Военное командование готовилось к решительному наступлению по всему фронту, которое по их прикидкам, должно, наконец, переломить ход войны. Когда оно началось, им действительно поначалу удавалось теснить, вражеские позиции, но стоило это очень больших потерь. Только в первую неделю погибло двести тысяч солдат. И чем дальше, тем больше потери увеличивались. Солдаты начали откровенно саботировать приказы. Если оборонять свои позиции они были еще готовы, то вот идти в атаку отказывались наотрез.

Вместе с солдатами бунтовали и низшие офицеры, и даже половина среднего командного звена. Попытки генералов сформировать пулеметные роты, которые бы стояли позади наступающих частей и расстреливали бы тех, кто отступает без приказа, не увенчались успехом. Не нашлось достаточного количества солдат, готовых стрелять в своих братьев по оружию.

Антивоенные настроения в тылу после провала наступления только усилились, люди, пока робко, но предпринимали попытки взять штурмом здание правительства и навязать консулу свою волю. Несмотря на то, что власть буквально утекала из пальцев правительства, оно твердо стояло на своем, не желая даже говорить о заключении мира.

Три резервные армии, которые понесли потери в первые дни наступления, и были отведены в тыл для переформирования и пополнения, взбунтовались и пошли на столицу. Это для правительства и высшего армейского командования это стало очень большой неожиданностью, они ничего не успели сделать, только сбежать. Столица была взята, после некоторой сумятицы восставшие генералы вручили власть одной из оппозиционных политических партий.

Идеи этой партии на взгляд Гансеры были уж слишком безумными. Он и торгашей не слишком одобрял, считая, что они получили власть только потому, что лорды разленились и из гордых воинов превратились в жирных свиней. А тут какие-то спятившие безумцы кричат о том, что власть должна принадлежать самому настоящему быдлу, которое не должно становится нормальными людьми. И кто это говорит?! Потомки обедневших дворян! Воистину безумный век, безумные времена!

Дальше продолжили повторяться события столетней давности. Мучительное становление нового общества, страшная гражданская война при незаконченной внешней войне. Благо, у врагов ситуация была не сильно лучше. Три десятилетия Народная Республика успокаивалась и вставала на колею нового пути. Гансер, с самого начала настроенный весьма скептически, спустя два десятка лет начал осознавать, что идеи "безумных" людей не такие уж и безумные.

Благодаря всеобщему доступу ко всем ступеням образования за короткое время в стране появилось очень много гениальных ученых и просто умных людей. Сократился рабочий день, и повысились зарплаты, давая рабочим время и возможность на саморазвитие. А налаженное управление большей частью предприятий из единого центра помогло наиболее разумно распределять имеющиеся ресурсы.

Грянула еще одна, была она в несколько раз страшнее предыдущей. Тысячи железных драконов, способных, собравшись вместе, заполонить небо и стирать за один налет целые города, Десятки тысяч более совершенных и быстрых самоходных повозок. Солдаты, идущие в атаку вместе с этими машинами. Про различные вариации пушек и говорить не стоит.

Жестокие, бесчеловечные поступки, совершаемые одной из сторон. Целые рвы, заполненные изуродованными трупами детей и женщин. Специальные замки, в которых людей методично и четко уничтожали с помощью летучего яда. Гансер в свое время воевал, и ему приходилось видеть разоренные деревни. Однако это не было так жестоко, так изуверски. К тому же, уж точно не в таких количествах.

Он так до конца и не понял причины такого ужаса. Было там что-то про идеи о чистых и нечистых расах. К счастью, эти жестокие звери проиграли, республика одержала верх, потеряв пятую часть всего населения треть территорий, обращенных в руины. Всего десяток лет потребовался, чтобы восстановить разрушенные города и предприятия.

