— Мамочки! — Вместе с холодной испариной дошел до нее вероятный результат такого прокола. Не только жить одной не позволили бы дальше — отец, небось, начал бы снова ее провожать и отвозить... как маленькую...
— Что делать-то? — беспомощно развела она руками, — я же у них в гостях проговорюсь!
— Ты уж постарайся. Это в твоих интересах! Сдерживаться ты, конечно, не умеешь. Но, тут тебе помогут установки гида, — будешь подсознательно избегать прямых ответов, которые потенциально могут повредить мне.
— Я? Подсознательно? — неуверенно хихикнула хозяйка, — боюсь, это вряд ли. Хотя было бы неплохо.
— Поверь, ты можешь намного больше, чем тебе кажется. Все получится, но необходимо стараться изо всех сил.
— Я не собираюсь обманывать родителей! — нахмурилась девушка, то постукивая трубкой по губам, то пытаясь прикусить скользкий пластик и невольно клацая зубами. — Это... неправильно...
— Неправильно, согласен. Можешь все им объяснить в следующий приезд, но только вместе со мной. Я поспособствую, чтобы они не нервничали.
— Что? Загипнотизируешь, что ли? Не надо! А если они потом вспомнят? Как я им в глаза смотреть буду?
— Они и забывать не будут. Просто отнесутся терпимо.
— Нет, ты моего отца плохо знаешь. Он забудет поесть или машину в гараж поставить, но не меня встретить. Имелись... прецеденты...
— Да не будет большой разницы, только спокойнее станут, и все.
— Нет-нет! Им потом обратно на машине ехать, мало ли как тогда твое спокойствие обернется! Не надо! Лучше... лучше все-таки не говорить, — скрепя сердце, вздохнула Оля.
— Можно и не говорить, как посчитаешь нужным. С моей точки зрения это не обман. Ты взрослая даже по вашим странным меркам. И я за тебя тоже отвечаю как родственник. Поверь, они тебе сейчас не помогут так, как я. А договор со мной ты расторгнуть не можешь.
— Ах, вот ты как заговорил! — вспомнила она позу "руки в боки", но почти тут же сдулась, уронив таки многострадальный телефон и вылив на него раздражение, подняв и с силой ткнув в гнездо базы. Утихомирившись при звуке жалобного писка вставшей на зарядку трубки, добавила:
— Да я и не против... договора-то... мне совсем не хочется отказываться от браслета... и от тебя... тоже...
— Можешь не смущаться так, я же тебя читаю.
— Умник... и почему я тебя терплю? Мне медаль за это надо дать!
— Медаль?
— За терпение. Ты невыносим!
— Неправда, ты так не думаешь!
— Ну и не думаю! Но медаль надо! Хотя бы шоколадную! — рассмеялась девушка, — но ты реально бесишь иногда! Вот что за "бесцельные", а? Неприятно.
— Неприятно? Но это так! У людей нет порядка! Цели существования!
— А у твоих любимых гномов есть. И у орков. Так?
— Так. И у темных рас тоже. У гоблинов, вампиров, куббитов и так далее...
— У оборотней?
— Тоже, но у них сложнее, я тут на одной памятке нашел светлую подрасу оборотней. Даже не подозревал, что такие есть.
— Похоже, ты многого не знаешь еще.
— Похоже, что никому это особенно не интересно. Удобно пользоваться подрасами тварных разумных, имеющих четкий порядок. Что нам, что демонам. А люди так, на подхвате, вроде запасного варианта. Если их даже не будет в мире — никто и не расстроится, но почему-то они, то есть вы, почти всегда есть. Неистребимы, как...
— Тараканы, так и скажи, — с обидой закусила губу хозяйка.
— Похоже, но ты ошибаешься, негатива тут нет.
— Презрение?
— Тоже нет. Скорее пренебрежение. Вы непредсказуемы, если от кого и приходится постоянно ждать всевозможных неприятностей — так это от людей. Вот и не ставит никто на вас.
