Ян, собственно, не только эстетическое удовольствие получал от ролика вот уже в пятнадцатый раз подряд. Не настолько, откровенно говоря, он и любил видеть свою рожу — даже в зеркало заглядывал редко и только чтобы побриться. Тут просто идейка возникла... Интересно, можно эту штучку взломать?
— Энди! Энди, можешь ко мне сейчас заглянуть?
По коммутатору выругались, но смущенно и так, вполголоса. А потом уже в полный голос:
— Ян? Могу. Минут через пять, ладно?
— Жду.
Идея Энди понравилась.
Получилось феерично — сначала всё это бла-бла-бла про Яноша Горецки, а потом внезапно — Их Величество. Гневаются. А следом — избранные кадры из "зачисток" по расстрельным спискам, развлечения бомонда и прочие прелести нынешней Эпохи. Под бодрый маршик. Смех за кадром. Императорский. На вид — обычный агитационный ролик, какие на улицах каждому прохожему в руки суют. Наделать таких штук хотя бы пару тысяч — и в Нов-Аж...
Двадцать четвертое января. Затея с кристаллами удалась. Во всяком случае, их императорское изволили взбеситься и задрать цену за голову командира Горецки до десяти тысяч злотых. Не удалась другая затея — "экс" в квадрат-4. Эллин еще бормотала, что не нравится ей эта затея. Ян тогда еще с издевкой спросил, с каких это пор Эл подалась в пифии. Питер буркнул, что плакальщиц пока не нанимали. Энди был от идеи в восторге полнейшем, как ребенок прямо. Его штучки-дрючки маскировочные наконец-то пошли в дело! И универсальные накопители нового типа. И прочее, прочее... Энди — это такой взрослый ребенок, иногда в упор не видящий опасностей, иногда очень упертый, иногда капризный... Чего стоит один только случай, когда Энди не хотел уходить с "засвеченной" базы, пока не доделает "вот эту вот херовину"...Но Энди — гений. Энди умеет из дерьма сделать конфетку или конфетку службы дознания обратить в дерьмо, умеет так поставить барьер, что... Впрочем, всё равно затея сорвалась.
Как раз из-за Энди. Энди сломал руку, поэтому не сумел вовремя выставить щит на группу. Ну а Ян... Ян получил свое "крещение кровью". Яну не понравилось. Эллин, так вообще чуть с ума не сошла...
Чего это она?
Щит не выставили, а Ян, в полной уверенности, значит, поперся... Эл так визжала, что показалось — фурия за спиной. И сначала даже не почувствовал боли. Из-за этого визга, никак иначе. Просто толкнуло в плечо, крутануло на месте и на миг сбило с мысли. Нужно было выкидывать уже "сеть", а Ян стоит и сообразить не может, как эту сеть выкидывать. Хоть убей. И Эл верещит, как ненормальная. Начал к ней оборачиваться, хотел выругаться — дескать, что за бабские замашки?
Увидал свое плечо. И вот тут поплохело. И враз заболело. Оказалось, никакой Ян не герой. Ни в одном месте. Ноги подкосились, голова закружилась, жалко всхлипнулось. Упал в медвежьи объятья Питера. Пит бормотал, что ничего, всё хорошо, сейчас поможем, только до базы доберемся.
Было это девятнадцатого января. До базы добрались двадцать второго. Сломался авто-прыжок, а "прыгнуть" самостоятельно Ян не сумел. До ближайшей базы добирались пешком. Из трехдневных скитаний по болотам четвертого квадрата Ян вынес две мысли — слюнтяй и сопляк. Абсолютный. Совершенно не получалось терпеть боль, и не получалось не стонать и не жаловаться. Бывают же герои....Это первая мысль. Вторая — друзья. Таких друзей поискать. Совершенно незаслуженно, но достались же! Волоком волокли, когда ноги подламывались. Отдавали последнюю воду. Утешали и уговаривали держаться. Грели под своими куртками. Перевязывали своими футболками. Яна почему-то всё выворачивало наизнанку и воротило от одного только запаха еды, и никак не лезли в него сухари из пайка. Эллин размачивала их остатках воды и опять уговаривала — поесть и продержаться. Сами они голодали. На страх и риск пили дождевую воду. По вечерам при свете костерков на Яна накатывало непонятное — он упрашивал уже бросить его и не мучиться, спасаться самим, потом начинал всех благодарить слезно. Потом страдал от жара и боли, конечно, совершенно не сдерживаясь, мешая им, терпеливым и заботливым, спать. А они чертовски уставали его на себе волочь, они уставали голодать... Теперь уже, на базе, Ян, перевязанный и опоенный обезболивающим, недоумевал, как мог так раскиснуть, и не знал, как им всем в глаза посмотреть.