Гансер воочию наблюдал небывалую... хм, "синергию" людей, которые сообща идут к общей цели — всеобщему процветанию. И это у них получалось! Он только и успел краем глаза зацепить устремляющиеся к небу постройки и чудодейственные зелья, которые давали простым смертным прожить чуть ли не два столетия, когда "окно" исчезло.

Излишне погрузившись в видения, Сангласс минуту стоял и смотрел на проплывающие рядом розоватые облака.

— Понял ли ты, Гансер Сангласс, что мы хотели тебе передать? — раздался позади пугающий, шипящий голос, выводя лорда Святой Бухты из своеобразной дремоты. К собственному удивлению, Гансер вовсе не испугался, а сердце не выпрыгнуло из груди, когда он впервые услышал голос Неведомого. Сильнейшее эмоциональное опустошение опустилось на него, словно после многочасового сражения в первых рядах, на грани жизни и смерти. Такое с ним уже бывало, и ему есть с чем сравнивать.

— Я... у меня... вы показали мне очень многое, у меня нет верного ответа, только многочисленные догадки, — устало ответил он, с некоторым трудом подбирая слова.

— Чего и следовало ожидать, надеяться на то, что ты поймешь все без разжевывания, было слишком наивно, не так ли, Мать? — Гансер уже повернулся, поэтому видел недовольно поджатые губы Старицы перед произнесением весьма желчных слов. Ему действительно стало стыдно на свою глупость, однако он ничего не мог с собой поделать. Мысли разбегались сумасшедшими табунами, не давая какого-либо внятного ответа.

— Не стоит требовать от мальчика большего, чем он может дать! Не его вина в том, что он такой! — горячо отозвалась Мать, вступая со Старицей в перебранку, защищая Гансера. Вот только ему от такой "защиты" стало откровенно не по себе. Возникло ощущение, что он вновь вернулся во времена сопливого детства, словно сир Фарринг дрючит его за плохо начищенный меч.

— МОЛЧАТЬ!!! — прозвучал громогласный возглас Отца, одновременно с этим рядом сверкнула ветвистая молния, и раздался уже настоящий гром. Сердце Гансера мгновенно ушло в пятки, не удержавшись на ногах, он рухнул спиной на мягкое облако. Спустя несколько секунд Отец вновь заговорил уже спокойно. — Прекратите ссориться на пустом месте. Даже не начинай, Мать. Мне ведомо, чего ты еще не сказала. А ты, Старица, брось эти привычки. Иной раз меня посещают сомнения. Кажется, будто ты воплощение не мудрости, а ученой заносчивости.

Сангласс быстро пришел в себя, валяться на спине перед богами было ужасно стыдно, поэтому он быстро встал на четвереньки, а потом быстро вскочил обратно, на ноги. Семеро же, казалось, позабыли о нем. Старица и Мать переводили недовольные взгляды на Отца и друг на друга, Отец наоборот смотрел на них крайне жестко и холодно. Дева, Воин и Кузнец с интересом наблюдали за затеявшими ссору богинями и тем, кто пытается их урезонить. Неведомому же, словно, все равно. Понять что-либо по его закутанной и источающей мрак фигуре было попросту не в силах Гансера.

— Вы продолжайте, ребята, а я пока объясню нашему гостю, что почем, — вступил в разговор Кузнец и, не дожидаясь ответа, одним мощным движением запрыгнул на облако к Гансеру.

— Что ж, это будет лучше всего, Кузнец. Всем нам незачем здесь находиться, тебя одного будет вполне достаточно, — произнес Отец, что-то, как показалось Гансеру, прочитав на лице Кузнеца. Не прошло и пары секунд, как боги начали один за другим исчезать. Остался лишь Воин, присоединившийся к Кузнецу, прыгнувшему на облако Гансера.

— Один ты не справишься, брат, — ответил Воин на вопросительный взгляд Кузнеца. Тот, молча, кивнул и перевел взгляд на Гансера.

