— Всех вас спасли после того, как эсминец 'Живой' начал тонуть. Кого-то смыло волной за борт, кто-то из вас замерзал на обледеневшей палубе, но все вы должны были умереть. В данный момент вы излечены, накормлены, обогреты и здоровы. За оказание помощи я ничего у вас не прошу и не требую. Но у меня есть предложение ко всем вам.

Короткая, почти незаметная пауза, и я продолжаю:

— Вы все знаете, что Белое Движение в России проиграло...

Поднимается шум, крики:

— Клевета! Это ложь!

Чуть повышаю тон:

— Это не было бы ложью, если бы вы сейчас входили в столицу Империи, а не были бы вынуждены спасаться бегством от большевиков!

Зал умолкает, осознав правоту слов. И я заканчиваю:

— Дамы и господа, я предлагаю вам выбор — либо отправиться в Стамбул, либо остаться со мной, с Кланом. Гарантирую каждому безопасность, убежище, питание и прочие блага цивилизации. Нам остро не хватает людей, и каждому мы найдём дело по душе и по силам. Даже детям.

Поворачиваюсь к своим девушкам:

— Петя! Костя! Покажитесь.

Смущённо улыбаясь, из -за их спин выходят братья Васильчиковы, подходят ко мне, и я кладу им руки на плечи:

— Познакомьтесь, дамы и господа, эти мальчики были брошены в Севастополе своими родителями. Мы подобрали их, и теперь они работают на благо своего нового дома.

— Работают?! Такие крошки?! Как вам не стыдно, господин Торвальд?! Заставлять трудиться детей!

Вскидываю руку, останавливая довольно полного господина, пока дело не перешло к тому, что я просто прострелю ему череп, потому что во мне начинает разгораться злость.

— Довольно! Мальчики, ответьте всем честно, и ничего не бойтесь — я заставляю вас работать?

Они дружно замотали головами, наперебой отрицая:

— Нас никто ничего не заставляет! И тётя Кайра очень добрая, она о нас заботиться! Просто здесь трудятся все, и мы ей помогаем! Сами! Нас никто не заставляет!

Все вновь затихли. А мальчишки, с горящими глазами сжали кулачки, готовые набросится на любого, кто скажет плохое о нас и их тёте Кайре.

— Всё-всё, ребята, успокойтесь. Они просто ничего не знают о нас. Потому и думают всякие гадости.

Потом обратился к залу:

— Дамы и господа, вам предоставлен выбор: либо вы возвращаетесь обратно, точнее, вас высадят в Стамбуле. Либо вы остаётесь с нами. Думайте. Решайте. Времени у вас до обеда.

Шагнул было к своим, но кто-то из мужчин, молодой, чубатый, явно из казаков или солдат, задал вопрос:

— А чем вы занимаетесь, господин Торвальд? Вообще?

— Вообще?

Усмехнулся:

— Я и мои люди путешествуем. По разным местам. Иногда помогаем тем, кто попал в беду. Как вы. Этого пока всё, что вам достаточно знать о нас. Те, кто решится остаться — узнают, естественно, всё. Ну а пока оставляем вас одних. Девочки — за мной!

Все члены Клана поднялись со своих мест и мы пошли к выходу из столовой...

...В гостиной были все Романовы, с нетерпением ожидая меня. Вроде бы всё, как я уже начал привыкать, только Аликс поглядывала на меня с неким ужасом, и иногда даже постукивала зубами.

— Что, дамы и господа, как вам очередное приключение? У нас скучно не бывает.

Улыбка сошла с моего лица, и я вновь стал серьёзным:

— Слушаю вас. Ваше нетерпение и любопытство просто звенит в воздухе.

Как положено, начал отец семейства:

— Господин Торвальд, что будет с этими людьми?

— Я предложил им выбор — либо Стамбул, либо Клан Рыбы-Людоеда. До обеда они могут подумать, а после распределим всех согласно их желаниям. Тем, кто захочет уйти — вернём их одежду, сотрём все воспоминания о нашем Острове и высадим возле Стамбула. А остальных — обучим, расселим, пристроим к делу. Но сначала отдых — пару дней повисим возле экватора, девочкам и мальчикам надо отдохнуть. Не находите, что люди заслужили отдых?

Николай молча кивнул, соглашаясь со мной.

— Да и вам это время пойдёт только на пользу, после многолетнего заключения.

— Совершенно верно, господин Торвальд.

Произнёс бывший монарх, внутренне радуясь спокойствию и безопасности. Пока Вождь держал слово с пугающей скрупулёзностью.