— Не ставит... — повторила за ним Оля задумчиво, машинально сколупывая старую краску с косяка двери, о который имела глупую привычку колоть орехи, привозимые или присылаемые дальними родственниками отца с Украины. Вот и люди сейчас представлялись ей чем-то вроде этих орехов — покрошить, а там видно будет — есть польза или нет. "Давно пора купить орехокол... — невпопад пришло в голову, — да и кухню бы неплохо покрасить... вдруг еще кто придет в гости? Неудобно..."
Нелюдь молча обозначил пожатие плечами, — вопроса-то не прозвучало.
— Даже не неприятно. Обидно, скорее. Будто пыль на шахматной доске, мешаемся. А кто с кем играет? Эльфы с демонами? И за что?
— За количество миров же! Сколько можно объяснять! Чем больше миров населяют светлые расы, тем выше общий уровень сложности конкретной вселенной, тем дольше она будет существовать и тем больше энергии получит следующая генерация. Ну а преобладание темных ведет к закату данной вселенной и обратному схлопыванию. А вы в этом счете — бесполезны. Вот и все, ничего обидного.
— Постой... про "большой бух" в начале всего — это и мы учили. Ты хочешь сказать, что он — не первый?
— Нет, конечно. Данная вселенная — третья генерация. Но вселенных много!
— Ну и бог с ними! А то так до прихода гостей и проболтаем о ерунде всякой, — подергав себя за кончик рыхлой косички, она нервно начала его заплетать вниз от резинки, никак не решаясь продолжить. — Послушай... не сердись только... я попросить хочу...
— Даже не могу догадаться, о чем, — подтолкнул он ее к продолжению, — такой сумбур в твоих мыслях. И не обижена вроде, а скорее виноватой себя считаешь?
— Ну, мне неудобно... просто... ты не мог бы вот... с ребятами помягче как-то... без вот пренебрежения... и о нашей бесцельности... с ними может не надо? Я-то потерплю, но они-то не знают, что ты из старших... ну, старшей расы... — она набрала побольше воздуха, — в общем... почеловечнее быть не мог бы? Ну вот хоть сегодня...
— Смелое заявление. Побуду, — он улыбнулся, — ты забываешь, что я пришел ваш мир изучать, кто ж знал, что в нем окажутся только люди? Тут уж что выпало, то выпало, с теми и должно общаться. А что-то объяснять, с какой стороны не посмотри — бесполезно.
— А вдруг они о чем-то догадаются? Ты ведешь себя все-таки слишком... отлично...
— Забудут, и все.
— Забудет? Ребенок? — Оля вспомнила пустой взгляд Маринки и оседающую на пол Дашу... и с полными ужаса глазами налетела на собеседника:
— Ты что! Нельзя! Ты же ничего о людях не знаешь! Вдруг навредишь? Ни в коем случае! Я против! — и тут же кинулась искать телефон, чтобы все-все срочно отменить.
— Успокойся. Он просто забудет сегодняшний день. Ничего страшного.
— Нет... ты не понимаешь... — Слов не находилось, а перед глазами стояли те пять минут, когда Сашка закрыл ее от кидающейся собаки, размахивая веткой. Разве получилось бы у нее так довериться чужому мальчику, если бы она забыла их? Нет, конечно. А ведь Вадя ей нравится... и "отношения" только начинаются... и их так легко испортить... пусть уж лучше она покажется ребятам сумасшедшей, но никакого стирания памяти допускать нельзя! Оля выпрямилась и вдохнула побольше воздуха, с силой заставляя себя открыть неизвестно когда зажмуренные глаза.
— Прямо орка-воительница перед решающей схваткой, — потешался эльф, когда она все-таки набралась храбрости на него посмотреть. — Ты забыла у меня спросить! Но, так и быть, это твой мир и тебе решать, как в нем себя вести.
— А тебе... ну... ничего не будет, если твое инкогнито раскроют? — засомневалась она, пережидая приступ его веселья.
— Мне?! С чего бы? Помнится, именно ты настаивала на маскировке. Я бы вообще пользовался только отводом глаз!
— А... то есть ты не против, если они узнают?
— Что, сама расскажешь? — подначил ее он.
— Нет, что ты, — замахала она руками, расслабляясь. — Но хоть не буду нервничать, если само как-то всплывет... ну мало ли кто про что проговорится... Пойду-ка я пока чайник залью, что ли...