Не герой. И мужества никакого.
224300
о. Можешь повозиться с ней еще пару дней. Потом нам нужно в Сейм. Кое-что интересное насчет нападения...
— Что именно?
— Я пока не уверен. Но будь осторожен. Впрочем, Клодель чистенькая, в "Цветке" тоже безопасно.
* * *
Втрое нападение.
В "безопасном" "Цветке лилии". Когда Жанна уже ушла, а Лех валялся среди смятых простыней и глядел в потолок. Вдруг, внезапно, сделалось трудно дышать и повело в сон. Одновременно закололо в виске и затошнило. Очевидно, Лех должен был потерять сознание сразу, но не потерял. Повезло. Добрался до окна и его распахнул во всю ширь. Стало легче, но не настолько, чтобы прочистилось в мозгах и ушла резь в груди. Лех пошатался у подоконника, глядя в цветные пятна перед собой, да и вывалился на улицу. Это и спасло, когда пришли резать. Всего второй этаж, ссадил кожу на коленях, ободрал плечи, когда летел через кусты, чудом не разбил нос. Полет слегка отрезвил, и дальше Лех действовал осторожно. Поднял щит, подышал чуть-чуть воздухом и пошел выяснять, кто это такой наглый.
Оказалось их четверо, все маги с хорошими способностями, гораздо серьезней давешней пятерки, и если бы Лех не дотащился до окна, то тут бы ему и конец. Но все как один — марионетки. То есть никаких воспоминаний, личности стерты, только простая программа. Причем программа дала сбой — не найдя свою жертву в беспомощном состоянии, убийцы впали в ступор, бери тепленькими. Лех и взял. Отдал Дариушу, пусть тот сам разбирается.
Какими методами, Леха не интересовало.
* * *
— А плюс Б в квадрате... на вектор воздействия... при прочих равных... наложение... что дает нам возможность... — бубнил себе под нос Ян.
— Что?
— Я не тебе.
— Тогда прекрати бубнить, — побаливает голова, но боль пустяковая, из-за которой стыдно идти к Дариушу. Все равно портит настроение своей непрекращающейся назойливостью.
— Я повторяю! У меня экзамен всего через три дня! — стонет Ян. — А я ничего не знаю! Совсем! Если не сдам, не возьмут ведь!
— Прекрати истерику. Во-первых, экзамен не через "всего три дня", а через целых три дня. Я к экзаменам вообще не готовился. Но поступил же. Во-вторых, ты итак все знаешь. Разрешаю тебе больше не готовиться и не волноваться.
— Я ничего не знаю! Совсем ничего! Смотрю в книгу и уже совсем ничего не понимаю! Понимаешь?! — взвыл Ян и шмякнул учебник об диван. — Как будто и не читал этого даже! Первый раз вижу!
— Э, брат, да у тебя и истерика! У железного пси-эма Яна истерика. За три дня до экзамена! Пси-эм Ян, который всегда все знает, вдруг испугался какого-то вшивого экзамена!
— Ну, хватит издеваться, — Ян упал рядом с книжкой и устало спрятал лицо в ладонях. — Этот самый важный. А я ни черта не знаю. Учу уже неделю, все лабораторные сдал, а ни черта не знаю все равно!
— Точно. Прекраснейший, можно сказать даже, классический пример "истеиа вульгарис"! Тебе как исследователю-пси-эму должно быть интересно! Я советую тебе сейчас сесть и тщательно записать все свои ощущения на диктофон!
— Ох... Иди ты... в ведьмину яму, а? — не отрывая ладоней от лица, глухо попросил Ян. — И без твоих умных советов голова болит.