— Сколько вы собираетесь ещё пробыть здесь, милостливый государь?

На этот раз спросила Татьяна, требовательно глядя на меня.

— Два дня на отдых, шесть часов на подготовку к перебросу в другой мир. Такой ответ вас удовлетворяет, сударыня?

Смутившись, девушка кивнула. Я вызвал кластер, поинтересовался, как идёт лечение, и, узнав всё, что мне нужно, добавил:

— Да, ещё одно, дамы и господа, сегодня к вечеру вам нужно будет посетить медблок. Пора привести дам в порядок. Да и вам, Николай Александрович профилактика не помешает. Подправить здоровье, если есть такая возможность, никогда не помешает. Так что пока можете отдохнуть.

Тот вздохнул:

— Увы, сударь, скука такая вещь... Мы даже книг не имеем.

— Книги?!

Я удивился. Потом хлопнул себя по лбу — действительно, ведь курс адаптации они ещё не проходили.

— Простите, простите. Совсем забыл.

Спохватился — вряд ли они смогут прочесть современные мне издания, ведь они написаны на новом алфавите...

— Может, синематограф? Хотите узнать побольше о нашем мире? Откуда я пришёл?

У всех сразу вспыхнули глаза.

— Разумеется, сударь!

— Тогда — пожалуйста.

Вспыхнула сфера. Пожалуй, я и сам с удовольствием посмотрю ещё раз этот фильм... Всемирно известный памятник, символ киностудии 'Мосфильм' сразу вызвал волнения и перешёптывание в среде Романовых. Всё верно, на заднем плане — Спасская Башня Кремля с алой звездой, символом большевизма. Но первые же кадры кинохроники и голос диктора заставил их замолчать и впиться в сферу, жадно ловя каждое слово:

— Двадцать девятого сентября одна тысяча тридцать восьмого года в Мюнхене открылась конференция Германии, Италии, Франции и Англии. Конференцию открыл Гитлер...

...Надо же показать, к чему привела его мягкость. Пусть думает. Не хочу воспитывать в Николае комплекс вины, но дать понять, что стоило его отречение — нужно обязательно... Романовы не могли оторваться. В наиболее драматичных моментах на глазах женщин стояли слёзы, а мужчины сжимали кулаки. Интерес вызвал Сталин. Николай даже отвлёкся от просмотра и спросил:

— Вы о нём говорили, господин Торвальд?

— Да. Именно.

Бывший царь затих, по прежнему не отрываясь от разворачивающейся картины... Короче, сначала — 'Битва за Москву'. Потом — 'Освобождение'. Великие картины, великого режиссёра, и как жаль, что на детях гениев природа отдыхает... Какой был великий отец, и какое ничтожество — сын...

...Пока Романовы получали толику информации, настало время встречи со спасёнными, и я направился в столовую. Там было тихо. Но люди разбились по группкам, что-то оживлённо обсуждая между собой. При моём появлении все встали, и от каждой сформировавшейся кучки ко мне отправились, как я понял, представители, вскоре обступившие меня плотной группой. На толпу они никак не тянули. Усмехнувшись краешком губ, я спросил:

— Кто желает отправиться в Стамбул?

Руку подняло четверо.

— Сколько у вас людей?

— Всего — пятьдесят шесть. Но...

— Чуть позже. Через минуту.

Перевёл взгляд на представителей тех, кто захотел остаться. Они словно подтянулись:

— У вас есть вопросы?

— Да, господин Торвальд, разумеется.

— Про жалование, условия, работу, естественно? Тогда потерпите. Если кто захочет переменить своё решение, услышав ответы, то я всегда могу организовать отправку в Стамбул без всяких условий и ограничений.

Опять повернулся к возвращающимся:

— Итак, сначала с вами. Сейчас вы получите назад свои вещи, переоденетесь, а затем вас начнут высаживать возле 'Живого'. Чтобы все пассажиры эсминца были в одном месте. Иначе возникнут вопросы, на которые вы не сможете ответить. Надеюсь, больше вопросов не будет? Ни на что другое вы претендовать не можете. Ни на компенсацию, ни на воспомоществование. Я вам никто, а вы мне — тем более. Прошу всех проследовать в ту дверь.

Я указал на открывшийся в стене проём. Недоумённо переглядываясь, эмигранты двинулись в указанную сторону. Дождавшись, пока покидающие Остров исчезнут за плотно закрывшимися дверями, повернулся к молчащим остающимся. Мужчины, несколько молодых девушек. Подросток. Тот самый, кого привёл Романов...

