Его сдал самый известный американский разведчик Олдридж Эймс в 1985 году. Полякова арестовали в конце 1986 года и приговорили к расстрелу. Приговор привели в исполнение в 1988 году. За Полякова просил на встрече с Михаилом Горбачевым президент США Рональд Рейган. Но Горбачев ответил, что человек, за которого просит американский президент, уже мертв. Именно Полякова, а не Пеньковского, американцы считают своим самым удачным шпионом.

Виктор Орехов — бывший капитан КГБ, член "Демократического союза". Работая в 70-е гг. в 5-м управлении КГБ СССР, занимался делами правозащитников. Сообщал им о готовящихся арестах и обысках, давал профессиональные советы, как обнаружить слежку, как вести себя на допросах. Был разоблачен и осужден на 8 лет лишения свободы в колонии строгого режима.

Капитан внешней разведки Лялин Олег Адольфович. В 1971 году начал работать на британскую разведку МИ-5. Передал англичанам планы советских диверсий в Лондоне, полностью раскрыл агентурную сеть в Англии, а в других странах запада начались поиски нелегалов по наводкам Лялина. В СССР он был приговорен к расстрелу. 23 года жил вместе с женой в Англии .

олковник внешней разведки Гордиевский Олег Антонович. Стал работать против советской разведки с 1974 года, будучи сотрудником резидентуры внешней разведки СССР в Дании. Передал СИС сведения о планах террактов и готовящейся политической кампании по обвинению США в нарушении прав человека. В 1980 году был отозван в Москву. Ему поручили подготовить документы по истории операций ПГУ в Англии, скандинавских странах и австралийско-азиатском регионе, что дало ему возможность работать с секретными архивами ПГУ. Во время визита Горбачева в Великобританию в 1984 году лично поставлял ему разведданные. Еще раньше их получала Маргарет Тэтчер. В 1985 году его выдал Эймс. Будучи в Москве, под строжайшим наблюдением проверявших его органов, Гордиевский ухитрился сбежать во время утренней пробежки — в трусах и с целлофановым пакетом в руках. Живет в Лондоне...

Сотрудник легальной резидентуры внешней разведки майор Станислав Александрович Левченко, перебежчик, Япония октябрь 1979 года, Америка. С 1975 года был в резидентуре КГБ в Токио. Работал до 1979 года, когда его отозвали в Москву. Он остался в Японии а потом перебрался в США. Сдал агентуру КГБ в Японии. В 1981 году в СССР его приговорили к расстрелу. Левченко выпустил несколько книг в США и сегодня работает на американскую газету 'Новое русское слово'.

Сотрудник 8 Главного управления КГБ майор Виктор Иванович Шеймов. С 1971 года работал в одном из самых секретных управлений КГБ, занимавшемся шифровальными системами разведки и контрразведки. В 1979 году в Варшаве вышел на контакт с агентами ЦРУ. И в 1980 году его вывезли в США. Москва искала его пять лет, считая, что Шеймов пропал без вести. Лишь в 1985 году стало известно, что он бежал на запад. Все эти пять лет системы шифрования в КГБ не менялись, и о них знали в ЦРУ. Шеймов жил в Вашингтоне, его наградили медалью.

Сотрудник нелегальной линии легальной резидентуры внешней разведки майор Владимир Андреевич Кузичкин. В 1977 году стал работать нелегалом в Тегеране. В 1982 году, накануне приезда комиссии из ПГУ, вдруг не обнаружил секретных документов в своём сейфе, испугался и решил бежать на Запад. Политическое убежище ему предоставили англичане. По наводке Кузичкина в Иране была разгромлена партия Тудэ, сотрудничавшая с КГБ. Кузичкин был приговорен в СССР к расстрелу. В 1986 году его пытались убить. Тогда же супруга Кузичкина, остававшаяся в СССР, получила от КГБ свидетельство о смерти мужа. Но в 1988 году Кузичкин 'воскрес'. Он писал прошения о помиловании — Горбачеву, народным депутатам, а в 1991 году — Ельцину. Его прошения остались без ответа. В конце 1990 года Кузичкин написал книгу, которая не стала популярной на Западе.

