— Да, — коротко ответил Нао, — вы можете что-нибудь сделать?
— У нас нет выбора. Отходите назад.
— Нет!
— Давай, — прошипел Нао, — ты сейчас будешь только мешать.
— Маттиас!
Но одноклассник уже тащил меня в сияющую белизну портала.
— Он выдержит троих?!
— Да! Быстрее!
Словно во сне я увидела, как вокруг шеи одного из поддерживающих портал магов сомкнулись сотканные из одной только тени руки. Захрипев, маг упал на колени, и тут же свет портала перестал слепить глаза.
— Маттиас! Они хотят закрыть портал!
— Уходите! Вы успеете!
Нао силком втащил нас троих в столб пока еще яркого света. Бесполезно. С таким же успехом мы могли пытаться переместиться и из пятачка позади него.
— Мощности не хватает!
Я слишком поздно поняла, что сейчас произойдет. Просто на моем плече оказался ремень довольно тяжелой сумки, ладошка Ивара с силой сжала мои пальцы, а рука одноклассника ласково потрепала по волосам.
— Обездвижь ее, — прошептал Нао.
— Ивар! Нет!
А потом они, отпустив меня, сделали два шага вперед. Я хотела рвануть вслед за ними, но поздно — старательно пряча глаза, мальчишка произнес заклинание, тело сковало неподвижностью, а свет вновь стал нестерпимым.
— Мы выберемся, — успела я прочитать по губам одноклассника, прежде чем была вынуждена зажмурить веки.
Идиоты! Не хочу уходить без них!
Я постаралась броситься из портала, но заклинание Ивара работало исправно, каждую клеточку тела ниже шеи сковало неподвижностью
Не хочу!
Нао опять все решил за меня!
Совсем как тогда... в тупике...
Я почти увидела кирпичные стены места, с которого и началась вся эта история, вспомнила затхлость сырого воздуха, и, когда мир начал уходить из-под ног, громко заорала от отчаяния и злости.
Тьма.
* * *
Шел дождь.
Холодные струи хлестали по спине, когда я, застонав, приподнялась на локтях и открыла глаза.
Кажется, здесь вот-вот начнет смеркаться.
Но почему? В Орилейнде давно наступил глубокий вечер.
Сумка Ивара больно давила на бок, так что пришлось сесть, поправить широкий ремень и только потом оглядеться.
Здесь не было леса. Не было уходящих в глубокую высь уже больше ста лет мертвых деревьев. Не было и подлеска близ Креона.
Были только три сложенных из покрошившегося кирпича высоких стены. Насквозь промокший край торчащей из лужи газеты. И свет одинокого фонаря, позволяющий прочитать набранное крупным шрифтом начало заголовка:
"Сегодня в Токио прибыл..."
Я с силой прикусила ладонь запястья.
Морок не рассеялся. И это могло означать только одно.
Я вернулась в Японию.
Глава 17.
Я думала, больно — это когда тебе, тогда еще восьмилетней пигалице с ободранными коленками, приносят давно обещанного щенка. Ты даешь ему имя, даже умудряешься нацарапать его на жестяной миске, с упорством отстаиваешь право на его место в кровати (мамочка, ну хотя бы в ногах!), с радостью и гордостью думаешь, как завтра расскажешь о нем одноклассницам. А потом это незамысловатое и такое простое счастье рушится аллергически покрасневшими глазами и распухшим носом той, которую ты в тот момент возненавидела всей душой. Глотая слезы, стояла и смотрела, как этот черный лохматый комок, которого, оказывается, ты уже успела полюбить, заворачивают в куртку и уносят прочь. 'Айрин, детка, у мамы началась аллергия, ты ведь можешь понять?' Естественно, нет. Что может понять убитый горем восьмилетний ребенок?
