Зверь лютый Книга 33. Интриганки

— Подойди сюда. Что ты видишь?

— Э-э-э... Мадам. Эта... юная особа насмехалась надо мной, когда я шёл к вам. А теперь... вот мерзавка! Извиняюсь.

— Не извиняйся. Я вполне понимаю твои чувства.

Конечно, понять чувства патриота Шотландии нетрудно: юная графиня вытащила из мусора берет Квентина с веточкой остролиста и пером орла, повесила на сук кустарника и теперь соревнуется со служанками — кто собьёт шапку камушком.

— Что они делают?! Это же последняя вещь, которая осталась от моего отца! Госпожа! Молю вас, запретите ей делать это!

— Увы, Квентин, моей власти — власти герцогини Саксонии — недостаточно, чтобы остановить эту глупую, развратную и злобную девку.

Она окинула взглядом растерянного хайлендера.

— А вот ты — можешь это сделать.

— Я? Как?! Вы же не думаете, что я — честный благородный дворянин — могу поднять руку на благородную даму?! А слов она не понимает...

— А она — благородная? Разве благородные дамы, в преклонении которым в образе Прекрасной дамы, ты воспитан, ведут себя так? Издеваются над случайным прохожим, рвут на нём портупею? Или дырявят и втаптывают в грязь символ твоей родины и твоей чести?

Можно добавить описание наглого поведения этой сопливки на коленях у моего мужа? — Нет, парень не поймёт.

Квентин ошарашенно посмотрел на женщину рядом с собой, потом перевёл взгляд на другую во дворе.

— Но я... я же не могу... поднять руку...

— Так подыми ногу!

— Ч-чего?!

— Женись. На этой... даме. И научи её благородным манерам. Чёрт побери! Ты мужчина или... или облако в штанах. Ветерок подул — оно и рассосалось. Приняло любую форму. В угоду лёгкому движению воздуха.

Ростислава была зла. На этого рослого телка с честным лицом и голубыми глазами. Хотя и понимала, что злиться тут нечему.

Воспитание, полученное Квентином Д'Орвардом, не могло способствовать смягчению его сердца и развитию высоких нравственных чувств. Как и все нормальные аристократы, он считал охоту лучшим развлечением, а войну — единственным серьезным делом. Им с детства внушали, что их первый долг — стойко выносить несчастья и жестоко мстить врагам. Одновременно с этим воспитывалось весьма умозрительное, противоречащее повседневному опыту, возвышенное отношение к женщине романтического характера, часто переходившее, в реальности, в полную разнузданность. Язык странствующего рыцарства, внешние его приемы и формы, распространялись и пропагандировались. Но чувство благородной, возвышенной любви, как и в любые времена, была редкостью, равно как и порожденная ею рыцарская доблесть.

Идеалисты, подобные Квентину, вырастают в любых обществах, во все эпохи. Формулы идеала могут быть разными, но готовность следовать подобным нежизненным образам, тратить на них свой труд и даже жизнь, весьма сходны.

— Нет, мадам, это невозможно.

— Ты рассуждаешь о возможном. Подумай о желаемом. Представь: венчание. "Объявляю вас мужем и женой". И ты — граф. Квентин Д'Орвард, граф де Коридор. Она — графиня де Коридор. По закону муж является опекуном жены. Её владения переходят под твоё управление. Владение не столь уж богатое, но... Порванной портупеи — больше не будет. Одежда, сапоги вместо башмаков, пояс... Ты будешь очень хорошо выглядеть, Квентин. Тебе... с твоей внешностью... хорошая одежда — очень к лицу.

Комплимент насчёт внешности вызвал довольную ухмылку на лице юноши. И обнажение двух рядов прекрасных белых зубов в несколько мечтательном духе: да уж... ежели сюркотта тонкого сукна... а сверху мантию с оторочкой из дорогого меха...

— Но мадам...

— Теперь подумай о Шотландии. О твоей любимой и страдающей родине. Ты, верно, слышал, что два Генриха, отец и сын Плантагенеты, погибли "в битве на холмах". Сейчас сыновья Короткого Плаща начинают рвать на части владения своего отца. Англичане не смогут получить помощь с континента, у Шотландии есть шанс отомстить за все свои беды.