— Молодой человек!

Парнишка дёрнулся, потом показал на себя. Я кивнул:

— Да-да, вы. А что скажут ваши родители?

Парень опустил голову, потом глухо произнёс:

— Нет их у меня. На Кубани от тифа умерли, год назад. А меня солдаты подобрали. Я у них в воспитанниках ходил.

— Простите... Я не знал.

Парнишка махнул рукой, не поднимая головы.

— Что же, тогда приступим. Итак, дамы и господа, первое, и самое главное для вас: я — Вождь, Командир, Глава Клана. И никак иначе. Никакого народовластия, демократии, учредительных собраний и прочей ерунды. Только жёсткое самодержавие в моём лице. Далее. У нас равноправие. Не пугайтесь, пожалуйста. В том смысле — что любой член Клана, будь он мужчиной, женщиной, ребёнком, специалистом или простым исполнителем, имеет одинаковые права. Никакой дискриминации. Все проблемы и конфликты решаются между собой, к обоюдному согласию. Ко мне обращаются лишь в случае чего то такого, что вы не в силах разрешить сами. По опыту знаю, что решение можно найти всегда. Тем более, в нашем конкретном случае...

Сделал короткую паузу, давая возможность людям осмыслить услышанное. Затем продолжил:

— На борту Острова деньги хождения не имеют. Любой член Клана может получить всё, что пожелает. В разумных пределах, разумеется. Скажем, если вы захотите золотую ванную — пожалуйста. Никаких проблем. Или алмазную кровать...

Все загудели, изумлённо глядя на меня.

— Но! У нас ничего не продаётся и ничего не покупается. Если что-то нужно — пожалуйста, к старшему вашей команды, куда вы будете определены, он, или она — всё решит. Так же командир вашего подразделения имеет право выступить в качестве третейского судьи. Но никакие деньги хождения на Острове не имеют. Если же вы сходите на берег, так у нас называют разрешение на посещение большой земли, то вам выдадут столько местных денег, сколько вам понадобится. За предоставленное жильё, одежду, питание ничем платить не надо, кроме добросовестной работы на благо Клана. Потому что вы — это Клан. А Клан — это вы. Отлынивая от труда вы делаете хуже только самому себе. Помните об этой простой истине. Если же, не дай Бог, конечно, вы пострадаете, или, тем паче, погибнете, то если получите ранение или травму, вас вылечат. Отрастить оторванную ногу, или руку, срастить позвоночник, вставить новые глаза для нас не проблема. Даже если вы умрёте, то в течение пяти минут мы можем оживить вас. Потом умирает мозг, и оживление невозможно. Кстати, четверо из вас это уже проделали...

Я улыбнулся, чтобы не выдать себя взглядом. А народ поражённо начал переглядываться, пытаясь определить, кому так неслыханно повезло.

— Вот, в принципе, и всё. Сейчас вы все пройдёте в медицинский отсек, где вас ещё раз тщательно обследуют на предмет скрытых болезней и склонности к той или иной профессии, после чего вам будет предоставлена возможность выбора, кем вы станете у нас. Как я уже говорил — у нас работают все. А теперь можете задавать вопросы.

Секунду стояла тишина, потом кто-то из мужчин спросил:

— Сколько времени будет идти обучение? И не будем ли мы пока на положении граждан второго сорта, по сравнению с теми, кто здесь изначально?

— Нет. Не будете. Как я уже говорил — у нас равноправие. А вы, решив остаться, уже стали членами Клана. Относительно обучения — уже завтра вас допустят к несению вахты. У нас учатся очень быстро. Поверьте пока на слово. А там увидите сами.

— А как у вас с дамами?

Ага. Тот самый чубатый казак. Так я и думал.

— Да как получится. Всё по согласию, добровольно. Но могу сказать одно — вы, наверное, заметили, что мужчин среди нас почти нет. Так что, думаю, за этим не заржавеет.

Мужчины заулыбались, но тут последовал вопрос со стороны дам:

— А если кто-то впоследствии захочет покинуть Клан? Что с ним будет?

— Ничего. Ему просто сотрут память о Клане о оставят там, где он пожелает.

— Как это сотрут память?!

Кое кто даже подскочил.

— Очень просто. Он не будет помнить ничего ни об Острове, ни о том времени, которое было проведено здесь. Просто и радикально.

Ехидно улыбнулся:

— Ну, никто не передумал, пока есть возможность?

