В наступившей относительной тишине был слышен лишь щелчок тангенты. Затем ещё один. И ещё. Раздражённое пыхтение Кандеруса, вскрик Бастилы… Щёлк-щёлк-щёлк.
Ничего.
Пиропатроны не сработали. «Ла Фудр» оставался единым целым с «Варягом».
И это единое целое, корчась и содрогаясь в объятиях тягового луча, неумолимо проваливалось в пасть «Левиафана».
65.
По идее, надо было радоваться: подорваться на одном ящике барадия — это гораздо лучше, чем сразу на четырёх. По идее. А по факту — всё равно. «Варяг» так и так разнесёт на атомы, а «Левиафан» лишь слегка поцарапает: чистая победа для Малака.
Это я, скажем так, фиксирую мысли, что пронеслись у меня в голове сразу после того, как отказ системы сброса брандера стал очевиден. Потому что привычка искать хоть какие-то плюсы во всём подряд превратилась у меня уже в часть натуры. Вот я и пытался их найти. Но нет: эти сволочи никак не находились.
Уль Куракс подменил часть груза — это явный минус, первый.
Пиропатроны не желали пиропатронить — это второй.
Минус на минус… не-а. Никакого плюса. Ни малейшего.
И в тот момент, ужасаясь предстоящему накрытию медным тазом, я сделал совершенно логичный, в чём-то даже гениальный вывод: должен быть третий минус! Уж он-то точно даст желанный плюс!…
— Сброс? — спросил я Кандеруса. Даже почти спокойно спросил.
— Нет, — скупо и окончательно отозвался мандалорец.
— Гипер? — обратился я к Карту.
— Исключено, Мак! — он дёрнулся, как от удара: ещё бы такой манёвр, и всё впустую.
Но я не отступал:
— Движки?
— Форсирую! Не хватит!
— Разворачивайся.
— Что?…
— Разворачивайся, Карт! — заорал я. — По лучу, туда! За корпус к рубке, за рубку! Рубка, мостик, там, там! С тыльной стороны, понял?!.
Самое удивительное, что идею совершенно правильно понял не только Карт, но и все остальные, кто слышал эту мою истерику. По крайней мере, так они потом утверждали. Может быть, просто не хотели обидеть.
С другой стороны, Онаси-то и в самом деле понял задумку.
И реализовал её с потрясающей эффективностью.
В одно движение, синхронно развернув корабль и переложив вектор управления, он направил нос «Варяга» в сторону «Левиафана», в то место корпуса, откуда целился в нас чёрный раструб генератора тяги. Притяжение луча сложилось с импульсом движка. Нас швырнуло вперёд с такой силой, что искусственная гравитация не успела скомпенсировать рывок, и я опрокинулся на спину.
Следующие несколько секунд я описываю по воспоминаниям других очевидцев. Потому что провёл это время, барахтаясь на полу… а затем всё было кончено. Ну, не то чтобы всё, а только наш самоубийственный манёвр.
Думаю, офицеры адмирала Саула крепко струхнули, когда увидели происходящее. «Варяг» понёсся к «Левиафану» с таким энтузиазмом, что это наверняка выглядело, как попытка тарана.
Но тарана, конечно, не случилось. В последний момент, когда до столкновения оставались считанные метры, и я уже опасался заградительного огня турболазерных батарей, Карт опять сманеврировал. «Варяг» к тому времени набрал достаточную инерцию, чтобы преодолеть захват тягового луча. И он его преодолел!
Мы вывернулись в последний момент, распластавшись словно над самой обшивкой корпуса, дёрнулись в сторону, клюнули носом, ушли куда-то влево, в мёртвую зону, туда, где нас не могли видеть приборы и наблюдатели «Левиафана». Будь у Саула поднято хоть одно звено истребителей, нам не удалось бы скрыться от их взглядов. Но истребители оставались на взлётных палубах, готовые к бою, но удерживаемые на цепи. Полагаю, Малак опасался случайного попадания в «Варяг»: я-Реван очень нужен был ему живым.
