Спустя полчаса лежания на кровати и царапания бессмысленных заметок и рисунков на куске пергамента, он прекратил это и поднялся по лестнице на четвертый этаж. Верхние этажи были тихими и сонными, с пылинками, плавающими в лучах солнца, падающих сквозь замерзшие окна. Все кровати были заправлены, чемоданы упакованы. Все покинут площадь Гриммо в ближайшие несколько дней, снова оставив дом временно пустым. Даже Кикимер вынужден будет в течении нескольких месяцев сопровождать семью в большом доме в Годриковой Впадине. Время и тишина, казалось, заполняли комнаты дома словно туман. Джеймс чувствовал себя призраком.
Проходя мимо двери в спальню родителей, он остановился. Сделал шаг назад и всмотрелся в темноту. Шторы были открыты, и яркий солнечный луч прорезал воздух, осветив чемодан Гарри Поттера. Джеймс посмотрел вниз по лестнице, чтобы убедиться, что никто не идет, и на цыпочках вошел в комнату. Чемодан был закрыт не до конца. У него даже не было замка. Джеймс медленно поднял крышку, заглянул внутрь. Там, на том же самом месте, где и в последний раз, лежала мантия-невидимка его отца. Она была крепко свернута, засунута в угол и почти скрылась под грудой носков. Джеймс снова оглянулся на дверь, уже чувствуя себя виноватым. Конечно, он не должен этого делать. Точно нет. Когда отец узнает, быть беде. Но опять-таки он мог и не заметить. Кажется, Гарри Поттер носит свою легендарную мантию с собой просто по привычке.
Джеймс не помнил, когда его отец действительно пользовался мантией в последний раз. Это казалось неправильным, что такое полезное сокровище никто не использует. Джеймс протянул руку и прикоснулся к ней, а затем, не позволяя себе задуматься об этом, он вытащил мантию. Он собирался развернуться и бежать к себе в спальню, когда кое-что еще в чемодане привлекло его внимание. У него перехватило дыхание от увиденного, он не поверил своим глазам, что видел это. Она лежала под мантией-невидимкой и открылась только тогда, когда Джеймс вытащил мантию. Большинство людей даже не поняли бы, что это за вещь. На первый взгляд, она была похожа на кусок старого пергамента, сложенный много раз. Как карта. Джеймс обдумывал это. В конце концов, к решению его подтолкнула мысль о том, что бы сказал Тед Люпин, узнай он, как Джеймс упустил такую блестящую возможность.
Джеймс схватил карту мародеров и бережно прижал к груди вместе с мантией-невидимкой, затем осторожно закрыл отцовский чемодан. Он сбежал по ступеням и вернулся в свою комнату. Затем спрятал похищенное на самом дне своего чемодана, чувствуя себя взволнованным и напуганным в равной степени. Конечно же будет скандал, когда все обнаружат, и нет сомнений, что это случится. И все же он знал, что отец не сможет отрицать, что сделал бы то же самое на месте Джеймса. Мальчик рассчитывал на то, что гнев стихнет, когда пройдет время. А до тех пор он использует обе вещи для великих дел. Джеймс не знал, как именно, но не сомневался, что с мантией-невидимкой и картой мародеров он гораздо лучше подготовлен для любых приключений, какими бы они ни были.
Возвращение в школу было тоскливым и спокойным, как это всегда происходит после каникул. Вернувшись в Хогвартс на следующей неделе, Джеймс и Ральф пересказали Зейну все, что им сообщила Полумна, а также свои последующие выводы. Джеймс с удовольствием отметил, что Зейн тут же ухватил суть.
— Может, Мадам Делакруа держит Джексона под Империусом? — предположил он, понизив голос, когда три мальчика сгрудились вокруг стола в углу библиотеки.
— Да, — согласился Ральф, — в этом есть смысл. Она могла использовать его в качестве инструмента.
Джеймс покачал головой:
— Папа говорил, что Заклятие Империус довольно легко наложить, но нужна просто прорва энергии, чтобы поддерживать его в течение длительного времени. А год обучения — это очень долгий срок. К тому же достаточно сильный волшебник способен сбросить его или сопротивляться иным способом. Джексон — слишком крупная рыба, чтобы так легко попасться на крючок.
Ральф пожал плечами, наклонился и понизил голос, поскольку мимо проходила группа студентов.
— В любом случае, я по-прежнему считаю, что все это ерунда. Я имею в виду, волшебники пытались вернуть Мерлина веками, так ведь? И лучшие волшебники современности считают все это сказкой. Профессор Франклин сказал на Защите от Темных Искусств, что проверенные источники упоминают Мерлина в связи с какой-то Озерной Девой, которая забрала его силу и пленила его. Это может быть просто частью легенды, но все равно он умер около двенадцати веков назад и похоронен как любой другой.
Зейн, который всегда был склонен к болезненным фантазиям, распахнул глаза.
— А что если план в том, чтобы вернуть его в виде инфернала? Может, они хотят поднять его тело как зомби или что-то вроде того!
Джеймс округлил глаза.