Может, хватит?

Сынки партноменклатуры, мечтавшие о обеспеченной, шикарной жизни 'Джеймсов Бондов' на Западе, легко и просто изменяли...

Что? Резун, который Суворов? Запутавшийся в финансовых документах и бабах?

Ну,это частность...

А в целом— Первое Главное Управление... было гнилым.

'Товарищ Примаков, что Вы можете посоветовать?'

'Дык, товарищ... слушайте, я уже старый... ничего не боюсь! Вы правда — Лаврентий Павлович? Я понимаю, это глупо...'

'Евгений Максимович, мне самому трудно объяснить...'

'Не надо ничего говорить... ек твою мать... да это же ... Лаврентий Павлович! Дорогой Вы мой! Да мы же теперь...извини. Я плачу... плачу. Ничего... Так. Докладываю.

Напихали засранцы из ЦК в ПГУ сынков! Ничего. Мы их всех — через мясорубку в Лефортово пропустим! А заебись! — кто не виноват, те — поймут и простят ... остальных— в подвал.

Далее.

С жидами— будем дружить. Нахрен нам арабцы? Сколь на них денег не трать— арабцы не вояки!

Деньги? Не надо! Да мы сами в страну денег подгоним...'

'Евгений Максимович! Вы готовы встать во главе Службы Внешней Разведки?'

'Серьёзно? Понял. Не дурак.

Мои требования.

Первое.

Четкое задание— определитесь, кто наш враг, а кто друг— мы уж сами определим.

Второе.

Бюджет.

Сколько мы можем тратить на себя... Остальные деньги— отправим в Союз.

Третье.

Чтобы никто в мою епархию не лез...'

'Евгений Максимович! А ты... Можешь Буша , к примеру, уконтропопить?'

'Говно вопрос.

Можно политическими методами— есть у нас одна практикантка в Белом Доме, по имени Моника...

Можно силовым методом — есть у нас один борец за права... не помню чего, но полный псих, и стреляет хорошо...'

'А если ...'

'И это можно... Лаврентий Павлович, дорогой Вы мой... да только скажите! Завтра же товарищ Кустов у Вас под окном серенады петь будет...'

Там же, чуть позже...

Советник Президента РСФСР товарищ Павлов взял в руки красный карандаш 'Самоцвет' и машинально, но внимательно, как всё, что он делал — посмотрел на коробку...

На ней была изображена условная Африка, по которой верхом на большой черепахе с круглыми очками на лбу ехал весёлый рыжий львёнок...

Хорошая, добрая картинка... в его время оформление канцелярских товаров было куда как строже...

Берия на секунду прикрыл глаза и вспомнил огромный магазин , через улицу, от Лубянки... сколько там было хороших и добрых игрушек...

Мир, в который он попал, был как-то теплее, человечней, уютней, чем времена, когда по обледеневшим московским улицам раздавалась мерная поступь железных батальонов пролетариата — как образно писал Вождь...

Но этот мир , яркий, весёлый— был куда более уязвим и беззащитен, чем мир конца сороковых...

Тогда люди, вынесшие на плечах ужасную войну, страшней которой не было — со времен батыева разорения— и готовые взвалить на плечи страшную громаду тяжёлого труда— были куда как собранней, ответственней, взрослее... причем все!

Да любой пионер из 1951 года дал бы такой отпор господам демократам— мало бы им не показалось...

А здесь— вроде , и взрослые люди... откуда же этот инфантилизм? Эта несерьёзность? Будто бы игра, будто бы не всерьёз... Поджечь собственный дом, и радостно хлопать в ладоши, радуясь огоньку...

Когда, как это произошло...

Не в начале ли шестидесятых? Когда основательный, солидный, на века— сталинский стиль сменился чем-то жидким, тощим, тщедушным...

Кто стал размывать основы... да те, кто был детьми прикормленных , ручных властителей дум. Тех, кому дали огромные по тем временам квартиры, дачи, 'Победы'— только творите! Воспитывайте советских детей!

