Филисити учтиво кивнула мне, при этом вид у нее был несколько смущенный. Я невольно вспомнил, как она поцеловала меня в костяной башне. Если бы Лэс-Кэрр-Грошмор не выпил бы столько моей крови, мои щеки уже, наверное, залил бы румянец.
— Мы подобрали тебе новую одежду, — весело заявил Ольциг, снова перетягивая на себя всеобщее внимание, — решили, что это не помешает.
Я приподнял бровь и криво улыбнулся.
— Благодарю. Но, думаю, сначала мне не помешает посетить городские бани.
— Проще простого! — воскликнул dassa, — я тебя провожу.
Нарьо Эмса, молчавший до этого момента, недовольно нахмурил редкие серые брови и покачал головой.
— Я бы настоятельно не рекомендовал своему пациенту такие прогулки прямо сейчас. Он очнулся меньше получаса назад.
— И достаточно отдохнул, господин Эмса, благодарю, — многозначительно кивнул я, — не хотелось бы злоупотреблять вашим гостеприимством.
Ольциг картинно развел руками, всем своим видом показывая, как он доволен, что "пациент" принял его сторону.
— Вот видите, господин лекарь? Он в порядке, просто поспал чуть дольше, чем любой другой пациент.
Монах панибратски стукнул меня в плечо. Я прикрыл глаза, думая только о том, как бы не потерять равновесие, и как бы быстрее добраться до городских бань. Перед лекарем, принявшим нас в своем доме, мне было страшно стыдно за поведение Ольцига. Я качнул головой.
— Прошу простить...
Пожилой мужчина лишь покачал головой, жестом показывая, что все в порядке. Удивительно, но Нарьо только смешила наглость и простота нашего dassa. Полагаю, недвусмысленные замечания о том, что Ольциг "услышал бы меня, если б я умер", навели лекаря на соответствующие размышления о том, кем является наш попутчик. Судя по всему, Нарьо признал в юном проводнике некий поэтический дух бунтаря и готов был слишком многое спустить ему с рук.
Лекарь пожал плечами и кивнул.
— Что ж, будь по-вашему, dassa. Но учтите, что я этого не одобряю.
— Не беспокойтесь, с ним будет целитель, — улыбнулся монах и потянул меня за собой.
Я успел снова встретиться взглядом с Роанаром и убедиться, что арбалетчик смотрит на меня весьма враждебно. Чем это вызвано, хотел бы я знать!
* * *
Сейчас я напоминал себе портового пьяницу всем своим видом. Да и походка была соответствующая. Палящее солнце Альграна то и дело слепило глаза, я закрывался от света, сильно шатаясь из стороны в сторону.
Ольцига жара, похоже, совсем не смущала. Он был готов идти чуть ли не вприпрыжку и поддерживал чуть более медленный темп только из снисхождения ко мне. Оставалось только покорнейше поблагодарить этого позера.
Я потерял счет времени. Казалось, дорога до городских бань растягивается с каждым шагом. Пот заливал лицо и щипал глаза, я чувствовал его едкий соленый привкус на губах. Сердце барабанило в виски, голова кружилась, и мой заклятый враг — притаившаяся мигрень — начинала грызть затылок.
— Ольциг... — слабо позвал я, не удержав равновесие и ухватившись за ветвь дерева, свисающую из чьего-то сада, — погоди.
Монах вмиг оказался подле меня.
— Так и знал, что долго не пройдешь, — досадливо произнес он, качнув головой.
Я безвольно опустился под спасительную тень дерева, положил руки на согнутые в коленях ноги, и только потом, прищурившись, взглянул на dassa. Ольциг, не обращая внимания на любопытные и осуждающие мой вид взгляды альгранцев, опустился рядом со мной.
— Прости, что шел так быстро, но я хотел увести тебя как можно дальше от лишних ушей, пока ты не потеряешь силы окончательно.
От лишних ушей? Я непонимающе качнул головой.
— Давай-ка для начала поможем тебе, — ободряюще улыбнулся dassa и протянул руки к моей пылающей голове.