Отсутствие лишних глаз и дало нам возможность, метнувшись над корпусом линкора, выйти к его корме. А затем, когда на вражеском мостике стало ясно, что от тягового луча мы ускользнули, и адмирал Карат приказал поднимать звенья перехватчиков, было уже поздно.
Нет, если бы «Варяг» собирался просто оторваться и уйти, ничего бы у нас не получилось. Неповоротливый на вид «Левиафан» развернулся бы легко и быстро, снова нацелил свой луч… В крайнем случае, в дело вступили бы турболазеры.
Но мы никуда не бежали. Мы вспорхнули от кормы линкора к основанию его надстройки, затем, резко сбрасывая скорость, выше, ещё выше, вдоль тёмно-серых бронеплит…
Всё дрогнуло, заскрипело-заскрежетало… и вдруг стихло. Я поднялся наконец с пола и, пошатываясь на расплавленных адреналином ногах, проковылял в пилотскую кабину.
Онаси, так и вцепившись в рычаги управления, сидел в своём кресле. Рядом, оцепенело глядя в одну точку, застыла Бастила. Я наклонился вперёд и внимательно посмотрел во фронтальный иллюминатор.
Металл, ещё металл, тёмный край неба с безумными холодными звёздами… незнакомые с этого ракурса, но вполне узнаваемые контуры мостика…
Наша кошмарная конструкция, бобик верхом на барбосе, плотно примостилась на тыльной стороне надстройки «Левиафана», в самом центре «слепого пятна».
Карт сделал почти невозможное: повторил фокус Хана Соло из «Новой надежды»… если слово «повторил» применимо по отношению к событиям, которым предстоит произойти в этом мире спустя четыре тысячи лет.
— Великая Сила… — сказал я, не находя слов.
В тот же миг Сила отозвалась страшным эхом ярости, ненависти и голодной тоски. Я буквально присел от этого ментального шквала. И спустя мгновение понял.
Малаку доложили, что цель потеряна.
И он не поверил.
Он чувствовал, он ЗНАЛ, что я-Реван где-то совсем рядом.
Какое счастье, что «всё скрывает Тёмная Сторона»! Будь Малак чуть менее разъярён, он сумел бы собраться с мыслями и вычислить моё местоположение.
А, может быть, и не сумел бы. Я ведь на самом деле понятия не имею, что там происходило на мостике «Левиафана». Я, пользуясь фантазией и логикой, лишь восстанавливаю картину событий, которые так навсегда и остались для меня загадкой.
66.
На подводных лодках в таких случаях объявляют тишину в отсеках. А мы просто так онемели, безо всяких объявлений. Сидели, смотрели друг на друга молча и довольно тупо. У Карта тряслись руки. У меня, наверное, тоже тряслись: я не мог сейчас отличить уходящий адреналин от мелкого дрожания корпуса.
«Левиафан» уносил нас на своей шкуре неизвестно куда. Долго продолжаться такие прятки не могли, очень скоро нас обнаружат дроиды-ремонтники или поднятые с палуб истребители. Или сам Малак потушит свою ярость и всё-таки разберётся в Силе.
Но сейчас… сейчас наилучшей тактикой выживания казалось отрубить все источники излучения на корабле и сидеть в багряном аварийном полумраке, как в сонном сером тумане, притворяясь несуществующим.
У ХК-47 загорелись глаза: дроид собирался нарушить общее молчание.
— Хикки!… — сдавленно прошипел я, иррационально пугаясь дребезжания металлического голоса. — Молчать!
Глаза вспыхнули напоследок и погасли.
— Нас никто не услышит, — сказал Кандерус. Непривычно сдержанным голосом.
— Да и не просидишь всю жизнь в тишине, — тоже очень тихо поведал Биндо. — То есть просидишь, хехе, но это будет очень короткая жизнь. И скучная.
