Я смотрел на кусочек детства и вспоминал свои летние каникулы: Алма-Ата, жара, обожжённые горячим асфальтом ступни ног, железная дорога, куда я бегал смотреть на работу маневровых тепловозов, мультик про капитана Врунгеля, делящий день на "до" и "после" себя. А ещё — утреннее солнце, пробивающееся сквозь лёгкие занавески и ослепляющее меня, ещё до конца не проснувшегося и утопающего в бабушкиных перинах...
Есть такая странная теория, согласно которой не существует ни настоящего, ни тем более будущего. Есть лишь прошлое, и именно оно реально. Мне тоже иногда кажется — особенно, когда слушаю какую-нибудь музыку "из детства" или рядом со мной оказывается знакомый, но давно не виденный предмет, что достаточно сделать что-то совсем нехитрое — нажать какую-то кнопку, войти в комнату, открыть один из ящиков письменного стола, как всё вернётся: детство, каникулы, черешня, возможность поделить день на "до" и "после" мультика и какая-то безумная беззаботность, которая может быть только в детстве... Вот только я никак не могу сообразить, что же именно мне нужно сделать, чтобы всё вернулось, и от этого становится еще тоскливей...
Мама, когда её с полгода назад точно так же, как сейчас меня, дядька привозил "поздороваться с домом", вообще, говорят, разревелась...
* * *
Да уж, мой коллега Денис был совсем не прав, когда говорил, что "главное, чтобы поезд российский". Состав новосибирского формирования оказался гораздо хуже алма-атинского. Тот был, конечно, "не фонтан", но этот рассыпался прямо на наших глазах: всё выглядело каким-то обшарпанным и раскуроченным, двери в купе едва закрывались, а половина всех полочек и ручек отсутствовала — вместо них торчали огромные дырки, через которые можно было разглядывать пассажиров соседних купе. Только что проводниками в нашем сибирском поезде работали приветливые и совершенно не буйные тётки лет пятидесяти, да торговцы потом не бродили по вагонам — то ли выходной был, то ли их просто не пускали в российские поезда. Состав медленно тронулся, и мы с Наткой стали махать руками нашей родне, а, может быть, и всей Алма-Ате. Пока-пока! Увидимся, мол. Выехав из города, наша "ячейка общества" начала привычно обживаться в купе, доставая из сумок еду, посуду, книжки. Мы опять были в пути. Снова поезд. Снова железная дорога...
В многократно помянутом мною фильме "Игла" есть совершенно гениальная метафора Казахстана. Несколько раз в кадре появляется пустынный пейзаж с кривовато уходящей за горизонт единственной неэлектрифицированной железнодорожной колеёй, а сверху на всё это природно-антропогенное безобразие взирает огромное и беспощадное солнце. Мы сейчас так и ехали — по единственной колее посреди довольно унылого пейзажа и под слепящим зимним солнцем...
На второй день пути вид за окном стал совсем безжизненным — какая-то полупустыня, после "сочной" Алма-Аты выглядящая особенно грустно. Поезд остановился, и я спросил у проводницы, сколько будем стоять. Оказалось, минут двадцать. Мы вышли на перрон и, щурясь от яркого света, оглядели станцию. Вокзал представлял собой компактный железобетонный "кубик", на котором крупными синими буквами вопреки всякой логике было написано: "ШАР". Значит, это город Чарск. Между прочим, основатель группы "На-На" Барри Алибасов здесь родился. Чёрт знает, откуда я это знаю...
(60) В данном случае, Риддер и Актау.
(61) Я чуть выше писал, что это переименование тоже объяснялось "возвращением прежнего названия".
(62) Если честно, то "Аксу" (то есть "Белой водой", в смысле "пресной", не солёной) сейчас называется чуть не половина всех небольших населенных пунктов Казахстана.
(63) По-украински "Россия" пишется как "Росiя", по-белорусски, если не ошибаюсь, так же, только ещё и через "а".
