— Итак, вы купец и шкипер, — констатировал тот, пристально оглядев шведа. — Это хорошо, потому как меня весьма интересуют две вещи: свежие новости из Стокгольма и фарватер к вашему поселению. Ах да, у меня есть куча способов высадить десант и захватить ваш городок и без вашей помощи, но тогда ваша семья пополнит собой состав тех, что сидят в трюмах моих кораблей в самом нелицеприятном качестве — в качестве пленников. Просто мне очень не хочется мучиться со всеми этими пересадками и прочими лишними телодвижениями, если можно просто и без затей доплыть до самого пирса. Зато вы спасёте своих и даже все останетесь на свободе. Но если вы согласитесь, я надеюсь, мне не нужно будет говорить, что с вами будет, если мой корабль сядет на мель? Впрочем, я не уверен, что из тебя получится второй Ванька Рябов, — последнюю фразу вельможе буркнул себе под нос, но Олаус её всё же услышал, однако спрашивать, кто это такой и чем он знаменит побоялся.
Да и думал тоже недолго. Он ведь и вправду видел несколько лодок, идущих на привязи за кораблём, да и его шкута тоже не была глубокосидящей, так что возможностей добраться до общины у этого вельможи точно были, а вот семья у Олауса была одна, так что выбор был буквально невелик.
В Умео вошли утром. Швед не подвёл: корабли прошли прямо до пирсов, а остальное было уже делом техники. Умейцам не помогло даже то, что нападения они ждали. Уж слишком сильный был перевес у нападавших. Зато и добыча была куда как знатной. Особенно Андрея порадовали несколько пудов меди и приличная горка железных криц — всё, что не успели вывезти в Евле. И вот тут, пока поместные привычно зорили окрестности, перед князем встал нелёгкий выбор.
С одной стороны, Евле был уже настоящим городом, и добыча в нём была бы не в пример богаче, хотя бы потому, что к нему по реке стекалась практически вся руда из Фалуна. С другой стороны они и так уже вышли за пределы провинции Нортботния и давно вовсю веселились по всему региону Норрланд, куда эта провинция и входила. И если на малозаселённый и практически ещё не освоенный Норрланд Кристиан внимания на первых порах и не обратит (а потом ему и вовсе будет не до этого), то вот разгром довольно важного для экономики города он не заметить не сможет. Так что, наверное, стоило заканчивать сей пиратский поход и возвращаться домой, благо дел впереди было ещё достаточно. А с Евле можно будет разобраться попозже, когда Швеция рухнет в смуту освободительной войны.
На том и порешив, Андрей велел мореходам, пока поместные развлекаются, готовить корабли к переходу. Ведь ныне набралось их у него значительно больше, чем до начала похода. С учётом кнорров и кургузых шкутт, почти три десятка посудин, под самый жвах набитые хабаром и полоном. Последнего, кстати, оказалось куда больше, чем князь ожидал. Всё же шведы успели неплохо обжить северное побережье. Зато помещики были довольны: один-два холопа в их небольшое хозяйство были хорошим придатком. Так что, даже вычтя государеву долю, выходило, что поход оказался весьма прибыльным, хотя полностью заткнуть дыры, пробитые в бюджете князя и не смог. Зато позволил собрать очередную большую партию детишек, из которых предстояло воспитать столь нужные для него кадры. Так же частой гребёнкой был прочешен весь полон и по возможности произведён выкуп или обмен всех более-менее умелых мастеров. Ведь зачем помещику рудознатец, лесоруб или плотник с корабельной верфи? Ему и простого крестьянина хватит. А вот Андрей найдёт, куда мастеров пристроить. У него-то планов громадьё.
В общем, в Умео задержались на целых две недели, прежде чем покинуть это гостеприимное местечко, по обычаю сожгя все, что невозможно было забрать. Правда шкипера Олауса с семьёй, как князь и обещал, не тронули, а просто оставили одних на пепелище.
