Пантеон

Но если София, несмотря на усталый внешний вид и общую потрепанность, выглядела вполне в себе и адекватной, про Медисон такое сказать было никак нельзя.

Одетая не во что иное как смирительную рубашку, что сейчас, впрочем, была распущена, Медисон походила лишь на бледную тень самой себя. Когда-то прекрасные прямые волосы, всегда аккуратно расчесанные, теперь ниспадали спутанными и редкими прядями, кое-где вырванными с корнем. Под глазами Клементс залегли глубокие черные круги, а зрачки и вовсе были разных размеров.

Спустя буквально несколько секунд немой сцены Медисон рухнула на землю, чтобы забиться в истерике, сотрясаясь в судорогах.

Эмма подбежала к подруге, схватила за плечи и попыталась привести в чувство:

— Медисон? Медисон, ответь!

Но её подруга словно впала в транс. Зрачки расширились ещё больше, а взгляд был устремлен куда-то сквозь окружившую их пелену тумана. Словно она видела то, что скрывалось за этими.

Медисон, будто в бреду заговорила, тараторя странную фразу:

— Она здесь! Она снова здесь! П-пять часов, п-пять часов, д-верь закрой ты на зас... — Медисон вдруг вгрызлась зубами в кожу своей руки, пытаясь отодрать от неё кусок, но Эмма была быстрее и смогла удержать руку девушки буквально в паре сантиметров от её же лица, второй рукой прижимая голову Медисон к земле. Та попыталась было сопротивляться, но как-то вяло, словно по инерции.

Лишь строчки странного стиха продолжались.

— София, помоги мне удержать её! Она не в себе!

Но Призрачный Сталкер молчала, все также безразлично озираясь по сторонам.

— Не думаю, что это нам поможет... — голос героини звучал глухо, даже почти обречённо.

Эмма вскинулась.

— О чём ты? Как мы вообще тут оказались? Я только что была в убежище, а теперь...

— Все просто, Эмс. Нас пригласили на суд.

— Какой к черту суд, Соф? Что за нахрен тут творится? Здесь же был Губитель! — девушка продолжала недоумевать, однако разумом понимала правоту Хесс. Происходящее здесь было результатом начатой давным давно пьесы, её завершающим аккордом.

— Губитель и вправду был, Эмма. Однако именно что "был". Что же до творящегося здесь — добро пожаловать в безумие Эберт. А судить нас будут именно по той самой причине, почему мы оказались здесь втроём.

Стоило этим её словам прозвучать, как из тумана послышался звук шагов. Обернувшись на звук, Эмма увидела странных людей. Словно кто-то взял обычного человека и расплющил его в редакторе трехмерных моделек, натягивая на макет прямоугольника. Они чем-то напоминали этаких карикатурных рыцарей, с огромными красными сердцами на груди и странными копьями в руках.

Копьями, что были направлены в их сторону.

Оглянувшись по сторонам, Эмма, к своему изумлению, заметила, что эти странные люди наступают со всех сторон, беря их в кольцо. Пускай они и выглядели тонкими и хлипкими, но какое-то пятое чувство говорило Эмме, что всё не так радужно.

К тому же из них трёх только София имела реальное представление о том, что такое драка. Сама Эмма, конечно, брала пару мастер-классов по самообороне, особенно после той истории, что и привела к их с Софией знакомству, однако ничего серьёзнее удара по яйцам она сделать так и не могла. То же самое было применимо для Медисон, если бы она сейчас пребывала в адекватном состоянии.

Плоские стражники окружили их плотным кольцом, после чего встали в выжидательной позе. Острия их пик находились опасно близко к лицам Эммы и Мэдисон.

Один из этих... стражников, выделявшийся на фоне прочих цифрой "семь" на предплечьях, дёрнул головой в сторону и что-то пробурчал.

Никто из них не понял его речи. Она звучала как полнейшая тарабарщина из гортанных звуков и бог весть чего ещё.

— Что... что они от нас хотят?

— По видимому — чтобы шли за ними.

"Семерка" кивнул, соглашаясь с словами Хесс.

Эмме не оставалось ничего, кроме как вновь подняться на ноги и помочь подняться впавшей в какое-то почти кататоническое состояние Мэдисон, что не обращала внимание на окружающую реальность, покорно следуя за ними.

Их процессия двинулась в сторону церкви, что оказалась сильно ближе, чем ей казалось до этого. Сотни метров они преодолели за какие-то жалкие полминуты, словно бы само пространство сжималось для них, проталкивая вперёд к неотвратимости.

Стоило подойти к дверям, как те по мановению чьей-то воли распахнулись, пропуская их внутрь, где их уже ждали.

Эмма узнала их. Тех, кто стояли в дальнем углу, на постаменте. Невозможно было не узнать, когда эти образы медиа телеграфировали из каждого утюга. Три очень знакомых образа. Три человека олицетворяющих собой всю мощь Протектората.

Три героя Золотого Века.

Александрия. Легенда. Эйдолон.

Триумвират.

Она не успела ничего сказать, даже, по сути, удивиться толком, прежде чем из воздуха соткались ещё две фигуры. Красная и белая.

— Я, Госпожа Червей, буду их палачом, — говорила женщина в красном, что расположилась справа от их процессии.

— Я, Королева Пик, буду их Щитом, — отвечала женщина в белом, глядя на героев.

Затем заговорила Александрия

— Да, мы готовы.

Спустя мгновение после этого их стража разошлась в стороны, создавая что-то вроде коридора, а в центре зала появился еще один постамент, по видимому — для них.

Александрия вновь заговорила.

— Обвинитель, вам слово.

Женщина в красном заговорила:

— София Хесс, Мэдисон Клементс, Эмма Барнс. Вы обвиняетесь в доведении Госпожи моей Госпожи до состояния, известного как "триггер", а также нанесении тяжкого физического и морального ущерба. Мы требуем наказания по всей строгости людского закона. Мы требуем головы с их плеч!

Эмма вздрогнула. Эта... эта женщина требует, чтобы их казнили. За то, что они просто перешли черту, но даже никого не убили? Что... что тут происходит?

Но Александрия, вечно непоколебимая, безучастно ответила:

— Соединённые Штаты не используют декапитацию в качестве метода смертной казни. В штате Нью-Гемпшир используется смертельная инъекция. Сторона обвинения, какие доказательства вины вы можете предоставить?

— Воспоминания обвиняемых и Госпожи моей Госпожи. Людей, что во власти Госпожи. Или же вы желаете помощи Господина Времени, чтобы узреть все своими глазами?

— Я протестую! Время — слишком хрупкая материя, чтобы использовать его власть для столь жалких разборок.

Где-то на этом моменте Эмма вдруг чётко поняла, что понятия о "защите" у их адвоката несколько... искажено.

Александрия развернулась к своим спутникам и о чем-то с ними говорила на протяжении почти целой минуты. Затем она вернулась к "судейскому" постаменту.

— Принимается. Сторона Обвинения, мы желаем увидеть воспоминания.

Госпожа Червей кивнула, прежде чем повести рукой.

— Да будет так.

И воспоминания того дня, что они втроём столь тщательно пытались похоронить на протяжении всего это времени, внезапно ожили, вырываясь из их голов наружу серебристым туманом, что формировался в фигуры и образы.

А Триумвират смотрел.

Смотрел и молчал.

И отчего-то Эмма была совершенно неуверена в завтрашнем дне.