— Тебя назвал я Демоном Судьбы. Но я солгал. Ты знаешь... Ты ведь солнце. Ты часть души, которая исторглась и стала стеклышком цветным. Моя короткая и ветреная страсть, желание любить миры, их совершенство, дать им надежды. Ты и сам надежда, — тебя я обнимаю. — А ты меня боишься... Ты боишься?
Ищу в тебе чего-то и боюсь. Рискую я тебе доверю имя...
Шут
Ты меняешь обличья мира одним лишь словом... Зажигаешь и гасишь звезды по желанью... И так же по желанью — то наполняешь мою душу светом, то черной тьмою... Я метаюсь между тобой, который любит меня и тобой, что будет долго мучить... И никогда не знаю — какой ты на этот раз...
Просто обнимаю тебя — без мыслей, без желаний... Просто тело к телу — стук сердец, кожи тепло, дыханья наши... А вокруг ты рассыпал звезды... И зеркала. Я жмурюсь — нельзя мне в эти зеркала смотреть... Я — Шут, ношу я маски, а это — зеркала истинных реальностей... Если буду смотреть в них долго, то потеряюсь... Себя потеряю... Стану живой куклой — послушной хозяину зеркал...
Вновь тихонько целую тебя в висок. Реками нежно глажу спину...
Мой... Такой непостоянный, такой пугающий временами, такой одинокий.... Мой!
— Я не боюсь тебя, мой свет... я доверяюсь... Делай, что хочешь...
Князь
Доверчивый... Любимый. Тебе доверю я сейчас такое, что никому уж более на свете не доверял. Ты прячешься, утыкаешься в плечо, как маленький, потерянный скиталец
— Август, — произношу я тихо... — и все вокруг взрывается и светом, и хаосом... В твои вливаются руки моя великая сила. Везде, где ты бы ни был, теперь мы будем вместе. И станем мы с тобой одним...
Целую тебя жарко, твои ласкаю губы. И нежу их, и говорю им имя... Мне сладко это имя. Одно у нас оно... Одно для нас, как связана судьба в цветную нить. Кровь капает с моей ладони, рождая розы, что нас оплетают. Они приносят шипами боль, они ласкают лепестками.
— Коль ты меня предашь, мой Август, знай, что случится дальше... Я погибну. Ты станешь Князем. И имя новое получишь...
Шут
Это больно.
Вот это больно на самом деле — когда тебе выворачивают душу наизнанку, а я даже и не знаю зачем... Это больно на самом деле — когда сажают на цепь, рядом с собой, в оковах непонятных обетов с неочерченными гранями... Это больно, когда берут, что отдаешь — и много раз больше... Не глядя...
вот теперь мне страшно... За тебя... За себя.. В бездну — даже за Амалея...
Молчу. Лишь прижимаюсь к тебе сильнее, стараясь не дрожать. А вокруг расцветают дивным цветом розы... их лепестки ласкают как нежнейший шелк... Их острые шипы рвут мне сердце.
Ты забрал у меня право на выбор. Забрал возможность быть легким ветерком, что гуляет где хочет и везде ему рады... Я же и шагу не ступить теперь без опасенья... Я не хочу играться в судьбы мира! Я не хочу быть причиной твоей боли...
Ты выбрал самую прочную цепь, любовь моя...
Князь
Всегда ли я так упивался близостью твоей? ВСЕГДА... Жемчужинка моя в холодном черном сердце. Согрею я тебя... Не отпущу... Тебя подхватываю на руки и кружу с тобой. И рыжие волосы твои огнем весь мрак вдруг растопляют, чтоб в комнату вернуть нас в замке... Тут теряюсь я... Ты обетованный мир мой, Август.
Кружевной мой, тонкий... Ты не понимаешь, какую тайную я доверил, какую власть над миром...
Я рисую тебя из своих тайных молчаний. Я помню каждую минуту, когда ты появился... впервые. Я помню, как не сводил с тебя глаз на балах... Я ревновал тебя... И надевал на лицо твое чудное каждый день маску за маской. Последняя была чернее ночи. Но красоты я не укрыл. И ты...
— Теперь бери же стеклышко свое... — кончаю ворожбу, и вдушу погружаю тебе мучавший меня осколок, весь в нашей крови.
Как больно. Я чувствую теперь тебя. Так ярко. Каждое твое трепетанье. А ты, ты чувствуешь меня... Мои читаешь мысли...