— О! Да! Эти наглые, лживые, жадные южане...

— Во-от! Пришло время отвоевать все захваченные земли, отомстить за все прошлые обиды, за пролитую кровь. Взыскать за причиняемый столетиями ущерб. Восстановить, наконец, справедливость! Вернуть твоей родине славное имя! И самому, в этом благочестивом и благородном деле, заслужить честь, славу и достояние.

Эмоциональная проповедь Ростиславы находила явный отзвук в душе благодарного слушателя. Не озвучиваемая, но вполне ощущаемая ущербность, второсортность безземельного скотто-нормандского дворянина, никому не нужного, ничего, кроме меча и роста, не имеющего, естественно трансформировалась в надежду на "царство божье", на край, "где было хорошо". Превратила парня, большую часть жизни прожившего в Нормандии, в ярого патриота Скотландии, о которой он судил по своим давним детским воспоминаниям.

Самые яростные патриоты вырастают далеко от патрии. Там, откуда не видно, что и в "земле обетованной" по дорогам, как и везде, валяется дерьмо, скотина вытаптывает "кисельные берега" в грязь, а над "молочными реками" идут дожди, разбавляя продукт.

— Став графом, ты не только получишь титул, который выдвинет тебя в ближайшее окружение короля Шотландии. Но и доходы. Которые ты, будучи честным благородным человеком, используешь во благо твоей бедной родины. Ты сможешь нанять добрых воинов и явиться спасать отчизну не с твоим единственным мечом, но во главе целого отряда. Конечно, твой король оценит такой вклад в дело священной борьбы всех скоттов. Он будет просто обязан вернуть тебе твой Глен и наказать тех... Огильви. А, возможно, и передать их земли тебе. Твои враги будут унижены и наказаны. Ты отомстишь! За отца, братьев, мать! За всех близких. Ты — станешь победителем! Ты будешь торжествовать. Веселиться. А не ожидать каждую ночь нового набега. Всё — слава, честь, месть, родина, война, победа, богатство... всё там. В словах этой малолетней злючки, в ответе "да" на вопрос: "согласна ли ты взять в мужья этого человека?".

Эмоциональный накал произнесённой проповеди потребовал остужания мозельским. Ростислава глянула на Квентина и хмыкнула в кубок: парень стоял с раскрытым ртом и широко распахнутыми глазами. Смелость, прямота в соединении с жизнерадостностью, ясным взглядом и приятной внешностью — исчезли. Уступив место потрясённой, довольно глупой физиономии. Живой ум и молодая отвага, прежде вызывавшие симпатии, сменились общим ошеломлением.

— Туповат, — подумала герцогиня, — но ещё молодой, можно научить. О! — снова отметила она про себя, — так я собираюсь заняться его образованием? За один-два урока... не, не получится. А на большее... у меня другие есть.

Парень подобрал далеко упавшую нижнюю челюсть, потряс головой, заглянул в свой пустой уже кубок и уныло сформулировал:

— Не. Эта... не. Не пойдёт за меня.

— Это не твоя забота. Твоё дело сказать "да" в ответ на такой же вопрос тебе. А эта... её приведут. К согласию. Твоё дело — ждать. Не мешать, "дакнуть" в нужный момент. Взять графство в свои руки, собрать отряд, спасти Шотландию, заслужить благодарность короля и всего народа, получить Глен и... и ещё чего дадут.

— Но... брак... без согласия родителей... или опекуна...

— Да. Нехорошо. Но наша святая римско-католическая церковь последние десятилетия признаёт такие браки. Даже Барбароссе пришлось уступить перед великой силой любви. Выраженной в тайном венчании владетельных особ. Ах, Квентин, это так романтично...

— Э-э-э... Я должен что-то подписать? Поклясться?

Нет, так не пойдёт. Между мной и этим красавчиком не должно быть письменных документов или публичных церемоний. Максимум — уже случившееся: была аудиенция, просился в роту, не подошёл. Таких — десятки, конкретного даже вспомнить тяжело.

