— Не надо, госпожа! Пусть он умрёт! Он опасен!
Правительница Харшида брезгливо оттолкнула визиря и ударила его по щеке.
— Не смей указывать мне, трус! — процедила она и приказала: — Достаточно!
Оставшиеся в живых гвардейцы моментально отступили, а Смерть опустил саблю и бесстрастно посмотрел на кайсару.
— Ты будешь наказан, — сурово сказала Сабира, — но мальчишка — твой приз. Я дарю его тебе, раб.
— Отпусти его, госпожа.
— Он твой, можешь делать с ним, что угодно.
— Убейте меня, господин, — проскулил юноша и еле слышно добавил: — Лучше Вы, чем они.
Выжидающе глядя на Дмитрия, кайсара стиснула рукоять кинжала. И она, и придворные, и сам мальчик ждали, что маг поймёт безвыходность ситуации и из милосердия убьёт свой приз. Но Смерть медлил, пристально разглядывая сжавшегося в комок юношу. Внезапно он опустился на окровавленный пол и тихо спросил:
— Как тебя зовут?
— Кевин.
— Кто твои родители?
— Я сирота, господин.
Смерть задумчиво кивнул, а потом вложил в руки мальчика саблю и скомандовал:
— Закрой глаза, Кевин! Я не знаю, где ты окажешься, но ты должен выжить. Это приказ!
Ободряюще хлопнув юношу по плечу, маг резко поднялся и раскинул руки в стороны. Пол обеденного зала дрогнул, хрустальные люстры звенящим дождём пролились на светлые плиты. Головы львов, волков и медведей осыпались со стен и раскатились по залу, а клокастое чудовище с оглушительным треском завалилось на бок. Вокруг Смерти закружил ослепительно-белый смерч. Он оторвался от мага, прошёлся по "арене", гася факелы, потом взвился под потолок, сорвал металлические остовы люстр, швырнул их в окна и под грохот бьющегося стекла устремился к мальчишке. Истошно заорав, юноша выставил перед собой саблю и исчез вместе с пламенем. Дима с улыбкой взглянул на то место, где стоял его приз, в стремительно голубеющих глазах мелькнуло торжество, и он трупом рухнул на тела гвардейцев.
В зале воцарилось молчание. Придворные, боясь шевельнуться, смотрели на бездыханного мага, а кайсара и визирь — друг на друга.
— Я говорил, что он опасен, — с трудом выдавил Сахбан.
Сабира кивнула, бессильно опустилась в кресло и срывающимся голосом произнесла:
— Взять... В тюрьму... В цепи...
Гвардейцы подхватили бесчувственного раба под руки и поволокли к дверям, а Сабира ошеломлено смотрела им вслед: только сейчас она осознала, что её любовником был маг, такой же сильный, как сам великий Олефир...
Всю ночь кайсара бродила по покоям, а с первыми лучами солнца спустилась в подземелье дворца. Солдаты распахнули железную дверь, зажгли факелы, воткнули их в стены, и Сабира вошла в мрачную сырую камеру. Здесь пахло испражнениями и плесенью, но правительница Харшида даже не поморщилась. Она во все глаза смотрела на подвешенного на цепях мага, не зная, что сказать и что сделать. Дима качнулся, разворачиваясь к хозяйке, и Сабира едва не закричала: маг смотрел на неё страшными, иссиня-чёрными глазами. Женщина попятилась к дверям, но усмешка, появившаяся на губах раба, пригвоздила её к месту.
— Я не собирался бежать, дорогая. Я всего лишь хотел спасти мальчишку.
Правительница Харшида нервно сглотнула, покосилась на ноги раба, едва касающиеся земляного пола, и помимо воли вновь уставилась в пугающие глаза.
— Я такой страшный? — иронично поинтересовался Дима, и Сабиру охватила паника: раб провисел на цепях всю ночь, и должен был находиться на последнем издыхании, а он был весел и бодр.
— Не удивляйся, любимая, — словно прочитав её мысли, произнёс маг, — не ты первая пытаешь меня. Я очень терпелив и вынослив. Меня обучал великий Олефир — мой отец!
— Ты вспомнил?
— Увы, нет. Догадался.
