Прогулки по крышам

Смотритель поднял голову: тяжелые дряблые веки и очень зоркие серые глаза под белыми бровями. Поглядел-поглядел и сказал:

— Значит, убедительно говоришь.

— А смотритель чем занимается?

— Кормит, лечит, учит, нейтрализует магию бестолковых волшебников и талантливых детишек... Хочешь — приходи, я тебя тоже кое-чему научу.

— Я... я не знаю. Наверное, у меня не получится. Я ведь недавно...

Мужчина встал и оттолкнул морду ластящегося к нему леопарда.

— Это уж мне решать, у кого что получится. Я предупрежу Божевича о дополнительных занятиях.

Агата поглядела на него с сомнением.

— А вы?.. — спросила нерешительно.

Тот энергично кивнул.

— Да, деточка, я смотритель всего этого зверинца. Ректор Иванов Павел. А как тебя зовут?

— Агата...

— Мастер, мы все убрали! — отрапортовал один из старшекурсников. Все было убрано так быстро и так блестело, что тут явно не обошлось без волшебства. Да еще и Зигфрид выглядел подозрительно довольным для провинившегося.

Иванов огляделся и хлопнул в ладоши.

— На сегодня все свободны, шишки и медали получите завтра! Агата, деточка, так не забудь, я жду тебя.

Келдыш посмотрел ему вслед.

— Вот это оперативность! Договорились об уроках с ректором Академии?

— Ничего я не договаривалась, — пробормотала Агата. — Он сам предложил мне со зверями позаниматься.

— Вы и так сегодня уже назанимались! — заметил Келдыш.

— Должен же кто-то защищать животных от всяких сумасшедших магов! — заявила Агата и поскорее ретировалась, чтобы Келдыш не стал ее воспитывать дальше. Пусть вон на Зигфрида переключится — тот больше проштрафился. Хотя, конечно, Водяной не его подопечный. Выходя, она слышала, как ректор напевает:

— Чем больше знаю я людей, тем больше я люблю животных...

— Ну как? — спросила Стефи — уже в автобусе. — Ты где была? Развлекалась?

— Развлекалась, — совершенно искренне согласилась Агата. Водяной уже в лицах рассказывал про происшествие в зверинце — и, конечно, он был главным укротителем вырвавшегося на свободу свирепого леопарда... Валерия озабоченно совещалась с воспитателем мальчиков Хасаном (наверное, как отчитываться за происшествие перед директором), Димитров, как всегда, молча сидел в своих 'заговоренках'. Агата попыталась его утешить — что Келдыш знает, что он не виноват, — но Славян посмотрел на нее невидящими глазами и сказал хмуро:

— Мало я этому дал!..

И Агата побыстрее отсела подальше. Да уж, мальчишек ей никогда не понять. Причем любого возраста.

Навстречу шел Андрэ.

Агата замедлила шаг. Продвижение Инквизитора по интернатскому парку можно было запеленговать по стихающим разговорам и смеху школьников. Не все его замечали, многие вообще стояли к дорожке спиной, но настроение ребят менялось, как меняется освещение, когда на солнце находит небольшое облако...

— Здравствуйте.

— Здравствуй, Агата, — сказал Инквизитор на ходу. — Как поживаешь?

— Спасибо. Хорошо, — сказала Агата — уже ему в спину. Андрэ замедлил шаг и остановился. Повернулся, глядя на сомкнутые на животе руки. Колец у него не было. Вообще никаких — ни обручального, ни... Или у Слухачей нет кристаллизаторов? Наверное, они вообще не волшебники, а просто присосавшиеся к волшебникам... хм, пиявки? Не вампиры же?

Казалось, Андрэ раздумывает, о чем бы с ней поговорить.

— Как твои успехи в борьбе с магией?

— Вы же видите, — сказала Агата со слабым вызовом. Она его не боится, не боится. Ей нечего бояться.

Инквизитор склонил голову набок, разглядывая асфальт под ногами. Поправил педантично:

— Не вижу. Скорее — чувствую, слышу. Обоняю.

Агата невольно заинтересовалась.

— А что, магия у всех волшебников разная?

— Неповторима, как цвет глаз. Цвет может быть очень похож, но никогда — идентичен.

— Какой цвет был у моего отца?