— Инферналы это просто ожившие трупы. Никто не может назвать их «возвращенными к жизни». С тем же успехом можно просто привязать веревочки к черепу Мерлина и устроить шоу марионеток.
Зейн поднял руку, изображая пальцами рот.
— Хей, чуваки, я Мерлин. Я только что восстал из мертвых, о боже… где мои руки?
Джеймс едва сдержал смех.
— Хорошо, давайте серьезно, может, возвращение Мерлина — просто сумасшедшая легенда. Джексон, Делакруа и те, кто работает с ними в Прогрессивном Элементе, верят в нее, и пока они действуют, они будут держаться ее. Даже если план с возвращением Мерлина не сработает, они просто придумают что-нибудь еще. Если мы сможем доказать, что они пытаются сделать, тогда…
— Мы сможем хотя бы помешать им, — кивнул Ральф. — Верно? Дискредитировать их перед волшебным миром?
— Да, и если мы сделаем это, то они не смогут достичь своей цели.
Зейн сплел руки за головой и откинулся назад.
— Похоже, мы должны завладеть этими реликвиями. Трон слишком хорошо защищен от нас, если он на острове. Мы также не знаем, у кого находится посох Мерлина, или знает о нем кто-нибудь вообще. Остается мантия. По крайней мере, мы знаем, где она, а также мы знаем, что саквояж Джексона не оторвет нам ноги, если мы откроем его.
— Насколько мы знаем, — мрачно заметил Ральф.
— Мы должны быть готовы забрать ее так, чтобы Джексон ничего не заподозрил. Если он нас поймает, у них будет время отступить и замести следы, — сказал Джеймс, напряженно размышляя. — Жаль, что мы не знаем, когда они планируют собрать все реликвии вместе. Мы должны опередить их.
— И где этот Зал Пересечения Старейших? — добавил Ральф.
— Я предполагаю, он на острове, — ответил Джеймс, приподнимая брови.
Зейн в свою очередь покачал головой.
— Не. Не может быть. Надпись гласила, что это Врата Пещеры. А в конце что-то говорилось о Зале Пересечения Старейших, словно он был где-то еще.
Джеймс покопался в своем рюкзаке, нашел кусок пергамента, на котором они с Зейном воссоздали стихотворение с ворот. Он развернул его перед ними. В свете того, что Полумна рассказала им о реликвиях, поэма обрела больше смысла. Они прочитали ее еще раз, со всеми своими пометками.
Когда свет Сульвы засияет
сульва=луна
Найдешь в пещеру ты Врата
значит, пещеру можно найти только при лунном свете
Пред тем, как ночь времен настанет
ночь времен? определенная дата?
Пробудишь сон того, кто спал века
Мерлин? спит? Рип Ван Винкль
Когда луч солнца землю озарит
случится до восхода солнца?
На свет вновь явится реликт
три реликвии! собранные вместе
Наполнит новой жизнью век ушедший
жизнь из прошлого в новом времени? легенда?
Зал Пересечения Старейших.
определенное место? здесь? где?
— Да, — неохотно согласился Джеймс. — Звучит так, словно этот Зал находится совершенно в другом месте. Может, пещера каким-то образом им становится?
Зейн неопределенно пожал плечами.
— На самом деле, без разницы, — сказал Ральф после минутного раздумья. — Это просто старая поэма. Часть легенды.
— Ты не видел остров, — с чувством сказал Зейн, затем повернулся к Джеймсу. — Думаешь, Врата появились на острове из-за того, что трон там?
— Возможно, — кивнул Джеймс. — Правдивы легенды или нет, но эта штука должна обладать серьезной магией. Вероятно, мадам Делакруа добавила еще и свои собственные защитные чары и заклятья.
— Так или иначе, — подытожил Ральф, — мы должны заполучить мантию из портфеля Джексона. Какие идеи?
Все три мальчика уставились друг на друга. Наконец, Джеймс сказал:
— Я разработаю план. Нам нужно что-то, чтобы подменить мантию.
— Ты сказал, что это просто кусок черной ткани? — сказал Ральф. — Можно использовать мою парадную мантию. Отец купил мне полный комплект одежды для волшебников в Косом переулке еще до начала учебы на случай, если я пойду на чью-то свадьбу или похороны. Не могу представить, зачем мне это все. Она больше моего одеяла.
Джеймс согласился с этим.
— Думаю, сгодится... Хотя, — добавил он, серьезно глядя на Ральфа, — если они отследят тебя по ней…
Ральф замолчал на минуту, а потом пожал плечами.
— Ну и ладно. У меня нет недостатка во врагах. Еще один-два — большого вреда не будет.
«Учитывая калибр врагов, которых Ральф может заполучить в связи с этой историей, — подумал Джеймс, — вред может быть очень большой», но не стал говорить это вслух. Он был горд тем, что Ральф вызвался добровольцем и чувствовал, что тот верит в него. Джеймс надеялся, что достоин этого.