— Этого не может быть, — замотала головой кайсара.
— Почему? Ты же видела, на что я способен. Олефир был великим учителем, я знаю.
— Я бы сразу поняла, если бы ты был его сыном.
— Я не позволил тебе, дорогая. Я запретил тебе думать о моём родстве с магистром. Уж извини.
— Ты хочешь сказать, что шут графа Кристера...
Сабира осеклась. Дыхание сбилось, на лбу заблестели капельки пота, а карие глаза распахнулись до предела.
— Именно, величайшая, — ухмыльнулся маг и ехидно промурлыкал: — Не правда ли, забавно?
— Принц Камии и его брат... — отступая к двери, простонала правительница Харшида.
— Не уходи, любимая. Нам было так хорошо вдвоём. Давай продолжим!
— Н-нет... — выдавила Сабира и бросилась прочь.
Она бежала по лестнице, а в ушах звенел дикий хохот сына великого Олефира. Ворвавшись в свои покои, кайсара упала на тахту и вцепилась в короткие тёмно-каштановые волосы.
— Мне конец... — прорыдала она и завыла в голос, приведя в ужас невольниц и гвардейцев...
Немного успокоившись, кайсара приказала замуровать дверь в камеру мага, но это не принесло облегчения. Неотвратимое возмездие жгло сердце калёным железом. Сабира ругала себя за глупость: она должна была убить раба, едва увидев, как тот делает воду. Она могла убить его позже, когда поняла, с каким удовольствием он проливает кровь, но, успокоенная льстивыми речами и ослеплённая похотью, забыла об осторожности. И проиграла! Кайсара больше не чувствовала себя хозяйкой во дворце, ибо знала, что мага не удержат ни кирпичная кладка, ни железные цепи. В первый момент, Сабира хотела отправить гонца в Крейд, чтобы предупредить Кристера, но передумала. "Каждый за себя!" — решила она и пустилась в дикий, бессмысленный загул.
Никогда ещё Бэрис не видел таких грандиозных праздников и турниров. Правительница без счёта тратила деньги, направо и налево раздаривала поместья и драгоценности, казнила и убивала без каких-либо видимых причин и напивалась до умопомрачения. Придворные со страхом и недоумением взирали на великую госпожу, и только визирь был счастлив: кайсару больше не интересовали государственные дела, и он единолично правил Харшидом. Сахбан ещё не знал, что такой страны больше не существует.
Часть вторая.
Глава 1.
Кевин.
Белое пламя клещами сжимало тело. Глаза жгло холодным огнём. Магический свет, точно вата, забивал ноздри — дышать было нечем. Кевин попытался закричать, но ни звука не сорвалось с его губ. И вдруг свет разжал стылые объятья, и юноша без сил рухнул на толстый пушистый ковёр. Ослабевшими руками он прижал к себе саблю, закрыл глаза и провалился в глубокий тревожный сон. Кевину снились бесконечные жёлто-коричневые пески, длинная вереница фургонов, жирной гусеницей ползущая между пологими барханами, и жаркое безжалостное солнце, равнодушно взирающее на людей и животных. Натужно скрипели колёса, изредка мычали быки и ржали мышастые кони. Наёмники весело переговаривались, разглядывали сидящих в фургонах рабов и отпускали сальные шуточки на их счёт. Кевин смотрел на уверенных в себе, довольных жизнью мужчин и сжимался от страха. Прошлой ночью солдаты успешно отбили нападение разбойников, и караванщик подарил им наложницу. В ушах юноши до сих пор звучали её истошные крики и грубый мужской хохот. Но вот наёмники отъехали от фургона, и, вдохнул полной грудью, Кевин осторожно приподнялся, высунулся наружу и посмотрел вперёд, на раскинувшийся в пустыне город. Высокие мощные стены, покрытые красно-зелёными узорами, поразили воображение мальчика, а золотой купол надолго приковал взор. Бэрис был так огромен, что по сравнению с ним замок деда показался игрушечным, и Кевину стало страшно, как никогда в жизни...
