Зверь лютый. Книга 10. Обязалово

Понятно, что характеристика — "оставалась спокойной" — относится не к сидению на свадебном пиру.

Множество моих современниц-"попаданок" не понимают, что в любом средневековом обществе они — дамы 20-25 лет — являются на "брачном рынке" некондицией, вторым сортом.

Прозвище "вековуша" в отношении незамужних "дев" существовало издавна: в народе считалось, что не выходят замуж лишь физические и моральные уроды.

"Перестарок", "старая дева"... Уже в начале 20 века в России девушка вполне прогрессивных взглядов приглашает своих подруг на своё восемнадцатилетние:

— Отпразднуем мой переход в старые девы.

Пушкин, описывая героиню первой половины 19 века, говорит:

"С 13 лет её родители начали, в поисках жениха, вывозить её на балы, выдавая за семнадцатилетнюю. Так продолжалось десять лет".

Предислава "вошла в возраст", яблоко с сахаром ей уже не требовалась, пора выходить замуж. Исполнить своё предназначение, свой долг перед семьёй. Иначе — зачем кормили?

Не берусь судить: что именно "достало" Предиславу. По простоте своей могу предположить: женишок сильно противный оказался.

Рогнеда сватов прогнала, осталось в родительском доме. И — погубила его.

Предислава находит иное решение. Двенадцатилетняя девочка бежит из родительского дома к тётке — вдове одного из старших "рогволдов", игуменье женского монастыря, и принимает постриг. В 12 лет. Первая из русских княжон.

Да что может ребёнок в этом возрасте вообще понимать?! Принимать какие-то решения? Ни ума, ни понимания жизни... нормальные дети не могут справиться ни с чувствами, ни с мыслями, ни с членами своими.

Идти против воли родителя своего? — Пороть. В холодную, на хлеб, на воду. Пока блажь не пройдёт.

Не тот случай: Предислава сумела, подобно деду Чародею, очаровать, убедить.

Игуменья "увидела юность Предславы, ее цветущий возраст, пришла в смятение и начала телом терзаться и сердцем ужасаться. Надолго поникла она, лицо свое к земле приклонив, а затем, воззрев на юность княжны, вздохнула, и прослезилась, и молвила ей: "Чадо мое, как я могу сие сотворить? Отец твой, когда узнает, обрушит на главу мою гнев свой. Ты же еще слишком юна и не сможешь понести тяготы монашеского жития. Как ты сможешь оставить княжение и славу мира сего?".

Ответ девицы... исчерпывающий: "Госпожа и мать, все видимое в мире сем прекрасно и славно, но вскоре минует, как сон, и, как цвет, увядает. Вечное же невидимое пребывает вовеки... Или ты ради отца моего не хочешь меня постричь? Не бойся, госпожа моя, побойся Господа, владеющего всяким творением, и не отлучи меня от ангельского чина".

Действия княжны граничат с государственной изменой: дочери аристократов — важный политический ресурс. Их телами и душами вяжутся долговременные межгосударственные союзы. От их поведения, добронравия, ума, умения вести себя на постели, в собрании, в церкви, в поварне... зависит их влияние на мужей. Которые — государи. Которые и делают "Святую Русь".

Обиды, нанесённые дочерям и сёстрам — основание для войны. Возвращение их на супружеское ложе — подтверждение мира.

Мономах, например, никогда, за двумя исключениями, не прощал таких обид.

Одно... зятя прирезали через год. Как и было задумано.

Второе... там изначально было понятно, что жених — стар и психически ненормален. Пришлось пожертвовать девочкой ради "Святой Руси".

Предислава понимает, что нанесла удар по планам отца, что её должны счесть неразумной дитятей. И пишет письмо сестре Грядиславе. Родителям можно писать только "с молением о прощении". А так... всё равно — читают все.