А они и своих-то детей воспитать не сумели... Михалковы хреновы, князья рыбинские...

А эта молодая поросль, подобная плесени, бурно попершая в рост на хрущёвском дерьме— евтушенки и вознесенские, аксёновы и гладилины, максимовы и кузнецовы !

Которые уже к середине семидесятых перебрались под крышу своих хозяев— в Мюнхен и Вермонт... но сколько мерзости и дряни они успели посеять в душах читателей 'Юности' и 'Нового Мира'...

Черт побери! Да ведь американцы в середине семидесятых делали обоснованный прогноз— что Советский Союз— Это ОЧЕНЬ надолго, минимум лет на сто пятьдесят... а что? Советский Союз очень силен, нефти огромное количество, леса много, страна богатейшая — кто скажет, что это было не так?

Очевидец пишет:'Первое, что меня поразило на Западе (хотя мне казалось, что я ко всему был готов), это то, как они до жути боятся великий Советский Союз, как они все дрожат перед ним — и как особенно дрожит Европа...'

Известный антисоветчик, издатель (на деньги ЦРУ) журнала, в Союзе именовавшегося 'Тамиздат', как-то, 23 февраля, задумчиво произнёс :'Я не знаю, как буду себя вести, когда наконец увижу ребят с родными красными звездочками на пилотках, марширующих по Парижу'.

И говорил он это— вполне серъёзно...

Но, знаете? Есть такой маленький жучок— термит... неслышно, бесшумно— он точит, точит , точит... окуджава и рождественский, ахмадуллина и евтушенко...

Ведь ясно же было! Если сменится общественный строй— будет хреново... Большинству станет жить гораздо хуже — это же ясно. Самое страшное, что из жизни будет выброшена очень большая часть еще работоспособного населения, которая в новой жизни не сможет себя найти по ряду причин (ну, скажите, кому при капитализме нужны исследователи среднероманской поэзии или теоретики— кристаллохимики? Позволить человеку за государственный счёт наблюдать облака, как говорят в Китае— это может только социализм.). Эти люди ни в чем не виноваты. ..

А так ли не виноваты ?

Поколение Шуриков!— назову их я... помните, Шурика из 'Операции Ы?'— который не работает, а подрабатывает, который неуклюж и инфантилен... 'Никогда, никогда, я не сброшу кеды, в поездах, в поездах— я всю жизнь проеду...'— куда они ехали? Да хоть куда...за туманом, знаете...

Перекладывая ответственность за свою единственную жизнь — на ... начальство, учителя, комсорга... жену...

Армия майонезов, с гитарами в руках... воспетая Стругацкими...

(Дались же автору эти Стругацкие? — да ведь это квинтэссенция! С фигой в кармане белого халата...)

И просрали страну! Проболтали в курилках...

Будьте же вы прокляты, интеллигенты... не мозг нации, а — как определил их тов. Ульянов— да, совершенно правильно!

Хруснув жалобно , карандаш переломился... Берия досадливо покачал головой, сожалеюще поцокал языком... с детства выросший в сугубой бедности, он жалел хорошие вещи!

(Интерлюдия. Это такой небольшой промежуточный эпизод между двумя частями музыкального произведения...

Прежде всего, спрашивает Взыскательный читатель, откуда Лаврентий Павлович про 'шестидесятников' узнал? Ничего удивительного... по прибытии в наши поганые времена, в славном посёлке Коренево, где некогда бывал и я, он перед сном очень быстро, но по-своему обыкновению тщательно, просмотрел разрозненные номера 'Огонька' ...Кроме новых, интересных, и весьма неожиданных сведений о себе самом (впрочем, Leonem mortuum etiam catuli mordent! — и еще вчера мёртвый , но по-прежнему грозный для врагов Советской России лев только презрительно хмыкнул на жалкое тявканье журнальных щенков... но всё же сердце болезненно кольнуло!)— в гнусно— прославленном издании в нескольких публикациях повествовалось о неоценимой роли демократической интеллигенции , а ровно о её подвигах в борьбе с проклятыми красно-коричневыми...