— Я люблю тебя.
Шут
Вдох — выдох... И снова.... Медленно... На счет... вдох — выдох... Не сорваться... Любишь. И я люблю. Поэтому — вдох-выдох...
Глаз не открываю... Ветер... В поле дует теплый ветер... И небо синее... Колышется трава...
Я в бешенстве! Я в злости! Как же мне больно! Ты душу кроишь мне! И одеваешь ошейник с цепью...
Распахиваю глаза...
Нежно тебе улыбаюсь... Провожу ладонью по твоему лицу... Ты видишь в моей душе лишь ветер. Безмятежный... И я не дам тебе увидеть что-то кроме. Не надо тебе моих страданий... Я сам решу их все.
Я в бешенстве. Мне дико страшно. Но, я не вру:
— Я люблю тебя.
Князь
Твой ветер так прекрасен...
За ним лишь черная мелькает точка... Ты учишься и здесь скрывать... Меня ты масками своими увлекаешь... Сдираю их рывком.
— не будет больше масок... Я не держу тебя. Тебе теперь все можно. Давай же, мне скажи, что я не прав. Что было лучше, чтобы тебы преследовал? Чтоб убивал других?
К стене тебя прижимаю, руки ползут по оголенной груди... Оттягивают соски.
— Побудь сейчас, потом и слова не скажу... Не призову и не потребую, чтобы... — от боли разрываются виски. — ты меня любил и дальше...
Шут
Вдох-выдох... Нет! Снова в бездну! А там — на тысячи осколков!
Ррррычу. Цепляюсь в тебя со всей силы — в запясть, так что б не вырвался, так что ногти прокалывают кожу и окрашивают ее красной кровью. Если уж чаруешь так, если уж сплетаешь души и одеваешь мне такой ошейник — я хочу, что б между нами недоговорок не осталось.
— Послушай меня! Тихо! Слушай! Объясни мне — ч то я могу, а что опять тебя в пучину безумия отправит. Рамки мне дозволенного очерти. Я много не прошу... Я так тебя люблю и сам знаешь, что буду делать то, что говоришь. Но, я хочу знать, чего мне нельзя!
И много тише... Почти шепотом...
— Если ... Ты запретишь мне видеть Амалея — лучше сейчас мне сам горло перережь... Я не могу выбирать между вами.
Князь
Прищуриваюсь... Ты испытываешь свою жизнь, межчуг драгоценный мой. Играешь ты в опасную игру и проиграешь... Ты проиграешь... если ты не понимаешь, что предлагаешь мне.
— Видься, — выдыхаю.
И отпускаю.
Отхожу. Дышу.
-Прочь от меня... Прочь, дерзкая жестокость.
Не сдерживаюсь и бью по щеке. Не сильно, но твоя голова дергается в сторону, а на щеке проявляется красное пятно.
— Не трону Амалея.
Зверею и темнею. Амалей. Чернильный, сладкий... черника из черник...
Шут
Удержался. Не схватился рукой за щеку. Это хорошо.
На секунду прикрываю глаза...
— Как хочешь, мой драгоценный... Как желаешь... Не хочешь видеть... Не хочешь слышать — твое дело. Ты мне не веришь .Ты мне не хочешь верить!
Дело твое...
Стараюсь говорить медленно и размеренно, что б ты не видел, как завожу за спину руки, как сжимаю в кулаке звезду из тех, что ты рассыпал в волшебстве вокруг... Сильно, так что б острые грани проткнули ладони... Пусть льется кровь... Пусть этой кровью сейчас я начарую и напишу тебе на темных небесах, как я тебя люблю...
Ты это когда-нибудь увидишь... А пока что... Все снова на круги своя...
— Я ухожу.
Князь
Чаруешь. Ах ты маленький... Ах ты... Зверею! и зверем становлюсь с алчущими глазами.
-Уходишь, Значит? Ты уходишь... Прочь уходи... Уходи же... Давай... Давай! — кричу и становлюсь громадным зверем... — Прочь уходи, тебя не видеть впредь. Да лучше умереть, чем вот так страдать. Прочь уходи... — и не чем вновь дышать. Острыми когтями полосую стену рядом с тобой, пробивая камни.
Шут
Да что это за напасть? За что мне это?!