Внезапно двери, за которым скрылись отъезжающие, распахнулась, и оттуда выскочила женская фигура, следом за ней выбежал мужчина. Что за... Молоденькая девушка, лет семнадцати, бросилась к моим ногам, взмолилась:

— Господин Торвальд, позвольте мне тоже остаться! Я не хочу ехать в Стамбул!

— Почему вы тогда ушли?

— Она моя жена!

— Жена?!

...Что-то тут нечисто. Ей едва семнадцать, может, восемнадцать, в чём сильно сомневаюсь. Ему — под сорок. Массивное брюшко, свисающее поверх ремня брюк незастёгнутого сюртука. А девушка по-прежнему в больничной одежде...

— Сколько вам лет, милая?

— Шестнадцать исполнилось, господин Торвальд. А он пообещал спасти от большевиков, и вот вывез на корабле... На мою голову... Оставьте меня с собой! Молю вас! Разрешите мне быть здесь?

— Ты вступаешь в Клан добровольно, без всякого принуждения или насилия со стороны Клана?

Строгим голосом задал я ей ритуальный вопрос. Девчонка не растерялась, сообразив, что надо ответить одним словом:

— Да.

Я встал, помог подняться ей, зло взглянул на пухлого ловеласа:

— Вопрос задан. Слово сказано. Отныне она под моей рукой, и ты не имеешь над ней власти. Убирайся, пока не скормил тебя акулам.

— Вы не имеете права! Я буду жаловаться! Я всем расскажу!!!

Щелчок пальцев оживил неподвижно стоящего Стража в центре зала. Громадный паук скрежетнул лезвиями конечностей, перебирая ногами подбежал ко мне. Щёлкнул мощными жвалами.

— Выкинь его прочь.

Показал по виртуалке цель. Страж мгновенно ухватил пузана за воротник сюртука, пробив его одним из лезвий, потом крутанул в воздухе и с силой метнул его в стену. Автоматически открылась дверь, и на мгновение оттуда послышались вопли. Страж снова замер. Кто-то из остающихся потрясённо произнёс:

— И это чудовище всё время было с нами?!

— А вы думали, что я оставлю незнакомых мне людей без присмотра? Для вашей же безопасности, дамы и господа. Если бы началась заварушка, он бы вмешался. Ну а теперь — идёмте. Пора становится полезными членами клана...

В стене открылась другая дверь, и я показал на неё:

— Туда. По коридору, прямо. Там вас встретят медики. А дальше уже разберётесь сами...

Глава 28.

...Остров завис над райским безымянным атоллом, полностью закрытым от внешнего доступа. Лагуна мелкая, в самом глубоком месте три метра. Вполне достаточно. А вода настолько чистая и прозрачная, что виден песок на дне. Нет акул, да им и не попасть сюда, лишь кучка мелкой разноцветной рыбёшки, поэтому народ наслаждается заслуженным отдыхом. С утра до вечера плеск воды, радостные возгласы, ныряние и катание на надувных матрасиках. Вечерами же несколько парочек гуляют по пляжу под яркими южными звёздами. Тишина, спокойствие, расслабление. Спасённых мы, как и говорил, высадили в Галате, возле оставленного нами эсминца. А пожелавшие примкнуть к Клану прошли курс адаптации и лечения и сейчас привыкают к своим постам и должностям в нашей организации. Итак, нас уже больше ста человек, это хорошо. Нет такого столпотворения, как в первый раз, все уже знакомы друг с другом, и как то легче происходит вживание в коллектив. Стариков, в смысле — первый набор, никто не пытается подмять под себя, заставить жить по чужим им правилам, как вначале. Новички вырабатывают свою манеру поведения. Конечно, для них наша свобода нравов пока дика. Кое-кто, например вон та худенькая светловолосая девушка в длинном, до пяток глухом платье, невзирая на тридцать восемь градусов вокруг, брезгливо пожала губы, разглядывая Кайру в ультраминибикини с Земли, смело ныряющую с разгона в лазурную воду, не забыв при этом продемонстрировать свои длинные стройные ножки. Супруг шатенки при этом делает непроизвольное глотательное движение, но тут же старательно опускает глаза. Хотя и сам обнажён по пояс и одет лишь в длинные, ниже колена, бриджи и простые сланцы. Николай и Аликс. Помолодевшие, сбросившие со своих лет по тридцать с гаком лет. Бывшая императрица сейчас имеет биологический возраст в районе восемнадцати. Своих, разумеется. А его бывшее величество — двадцать. И, как я вижу, уже успели оценить все достоинства этого. Во всяком случае, кластер доложил, что кровать в их спальне ходила ходуном всю прошедшую ночь...