раза не добился результата.

— Нет, Ваше Высочество, ошибка исключена. Посудите сами. Что мы имели бы, пойди события по намеченной заговорщиками дорожке? Абсолютно ничего конкретного. Возможно, обнаружили бы ваш труп в спальне, хотя я не до конца уверен, что они добивались именно этой цели. А может быть, вы бы просто исчезли? Но даже если и нет, то определить причину смерти принцессы вряд ли удалось бы. А утром нашли бы еще и повесившуюся фрейлину. Одни сплошные загадки. Но в свете главной трагедии на самоубийство "серой мышки" и внимания не обратили бы. Не исключено, подумали бы, что она вас настолько любила, что от горя решила руки на себя наложить. И вряд ли кто стал бы копать глубже. Заговорщикам повезло: цель достигнута, а ниточка, ведущая к ним, оборвана. Фрейлина уже никому не проболтается, кто попросил её отнести в спальню письмо. Я думаю, что Юля вообще не участвовала ни в каком заговоре, а её просто использовали втёмную. Но за свою доверчивость ей пришлось расплатиться жизнью.

— Жаль девочку, — коротко резюмировал Желдак. — Надо будет распорядиться, чтобы завтра вечером её достойно проводили в Серые Пределы.

— Уже сделано. Я отправил одного из стражей за жрецом Единорога. Он всё организует.

— Я хотела бы... — начала было Янка.

— Нет, Ваше Высочество, — в один голос возразили командир Лютооких и телохранитель, с легкостью предугадав её намеренье. — Ваше присутствие возле погребального костра завтра на закате вовсе не обязательно, и не стоит отменять запланированное отбытие из замка.

Спустя секунду Талион добавил:

— Лучше пока сделать вид, что нам не удалось связать разрозненные звенья в единую цепь событий. Пусть враги думают, будто мы находимся в полной растерянности и крайнем замешательстве. И поэтому вы пуще прежнего желаете поскорее уехать отсюда в столицу. Проявить сочувствие к трагической участи вашей фрейлины, вы сможете после, когда обстановка вокруг вас изменится к лучшему. Достаточно будет каким-либо образом помочь её родителям пережить горечь утраты. Как именно это сделать, подумаем в столице.

— Ладно, хорошо, — согласилась девушка с логичными доводами. — Но ты, Талион, рассказал пока только о той версии, что нам хотели подсунуть, если б планы заговорщиков успешно воплотились в жизнь. А что же её опровергает?

— Как ни странно, ей не соответствуют всего-навсего несколько незначительных пустячков, о которых не подумал заговорщик, заметавший следы преступления, — на щеках нахмурившегося телохранителя заиграли желваки. — Жаль, что по ним вычислить злодея не получится, а то я лично свернул бы ему шею, не дожидаясь приговора королевского суда. И на палаче казна сэкономила бы... Когда мы с одним из Лютооких обрезали веревку, на которой Юля якобы повесилась, стражник обратил внимание, что на шее у фрейлины две полоски под разными углами. Молодец, наблюдательный парень. Я полагаю, что девушку сперва задушили накинутой на горло веревкой, и уж затем инсценировали самоубийство. Моя догадка подтверждается еще и тем, что Юля примерно одного роста с вами, Ваше Высочество, и значит тоже ниже меня. А вашему покорному слуге пришлось вставать на цыпочки на стуле, чтобы развязать узел на веревке, для надежности трижды обвивавшей шишак столба, поддерживающий балдахин над кроватью. У фрейлины получилось бы намотать там веревку и крепко затянуть узел, только в том случае, если она умеет летать. Но насколько я помню, крыльев за спиной Юли никто никогда не видел, — Талион невесело усмехнулся.

— Да, вроде мелочь на первый взгляд, на которую и внимания не обратишь, обнаружив тело, — Желдак оставил в покое свой шрам, сцепив пальцы в замок. — Но ты прав, Талион. Уже одна эта несуразность опровергает версию о самоубийстве.

— Да и вряд ли нестыковочка обнаружилась только одна? — хотя Янка и не сомневалась в правильности выводов своего личного охранника, но пусть уж расскажет всё до конца, ведь по глазам видно: основной довод припас напоследок для стопроцентной гарантии.

— Еще кое-что нашлось, Ваше Высочество, — Талион поднялся из кресла и приблизился к столу. Достав из кармана золотой медальон в форме сердечка на витой цепочке, он положил его перед колдуньей. На крышечке украшения отчетливо выступали еще два выпуклых сердечка, частично перекрывающих друг друга, окруженные изящной гравировкой орнамента. Красивая вещица! Янке она определенно понравилась, как раз в её стиле. — Принцесса, можно задать вам странный вопрос?

— Да хоть два, — милостиво разрешила девушка. — Мне не привыкать к странным вопросам. Я их как семечки щелкаю: и слушаю десятками на дню, и сама не меньше задаю.

— Тогда представьте: вы оказались в такой безвыходной ситуации, что лишь самоубийство решит все ваши проблемы...

— Честно сказать, не представляю, — перебила Янка. — Не существует ни в одном из миров проблемы, выходом из которой была бы добровольная смерть от своей же руки. Выходов даже при самом поганом раскладе всегда как минимум три: плохой, очень плохой и просто ужасный. Но всё же, замечу, они — выход!

— Согласен и полностью поддерживаю такую точку зрения, — скупо улыбнулся телохранитель. — Но всё же, как вы думаете, что выберет большинство девушек, решив свести счёты с жизнью: петлю на шею или быстродействующий яд в бокале легкого вина, например?

— Талион, можно было и не спрашивать, раз сам заранее знаешь ответ, — с легкой долей сарказма, не задумываясь, выдохнула принцесса. — Конечно, яд! С его помощью отправиться на тот свет проще, быстрее и, наверное, меньше болезненных, неприятных ощущений. Да и после выпитой отравы ты наверняка смотришься несколько приличнее, нежели висящая в петле. Мы, девушки — существа непостижимые. Нам важно, чтобы и после смерти мы продолжали выглядеть мило. Хотя кому до этого есть дело? Симпатичных трупов ведь не бывает в принципе.

— Мудро сказано, даже добавить нечего, — похвалил колдунью командир Лютооких, тоже покинув кресло, любопытствуя, что им хочет показать Талион.

Телохранитель нажал на крохотную кнопочку на боку медальона, и крышка откинулась, проиграв короткую веселенькую мелодию. Внутри оказался маленький портретик светлокудрого юноши с благородным овалом лица, орлиным взором и мягкой блуждающей улыбкой. Талион взял стилет и после непродолжительных манипуляций с медальоном выковырнул пластинку с изображением. В углублении под портретом лежала россыпь малюсеньких бесцветных кристалликов, похожих по форме на сахарный песок.

