Монастырь-3: свадьба для ангела (2 часть)

— Люблю сказки, — мальчик жадно выпил из курдюка, а затем прижался спиной к стене и закрыл глаза. — Ваш брат? — вдруг спросил он и вскочил на ноги.

— Олаф, — пояснил Легрэ. — Он мой брат... Сводный. Понимаю, ты удивлен. Мы же совсем не похожи с ним.

— Правда? — насупился волчонок и опять плюхнулся на скамейку, чтобы теперь схватить луковицу и кусок мяса.

— Да. Правда. Ты называл его дядя, или еще как-то?

— Он заставлял называть его милорд, — мальчишка хрустел и довольно чавкал.

— Что? — ошалел Кристиан и сжал руки в кулак. Ну Олаф, ну идиот! — Что он еще говорил тебе? О том кто ты, и куда вы едете?

— Сказал, что я буду большой человек и что мне дадут много золота. Врал, поди, — сочный кусок исчез в перемазанном ротике.

— Это он умеет, врать. — Кристиан испытал острый приступ горечи. Ему не хотелось убивать мальчишку. А злость на Олафа все росла. Втянул ни в чем неповинного ребенка в такую переделку. Легрэ многозначительно хмыкнул. — Ну, а сам-то ты мне не врешь сейчас?

— О чем? — вкус мяса перекрывал все остальные мысли. Ребенок жадно ел, забыв об опасности. — Милорд... То есть дядя бежал к темным рыцарям, чтобы его не убили злые люди. А кто такие злые люди, я не знаю.

— Кажется, я знаю, — неприятно улыбнулся Легрэ. Какое-то время он задумчиво смотрел в окно. — Ты давненько сидишь тут. Хочешь, выйдем на солнце, пройдемся немного?

— Хочу, — мальчонка уже и не верил, что сможет побегать, как любил раньше, когда жил с матерью в деревне, где можно и на сене поваляться и у кур яичко стащить и выпить еще горячим, где рядом речонка и рыба ловится вроде...

Легрэ приказал остановить карету и первым вышел на солнце. Мальчонка не доставал ему до плеча. Впереди зеленым ковром ржи раскинулось поле и птицы заливались в траве и в небесах веселым щебетом. — Ну вот, выходи.

Тот задержался на ступенях, закрываясь от яркого солнца, затем шагнул в рожь и долго стоял, не шевелясь, чтобы затем бухнуться в нее спиной с блаженной улыбкой.

Легрэ рассмеялся, чем сильно озадачил стражников, потом наклонился и погладил мальчишку по голове, забираясь рукой в его волосы.

— Ты чумазый совсем... Как твое имя?

— Пьетро, — волчонок приоткрыл один глаз и сощурился смешно, а лицо его в это мгновение стало совсем как у Кристиана, когда он бывает сыт и доволен. — Так пахнет хлебом. Да ничего что чумазый, я такой всегда.

Легрэ сместил руку на затылок мальчика, чувствуя, как завивается против других прядка темных спутанных волос, и побледнел. — Дальше поедем верхом, Пьетро, — будто растеряв силы, сказал он. — А имя твоей матери Мари?

— Да, — Пьетро был очень удивлен, глаза его распахнулись. Он посмотрел на мужчину с таким невообразимым страхом, словно тот рассказал ему какую-то тайну. — А вы колдун? — спросил он, хлопая ресницами.

— Нет, — ласково ответил Кристиан, неловко убирая руку. — Просто я угадал.

— А вы... а вам... А мама меня ищет? — в глазах волчонка появились слезы.

Легрэ слегка ошалел. Он совсем было забыл, что перед ним ребенок.

— Разве твоя мама не сама отпустила тебя с Олафом?

— Нет, — Пьетро хлюпал носом и теперь совсемм не скрывал, что ему страшно. — Вы меня убьете? — вдруг спросил он.

— А это с чего ты взял? — Кристиан помог мальчонке подняться с земли и приказал подать им лошадей. Легрэ взял мальчика за подбородок и склонился к нему ближе. В душе его просыпалось какое-то совершенно незнакомое чувство и теплота. — Эй, ты же мужчина. А мужчины не плачут, верно

— Я не плачу, — насупленный, с красным носом и мокрыми глазами, Пьетро все больше напоминал своего отца.

Легрэ улыбнулся.

— Ну, разумеется, не плачешь. Ты молодец.

