— Он раб, — заявил Альдарион.
— Он мой раб, — одновременно сообщил Катык.
— У вас неплохо получается! — Мичигран обрадовался. Оказалось, что и в таком невеселом месте, как Веселый лес, случается интересное. Можно развлечься и подразнить эльфа. Упускать такую возможность не стоило. Он как бы случайно задел Буркста ногой и подмигнул ему. — Я так и не понял, который из них раб. Надо разобраться, кто из них прав и восстановить справедливость.
— Да, да, — подтвердил монах, который тоже был не прочь разыграть Альдариона. — Я думаю, что благородный рыцарь может сделать это.
Калант оглядел хмурого, одетого в рванье гоблина, явно уверенного в том, что он прав, затем эльфа, который стоял с гордо поднятой головой. Уж эльф-то не сомневался что никакой он не раб.
Рыцарь раздумывал недолго. И вынес, как и положено защитнику справедливости мудрое решение:
— Пусть они сразятся между собой. Побежденный будет назван лгуном и станет считаться рабом.
— Я думаю, что святому драконоборцу, дважды рожденному Фестонию интересно будет посмотреть на такой поединок, — поддержал рыцаря монах. — Он сумеет помочь правому.
— Берите мечи и сражайтесь, — велел Калант противникам.
Противники молчали. Ни тот ни другой не испытывали особого желания вступить в бой.
— Они не относятся к благородным рыцарям и не хотят сражаться мечами, — понял их Буркст. — Когда сражаются мечами, проливается слишком много крови.
— Мечом можно убить, — поддержал монаха Мичигран. — А кому нужен мертвый раб. Пусть они поработают кулаками. До первой крови. Кто разобьет нос противнику, тот и прав.
— Лучше дубинами, — предложил монах. — Хорошей дубиной доказать свою правоту проще и надежней. Сам святой драконоборец, дважды рожденный Фестоний утверждал истину дубиной.
— Ну, вы! — обратился Мичигран к противникам: — Как будете сражаться?
Противники вообще не горели желанием сражаться.
— Если он был бы просто гоблином, я вышел бы на поединок и убил его, — заявил Альдарион. — Но он раб. Эльфы презирают рабов. Они приносят рабов в жертву, но никогда не садятся с ними за один стол и никогда не сражаются с ними.
— Гы-ы! Этот эльф мой раб! — так же напористо заявил Катык. — Чего это я буду с ним сражаться?! Он должен слушаться меня. А я могу сделать с ним все, что захочу. Могу побить его палкой, могу отрубить ему голову.
— Они не желают установить истину самым разумным способом, — с сожалением отметил рыцарь. — Рассуди их, в таком случае, ты, святой отец, от имени своего Ордена.
— Я сделаю это, — согласился Буркст. — Да поможет мне святой драконоборец, дважды рожденный Фестоний.
Он вынул четки, некоторое время перебирал блестящие черные шарики, затем обратился к Катыку:
— У тебя есть свидетели?
— Гы-ы, у меня два свидетеля. Я сказал, что он теперь мой раб и призвал в свидетели богиню Шазурр, великую и ужасную в гневе своем и вот этот меч.
— А у тебя? — спросил Буркст Альдариона.
— Мне не нужны никакие свидетели! — эльф был уверен, что монах не выдаст его какому-то варвару, да еще и рабу.
— Ты мог призвать в свидетели справедливейшего из святых, дважды рожденного Фестония, — напомнил эльфу Буркст.
— Фестоний не наш святой. Я не нуждаюсь в его помощи. Никто не может сделать меня рабом.
Заносчивый эльф совершил непростительную ошибку.
— Это еще как сказать, — обиделся монах за непочтительное отношение к дважды рожденному святому.
— Это еще как сказать, — Мичигран отыгрывался на эльфе за взятки, которые вынужден был ему давать.
— Вы оба считаете, что Катык имеет какие-то права на Альдариона? — спросил Калант.
— По существующим у варваров законам — имеет, — подтвердил Буркст.
— Совершено верно, — поддержал его Мичигран.