— Коричневый, — не задумываясь, ответил Андрэ. — Очень мощная, очень основательная магия — магия Земли. Страшно огорчен, что мы его потеряли.

Сожаление в его голосе было искренним. Как можно жалеть того, кого ты сам уничтожил? Если спросить — он ли это сделал — ответит? Агата почему-то не сомневалась, что не смолчит. На память вдруг пришли слова Келдыша: 'Не стоит задавать некоторые вопросы, потому что вам могут на них ответить'. Если магия для Слухачей — легкий наркотик, то может ли появиться зависимость, ломка, когда наркотик не получаешь вовремя?..

— Скажите... а если к вам долго не приводят на казнь... что вы... как вы...

Андрэ слегка улыбнулся. Губы у него были тонкими и бледными.

— Как я себя при этом чувствую? — он еле заметно покачал головой, словно раздумывая. — Я чувствую себя не при деле. А как ты себя сейчас чувствуешь? — спросил неожиданно.

Агата недоуменно нахмурилась.

— Спасибо, хорошо.

— Голова не кружится? Не печет в затылке? Кончики пальцев не покалывает? Не холодеют?

Все больше удивляясь, Агата покачала головой.

— Нет, все нормально. А почему вы спрашиваете?

Тишина. Казалось, Инквизитор глубоко задумался, уставившись в землю. Сплетенные пальцы рук выпрямились, выгибаясь...

— Звонок, — сказал он внезапно, Агата даже вздрогнула.

— Что?

— Звонок, не слышишь? Тебе пора на занятия.

— А, да? До свидания!

Инквизитор молча поклонился. Агата пошла, спиной ощущая его взгляд. Какого цвета у него глаза? Их вообще кто-нибудь видел?

Ну да, конечно. Те, кого приводили на казнь.

Не выдержав, она все-таки оглянулась.

Андрэ не смотрел ей вслед. Он шел по дорожке — куда быстрее, чем до встречи с Агатой. Почти бежал.

Опаздывает, наверно.

Агата проснулась, точно ее толкнули. Кыш сидел на кровати, спиной к ней, лицом... в смысле — мордой — к окну.

— Ты чего не спишь? — пробормотала Агата. Кот дернул ухом, но не шевельнулся. Он неотрывно смотрел на окно. Легкую занавеску шевельнуло ветром... какую занавеску? Нет у нее никаких занавесок! Тонкая кисея опять двинулась, пересекая освещенное фонарем стекло. Тихое:

— Прости, не хотела тебя пугать...

Агата резко села. Полупрозрачные линии стали гуще, темнее — теперь Агате даже без очков был виден сидящий на подоконнике стройный силуэт.

— Вы... кто? Вы как?..

Очень оригинальные вопросы, но других у Агаты в этот момент не нашлось.

— Форточка была открыта, — снова извиняюще прошелестело от окна. Агата невольно смерила взглядом форточку — в нее влезла бы одна ее нога. И то если очень постараться.

— Ты позвала меня. Я пришла.

Начиная понимать, Агата спустила ноги с кровати.

— Вы... Анжелика?

Тишина.

— Кажется.

Агата посмотрела на Кыша. Почему, интересно, он в этот раз не поднял тревогу?

— Не сердись на котенка. Наверное, я слишком недавно стала... Не все изменения еще закончились.

Кыш явственно хмыкнул. Мягко спрыгнул с кровати, запрыгнул на подоконник. Уселся, разглядывая Анжелику, точно большую ленивую мышь — не бегает, играть с ней скучно, а съесть проблематично. Женщина протянула тонкую руку — в свете фонаря рука просвечивала — дала понюхать свои пальцы. Кыш понюхал, чихнул и лег напротив в позе маленького невозмутимого сфинкса.

— А почему — кажется? — спросила Агата. Наверное, надо надеть халат, предложить гостье чего-нибудь поесть или выпить... В смысле — чаю.

Анжелика поморщилась, мотнула головой — стало яснее видно ее лицо. Скуластое, глубокие впадины глазниц и щек.

— Я забываю... все забываю. Забываю, какой была раньше. Наверное, правильнее при... перерождении менять имя. Чтобы ничего не оставалось от прошлого.

— А как вы стали... — Агата поколебалась, гостья явно избегала этого слова, но надо же когда-то его произнести, — вампиром? Вас укусили?

