Бабка села за руль. Тронулась, прибавила газку.
— Ух ты!
Багги легко, как пустая, набрала скорость. Бабка отпустила педаль и снова придавила.
— Ух ты! Как мне это нравится!
Снова сбросила скорость и даванула до полика. Пассажиров прижало к спинкам сидений.
— Ух ты!
Потом свернула с грунтовки в чисто-поле и куролесила минут десять по распутью. Пока вся бригада в один голос не потребовала.
— Дай я!!
И полдня катались по очереди и по дорогам и по бездорожью.
Короче, тандем получился на славу. Всем понравилось. Всем не терпелось — в поход.
Даже Ванессе. Той надо было провести разведку. Она попросила помощи.
— Если мы всей боевой бригадой проведём реконгсценировку...
Пашка удивлённо поднял брови. Ванесса поиронизировала:
— Да, Павел Дмитриевич, я знаю и такое слово. Так вот, если вы мне поможете, то я вам буду очень благодарна. Если вы не сможете оказать мне помощь, я пойду сама.
Короткий внимательно оглядел бригаду и отрезал:
— Я, в любом случае, пойду с Ванессой Витольдовной.
Бабка скомандовала:
— Так. Ладно. Поехали домой. Там обмозгуем это дело. Но я думаю съездить куда-нибудь... ну, так, незатейливо — надо. Проверить работу нашего лунохода в деле.
Потом спросила:
— Ванка, когда тебе надо в разведку?
— В течение пяти-семи дней.
— Ладно. Вставим в план мероприятий.
Потом мужики до темноты обшивали неваляху жестью.
Короткий выволок из угла здоровенный лист десятимиллиметровки. Втроём разрезали его болгарками по чертежу и сварили бронированный кожух на двигатель прицепа. Посидели на табуретках, подумали — вроде ничего не забыли.
— Всё, — скомандовал Короткий, — на сегодня хватит. Пошли ужинать.
И мастера потопали в общежитие.
За столом, после ужина, развернули карту и обсудили завтрашнюю тренировочную поездку.
Бабка сказала:
— Можно бы было съездить в четыреста восьмой, он вчера перезагрузился. Но там сплошные болота. Делать совершенно нечего. Вот тут четыреста пятьдесят первый кластер. Перезагрузился шесть дней назад. Но та же песня. Только сибирские болота и больше ничего. А вот четыреста пятьдесят второй, вроде может подойти. Деревня Байбы. Время с момента перегрузки — пять дней. Но напрямую не пройдём. Если туда скататься... Ну, так... На пробу. То придётся круг делать шестьдесят километров. Снова через Саргатку, чтоб ей пусто было.
И Бабка строго посмотрела на Ванессу. Та даже бровью не повела. Начальник группы продолжила:
— Ну что, — едем?
Слово взял Короткий:
— Ничего особенного брать оттуда не будем. Постреляем немного. С собой возьмём сварочный аппарат. На всякий случай. Запасные шланги. Пару гидро-движков. Несколько трубок. Ну и всё.
Скорый тоже включился.
— Кто поедет?
Все без исключения подняли руки.
— Тогда сегодня готовим экипировку и проверяем оружие. Завтра с утра набиваем рюкзаки, заправляем фляжки и можем отправляться.
Танечка, сидящая рядом со Скорым подняла руку. Бабка спросила:
— Что у тебя, Тьма?
— Надо завтра с утра у Анечки спросить. Прогноз.
— Это — да. Это — надо. У кого ещё что? Нет? Тогда все свободны.
И все разбрелись "по интересам".
Павел привычно расставил у стены напротив кровати броню и сайгу, на стул положил АПСы в кобуре. Сверху расправил камуфляж, под стул сунул омонки.
Рядом, у своей кровати, Танечка пыталась копировать Пашкины манипуляции. Вот только на камуфляже она не остановилась. Сняла с себя всё и, голышом, демонстративно, залезла под одеяло на Пашкину кровать.
Дугин выключил свет, тоже разоблачился, и в чём мать родила присоединился к Тане.
Глава 29. Байбы
Утром, после традиционных водных процедур, все облачились, загрузили в рюкзаки сухпайки и полторашки с водой. Наполнили фляги живцом до горлышек. У каждого на шее, на шнурке, висел шприц со спеком.