Приглушённо вскрикнув, юноша открыл глаза и оторопел. Он лежал на полу посреди огромной роскошной спальни. В двух шагах от него возвышалась огромная прямоугольная кровать, застеленная белоснежным покрывалом с тонкой золотой паутиной вышивки, справа — небольшой деревянный столик, на нём — хрустальная ваза с фруктами и кувшин. Напротив поистине царского ложа — громадное овальное зеркало в золотой раме, у стен раскинулись диваны и широкие кресла, обитые дорогой гобеленовой тканью.
— Где я? — тоскливо прошептал камиец и сел, прижимая к животу саблю.
Сердце юноши трепетало от ужаса: он попал в дом богатого господина, а, значит, вряд ли выберется живым. Он взглянул на белый ковёр, где окровавленная сабля оставила длинную бурую полосу, сглотнул подкативший к горлу комок и неловко поднялся на ноги. "Как я выполню приказ хозяина? Как смогу выжить?" — расстроено подумал юноша и, крадучись, направился к позолоченным дверям. Почти не дыша, Кевин положил ладонь на витую ручку, но тут же отпрянул и выставил перед собой саблю. Дверь распахнулась, и на пороге возникла светловолосая девушка в опрятном коричневом платье. В руках она держала ведёрко с водой и тряпку. Увидев незнакомца, служанка округлила и без того большие глаза, а потом выронила ведро и пронзительно крикнула:
— Чужак!
У Кевина душа ушла в пятки. Он умоляюще посмотрел на девушку и шагнул вперёд:
— Не кричи, пожалуйста. Я не вор, я... Я сейчас уйду.
Служанка покладисто кивнула, ошалевшими глазами взглянула на окровавленное лезвие сабли и завизжала, да так, что у Кевина уши заложило. Швырнув в незнакомца тряпку, она выскочила в коридор, и юноша понял, что погиб. Он бестолково заметался, натыкаясь на мебель, но другого выхода из спальни не было. А минуту спустя в комнату ворвались солдаты. Кевин затравленно взглянул на них, попятился и одним прыжком взлетел на подоконник. Выбив локтём стекло, он выглянул наружу и замер: каменные плиты двора темнели слишком далеко, чтобы рискнуть и прыгнуть. "Или всё-таки рискнуть?" — со страхом подумал юноша, подался вперёд, но сильные руки стащили его на пол. Один из солдат вырвал у Кевина саблю, а офицер в синем мундире с золотыми эполетами сурово взглянул ему в глаза:
— Кто ты такой?
Кевин сжался и втянул голову в плечи. Он мог бы объяснить, кто он и откуда, но впереди, так или иначе, ждала смерть, и размениваться на слова было бессмысленно. Юноша уткнулся взглядом в пол и приготовился умереть.
— Что здесь происходит? — прозвучал строгий женский голос, и в комнату вошла дама в элегантном бархатом платье.
Кевин невольно уставился на богатый наряд наложницы, который почти полностью скрывал фигуру. "Наверное, её тело так уродливо, что хозяин приказал ей закрыться. Но зачем наряжать такую наложницу? Только лишние траты!"
Тем временем женщина приблизилась и с беспокойным интересом оглядела Кевина. Гладкое, почти лишённое морщин лицо нахмурилось, а голос прозвучал требовательно и властно:
— Кто ты такой, мальчик, и как очутился в покоях короля Годара?
— Короля? — машинально переспросил Кевин и приглушённо застонал: "Четвертуют!"
— Вот именно! — наступая на незваного гостя, произнесла незнакомка, и юноша побледнел от ужаса. — Кто ты и как здесь оказался? Отвечай!
"Всё ясно! Она любимая наложница короля! Вон с каким благоговением смотрит на неё офицер!" — подумал камиец и поспешно склонил голову:
— Меня зовут Кевин, госпожа, но я не знаю, как здесь оказался.
— То есть как?
— Я был рабом кайсары Сабиры, — испуганно затараторил юноша. — Я прислуживал за столом, но вчера хозяйка выставила меня на бой со своим постельным наложником. У меня не было ни единого шанса, однако...
— Рабы? Невольники? Что ты несёшь?! Откуда ты взялся, мальчик?
— Из Бэриса.
— В Лайфгарме нет такого города! Ты — маг?