Чем же конкретно Вам не угодил Булат Шалвович? — спрашивает в этой связи Взыскательный Читатель...

Мерзопакосной натурой своей, отвечу я... вот характерный отрывочек из интервью, которое с дурным восторгом публиковал светоч перестройки :'Меня вновь отправили в запасной полк, где я опять мучился, пока не пришли вербовщики. Выбирать. Я уже на фронте побывал, я уже землянки порыл, я уже наелся всем этим.

— То есть романтизм, с которым вы рвались на фронт, уже весь был разрушен?

— Никакого романтизма. Один офицер набирает в артиллерию большой мощности, резерв Главного командования. Стоит где-то в Закавказье, в горах. Не воевала с первого дня. И не предполагается, что будет воевать. Подумал: что там-то может быть трудного? Снаряды подносить — эта работа мне не страшна. А что еще? Думаю: такая лафа. И я завербовался. Большинство ребят на фронт рвались. Потому что там жратва лучше была. И вообще повольнее было. Если не убьют, значит, хорошо. А я пошел в эту часть...'

И еще, с надрывной тоской:'Мало кто думает о том, что немцы сами помогли Советскому Союзу себя победить: представьте себе, они бы не расстреливали, а собирали колхозников и говорили им — мы пришли, чтобы освободить вас от ига. Выбирайте себе форму правления. Хотите колхоз — пожалуйста, колхоз. Хотите единоличное хозяйство — пожалуйста. На заводах то же самое — делайте свою жизнь. Если бы они превратили наши лозунги в дело, они могли бы выиграть войну. У них была, конечно, жуткая ошибка с пропагандой.'

Ах как жаль, что не знал герр Геббельс, что пропадает такой замечательный кадр...уж он бы пропаганду для оккупантов наладил!

Поневоле задумаешься о сталинской доброте — надо было всю семейку врагов народа выкорчёвывать до седьмого колена... а то, папулю-троцкиста расстреляли — и никто еще не доказал, что это было зря, а сыночек— вот он! Не у станка , не в забое— в Переделкино, на уютной писательской даче, мучается, страдает...

А тем людям, которых Вы описываете — замечает далее Доброжелательный Читатель, ... было ещё виднее, они стержень первые потеряли. И поскольку могли, стали орать об этом, усугубляя ситуацию. Ну типа, дом горит, надо что-то делать, давай плеснём бензину. Кто-то сознательно, кто-то как 'полезный идиот'.

Так что убирать евтушенкостругацких — это правильно. Если температура за 40, то её надо сбить, но это не лечение.

Согласен!— отвечу я...

Герпес, он ведь тоже практически не лечится, но предотвратить его рецидивы можно, а значит, нужно...

А лечение... что лечение. Диагноз еще сам товарищ Сталин поставил:'Без теории нам погибель, без теории— нам верная смерть'...

Да кто эту теорию б разрабатывал? Кукурузник? Или Суслов с Черненко... те ещё мыслители!

Но— aut bene, aut nihil...

Зачем же в свой последний день на этой грешной земле Лаврентий Павлович думал о таком убожестве, как интеллигенция? Да раньше, как-то времени не было...

А тут выпала свободная минутка. Если бы Читатель знал, какие глупости лезут в голову автору в редкую минуту праздности...)

Вы будете смеяться, но на чудной планете, где девять месяцев зима, а остальное -лето, тоже в сей миг говорили о журнале 'Огонёк' и о советской интеллигенции...

Молоденький шофёр, вытирая руки промасленной ветошью, вежливо обратился к старому, битому жизнью шоферюге, у которого сквозь распахнутые полы черного бушлата— ватника, одетого на голое тело (лицо, шея, кисти рук— тёмно-коричневые, остальное все— как кипенное молоко) синели на левой груди— профиль Сталина, а на правой— Маринка анфас :'Василий Иваныч, скажите честно, страшно было жить здесь в сталинские времена?"

Василий Иваныч посмотрел на него удивленно и сам нежно спросил, почти по-еврейски : "Ты о каких страхах , сынок, толкуешь?"