Монастырь-3: свадьба для ангела (1 часть)

Фернандо смотрел на маленького. Губы пересохли и хотелось смочить их кровью, почувствовать вкус, остудить. Но задерживаться нельзя. Узор правится, подчеркивается маленькими шажками, алыми капельками, подавленными криками. Тихо, милый... Язык сладострастно собирает драгоценные капли любви.

Терпеть, не дернуться... Слеза потекла по щеке и солью обожгла рану. Как больно! Герцог прикусил губу, сильнее вцепляясь в покрывало. Он умоляюще смотрел на дьявола, который продолжал рисовать.

Мужчина зачаровано проводил взглядом блеск и улыбнулся. Драгоценный мальчик, такой щедрый на подарки.

— Терпи, ласковый, — мужчина склонился к юноше и на губах Луиса от поцелуя остался кровавый след. От этого мир раскололся надвое, почти выбросив в красный ад с его маревом и абсолютной властью над телом и кровью игрушки. Фернандо застонал и разжал пальцы, сведенные до судорог. Нож воткнут в постель — хорошо. На шее мальчика красные следы, которые потом обернутся новым ожерельем — дышит, хорошо. Черная тень нависла над мальчиком, сгибая ноги, раздвигая бедра, прижимая их к телу. "Только не вздумай хоть чуть сопротивляться". Плачет алыми грезами мир, впитываясь в маску на лице любимого...

Фернандо толкнулся в Луиса, входя сразу и полностью, прижимаясь пахом к его ягодицам.

Кровь соленым бризом оказалась во рту вместе с поцелуем, а за ним последовал резкая боль от того, что король сорвался на практически грубость. И назад дороги не было. Юноша все еще цеплялся за покрывало за резным изголовьем связанными руками, тянул его вниз со стены. Герб становился расплывчатым в блеклых отблесках гаснущего камина. Красные сумерки жаром проходились по обнаженной коже, но в глубине назревал настоящий пожар от грубых проникновений, граничащих с насилием. Луис не мог не кричать, инстинктивно убегая от новых проникновений. Но был придавлен к перине и теперь оказался в ловушке. Тесьма на запястья натянулась, врезаясь в тонкую кожу.

— Пожалуйста... нет... — Луис замотал головой, теряя соображение от жадности зверя.

Резкие движения короля сопровождались поцелуями, алчно опускавшимися на желанного. Они впечатывались в щеки, в шею, в грудь, и хотя это были просто касания, они тонкими нитями все больше и больше связывали два тела, оплетали в кокон, и каждое движение прочь от мальчика было болезненным, каждое движение в него — райским огнем.

— Кричи...

— Нееееет, — Луис вновь замотал головой, а потом оказался наполовину лицом в подушке, жалобно плача, потому что его продолжали яростно таранить и не давали ни малейшего шанса, чтобы не сдаться. Первый крик вышел жалобным и умоляющим, а потом сорвался в пропасть, и герцог подчинился, начиная навстречу толкаться бедрами, позволяя хлюпающему звуку становится ярче. Член Фернандо выходил наполовину и вновь врывался до основания.

Размеренность собственных движений в противовес с горячностью криков мальчика заводили короля все больше и больше. Слушать его, упиваться им, таким изумительным, таким податливым даже на тяжелую ласку.

Мужчина все ускорял темп, выпивая своего мальчика до дна, наполняя свою душу им, и отдавая взамен себя, такого, какой есть — проклятого богом и людьми, неистового, безумного и любящего. И когда Луис вскрикнул особенно жалобно, Фернандо не выдержал — ответный стон или рычание яростного зверя, получившего свое, прозвучал на их брачном ложе. Еще несколько движений, закрепляющих и освобождающих, когда разряды прошивают все тело, и он скатился с герцога и обхватил ртом его член.

Луис забился под мужчиной пойманной птицей, которая рвется небо. Катились градом слезы, лились стоны, и вот в рот наполнило теплым семенем. А герцог безвольно опал на кровати, становясь частью Фернандо. Его супругом, его до конца. В начале пути он и не ведал, что окажется во власти этого человека по собственной воле, что его робкое чувство так укоренится и изменит навсегда.