Они сели на коней: Кристиан на своего черного, а для Пьетро подобрали низкорослую спокойную рыжую кобылу. Кристиан больше не спрашивал мальчика ни о чем, а просто позволил ему расслабиться и насладится свободой. Когда же они приехали в замок, Легрэ приказал расположить Пьетро в одной из комнат для прислуги, в западном крыле, куда выходили окна из его собственных комнат. Нужно было срочно поговорить с Фернандо и увидеть Луиса, но он еще ненадолго позволил себе побыть рядом с мальчиком.

— Тебе принесут воды, чтобы ты вымылся с дороги, — сказал Легрэ, входя вместе с Пьетро в маленькую, скудно обставленную мебелью комнату. Тут было небогато, но вполне уютно. Жаль, Олафу повезло меньше. Уж наглый старший братец Кристиана прямиком отправился в тюрьму.

Пьетро осматривался и выглядывал теперь в небольшое окно, ведущее на крепостную стену. А потом обернулся и покраснел до корней волос.

— Господин, это слишком для меня. Я мог бы и в конюшне переночевать, — волчонок был смущен теми хоромами, в которые его пригласил этот богатей.

— Ты тут гость, — ответил Кристиан, внимательно приглядываясь к мальчику. Он нравился Легрэ. — Гуляй по замку, если хочешь, но только за ворота не выходи. Стражники у нас строгие и не дай Бог еще за беглеца примут. В любом случае я должен знать, где ты находишься и чем занят. Понимаешь о чем я?

— А можно мне на кухню? — Пьетро никогда не видел королевской кухни, а он постоянно был голоден и даже сама мысль теперь увидеть все яства, о которых треплются в сказках крестьяне, представлялась невероятно привлекательной. Там, наверное, найдется и огромные осетры, и быки целиком зажаренные.

— Конечно, но сначала умойся хорошенько. Король Фернандо не любит грязнуль, кто бы что там не говорил. Тебе подберут одежду, а пока все готовят, расскажи мне все от начала до конца. Как ты познакомился с Олафом?

— Олаф пришел к матери и покупал у нее лук и молоко. Они говорили долго. А потом он попросил меня проводить его до коня, чтобы я держал огонь. Он ночью уезжал, а потом он меня схватил... — Пьетро опять раскуксился, потому что подумал о матушке и о том, что она совсем одна. Некому ей помогать по хозяйству, да еще вот... а может и лучше, что не дразнят ни ее, ни его безотцовщиной. — И потом он обещал мне всякие деньги и чтобы я слушался. И все мы ехали куда-то...

— И все?

— И все. — Пьетро и правда не знал, о чем говорить. — Мы часто останавливались в деревнях. Ну, воины пили. А я прятался. Они пьяные дурные совсем были.

— В каком смысле? — не понял Легрэ.

— Ну, драться начинали меж собой, спорить о деньгах и вообще потом приставали ко всем подряд. Сколько девок потаскали... — Пьетро пожал плечами. — Мне тумаков не хотелось чего-то схлопотать.

— Смышленый ты. — Кристиан подошел к мальчику и положил ладони на его плечи. — Сколько лет тебе? Восемь? А родился ты когда, осенью или зимой?

— В начале осени, мама говорила, что как раз урожай собрали, — волчонок напрягся. Не любил он прикосновений. — Да, восемь. Мама говорит, что я высокий буду, — заметил он, поднимая взгляд на Кристиана.

Легрэ посчитал в уме день зачатия Пьетро — и верно, он действительно был с Марией в декабре. Не то чтобы по особому желанию он соблазнил ее. Мари была крива на лицо и все знали, что в детстве она попала под ноги лошади и та ей сломала челюсть. Кристиан поспорил на золотой с приятелями-разбойниками, что лишит девственности это "прелестное создание" будучи в трезвом уме. Увы, перед подобным подвигом хлебнул он порядочно, да так, что и не помнил почти ничего. Наверное, бедняжке Марии он в тот вечер сказал какой-то особый комплимент и был очень настойчив, раз обошлось без насилия.

— Высокий — стало быть, в отца? Что ты знаешь о нем?

— Ничего не знаю, то есть... — Пьетро застеснялся, тер нос и почесывал грязные волосы. — А вам зачем?