Я думала больно, это когда мимо тебя в первый раз пролетает и врезается в стену бутылка с высоким горлышком, и ты почти успеваешь увернуться, вот только несколько осколков все же царапают кожу на виске. Расширившимися от непонимания глазами ты смотришь на человека, который еще вчера обещал взять тебя в зоопарк, а сегодня — ведет себя странно, настолько странно, что тебе даже немного страшно. Не понимаешь, почему по щеке стекает что-то теплое, почему плачет мама, тебе просто впервые в жизни хочется, хоть ты всегда и боялась темноты, нырнуть под кровать, завернуться с головой в одеяло, а еще зажать уши руками, и тогда совершенно точно всё станет как прежде — ты ведь не будешь слышать звона разбившегося стекла, маминого плача и громкого: 'Ну что уставилась?! Не видишь, мне плохо?!'
Я думала больно, это когда тебя на прощание отводят в сторону, тихо садятся перед тобой на корточки, неловко обнимают и шепчут: 'Прости. Там, куда я иду... уже есть... дочь'. Она правда думала, что я буду способна ее понять — как и тогда, с этим несчастным щенком? Или просто таким вот образом просила прощения у самой себя?
А еще я думала, что больно — это когда твоя жизнь в одночасье переворачивается с ног на голову. Дрожа от холода, ты сидишь на заднем дворе захудалой гостиницы, пытаешься наладить связь с местным котом и всеми силами пытаешься понять, как тебе дальше жить, да и стоит ли жить вообще. А потом тот, которого тебе в тот момент хочется видеть меньше всего на свете, вдруг начинает лезть в душу, и, кажется, даже пытается вывернуть ее наизнанку. Ему это удается, и ты ревешь — ревешь так, как кажется, не плакала даже после особо тяжких запоев отчима.
Ни черта это не больно.
Оказывается, настоящая боль — это когда ты, еще окончательно не сообразив, что произошло, долго, очень долго смотришь на расплывающийся под дождем газетный листок. Когда кидаешься к месту, где даже через косые холодные струи еще можно различить затухающее сияние портала. И когда, поняв, что он закрылся окончательно, и никакая сила больше не способна перенести тебя назад, падаешь на колени, изо всех сил бьешь сжатыми кулаками по холодному бетону, и орешь — громко, до хрипоты, до сорванного голоса, а потом, когда вырывающийся из груди кашель лишает последних остатков сил, падаешь на землю и мечтаешь только об одном: сдохнуть прямо здесь и сейчас.
Потому что теперь кончено всё. Действительно, всё.
* * *
Вставать не было никакого желания. Ну и что, что тело давно замерзло на холодной земле, а сверху продолжают хлестать ледяные струи. По сравнению с болью, которая тупым и холодным камнем засела в груди, физический дискомфорт казался мелким и незначительным.
Не помню, что заставило меня встать и медленно побрести навстречу городу, от которого, я, оказывается, уже успела отвыкнуть. Наверное, едва переставляющая ноги навстречу шумной толпе школьница в насквозь промокшей, потрепанной и совсем не подходящей для этого места одежде смотрелась более чем странно. Вот только тогда я просто брела вперед в каком-то странном забытьи и пришла в себя, только поняв, что стою на пороге собственного дома.
Замок тихо щелкнул, когда я пробормотала несколько слов и почти ввалилась в темную, пропахшую пылью и затхлостью квартиру.
Здесь что, больше никто не живет?
А, впрочем, плевать.
Руки двигались как на автомате, когда я стягивала мокрую, грязную и порванную одежду, расческа пару раз выпадала из никак не желающих согреваться пальцев, а свет всегда казавшейся тусклой электрической лампочки теперь резал глаза, заставляя сожалеть о том, что в доме нет ни единственной свечки.
И только упав на знакомую до последней складки одеяла низкую деревянную кровать, я позволила себе разреветься.
* * *
То, что наступило утро, я поняла по постепенно светлеющему в дальней стене проему окна.
Глаз сомкнуть так и не удалось. Ночь прошла в отчаянных попытках не сдохнуть прямо сейчас, а главное — не думать.