Эманации орденской магии успокоили сознание, по мне разлился теплый золотой свет. Через минуту стало значительно легче, и из неприятных ощущений в теле осталась только легкая слабость.
— Лучше? — поинтересовался монах. Подниматься он не спешил.
— Гораздо. Спасибо, — кивнул я.
— Хорошо, — Ольциг посерьезнел, — теперь мы можем поговорить. Он внимательно изучил меня глазами и спросил:
— Надеюсь, ты не успел рассказать этому лекарю, что произошло в Лэс-Кэрр-Грошморе?
Из моей груди вырвался облегченный вздох. Стало быть, dassa разделяет мое мнение о том, что странная приключившаяся с нами история огласке не подлежит.
Я покачал головой в ответ.
— Нет. Да мне и не совсем ясно, что там случилось, если быть до конца честным...
Ольциг несколько мгновений изучающе глядел на меня.
— А как ты сам считаешь? — спросил он. Я пожал плечами.
— Затрудняюсь ответить точно.
— Ты снял проклятие с Лэс-Кэрр-Грошмора, Райдер. Ты это понимаешь? — голос монаха опустился до едва слышного шепота. Я серьезно вгляделся в его глаза, пытаясь понять, насколько он серьезен.
Предельно серьезен.
— Думаю, не стоит никому говорить, что для этого потребовалась твоя кровь, — продолжил монах. Здесь я был с ним полностью согласен. Dassa вздохнул, — мне самому это совсем не нравится. И, если быть до конца честным, я немного опасаюсь тебя после этого. Но ты не раз выручал меня, поэтому я сохраню всю эту историю в тайне. Только ответь мне на вопрос. Честно.
Я вздохнул и приготовился.
— Думаю, на улицах Лэс-Кэрр-Грошмора кровь проливали многие. А исцелить город от чар сумел лишь ты. Почему?
На моем лице появилась кривая ухмылка. Он задал вопрос, на который я и сам хотел бы найти ответ. Произошедшее в Городе Костяных Башен вызывало у меня не меньше опасений, чем у юноши. И все же я постарался ответить как можно спокойнее:
— Не знаю.
— Город, если верить легенде, проклял некий колдун, — прищурился dassa. И я понял, что он не видел того, что призрак показал мне. То, в какой хаос погрузился Лэс-Кэрр-Грошмор после заклинания, было дано увидеть лишь одному из нас, и это оказался не проводник...
Я покачал головой. Если кому-нибудь и стоило рассказать некоторые детали моего видения, то именно Ольцигу.
— Он сделал это по просьбе Коруна Объединителя. И использовал его кровь, чтобы заклятие имело нужную силу.
Несколько секунд dassa молчал, широко распахнув глаза.
— Откуда ты знаешь это? — недоверчиво спросил монах.
— Знаю и все, — упрямо отозвался я. Похоже, этот ответ его не устроил.
— Откуда. Тебе. Это известно, Райдер?
Ольциг постарался вложить в свою интонацию максимально возможную строгость, даже слова разделил паузами для пущей угрозы.
Я вздохнул.
— Призрак в белых одеждах показал мне. Я видел, какой кошмар захлестнул город после этого проклятия. А тот призрак все сжимал в руке горсть камней и показывал, что я должен смочить их своей кровью. Когда они упали на землю, все закончилось.
Подробность про некое черное облако, поднявшееся за моей спиной и прошедшее через меня, когда кровь зашипела на горсти камней, я решил опустить.
Монах удивленно приподнял брови.
— Так поступил колдун?
— И произнес заклятие, разумеется, — кивнул я. Ольциг остановил на мне недоверчивый взгляд, и я скептически прищурился, поняв его мысль. Нужно было тотчас же развеять его домыслы, — я заклятия не произносил, не надо на меня так смотреть. И повторить слова колдуна тоже не смогу, он говорил на древнем языке. Или на языке еще древнее...
Dassa разочарованно всплеснул руками.
— Декс тебя забери, Райдер! — воскликнул он, — это же такие знания! Эти треклятые призраки, конечно, нашли, с кем ими делиться.
Голос юноши звучал так обиженно, что мне даже стало немного стыдно за свое невежество.