Глава 8. По секрету
Когда Оля десятый раз перевернула выставленные рядком чашки и подравняла на блюдцах ложечки, отчаявшись найти себе занятие, отвлекающее от рассматривания минутной стрелки на часах и проверки смс-сообщений, наконец-то проснулся домофон и через пару минут в прихожей закрутился локальный рыжий смерчик. Открыв дверь, она только и успела по-сиротски притулиться в угол у зеркала, обеими руками растерянно прижимая врученную ей треснувшую и оттого скособоченную прозрачную коробку с пирожными. Потрясением оказалось то, что она совершенно не представляла себе, как надо принимать гостей. Моментально нейтрализовавшие все ее действия всунутым подношением, из которого по незаконному пути неторопливо просачивалась помадка, тут же склеившая пальцы и провоцировавшая поддаться "обезьяньему", как называл его папа, желанию их облизать, ребята буквально за каких-то пять минут преобразили маленький закуток. Рыжая макушка сама собой потеряла шапку, улетевшую далеко под зеркало — и не дотянуться. Маленькие плечи как на шарнирах вывернулись из расстегнутой старшим куртки, и непоседа уже трещал липучками на ботинках. Пока Леша вешал одежду на крючок, резинку свисающего с его плеча мешка безжалостно дернули и, прямо с метровой высоты, на пол шмякнулись летние тряпочные кроссовки в динозаврах.
Занятый своей курткой и, заодно, подбиранием шапок, ботинок и сумок, Леша не обратил внимания на замешательство хозяйки, никак не находившуюся с правильными словами и действиями. Зато Вадя заметил удивление от вида своих кроссовок и, поясняя, пробубнил что-то об этих вредных взрослых, которые обязательно тащат в гости его тапки. Но он же не маленький! Поэтому и взял школьные кроссы. Неправильно расценив Олин ступор, он примирительно добавил, что они чистые. Вот честно-честно! И успокоился, только получив энергичные кивки с невнятным: "Да, верю, верю..."
Всунувшись в кроссы, веснушчатый ураган пронесся мимо и, только она успела развернуться ему вслед, как деловитая мордочка уже высовывалась из двери кухни и интересовалась "Куда положить мандарины?". Когда хозяйка заходила в кухню, не дождавшийся ответа непоседа уже вываливал оранжевые шарики из варварски разорванного дна мешка в раковину.
— Ты же тоже будешь мыть, да? Как мама? — вопросил он, снова дождавшись только кивка с несколько виноватым выражением лица. Если честно, то Оля себе почти никогда не мыла мандарины и апельсины, — все равно чистить. За что неоднократно получала нотации от родительницы.
— Странные вы! Шкурку-то все равно не едим! — озвучил ее мысли Вадя.
— Ну... говорят, надо... микробы там...
— Все равно потом руки липкие и приходится мыть! Два раза! — возмущению мальчика не было предела.
— Это да. Получается, что надо... с липкими-то неприятно, правда, — согласилась Оля.
— Вот и я говорю! Правду!
Оля наконец-то скинула с себя ощущение улитки в киселе, вытряхнула слипшиеся орешки в расписную глиняную миску и с удовольствием выбросила надоевшую коробку, украдкой облизнув таки сладкие пальцы, стыдливо покосившись на затылок мелкого, уже успевшего залезть на подоконник. Вадя поелозил, устраиваясь поудобнее и обтирая коленками пыль, вызывая новый приступ виноватости у хозяйки. Огляделся, с чувством прокомментировал марки стоящих во дворе машин, проинспектировал соседский балкон, громко пожурив двух хулиганистых ворон, треплющих остатки утеплителя, неряшливо торчащие из шва облицовки.
Сверкающие разноцветными полосками супинаторов подошвы запоздало навели Олю на мысли о гостевой обуви вообще, и детской — в частности. Ладно, Леше папины тапки малы, но они хоть есть, но вот не принесли бы они с собой кроссы — что она предложила бы Ваде? Мамины с помпошками? Вот ждала же их, а не подумала, — как всегда, все только о себе переживала...