— Гы-ы! — высказался довольный Катык.
— И как, ты считаешь, нам следует поступить, святой отец, чтобы восстановить справедливость? — поинтересовался рыцарь.
— Этот оборванец прав. Мы должны отдать ему Альдариона.
Каланту было неприятно услышать такое. Все-таки эльф стал членом их команды и сражался с варварами. Но справедливость — есть справедливость и не рыцарю против нее возражать. Сам Альдарион тоже не ожидал такого от Буркста и был потрясен настолько, что не мог вымолвить ни слова. Он думал о жестокости монаха, о своей пропащей жизни, если можно будет назвать жизнью существование рабом в орде варваров.
И только Мичигран с интересом ждал, что еще выкинет монах. Он помнил: эльф должен гному две золотые монеты и был уверен, что монах от них не откажется.
— Можешь забрать своего раба, — сказал Буркст Катыку. — Теперь ты его хозяин.
— Гы-гы-га, — рассмеялся довольный Катык.
— Но как хозяин, ты, прежде чем забрать своего раба, должен заплатить его долги. Таков закон. Сколько он должен тебе? — спросил монах у мага.
Чего-то вроде этого Мичигран и ожидал от хитрого монаха.
— Восемнадцать больших медных монет и одну золотую.
— И мне две золотые. Значит восемнадцать больших медных и три золотые монеты. Плати и забирай раба.
— Сколько я должен заплатить? — растерялся Катык. Непонятно почему он это спросил. У него не было ни одной малой медной монеты.
— Три золотые и восемнадцать больших медных монет, — подтвердил маг.
Эльф облегченно вздохнул. В эту минуту он готов был простить Мичиграну даже удар посохом в лоб.
— У меня нет ни одной монеты, — Катык растерялся: у него появился раб, но он не мог забрать этого раба.
— Нет монет, значит и раба нет... — вынес окончательный приговор мудрый монах.
— Если ты не можешь выкупить своего раба, то нечего тебе здесь делать. Шел бы ты отсюда, пока цел, посоветовал Катыку Мичигран.
— Отдайте мне эльфа, — стал канючить Катык... — Я бедный раб, у меня нет ни одной монеты...
— Сказано тебе, иди отсюда, — прикрикнул на гоблина Буркст.
— У меня штаны рванные... Пусть он мне отдаст жилетку и штаны... — не умолкал Катык.
— В лоб хочешь? — спросил Мичигран и показал Катыку посох.
Катык вспомнил, что маг задавал этот вопрос самому Бахарраку, и чем это кончилось.
— Нет, не хочу, — отказался он и торопливо покинул поляну.
— Ну, монах, ты и хитер, — похвалил Буркста Мичигран.
— Я просто восстановил справедливость, — скромно ответил монах. — Эльф должен иметь возможность рассчитаться со своими долгами.
Глава двадцать первая.
Путешественники, как следует, подкрепились, запивая плотный ужин хорошим пивом, из запасов Гонзара Кабана, избавились от Катыка и Мичигран решил, что теперь самое время рассказать о чуде. А как еще можно было назвать появление ноги святого Фестония и свое спасение.
— Мне сегодня явился святой Фестоний, — доверительно сообщил маг.
— Нельзя пить так много пива, — Альдарион и сам выпил немало. Но не до такой же степени, чтобы ему святые являлись.
— Ты меня, по вашим эльфийским меркам, не меряй, — осадил его Мичигран. — Эльфы под стол после второй чаши падают, а я Великий Маг, для меня полкувшина — это не выпивка. Я сейчас, можно сказать, даже и не пил, только горло промочил. А святого Фестония я видел, прямо как тебя сейчас.
— Гм... Когда это он тебе явился? — Буркст тоже не поверил. Он был уверен, что если святой драконоборец, дважды рожденный Фестоний пожелал явиться, то уж не мага бы он осчастливил, а монаха.
