Беглецы. Исход

Тут я полностью с ним согласен. Это не наши русские тяжеловозы, а скорее, полупони. Во всяком случае, когда я стою, то жеребец не достаёт мне до плеча. Правда, и люди здесь мельче, соответственно...

— Ничего страшного. Будем рассчитывать, что взрыв огнеприпасов лагеря кавалеристов и мой сюрприз заставят преследователей либо вообще отказаться от погони, либо сбавить темп. Пока отрыв, как я понимаю, есть. И будем стараться его сохранять. Или уходить вперёд. Как там наши девушки?

Пояснять, о ком идёт речь, не надо.

— Удивительно, но многие уже пытаются встать. Все, без исключения, очень быстро приходят в себя.

— Отлично! Будем надеяться, что через неделю лежачих больных у нас не будет...

Мой зевок служит сигналом, что пора расходиться. Устали все, без исключений. Что мы и делаем. Подхожу к нашему бивуаку как раз вовремя — Сола снимает котел с костра, водружает его на столик:

— Прошу всех к столу, готово!

Вкуснятина! Мы раскладываем по тарелкам густую кашу с мясом, поскольку попросят забили, как я и говорил, уплетаем с аппетитом. Хорошо, что палатка уже стоит. Едва доедаю ужин, как на меня наваливается непреодолимая сонливость. Какого... Наверное, всё же, нервы. Весь на взводе, да ещё без нормального отдыха. А тут — относительно безопасно, среди своих, немного расслабился. И новости обнадёживающие от наших. Отхожу в сторону. Юница кидается было за мной, но я показываю ей сигару, вытащенную из кармана, и девочка послушно отходит. Курю с чувством. Не спеша, наслаждаясь каждым мгновением отдыха, каждой затяжкой. Слышу, как у фургона возятся его пассажирки. К сопровождающей женщине пришла помощь, и девушек вывели наружу, усадили на длинные лавки, теперь кормят бульончиком. Запах от них доносится тоже очаровательно вкусный. Время от времени на нас кидают взгляды, но в основном девчонки поглощены едой. Ещё бы, после такой голодовки... Поднимаюсь, следую в сторону. Что в Степи хорошо — отошёл на полсотни метров, и тебя не видно. Справляю нужду, возвращаюсь, подхожу к столу, где уже возятся с мытьём посуды. Ребята обхаживают своих лошадей, проверяют фургон. Хлопаю себя по лбу — опять забыл показать, как надо готовить ручные бомбы. Гвозди и проволоку везём, а в пути будет чем заняться пассажирам. Ладно. С утра, чтобы не забыть...

— Прошу простить — я спать.

Не слушая никого, разворачиваюсь, бреду на заплетающихся ногах к плотику-палатке, влезаю внутрь и, сбросив ботинки, укладываюсь на надутый ребятами матрас. Всё. Спать... Мгновенно проваливаюсь в сладкую темноту...

...Пещера. Или нора. Я сижу возле небольшого костра, отбрасывающего пляшущие тени на неровные стены. Рядом журчит крохотный, но удивительно чистый родничок, насыщая воздух влагой.

— Привет, человек.

Из темноты выходит нечто. Одновременно тёмное и светлое, большое и маленькое, пушистое и гладкое, переменчивое и постоянное. Мне не страшно. Наоборот. С любопытством смотрю на это нечто, которое устраивается возле костра, который горит сам по себе, без дров. Просто языки пламени пляшут по камню.

— Чего молчишь, человек? Долго же пришлось тебя звать.

— А зачем?

Оно не понимает, и я терпеливо и спокойно поясняю:

— Зачем звать то?

Внезапно нечто растекается серебряным смехом:

— Ха-ха! Ну ты и наглец, человек!

— Ага. Особенно, с незнакомыми.

Нечто вдруг меняет форму, превращаясь в того самого ушастого лиса.

— Оп-па! Это ты!

— Узнал, наконец.

Смешливо ворчит зверёныш, оскаливая свои акульи зубки в три ряда.

— Я назад ехал, останавливался. Тебя не было.

— Дела.

Пожимает он плечами, совсем, как мы. И облизывается.

— Но окорок вкусный был!

— Чай, императорский.

Повторяю я его жест, и мы оба смеёмся.

— Куда пропал то, ушастый?

Он строит хмурую мордочку. Удивительно, но я прекрасно чувствую все его эмоции. Зверёк наиграно обидчиво говорит:

— И ты туда же? Думаешь, мы виноваты, что нас такими создали?