— Я почти сразу догадался, что внутри медальона найдутся крупинки Безмолвного Душителя или нечто похожее на него, как только ты завел речь о ядах, — Желдак, удовлетворив свое любопытство, потерял интерес к этой теме и вернулся обратно в кресло. — Странно было бы, если ничего подобного не удалось бы обнаружить. Жизнь знати в столице сложна и запутанна, всякое может приключиться. А потому не помешает всегда иметь под рукой нечто эффективное, как для себя, так и для возможных врагов.

— Особенно, если ты девушка из приличной, но провинциальной дворянской семьи, волей случая попавшая на службу к одной из претенденток на Маградский престол, — Талион, продемонстрировав доказательство, вернул портрет на место и закрыл крышку медальона, спрятав его в потайной внутренний карманчик. — В том, что яд у фрейлины есть, я почти не сомневался. Но вот поиски тайничка заняли немало времени. Не хотелось приводить голословные, хоть и логичные доводы, не имея на руках весомых доказательств. Зато теперь по совокупности мелочей можно однозначно утверждать: мы столкнулись с заранее спланированным убийством, весьма неплохо замаскированным, но всё же с огрехами. Досадно только, что ни один из промахов преступника не указывает на его личность.

— Но зато мы знаем имя того, кто стоит за спиной убийцы моей фрейлины и кто пытался навредить мне, — почти уверенно высказалась Янка. — Князь Раймак, владетель Тихой Ветрицы.

— А кто его в свою очередь за ниточки дергает? — телохранителю по привычке не сиделось спокойно на месте, когда в голове зарождалась важная, но еще до конца не осознанная мысль. Он вновь предался своему любимому занятию, неспешно вышагивая от двери кабинета до окна и обратно. — Раймак в этой интриге без сомненья всего лишь проходная пешка, вознамерившаяся дойти до поля превращения в крутого ферзя. Но редко кому удается исполнить задумки, если только с тобой не играют в поддавки. Для простого участия в дворцовых игрищах особого ума не требуется, до ближайшей плахи, разумеется. А вот плести интриги — талант необходим.

— А разве мы не можем, к примеру, арестовать князя? Допросить его, как следует, чтоб выдал всех сообщников, кого знает. Повторить процедуру и с ними, пока не вырвем все сорняки в огороде до самого последнего корешка. А потом их всех скопом отдать под суд. Я принцесса или нет?

— Не всё так просто, Ваше Высочество, — нахмурился начальник гвардейцев, поигрывая желваками на щеках. — Конечно, получив от вас приказ, я с Лютоокими могу произвести арест, даже если придется брать Тихую Ветрицу штурмом. И коли потребуется, найду хорошего палача для допроса. Но немножко зная князя Раймака, почти уверен, что мы ничего от него не добьемся. Он упрям, крепок и телом, и духом, и если что-то пожелает сохранить в тайне, то пытками сломить его будет сложно, хоть и можно. Но времени на длительные допросы у нас нет. Род властителей Тихой Ветрицы не очень многочисленный, но зато вот у его жены прорва близких и дальних родственников. И некоторые из них имеют связи с далеко не последними людьми в королевстве. Могу заранее представить силу той волны негодования, что они погонят со всех краев государства в сторону столицы, если мы по вашему приказу схватим Раймака. Тут и до бунта рукой подать. А если смотреть с официальной точки зрения, то вы пока вообще не вправе отдавать распоряжения на арест дворянина по собственной прихоти. Тем более у нас нет ни одного весомого доказательства его вины, кроме ваших слов о якобы полученном письме, которое заколдовали с целью убийства Вашего Высочества. Даже настоящему монарху желательно действовать по закону, хотя по правде им и произвол частенько с рук сходит. Но вы-то пока не полновластная королева, а всего лишь одна из двух возможных наследниц престола.

Уж не считает ли этот старый вояка, что Янка наврала с три короба, придумав о полученном письме? С какой стати ей подставлять какого-то там Раймака, которого она и в глаза-то ни разу не видела? Девушка густо покраснела, глубоко вздохнула и раскрыла рот, чтобы немедленно высказать свое однозначно возмущенное "фи!", но Желдак опередил принцессу.

— Я-то вам безоговорочно верю. Не сомневайтесь в моей преданности. Просто описываю, как ваши действия воспримут другие. А те, кто участвовал в заговоре, коли почувствуют хоть малейшую возможность разоблачения, еще и масла подольют на медленно тлеющий костер возмущения родственников Раймака, чтобы посреди вспыхнувшего пожарища не до их поимки стало. Исходя из сложившейся ситуации в королевстве, правильным поступком с вашей стороны была бы официальная просьба к регенту, чтобы он распорядился тщательно расследовать попытку покушения на Ваше Высочество. А так как ваш дядюшка тоже не монарх, а лишь его временная и неполноценная замена, то он будет вынужден в свою очередь поставить этот вопрос, ввиду его важности, но абсолютной неясности, на обсуждение в Совете Тринадцати. И в результате...

— ...окажется, что такой с виду правильный поступок, на самом-то деле еще глупее, чем нереализованное желание немедленно арестовать подлого изменника, — неведомо с чего развеселившись, закончил фразу Талион. Перестав бродить по кабинету, он остановился напротив принцессы и, хитро прищурившись, многозначительно "прокаркал": — Вот ведь какая непростая ситуация сложилась, да? Но к несчастью для заговорщиков, у Вашего Высочества есть преданный я. И уж тем более им не повезло, что в моей голове уже оформилась идея, как нам поступить. Если вы мне не станете мешать, то я смогу не только Раймака за сделанное наказать, но и через него получится отправить недвусмысленное послание всем участникам заговора. Какие силы за ним стоят, вряд ли мы скоро узнаем, потому как лично я теряюсь в догадках, а князь с нами откровенничать и под угрозой немедленной казни вряд ли захочет. А ведь раньше Раймак считался нейтральным и законопослушным, не выражая своих явных симпатий ни одной из сторон, подспудно противоборствующим вокруг вопроса о престолонаследии. Он не поддерживал ни ваших сторонников, ни тех, кто уповает на принцессу Анну, ни желающих передать трон вашему дяде в обход вас обеих, ни кого-либо еще, видящих куда более экзотические варианты выхода из кризиса власти. И вдруг, нате вам, начал действовать. Да как рьяно! Загадка... Но ответ мы им всё ж таки отправим, клянусь честью.

— И каким образом? — едва ли не в один голос поинтересовались у телохранителя принцесса и начальник её гвардии.