Такое отношение возмутило Мичиграна. Он говорил чистую правду, святую истину и без всякой корысти для себя. А пройдоха-эльф, взяточник и мошенник, ему не верил. Мало того, ему не верил даже Буркст, неглупый монах, который должен понимать: что касается святого Фестония — Мичигран врать не станет, хоть бы из чувства опасения быть объявленным еретиком.
— Я вам говорю, что видел! — маг едва удержался, от того, чтобы как следует не стукнуть нахального эльфа. — И тем, что я сейчас жив, я обязан святому Фестонию.
— Он что, посчитал тебя самым достойным в нашем отряде? — съехидничал эльф.
— Да! Посчитал самым достойным и явился! — Мичигран все больше убеждался, что для лба эльфа, одной шишки мало.
— Как это произошло? — монах вел себя менее агрессивно, но тоже не верил ни единому слову мага.
— Я упал и варвар Медная Башка хотел отрубить мне голову, лежачему. Тогда я призвал на помощь святого Фестония.
— И он явился?
— Явился.
— Во всем величии своем?
— Не совсем в величии, но с огромной пользой.
— Тогда поведай нам, сын мой, как это произошло... — раз маг заявил о чуде, то следовало разобраться, чтобы потом подробно доложить обо всем их пресветлости, отцу Хоангу.
Мичигран охотно рассказал о том, как на него навалилось не менее десятка свирепых варваров и как он успешно сражался с ними: проломил голову одному, сломал шею другому, расквасил нос третьему... Но в такой тесноте он не мог по-настоящему пустить в ход посох. Кончилось тем, что его коварной подножкой свалили на землю и хотели отрубить голову. Он и решил призвать на помощь святого Фестония. В ответ на его просьбу, появилась симпатичная нога и дала хорошего пендаля могучему варвару по прозвищу Медная Башка. Тот взвыл от боли и рухнул а остальные растерялись. И тогда Мичигран, разя врагов посохом, обратил их в бегство. Но этим дело не кончилось. Другой подлый варвар подкрался к нему сзади и хотел разбить голову громадной дубиной. И опять вмешался святой Фестоний. "Не отвлекайся, — шепнул он магу. — Я и этого сейчас успокою". Не желая являться, погрязшим в разбое и невежестве варварам, святой, оставаясь по-прежнему невидимым, вырвал дубину из рук кровожадного гнома и опустил ее на голову нечестивца.
— А почему ты думаешь, что это был святой драконоборец, дважды рожденный Фестоний? — спросил Буркст. — Не впадаешь ли ты в ересь, сын мой?
— Все монахи одинаковые, — маг снисходительно посмотрел на Буркста. — Как только что-нибудь происходит не по их желанию — они сразу начинают толковать про ересь. А кто, по-твоему, это мог быть, если не святой Фестоний?!
— Конечно это был драконоборец! Кто же еще мог придти нам на помощь! — поддержал Мичиграна, внимательно слушавший, но молчавший до этого Калант.
Он принял сторону мага не задумываясь. Рыцарь был уверен, что как только святой Фестоний узнал, о грядущей битве с драконом, он сразу же взял отряд под свое покровительство.
— Может быть ты приведешь какое-нибудь доказательство? — занудно тянул свое монах.
— И приведу! Нога врезала Медной Башке по его толстой заднице с такой силой, что тот забыл и про битву и даже про то, что он варвар, — привел неотразимый довод Мичигран. — Такой могучий удар мог нанести только святой.
— Как нога выглядела? — продолжал выяснять подробности Буркст. Он еще не определился, как следует отнестись к рассказу мага. В конце концов только их пресветлость отец Хоанг мог решить: произошло явление ноги святого драконоборца, дважды рожденного Фестония или не произошло. Но преподобному надо было доложить со всеми подробностями.
— Хорошая крепкая нога в высоком черном сапоге с небольшой серебряной шпорой. Носок сапога окован медью. Я, когда увидел ее, сразу понял, что это нога святого.
Буркст вспомнил картину на стене, в келье их пресветлости. И бронзовую статую святого на столе Координатора. И там, и там, на святом не было никакой обуви.