"Как это будет, если отец мой думает выдать меня замуж? И если так будет, то мирской печали мне никак не избежать. Что свершили прежде нас жившие предки наши? Женились, выходили замуж, княжили, но не жили вечно — жизнь их прошла, и слава их исчезла, как прах, хуже паутины. А преподобные жены мужественно пошли вслед за Христом, Женихом своим, предали тела свои на раны и головы свои под мечи; другие же, хотя под железо выи свои не приклонили, но мечом духовным отсекли от себя плотские сласти, предав тела свои посту, бдению, коленопреклонениям, на земле лежанию, — и имена их написаны на небесах, где они с Ангелами беспрестанно славят Бога. А земная слава — прах и пепел, она, словно дым, рассеивается и, как пар водяной, погибает. Не лучше было бы мне вместо жизни мирской постричься в черницы и, живя в послушании у игумении и повинуясь сестрам, поучаться, как страх Божий утвердить в душе своей и как течение дней своих скончать".

"По ночам в тиши

Я пишу стихи

Пусть твердят, что пишет каждый

В девятнадцать лет.

В каждой строчке

Только точки

После буквы "л"...".

У княжны "л" — любовь к себе, "лучше было бы мне...". Чёткая декларация собственной особенности, избранности: "Что свершили прежде нас жившие...?". Не хочет она "как все" — "выходили замуж, княжили... жизнь их прошла, и слава их исчезла...". Тщеславие? Мечты о вечной славе?

Однако вокруг — реальная жизнь. С вполне реальными людьми и проблемами. А новообращённая Предислава-Евфросиния отнюдь не уходит в отшельничество.

"Отец блаженной Евфросинии вскоре пришел в монастырь. Увидев же дочь свою, стал он нежно целовать ее и, терзая власы главы своей, говорить: "Горе мне, чадо мое, что же ты сделала? Зачем печаль душе моей принесла? Почему мне прежде не открыла намерение свое? Тяжко мне, чадо мое сладкое, печаль сердца моего. О, горе мне, чадо мое милое! Как избежит красота твоя вражиих козней? Надлежит мне печалиться острупленной душой к Богу моему, да войдешь ты в чертог Царствия Его".

Все в доме князя печалились о ней. Преподобная же Евфросиния этим пренебрегла, и печалью отца своего. Она, как доблестный воин, вооружилась на врага своего диавола, пребывая в монастыре, повинуясь игумении и сестрам всем, и всех превосходила она в посте, молитвах и бдениях ночных. И с того времени еще усерднее начала она подвизаться, собирая мысли благие в сердце своем, как пчела мед".

Пороть! Пороть надо было! Вот и не была бы отцовская душа "оструплена".

Евфросиния до конца жизни сохранила к родителям доброе отношение. Хоть и "пренебрегла печалью в доме отца своего". Впрочем, и батюшке стало некогда: "рогволды" бурно делили взбаламученное походом Мономаха княжество.

Задуманное бракосочетание с выбранным "из всех именитых просителей самого достойного юноши" стало уже не актуальным, а юноша — не столь достойным.

Мономах вернулся к южным делам. Угроза с северо-запада была временно ликвидирована. Последовала серия успешных походов в Степь. Разгромленные орды в верховьях Донца, уничтоженное аланское княжество, бежавший за Кавказ Шарукан...

Потом пришло время снова обратить своё внимание на Полоцк. Но... 19 мая 1125 года, 72 лет от роду, Мономах умер.

"Рогволды" обрадовались и засуетились. Сдуру — Мономах подготовил качественного наследника.

Глава 219

За это время Евфросиния освоила монастырское житьё-бытьё. И загрустила. Она — не нежная пугливая отроковица, она "доблестный воин, вооружилась на врага своего диавола". Где искать "врага своего"? — Она перебирается к людям, в Полоцк.

"Евфросиния возжелала еще более усовершенствоваться в подвигах духовных и для сего испросила у епископа Полоцкого Илии позволения поселиться в маленькой келии при княжеской великой церкви в честь Святой Софии, Премудрости Божией".

В подобной келье, сделанной прямо в стенах храма Соломона в Иерусалиме, жила некоторое время Мария Иоакимовна, ставшая Богоматерью. Аналогия подчёркивалась ещё при жизни Евфросинии.