— Не скажу! — тут же напустил тумана таинственности Талион, изобразив на лице мрачно-серьезную непроницаемость, лишь зрачки лукаво поблескивали. — Боюсь, что весь мой не такой уж и хитрый план пойдет насмарку, если я оглашу его вслух. Просто доверьтесь мне, я знаю, что делаю. И главное, не мешайте.

— Будь по-твоему, — к изумлению телохранителя легко согласилась принцесса, широко зевнув. — Коль понеслась телега с горки, тормозить уж поздно, но вот попробовать рулить всё же стоит. Нам что-то нужно делать для реализации твоего плана, кроме как не мешать?

— Да, маленькая помощь не возбраняется. Желдак, отправь к Раймаку прямо сейчас гонца с вестью, что принцесса Яна милостиво принимает его приглашение полюбоваться на рыцарский турнир и прибудет со свитой в его владения утром следующего дня после получения князем этого послания. Нам до Тихой Ветрицы трое суток добираться, если ехать в среднем темпе, особо не торопясь. Так что пусть гонец скачет с таким расчетом, дабы прибыть на сутки раньше. Нужно дать им время полностью подготовиться к запланированному турниру.

— Хорошо, сейчас пошлю кого-нибудь, — командир Лютооких выбрался из объятий кресла и направился к двери.

— А вот Вашему Высочеству отведена более сложная роль. Когда приедем в Тихую Ветрицу, придется на время забыть о том, что вы знаете, кто организовал на вас покушение. Изобразите неведенье и общайтесь с князем так же, как и раньше.

— Легко сказать! И как же моя предшественница общалась с ним раньше, Талион? Я-то с Раймаком прежде не встречалась. Если ты еще не забыл, то я в вашем мире новенькая.

— Я помню, принцесса. Ведите себя с ним вежливо, но так, будто он всего лишь один из многих ваших подданных, не более того. Прежняя Яна встречалась с князем один только раз, да и то мельком, заехав ненадолго по пути в Оленье Копыто. Улыбайтесь, разговаривайте о всяких несущественных пустяках, поинтересуйтесь замком, похвалите архитектуру и красивый вид вокруг. Проявите поистине королевскую внимательность к подданному, спросив, получал ли Раймак известия от сына. Юношу в прошлый наш приезд собирались отправить в столицу, чтобы посмотрел на жизнь, служа Отечеству. Вроде бы ему выхлопотали местечко в гвардии регента, армии или что-то подобное, точно не помню. А в остальном больше слушайте комплименты, отвечайте на вопросы, если таковые будут задавать. Не переживайте, беседа сама собой покатится по наезженной великосветской колее. Но главное, не удивляйтесь моему отсутствию возле вас. А уж когда изволю появиться, то не сильно гневайтесь на моё не совсем правильное поведение. Возможно, для достижения цели мне понадобится почудить, импровизируя на ходу. Ваше Высочество — девушка умная, я не сомневаюсь, что сообразите, как в каждом конкретном случае вам надлежит поступать.

— Я постараюсь не поглупеть за три дня пути.

— Вам это не грозит. Есть еще одна, сугубо важная деталь плана. Когда мой спектакль доберется до кульминации и князь Раймак обратится к вам с вопросом, требующим недвусмысленного, четкого ответа "да" или "нет", дайте ему отрицательный. Как бы я себя ни вел, чтобы ни вытворял, какие бы вы чувства по этому поводу ни испытывали, но обещайте, что скажете "нет".

Янка минуту размышляла, но, не зная даже в общих чертах планы Талиона, все её догадки — надпись вилами на воде. Ну а уж если доверять, так доверять надо полностью.

— Обещаю, что скажу "нет".

— Отлично! — просиял телохранитель. — Если князь будет задавать еще уточняющие вопросы после главного, то отвечайте на них в контексте уже сказанного, чтоб не противоречило.

— Мне еще что-то надо сделать?

— Да, Ваше Высочество. Давайте, я провожу вас в спальню, и вы спокойно ляжете спать. Завтра отправляемся в путь. Дорога до столицы займет почти неделю. Не стоит начинать её невыспавшейся. Если хотите, то я прямо в комнате подежурю, чтоб вам спокойней было.

— И сказку на сон грядущий расскажешь? — невольно усмехнувшись, спросила Янка.

— Я сказок почти не помню, меня в детстве редко ими баловали. Но могу поведать какую-нибудь забавную историю из тех времен, когда еще принадлежал к Серым Стражам...

— Нет, Талиончик, реальные истории оставим до лучших времен, хотя послушать их мне будет очень интересно, — колдунья вновь зевнула, прикрыв рот ладошкой. — А отоспаться и вправду не помешает. Но ты можешь заниматься чем угодно, дежурить возле меня с мечом наголо не обязательно. Я не боюсь. Вряд ли нападение повторится. И коли даже есть оно в планах у заговорщиков, то уж точно не на эту ночь намечено. Волноваться нет причин: ядра с катапульты дважды об одну и ту же голову так часто не раскалываются.

...Проспала Янка часов до двенадцати. А проснувшись, первой увидела свою верную фрейлину. Катя Дождик безмолвно сидела в кресле возле раскрытого настежь окна, застыв восковой фигурой, чтобы нечаянным движением не побеспокоить отдых принцессы. На соседнем кресле девушка аккуратно разложила приготовленное на сегодня платье, светло-коралловое, не слишком пышное, но зато строго-элегантное.

— Доброе утро, Ваше Высочество, — заметив, что Янка раскрыла глаза, Катя оживленно встрепенулась, но голос девушки прозвучал тихо и грустно. — Хотя правильнее будет сказать, добрый день. Да и доброго в нем мало: я уже знаю о случившемся ночью. Почему вы сразу же за мной не послали, как только отбились от монстра?

— Зачем, Катя? — удивилась Лекс, выбравшись из-под тонкого атласного покрывала и нащупывая ногами обувку. — Ночь для того, чтобы отдохнуть от надоевших за целый день проблем. Ты, смотрю, нормально выспалась, вот и хорошо.

Фрейлина с легкой тенью обиды чуточку оттопырила губки и сменила тему разговора на более приземленную:

— В дорогу я выбрала для вас вот этот наряд, — Дождик ненавязчиво кивнула в сторону соседнего кресла. — У Вашего Высочества нет возражений?

— Есть, причем весьма существенные, — колдунья мельком бросила взгляд на платье и направилась умываться, предварительно озадачив фрейлину подбором другой по стилю одежды: — Я не хочу в такую жарищу париться в карете, поеду верхом. Надеюсь, в гардеробе найдется что-нибудь подходящее для моего каприза? А то в платье я буду смотреться на лошади нелепо. Можно, конечно, ехать на специальном седле, боком, но такой способ передвижения мне не нравится.