— Мы должны действовать! — сдавленно воскликнула Бастила, заправляя на место растрепавшиеся каштановые локоны.
Некоторое время все молчали, странное оцепенение охватило не только меня. Или это команда по привычке подхватила настроение своего предводителя.
— Действовать… — протянул я, содрогаясь от осознания своего влияния на общество. — Действовать. Действовать…
— Мы можем оторваться, — сказал Карт, колупаясь в своих приборах. — Но не в гипер.
— Да… — кивнул я, вспоминая соответствующий эпизод из фильма. Кажется, там «Тысячелетнему соколу» вовремя подвернулось астероидное поле.— Оторваться… действовать…
— И не с грузом.
— «Ла Фудр»? — быстро спросила Миссия. — Мы должны его отстыковать? А почему… то есть я думала… он же должен был отстрелиться, да? Я думала…
— Проверить пиропатроны! — воскликнул я, стряхивая с себя оцепенение. Стало немного стыдно цепенеть, когда даже эта пигалица что-то там… действует. Как говорит мой любимый земной писатель: «Ничего ещё не кончилось!» — Мы починим систему сброса брандера, выждем подходящего момента и отстыкуемся от «Левифана»!
— Технически, мы не пристыкованы… — заметил Карт.
Но это уже ничего не меняло. С того момента всё вернулось на круги своя: мы снова сосредоточенно занялись выживанием. Правда, пошло оно не совсем так, как предполагалось вначале.
Стараясь не шуметь, мы добрались до шлюза и проверили пиропатроны. Согласно объяснениям Ордо, всё оказалось банально до одури: при разработке самодельной системы кто-то не учёл действие тягового луча. Контактный блок выгнулся не в ту сторону… в общем, не суть.
«Кто-то» скромно потупил наглые зенки и уступил мне право вернуть контакты на место. На всякий случай я ещё и ветошь запихал между корпусом блока и люком, чтоб уж точно больше не отъехал. Точнее, не самим люком, а краем отверстия в корпусе, которое мы прорезали… мы прорезали…
— Слушай, Кандерус… — сказал я, лихорадочно обдумывая варианты. — А ведь мы можем… Мы можем отсюда добраться до корпуса «Левиафана»?
Удивительно, но мой новый план сразу понравился всем. То ли устала команда со мной спорить, то ли и правда устала бегать от Малака.
Я собирался предпринять нечто крайне наглое: под прикрытием сдвоенного корпуса «Варяга» и «Ла Фудра» прорезать обшивку линкора. И запустить внутрь ХК-47.
С тяжёлым бластером. Или с ящиком взрывчатки на репульсорной платформе. Или с тем и другим одновременно. Тут мнения разделились.
Ордо считал, что дроида-ассасина следует использовать согласно назначению. Карт резонно возражал, что с Одарённым уровня Малака такие игры — лотерея, а вот разгерметизация и частичное разрушение рубки куда более реальная цель. Биндо философски отмечал превосходство тотального подхода: сначала рвануть барадий, а Малака выслеживать в поднявшейся суматохе. Но этот вариант предполагал необходимость отправить Хикки на самостоятельные действия за линию фронта… и хоть раньше я обдумывал такой план вполне серьёзно, сейчас неожиданно воспротивился внутренне.
Пока суд да дело, решили приступить к первому этапу операции: прорезать дыру в обшивке «Левиафана». Я волновался из-за возможных корпускулярных щитов и прочего, но более опытные товарищи эти сомнения отмели. С лёгкими, хотя и несколько нервными усмешками.
Мы готовились к выходу наружу через нижний шлюз «Ла Фудра». Скафандров на «Варяге» не оказалось (одно из множества упущений), и было решено работать под прикрытием маскировочной плёнки, соединявшей нашу яхту с брандером. Плотный материал по всем прикидкам должен был удержать достаточное для работы количество воздуха. Времени до нашего обнаружения в любом случае оставалось совсем мало, решили не мудрить и на случай прорыва плёнки протянуть шланг для нагнетания избыточного давления.