— Ну, прости, — хмыкнул я, — видимо, они решили показать все это мне, потому что я не понесу эти разрушительные знания в мир.
— Знания ничего не разрушают. Разрушают только люди, — тоном философа заметил монах и вопросительно кивнул, — так ты хочешь сказать, в твоих жилах течет кровь Коруна Объединителя? Первого короля Солнечных Земель?
— Думаю, это довольно тяжело было бы скрыть. Такая информация в наше время не теряется из виду, — скептически заметил я, — может, дело вовсе не в крови, а в намерениях? Корун Объединитель хотел окунуть город в кошмар, а я — вытащить его оттуда. Возможно, другие люди, что могли подойти Лэс-Кэрр-Грошмору либо слишком быстро бегали, либо слишком быстро умирали. И вот, наконец, сыскался счастливчик.
Ольциг нервно хохотнул.
— Да уж, смотрю у тебя полные карманы счастья. Все равно странная история. И она темная, Райдер. Я это чувствую.
Кривая улыбка стерлась с моего лица под серьезным пронзительным взглядом юноши. Сейчас я, как никогда, видел в нем будущего мэтра.
Dassa хлопнул себя по коленям, показывая тем самым, что разговор наш окончен, и поднялся на ноги, заботливо протянув мне руку. Удивительно, но на этот раз я от помощи не отказался.
— Не рассказывай об этом никому, — снова посоветовал монах.
— Не буду, — кивнул я, и мы продолжили путь.
* * *
Все-таки чистота — залог здоровья. После бани я тут же почувствовал себя заново родившимся. А посещение цирюльника довершило это чудесное перерождение.
Старую одежду я велел сжечь — думаю, придать ей божеский вид уже невозможно никакими средствами. Да и новые вещи, которые купили друзья, словно были сшиты по моим меркам. Правда, теперь мы с Роном и Ольцигом были одеты практически одинаково. Разве что ворот у моей сорочки был менее широким, а на груди был небольшой треугольный вырез, через который виднелся нательный крест, что Дайминио подарил мне в день нашей первой встречи. Длинные рукава плотно обхватывали запястья и заканчивались короткими белыми оборками...
Я усмехнулся, глянув на себя в зеркало: просто эдакий дворянин на прогулке, совсем не то, к чему я привык. Слава Богу, что хоть камзол не покупали, потому что моя лерсовая куртка вполне меня устраивает. Доспех из нее, конечно, никакой, но камзолу Роанара она уж точно ни в чем не уступает.
Свыкнувшись с новым образом и поняв, что, по крайней мере, несмотря на бледность, больше не похожу на портового пьяницу или мертвеца, я отыскал Ольцига. От него получил оценивающий прищур и одобрительный кивок, сопровождаемый замечанием: "ну теперь хоть на человека стал похож".
— Роанар позаботился о подобающем облике каждого из нас? — спросил я dassa, когда мы неспешным шагом направились обратно к дому лекаря.
Ольциг укоризненно склонил голову.
— Если твоя старая одежда устраивала тебя больше, мог ее не сжигать, — прищурился он.
Я даже удивился. Не думал, что могу обидеть его подобным изречением.
— Я ведь задал невинный вопрос, господин мэтр, — нарочито учтиво произнес я. На лице монаха растянулась кривая улыбка.
— Знаю. Просто лучше не произноси этого таким тоном при Филисити. Уверен, она расстроится.
Я изумленно присвистнул, стараясь сдержать улыбку при мысли о том, насколько точно девушка, оказывается, оценила мои мерки.
— Так мне одежду выбирала Филисити?
— Да, — закатил глаза dassa, — только вот этого лучше тоже не произносить в доме лекаря. Это, вообще-то секрет.
Я прищурился.
— От меня?
— От Роанара.
Улыбку словно сдуло с моего лица. Ну, разумеется. Чувств барона к таирской колдунье ведь никто не отменял. Проклятье, и почему так происходит?
— Ясно, при Роне ни слова об одежде не скажу, — заверил и я тут же поспешил сменить неприятную тему, — Ольциг, можно задать вопрос?
— Конечно, — кивнул он. Похоже, что он не меньше меня хотел поговорить о чем-нибудь другом.