— Кто?

Незамедлительно следует мой вопрос. Так же стремительно получаю ответ:

— Природа, человек. Эволюция.

— Понятно...

— Не о том думаешь.

— А о чём мне надо думать?

— Как тебе довести своих спутников до края земли.

— Доберёмся.

Гарах щурится.

— Не уверен. За тобой гонятся. Причём, конкретно за тобой. Заинтересовал ты Океанию. Очень сильно заинтересовал. Машиной своей. Оружием. Поведением. Нуваррой. Не любят тамошние управители тех, кто сильнее и умнее их. Вот и...

Я подаюсь вперёд:

— Хочешь сказать, что и вторжение из-за меня?

Зверь машет лапкой.

— Нет. Просто совпало. Они давно точат зубы на материк. На юг им не пробраться. А вот эти места...

Обводит лапой вокруг себя.

— Давно их привлекают. Ищут Храм Змееголового Бога.

Вздыхает.

— Давно, однако, ищут.

— И дураки. Он у нас, на Новой Руси.

Ушастик снова весело щурится:

— А я знаю. Я всё знаю, что ты знаешь.

Теперь мой черёд сузить глаза:

— Кажется, я знаю, почему вас считают местным ужасом.

Он смеётся, широко разевая пасть.

— Ага. На самом деле мы никого не трогаем. Люди сами убивают друг друга. Потому что мы им приказываем. А потом внушаем, что это сделали мы. И дальше... Хорошая у вас, людей, поговорка — у страха глаза велики. Нам в голову и тысячной доли не может прийти того, что вы, люди. о нас себе напридумывали.

— Верю. А я, значит, внушению не поддаюсь?

Зверёк грустнеет:

— Вы, земляне, другие. Потому мы можем с вами только разговаривать. Вот так, как сейчас. Во сне. И всё.

Протягиваю руку, чешу ему за длинными ушами. Зверь довольно урчит, потом жалуется:

— Знаешь, как обидно? Мы по натуре существа общительные, добрые, ласковые. А нас всё время обижают. Вот и привыкли защищаться, как можем...

— Понимаю. Мы, русские, тоже такие. Всем всегда готовы помочь, выручить, а наши враги этим пользуются, и ездят на нашей шее, как на лошади...

— Понимаю, человек. Очень хорошо понимаю. Но вижу, что тебя интересует Храм? Хочешь узнать, что в нём такого?

— Хочу. Если можно, конечно.

— Можно. Тебе — можно. Помнишь холм, из которого вы раньше выходили?

— Разумеется! Только что в нём толку? На Землю же мы не вернёмся?

Гарах снова смеётся.

— Хе-хе... Сколько там глобусов было?

— Двадцать четыре.

— Вот!

Он поднимает к верху лапу с выставленным надзидательным жестом когтем вверх.

— Если голову статуи повернуть к другому глобусу, то холм выведет в мир, изображённый на карте. Понял?

Я буквально подскакиваю на камне:

— Ты серьёзно?

Он высовывает язык:

— Бу тебе! Мы, гарахи, никогда не врём.

Снова грозит когтем.

— Только не проболтайся раньше времени.

— А когда это время наступит?

— Сам поймёшь.

Начинает мерцать.

— Всё. Устал. Пора мне.

— Рад был тебя увидеть.

— Я тоже. Ещё встретимся? Он снова смеётся.

— Разумеется. Мой дом тебе по пути. Хотя...

Мрачнеет, прислушиваясь.

— Не уверен... Твои враги в...

Мгновенно прикидывает:

— До них полсотни ваших километров. Но каждый день они отыгрывают десять. Вот и считай. Твои сюрпризы хороши. Но вот солдаты Океании боятся своих командиров куда больше тебя и даже нас.

— А не хочешь нам помочь?

Гарах мотает головой так, что уши разлетаются в стороны, и мне невольно, несмотря на услышанное, становится смешно. Снова протягиваю руку, чешу ему за ними.

— Понял. Мощности не хватает.

Уныло тот отвечает:

— Угадал. Ладно. Удачи тебе. Торопи своих. Мы вас не тронем.

— И тебе удачи. Встретимся — с меня окорок.

— Лучше бы шоколадку дал.

Беспомощно развожу руками:

— Давно уже кончился...

— А если привезут?

— Без вопросов.

— Ловлю на слове. Я приду.

Обещает он, и спохватывается.