— Я хочу, чтобы мы никогда не расставались, — застонал отчаянно. — С тобой и Кристианом.

Король осторожно разрезал путы, стараясь не поранить мальчика — в руках все еще была остаточная дрожь, так же как и во всем теле. Ласково прижал к себе маленького:

— Никогда, любимый. — Теплый благоговейный поцелуй опустился на висок юноши. — Никогда. Вы мои единственные.

Юноша уткнулся в Фернандо. Он был совсем без сил. Даже дышать давалось с трудом. Порез саднил и болел, внутри еще полыхало пламя. Он растянулся вдоль мужчины и затих.

Тот продолжал потихоньку гладить своего мальчика, усыпляя его ласками, и стараясь не заснуть. Последнее безумие отняло почти все силы, но в то же время дало столько. О чем и не мечталось.

Фернандо приподнялся и принялся аккуратно избавлять мальчика от украшений, продолжая любоваться им. Другой жены он бы себе не желал и не взял бы, если бы не необходимость в наследнике.

Около кровати все росла кучка золота, а юноша забавно сопел во сне и пытался сопротивляться тревожащим его движениям. Король улыбался — он обожал смотреть на сонного герцога, который походил на недовольного пушистого котенка. В конце концов последнее украшение было снято, Луис ежился под прохладной влажной тканью, которой его приводил в порядок Фернандо, и все пытался открыть хотя бы один глаз. Наконец и эта процедура была окончена, и мужчина был готов обработать ангельское личико возлюбленного, но засмотрелся.

Чего было не отнять у его дьявола — так это умения подчеркивать красоту и достоинство людей. Своеобразно, конечно. Шрам, ранее все-таки чуть безобразивший лицо мальчика, приобрел завершенность и гармоничность, подчеркивая, выделяя уже не беспомощность, а просыпающуюся в юноше ярость к миру. И страсть. Теперь на эту завораживающую картину любой будет смотреть часами. Теперь это совершенство, которое будет подчеркиваться и характером.

Фернандо аккуратно провел корпией, смоченной в жгучем обеззараживающем растворе, по свежему надрезу.

Луис вынырнул из своего забытья. Жгло. По коже опять прошлась ярость — словно перец высыпали. Он открыл глаза, еще сонные и растревоженные.

— Разбудил, — шепнул в самое ухо Фернандо. — Мне все думается, почему я выбрал тебя и Кристиана? Почему я вас искал... Я искал своего архангела и своего дьявола с самого детства. Видел, как вы живете — во сне мог обнимать вас. Я обожал синие глаза Кристиана и твои — темные и горячие, как шоколад.

— Я рад, что ты нас нашел, — откликнулся король. Рад — это было настолько малое от того, что он чувствовал. Оно не передавало и сотой доли глубинного счастья, охватывавшего рядом с любимыми. Но Фернандо надеялся, что Луис это чувствует. — Ложись, сейчас позову Кристиана, — он опять поцеловал мальчика в висок и, не сдержавшись, в алые покусанные губы.

Юноша опять оказался в подушках и закрыл глаза. Он слышал, как Фернандо направляется к двери, зовет гвардейца и велит, чтобы тот позвал барона. Сил поднять голову уже не осталось.

Погладив по голове заснувшего Луиса, король уселся в кресло. Сил и у него почти не осталось, но нужно дождаться Кристиана — ведь именно он должен был сделать последние приготовления к отъезду. Налив подслащенной воды, монарх уставился на огонь. Даже тот почти погас, а встать и подбросить дров было лень.