— Конечно найдется! Сейчас принесу, Ваше Высочество, — девушка подхватила платье с кресла и шустро устремилась к выходу. — Я мигом обернусь...

Катя и вправду вернулась в комнату почти одновременно с Янкой, успевшей освежиться после сна холодной водой и начистить зубы. На сей раз фрейлина принесла светло-бежевые бриджи, белую блузку с минимумом декоративных изысков и темно-серые замшевые сапожки. В другое время и в ином мире колдунья естественно предпочла бы джинсы, подходящие почти на любой случай жизни, но здесь своя мода, не стоит её резко переиначивать по-своему. Хорошо, что принцессам вообще разрешено верхом скакать, а не только из окошка кареты на проплывающие пейзажи любоваться позволено.

Быстренько одевшись по-походному, Янка в сопровождении своей верной спутницы покинула спальню. Талион обнаружился сразу же за дверями, привычно восседающим на каменной скамеечке в глубине небольшой ниши. Гвардейцы традиционно вытянулись в струнку при виде принцессы, а телохранитель неторопливо поднялся на ноги. Он тоже уже сменил одежду на более подходящую к длительному пути. И сказать честно, Янке его нынешний наряд пришелся по вкусу. Мышиного цвета ряса осталась в прошлом, сменившись на пепельного цвета обмундирование дворянина-всадника: свободные штаны, сапожки и средней длины легкий плащ-накидка. Лишь рубаха выбивалась из общей гаммы, светясь белизной. На поясе — новый меч-бастард, взамен сломанному ночью клинку. С другого бока свисает короткий кинжал. На груди неизменный талисман: стилизованное солнце со змееподобными отростками-лучами.

— Захотели верхом прокатиться? — с приветливо-ироничной улыбкой "прокаркал" Талион. — Я тогда пойду распоряжусь, чтобы вашего Вьюрка оседлали. А вы, ребята, ни на шаг от принцессы, — отдав на прощание распоряжение стражникам, он спешно захромал по коридору.

— И чего развеселился? А то я верхом ни разу не ездила, — тихо буркнула себе под нос Янка, направляясь в обеденный зал. — Да нас с сестренкой мама давным-давно уж научила с лошадьми управляться. Можно сказать, каждое лето с ипподрома не вылазили, когда свободное от учебы время было...

Девушке крупно повезло: предотъездная суматоха, царившая в замке с самого утра к этому моменту по большей части переместилась на улицу. Оттуда в коридор через открытые окна залетал шум голосов и нетерпеливое ржание лошадей. Сборы к отправке в столицу Маградского королевства подходили к концу. Осталось лишь загрузить последнюю повозку сундуками с личными вещами принцессы, которые оставили напоследок — вдруг ей что-то понадобится. Да её саму дождаться, когда Их Высочество соизволит после завтрака спуститься по парадной лестнице замка, присоединившись к отъезжающим.

Янка понимала, что ждут только её, а потому долго томить своих подданных не собиралась, всё равно есть ей не хотелось. Прибавив шаг, она оживленно влетела в трапезную, взмахом руки остановила слугу, собиравшегося призвать помощь, дернув за витой шнур колокольчика, и направилась прямиком к наполовину накрытому столу:

— Не суетись, я есть не буду. Хватит и того, что здесь уже имеется.

И не подумав сесть в кресло, девушка первым делом собственноручно налила себе в кубок чего-то янтарного из серебряного кувшина, на сей раз не особо вдаваясь в то, чем её решили напоить с утра пораньше, и тут же залпом осушила до дна. Утренняя жажда малость поворчала, но убралась-таки куда подальше. Янка отщипнула несколько крупных виноградинок от внушительных размеров грозди и, поочередно закидывая их в рот, в промежутках между раздавливанием ягод поинтересовалась у фрейлины:

— Катя, надеюсь, ты уже успела позавтракать? А то я не собираюсь тут рассиживаться. Мне не терпится поскорее в путь отправиться. Страсть как люблю путешествовать. Да и других поводов для спешки столько, что пальцев не хватит их сосчитать.

— Ваше Высочество, обо мне не переживайте. У меня, как и почти у всех ваших подданных день начался обычно, так что все мы сыты и полны сил. А вот вам всё же стоит подкрепиться в дорогу...

— А я чем по-твоему занимаюсь? — Янка удивленно округлила лукавые глазищи, вгрызаясь в сочную грушу. — Как раз и подкрепляюсь в дорогу. Так, ну-ка, подержи вот эти яблочки, а то у меня рук не хватает, чтобы персик с собой прихватить. Всё, вот теперь пошли на улицу.

С грушей девчонка покончила еще до того, как покинула обеденный зал. Персик приговорила, спускаясь по лестнице. А яблоком захрумкала, уже выходя из парадных дверей замка.

Больше всего всадников скопилось на просторном плацу чуть вдалеке и слева. У правого угла замка рядом со служебным входом растянулась готовая к отправке вереница груженых повозок, возглавляемая вполне симпатичной на вид каретой принцессы. А прямо по курсу в окончании красивой дорожки со скамеечками и цветниками по бокам на небольшом пятачке почти сформировалось остриё будущей колонны, не хватало только самой Янки. Колдунья сделала шаг вперед, ступив на площадку перед мраморной лестницей, и почувствовала мимолетное холодное прикосновение к плечу.

— Подожди, внучка. Разве прилично принцессе уйти, не попрощавшись?

— Королева Ксения! — радостно вскрикнула девчонка, резко остановившись и стремительно оборачиваясь, чем чуточку напугала слегка побелевшую фрейлину. — Я хотела бы попрощаться, да не знала, где Ваше Привиденьчество искать. Подождите секундочку... Катя, я так понимаю, судя по твоему наряду, ты верховой прогулке предпочитаешь тряску в карете? — Дождик в ответ молча кивнула. — Тогда ступай к ней, я здесь уже не заблужусь. Талиона и Желдака отсюда с крыльца прекрасно видно. Только яблочко мне отдай. Я второе специально для Вьюрка прихватила. И вы оба, — девушка вполоборота повернулась к стражам, — отправляйтесь к своим лошадкам. Со мной ничего не случится и без вашего неусыпного бдения, а мне нужно поговорить с... Короче, шагом марш!

Дождавшись, когда они с Лохматой Дамой остались одни, принцесса искренне, с чувством произнесла, прижав ладонь к груди:

— Королева, благодарю за то, что спасла мне жизнь. Если бы...