— Я вижу перед собой честного рыцаря, благородного дворянина. К чему твои клятвы? Мне достаточно просто твоего "да".

— Да! А... что нужно делать?

— Спасать родину, Квентин. Остальное тебе расскажут мои люди. Больше мы с тобой некоторое время встречаться не будем. Где ты остановился? Очень хорошо. К тебе придёт человек. Будешь исполнять его команды как мои. Иди, отдыхай. Ночью тебе придётся... поработать.

Глава 673

Солнце уже село, когда герцогиня послала Фриду пригласить графиню для беседы. Увы, Фрида вернулась с красным от пощёчин лицом и ошарашенными глазами:

— Она... она сказала... что если Вашей милости нужно... то пусть сама и приходит.

Желваки выступили на скулах Ростиславы. Впрочем, она улыбнулась:

— Если гора не идёт к Магомету, то... Придётся самой посмотреть на эту... кучку.

Женщина в тёмном платье и накидке пересекла дворик и постучала в двери графини.

— Изабелла, отпустите людей. Я хочу поговорить с вами с глазу на глаз.

Надо убедить эту... графиню добровольно покинуть мой дом. И наш город. И владения мужа. Добровольно. Убедить. Вот эту глупую, вздорную, эгоистическую, развратную... соплячку. Которая крутит яйца жирному хряку. Который мой законный супруг. И господин.

— Вы не вызываете у меня добрых чувств. Вы ворвались в мой дом и грозите разрушить ту хотя бы видимость супружеской жизни, которая есть нынче. Но я не испытываю сердечных чувств к своему супругу, и меня не волнует с кем он барахтается в постели или, как вчера, на стуле.

— Конечно! Все знают, что твоя родительница — наложница твоего мужа. Это грех куда более тяжкий. Но ты терпишь. Как безропотная овца. Так с чего тебе возмущаться, когда твой муж проявил интерес к куда более молодой, красивой и умной, ко мне?

— А я не возмущаюсь. Этим. Я задаю себе вопрос: что — дальше?

— Глупый вопрос. Каждому — своё. Герцогу — новая герцогиня. Юная и прекрасная. Прежней... монастырь. Или отправишься... откуда ты вылезла. В свои лесные дебри с дикими схизматами.

— О тебе говорят, как об очень умной девушке. Но даже самый острый ум может ошибаться. Если не имеет достаточных знаний о предмете.

— И о чём же я не знаю?

— Ты судишь по увиденному. Мужчина по имени Генрих. Дворец, город, слуги. Но ты затронула куда более обширное. Превыше всего Генрих любит Саксонию. Больше чем тебя, меня, даже больше собственной жизни.

Как-то густым косяком пошли патриоты. То — Генрих, то — Квентин. И оба любят не только "родину в себе", но и "себя в родине". И — побольше. Богаче, знатнее. Неважно. Важно — у них есть ценность. Внешняя. В мире, а не в душе. "Крючок", который они заглотили в детстве. Который доступен другим.

— И что? Я не покушаюсь на его владение. Наоборот — пусть процветает. И меня... радует.

— Епископ Утрехта — человек Барбароссы. Он не посылал за тобой погоню, потому что понимал куда ты побежишь. Посылать вооружённый отряд — нарушить "земский мир". Да и зачем? Проще написать императору. С просьбой помочь исполнить долг опекунства, вернуть капризное дитя под сень его отеческой длани.

— Да ну! Ерунда!

— Эта "ерунда" означает, что император потребует от герцога твоей выдачи.

— И что? Генрих не отдаст меня! Я ему понравилась!

— Какой-нибудь другой Генрих... может быть. Но Генрих Лев... Что для него дороже: ты или Саксония?

— Я!

— Саксония — одна. В мире. За наследство своей матери и отца он воевал много лет. Претерпел много невзгод и трудов. Люди не ценят то, что досталось легко. Как ты. Но, думаю, ты права. Лев будет мучиться. Рваться душой. Между родиной, богатством, славой, честью и... и тобой. Ему будет больно. А он не любит боль. Поэтому постарается устранить причину. Тебя.