— Всё. Пора.

И исчезает...

...Я открываю глаза и смотрю на светящийся в уже проснувшемся солнце оранжевый потолок палатки. Вот тебе и сон. Гараху я верю. Не зверь он, скорее всего. А Древний. Слышал я нечто подобное. От умных людей. Оказывается, не врали... Сажусь на матрасе, смотрю на часы. До подъёма ещё тридцать минут. В оранжевом свете хорошо видна внутренность плотика. Ого! Это что такое? Матрас Аоры и Юницы придвинут вплотную к моему, образуя общую поверхность. Дочка лежит посередине. Баронесса — справа. Каждый на своём месте и под своим одеялом. С чего бы это вдруг? Она же меня ненавидит, по её словам. Внезапно в воздухе возникает мордочка гараха, и тот, смеясь, заявляет:

— Плохо быть слепым, тупым, и дураком одновременно.

Затем тает, словно Чеширский кот. Спасибо! Ты просто лучший друг, дружище! Мысленно благодарю я зверя. Получаю ментальный отклик в ответ. Мда... Теперь столько всего стало понятным... Кое-как сползаю с матраса, одеваю берцы, вылезаю наружу. Трогаю бороду. Блин, надо побриться. Обязательно. Иду к машине, нахожу принадлежности, отхожу метров на пятнадцать в сторону. Не переношу опасную бритву и станки. Только электро. Машинка весело жужжит, снимая щетину. Я контролирую процесс в маленьком зеркале. Вот. Совершенно другой вид! Умываюсь, чищу бивни. Красота. Звучит труба. Люди в лагере начинают вылезать из свои обиталищ. Из нашей палатки появляются дамы и дочка. Она жмурится, затем видит меня, подбегает и радостно прыгает мне на шею, потому что я сижу на стульчике, обматывая местную ручную бомбу проволокой. Надсечённые пассатижами гвозди плотным рядом уложены вдоль цилиндрического жестяного корпуса. Откладываю её в сторону, подхватываю дочку:

— Привет, милая.

Она утыкается мне в шею, счастливо сопит. Потом отстраняет личико:

— Устал, папа?

— Уже нет. Выспался, отдохнул, снова отлично себя чувствую.

— Я рада!

— Юница! Умываться!

Сердитый голос мамы. Перевожу на неё взгляд — чуть припухшие после сна глаза. Сердитое личико. Но выглядит баронесса мило и совсем по другому. Голос своим тоном говорит одно, но вот огромные зелёные глаза — совсем другое. Она встревожена моим вчерашним состоянием, и рада, что я уже опять бодр и свеж. А так же моё отношение к её дочери радует женщину. Девочка нехотя слезает с моих колен, идёт к машущей рукой Злате с кувшином воды. А Аора, чуть задержавшись, негромко, чтобы никто, кроме меня не слышал, говорит, глядя в сторону:

— Ничего себе не выдумывайте, эрц. Это Юница очень переживала за вас, поэтому попросила переложить нашу постель поближе к вашей.

Улыбаюсь в ответ:

— А я, было, подумал, что вы решили начать привыкать делить постель со мной.

Женщина вспыхивает, хочет сказать какую-то колкость в ответ, но я быстро добавляю:

— Я не против. Особенно, если вы не будете стремиться покинуть её всё оставшееся нам время...

Реакция следует незамедлительно, но не такая, как я ожидал. Вместо вспышки гнева, женщина заливается краской смущения, затем молча и очень быстро уходит, спеша к слугам. Пока готовится завтрак, успеваю сходить к Рарогу и вручить ему мою переделку. Тот вертит ручную бомбу в руке:

— Так просто, и так эффективно! Гениально, Михх!

— Всего лишь опыт поколений, Пётр. Но давай шевелиться. Мне тут один зверёк на хвосте новости принёс — океанцы идут за нами, и не успокоятся, пока всех либо не перебьём, либо нас не возьмут.

Мужчина мрачнеет.

— Сведения точные?

— Очень точные. Я этому зверёнку верю, как самому себе. А это многого стоит.

— Плохо. Лошади выдыхаются. Сегодня меньше пройдём.

— Ничего. Я смог связаться с Метрополией Нуварры, так что теперь будет спокойнее.

Он вскидывает озарившееся надеждой лицо:

— Что там решили?

— Навстречу вышлют помощь. Решено принять всех беженцев без исключений. Уже готовят жильё для вас, места в школах для детей. И всех ждёт работа. Правда, тоже после обучения.