— Разве я могла поступить иначе, внучка? — с легкой грустью перебила Ксения. Привидение выглядело, если так позволительно сказать, еще более призрачным, чем раньше, усталым и измученным, точно после длительной изнуряющей болезни. Но ведь привидения не болеют?! — И можешь как-нибудь попроще меня называть. Не обязательно так официально, ведь мы же родственники. Допустим, бабушка Ксю? Меня вполне устроит. А тебя?

— Конечно, устроит, — мягко улыбнулась девушка. — Но вы же наверняка знаете, что я не совсем та принцесса Яна, которая на самом деле ваша правнучка и...

— Естественно, знаю, девочка. Я тут подумала на досуге после нашей с тобой первой встречи и решила, что ты и увидеть меня смогла только потому, что сама из другого, а не из этого измерения. Ты, хоть и оказалась здесь, но полностью ему не принадлежишь. Как и я — тоже, застряв после своей смерти посерёдке между ним и тем местом, куда отправляются души всех нормально почивших. А меня вот держит здесь невыполненное важное дело. О нём-то я и хотела с тобой поговорить, да, видать, не судьба пока, тут в пять минут не уложишься. И одного вечера беседы возможно мало будет. А насчет того, моя ли ты внучка или нет, однозначного ответа не существует. Мироздание такое запутанное, что, похоже, и сам его создатель не до конца понимает, как, что и, главное — зачем сотворил.

— Бабуля, но мне, к сожалению, нужно ехать в Маград. Плохо, что у нас не получилось поговорить. У меня к тебе тоже куча вопросов имеется. А у тебя на них наверняка найдутся хоть какие-то ответы.

— Вот и езжай, девочка, раз нужно! — твердо произнесла Ксения, и тут же тихо и мягко добавила: — А поговорить успеем еще, когда обратно вернешься. Я это предчувствую. Только прошу: останься живой. Не дай им себя убить.

— Легко сказать, — печально вздохнула Янка, и сразу же встрепенулась, заинтересовавшись. — А кому "им"? Тому страшному монстру, что на меня напал этой ночью?

— Да, и ему тоже. Но на тебя ведь даже не сама тьмарь напала. Кто-то всего лишь ухитрился вызвать, а затем смог и управлять её астральной сущностью, хотя не до конца понимаю, как такое возможно и кому под силу. С настоящей, реальной тьмарью я бы не справилась. С её призраком-то нам пришлось изрядно повоевать, пока загнали его обратно во тьму. Но самое страшное и непонятное в том, что кто-то ведь призвал это чудовище. Вот его-то больше всего и нужно опасаться. Именно от призвавшего исходит главная угроза. И не только тебе лично, но и всему нашему миру.

— Спасать миры — моё хобби, когда от безделья вечером начинаешь с ума сходить, не зная чем заняться, — немножко грустно пошутила Янка. — Узнать бы только, кто этот таинственный "доброжелатель", и дело в шляпе.

— Вот ты и постарайся выяснить, кто стал настолько магически могущественным и одновременно клинически тупым, что решил воспользоваться услугами тварей из тьмы, однажды уже едва не погубивших этот мир и с большим трудом и огромными жертвами загнанными восвояси. Иначе не то что свою миссию в здешнем измерении не сможешь выполнить, но и жизнь запросто потеряешь. Впрочем, как и все остальные... А теперь иди, тебя уже заждались. Талион, вон, издергался в конец, сюда поглядывая. Хороший он, хоть и...

— Хотя что? — тут же навострила ушки колдунья.

— Иди, Яна! — чуть строже прикрикнула Ксения. — Или отменяй возвращение в столицу, и вернемся обратно в твою спальню, чтобы весь вечер играть в вопросы и ответы.

— Хотелось бы, но нельзя. Ты права, бабушка Ксю. Нужно ехать. До свидания! — девушка легко и быстро сбежала по ступенькам, направившись к группе ожидающих её всадников скорым шагом, чтобы не поддаться соблазну остаться в этом почти безопасном замке. Очень хотелось бы, затаившись мышкой в уютной норке, переждать забрезжившую на горизонте бурю. Но, как говорят, сидя дома дров не нарубишь. Особенно когда вся мебель уже в камин отправилась.

— Ух, ты! Какой красавец! — Янка, скормив Вьюрку яблоко, восхищенно поглаживала вороного жеребца по крутой изящной шее. Похоже, они друг другу понравились, потому как скакун лишь радостно пофыркивал, не противясь ласке. — Мы ведь с тобой подружимся? Надеюсь, что ты не будешь возражать, если я на тебе верхом, а не в карете захочу до Маграда доехать? — конь смешно оттопырил верхнюю губу, словно улыбнулся принцессе в ответ, и негромко заржал. — Вот и отлично! Будем считать, что договорились... Кто-нибудь поможет мне на него взобраться, а то стремя слишком высоко?

Ближайший из Лютооких немедленно откликнулся на просьбу Её Высочества.

...Как и планировалось, в Тихую Ветрицу кавалькада прибыла в начале третьего дня пути. Утром эту пору уже не назвать, но и до обеда тоже еще времени навалом.

Счастливая от путешествия Янка находилась на седьмом небе, и если б существовало восьмое, то и туда бы, не задумываясь, перебралась. В карете она так и не проехала ни одной версты, предпочитая скакать на Вьюрке, чем, несомненно, заслужила дополнительное молчаливое одобрение своих гвардейцев. Они хоть и молчали, не выставляя свои чувства напоказ, но при желании все их эмоции легко прочитывались по взглядам, которым они награждали принцессу, стоило только ей оказаться рядом с кем-нибудь из них.

Жеребец Янке достался в наследство от двойника молодой, горячий, но не строптивый, а хорошо обученный и чутко прислушивающийся к желаниям всадницы. И хотя большую часть пути кавалькада продвигалась едва ли не прогулочным шагом из-за медленно едущих в конце колонны повозок, но девушка находила возможность дать скакуну порезвиться, чтобы не заскучал. Едва обок от Вдовьего тракта попадался на глаза более-менее приличный обширный луг, она сразу же направляла коня именно туда. А уж выскользнув из колонны, пускала его рысью, плавно переходящей в "аллюр три креста". Обычно за ней увязывались три-четыре ближайших Лютооких и Талион. И так они носились по лугу, нарезая круги, пока хвост кавалькады еще можно было рассмотреть не прищуриваясь, а затем дружно пускались вдогонку за спутниками. Чем дальше отряд отъезжал от Оленьего Копыта, находившегося в лесистом предгорье, тем всё чаще попадались на пути поля и луга. А Янка всё глубже погружалась в неописуемый восторг.