(64) Там даже бюст есть дважды героя Соцтруда, установленный, по-моему, еще при жизни "Димаш Ахмедыча".
(65) Мукан Тулебаев — казахский композитор советских времён, в соавторстве с евреем Брусиловским написавший музыку гимна Казахской ССР. На мой взгляд, это один из лучших гимнов союзных республик.
(66) Около оперного театра есть его более знаменитый аналог.
(67) Даже неудобно уже писать, что это очередной казахский батыр из лихолетья восемнадцатого века.
(68) Сие значит "Яблоневая".
(69) В тюркской мифологии так назывался крылатый конь, аналог древнегреческого Пегаса.
Глава 8. Уфа: Командировка в санаторий
Финансовая компания "Мономах", в которой я к весне 2005-го года работал уже полтора года, наконец-то шагнула за пределы Москвы и Новосибирска. Почему-то следующим городом стал не какой-нибудь близлежащий к столице Сибири Томск или Барнаул, не "логичные" Питер, Екатеринбург или Нижний, а Уфа — столица Башкирии, одной из самых "строптивых" республик в составе России. Почему Уфа? Да потому что именно уфимская брокерская компания заинтересовалась паями наших ПИФов и захотела стать агентом. Ну что же? Ура! Значит, я полечу в столицу Башкортостана делать рекламу.
Со стороны агента нас курировала девушка Ольга. Примерно за неделю до поездки я созвонился с ней и попросил забронировать мне недорогой одноместный номер в пределах разумной досягаемости их офиса... В принципе, сам лопух — просил за неделю, а перепроверить решил всего лишь за полдня до вылета.
— Ой, чёрт, а я совсем про тебя забыла! — кричала мне Оля по телефону. — Сейчас я что-нибудь найду!
Но я уже обиделся — швырнул трубку и начал набирать в Яндексе заветное "Уфа гостиницы".
Как назло, в Уфе в эти дни проходил какой-то симпозиум, посему все относительно недорогие гостиницы были заняты, а номер за триста долларов я почему-то решил не брать, побоявшись гнева моего директора. Чёрт, владивостокский рейс, который должен был "подобрать" меня в Новосибирске, в Уфу прилетает около одиннадцати вечера, и перспектива ночевать в аэропорту меня совсем не впечатляла. Не утешал даже тот факт, что встречать меня должна была девушка по имени Эльвира, Ольгина подруга из рекламного агентства, возжелавшего взять нас на комплексное обслуживание. Встретить-то встретит, а увезёт куда? Помнится, когда-то в похожей ситуации, не найдя гостиницу в Москве и обзвонив после этого посольства всех стран СНГ, я обнаружил отличную недорогую гостиницу при посольстве Белоруссии в двух шагах от тогдашнего московского офиса авиакомпании "Сибирь", где потом в течение трёх лет останавливался весь "сибирский" командированный люд. Но в Башкирии пока, к счастью, нет ничьих посольств... В отчаянии я начал обзванивать уфимские пансионаты и санатории, не забывая спрашивать, как далеко от центра города они находятся. И вот оно счастье — санаторий какого-то не то моторного, не то авиамоторного завода, пятнадцать минут городским автобусом от центра города и одноместный номер за тысячу двести рублей в сутки. Бинго!
С Эльвирой мы встретились около выхода с лётного поля аэропорта так, как принято встречаться в эпоху мобильников с человеком, лица которого не знаешь. Набираешь известный тебе номер и ищешь среди окружающих людей того, кто первым скажет "Алё!". Совпадение звуков из трубки и речи рядом стоящего человека с большой вероятностью означает, что это именно тот, кто тебе нужен. Эльвира оказалась весёлой не то татаркой, не то башкиркой (за три дня командировки я так и не научился их различать), лихо управлявшейся с "девяткой" ослепительно бордового цвета. Везёт мне на рекламщиц-татарок, вот в Якутске у меня есть знакомая Клара Маратовна.
