Книга 3. Воздушный стрелок. Гранд

— Уверены? — прищурился я, выкладывая на стол конверт.

— Как ты говоришь, "на все сто"! — кивнул Валентин Эдуардович.

— А вот мне всегда говорили, что врать родне — плохо и неправильно, — я печально покачал головой, выкладывая на стол перед Бестужевым переданное мне дедом повеление главы Тайного совета о возвращении моего будущего тестя на службу в прежних должностях окольничего и заместителя главы Первого стола Посольского приказа... и в прежнем же звании полковника. Дата, подпись цесаревича. Минимум бюрократии, а какой эффект, а?

Перечитав документ несколько раз, Валентин Эдуардович прикрыл глаза и удрученно покачал головой.

— Сам догадался, или ОН подсказал? — указательный палец "пришпилил" бумагу к столешнице, аккурат в районе размашистой подписи цесаревича.

— Догадываться стал давно... чуть ли не с начала нашего знакомства, — ответил я.

Бестужев приоткрыл один глаз и с легким интересом уставился на меня.

— Вот как? И что же тебя... насторожило?

— Прежде всего — дружина. Извините, Валентин Эдуардович, но и у Громовых, и у Томилиных... да вообще каких только дружинников я не видел, на ваших они никак не похожи. Разве что личная охрана деда Пантелея... но тот вояка до мозга костей и своих людей вымуштровал не хуже. Вы же по военной части не служили, а ваши дружинники даже в увольнении и по одному только строем ходят.

— Зато Аристарх служил... — мягко заметил Бестужев.

— О да... Аристарх. Я тоже сначала решил, что это заслуга отставного кадрового офицера, а когда присмотрелся, пообщался с ним поближе и кое-что узнал, картинка, вместо того чтобы сложиться, вдруг вывернулась наизнанку.

— В смысле? — не понял Валентин Эдуардович, глядя на меня с заметным интересом. — Аристарх Хромов — отставной военный, ярый, неименитый... в чем проблема?

— Вот-вот, и я о том же. Хромов — неименитый отставной офицер. Это ярый-то, в самом расцвете сил и мощи, в отставке?! Кто бы его отпустил? Но вот служит в боярских детях... замечу, по ряду служит. Адепт Эфира и, как я узнал позже, протеже цесаревича ходит в боярских детях, прошу прощения, не самого влиятельного и сильного боярского рода? Когда богатейшие из именитых фамилий не могут себе позволить наем ярого и почитают за счастье, если таковой появляется в их роду? Какой из этого можно сделать вывод? Самый простой — государь окружил вас своей неафишируемой охраной, замаскировав ее под вашу же собственную дружину. А кого у нас могут так охранять? Секретоносителей. Нет, они, конечно, тоже бывают разные. Ученые, изобретатели, руководители секретных проектов и производств... но вы служите по ведомству Посольского приказа, откуда там взяться этим самым научным проектам или изобретателям очередной "вундервафли"? А какие еще могут быть секретоносители? Самое простое предположение — разведка и контрразведка. Опять же, учитывая вашу службу в Посольском приказе, очень гармоничное сочетание. Не находите? Разумеется, это были только мои предположения, но... чем дальше, тем больше они крепли.

— И именно поэтому на подаренной тобой ручке был девиз "Словом и Делом", да? Пошутить решил? — поинтересовался Валентин Эдуардович.

В ответ я только руками развел.

— Ну да... было дело. Правда, тогда я был со-овсем не уверен в своих скороспелых выводах. Но, с другой стороны, я же всегда мог отговориться тем, что этот девиз замечательным образом подходит дипломатам. Верно?

Валентин Эдуардович слабо улыбнулся и кивнул, но почти тут же улыбка сбежала с его лица.

— И на кой ты влез в эти игры, Кирилл? — с явной тоской в голосе проговорил Бестужев. — Зачем тебе это? В рыцарей плаща и кинжала поиграть захотелось? И ведь объясняли же, уберечь пытались, и я, и Аристарх... и все одно прахом пошло.