А еще отличного настроения принцессе добавляли ночевки в шатре, звездное небо над головой, простая пища по-походному прямиком из дымящегося котла, рассказы спутников о былом, которые очень интересно слушать, сидя возле костра. Одна сплошная романтика! Единственный минус, Гоши рядом с ней нет. Вдвоем было б еще увлекательнее путешествовать.

По приезду в Тихую Ветрицу принцесса вела себя так, как и условились с Талионом. Совершила короткую прогулку по замку в сопровождении князя Раймака, мельком заглянула в обширный сад возле крепости, поболтала с хозяевами владения о всяких пустяках. А вот от предложенной для ночлега комнаты мягко, но категорически отказалась, сославшись на то, что надолго задерживаться не собирается. Полюбуется турниром и отправится дальше в путь. Ну а для короткого отдыха, если он ей потребуется, уже шатер поставили невдалеке от ристалища.

Некрасивая и худая, точно пересохшая на солнце тарань, княгиня Саира грустно вздохнула, скорбно опустив уголки рта, но настаивать не посмела. Да и Раймак — рослый, крепко сбитый мужчина с лицом старого, закаленного в боях воина, — тоже талантливо изобразил глубокое разочарование. А может и не изображал вовсе, искренне расстроившись, что глупая пташка, сама севшая на ладонь к птицелову, вот-вот взмахнет крылышками и упорхнет в небеса до того, как он успеет сжать руку в кулак. Да только разве принцессе прилюдно укажешь, как ей надлежит поступать, не вызвав законных подозрений, а то и вполне уместного гнева? Даже если она всего лишь подросток, а твои волосы на голове уже наполовину серебром отсвечивают — помалкивай! Волей-неволей пришлось князю вежливо улыбнуться, пожелать высокородной малявке всех благ на свете, рассыпавшись цветистыми комплиментами, и предложить проследовать к ристалищу. Турнир пора начинать, все приготовления к нему уже завершены.

Талион на полпути от замка к спешно возведенной на лугу трибуне для зрителей куда-то ухромал, наскоро и сбивчиво отпросившись у принцессы. То ли увидел кого-то знакомого по прежней службе в Серой Тысяче, то ли живот скрутило, а признаваться стесняется, — Янка толком не разобрала. Но телохранителя уже и след простыл. Он ловко затерялся в толпе из местных и приезжих, весомо разбавленных людьми, прибывшими с Её Высочеством. Зато Желдак тотчас рядом объявился, словно из-под земли вырос.

Сам турнир девушке не особо понравился, хотя она старательно скрывала отсутствие большого интереса к "мордобою" сперва на копьях, а потом и на мечах, если противник оказывался слишком "живучим" после того, как его вышибали пикой из седла, и не собирался немедленно сдаваться на милость победителя. Ладно еще, что обошлось без жертв и серьезных травм, если не считать несколько выбитых зубов и сломанную руку одного из рыцарей. А на простые синяки и ссадины вообще никто не обращал внимания, они среди вояк травмами не считались. Возможно, что в столице подобные увеселения проходят более живо и красочно, но и тогда вряд ли они Янку заинтересуют, видать, не её стихия.

А вот остальные зрители по большей части радостно гомонили, довольные представлением. И даже сам князь Раймак, сидевший в кресле по правую руку от принцессы, несколько раз бурно выражал свой восторг, когда поединок выигрывал кто-то из его хороших знакомых. Княгиня Саира, разместившаяся слева от Яны, вела себя куда сдержаннее муженька. Но в ладоши и она хлопала от души, поощряя нынешних победителей к дальнейшим подвигам в будущем. А Янка лишь кисло и вымученно улыбалась всем участникам побоищ вне зависимости от результата схватки. И по мере сил старалась вложить в улыбку побольше искренности и тепла. Хотя тепла вокруг и от солнца хватало с избытком, даже тканевый навес над vip-ложей не спасал от жарко палящих лучей, так что Янкина помощь природе в данном случае не требовалась. А с искренностью девчонке сегодня не подфартило. Ну что она может сделать, если ей хочется, чтобы все эти рыцари поскорее закончили мечами меряться, да разбрелись по своим уделам? А она тогда с чистой совестью спокойно отправилась бы дальше путешествовать. Ведь насколько успели спутники объяснить Янке в дороге, её встреча с Гошей уже не за горами. Если, конечно, он тоже заменил собой местного двойника, а не прошмыгнул, например, случайно на одно или два измерения куда-нибудь дальше.

Талион нарисовался, когда глашатай уже выкрикнул имена и огласил титулы предпоследней пары противников. Сперва девушка услышала достаточно громкое "карканье" своего телохранителя:

— А ну дай пройти! Прочь с дороги! Посторони-и-сь... Чем недоволен? Отвали! Брысь, брысь...

А потом он и сам нарисовался, пробирающийся сквозь не очень-то и плотные ряды не самых знатных зрителей. Все более-менее именитые персоны расположились возле принцессы. Перед Талионом расступались, но он всё равно продолжал покрикивать, ломясь напролом и слегка пошатываясь. Янкин заступник, кажись, прилично вкусил хмельного пойла. Да он и до сих пор продолжал сжимать ручку вместительной посудины, почти до краев наполненной вином! И еще умудрялся по чуть-чуть прихлебывать из неё на ходу в паузах между окриками. Глаза у принцессы полезли на лоб от неожиданности, возмущения и ...глухо рычащего разочарования. Значит, так он решает её проблему? Другого способа наказать Раймака за покушение не отыскалось? Этот самым верным и надежным оказался? Выходит, она должна была не мешать телохранителю всего-то напиться в уздечку? Собрался долго и мучительно истязать князя стойким винным перегаром? Ну, погоди, Единорогова отрыжка! Вот протрезвеешь...

Добравшись до vip-ложи, Талион на миг застопорился, выбирая лучший путь поближе к креслу Её Высочества. Обходить сзади — это крюк делать, да и приближенных там столпилось чуть меньше, чем он только что протаранил, будто ледокол. А протиснуться между ограждением и передним рядом кресел лишь трезвому под силу, да и то если шагать через вытянутые ноги осторожно, как по минному полю. Но захмелевший разум посчитал это направление наиболее приемлемым, и телохранитель ринулся вперед. Двух крайних дворян он, сосредоточившись, миновал удачно. Третьему едва не отдавил ногу, на четвертого чуть не плюхнулся, покачнувшись назад. Потом Талион, уже почти добравшись до цели, запнулся-таки за ногу князя Раймака, едва ли не рухнув на колени перед принцессой. Рухнуть всё же не рухнул, а вот вином её бриджи окатил изрядно. В кружке осталась плескаться только половина пойла.