От бешенства и сразу до тоски.... Почему меня так кидает из крайности в крайность? Я — сумасшедший... Прости меня, моя любовь, но ты меня сам очень скоро убьешь — и все твои проблемки на этом закончатся.
Надо сместить реальности и быстро убираться в отражения от тебя... А вместо этого, закрыв глаза, кидаюсь к тебе — под когти... В бездну...
Князь
Ловлю тебя... Подминаю под себя. Рычу и обожаю. Во мне остался дикий зверь желающий тебя безумно. Срываю одежду , разрываю ее на части. Прижимаю тебя к полу, потом хватаю в зубы и уношу в густую темноту... чтобы там тебя уже вылизывать и возбуждающе тереться об тебя. Ты извиваешься, горячий мой. Плевать, что ты боишься... Я хочу. Прижатый, ты не сможешь сопротивляться. Измазываясь в крови, слизываю ее с твоей руки...
Член мой становится горячим, твердым... Он так тебя желает... Мое оранжевое солнце августа.
— Такой ты сладкий... — скручиваю запястья ползущей змеей, в которую превращаюсь. Раздвигаю кольцами ноги. Скольжу по их внутренней стороне... Ты не видишь, какой я теперь. но вполне можешь ощутить мою гневливую жадность.
Шут
Страшно? Да, мне страшно!
Я вырываюсь, дергаюсь и извиваюсь... Пытаюсь отпихнуть тебя... Пытаюсь вырвать руки из твоего захвата... Ногами стараюсь ударить посильней... Куда-нибудь... Куда придется! И сердце в рваном ритме бьется, дыхание сбито... Стараюсь извернуться так, что б хоть укусить тебя... Не вижу ничего — вокруг тьма... Первобытная, черная, непроницаемая... Я даже звезды не могу позвать, что б серебром их осветить хоть что-то... А ты — я не пойму кто ты... Что опять ты с собой сделал?! Что делаешь со мной?!
Слизываешь кровь с моей ладони... И искрой эта мысль во мне!
Кровь! Моя! Меняет отраженья... Из тысячи зеркал найду то, в котором ты... И в дребезги его! Что б осколки ртутью жидкой стали и с кровью моей смешались — и все тебе... На выдохе, почти теряя сознание от страха и твоего безумства — меняю тебя... Это больно! Это дико больно! Но, только... Я вижу вновь твои черты в серебряном свете и чувствую тебя на себе...
Просто закрываю глаза... Сил нет вообще... Тело сводит от боли...
Князь
Ты хочешь видеть этот образ? Ты хочешь меня видеть... Меня привычного... Меня ли... Тебе ведь нравится чернота Амалея. Мою ты не подпускаешь. Нет, шут, я тебя заставлю сдаться.
Целую в губы, извиваюсь, обхватываю ноги... И все равно — назло тебе... сердись... Ругайся! Ты ведь хотел меня узнать... Бываю я ведь тоже сумасшедшим...
Вдруг резко я от тебя отодвигаюсь и сажусь... Меня озаряет — конечно, ведь любят тьму всегда вопреки. Меня же ты не любишь, ты привязан...
Еще я больше злюсь.
Встаю, иду к шкафу и кидаю вещи одеться.
Из комнаты иду я прочь, шепча себе, что так нельзя любить. Знать, что откажет мне, а Амалею — нет.
Останавливаюсь на винтовой лестнице, на первой ступеньке. Жжется солнце твоего близкого присутствия. Иду обратно широким шагом. Распахиваю дверь...
-Ты точно выбрал так?
Шут
А я сижу на холодном каменном полу, поджав колени к груди и обхватив их руками... Если не шевелиться и не вдыхать глубоко — не так уж мне и больно... И серый сумрак заволакивает мне сознанье... Так тихо... Я ничего совсем не слышу. А вижу лишь сумеречную мглу межмирья... Все тоньше стены бытия... И я... Я ухожу к себе домой...
Сам выбрал за меня.
Князь
Ненавижу. Люблю. Цепляюсь... ледяными ... пальцами за тебя... не пущу тебя... отпущу... тебя... мед целую... Нет! Слезы текут по щекам... Я безумно смеюсь... Я сделаю опять сейчас какую-нибудь глупость... Но разве ты уйдешь? Вот сейчас...
Закрываю тебя от зеркал своих и от межмирья...
— Давай целоваться, -прошу в губы.
Шут
Мне — все равно... А мне — устало... Не отпускаешь... Ну и не надо. Целоваться? Как хочешь... Целуй...