— Нет, — дрожащим голосом ответил Кевин. Он не понимал, почему наложница не верит ему. — Я не сам... Мне помогли...
— Кто?
— Постельный раб кайсары Сабиры.
— Ты же сказал, что сражался с ним.
— Да, — кивнул Кевин, — но он почему-то не стал убивать меня. Он вложил мне в руки саблю, приказал выжить, и я оказался здесь.
— Какая безответственность! — всплеснула руками незнакомка. — Напугал ребёнка до полусмерти и, ничего не объясняя, выбросил в незнакомый мир!
— У него не было времени, — попытался оправдать хозяина Кевин, но странная женщина лишь недовольно отмахнулась:
— Не защищай его! Захотел бы — нашёл время. Твой хозяин совершенно легкомысленный тип!
Камиец открыл рот от удивления, но сказать ничего не успел — в комнате появились двое мужчин: крепкий невысокий брюнет и худощавый долговязый блондин.
— Витус? Арсений? — приподняла брови незнакомка. — Разве я звала вас? Мы сами разберёмся!
Мужчины не обратили внимания на слова элегантной дамы. Как стервятники, они уставились на Кевина, и юноша дёрнулся в руках стражников: ему захотелось спрятаться от пристальных взглядов.
— Я заберу его в Белолесье! — категорично заявил долговязый.
— Он останется в Кероне! — возразил коротышка.
— Зачем он тебе, Витус?
— А тебе?
— Его прислал Дима.
— И я о том же.
— И что ты будешь делать с таким магом?
— То же самое, что и ты!
— У тебя не получится!
— Я был учителем Олефира!
— И что из этого вышло?
— Разве он был плохим магом?
Кевин оторопело следил за перепалкой мужчин, чувствуя себя выставленным на продажу рабом. А это было неправильно. И, забыв о собственных страхах, юноша воскликнул:
— У меня уже есть хозяин!
Мужчины замолчали, разом повернулись к нему, и Кевину захотелось провалиться сквозь землю, но, вспомнив трупы гвардейцев и мерцающие точки в глазах Дмитрия, он вытянул шею и угрожающе посмотрел на магов:
— Мой хозяин убьёт вас, если вы позаритесь на его добро!
Арсений недовольно скривился, а Витус откинул голову и заразительно расхохотался. Отсмеявшись, он посмотрел на юношу и цокнул языком:
— А ты с характером, малыш. Мы с тобой подружимся.
— Не слушай его, Кевин. Наш уважаемый целитель не так прост, как кажется, — криво усмехнулся Арсений и посмотрел на Витуса: — Не прикидывайся добреньким дядечкой. Кевин сам поймёт, кто желает ему добра.
— Интересно как? — хмыкнул гном.
— По лицу увидит.
— И чем тебе не нравится моё лицо?
— Слишком хитрое!
— Ну, уж до тебя мне далеко. Ты можешь уроки хитрости давать!
— С чего ты решил?
— Думаешь, я не знаю...
— Хватит! — рявкнула Розалия.
Маги оборвали спор, а Кевин с недоумением посмотрел на элегантную даму. Он никогда не видел, чтобы женщина вмешивалась в мужской разговор, да ещё и приказным тоном. Если, конечно, она не была кайсарой Сабирой. "Чудные здесь порядки, — растерянно подумал юноша и на всякий случай склонил голову. — Нужно держать ухо востро".
Тем временем Розалия Степановна шагнула к спорщикам и упёрла руки в бока:
— Можешь возмущаться сколько влезет, Арсений, но мальчик останется в Годаре. Раз Дима отправил его в Керон, значит, здесь ему и место.
— Ты не понимаешь... — начал было Арсений, но Розалия не позволила ему говорить:
— Я наместница короля Годара! В его отсутствие я решаю, что и как делать! Мальчик гость Дмитрия и останется в замке до его возвращения! Если тебе это не по нраву, наблюдатель, можешь пожаловаться Смерти!
Арсений несколько секунд сверлил землянку напряжённым взглядом, а потом отвёл глаза:
— Пожалуй, я погорячился. Вы совершенно правы, мадам Розалия, если Дима прислал мальчика в Керон, так тому и быть.