Не думать не получалось.
Друзья оказались в беде. В беде такой, какая к нам ещё не приходила. Что там выдержать атаку Орилейнда и при этом остаться в живых? Вот оказаться в лапах говорящего с мертвыми и его свиты...
Мне просто страшно думать, чем это может закончиться.
И вместо того, чтобы встретить опасность лицом к лицу, что сделали эти двое?
Просто вышвырнули меня, как надоедливого, путающегося под ногами котенка. Не принимая в расчет ни мои способности, ни моё желание, а точнее нежелание оставлять друзей в смертельной опасности, спасая свою драгоценную шкуру Наследницы.
Подставиться самим, чтобы спасти глупую и ни на что не годную Айрин — как это благородно.
Ну а то, что портал сработал не как надо, выкинув меня в место, откуда все и началось...
Он должен был перенести меня в Орилейнд! К Лигии, остальным членам Сопротивления, дальнейшему обучению — всему тому, что еще на шаг приблизило бы к уничтожению ненавистного Ордена. А что остается теперь?
Забыть обо всем, как ни в чем ни бывало пойти в школу, а на пустую парту позади себя смотреть равнодушно, старательно отгоняя мысли о том, что пустует она по моей вине?
Не получится.
К тому же...
Черт возьми, Нао. Что мне тут делать без тебя?
Я всхлипнула, уткнувшись лицом в согнутые колени.
Понятия не имею, почему портал открылся в Японии, но откуда-то совершенно точно знаю, что такого больше не повторится. А моя магия...
Умение отвлекать внимание, затягивать царапины, поджигать мелкие предметы и ставить слабенький щит не вернут в Эмедрилл.
Я больше никогда...
Слёз не было. Наверное, все остались на подушке, уткнувшись в которую, я проревела большую часть ночи. Теперь внутри царила только холодная и сосущая пустота. Хотя нет, боль там тоже осталась. Она поднималась из центра живота, заполняла лёгкие, мешая дышать, царапала и без того сорванное криком горло, и, оседая новым потоком сухих рыданий, вгрызалась в мозг, отравляя измученное последними днями сознание.
Что я там обещала однокласснику? Будешь таскать мою сумку?
Захотелось расхохотаться в голос, а потом добрести до ванной, где, как я отчетливо помнила, отчим хранит лезвия для бритвы, чтобы одним движением покончить с этим раз и навсегда.
Будешь таскать мою... сумку.
Стоп.
Сумку.
Святые Хранители...
С кровати я сорвалась не столь быстро, как хотелось бы — запутавшись в одеяле, потеряла равновесие и рухнула на пол, но считать очередные синяки и шишки не было времени, потому что...
Сумка.
Черт возьми, сумка!
Да, вот она. Грязная, мокрая, как и вся моя одежда, однако куда больше её внешнего вида меня интересовало то, что внутри. Потому что, если я не ошиблась...
Трясущиеся пальцы рванули нехитрую застежку, и я, боясь верить глазам, извлекла на свет одну... две... четыре книги.
Ивар... Ты что-то подозревал, когда вешал её на моё на плечо?
Скорее всего, нет. Просто догадывался, что однажды настанет момент, когда его не окажется рядом, и хотел оставить то, на что я смогла бы опереться.
Книги, купленные мальчишкой в день бегства из Креона.
Я уже знала, что найду на их страницах, но все равно с каким-то благоговением открыла уже довольно потрёпанный фолиант и заглянула почти в самый конец.
'Прежде, чем открывать портал, удостоверьтесь...'
Я улыбнулась. Лезвия пока отменяются.
И плевать, что для того, чтобы открыть проход в Экресс, мне наверняка придется проштудировать все четыре книги, потому что пока я ничего не понимаю в символах и знаках, складывающихся в формулы, плевать, что поиски друзей там тоже займут немалое время...
Я вернусь.
И первым делом как следует врежу Ивару и однокласснику, а дальше...