— Вот уж нет, — покачал я головой. — Я помню и ваше письмо, и речь Хромова... И теперь прекрасно понимаю причины такой настойчивости. Вы же знали, что этот мятеж — в сущности фарс, так?

— Знал, — разом посуровев, медленно проговорил Бестужев. — А вот откуда ты об этом узнал?

— От цесаревича. Мы о многом говорили... В том числе и о происходящем в столице. Я не мог не спросить его об этом, — пожал я плечами. — Особенно учитывая, что вы сами, на пару с Хромовым, старательно взращивали мои подозрения о странности мятежа, помните? Нет, я никого ни в чем не обвиняю, наоборот, благодарен вам за ваше старание оградить меня от участия в этой заварухе. Но сейчас... сейчас мне нужно вернуть долг.

— Какой еще долг? Кому? — нахмурился он... а я вспомнил веселого и лихого лейтенанта-бронеходчика Вердта, холодный пепельный ветер, воющий над руинами боярского городка... и страх, заполнивший стальные коробки, набитые жмущимися друг к другу продрогшими от холода девчонками.

На стол перед расстроенным Бестужевым лег кристалл с информацией о родах служилых, чьих детей пытались вывезти из столицы... и листок с теми самыми тремя именами. На объяснение идеи ушло минут пять. И Бестужев задал только один вопрос, ткнув пальцем в куцый список:

— Ты уверен?

— Доказательств нет, — пожал я плечами. — Но и сомнений тоже.

— Ну да, ну да... и государь не вмешивается в дела бояр, — задумавшись, промычал Валентин Эдуардович.

Все-таки мне категорически повезло. Когда я заговорил с дедом о "тайной" службе Бестужева и своих подозрениях насчет настоящей должности и работы будущего тестя, Скуратов заметил, что Первый стол Посольского приказа, официально занимающийся вопросами и проблемами именитых за рубежом, это не совсем разведка... Здесь своя специфика, и, судя по краткому рассказу деда, служба эта смахивает скорее на своеобразное закрытое информационное бюро, в котором служат только именитые. Самое забавное, что подобные структуры есть и в МИДах других стран. Но в том-то и дело, что официально все они занимаются решением вопросов именитых за рубежом, и разобрать, кто из них просто едет за границу отдохнуть, а кто выполняет задание своего ведомства, почти нереально... Отсюда, кстати, и легкий налет дилетантства. Никто не готовит юных бояричей к этой работе специально и заранее, это просто невозможно. Вот и получается служба этаких джеймсбондов, скользящих по паркетам лучших домов Лондона и Парижа... и вешающих лапшу на уши своим коллегам от "соседей".

Везение это или что-то другое, я не знаю, но для решения моего вопроса лучшей кандидатуры, чем будущий тесть, не найти. Мне нужен авторитет Бестужева и его веское слово. А среди должников найдется кому подтвердить этот самый авторитет. В Посольском приказе служилых немало...

— У меня есть интересное предложение, Кирилл, — оторвал меня от размышлений заметно повеселевший Валентин Эдуардович. — Эти... люди... обладают достаточно высоким положением в обществе... Как ты думаешь, смогут ли они... нет, даже не так. Как долго они смогут его удержать, если об их действиях узнают не только твои должники, но и дворяне Европы?

— Хм. А зачем, если до них наши служилые и так доберутся? Рано или поздно.

— Вот не политик ты, зятек, — ухмыльнулся Бестужев.

И я с готовностью кивнул.

— Именно. Мне по клятве не положено.

— По клятве? — непонимающе взглянул на меня тесть. М-да... об этом я как-то забыл.

— Ну, цесаревич Михаил посчитал возможным принять у меня клятву опричника, — вздохнул я.

Боярин смерил меня долгим, очень долгим взглядом. Помолчал... и, качнув головой, неожиданно хмыкнул.