Янка с трудом сдержалась, чтобы не вскочить от неожиданности. Плотно сжав губы, девчонка вымученно улыбнулась, пытаясь хоть частично высушить брючки поданным фрейлиной платочком, и недовольно прошипела:

— Ты что тут вытворяешь, Талион?

Телохранитель непонимающе посмотрел сначала на пятно, потом опустил взгляд на зажатую в руке кружку, где еще оставалось вино, а затем резко повернулся к Раймаку, проигнорировав риторический вопрос принцессы.

— Тебе было трудно ...ик, свои копыта подтянуть и дать мне спокойно пройти, свинья жирная?! Или лень жопу от кресла оторвать, боров рогатый? Ты только посмотри, ...ик ...что по твоей милости случилось! Я же принцессу Яну облил ...кстати, очень мерзким пойлом из твоих подвалов. Большей гадости мне пить не доводилось. На, сам попробуй эту хрень! — телохранитель без раздумий выплеснул остатки вина в и без того побагровевшее от неслыханных оскорблений лицо князя, казалось, окаменевшего от неожиданности произошедшего.

— Талион!!! — рявкнула Янка. — Совсем уж очумел?! А ну извинись немедленно!

Он покорно повернулся к девушке и повинно согнулся в поклоне, насколько позволяла теснота в ложе.

— Прошу прощения, Ваше Высочество. Виноват, но ...ик, не казните. Помилуйте неразумного, но верного стража своего...

— Да не передо мной извиняйся, меня ты всего лишь облил. Одежда высохнет. А вот князь Раймак оскорблен до...

— Вот еще! — фыркнул телохранитель, распрямляясь. — У этой тупой деревенщины ...ик ...я прощения просить не собираюсь. Сказал, что думаю, и за свои слова мне не стыдно.

— Ну, всё! Это уже последняя капля твоей наглости на моё долготерпение, — прорычал Раймак, вскочив на ноги и положив ладонь на рукоять меча. — Но и оно не вечное. Мне не хотелось бы омрачить настроение принцессы Яны, но только кровь может смыть такое бесчестье с моего имени. Ваше Высочество, вы не будете оскорблены, если я потребую от вашего личного телохранителя подтвердить его слова сталью и кровью?

Принцесса обвела долгим оценивающим взглядом застывшие масками лица присутствующих, напряженно ожидающих её ответа. Скользнула по хмуро-багровой физиономии Раймака. Глянула мельком на его жену. Уголки губ княгини Саиры в этот миг как раз слегка дернулись в хищной усмешке. Муж и жена — один сатана? Может быть, это сухопарое страшилище тоже участвовало в попытке покушения или, как минимум, знало, что муженек замышляет? Вернее всего, так и есть. Не мог Раймак с ней не поделиться своими планами, решившись на такой серьезный шаг. Потом Янка перевела взгляд на Талиона. Этот дуралей продолжал с пьяной безмятежностью глуповато лыбиться, словно ему только что веселенький анекдотец рассказали.

"Что ж ты натворил, глупый? — с тоской мысленно простонала Янка. — Да ты только посмотри на себя и на Раймака! Он же почти на голову выше тебя. Хоть и в возрасте, но сразу чувствуется, он еще полон сил. Да и похоже, что даже ночью князь спит в обнимку не с женой-воблой, а с мечом. Прирожденный воин. И что ты супротив него сейчас? Хромой и пьяный, хоть и хороший... Вот честное слово, сама бы тебя пришибла, да теперь нужно очередь за Раймаком занимать. И кто меня в столице защищать и охранять будет, если тебя тут сегодня на филе покромсают? Ты об этом подумал перед тем, как напиться вдрызг?".

На глаза у принцессы навернулись слезы жалости и к себе, и к телохранителю, и она с трудом сдержалась, чтобы не разреветься. Только губу до боли закусила. И сразу вспомнила о своем обещании сказать "нет", когда Раймаку потребуется однозначный ответ. А принцессы просто так своими обещаниями не разбрасываются. И прав был Талион, не желавший раньше времени раскрывать свой "мудрый" план, иначе Янка на него ни в коем случае не согласилась бы. Пусть уж лучше пришлось бы дядюшку регента умолять начать расследование, лучше пугливой дурочкой или наглой вруньей выглядеть в глазах Совета Тринадцати. А теперь вот...

— Нет, князь, я не буду оскорблена, — собравшись с духом, твердо произнесла девушка, окатив Раймака ледяным взглядом, который мало соответствовал произнесенным словам. — Вы вправе провести поединок в защиту вашей чести и достоинства, если, конечно, продолжаете настаивать на нем. Я не собираюсь препятствовать вам каким-либо образом и признаю его законным. Так что вне зависимости от исхода схватки, победителю не грозит преследование со стороны королевской власти. Пусть Бог и Судьба определят, кто прав, кто виноват.

Слова находились сами, с неожиданной легкостью словно всплывая на поверхность разума из потаенных глубин подсознания. Но видимо Янка сказала примерно то, что от неё ожидали услышать. Напряжение, подспудно сгустившееся внутри ложи, постепенно рассеивалось.

— Пни меня Единорог копытом под зад, тогда незачем откладывать выяснение отношений на туманное будущее. Я готов сразиться прямо сейчас, благо место подходящее для битвы. Да и свидетелей честности схватки более чем предостаточно, — Талион, не дожидаясь согласия соперника, уже оказался по другую сторону ограждения, захромав к центру ристалища.

Князь Раймак не стал утруждать себя преодолением барьерчика, а вышел на утоптанную полянку через специально предназначенный для этого проход. Спустя несколько минут противники застыли друг против друга, сжимая в руках мечи. Янке до ужаса хотелось зажмуриться, чтобы не смотреть на эту неравную по её мнению схватку, но веки отказались подчиняться хозяйке. Наоборот, глаза самовольно распахнулись во всю ширь, пристально отслеживая малейшее движение обоих дуэлянтов.

Дуэль началась стремительно. И закончилась тоже молниеносно, частично разочаровав тех из зрителей, кто собирались насладиться длительным и упорным противоборством. Но по эффектности она превзошла их ожидания.

Первым ринулся на противника Раймак. С его превосходством в росте рубящие удары сверху показались князю хорошей задумкой. Вот он и постарался сразу же продавить, смять и сокрушить оборону Талиона, рассчитывая на силу и натиск, которые должны были бы дать легкую и быструю победу. А ярость, клокочущая у обиженного Раймака в груди, лишь усиливала напор. Но телохранитель принцессы, вдруг резко протрезвевший, оказался крепким на руку. Вскинув меч вверх, он не только выдержал встречный удар, но и смог ловким финтом отвести клинок нападавшего вбок. И тут же сам сделал колющий выпад, метя в живот князя. Раймак успел-таки вовремя отшатнуться назад, с трудом отбив жалящий меч. И тут же вновь ринулся в атаку: удар сбоку, сверху, опять сбоку, но с другой стороны, сверху, сверху...