А дальше посмотрим.
* * *
К изучению теории я приступила тут же: положила книгу на колени, оперлась спиной о дверной косяк и, мрачнея с каждой секундой, попыталась вникнуть в написанное. Смутные подозрения относительно тщетности понять тонкости создания портала подтвердились с лихвой — бесполезно даже браться за заклинания последней ступени, не освоив всех предшествующих.
Я со вздохом отложила в сторону столь нужную мне книгу и принялась разглядывать оставшиеся три, выстраивая их в порядке возрастания сложности. Спустя уже две минуты пришлось признать: мальчишка отнюдь не был идиотом и подобрал книги в соответствии с моим уровнем подготовки. То есть, если в первой книге я еще могла разобрать хоть что-то, то дальше начинался самый настоящий кошмар.
Пришлось перебираться в комнату, смахивать со стола тонкий слой пыли, и, достав чистую тетрадь, погружаться в изучение первого десятка отобранных заклинаний. Я настолько увлеклась, что на громкий звук, раздавшийся из желудка, не обратила никакого внимания, и только когда он повторился, вспомнила, что в последний раз ела, кажется, еще в пещере, предшествующей лагерю добытчиков.
Одновременно с голодом пришёл и другой насущный вопрос — где отчим? Я нахожусь дома уже со... вчерашнего вечера, а его смена не длится больше семи-восьми часов. К тому же повсюду пыль, а в холодильнике, могу поставить на кон свои способности Наследницы, не найдётся ни капли съестного. Конечно, он не то чтобы утруждал себя уборкой, но не до такой же степени!
Что произошло за те несколько недель, что меня не было?
Инспекция холодильника подтвердила — на полке сиротливо примостился пакет давно прокисшего кефира, а в самом углу обнаружился кусок каменно-засохшего сыра.
Значит, он и в самом деле тут не живет.
Рассеянно опустившись на стул, я попыталась привести мысли в порядок. Хочу я этого или нет, но дома придётся провести какое-то время, а значит, в первую очередь следует отправиться в магазин. При этом хорошо бы выяснить где отчим, и что вообще здесь творилось после того, как мы с Нао оказались по ту сторону портала.
Деньги обнаружились в ящике стола (странно, что отчим до них не добрался), поэтому вывернув наизнанку содержимое шкафа, я раздобыла почти никогда не надеваемые джинсы и рубашку, на всякий случай водрузила на голову кепку с длинным козырьком, и, стараясь не хлопать дверью, выскочила на улицу.
Наверное, стоило поблагодарить приёмных родителей, что при покупке жилья они когда-то выбрали достаточно тихий и отдалённый район. Потому что окажись я сразу в центре города...
Даже в этом тихом месте какофония звуков почти полностью парализовала меня: мимо со страшной скоростью проносились машины, перемигивались огни светофоров, где-то играла музыка, стайка школьниц, возбуждённо переговариваясь, скрылась в дверях кафе-караоке, и я с трудом заставила себя двинуться вперёд, впрочем, не забыв отметить тот факт, что вчерашний дождь сошёл на нет.
Наверняка на языке девчонки из супермаркета на соседней улице вертелся ни один вопрос, когда тридцать упаковок сухой лапши, пятнадцать банок энергетиков, и дюжина свечей перекочевали в пакет. Однако пожав плечами, она равнодушно назвала сумму, так же равнодушно отсчитала сдачу и, стоило мне отойти от кассы, переключилась на следующего покупателя.
Вопрос с питанием был решен, и я на какое-то время задержалась в сквере неподалёку, задумчиво опустившись на лавочку. Как узнать что-то про отчима? Заглянуть к соседке? Но она наверняка в курсе того, что я пропала пару недель назад и завалит ненужными вопросами. Впрочем, милейшая старушка, проживающая в компании двух котов, и так скоро поймет, что в соседней квартире снова кто-то живет — даже спуск воды в унитазе способен привлечь внимание...