Но, в отличие от "прекрасной еврейки", "прекрасная полочанка" не только молилась, но и работала:

"инокиня-княжна переписывала священные книги, которые продавала в монастыри и церкви".

Первая на Руси профессиональная женщина-писарь. Снова она вырывает свою жизнь из обычного.

Женские монастыри традиционно развивают швейное производство, иногда некоторые пищевые отрасли. Книги, по здешним понятиям — чисто мужское дело. Бабы же — они того... дуры! Уловить смысл написанного, точно воспроизвести... а у них-то... семь пятниц на неделе. Даже молодых монахов, юношей не подпускают к столь серьёзному, ответственному занятию. А тут...

Тут — Предислава. Изумление горожан перед её талантами возрастает день ото дня.

Какая жалость, что столь мощный дух, столь выдающаяся кровь оказались в женском теле! Которое не оставило потомства. Цепь реинкарнации? — Прервалась.

Вот попала бы такая душа да мальчиковое тело...! И был бы на Руси князь, равный Мономаху. Вот и порвали бы они "Святую Русь" в клочья... Положили бы людей в братоусобице, как было на Немиге, как случилось перед татаро-монголами в Липецкой бойне. И выжгли бы половцы не только Тьмутаракань и Белую Вежу, а и Киев с Черниговом.

Альтернативная история на основе духовно-гендерной флуктуации. Но... случилось то, что случилось.

Через два года после смерти отца Мстислав Мономахович ведёт дружины на Полоцк. "Рогволдов" бьют, подписан новый мир, принесены новые клятвы. Князья снова начинают хитрить. Ощущение бездарности правителей, приближающейся катастрофы нарастает.

"Доблестный воин" в монашеском платочке делает следующий шаг. Проводит отъём церковного имущества. Исключительно по просьбе Ангела Божьего:

"преподобная увидела в сонном видении Ангела Божия, который, взяв её за руку, повёл за город к месту, называвшемуся Сельцо. Там находился загородный летний дом епископов Полоцких с малой деревянной церковью в честь Святого Спаса. И сказал Ангел блаженной Евфросинии: "Подобает тебе здесь пребывать, потому что Бог через тебя на этом месте многих приведёт ко спасению".

"Тогда епископ, призвав дядю Евфросинии, князя Бориса, бывшего тогда владетельным, и отца святой, князя Георгия, и многих бояр, и прочих честных мужей возвестил им волю Божию и сказал: "Вот я при вашем управлении, в присутствии вас, даю Евфросинии место при церкви Святого Спаса на Сельце, дабы там был монастырь девический. Пусть никто из потомков не препятствует ей и не отнимает у нее того, что я дал ей". Князья выразили свое согласие на это".

Попробовали бы они не согласиться! Евфросиния формирует целый "женский эскадрон" из полоцких княжон. Из дома отца она обманом уводит младшую сестру Грядиславу, и, без родительского согласия, проводит пострижение сестры в монахини. Родители пытаются унять закусившую удила "борцу с диаволом":

"Преисполнившись гнева, они пришли в монастырь и с горечью сердечной говорили святой Евфросинии: "О, дочь наша! Что ты сделала с нами! Ты прибавила к старой печали нашей еще новую печаль и к одной скорби еще другую скорбь! Разве недостаточно было тебе оставить нас? Вот ты и другое чадо наше, дорогое для нас, отняла у нас! Для этого ли мы родили вас? Для этого ли воспитали вас? Для того ли мы родили вас, чтобы вы ранее смерти своей заключились, как в гробе, в этих черных ризах и, водворившись в монастыре, лишили нас тех утех, которых мы ждем от вас?".

Эх, княже, не видать тебе внуков от дочерей.

Дядя — светлый князь Полоцкий Борис — тоже пострадал: Евфросиния забирает его дочь Звениславу Борисовну.

"Житие Евфросинии Полоцкой", едва ли не самый тиражируемый средневековый русский текст о том времени — известно 160 списков — произведение литературного таланта Звениславы.