— Расскажу как-нибудь при случае, — ловко вывернулся Легрэ и погладил мальчика по волосам. Дай бог, он говорит правду, потому что если нет и он знает, зачем его везли к франкам — плохо кончится. Кристиан понимал, что нужно переговорить с Фернандо, но именно это его сейчас невозможно нервировало и он никак не мог заставить себя уйти. — А как тебя называл Олаф, скажи мне?

— Пьетро, — волчонок недоуменно поднял брови. Он и правда не понимал, что всем нужно от него.

— Пьетро, — ласково повторил Легрэ. — Послушай, Пьетро, мне сейчас надо будет уйти. Сделай одолжение: побудь сегодня в своей комнате и никуда не выходи по возможности. Есть тебе принесут, ночную вазу тоже... Это только на сегодня.

Мальчик кивнул, он и сам никуда не хотел идти, только выспаться где-нибудь... А лучше под кроватью, чтобы никто не напал. Так волчонок и решил. Залезет в дальний угол и там будет сидеть.

— Хорошо. — Легрэ в последний раз улыбнулся сыну и неторопливо вышел за дверь. — Что ж, — он вздохнул тихо, — теперь к королю.

* * *

Кристиан вошел к королю в покои уже поздним вечером и понял, что Фернандо ждал его. Легрэ был хмур, серьезен и бледен — и это все отвечало на вопрос — "Его ли Пьетро сын?" — красноречивее любого "да".

Фернандо, увидев брата, вздохнул и вновь завертел по столу золотую монетку. Кружение блеска в свете многочисленных свечей завораживало, расслабляло и помогало лучше думать — именно этим король занимался последние пару часов. Луис, уставший за насыщенный день — ведь монарх его теперь нагружал не только секретарским обязанностями, но и физическими тренировками, спал. За окном заливались трелями соловьи, в распахнутое окно задувал прохладный ветер и ничто, в том числе перекличка часовых, не мешало размышлять.

— Ты не решился? — уточнил Фернандо у Кристиана. Согласно их договоренности, ублюдка брата надо было убить, но кое-что в поведении и внешности барона настораживало монарха.

Легрэ понимал, что Фернандо прав, но у него рука не поднялась на ребенка, который даже не подозревает, за что должен умереть.

— Ты настаиваешь на его смерти?

Монарх заинтересованно приподнял бровь, продолжая крутить блестящий кругляшок и изучать брата:

— А есть причины оставлять его в живых?

— Теперь нет, полагаю, — холодно ответил Кристиан, отводя взгляд. Он помолчал немного, глядя куда-то на стену. — Если бы мальчик не был моим сыном, ты бы отпустил его?

— Нет, конечно, — странный огонь интереса и предвкушения разгорался в глазах Фернандо. — Любого ребенка использовать в такой интриге нельзя, а найти замену бывает зачастую сложно, так что лучше перестраховаться.

Кристиан стиснул зубы и, хотя он понимал, что Фернандо прав, ничего не мог поделать ни с комом в горле, ни со щемящей тоской в груди.

— Понятно, — сухо ответил он, проходя к окну и глядя на последние малиновые отблески заката. Больше Кристиан не смог из себя выдавить ни слова. Он клял себя за слабость и странное желание хоть немного побыть с этим мальчиком, пусть всего несколько дней.

— И это все? — неслышно подошедший Фернандо выдохнул вопрос в шею барона.

Легрэ просто прикрыл глаза от глухой безотчетной тоски. "И чего я так переживаю, — думал он, — я даже не знаю его толком. Зачем мне этот выбор?" Он повернулся и обнял брата, прижавшись щекой к щеке, жадно вдыхая его запах. Может протрезвит, приведет хоть немного в порядок сбившиеся в хаос чувства. Не думать, лишь бы не думать. — Я хочу тебя. Больше всего на свете, Фернандо.

Король довольным зверем прикрыл глаза и тяжело провел ладонями по спине брата. Странно, но насыщение ни Кристианом, ни Луисом не наступало, и он готов был делить с ними постель всегда, и не только постель.

— Как думаешь, почему я не приказал сразу убить этого мальчонку?

— Из-за меня, — выдохнул Легрэ, целуя лицо короля. — Это не важно. Я все понимаю. Со мной не возникнет проблем, обещаю.

— Это хорошо, нежный, потому что тебе придется возиться с этим ребенком долго, — ответил Фернандо, с нетерпеливым интересом ожидая реакции брата.