— Ооо... Голова! А я-то думаю, с чего у меня с самого утра болит голова! А это, значит, ты опять ночь не спал, пока меня не было? Опять учил? Спать! Живо!
— Я ничего не знаю! Мне еще учить и учить!
— Спать. Ничего не хочу слышать!
— Еще посижу и пойду...
Вкрадчиво:
— А вот скажи, Янось, у кого из нас телекинез сильнее?
— Это нечестно...
— А честно доводить себя до неподобающего и мучить меня головной болью! Спать!.
* * *
Среди ночи — вопль айфона.
Чертыхаясь, вытащил отвратительно верещащую пластинку из кармана, хотел шваркнуть об стену. Но вовремя остановился — звонил Дариуш.
— Чего? — со сна не слишком любезно поинтересовался Лех.
— Нечто интересное. Даже очень. Специалист сломал программы нашей четверки. Это Лискевич, ублюдок.
— Я был прав.
— Ты был прав. Приходи сейчас? Лискевича я вытащу. Сделаешь с ним, что хотел с самого начала.
— Зомбирование? — уточнил. Сна как не бывало. Вот ни в одном глазу.
— Да. Приходи. Я жду.
Торопливо собрался — через сон Ян из соседней комнаты поинтересовался, куда это брат намылился, но Лех ответил, что у него сегодня запланирована прогулка при луне и дал по "нитке" отбой. Луна и точно была хороша, при такой только и гуляй — большая, круглая и оранжевая, как рекламный щит. Висела аккурат над Старой ратушей, краем свешиваясь с иглы крыши. Облака периодически набегали на оранжевый диск своими синими перьями, но буйной ее оранжевости заглушить не могли. Лех стремительно прошелся по улицам старого города до безопасного укромного местечка за магазином игрушек, и уже оттуда "прыгнул".
Дариуш встретил озабоченно, схватил под локоть и повел темными глухими коридорами, через запахи плесени и гнили, через множество поворотов и петель, и дверей до самой толстой, ржавой и скрипучей из них. Здесь Лех не был еще ни разу. Дверь распахнулась, дыхнув смрадом тюремной камеры.
В камере ждал Лискевич. Свет побери, куда подевались его бравость и моложавость?! Полуголый, явно "обработанный", залитый водой — стекает волос — он был жалок. И жалко же сидит, скособочившись, на колченогом табурете, и лицо его выражает страдание и непонимание. Едва Лех входит, щурясь на яркий свет после тьмы коридоров, лицо Лицкевича вытягивается, глаза округляются. Узнал, подонок.
— Так... И что все это значит?
Лицкевич пытается что-то промямлить, но у господина председателя Нижнего Сейма наблюдается прискорбный дефицит зубов. Вместо него разъясняет Дариуш:
— Наш дорогой пан Карол решил, что очень даже может сыграть на две стороны. С Координатором спутался наш дорогой пан Карол, и нехороший координатор намекнул пану Каролу, что Лех Волош очень не нравится Верхнему Кругу... — со сладким предвкушением грядущей расправы сообщает.
— Ясно. И теперь мы немножечко вправим пану Каролу мозги? Объясним, что это было очень нехорошо — так себя вести? — Лех тоже подстроился под сладенькую желчь в голосе. Лискевич застучал зубами.
Ну а потом у Леха наступил очередной "колодец".
25 сентября 2007 года.
— Гнес, ты только присмотри... И чтобы Джей сидел дома, ладно?
— Конечно. Не волнуйся. Уж пару часов мы как-нибудь без тебя проживем.
— Лешку спать положи...
— Да-да, через полчаса! Прис, успокойся! Да что с тобой?!
— Ох, все, молчу. Молчу...
— Нет, ну что ты, право слово...
Прис утомленно съежилась на диване и решила уже не гадать, а просто ждать. Они сказали — через пятнадцать минут, а уже час прошёл. Ей-Богу, нельзя так с усталыми "чуть-чуть беременными" женщинами поступать. Лешка сонно катает по ковру машинку. Леш — свиненок. Все, что не доедает, размазывает по столу и близлежащим поверхностям. Например, по маме. Очень ему интересно, как морковное пюре смотрится на новой маминой кофте, напяленной исключительно ради визита Наверх. Смотрится, как выяснилось, так себе. Особенно когда нервная мама принялась ругаться и суетиться, и даже назвала Лешку тем самым свиненком. Лех от всегда спокойной и ласковой мамы такой подлянки не ожидал и громко разревелся. На маму подействовало безотказно — мама тут же подхватила Лешку, прижала к груди в измазанной кофте и заворковала. Лех тогда успокоился и занялся другими важными делами...