Стихийное существо тем временем, не замечая ее самобичевания, с совершенно невинной мордочкой обернулось к подошедшему брату, с деловитым вниманием выслушало распоряжение вымыть руки и, послушно спрыгнув с насеста, отправилось в сторону ванной. По пути все же не утерпев и дернув Олю за рукав и поинтересовавшись: "А сколько в гнезде вывелось воронят?".
— В каком гнезде?
— Как в каком? Вон, у дома напротив в ветках ясно видно гнездо! — Вадя развернулся, подтащил ее к стеклу и потыкал. И действительно — если приглядеться, то в облетевшем скелете высокого тополя у дома напротив просматривалось разлапистое нагромождение веток, наверняка и правда, гнездо.
"Да уж, — в который раз за эти пятнадцать минут отчитала себя Оля, — ну совершенно же невнимательная курица. Прямо под носом ничего не вижу. И ничего не могу. Правильно меня Эд обзывал несамостоятельной. Вот Лешка сколько лет с Вадькой возится, а мне до сих пор родители еду готовят..."
Пока ребята шумно обсуждали в ванной "сколько мыла необходимо для качественного мытья рук", Оля, наливая кипяток в чашки, поймала себя на...зависти. Банальной такой зависти этой Кате — да, она запомнила имя его невесты... Не сказать, что ей раньше не приходилось встречаться с этим чувством, но сейчас оно отдавало почему-то горечью...
— Ай! — браслет нагрелся и уколол её раскаленным цветком. Девушка потрясла рукой, потерла исчезающий на глазах красный след — стыдно-то как! Хорошо, никто не видел... И Эд не слышал таких глупых мыслей. Завидовать! Что она — школьница, как Вадя? Леша же не кукла, он сам выбирает. И она выберет. Когда-нибудь. Ведь должно найтись и для нее свое счастье. В конце концов, все говорят, что первая влюбленность быстро проходит... И вздохнула про себя: "Как же не хочется, чтобы проходила... Нет, надо прекратить себя накручивать. Не в ее правилах, — пусть она раньше об этом никогда не задумывалась, — отбивать чужих женихов. Да и не с ее внешностью, если честно. В конце концов, они уже почти друзья и это здорово!"
— Оль, каким полотенцем можно руки вытереть? — выглянул Леша из ванной.
— Маленьким оранжевым, внизу висит. Извини, не предупредила, — снова завиноватилась она, ругая неуместные чувства, отвлекающие от дела.
Возвращаясь на кухню, Вадя не удержался от заглядывания в комнату и громкого нарочито удивленного "Здравствуйте!". Действительно, странно, что такую персону как он, не встречают с почетом у двери все находящиеся в квартире! У мелкого получилось бы совсем по-взрослому солидно, если бы он так не вытягивал шею, стараясь разглядеть, что же там такое интересное в руках у конкурента его брата.
— Здравствуй, — откликнулся нелюдь, перекладывая с колен планшетник. Сам подошел и, заставив Олю потерять от удивления челюсть, ...протянул мальчику руку. Тот, глянув исподлобья, — не шутит ли? — серьезно отзеркалил жест и со всей силы тряхнул сжатые руки.
— Привет! — Леша за левое плечо чуть отодвинул брата от нелюдя и прижал к себе, протянув поверх руку и повторив рукопожатие на этаж выше.
Поздоровавшись, Эд продолжил спокойно стоять, разглядывая гостей. Леша тоже не нашелся со словами и, спустя секунду заминки, молча развернул мальчика в сторону кухни.
Вежливо придержав торопыжку, Леша проигнорировал возмущенное сопение и позволил эльфу проследовать на привычное место. Вадя демонстративно уселся напротив нелюдя на другой стороне диванчика, оставляя свободными две рядом стоящие табуретки, схватил мандаринку, со скоростью звука сдернув кожуру и, запихнул за щеку сразу половинку, придирчиво осматривал кухню, пока Оля добывала из холодильника сладости. Хорошо, что она успела поставить самодельный торт на стол, потому что следующего детского вопроса не ожидал никто из присутствующих. Леше же, собиравшемуся выкинуть в ведро накрошенные шкурки, не повезло и он их снова растерял, только уже на полу.