Скорый скомандовал:
— Проверим стволы.
Все проверили Апээсы и автоматы.
Отнесли рюкзаки в пепелац, уложили их в "специальные" ниши под сиденьями. Прищёкнули весь длинноствол в "специальные" крепления. Разложили "лишние" оснащённые магазины в "специальные" кармашки на спинках. Оценили с восхищением новшества Короткого.
Вернулись в общагу, сели пить утренний чай и ждать, когда проснётся Анечка.
Минут через двадцать Бабка сообщила:
— Проснулась, моя птичка. Пойду, поговорю. Беда и Тьма со мной. Остальные на месте.
Ванесса возмутилась:
— А я?!... Милка! Что за дискриминация?!
Бабка объяснила:
— Ты с нами в поход вообще-то собираешься? Или как? Ну вот! А если Аньке в ручонки попадёшь, то уже никуда не уедешь. Она тебя просто не отпустит.
И Ванесса, вздохнув, села на место.
Минут через пятнадцать вернулись.
— Ну? Как? — поинтересовались сидевшие в гостиной.
— Говорит, что всё пройдёт нормально. Придётся пострелять немного. А так — ничего особенного. Но на обратном пути надо будет заехать в Воскресенки.
— Это Анюта сказала?
— Да... Ребёнок не знает, конечно, названий сёл. Но просила на обратном пути, на половине дороги повернуть налево. В большую деревню. А это только Воскресенки. Других больших сёл там нет.
— А что там такое? — спросил Шило.
— Анечка не знает. Сказала только, что мы там нужны.
Шило пожал плечами.
— Ну, нужны, так нужны. Горячего хлеба заодно поедим. Деньги то взяли?
— Взяли, взяли. — успокоила Бабка. — Ну, всё. Тронулись.
Выкатили поезд из гаража, в воротах помахали стоящим на террасе Анечке и Оле, и попылили в поход.
Дорога "туда" не стоит описания. Ничего примечательного не произошло.
Так... Лёгкая увеселительная прогулка.
Но вот природа! Природа в Улье — чистейшая. Нигде никто не дымит печами, трубами, заводами и фабриками. Редкие автомобили — не в счёт.
Тихий шорох колёс по щербатому асфальту. Свежая, как будто специально помытая зелень лесов и лугов. Прозрачное небо, в котором, если приглядеться, видны звёзды. И запахи девственной природы во встречном ветерке.
Пашка прощупал товарищей на предмет самочувствия. Все просто блаженствовали.
Всегда молчаливая Ванесса, заявила:
— Какой воздух. Боже, какой воздух. Шестьдесят пять лет на земле прожила, ничего подобного не ощущала.
Через пару часов, не въезжая в Байбы, остановились. Бабка описала ситуацию.
— Тварей много. Село-то оказывается — большое. Но, крупных нет. Так... Мелочь всякая. Детей уже подъели. Имунных, если были, видимо тоже.
Танечка, спросила страшным шёпотом:
— Как это, "детей подъели"?...
— Маленькие дети не заражаются. Я же тебе рассказывала. Их едят первыми.
Тьма не успокаивалась:
— А почему... — дыхание у неё перехватило, — ...а почему никто не приехал, не помог?...
— Так. Ладно. Этот разговор отложим на потом. Тьма! Ты способна работать? Или сопли помешают?
Таня вздохнула несколько раз шумно и глубоко.
— Да. Всё. Я готова.
— Тогда, Скорый, командуй.
— Короткий, съезжаем с шоссе на грунтовку, подходим к околице. Сначала проверяем вон тот первый дом. Бабка, там есть твари?
— Да. Две человеческие и одна собачья.
— Их отстреливаем. Шумим. Разворачиваемся, отъезжаем вон до той развилки. И ждём... Дамы, очередями не строчить. Только одиночными, и только в голову. Соблюдайте режим экономии...
— А что, у нас мало патронов, — поинтересовалась Таня.
— Патронов у нас навалом, но они не бесконечны. Начали.
И Короткий направил пепелац в сторону села.
Устроили бойню. В принципе, ничего особенного.