Ростислава посидела молча, рассматривая собственные пальцы. Мельком глянула на зло поджавшую губы собеседницу. Увы, деточка, мир несколько больше твоего поместья. И он не весь крутится вокруг тебя.

— Он вернёт тебя опекуну. Тот выдаст тебя замуж. За кого-то из своих. Они уже знают твой... характер. Тебя запрут в комнате меньше этой. Лишат слуг, платьев, развлечений. Молитвы и пост. Смирение и послушание. Добродетель и благочестие.

— Никогда!

— Никогда? Нет, очень скоро. Но не мгновенно. Сперва посланник от императора, потом переписка, возможно — вызов герцога в курию, имперский суд...

— Я убегу!

— Не сомневаюсь. Попытаешься. Это предсказуемо. Поэтому тебя сразу... ограничат в свободе перемещения. А меня заставят тебя охранять. И зачем мне такие заботы?

— Но ты... Ваше Высочество, вы же не будете угнетать бедную сиротку? Стража иногда... упускает пленников. Ведь если я... покину здешние края, то вам же лучше?

Умильный подлизывающийся тон и заискивающая гримаска графиньки вызвали у Ростиславы горькую усмешку.

— Да. Лучше. Но есть понятие "долг". Тебе оно незнакомо, но оно есть. Я — верная супруга своего Льва. И преданная подданная герцога Саксонии. Поэтому, если... точнее: когда мне велят обеспечить твою... неподвижность, то... У тебя тонкие лодыжки.

— И...? И что?!

— Цепи. Кандалы. Здесь есть глубокие подземелья. А вот оковы малого размера... мои мастера пока не работали с детьми. Но надо же когда-то начинать? Согласна?

— Что?! Ты... ты... старая, уродливая, злобная, тупая...!

— Я знаю какая я. Подумай о себе. О единственной и неповторимой. В холодном, вонючем, сыром подземелье. Генрих велел взять тебя под крылышко. Вот я и возьму. В кандалы.

Потрясённая Изабелла рассматривала Ростиславу. Как же так?! Её! Единственную и неповторимую! Самую красивую, умную, смелую, изысканную... Как какую-то воровку, бродяжку, шлюху...

Ростислава сменила позу, откинулась свободно на стенку и, глядя куда-то мимо Изабеллы, в потолок, произнесла:

— Ты, верно, знаешь, что у меня есть... средства узнавать новости... чуть раньше других. Только вообрази... завтра утром сюда приедет... один рыцарь из верных вассалов Барбароссы. С отрядом. Для конвоирования... какой-нибудь юной особы. И посланием от императора. Резким. Однозначным.

— Генрих не отдаст меня!

Герцогиня мечтательно смотрела в потолок. Выдержала паузу, постепенно расплываясь в добродушной, чуть покровительственной улыбке.

Несдержанный вопль графини стих. В тишине комнаты стало слышно потрескивание свечи.

— Ежели ты столь уверена в моём муже... с чём я не могу согласиться после трёх лет супружества... то нашей беседы не было. В Писании сказано: не отталкивай руку дающего. Но... Мне остаётся только пожелать крепкого сна и приятных сновидений. Хоть в последний раз.

— Нет! Погоди! "Руку дающего" — но ты ничего не дала!

— Вы. К герцогине следует обращаться "вы".

— Ну, Вы. Вы ничего не даёте. Только пугаете.

— Как можно испугать такую храбрую, умную и прекрасную даму? Я — дала. Много знаний. О том, что скоро может случиться. Но ты не приняла. Попробую добавить. Завтра утром, ещё до рассвета, от Нижней пристани уйдёт барка. С каким-то... товаром.

— Да причём здесь...?!

— Барка идёт на север. По Океру в Аллер. оттуда в Везер.

— И что?!

— Везер впадает в Северное море. Там можно найти корабль и сбежать. В Англию, Нормандию или Данию. Или броситься в ноги архиепископу Бремена. Умная красивая юная особа, столь располагающая к себе мужчин... Там можно разговаривать, показать, проявить себя. В подземельями перед мышами...