— То есть? — не понял Легрэ. Он даже замер невольно от неожиданности.

— Ну как тебе сказать, милый, — протянул король, касаясь пальцами щеки Кристиана. — Проще всего и правильнее было бы убить этого мальчика сразу же, как только его нашли. Вот только, — подушечки пальцев начали чертить линию на коже любимого, — было ли это самым лучшим выходом? Ты как-то сказал, что с радостью будешь воспитывать моих детей или детей Луиса. Значит, сможешь воспитать и своего сына так, чтобы он был предан короне. И Луису. Мальчику нужны верные люди. А кроме того, — Фернандо вдруг замолк и заледенел на секунду, — если уж ты так хочешь подготовить себе замену во всех смыслах, пусть это будет твой сын, твоя плоть и кровь, которого ты создашь так, как тебе нужно, чем неизвестно кто. Алонсо ты тоже готовь — но как командира, преданного мальчику. Я тоже буду за ним следить. Кстати, мать твоего ребенка я приказал убить. Можешь ему это преподнести как-нибудь так, чтобы он понял, что единственный близкий ему человек. Это привяжет мальчика к тебе еще ближе, — король остановился, глядя в глаза Легрэ, оценивая, как тот воспримет все сказанное.

Кристиан хмурился и жадно ловил каждое слово короля. Взвешивая все за и против, он понимал, что если Пьетро останется жив — это будет большой риск для Луиса прежде всего. И в то же время Легрэ был благодарен брату за то, на что он шел, чтобы пощадить его чувства.

— Фернандо... — поцелуй ожег губы короля.

Тот улыбнулся, не разрывая губ, продолжая чувствовать страсть Кристиана, да и свою тоже.

— Считаешь, сейчас самое время? — еле слышные слова чертили вопрос по губам, по чуть заметной обветренности и одновременно мягкости.

Кристиан задумчиво пожал плечами и опустил глаза, словно безмолвно прося разрешения не продолжать этот тяжелый для него разговор.

— Спасибо тебе за все, — Легрэ прямо взглянул в глаза брата, — я ценю то, что ты сделал, но нет. Оставлять Пьетро в живых слишком опасно. Ты сам понимаешь...

— А если я скажу, что нет? — Фернандо склонился к самому уху барона шепотом, вроде бы только отвечая. Только вот объятия были слишком крепкими, а в голосе прорывались совершенно другие нотки. — Единственное, что его связывает со мной — это родовой знак, о котором знают считанные люди. А после нашей с тобой смерти доказать что-либо будет невозможно, мои официальные дети не будут его иметь. Так что судьба жестоко посмеется над теми, кто попытается его использовать. Но я надеюсь, что ты его вырастишь таким, что использовать себя мальчик никому не даст. Только Луису.

Кристиан тяжело дышал от накатывающего возбуждения, с привычным желанием отдаваясь Фернандо. И в синих глазах оживала надежда и радость.

— Я воспитаю его как сына барона Моунт. И он никогда не предаст своего короля. Так же, как и я не предам своего. — Кристиан провел ладонями по груди брата. — Я думал, что мне придется убить Пьетро. Мне было плохо от этого. Не потому, что он мой единственный сын... Он ребенок. Я убил Ксанте, оправдывая себя тем, что так надо, а когда появился мой сын, мне показалось, что Бог смеется надо мной, словно спрашивая: "А убьешь ли ты потому что "надо" собственного сына?" Я бы сошел с ума от злости и тоски, но... Он совсем ребенок и я убил бы его.

— Я знаю, нежный, — в этих словах была непоколебимая уверенность не только в только что сказанных словах Кристиана — уверенность по всем, в основе, в сути, в жизни. Фернандо легко поцеловал брата, не отпуская его. — И я в тебе никогда не сомневался. Это не было проверкой. Ты должен был сам решить — нужен ли тебе, именно тебе этот мальчонка. — Король не сдержался и, запустив пальцы в густые черные волосы любимого, крепко держа, открыл себе доступ к шее. Язык прошелся по коже, собирая свидетельства волнения, страха, нарастающего желания. — Ты решил — на тебе ответственность за судьбу этого мальчика. — Солоноватый, терпкий вкус на языке призывал к дальнейшим действиям. Монарх довольно посмаковал его и нежные поцелуи сменились укусом, несильным, но заставляющим вздрагивать тело от неожиданности, контраста, ожидания.