Выход из Каяно-моря прошли почти без происшествий. Лишь однажды утром, дозорные на "Богатыре" углядели в предрассветной дымке несколько кораблей, уверенно идущих наперерез каравану. Через оптику быстро определились, что это были датчане, видимо из тех, кто блокировал шведское побережье, но всё одно решили приготовиться к бою. Договора договорами, но времена ныне были те ещё.
Однако датчане, углядев, что неизвестных больше, а главное, рассмотрев на палубах вооружённых людей и изготовленные к бою пушки, предпочли не испытывать судьбу и просто проплыли мимо, с сожалением оглядев глубоко сидящие, набитые грузом корабли.
Зато в Норовском вернувшаяся рать вызвала фурор. Подошедшие первыми боевые корабли вдруг окутались дымом, салютуя родной земле. После чего бросили якоря и оставались на рейде вплоть до того момента, как последнее судно вошло в реку. И лишь потом сами причалили к отстроенным недавно со стороны моря длинным деревянным причалам. Ратники, хмельные от вина и окончания похода сходили с кораблей и тут же попадали в объятия купцов, предлагавших скупить весь их хабар по "достойной" цене. Кто-то соглашался, кто-то отказывался, а кто-то начинал тут же отчаянно торговаться.
Андрей, чью долю должны были сгружать позже, с усмешкой наблюдал за развернувшимся действием. По прибытию в Норовское рать была распущена, так что теперь он был всего лишь овловским наместником да одним из государевых каперов. И именно как капер он и собирался в ближайшее время выйти в море, пока навигация ещё была в самом разгаре и можно было неплохо позаботится о новом городке за чужой счёт.
Но прежде предстояло отгулять прощальный пир с воеводами да обговорить с Жеряпой насущные дела. Пока они хулиганили по Финляндии да у шведских берегов, неповоротливая государственная машина успела сделать оборот и в Норовском их уже поджидала грамота, по которой князь Леонтий был назначен воеводой Озёрного, то есть по-прежнему оставался в подчинении у Андрея, как наместника овловского. Не сказать, что Жеряпа был совсем уж рад такому воеводству, но идти супротив государева решения не решился. Всё же крепким кланом за спиной и большим богатством он не обладал, и был обычным служилым князем, надеявшимся за верную службу получить хлебную должность да хорошую вотчину.
Глава 9
Было раннее утро, по безоблачному небу не спеша поднималось северное солнце. Слабый ветерок лениво шевелился в листве и отказывался надувать холщовый парус, отчего ватажники на большом острогрудом карбасе вынуждены были приналечь на вёсла, хотя тот и без того ходко бежал себе по течению. Но хозяину карбаса хотелось быстрее оказаться дома, так что пришлось мужичкам изрядно попотеть, прежде чем судёнышко не ткнулось бортом к деревянному вымолу.
Первым на берег, едва установили дощатые сходни, сошёл владелец карбаса, а уж следом потянулись немногочисленные пассажиры, среди которых был и бывший студент Данило. В мягких бахилах, высокой войлочной шляпе и коротком кафтане из серого сукна, подпоясанном малиновым кушаком, за которым торчал длинный поморский нож с костяной ручкой, он ничем не отличался от местных жителей. А ведь давненько он не бывал в этих местах, хотя когда-то живал тут месяцами, от покрута до покрута.
Поднявшись на возвышенность, он окинул взглядом знакомый до боли вид. Все было по-прежнему, так же, как когда-то, словно и не уезжал отсюда никуда. Темные невысокие бревенчатые стены окружали двор некогда двинских посадников, а ныне московских наместников. Говорят, когда-то на этом месте была настоящая крепость, но её то ли снесли после того, как новгородская республика пала, то ли река смыла. Вот только сам Данило в это не верил: для чего сносить хорошую крепость и строить на её месте угрёбищный острожек, который не выдюжит ни одной нормальной осады? А коли крепость смыло, так отчего дворы остались? Зато всё так же блестели на солнце золочёными крестами церкви, и отгораживались от улиц остроконечными тынами высокие дома. А у самого берега темнели обширные амбары и курились дымком баньки по-чёрному...