А Прис ждала и нервничала, и стало ей опять нехорошо — совсем как позавчера, когда за окнами грохотали и шумели. Словно бы ответ — на улице опять началась пока еще смутная возня. Замелькали какие-то тени, что-то разок вспыхнуло белым, пробившись через шторы...
Прис вздрогнула и решила сейчас же оторвать Джея от компьютерной игрушки и сделать ему строгое внушение насчет безопасности. Не успела. В дверь обыденно тренькнули. Так обыденно, что теперь уже вздрогнула и Гнесса.
На пороге стоял мужчина средних лет, похожий на Криста настолько, что Прис задавила в себе порыв перекреститься. Все они там, наверху, одинаковые. Спокойные, светлые и начисто лишенные всяких сомнений. Приветливо улыбнулся:
— Пани? Вы готовы?
— Да.
— Заждались? Там у нас небольшой переполох был... Прошу прощения за опоздание, — за его спиной в дверном проеме опять сновали тени. А он так спокоен.
— Понятно. Гнес...
— Да-да, иди, — кивает сестра. Лешка уже спит, уткнувшись носом в мягкого розового медвежонка. Гнессе останется только оттранспортировать сонного "одуванчика" в кроватку. — Дома всё будет нормально.
Хорошо бы... Еще вдруг вспомнила, что нужно же сварить кашу было! Но мужчина улыбнулся и взял Присциллу под локоть. И голова закружилась.
* * *
— Только, прошу вас, спокойней... Хорошо? Вам вредно волноваться вообще, и особенно вредно — сейчас. Понимаете, Янош пси-эм. С расстроенной психикой. Не следует его дополнительно беспокоить.
— Я ничего не понимаю... Вот этот вот мальчик...
— Именно. Этот мальчик. Его замкнуло на каком-то воспоминании, заело, понимаете? Как вот заедает кассету... или что там у вас?... и она одно и то же повторяет. Вот с Яношем то же самое. Самое неприятное, что вместе с собой он утащил нашего специалиста мать Аделу. Теперь мы вообще не знаем...
— И вы хотите...
— Вы его мать. Может быть, вам удастся до него достучаться. Ситуация критическая. Нужна информация. Сами видите, на улицах безобразие.
— Да, конечно. Но что я могу? Я ж не умею... Не умею разговаривать с пси-эмами, я с ними и не общалась толком никогда.
Ох... только... Радослав... Даже фамилии не спросила.
Этот, еще один Координатор... Этот, чувствуется, гораздо старше Присциллы... лет на сто, наверно. У него куча других забот, ему нет дела до Приссиной неуверенности. Он ждет от нее одного — она придет и все сделает как надо. А то, вот видите, на улицах безобразие.
— Вы же мать. У вас уже есть один ребенок, и будет второй. Просто поговорите с ним. Возможно, этого окажется достаточно.
— Я попробую.
— Только не нервничайте. Ни в коем случае! Это ваш сын, вы его любите. Да? Ведь будете любить? Вот и помните об этом. Ну? Готовы?
— Да. Готова, — решительно поджала губы.
Ну и дела. Мальчик из будущего. Не просто мальчик. Какой-то очень необычный мальчик. Наворотивший и в этом времени черт знает что. Непонятно зачем. Весь последний месяц, как выяснилось, занимавшийся "отстрелом" темных магов по неизвестному критерию и с непонятными мотивами. То совсем мелкую шушеру, вообще никого не интересовавшую, черноголовок или слабеньких ведунов, а то вот заместителя главы клана Темных огней. И умудрился же! И война вот началась... Не просто мальчик — Присциллин сын. Которого теперь нужно в этом новом качестве в спешном порядке принять, признать и полюбить. И, полюбив, помочь ему выкарабкаться из ловушки, устроенной "гибкой, подвижной психикой пси-эма".