Последний рубящий замах противника Талион принял как-то очень уж неуклюже. В крайнем случае, Янке именно неуклюжесть померещилась в движениях своего телохранителя. Сердце девчонки испуганно вздрогнуло. Но уже спустя секунду, из груди принцессы вырвался вздох облегчения, когда она увидела, что неуклюжесть сказочным образом превратилась в очевидное преимущество. События следующей минуты промелькнули в её сознании, как отдельные, хаотичные картинки калейдоскопа, резко сменяющие друг друга. Талион с мечом, занесенным над головой, чуть присел вниз, словно обессилел. Вот он уже проскользнул на шаг вперед в тыл противника. Сильный удар ноги в сгиб колена Раймака, продолжающего по инерции разрубать пустоту перед собой. А теперь князь уже стоит коленопреклоненный, словно решил помолиться посреди боя. Кулак Талиона, в мгновение ока развернувшегося циркулем на одной ноге и вновь оказавшегося лицом к лицу с противником, утяжеленный рукоятью меча, точно кастетом, с сокрушающей силой врезается в переносицу коленопреклоненного князя. Раймак стремительно валится на спину, а острие клинка телохранителя уже мчится строго сверху вниз вдогонку за врагом. На этом поединок и закончился: ноги распластавшегося на земле князя еще судорожно подергиваются в пыли, скрюченные пальцы скребут утоптанную почву, обламывая ногти, но встать ему больше не суждено. Меч Талиона с легкостью пробил горло противника, вонзившись точно в ложбинку под кадыком, и остановился на достигнутом, лишь когда хрустнули перерубленные позвонки.

— Еще есть среди вас те, кого я сегодня чем-то оскорбил или обидел? — телохранитель принцессы Яны медленно осмотрел ряды притихших зрителей. — Не стесняйтесь, выходите. Если я был не прав, то извинюсь ...коль посчитаю нужным.

Оскорбленных не сыскалось. А недвусмысленное послание таинственным заговорщикам, как и обещал Её Высочеству Талион, было отправлено. И смысл его оказался простым и понятным.

Конец первой книги

События, по времени предшествующие этой книге, подробно описаны нами в произведениях "Гоша Каджи и Алтарь Желаний", "Гоша Каджи и Венец Гекаты". Если они кому-то интересны, то поисковики интернета вам в помощь. (Прим. авторов).

В Лоскутном мире, о котором сейчас пойдет речь, этим словом обозначается принадлежность мага к самой верхушке волшебной элиты. Если сказать коротко, то очень крутая должность. Она чем-то сродни членству в Политбюро, если читатели еще помнят те времена, а коли нет, то советуем порасспросить о былом старших. Слух самого мага приятно ласкает это краткое слово, особенно если дополнять его емкое звучание при произношении мягким подрыкиванием. А вот остальных чародеев, сгрудившихся завистливой толпой на служебной лестнице этажом ниже, оно наоборот заставляет преполняться благоговейным трепетом, склоняющим помимо их воли головы и сгибающим спины.

Этим словечком в Лоскутном мире почтительно именуют неофициального лидера среди магов, так как официальных вообще не имеется. Получается, что обладатель сего титула, типа того, первый среди равных, но равных ему пока что, кажись, не нашлось. Да особо никто и не утруждался поисками.

Слуга в доме для мелких поручений: принеси, подай, иди на фиг, не мешай.

Наверное, с легкостью, только никто не рискнул пока проверить.

Огромная бутыль с отборным виноградным вином не в счет. А парочка хохотушек, так сказать, легкого поведения — тем более. Они и вовсе случайно здесь каждый раз оказывались, стоило волшебнику решить оттянуться на природе по полной программе. Видать специально Анкла подкарауливали, выпрыгивая следом за ним из портала. А ведь посторонним сюда никоим образом нельзя приближаться! Место это шибко заповедное, запретное. А потому женушка тут точно не появится в самый неподходящий момент, чтоб угробить на корню веселый отдых.

Ну, очень давно! Так давно, что само существование подобных хранилищ стало красивой сказкой, полудостоверным мифом, призрачной легендой даже для долгоживущих магов.

ТОПАЗ — Территориальный отдел противодействия адептам зла. Этим все сказано.

Ванильное мороженое с карамельной прослойкой и орехами в молочном шоколаде. А так же и с порошком из "дыхания Кархада". Так называются крайне ароматные лепестки иномирного кустарника, при приеме которых внутрь, вызывается легкая эйфория, обусловленная резким притоком магических сил стихии воздуха. И еще, съев даже всего лишь один крохотный листочек, ты на краткий миг как бы попадаешь в центр морозного вихря, что способствует популярности именно этого сорта мороженого.

Рокас — полумифическое демоническое существо Лоскутного мира. На древних гравюрах чаще всего изображается как человек с головой коршуна и ядовитыми змеями вместо рук. До сих пор считается, что он — Сторож Часов Вечности, не позволяющий никому повернуть их ход вспять.

Гномий молот — удар двумя руками, когда пальцы сцеплены в замок.

"Классический" тип двуручного меча.

Кантиль — вообще-то змея. Она внешне напоминает американскую медноголовую гадюку. Укус кантиля очень ядовитый. Но точно так же жители королевства Маград исстари привыкли именовать агентов тайной службы короля. Чем они занимаются? А сами разве еще не догадались почему их с теми змеями одним словом называют? Кантили занимаются теми делами, что им король поручит, если он не хочет, чтобы о сделанном на каждом перекрестке судачили.

Егоза, непоседа, выдумщица.

Любитель устроить беспорядок, покуролесить.

Кумгарский Аукцион Магических Устройств.

"Сумеречное Кольцо Иллюзий Тени" — древний артефакт, переходящий в клане Каджи из рук в руки к самому нуждающемуся на данный момент его представителю, для того, чтобы не просто выжить, а победить. С его помощью много чего можно было бы сделать, но, к сожалению, большинство способов применения кольца ныне утеряно, а экспериментировать чревато непредсказуемыми последствиями. Становиться невидимым и видеть сквозь преграды Гоша научился под неусыпным руководством двоюродной сестренки. А до брата колечком как раз во всю развлекалась Мерида.

Многоцелевое древнеэльфийское восклицание, в зависимости от интонации, имеющее десятки, если не сотни значений в диапазоне от удивленного "Бог ты мой!" до яростного "Твою мать и всех предков до двадцатого колена!"