В течение недели у Джеймса было очень мало времени, чтобы подумать о портфеле Джексона и мантии-реликвии. Словно зная, что они замышляют, профессор Джексон задавал больше домашней работы, чем обычно, по пять глав и эссе на пять сотен слов по закону Гектора о перемещенной инерции. В то же время профессор Франклин запланировал практическую работу на вечер пятницы, оставив лишь один день Джеймсу, Зейну и Ральфу на отработку обезоруживающего и блокирующего заклинания.
Ральф был вынужден тренироваться на макете. Спустя два часа он наконец смог произнести Экспеллиармус, не образовав при этом горящую дыру в манекене. К счастью, Франклин лично выступил в качестве партнера Ральфа во время практического занятия. Ральф чувствовал себя более уверенно, зная, что профессор сможет отбить любое его ошибочное заклинание лучше, чем его одноклассники, и потому мог сконцентрироваться на работе с палочкой. Никто так не удивился более, чем он сам, когда его заклинание, в конце концов, выбило палочку из руки Франклина. Она выстрелила в потолок, как стрела.
— Очень хорошо, мистер Дидл, — сказал Франклин слабым голосом, глядя снизу вверх на свою палочку. — Мистер Поттер, не будете ли вы так добры вернуть мне мою палочку? В подсобке есть лестница. Благодарю вас.
Когда Джеймс и Ральф возвращались с практики по Защите от темных искусств, Джеймс заметил, что на него снова пристально смотрит усатый человек на картине с волшебниками, собравшимися вокруг большого глобуса. В последнюю неделю он начал замечать взгляды с картин по всему коридору. Не со всех картин, но достаточно часто, чтобы привлечь его внимание. Толстый волшебник в углу стола на картине, изображающей отравление Перакла, казалось, подслушивал их, когда они с Ральфом и Зейном обсуждали портфель Джексона в библиотеке. Всадник на картине «Битва при Бурженоне» направил свою лошадь в угол картины, чтобы не упустить из виду Джеймса, когда он шел на Магловедение. Пожалуй, самым странным был портрет на портрете, изображающем коронацию короля Цицифуса, который невозмутимо изучал Джеймса со стены в Большом Зале, когда они с Зейном завтракали.
Джеймс остановился на пути в свою гостиную и подошел к картине с волшебниками, собравшимися вокруг глобуса. Волшебник с темными усами и в очках грубо уставился на него суровым бесстрастным выражением.
— В чем дело? — возмутился Джеймс. — У меня горчица на галстуке или что?
Выражение лица нарисованного волшебника не изменилось, и в очередной раз Джеймс обратил внимание на то, что есть в нем что-то безумно знакомое.
— Твое лицо мне откуда-то знакомо, — сказал он. — Кто ты?
— Ты разговариваешь с картиной, — заметил Ральф.
— Я каждый день разговариваю с картиной, чтобы попасть в гостиную Гриффиндора, — не оборачиваясь, ответил Джеймс.
— Ага, — кивнул Ральф. — Но все равно немного странновато вступать в беседы со всеми картинами, развешанными в этих залах.
— Откуда я тебя знаю? — раздраженно спросил Джеймс у картины.
— Молодой человек, — заговорил другой волшебник на картине, — мы не привыкли к столь грубому обращению. Будьте уважительнее и почтительнее. Мы старше вас.
Джеймс проигнорировал его, продолжая изучать усатого волшебника в очках, который просто молча на него смотрел. Джеймсу пришло в голову, что волшебник только кажется ему знакомым, потому что похож на все остальные картины, наблюдающие за ним. Но это же нелепо, так ведь? Толстый лысый мужчина и тощий волшебник из портрета в портрете с большой, окладистой, белой бородой. Все картины, которые он поймал на слежке за собой, были совершенно разные. На некоторых были изображены даже довольно некрасивые женщины. Хотя было что-то в их глазах и лицах. Джеймс покачал головой. Он чувствовал, что близок к правде, но она ускользала от его понимания.
— Пойдем, — наконец позвал Ральф, беря Джеймса за руку. — Поспоришь с картинами потом. Сегодня на ужин бифштекс и почки.
В выходные Джеймс опробовал свою Молниеносную на поле для квиддича. Она и правда превосходила любую школьную метлу. Его метла была значительно быстрее, и, что более важно, она слушалась Джеймса с такой точностью и легкостью, словно предвидела его действия. Джеймс только подумывал о том, что неплохо бы снизиться или повернуть, и вдруг обнаруживал, что это уже происходит. Летевший рядом Тед объяснил, задыхаясь, что Молниеносная оснащена дополнительной функцией «расширенной жестикуляции».
— В принципе, — восхищенно сказал Тед, — метла может читать твои мысли и достаточно легкого прикосновения, чтобы она начала делать то, что ты еще планируешь. Она уже знает, чего ты хочешь, так что в тот момент, когда ты даешь команду, она уже выполняется.
Джеймс предложил Теду покататься на метле, но тот печально покачал головой.
— Метла связана с тобой. Ты — ее хозяин. Если кто-нибудь еще попытается полетать на ней, она пустится во все тяжкие. Это недостаток функции РЖ. Или плюс, если ты боишься, что метлу могут украсть.
— Мне любопытно, — тихо сказал Зейн. — Сколько такая стоит?