— Ты ведь свободно говоришь на древнем языке. Что значит слово "dahare"?
Ольциг улыбнулся одновременно скептически и ободряюще. Я невольно подумал, что без монашеской рясы в этом человеке просыпается слишком много язвительности.
— Решил пополнить словарный запас в единственном городе Солнечных Земель, где вообще не говорят на древнем языке?
Я закатил глаза. Альгран действительно в этом вопросе — идеальный для меня город. Здесь на древнем наречии не встретишь ни одной вывески, не услышишь ни одного слова. Выбирая новую столицу Миянна, похоже, руководствовалась принципом противоположностей. И если Лэс-Кэрр-Грошмор считался родителем и основателем древнего языка, то Альгран говорил только на международном.
— Просто ответь на вопрос, — нахмурился я, — и радуйся, что я безоружен, иначе уже бы научил тебя манерам.
Без оружия мне и в самом деле было немного не по себе. Но друзья предпочли оставить все в доме лекаря. А я, выйдя на крыльцо после пробуждения, даже не вспомнил об эстоке и кинжале.
Монах поджал губы.
— Ладно, прости. Этот образ, пожалуй, действительно не идет мне на пользу, — Ольциг добродушно улыбнулся и вздохнул, — это значит "спасибо". Dahare. А почему ты вдруг спросил?
Я пожал плечами.
— Вспомнил слово, перевод которого не знаю. Странно, что никогда не слышал его прежде от Дайминио. Разве священники в своих молитвах не благодарят Бога?
— Благодарят, — почти обиженно воскликнул Ольциг, — просто используют другое слово. Слышал, же, наверное: "Ie Ja, vekara heker pat jedian lerivii, pat bedta, pat pasa an sota mer fale Aridian Zolaz..."
Я нахмурился, напрягая память. А ведь действительно было что-то подобное. В день Вознесения Сына Божьего — первый день весны — Дайминио каждый год произносил похожие слова. Или даже те же самые. Но почему-то именно они запомнились мне меньше всего, оттого перевода я не знал.
— Слышал. Но, что это значит, понятия не имею.
Лицо Ольцига уже начало принимать насмешливое выражение, но, похоже, монах вовремя одернул себя, вспомнив о моем замечании, и остался невозмутим.
— Мы используем слово "благодарю" — "vekara". "Святой Боже, благодарим тебя за каждый день, за хлеб, за мир и покой во всех Солнечных Землях".
Я кивнул. Интересно, только мне кажется, что на древнем языке эти слова звучат более возвышенно, или это некая иллюзия таинственности, обусловленная тем, что я не знаю древнего языка?
— Dahare — разговорное слово, его использовали в повседневной беседе, — продолжал рассказывать Ольциг, — поэтому я и удивился, что ты вспомнил его именно сейчас, когда услышать его вряд ли мог. Ты слышал его от призрака в Лэс-Кэрр-Грошморе, верно?
Я огляделся по сторонам. Думаю, что какой-нибудь случайно прошедший мимо альгранец обязательно прислушается к беседе, в которой речь идет про призраков прежней столицы Миянны. Никто, по счастью, не обернулся в нашу сторону, но я все же решил предупредить Ольцига:
— Ты бы говорил об этом чуть тише, dassa.
Монах небрежно кивнул, в глазах его загорелся огонь.
— А что еще он говорил тебе? — с интересом прошептал он, проигнорировав мое замечание.
— Я ведь его не понимал, помнишь? — раздраженно переспросил я, и dassa недовольно поджал губы.
— Святой Боже, ну почему же древние знания достаются таким неучам? Постарайся хоть что-нибудь вспомнить.
Я скептически прищурился.
— Ты же просил никому об этом не рассказывать.
— Я — другое дело. Со мной это можно и даже нужно обсуждать, — важно заявил монах. Я вздохнул, вновь воскрешая в памяти нашу встречу с призраком в белых одеждах. Невольно всплыла мысль о том, что я обманываю dassa. Когда призрак переместил меня в день проклятия Лэс-Кэрр-Грошмора, я ведь практически полностью понимал его.