Эльвира докатила меня до санатория за каких-то пятнадцать-двадцать минут. В принципе, работать через провинциальное рекламное агентство в мои планы не входило, но мне хотелось быть благодарным человеком, поэтому я договорился с рекламщицей о встрече в офисе нашего агента прямо с утра. Ворота санатория были закрыты, но свет в окошках здания подсказывал, что жизнь внутри теплится. Я громко постучал в железную дверь и получил в ответ собачий лай. "Валя, открой!" — захотелось крикнуть мне, вторя уфимскому рок-н-ролльщику Шевчуку — уж больно звуковая картина напомнила начало одной из его песен. Я ничего не крикнул, но мне всё равно открыли, запустили в санаторий, оформили документы, совсем как в гостинице, и выдали ключ от одноместного номера на первом этаже.
В номере было довольно уютно — широченная кровать-траходром, ковролин, какое-то подобие советской "стенки" и телевизор на кронштейне. Еще там был малюсенький электрический чайник на одну кружку, огромный пузатый фарфоровый заварник и целых три чашки — почему-то кофейных, то есть очень скромных по объёму. Санузел был в номере и помимо ожидаемых унитаза и умывальника вмещал в себя огромную ванну-джакузи. Между тем, горячая вода из крана текла едва-едва, да и залезать в казённый санфаянс всем телом никогда не было моей привычкой — я, вообще-то, брезгливый.
* * *
На запад летать всегда приятнее, чем на восток — даже часовую разницу во времени можно смело проспать. На большой кровати я отлично выспался после самолёта и, умывшись рано утром, пошёл на завтрак — от моего номера налево через огромный зимний сад-переход в другой корпус санатория. О том, что я находился не в гостинице, а всё-таки в лечебно-рекреационном заведении, мне напомнили в столовой, в которой нужно было, взяв пластиковый поднос, пройти через раздачу, где всем желающим выдавали тарелку жидкой пшённой каши, варёное яйцо и кусок хлеба. Кубик сливочного масла нужно было выловить самостоятельно прилагавшимися алюминиевыми столовыми приборами из большого эмалированного таза с холодной водой. По-моему, в предыдущий раз я гонял масло ложкой по тазику в пионерском лагере, да и то, что на завтрак может быть пшённая каша, а не кружка кофе с бутербродом, я уже как-то подзабыл. Больше на завтраки я не ходил...
После нехитрой трапезы нужно было разобраться, как теперь добраться до офиса нашего агента. Я решил спросить на ресепшене, но в ответ получил от "местной" девушки в белом халатике:
— А вы что, на приём к главврачу не собираетесь? Как она процедуры назначать будет без вас?
Я попытался объяснить ей, что в санатории нахожусь только потому, что отсутствовали места в гостиницах, но реакция была неожиданной.
— Даже на массаж не хотите? — удивилась медсестричка.
Не иначе, массаж в этом санатории обладал каким-то уникальным оздоровительным эффектом — таким, что от него никак не мог отказаться даже случайно командированный в город, вполне здоровый на вид тридцатилетний мужичок. А может, там что-то неприличное предлагалось, да я не понял?
С трудом мне удалось перевести разговор на возможность моего перемещения в центр города. Оказалось, что в Уфе самый выгодный способ проезда по городу — это такси, стандартный прайс весьма демократичен — пятьдесят рублей по центральной части, сто — в удалённые районы. Машины радиофицированы, но при этом не имеют никаких опознавательных отметин на "фюзеляже", а сведения о них распространяются исключительно через визитки, раскиданные во всех магазинах и бизнес-центрах. А еще их выдают собственно сами водители после поездки. Прямо партизанщина какая-то...
На любезно вызванном девушкой с ресепшена такси я приехал в офис агента, пообщался с долго извинявшейся за свой проступок Ольгой и замом главного человека в конторе — боюсь соврать, как его звали, вроде бы Ринат, я только запомнил, что по национальности он — татарин, в Башкирии это очень важно!