— Святой драконоборец, дважды рожденный Фестоний везде изображается босым, — заявил монах. Он не опровергал мага, он просто выражал сомнение. И делал это очень осторожно.
— Босиком он ничего не смог бы сделать, — объяснил Мичигран. — Вы же знаете, какие задницы у варваров. Они тверды как дубовые поленья. Бить босой ногой по такой заднице нельзя — ногу сломаешь. А святой Фестоний не глупей нас с тобой. Не станет он ломать себе ногу о задницу нечестивого варвара. Сотворить сапог, чтобы проучить гоблина ему ничего не стоило.
— Не напутствовал ли он тебя, прежде чем удалиться? — допытывался монах. Он все еще не мог решить: надо верить Мичиграну, или не надо.
А Мичигран, которого святой спас от неминуемой смерти, решил, что теперь самое время поднять боевой дух отряда, и святая ложь принесет пользу.
— После того, как он меня спас прямо в голове у меня прозвучали слова: "Передай, Мичигран, своим друзьям, что я вас в обиду не дам."
— Что я вам говорил! — торжествовал Калант. — Святой драконоборец покровительствует нам. С его именем мы пройдем по всей стране и сокрушим всех драконов, сколько их еще есть.
Буркст задумался.
Явление святого, — прикидывал он, — пусть даже его ноги — во время похода на дракона можно считать знамением. А такое знамение укрепит веру в святого драконоборца, дважды рожденного Фестония и преумножит славу монастыря. Их пресветлость, Координатор Хоанг, непременно одобрит. Но почему знамение явилось только магу? Если Мичигран видел ногу святого, то и он, Буркст, вполне мог ее видеть. Более того — должен был видеть. И, конечно же, видел... А... Понятно... Он видел ногу святого Фестония, но забыл об этом, когда потерял память от удара дубиной. Надо напрячься и вспомнить. Во славу Святой Обители.
— Высокий черный сапог... — монах возвел очи к небесам, будто надеялся что-то увидеть там. — Да, да, что-то черное я кажется заметил... И вполне возможно — это был сапог.
— Я тоже видел ногу в черном сапоге, — сообразил Альдарион. В Геликсе даже эльф, если он отмечен святым Фестонием, мог рассчитывать на значительное повышение по службе... — Могучая нога... И что-то блестело...
"Эльф неглуп, — подумал монах. — Быстро сообразил..."
— Медная окантовка носка сапога, — подсказал маг.
— Это была правая нога, — продолжал вспоминать Буркст. Ну кто же бьет левой ногой. — Это определенно была правая нога...
— Да, правая, — подтвердил маг.
— И небольшая серебряная шпора на сапоге, — память монаха быстро восстанавливалась.
— Правильно, серебряная шпора, — снова подтвердил Мичигран.
— Нога сокрушила кровожадного варвара и исчезла, — вспомнил монах. — А потом меня ударили по голове и, как дубина обрушилась на гнома, я уже не видел. И сказать мне святой драконоборец, дважды рожденный Фестоний ничего не смог, ибо я лежал без памяти, поэтому он и обратился к тебе.
— Значит ногу в сапоге ты все-таки видел?
— Да, я вспомнил. Правая нога в совершенно новом черном сапоге. Носок окован медью а на каблуке небольшая серебряная шпора... — без всякого сомнения заявил Буркст.
— Вы все видели ногу святого? — спросил Калант.
— Конечно видели. Святой драконоборец, дважды рожденный Фестоний, явил нам свою прекрасную и могучую ногу, — подтвердил монах.
— Я видел, — не отстал от него эльф. — И черный сапог и медную пластину...
— Какие вы счастливые, — позавидовал спутникам простодушный Калант. — А я все время глядел на этих варваров, которые хотели завладеть Фамогустом и самого главного не увидел...
— Я обещал святому Фестонию, что половину монет, причитающихся мне после победы над драконом, отдам на строительство собора в честь святого, — вспомнил Мичигран.
— Я сделаю то же самое, — поддержал мага рыцарь. — Я тоже отдам половину причитающихся мне монет на строительство храма.