Был, правда, один момент. Из леса вывалилась толпа тварей, которые подобрались слишком близко. Шило, в азарте, выскочил из машины, выхватил тесак и, включив ускорение, за полминуты порубил штук двадцать заражённых. Просто как смерч налетел. Воздух загудел от вращающегося мачете, и головы бедных тварюшек посыпались, словно горох. Ромка вернулся на своё место и, тяжело дыша, победно осмотрел товарищей.
Бабка укорила:
— Позёр.
Но Беда поправила:
— Просто тренирует дар.
Мясорубка продолжалась около получаса. Только и слышалось:
— Шило. Магазин.
— Короткий. Магазин.
И так по порядку.
В самый разгар бойни Танечка бросила в эфир, сообщив, как учили, сначала свой позывной.
— Тьма... Я устала. Автомат тяжёлый. Уже руки ноют.
Пашка успокоил:
— Отдохни золотце. Сколько ты настреляла?
— Один магазин полный и второго больше половины.
— Посиди, мы сами управимся... Тебе ещё рано большие нагрузки... Беда. Ты как?
— Что как? Нормально я.
Пашка укорил Бабку.
— Шеф, ты почему пропустила стаю из леса?
— А они никакой опасности для нас не представляли. Одни пустыши. Хромоногие, да кривопузые. Вон, Шило как повеселился...
Пашка рыкнул недовольно:
— Шеф, ты давай не молчи, ты сообщай.... Привыкай выдавать полную картину. Это тренировка, но будь добра, веди себя как в бою.
— Есть мой генерал, — козырнула Бабка, и сообщила:
— На два часа с кормы, по огородам. Небольшая группа... Двенадцать единиц.
— Отлично. Так и продолжай.
— А всё. Нечего продолжать. Эти последние.
Когда управились с "последними" все уселись на свои места и одновременно выдохнули. Устали.
Скорый осмотрел окраину деревни, заваленную трупами, пробормотал:
— Ох и вонь тут будет.
Бабка успокоила:
— Через двенадцать дней перезагрузится.
И замерла, прищурилась, нахмурилась:
— Погодите.... Вроде есть иммунный. Во-он там. В конце села, на отшибе домик. В доме кто-то есть. Сидит на месте. Не мечется. Как пить дать — иммунный. Трогай, Короткий. Направо. Вон туда, к противоположному краю.
Подъехали к неказистому домику, стоящему в самом конце деревни, слева от дороги, посреди запущенного огорода.
Скорый скомандовал:
— Короткий, развернись и попробуй подкатить к избе задом. Бронёй вперёд.
Короткий поманипулировал рычагами и прицеп-сцепка послушно поползла назад, волоча за собой багги. Подкатились метров на двадцать. Скорый спросил:
— Он там живой вообще-то?
— Я его вижу. Значит живой.
— А ну-ка я его приголублю. На всякий случай. А то ещё пальнёт из какого-нибудь карамультука, блин. Потом выковыривай картечь из задницы.
И Пашка, хоть и с трудом, но дотянувшись до иммунного, усыпил его импульсом. Пошарил по пространству. Больше никого в зоне досягаемости не обнаружил.
— Ладно, я пошёл. Шило со мной.
— Угу.
Дверь, естественно, оказалась запертой изнутри.
Шило, как бульдозер, навалился на створку, внутри что-то хрустнуло, грохнуло, и дверь резко распахнулась.
Внутри, в полутьме, на стареньком кожаном диване, сидел старик. Склонив голову на плечо, он дрых, приголубленный Пашкиным "лечением". В руках дед, даже во сне, крепко держал двустволку.
Шило аккуратно выкрутил из старческих рук оружие. А Пашка плеснул деду бодрости и разбудил его.
Открыв глаза, дед спокойно посмотрел на двух, обвешанных оружием, бойцов.
— Вы кто?
— Мы спасатели, отец. Как ты?
— Да как, как... Хреново... Кто-то ещё выжил?
— Нет, отец. Ты единственный.
— Это только у нас такое? Или по всей стране?
— Это по всему миру, дед. Давай собирайся. Мы сейчас прошвырнёмся по погребам, и сусекам. Соберём кое-что из жратвы и поедем. Где тут у вас магазин?
— По этой улице, в сторону шоссе. В центре.