— Чему учиться то? Все взрослые люди...

Бормочет он.

— Ха, Петя! Наш язык, наша грамота, да и специальности тоже освоения требуют. Ты думаешь, раз офицер и фронтовик. Так уже всё? Сравни себя и меня. Кто победит, в случае чего?

— Ты, естественно...

— Именно. Рад, что тебе это понятно. А я, между прочим, не профессиональный военный. Но повоевал много, и на войнах другого порядка, чем у вас.

Его лицо становится задумчивым, согласно кивает головой.

— Это то я понял, Михх. Только вот...

И меняет тему.

— Что с океанцами?

— Не переживай. Сегодня ещё заложу сюрприз. Опять чуть спотыкнутся. Твои орлы пусть во время движения занимаются бомбами. Глядишь, пригодится... И — идём, идём и ещё раз идём.

Он кивает. Прощаюсь:

— Всё. Давай. Я завтракать...

Возвращаюсь вовремя. Правда, небольшой сюрприз, но приятный — наши пассажирки из фургона едят вместе с нами. Уже смогли самостоятельно подняться со своих мест и выйти на улицу. Их нянька-медсестра тоже довольна ходом выздоровления. Девочки удивлённо смотрят на джип, выглядящий чем-то нереально фантастическим в их глазах, чирикают со слугами, и встречают меня с затаённым страхом, благодарностью и восхищением, горящим в глазах. Здороваюсь, принимаюсь за еду. Сола, как всегда, на высоте. Едва успеваем закончить, ребята занимаются лошадьми, запрягая их в свой фургон и озабоченно осматривая копыта, как появляется женщина с увесистым мешком. Будучи единственным пока свободным от занятий мужчиной, бросаюсь к ней.

— Вы — эрц Нуварры?

Спрашивает она. Потом сама же себе отвечает:

— Точно, он. Здоровый и пятнистый.

Отдуваясь, протягивает мне мешок.

— Вот. Продукты на вашу долю. И девочкам.

Кивает в сторону счастливо жмурящихся под лучами яркого весеннего солнышка девчушек.

— Старшие послали.

— Спасибо. Вовремя...

Действительно, такими темпами, поскольку ещё девять ртов добавилось, надолго наших припасов не хватит. Ведь основная часть осталась в столице. Некуда было запихивать...

— Вы бы сказали, к кому подходить, я б ребят прислал.

— Да ничего. Нам не сложно.

Она кивает и уходит. Отношу мешок к фургону, отдаю повеселевшей Соле. Затем достаю ещё две мины. Пора готовить сюрприз. Думаю, гора мусора после ночёвки подойдёт...

...Тридцать минут спустя лагерь свёрнут и начинается движение. Скотины поубавилось. Она идёт в пищу. Вот и нам принесли большой, килограмм на пять, кусок свежей говядины. Ржут лошади, кричат командиры, выстраивая колонну, хлопают кнуты. Трогаемся. Девчонки из моего прицепа прилипают к окошкам, они впервые видят эту картину, и им ужасно интересно. А мне наш караван напоминает фильмы об освоении американцами Дикого Запада. Только вместо индейцев у нас океанцы. Но аналогию просматриваю чётко. Фургон слуг тоже занимает своё место и уходит. Ну а мне пора заняться делом. Как же так, уехать, и не попрощаться? Устанавливаю две штуки, чуть поодаль друг от друга. Чтобы снопы роликов перекрывали друг друга. Жаль, что они последние. Всего-то было шесть, как обычно. Полная укупорка. Только одну пришлось использовать раньше. И три уже израсходовал в этом походе. Пусть Боги пошлют нам удачу... Всё. Процесс завершён. Отхожу в сторону, придирчиво осматриваю место своей работы. Нормально. Главное — незаметно. Возвращаюсь в машину, где атмосфера нетерпения просто физически ощущаема. Все на местах. Девушки из кавалерийского лагеря тоже уже на своих койках-лежанках. Двигатель привычно урчит, и мы мягко катимся по густой сочной зелени, спешащей вырасти навстречу солнышку. Не будь позади врагов и пережитого, можно было бы представить себе, что я где-нибудь в походе, как на Старой Земле. Природа. Машина. Красивые девчонки, жена и сноха... Замечтался. Ничего. Покой нам только снится. Так, кажется? Добавляю ход. Потому что поверхность Степи замечательно ровная...