Хотя нет, были и изменения. Там на пустыре, на который у него имелись виды, ныне блестят свежим тёсом чьи-то хоромы, а вон там отгрохали новый вымол, возле которого уже чалились крутобокие ватажные кочи. Растёт городок, не чахнет!
Ну, здравствуйте, родимые Холмогоры! Городок, приютивший его в дни несчастья.
А ведь место под него было выбрано очень и очень удачно. Здесь протекала глубокая протока Северной Двины Курополка, позволяющая зимовать промысловым судам и защищающая их от весеннего ледохода, ведь льды из Северной Двины в протоку не заходили. Ещё одним преимуществом было удобное место для возможной обороны: с востока был водный рукав Северной Двины Курополка и Быстрокурка, а полукругом Холмогоры огибала Онгара. Вот и пробуй подступиться к Холмогорам в летнее время, если кругом Холмогор была вода.
А ещё Холмогоры были центром церковной епархии. Правда, в новгородские времена Холмогорские посады не были богатым торговым городом, да и сами заволоцкие купцы мало жили тут. Однако постепенно городок превращался в торговый и административный центр Заволочья, где производился главный сбор пошлин с судов. А после присоединения к Московскому княжеству именно отсюда отплыли тяжёлые лодии, везущие в закатные страны русское посольство и зерно на продажу. Отсюда же уходили и редкие пока ещё ватажки на Канин Нос и на далёкий Грумант, к которому вдруг проявил неподдельный интерес новый данилов работодатель. Нет, немало помыкавшийся Данило нисколько не сожалел о той встрече с Сильвестром. Ведь сколь многое из того, о чём мечталось в молодости, он уже успел воплотить в жизнь. Даже сам помолодел, вон и жена ныне мальчонку родила, очередного. Вот с ними расставаться было жаль, но он знал, что как только обживётся в этих местах, так сразу вывезет всю семью, ну за исключением старшого, который ныне прилежно учился в школе, что организовал его же работодатель.
Вдохнув прохладный, наполненный влагой воздух, Данило решительно пошагал по мощёной плахами улице. Ему предстояло ещё много работы, но для начала нужно было купить место под большой двор и склады, на что дадено было полтыщи рублей. Что греха таить, мелькнула предательская мысль сбежать с такими-то деньжищами, но справился с наваждением, унял грешные мысли. А потом ещё и пожалел князя. Представил, каково ему будет, когда узнает, что целовальник, который соль из Княжгородка в Нижний Новгород возил, ныне сбежал, прихватив с собой чуть не треть выручки. Случай хоть и редкий, но не вопиющий. Испортились нравы на Руси: сколько управляющих пока хозяева имений на войне кровь проливают, собрав доход в бега подаётся. Ловят некоторых, но не всех: затеряться на Руси с деньгами можно, но и жить придётся оглядываясь. Особливо целовальнику: князь не тот человек, что прощает обиды. К тому же и парсуна целовальника у него есть.
Что за парсуна? Так выписал князь из германских земель умельца, что лики пишет, только не святые, а простых людей. Для начала тот портрет князя намалевал, а потом по княжеской указке всех, кто большими делами ведает, на бумагу и нанёс. Да хитро так, в профиль и анфас — ну так сам князь обозвал рисунки эти. И Данило тоже на такой парсуне есть. Увидал — как в воду посмотрелся. А ведь когда учился в германских землях, хотел иметь свой лик на холсте написанный, даже ходил к тамошним малярам, да вот денег как-то всё не хватало.