Задуманное предприятие могло показаться чистой авантюрой. Впоследствии я осознал, что на самом деле именно этим оно и являлось: чистой, наглой, безумной авантюрой.
Как почти всё, что делалось мной и командой с самого начала.
Как само моё пребывание в далёкой-далёкой галактике.
Но в тот момент… никакой рефлексии! Ну, почти никакой. Всё выглядело естественным и почти безальтернативным. Оба дроида выбрались в открытый космос через шлюз, перетянули часть плёнки и, соблюдая максимально возможную тишину, закрепили её магнитными зацепами на мрачной, кавернозной обшивке «Левиафана». Мы следили за процессом через камеры, и, убедившись в условной герметичности импровизированного «колокола», пустили воздух. Плёнка немедленно раздулась, принимая форму сегмента сферы. Края конструкции наверняка травили наружу, но мы решили, что этим пока можно пренебречь.
Вся операция заняла от силы минут пятнадцать, даже меньше. Теперь потрудиться предстояло джедаям.
Первыми в «колокол» вышли Биндо с Джухани. Я волновался, они — ничуть. Натянули дыхательные маски (давление снаружи всё-таки было намного ниже, чем в корабле), шагнули через порог шлюза и, словно всю жизнь расхаживали по обшивкам космических кораблей, сходу приступили к работе.
Загудели световые мечи, джедаи склонились над «операционным полем». Сияющие клинки коснулись металла. Я смотрел в иллюминатор на поджатые кошачьи уши Джухани, отблески огня, летящие искры… всё выглядело куда красочней, чем в первом эпизоде саги.
— Надеюсь, место выбрано удачно, — сказала Бастила, положив руку мне на плечо. — Следующие мы.
Я склонил голову, потёрся ухом о её тёплую ладонь. Удивился тому, как неслышно она подошла: несмотря на магнитные набойки, которые мы все держали теперь включёнными постоянно. Потом подумал, что один Одарённый не может подойти к другому Одарённому совсем уж незаметно… особенно, если между ними такая связь, как между нами с Бастилой.
— Следующие мы, — сказал я. — Но мы не выбирали ни место, ни… ничего мы не выбирали.
Может быть, мы вообще ничего и никогда не выбираем. Может быть, если тебе предназначена девушка… вот эта, с каштановыми волосами и забавно сморщенным носом, которая щурится от искр и держится за твоё плечо, как за соломинку… быть может, я всегда чувствовал её. Через бесконечное расстояние между нашими галактиками, через бесконечно долгие века, через саму реальность.
— Ой, я маски забыла! — воскликнула Бастила. Так по-домашнему, что я не нашёлся с ответом. Сняла руку с плеча, повернулась на пятках и ускакала вглубь шлюза, в аварийную темноту.
Я смотрел ей вслед, радуясь, что даже в сложившейся кризисной ситуации не утратил способности к тонкому чувственному наблюдению за жизнью. Затем в тёмно-красном сумраке загорелись два ещё более красных окуляра.
— Предостережение: Не стреляйте, Мастер, это я. В моих базах знаний утверждается, что в условиях неопределённости мясные мешки склонны к необоснованно резкой…
— Я знаю, Хикки. Я не собирался в тебя стрелять.
— Грубая лесть: До-обрый Мастер, хоро-оший Мастер.
— У меня и бластера-то нет, — пояснил я, всё ещё витая в несвоевременных мыслях о девушке. — Я ведь джедай.
Дроид закатил шторки фоторецепторов:
— Парадокс: — проскрежетал он по слогам с явным презрением в голосе. — Были же ситхи как ситхи, и вдруг все сразу стали джедаи.
Что-то такое земное, знакомое прозвучало в его словах, что я не выдержал и засмеялся. Дроид замолчал: то ли оскорбился, то ли пребывал в недоумении. Смеялся я тихо, сдержанно, но так долго, что сам у себя диагностировал истерику.