Вообще, согласно последней переписи, национальный состав Башкирии таков: 90% населения представлены тремя основными этносами, из которых 36% — это русские, еще почти 30% — башкиры, чуть больше 24% — татары. Правда, сразу после переписи случился скандал — в исключительно татарских деревнях на западе республики переписчики вроде бы игнорировали вербализованную идентичность респондентов-татар и упорно записывали их башкирами. Уж не знаю, насколько это было правдой, но в то, что при такой неочевидной этнической выраженности региона значимым был любой "голос", отданный в пользу титульной нации, верится легко.
Татары и башкиры имеют общие тюркские языковые корни и общую веру, ислам, но сильно разделены ментально. Татары — оседлые, до революции были купцами, ремесленниками и землепашцами, а башкиры исторически преимущественно кочевой народ и традиционно считают татар "чересчур умными" "выскочками". Такое негласное национальное размежевание привело к типичному национальному раскладу в служебно-деловой сфере сегодняшней Башкирии: начальником практически в любой конторе, особенно государственной, должен быть разбирающийся во всех тонкостях клановых взаимоотношений представитель титульной нации, а его зам — в обязательном порядке татарин — в конце концов, груз малоприятной текучки кому-то ведь надо тянуть.
Подъехала моя вчерашняя знакомая Эльвира. Я побеседовал с ней, попытавшись вежливо донести до нее мысль о нежелательности "непрямого" размещения рекламы для нас. Эльвира, по-моему, всё поняла правильно, но совсем не расстроилась, а напротив, вызвалась прокатить по интересующим меня агентствам и редакциям, а заодно показать наиболее удачные для размещения наружной рекламы места в городе.
Мы сели в Эльвирину "девятку" и поехали кататься. Уфа производила довольно приятное впечатление — большой и красивый город, чем-то напоминающий уральский Екатеринбург (1), а чем-то — казахстанскую Алма-Ату (2). С одной стороны, в Уфе было полно двухэтажных и по-уральски добротных резных домов, а с другой — так же много величественных азиатских "дворцов": президентский, парламентский. В глаза бросался один чисто национальный нюанс — мне показалось, что все покатые крыши в городе, а равно и все купола зданий — что исторических, что "новоделов", были выкрашены в "радикальный" зелёный цвет. Мы объехали основные магистрали центральной части, но Эльвира решила свозить меня еще и в Черниковку — район, бывший когда-то отдельным, сравнимым со столицей по размерам, городом, насильно присоединенный к Уфе в тридцатые годы. Единый город до сих пор не избавился от гантелеобразной формы, а на относительно узком "перешейке", соединяющем две части теперешней Уфы, появилась одна из самых длинных в городах бывшего СССР городских магистралей — проспект Октября.
В машине бодро вещала местная радиостанция — ведущие, восторженно захлёбываясь, анонсировали предстоящий концерт в родном городе главной уфимской знаменитости, Земфиры, а мы с Эльвирой ехали на малую родину последней отечественной рок-дивы — в бывший город, а теперь район Уфы, Черниковку. "Бывший город" оказался копией сибирского Новокузнецка — тяжёлая "сталинская" архитектура, тяжёлая атмосфера и такие же тяжёлые на вид жители. Говорят, Земфира жила на самой окраине — в районе цыганских дворов. Да уж, кажется, я понял, почему она, если верить интервью, так гордится покупкой новой квартиры для родителей в центре Уфы... Зато в Черниковке находится одна из самых больших на территории России мечетей — огромная Ляля-Тюльпан с двумя современными угловатыми минаретами.
Мы вернулись в центральную часть Уфы. Эльвира высадила меня около Дома Печати, в котором находилось несколько интересовавших меня редакций, и я попрощался с нею. Учитывая то, что работать с ней я не намеревался, о чём честно сказал с утра, она сделала для меня слишком много. В редакциях было все примерно так же, как и в офисе нашего агента — со мной общались либо русские менеджеры по рекламе, либо татары-замы редакторов, самим главным редакторам-башкирам общаться с "денежным мешком", приехавшим из Новосибирска, было недосуг.