— Готов спорить, у тебя сейчас башка готова взорваться. Как ты вообще? В состоянии внимать новым откровениям или мне немного подождать, пока придешь в себя? — обратился к Санглассу Кузнец, положив руку ему на плечо. Как ни странно, но простая, незамысловатая манера речи покровителя ремесла успокаивала Гансера даже больше, чем заботливый голос Матери.

— Не надо ждать, сир, я готов, — ответил Сангласс, наконец, определившись с тем, как обращаться к богам. Хоть он был далеко не в порядке, но ему было очень неудобно, что с ним носятся, словно с нежной леди.

— Вот ладушки, — улыбнувшись, произнес Кузнец, а потом неожиданно толкнул Гансера. К собственному удивлению, он не упал, а плюхнулся в весьма удобное кресло, состоящее из уплотнившегося на месте его задницы облака. Напротив него покровитель ремесла опустился на точно такое же удобное уплотнение. — Значит, слушай внимательно. Мы показали тебе очень малую часть, только самые важные вещи, без которых объяснять что-то словами было бы бесполезно. То, что ты видел, это то, что по нашей задумке должны были пройти наши дети в течение четырех тысяч лет, с тех пор, как мы привели вас в Вестерос. Мы показали тебе далеко не все, но смотреть дальше тебе было совсем не нужно...

— Что ты юлишь, Кузнец? Опять переобщался с Девой? Слушая сюда, парень, когда мы брали над твоим народом покровительство, мы ожидали вполне конкретный результат. За четыре тысячи лет вы должны были уже тысячу раз слетать на Луну и обратно! А что же мы видим в итоге?! Вы, блядь, застыли на середине дикого феодализма, и никуда не двигаетесь! — перебив Кузнеца, резко вступил в разговор Воин. По какой-то причине он был очень зол, источая вокруг себя пугающую, красную дымку, от которой просто несло ненавистью ко всему живому.

— Да уйди ты! Я не с тобой толкую, Воин, дай мне закончить!

К удивлению Гансера, Воин не стал дальше препираться, а послушно отошел в сторону. Это немного не вязалось с тем образом, что рисовала Семиконечная Звезда и церковный канон. Да и короткий промежуток времени, покуда Гансер лицезрел покровителя воинов "вживую", полностью подтвердил каноничный образ Воина. Грубый, резкий, яростный и скорый на расправу. По идее, он должен был немедленно вступить с Кузнецом в перепалку. Или Кузнец главнее Воина?

— На чем я остановился? — продолжил Кузнец, обращаясь к Гансеру. — Ах да, я же еще толком не начала. — Видишь ли, мир, который ты знаешь, он далеко не единственный. Я толкую отнюдь не про Пекло или наши чертоги, где ты... хе-хе... имеешь честь просиживать задницу, — покровитель ремесла раскинул руки, будто бы обнимая все вокруг, — я говорю про мир смертных. Семь Королевств, Эссос — вот это вот все. Существуют множество тварных миров, и в большинстве из них есть люди. По правде говоря, люди почти везде, и их просто до**я. И есть вполне определённые ступени развития, через которые проходят человеческие общества. Это обусловлено в первую очередь вашим естеством и природой тварных миров. Естественно, между смертными, живущими даже в пределах одного мира, отличий, хоть жопой жуй, но суть, хребет у всех одинаковый. Мы и показали в самых доступных для тебя образах, как происходит развитие смертных, как оно ДОЛЖНО происходит и, что тоже немаловажно, в какие сроки. Что же происходит в Вестеросе и Эссосе? Самый настоящий застой, парень. По каким-то неведомым для нас причинам не происходит никакого развития, минули уже тысячелетия, и мы больше не можем просто так ждать. Мы послали в этот мир своего избранного. Он должен привести перековать мироустройство, починить его, и ты, парень, должен помочь нашему избраннику исполнить нашу волю. Хм, вижу, тебя прямо распирает. Так уж и быть, давай сюда свои вопросы.