Легрэ вошел в покои тихо и без доклада, как делал это всегда. Он словно домашний пес мог входить к королю когда пожелает, и порою Кристиан ощущал себя именно так, особенно когда сильные руки монарха касались его тела. Приготовив все к отъезду из столицы, Легрэ шел по темным узким коридорам королевского замка, с некоторой иронией размышляя над их отношениями с Фернандо. Они были как сон, но сон до невероятности прекрасный; теперь, спустя многие месяцы, даже не верилось, что когда-то они ненавидели друг друга и желали друг другу смерти. Теперь Кристиан тоже готов был умереть — не за любовника Фернандо, не за брата, но за своего короля. От всех последних забот об отъезде у Легрэ разболелась голова и это беспокоило его. Он всерьез начинал думать, что смерть в собственной постели — самое большое испытание, выпавшее ему. Он не хотел так окончить свои дни — изможденным, беспомощным, парализованным. Лишь это, да и только, портило удовольствие от предстоящей авантюры, потому Кристиан явился перед королем более серьезен, чем этого требовала ситуация.

— Как все прошло? — спросил он.

Фернандо улыбнулся и указал кубком на соседнее кресло.

— Все замечательно, ты даже не представляешь какие, оказывается, у нашего мальчика фантазии, — тихо рассмеялся, чтобы не потревожить Луиса. — Сейчас расскажу, только — все готово? Проблем не возникло?

— Все прекрасно. Одного моего присутствия хватило, чтобы подготовка прошла безупречно. — Легрэ сел в кресло и, удобнее устроившись в нем, приготовился слушать. — Фантазии Луиса меня всегда очень увлекали. — Кристиан все-таки улыбнулся: зубы у него были белые и на редкость крепкие, что в его возрасте можно счесть чуть ли не чудом. Барон подпер кулаком подбородок. — Рассказывай, я весь в нетерпении.

— Наливай, я думаю тебе понадобится, — Фернандо потянулся довольным и уставшим зверем. — Только из чаши не нужно, — чуть хмыкнул, — а то мы с Луисом и так уже обессилены, — он ласково глянул на кровать, где спал мальчик, и непроизвольно возникла мысль, что не так уж он и обессилел... — Ты знаешь, что Луис умеет читать по-арабский? Попалась ему в руки недавно книга о том, что должны знать и уметь наложники шейхов...

Монарх рассказывал, а сам наблюдал горящими глазами за братом. Предвкушение яростными пузырьками бурлило в крови, разгоняя усталость и сон.

— И я вот думаю — может, свадебный подарок ему подарить в поездке? Ты ничего подобного не видел? Может есть что-то подходящее?

Фернандо отпил еще глоток из кубка.

— Однако, — Легрэ отходил от удивления как-то слишком медленно, и даже когда наливал себе вина, его лицо все еще было лукаво-изумленным, а на губы невольно ползла улыбка. — Нет, я не знал, что он знает арабский, но новость и правда — с ума сойти. — Кристиан посмотрел на короля и хлебнул вина, неловко потер пальцами висок — и прикосновение тут же отозвалось тупой болью в затылке. Улыбка чуть померкла, но тон Кристиана остался беспечен. — Если хочешь, я не медля напишу Полыни, и он пришлет все необходимое.

— Долго, — обронил Фернандо. Комната почти погрузилась во тьму, и барон сейчас виделся черным силуэтом. — Надо будет завтра с утра захватить эту книгу из комнаты Луиса, надеюсь, монастырский кузнец сможет сделать все необходимое. Если не получится, напиши Полыни. — Возбуждение, возникшее во время рассказа, схлынуло, и король достаточно тяжело поднялся из кресла. — Пошли спать, нежный, мальчик заждался, — и он коснулся виска брата легким поцелуем.

Легрэ чуть прижался к влажным горячим губам, и, опьяненный этой близостью, прикрыл глаза.

— Пойдем. — Воздух показался Кристиану сухим. — Я сделаю, как скажешь.

— Как захочешь, — улыбнулся Фернандо, не отрывая губ от кожи брата. — Как захочешь. Мы же уже обсуждали это. Идем, — он потянул Легрэ за собой, к кровати.

Кристиан легко поцеловал Луиса в макушку перед сном, обнял Фернандо и уснул крепким беспробудным сном уставшего человека. Утром их ждал долгий путь под жарким солнцем Вестготии, на юг, к монастырю.

Конец первой части