Но вклад Звениславы и вполне вещественен:

"Звенислава принесла в обитель к преподобной все свои драгоценные одежды, приготовленные к бракосочетанию, и сказала святой: "Госпожа и сестра моя! Я вменяю ни во что драгоценности мира сего; эти брачные украшения я даю в церковь Спасителя нашего, а сама желаю уневестить себя Ему духовным браком и преклонить голову свою под благое и легкое иго Его".

По сути — государственная измена. Борис выжимает из смердов и посадских серебрушки, вкладывает их в "драгоценные одежды" будущей невесты, ведёт переговоры, ищет союзников в преддверии неизбежной войны, а тут...

— Какой ты самовластный государь, если даже над девками в своём дому не властен?

Выжатые из народных пота и крови цацки укладываются в монастырские сундуки, не становятся союзной армией или собственным войском.

"Карфаген должен быть разрушен" любил повторять Катон Старший римским сенаторам.

Что повторял Мономах своим сыновьям насчёт Полоцка — доподлинно неизвестно. Но через два года Мстислав Мономашич, прозванный летописцем Великим, наносит добивающий удар.

Поход мономашичей 1129 г. следует считать вершиной оперативного искусства средневековья.

В Полоцкое княжество с разных направлений, через южную и восточную границы врываются 4 армии мономашичей. Согласовано, но в разное время. Пробив порубежье, они выходят, каждая — автономно, к городам — своим целям первого этапа операции, и берут их. Где штурмом, где диверсией, где переговорами. И синхронно соединяются в точке рандеву — поле генерального сражения в 30 км. от Полоцка.

Средства коммуникации — конные гонцы, театр военных действий — тысяча вёрст, местность — лес да болото. Как сумел Мстислав сохранить управление войсками...? — Так ведь "Великим" просто ни с чего не прозовут.

Сражение под Полоцком было проиграно ещё не начавшись. Трудно оценить, насколько велик вклад Евфросинии в этот разгром. Но пострижение княжон в инокини, практикуемое преподобной, лишило "рогволдов" ряда возможных союзников, богатые вклады, осевшие в монастыре — сократили их финансовые возможности. Конечно, князья вложили оставшуюся наличность в наёмников, но...

В этом сражении для истории важен один маленький эпизод в начале боя.

Мстислав, подобно своему отцу Мономаху, стремится к единству семейства. И для этого превращает военные походы в общесемейные мероприятия. На поле боя выезжает целая толпа мономашичей. В этой куче молодняка имеется очень "страждущая и алкающая" личность — Андрей Боголюбский. "Боголюбским" его ещё не называют, просто — Бешеный Китаец. Восемнадцатилетний юноша, ещё тощий, уже замученный сколиозом и амбициями.

В толпе блестящей княжеской молодёжи он — никто. Третий сын шестого сына Мономаха. "Седьмая вода на киселе".

Первенец Долгорукого — Ростислав (Торец) общим кругом старших княжичей воспринимается как равный. Установившиеся отношения личной приязни будут потом упоминаться летописцами.

Второй брат — Иван — добрый, весёлый парень, спокойно принимается "высшим обществом".

А Андрей, постоянно стремящийся к первенству... Над ним насмехаются. Самоутверждение юнца требует подвига. "Чтобы они все поняли...".

Едва армии начинают сближаться, как Андрей, в нарушение воинской дисциплины и прямого приказа отца, оставляет строй и, погнав коня галопом, в одиночку атакует полоцкую армию. Выбрав себе самого здоровенного, самого экзотического противника — немецкого рыцаря.

Ну подвиг же! Ну надо же вспзд...ся!

Надо помнить, что немцев-германцев в это время на Балтике нет. По побережью: пруссы, кашубы (поляки), поморы четырёх княжеств, бодричи, даны (датчане), свеи (шведы), готландцы (шведы)... Немцев — нет, Ганзы — нет. Постоянно шастающие туда-сюда немецкие рыцари — примета следующего столетия. Но "рогволды", в панике ожидая Мстислава, нанимали всё, что под руку попало. Попался шваб — в строй.