Мне — все равно... Огонь лишь тлеет где-то. Я почти его не слышу... Не хочу... Не вижу... Не желаю... Я даже не страдаю.
Мне — все равно... Темно....
Князь
Так значит все равно... Рычу опять. Давать тебе мне знаки надоело.
Не любишь — не люби. Я знаю, где тебя сегодня отогреют. Вверх воздеваю руки. И хлопаю, как хлопать любишь ты... И коридор я черный создаю. Несу тебя по темному убранству. Вхожу я в комнату, наверное, знакомую до боли. Горит камин... Горит камин огромный и кто-то темный сидит там в кресле... Это... Амалей.
Я окликаю демона:
— Возьми и отогрей. В нем столько силы теперь. Но предал он меня при первой же надежде. Навстречу нам поднимается Амалей.
Амалей
Смотрю на вас обоих и холоден мрак в моих глазах, а на губах усмешка.
— Что за тон, Князь? Я тебе не присягал, чтоб слушаться твоих приказов. И я тебе не грелка для твоих пассий. У тебя их слишком много, меня на всех не хватит просто... Быть может, проще отогреть тебя? Раз уж ты сам ко мне пришел, а этот нет, хотя обещал...
Текучий мрак вновь за твоей спиной, Князь, прижимаюсь к тебе, шепчу в ухо, касаясь его губами, а черный бархат крыльев вновь течет по тебе, свивается в змеи... помнишь?
И ты его мне насильно тащишь на руках... после того, как плакался, что он твой любимый... ах, да, забыл, теперь, когда тебе это невыгодно, мой сумасбродный Князь, слова уже ничего не значат — ни твои, ни чужие... А мне потом из-за твоего в очередной раз разбитого сердечка, опять весь мир с осколков собирать?! Устал я резать пальцы об осколки... меня бы кто согрел, мой эгоистичный Князь.
Князь
Ты горячий. Горячее, чем лава. Ноша в моих руках безразлична и холодна, и глаза отводит в сторону. И злится...
Сейчас вот спрыгнет, закричит: "Я не твоя вещь!" И имя мое назовет при Амалее... Чернею.
Разворачиваюсь к Демону Тьмы. Гляжу внимательно. Ты сам говорил про то, что его любишь... Ах, как сейчас ты лжив и хитер. Ты знал, что однажды он меня заставит сюда прийти. Неужели это сделал Шут?
С ним вместе отступаю.
Шут
А мне нет дела... В мыслях давно лишь серый сумрак... Клочья тумана... Я снова мерзну. Я ухожу все дальше по дороге, что не выбирал. И нет сил не остановиться, не развернуться... В страсти моя сила... В любви... А если у меня ее забрать — меня не будет. Но, мне нет дела...
Мне нет дела...
Ни кому нет дела...
Тебе нет дела....
Ах, значит ТЕБЕ нет дела, мой Князь?!
И что-то рвется... Сердце? Кровью, болью, огнем горит...
И всю ярость, всю злость вкладываю в удар! Пусть не кулаком, но запястьем, наотмашь, так, что б кровь побежала из твоих разбитых губ. И тут же вырываюсь и скатываюсь на пол. Отскакиваю от тебя...
Кусаю руку и кровью черчу защитный контур вокруг себя.
— Идите в бездну оба!
Князь
Я чернею чернее ночи. Если бы я мог, я бы разорвал тебя на части, Шут.
Ты хочешь, чтобы я гонялся за тобой, чтобы тепел, что ты меня меняешь на кого-то... А потом еще смеешь прийти и сказать, после того, как я отдал тебе все, что ты желаешь еще и к Амалею летать?
И этот... Пассия, значит? Вот как получается, дружочек мой рыжеволосый... Ты...
Рычу неистовым зверем. Сожрать тебя, холодный обманщик. Ты играешь, играл, ты будешь играть!!!
Амалей
Князь — ты отшатываешься от меня... отступаешь... от тебя холодом и яростью. И лепестки мрака уже потянувшиеся к тебе обжигает морозом, они скукоживаются... да только почернеть еще больше не могут. И от Шута... еще холоднее вьюга, воет безысходностью... Но я смотрю на тебя Князь... смотрю и не могу поверить — в тебе страх и отвращение... ну что ж... Губы мои вновь кривятся усмешкой, черной желчью мои слова.