— М-да. Забыл, с кем дело имею. А ведь Федор предупреждал... так что я просто должен был ожидать чего-то в этом роде. Нет, я, конечно, помню, что советовал тебе хорошенько поторговаться, но... эх! Такими темпами, глядишь, ты к концу года и боярином заделаешься, а? — хохотнул Бестужев. Я поморщился и печально вздохнул, а мой будущий тесть поперхнулся. — Да ну?!

— Не-не-не... еще не скоро. Вот родится у Марии сын... стану регентом. А уж потом... — я напомнил боярину о договоре с Анатолием Вербицким.

— Эм-м, да. Ты прав, с таким раскладом лучше не торопиться, — согласился Бестужев, явно вспомнив, с кем именно под ручку ходит эта самая Мария... Но, тряхнув головой, Валентин Эдуардович вернулся к недосказанной мысли. Точнее, попытался. — Так, оставим пока эту тему. Насчет политики, которая теперь тебя не касается... Боже, кому я это говорю... Ладно. Полагаю, ты уже знаешь об уничтожении экспедиционных корпусов так называемого Союза Мира?

— Корпусов? Я слышал, раздолбали только их штабы...

— Ну, ты же не думаешь, что ярые угомонились сразу после того, как разорвали круг? — улыбнулся он. — Их, знаешь ли, не за миролюбие так прозвали.

— И что, среди интервентов не нашлось ни одного сравнимого бойца?

— Почему же... были. Штук двадцать, размазанных тонким слоем по всем корпусам. Они же не думали, что вместо приграничных гарнизонов их здесь ждет полумиллионная армия в полной боеготовности. Вот и не стали стягивать своих экселенц в один кулак. А потом просто не успели. Так что, если верить сводкам и прогнозам, к завтрашнему вечеру наши войска выйдут на границу...

Вот, кстати... Мне интересно, а как государь смог собрать такую кучу войск в одном месте, не вызвав подозрений у мятежников и тогда еще будущих противников? Полмиллиона человек в кармане не спрячешь и под полой шинели не пронесешь... Да что там! Ни гранды, ни ярые не смогут обеспечить незаметный перенос такого количество людей и техники. Да и... ну не верю я, что в войсках нет ни одного "крота". Кто-то что-то, но обязательно слил бы...

В ответ на мой вопрос Валентин Эдуардович вздохнул и покачал головой.

— Опять отвлекаемся... Ладно. Только учти — то, что я скажу, — только мои подозрения, и подтвердить мне их нечем. — Бестужев чуть помолчал, словно собираясь с мыслями. — Не знаю, в курсе ты или нет, но незадолго до начала всей этой заварухи в войсках проводились учения. Нельзя сказать, что они были внезапными. Обычные плановые учения, проводящиеся каждый год. Кстати, ни на секунду не сомневаюсь, что мятеж был специально подгадан именно под них... неразбериха, которая невольно возникла бы с перемещением войск для его подавления, играла инсургентам на руку.

— Учения помню, даже был на полигоне с Вердтом, — я вспомнил суету бронеходчиков и их отдых после очередных стрельб и кивнул.

— Вот-вот. Но если одни части утюжили полигоны на знакомой территории, то другие перебрасывались в "чужие" районы. Сколько из перемещенных полков и бригад оказались "потерянными" во всей этой суете, хм... думаю, можно подсчитать, просмотрев сводки нынешнего "пограничного конфликта".

— И никто ничего... — пробормотал я.

— А контрразведка на что? — прищурился Бестужев и махнул рукой. — Даром они, что ли, свой хлеб едят? Но, Кирилл, о частностях меня можешь не спрашивать. Не мой огород. А вот в том, что учения проводились именно для того, чтобы скрыть переброску войск к будущему театру боевых действий, я уверен.

— М-да. Колоссально, — констатировал я, на что тесть только хмыкнул.