У Гансера и вправду вертелись на языке сотни вопросов, вот только он не знал, какой из них важнее, а также испытывал серьезные затруднения с их формулировкой. С минуту он судорожно выбирал, но, в конце концов, из его уст вырвалось то, чего Сангласс от себя никак не ожидал.

* * *

Я аж стиснул зубы от досады. У меня, конечно, не было никаких сомнений, что Станнис попробует подгадить мне с высадкой десанта, но мне даже в голову не могло прийти, что он отправит в Ловербэй всю свою дружину. Не удивлюсь, если Баратеон, сам же все это предприятие и возглавил.

Что ж, надо отдать противнику должное, удивил. Честно говоря, не думал, что он пойдет на такой риск. В случае успеха он истребит всю мою куцую сухопутную армию, но морской блокады это никак не снимет. К тому же, всегда остается вариант с эссосскими наемниками. В случае же неудачи Баратеон рискует потерять все, в том числе собственную жизнь, говорить, что после этого Драконий Камень упадет ко мне в руки.

Хм, а наших-то откровенно теснят. Сангласс неплохо справляется, не дает солдатам удариться в бегство, обеспечивает своевременный отвод уставших и раненых взад и замену их на свежих бойцов. Но тенденция просматривается очень нехорошая, ветераны Станниса грозят просто сбросить моих солдат в море. И это несмотря на полное доминирование наших стрелков, которые полностью подавили лучников Баратеона и поливают стрелами задние ряды панцирной пехоты, там, где нет опасения, задеть своих.

Что же придется мне лично вмешаться. Поддержав снаходящимся рядом Веларионом короткий, чисто дежурный разговор, оставляю его командовать дальнейшей высадкой. Благо, ситуация уже такова, что кардинально что-то испортить, это надо сильно постараться.

Сам же, как следует, разбегаюсь, прыгаю с палубы "Гордости Дрифтмарка", применяю на себя Воздушный Толчок. Пролетев, таким образом, несколько десятков метров, приземляюсь на мелководье, чуть позади уже высадившихся солдат.

При приземлении я произвел такой шум, что обернулись все, кто непосредственно не бился с врагом. Машу окружающим руками, чтобы не обращали на меня внимание и продолжали выполнять свои задачи. Мой посыл дошел до офицеров, те довольно быстро восстановили порядок.

Берег находился на возвышенности, предоставляя мне замечательную возможность для обозрения самой битвы, идущей меньше, чем в полусотне метров. С минуту высчитываю в голове необходимую последовательность для нужных плетений, а затем выполняю вертикальный прыжок, напитав тело маной. Метра на четыре я взлетел точно, однако этого было недостаточно. Формирую себе под ноги слабенький Воздушный Толчок, который подкидывает меня еще метров на семь. Взлетев на нужную высоту, активирую еще один идентичный конструкт, только себе за спину, пролетаю некоторое расстояние по горизонтальной траектории, в процессе накидывая на себя Воздушный Щит, чтобы приземление вышло мягким.

Оказавшись прямо над передними рядами врагов, позволяю, наконец, ввергнуть себя в свободное падение. Когда между мной и землей остается два с половиной метра, а до падения какие-то жалкие доли секунды активирую направленный вниз Воздушный Кулак, раскидывающий пехотинцев Баратеона и расчищающий мне "аэродром" для посадки.

Ноги тяжело приземлились на влажный песок, оставляя на нем солидный отпечаток. Не теряю времени, пока окружающие ошеломлены, с силой втыкаю массивный меч в валяющегося рядом вражеского солдата. Валирийская сталь протыкает кирасу с кольчугой, будто это обычная ткань. Целил я в сердце, так что умер он мгновенно.

— Бей гадов! Пламя и Кровь! — ору во всю глотку, используя усиливающее звук плетение, чтобы меня точно услышали. Одновременно с этим направляя назад, в направлении своих солдат заряженную кровавым азартом и энтузиазмом эмпатическую волну.