Мужики забрали у деда ствол. Во избежание суицида. Дали тому хлебнуть живца. И поехали мародёрить.
Через два часа, забили неваляху мешками с мукой, банками с вареньем, упаковками с шоколадом, сладостями, орехами и сухофруктами. Даже корм для Тобика нашли. Свалили его в багажник, рядом с пулемётом.
Вернулись к старику. Зашли в избу всей бригадой.
Тот, как сидел на диванчике, так и остался. Даже позы не изменил.
— Ну что, отец, поехали?
— Нет, деточки, вы уж простите. Я никуда не поеду. Тут у меня моя бабка похоронена. И я тут помру. Куда мне...
Бабка села на табуреточку перед стариком.
— Видишь ли, дедуля... Теперь, с некоторого момента, ты стал вроде как бессмертным. Это не шутка, это всё очень серьёзно. Тебе сейчас надо решить. Или ты останешься здесь и действительно отдашь Богу душу на этом совковском диване. Или едешь с нами, становишься молодым и живёшь вечно. Ну, конечно, если голову не засунешь в какую-нибудь задницу. Вот посмотри на эту молодую красавицу, — она ткнула пальцем в себя, — мне сейчас шестьдесят пять. На размышления тебе десять минут.
Дед спокойно смотрел на гостей.
— Вижу, что не врёте. Да и то сказать, очень уж дивная была бы ложь.
Подумал маленько.
— Ладно, поехали. Умереть я всегда успею.
Когда усаживались в пепелац, хватились Тьмы. Замерли, прислушались. Таня появилась из-за зарослей подсолнечника. Её мотало, как пьяную. В одной руке она несла снятый шлем, в другой волокла по земле автомат.
Пашка вылетел со своего места, подлетел к девушке, заоглядывался насторожено.
— Тьма, что?! Что случилось?!
Таня белыми, трясущимися губами, сказала.
— Там... Мальчик...
Ноги у неё подломились, и если бы не Скорый, она бы рухнула в дорожную пыль.
Пашка поднял Танечку на руки и потащил в машину. Скомандовал Бабке:
— Пощупай — что там такое.
— Да ничего там нет. Схожу-ка я посмотрю, что она нашла...
— Погоди, я с тобой, — сказал Шило, снял с предохранителя автомат и они, на пару, ушли за стену подсолнухов.
Секунд через двадцать вернулись. Лица у обоих напряжены.
— Ну, что?
— Там мальчик, — объяснила Бабка, — белокурый, такой. Кудрявый. Одна голова и часть позвоночника... С-с-с-учий мир...
Бригада усадила старика на место кваза и покатила домой.
Тьма, всё никак не могла прийти в себя. Пашка вливал в неё бодрости и спокойствия. Она немного начинала соображать, и тут же снова проваливалась в чёрный психоз.
Не плакала. Нет. Просто мысли у неё начинали путаться и Танечка уходила в бредовое беспамятство. Она закрывала лицо руками, начинала раскачиваться и тихонько стонать.
Бабка скомандовала.
— Короткий, останови.
Перегнулась через несущую ферму, достала из ладанки шприц и полкубика вколола Танечке в бедро.
Пашка следом вплеснул волну самообладания. Перекорячился на средний ряд, поднял Тьму и посадил себе на колени. Прижал. Пользуясь телесным контактом подавил в её мозгу все очаги возбуждения. Танечка затихла.
Бабка спросила:
— Усыпил?
Скорый покивал:
— Да.
— Ну и правильно. Ох Тьма! Чувствительная, какая! Если честно сказать — мне и самой от такой картинки не по себе. Но какая непослушная! А! Вот чего она пошла за подсолнухи?
Беда объяснила:
— По-маленькому пошла.
— А что, нельзя было за луноходом все дела сделать? Ну ладно. Хреново, конечно, но будет ей урок.
Скорый приопустил спинку Таниного сиденья, пристегнул девушку ремнём безопасности, так, полулёжа, она и поехала. Спящая.
Как и подсказала Анюта, завернули в Воскресенки. Заехали в село с севера и сразу покатили к школе. Поближе к борщу и свежему хлебу. Разбудили Тьму, и всем гамузом зашли внутрь.