Анжелика поморщилась, снова качнула головой.

— Нет. Мы сами. Добровольно.

— Как это? Зачем?!

— Зачем? Этого я теперь и себе объяснить не могу. Но тогда явно существовали какие-то причины. Кобуци. НИЦЭМ... Научно-исследовательский центр экспериментальной магии.

— А, — сказала Агата. Ей все стало ясно. Опять магия. Опять эксперименты.

— Я была... — пауза, словно Анжелика честно старалась вспомнить, — ассистентом профессора Зимина. Мы пытались превратить добровольцев в вампиров... ну, ты понимаешь, не традиционным способом, — Анжелика коснулась пальцами горла. — Потом обратно.

— Получилось?

— Туда — да. Обратно... — губы растянулись в медленной улыбке. — Оказалось некому.

— Все стали вампирами?

— Все пошло обвалом... Там же были еще экспериментаторы. — Анжелика вновь задумалась. — Мы взорвали главный корпус, но некоторые... твари сумели вырваться... Хорошо, что территория Кобуци практически безлюдна.

Агата поежилась.

— А потом?

— А потом... туда явился Борис со-товарищи... Я улетела с ними.

— А почему вы от него ушли?

Анжелика повернула голову. Свет фонаря прибавлял краски бледной коже — золотил.

— Детский вопрос... Знаешь, что такое детский вопрос? Тот, на который ни один мудрец не ответит. Так... случилось.

— Он мучается.

— Да? — Агате показалось, что собеседница как-то оживилась. — Правда?

— Да. Он попросил помочь вас найти. Боится, что с вами случится что-то плохое.

Анжелика засмеялась — не смех, тихий шелест.

— Плохое?! Самое плохое со мной уже случилось... А почему он попросил тебя?

Тоже из серии детских вопросов — попробуй-ка, ответь... Агата вздохнула:

— Ох, это такая долгая история...

Изящное движение тонкой полупрозрачной кисти.

— Ты куда-нибудь торопишься? Я — нет.

Кыш уже спал, когда Агата закончила рассказ. Анжелика ни разу не шевельнулась на своем подоконнике — как будто тоже уснула.

— Господи боже мой, — сказала тихо, но очень выразительно. — А я-то думала, проблемы у меня!

Агата моргнула. Как-то неудобно преуменьшать Анжелины проблемы. Она, Агата, по крайней мере не стала вампиром.

— Ну... все не так уж страшно, — поспешила успокоить новую знакомую. — Бабушка поправилась, а в интернате временами просто здорово... Правда, у меня странная магия... и я совсем ее не хочу...

— Значит, с самого детства у тебя не было ни отца, ни матери.

Агата моргнула, переключаясь.

— Ну... да. А у вас?

— Были. В смысле, до сих пор есть. Я их видела, — Анжелика задумалась, наклонив голову. — И ничего не почувствовала. Я знаю, что они мои родственники, я даже до сих пор помню... кажется, у меня было счастливое детство. Они думают, я погибла при взрыве НИЦЭМа. Я больше не приду к ним. Не хочу. Вообще никого не хочу видеть.

— А ко мне пришли?

Вампирша покосилась. В темной впадине блеснул глаз.

— Да. Ты первая... после Бориса меня заинтересовала. Знаешь... в твоем зове я услышала себя. Можно, я буду приходить? Мы могли бы разговаривать... на разные темы. Какие тебе интересны. Я давно ни с кем не говорила.

— А вы увидитесь с Борисом?

Анжелика отвернулась к окну.

— Не так быстро. Кто такой этот Келдыш?

— Мой куратор.

Пауза.

— Он симпатичный?

— Да, — теперь отвернулась Агата, ненужно поправляя простынь. — Они учились в Академии вместе с Борисом. Он не рассказывал?

— Кажется... — Анжелика помолчала, потом повернулась к Агате, деловито хлопнув в ладоши. — Итак, что бы ты хотела узнать про мальчиков?

Зигфрид первый предложил сходить в гости к 'тому прикольному Ловцу'. Агата упорно делала вид, что не замечает ожидающих взглядов, пока Стефи не дернула ее за рукав:

— Иди звони!

— Да неудобно...

— Ой, что неудобно? Он же сам приглашал! Иди звони, говорю! А то я сама позвоню!