Ну да поиск целовальника не его ума дело, ныне он шагал к старому знакомцу, который в Холмогорах, казалось, знал всё. Дом этого знакомца был приметным, так как был одним из самых богатых в посаде. Купец жил на широкую ногу, заключал сделки с другими купцами, покупал и продавал меха, нанимал в ватаги судовщиков и грузчиков, хранил в амбарах привезенные из разных мест товары. Сам ходил и на Грумант и к норвегам. Хотел и дальше, в датскую землю податься, благо кормщики, что государев караван водили, а на обратном пути ещё и от разбойников отбились, ещё живы были, и даже в море хаживали, но как-то не сложилось. Хотя, возможно за последние-то годы, что он, Данило, вне нынешних мест провёл, уже и схаживал.
Ворота во двор, как и дверь в дом холмогорского купца Олфима Кузьмина, как и двери всех поморских домов, была не на запоре. Постучав для порядку, Данило смело вошёл во двор и привычно направился в дом. Они были давно знакомы, когда-то Данило, уже дослужившийся до ватажного вожа, спас купца от смерти, найдя стоянку Олфима на Груманте, где тот бедовал после кораблекрушения. Да и после его отъезда письмами несколько раз обменивались. Князь ведь не вчера о Студёном море задумался.
Когда он вошёл, семья Кузьмина как раз завтракала. Семейство у купца было большое — шесть сыновей и три дочери. Старшая дочь, когда он уезжал, на выданье была, и раз её ныне дома не видно, то, знать, замужем уже, а самый младший сынишка родился, надо понимать, когда Данило уже уехал. Семья дружно насыщались, только ложки мелькали в руках.
— Хлеб да соль, Олфим Тимофеевич!
Кузьмин удивлённо глянул на гостя, признал и, поднявшись из-за стола, подошёл и, по русскому обычаю, обнял и расцеловал. Хозяин дома был высок ростом, хотя весу за прошедшие годы поднабрал изрядно. А в усах и бороде уже засеребрился седой волос.
Хозяйка, тоже знавшая Данилу, поприветствовала гостя поклоном и поспешила поставить на стол ещё одну деревянную миску жидкой пшённой каши с кусками свинины.
— Садись, Данило, с нами, поснедать чем бог послал, — кивнул хозяин на лавку и цыкнул на детей. — А ну, мелкота, подвиньтесь.
Что ж, позавтракал Данило скудно, так что отказываться от приглашения даже не подумал. Закончив насыщаться и сытно отрыгнув, хозяин позвал гостя в маленькую горницу наверху, под крышей. Здесь у него было что-то вроде кабинета, середину которого занимал стол с ворохом документов писанных как на бумаге, так и по старинке на пергаментах и бересте.
— Да, Данило, хоть письмо твоё и получил, но не ждал тебя так быстро.
— Уж больно хозяин карбаса домой спешил, — усмехнулся гость, присаживаясь на лавку.
— Значит, надумал вернуться?
— Есть такое, Олфим Тимофеевич. Думал место на пустыре купить, да смотрю, занято уже. Вот и зашёл по старой-то памяти узнать, есть ли где хорошее местечко под продажу. Уж кто-кто, а ты об том знаешь лучше всех.
— Ох и чую, темнишь ты, старшой. Уезжал почитай без деньги, а вернулся, дворы покупаешь. Небось, и для сбора ватажки денежки найдутся?
— Не без этого. Чай людишек для покрута в Холмогорах хватает. Да и Грумант — он же большой, мешаться там друг другу не будем. Али зачастил туда люд поморский?
— Да нет, знаешь ли. Сам ведь ведаешь, на Грумант много желающих хаживать нету. Далека та земля и путь туда не лёгок. Большинство всё так же, предпочитают вдоль бережка промышлять. Мол, зачем далеко в море мыкаться, коли столь богатства под рукой есть.
— Ну, тем более, — усмехнулся Данило, и тут же с видимым сожалением добавил: — Хотя всё одно скоро набегут чужаки.
— Это ты про что?
— Про Таракановых слыхал?
— Из Новгорода? Слыхал.
— Вот, надумали они и здесь лавки ставить да дела вершить.
— Эко не было печали, купила баба порося.
— Ну ладно тебе, Олфим Тимофеевич, сам ведь говорил, что рано или поздно будет так. Уж больно места тут богатые.