— Так, мы опять отвлеклись, — нахмурился Бестужев. — Так вот, сейчас большая часть европейских дворянских домов, оказалась так или иначе вовлечена в эту проигранную Союзом войну. И если правильно действовать, то мы можем дать им настоящих виновников всех их бед. Обманщиков, втянувших их в ненужную бойню за чужие интересы.

— Хм... Обернуть злость на победителя ненавистью к тому, кто их натравил на нас? — протянул я.

— Именно. Заодно и наши с ними отношения поправим. Не помешает, — улыбнулся Бестужев. — Но мишенью должны быть конкретные личности, а не организации и страны. Иначе эффект будет размыт и очень скоро сведен на нет. Проверено.

— Валентин Эдуардович, это ваша епархия, — открестился я. — Идея мне нравится, но заниматься ее воплощением я не собираюсь. Мне бы с "должниками" разобраться.

— Пф. А тебя никто и не гонит что-то объяснять тамошним баронам да графам. Для этого у меня целый штат имеется, — отмахнулся боярин, кажется, уже всецело захваченный своей идеей. — А с должниками разберемся. Только не нужно будет совать им под нос этот список. Поступим проще. Есть информация, есть подозрения и... огромное количество драпающего из столицы и страны отребья — для подтверждения первого и второго. Письмо я напишу, подпишем вместе и отправим твоим "должникам". Тем из них, кого я знаю, и кто знает меня... А там день-другой — и маховик закрутится так, что захочешь — не остановишь. За детей служилые весь мир перевернут, но до глоток виновных доберутся. А государь и ни при чем, да... — Бестужев зло хохотнул и проговорил куда-то в пространство: — Хорошо придумано, ваше высочество. С толком... Только как быть, если вы подсунули нам дезу?

— Вряд ли, — вздохнул я.

В противном случае деду не жить... Без всяких дуэлей на тот свет налажу.

Бестужев словно услышал мои мысли. Потому как, закончив с деловым разговором, тут же поинтересовался насчет крика Ольги, переполошившего одну половину каравана и разбудившего вторую... и личности таинственного гостя. Пришлось звать невесту. Ну в самом деле, не буду же я по десять раз рассказывать одно и то же. Опять же в присутствии Валентина Эдуардовича, как мне кажется, можно рассчитывать на более сдержанное поведение его дочери. Не то чтобы я боялся возможного скандала, но... впрочем, кому я вру? Со страху Ольга действительно способна закатить концерт, а мне сейчас совсем не хочется его слушать. Выспаться бы...

Успевшая сменить "Визель" на джинсы с рубашкой, легкие ботинки и парку невеста примчалась чуть ли не через секунду после того, как боярин отослал за ней одного из дружинников. Ворвалась ураганом в "кабинет" и, присев на лавку, с нетерпением уставилась на меня. Хм, а Лиза, кажется, неплохо справилась. От страха Ольги почти ничего не осталось. Да, опасение, волнение... но в пределах нормы. Впрочем, кажется мне, это ненадолго. Точнее, ровно до тех пор, пока она не узнает все детали предстоящего поединка. Ведь одно дело — дуэль с ровесником... или почти ровесником, и совсем другое — противостояние с главой боярского рода. Фактически война...

О том, что в качестве почтальона к нам "на огонек" заглянул официальный труп, я, разумеется, говорить не стал. Впрочем, желание интересоваться личностью гостя и у Бестужева, и у только что присоединившейся к нам Оли пропало, едва я заметил, что это был один мой знакомый гранд... Даже думать не хочу, что они там себе напредставляли, но в ответ оба глубокомысленно покивали и оставили эту тему. А потом начался разговор о дуэли...

Как я и предполагал, только огромным усилием воли Оля сдержалась, чтобы не устроить эмоциональную бурю в походном кабинете отца, когда узнала о недавнем бое в моем доме.

— И ты решил вызвать сюзерена этих дружинников на поединок... — задумчиво проговорил Бестужев, выслушав мой рассказ, и протянул побледневшей дочери стакан с водой. Та нервно его опустошила и уставилась на меня совершенно нечитаемым взглядом.