Эту угрозу следовало принимать всерьез... Агата неохотно поплелась к телефону. Интернатовцы наступали ей на пятки.

— Але? — без интереса спросил Келдыш.

— Это Агата Мор... м-м-м... Я.

— Слушаю.

— Тут к вам просятся в гости. Ну, все, кто тогда был... Если...

— Приходите. Я сейчас позвоню Божевичу, пусть выпишет пропуска. Сколько вас?

Агата пересчитала.

— Стефи, Зигфрид, Димитров, Карл, Люси. Пятеро.

Коротенькая пауза.

— А вы?

— А... можно? — Он что, пустит ее после того... 'еврейского погрома'?

— То есть, шестеро. Жду вас через час.

Провожавший их телохранитель, как обычно, остался за дверью с дежурной газеткой в руках.

— Входите, открыто! — послышался голос Келдыша. Он стоял на пороге кухни, деловито вытирая руки полотенцем.

— Вперед, не стесняйтесь. Я наготовил на всех.

— Никто и не стесняется, — пробормотал под нос Димитров.

— Здравствуйте, — в голос поздоровались девочки, а Водяной уже пулей несся мимо хозяина на кухню.

— Вау!

Действительно — 'вау'. Не стол, а мечта голодного подростка. Глядя на остальных и Агата навалила себе в тарелку побольше. Хозяин, прислонившись спиной к столу, сложив на груди руки, оглядывал жующих школьников.

— И какие новости с полей сражений?

— Не с кем было сражаться, — с явным сожалением сообщил Водяной. — А вы кого-нибудь за это время поймали?

— Некого было ловить, — сказал Келдыш с такой же интонацией.

— А вы вообще в жизни много преступников поймали? — спросил Карл.

Келдыш призадумался, словно подсчитывая.

— Несколько...

— А на войне тоже были?

— Да.

— Вау! — опять сказал Зигфрид. Он недавно подцепил это словечко и теперь вставлял его куда ни попадя. — С самого начала?

— Да.

— И в катакомбах были?

— И в них.

— И как там?

— Темно... Вон 'кола', Зигфрид.

Водяной, не отрывая зачарованных глаз от Ловца, на ощупь нашарил бутылку. Еще и пролил мимо стакана.

— А вы, наверное, и Мортимер видели? — спросил с почтением.

Келдыш сделал явное усилие, чтобы не покоситься на Агату.

— Как тебя.

— И что?

— Что — 'что'? — спросил хозяин с легким раздражением. — Хотите спросить, была ли она похожа на монстра? Нет, Зигфрид, — он пододвинул ногой табуретку и сел. — Никто из тех, против кого мы воевали, не был чудовищем. Большинство мы знали до войны: с кем-то учились, с кем-то работали, о ком-то слышали... В этом вся трагедия гражданских войн. Твоим врагом становится тот, кто еще недавно сидел с тобой за одной партой. Легко тебе будет убивать... например, Димитрова?

— Это еще кто кого! — вскинулся Славян.

— Или Люси? Или Карла? А ведь так все и происходило. Здесь нечем хвастать, Водяной. Нечем гордиться. Убивать своих друзей... Если бы пришлось, я сделал бы это снова. Но вам я этого никогда не пожелаю.

Агата отставила тарелку и вышла. Она больше не могла слушать: казалось, это говорится только для нее. Он совсем, как Андрэ: мне очень жаль, но... Саднило сердце — как будто с него сдирали кожу — или что там есть у сердца. Она на ходу вытерла ладонью глаза. Услышала, что кто-то вышел следом и поспешно нырнула в кабинет. Огляделась, моргая. Слава богу, никаких следов погрома. Только телевизора что-то не видно. Он его переставил? А где тут была фотография голой Лизы? Подошла к шкафу. Дегтяр Лизу все-таки одел. Она сидела в сарафане в ромашковом поле — ромашка во рту, ромашка в длинных волосах. Хорошенькая... На снимке ниже рядом с Лизой, подперев подбородок руками, валялся Келдыш. Тоже с ромашкой в белых зубах. Смеялся. Она ни разу не видела, чтобы он так открыто и весело смеялся. Ну да, он же здесь совсем молодой — чуть старше Агаты. Наверное, еще до войны...