Зверь лютый. Книга 35. Измена

Факеншит! Не "Святая Русь", а предбанник преисподней! Только от креста святого нацелованного оторвались, как Сатана уже "в сердце влез" и там распоряжается.

Давыд, которому Волынь — яркая личность. Сын Игоря Ярославича, не получил никакого наследства. Первый на Руси князь-изгой. Отправился в Тмутаракань. Княживший там Олег ("Гориславич"), двоюродный брат Давыда, в 1079 г. выслан в Византию. Давыд подсуетился и на следующий год сам стал Тмутараканьским князем. В конце 1083 г. братан вернулся и его вышиб.

В 1084 г. захватил Владимир-Волынский. Снова вышибли.

Пошёл в устье Днепра, захватил Олешье, стал собирать с греческих купцов мыто. Это сократило доходы Киева и вызвало неудовольствие императора Византии. Великий князь Всеволод Ярославич (правил в 1078-1093 гг., папа Мономаха) вызвал Давыда в Киев и, чтобы утихомирить его, дал ему Дорогобуж на Волыни.

Эдакий "живчик окровавлённый".

"Святополк же сильно смутился и сказал: "Правда это или ложь, не знаю". И сказал Святополк Давыду: "Коли правду говоришь, Бог тебе свидетель; если же от зависти говоришь, Бог тебе судья". Святополк же пожалел брата своего и про себя стал думать: а ну как правда все это? И поверил Давыду, и обманул Давыд Святополка, и начали они думать о Васильке... И стал Давыд говорить: "Если не схватим Василька, то ни тебе не княжить в Киеве, ни мне во Владимире". И послушался его Святополк.

И пришел Василько 4 ноября, и перевезся на Выдобечь, и пошел поклониться к святому Михаилу в монастырь, и ужинал тут, а обоз свой поставил на Рудице; когда же наступил вечер, вернулся в обоз свой".

Выдобечь — Выдубецкий монастырь арх. Михаила возле Киева; именины Святополка 8-го ноября, христианское имя Михаил.

"И на другое же утро прислал к нему Святополк, говоря: "Не ходи от именин моих". Василько же отказался, сказав: "Не могу медлить, как бы не случилось дома войны". И прислал к нему Давыд: "Не уходи, брат, не ослушайся брата старшего". И не захотел Василько послушаться. И сказал Давыд Святополку: "Видишь ли — не помнит о тебе, ходя под твоей рукой. Когда же уйдет в свою волость, сам увидишь, что займет все твои города — Туров, Пинск и другие города твои. Тогда помянешь меня. Но призови его теперь, схвати и отдай мне".

И послушался его Святополк, и послал за Васильком, говоря: "Если не хочешь остаться до именин моих, то приди сейчас, поприветствуешь меня и посидим все с Давыдом". Василько же обещал прийти, не зная об обмане, который замыслил на него Давыд. Василько же, сев на коня, поехал, и встретил его отрок его, и сказал ему: "Не езди, княже, хотят тебя схватить". И не послушал его, подумав: "Как им меня схватить? Только что целовали крест, говоря: если кто на кого пойдет, то на того будет крест и все мы". И, подумав так, перекрестился и сказал: "Воля Господня да будет".

Как, однако, удобна "выученная беспомощность": коли правда — Бог свидетель, коли ложь — Бог судья, коли не знаю — воля Господня. Самому думать, решать — не надо.

"И приехал с малою дружиной на княжеский двор, и вышел к нему Святополк, и пошли в избу, и пришел Давыд, и сели. И стал говорить Святополк: "Останься на праздник". И сказал Василько: "Не могу остаться, брат: я уже и обозу велел идти вперед". Давыд же сидел как немой. И сказал Святополк: "Позавтракай хоть, брат". И обещал Василько позавтракать. И сказал Святополк: "Посидите вы здесь, а я пойду распоряжусь". И вышел вон, а Давыд с Васильком сидели. И стал Василько говорить с Давыдом, и не было у Давыда ни голоса, ни слуха, ибо был объят ужасом и обман имел в сердце. И, посидев немного, спросил Давыд: "Где брат?". Они же сказали ему: "Стоит на сенях". И, встав, сказал Давыд: "Я пойду за ним, а ты, брат, посиди". И, встав, вышел вон.

И как скоро вышел Давыд, заперли Василька, — 5 ноября, — и оковали его двойными оковами, и приставили к нему стражу на ночь. На другое же утро Святополк созвал бояр и киевлян и поведал им, что сказал ему Давыд, что "брата твоего убил, а против тебя соединился с Владимиром и хочет тебя убить и города твои захватить".

И сказали бояре и люди: "Тебе, князь, следует заботиться о голове своей; если правду сказал Давыд, пусть понесет Василько наказание; если же неправду сказал Давыд, то пусть сам примет месть от Бога и отвечает перед Богом". И узнали игумены и стали просить за Василька Святополка; и отвечал им Святополк: "Это все Давыд". Узнав же об этом, Давыд начал подговаривать на ослепление: "Если не сделаешь этого, а отпустишь его, то ни тебе не княжить, ни мне". Святополк хотел отпустить его, но Давыд не хотел, остерегаясь его".

Милая история в кругу близких родственников. Посидели-выпили-заковали. Подобные истории, с ложными доносами, клятвопреступлениями, изменами крестоцелованию, обманами и подозрениями и есть неотъемлемая часть жизни элиты "Святой Руси". И не только: про Пястов я уже — у них чаще и жёстче.

Глава 717

"И в ту же ночь повезли Василька в Белгород... и привезли его в телеге закованным... и повели в избу малую. И, сидя там, увидел Василько торчина, точившего нож, и понял, что хотят его ослепить, и возопил к Богу с плачем великим и со стенаньями. И вот вошли посланные Святополком и Давыдом Сновид Изечевич, конюх Святополков, и Дмитр, конюх Давыдов, и начали расстилать ковер, и, разостлав, схватили Василька, и хотели его повалить; и боролись с ним крепко, и не смогли его повалить. И вот влезли другие, и повалили его, и связали его, и, сняв доску с печи, положили на грудь ему. И сели по сторонам доски Сновид Изечевич и Дмитр, и не могли удержать его. И подошли двое других, и сняли другую доску с печи, и сели, и придавили так сильно, что грудь затрещала.

И приступил торчин, по имени Берендий, овчарь Святополков, держа нож, и хотел ударить ему в глаз, и, промахнувшись глаза, перерезал ему лицо, и видна рана та у Василька поныне. И затем ударил его в глаз, и исторг глаз, и потом — в другой глаз, и вынул другой глаз. И был он в то время, как мертвый. И, взяв его на ковре, взвалили его на телегу, как мертвого, повезли во Владимир".

Попробуйте развернуть это описание в реалистическую картинку. Как несколько матёрых мужиков дерутся, матерятся, как "боролись с ним крепко, и не смогли его повалить. И вот влезли другие...". Подскочили? Набросились? Пнули под колено? Как затрещали рёбра князя. Как он дёрнул головой, рыча и выгибаясь до хруста своих костей, перед приближающемуся к глазу ножом...

Кто там обвиняет меня в жестокости? — Просто представьте себя свидетелем.

Прелести средневековья. Именно в это и стремятся попасть мои современники, воображая себя рыцарем на белом коне (которому выкалывают глаза? который сам?) или прекрасной дамой этого рыцаря.

Попал в попаданцы? — изволь принять участие в подобном. Преступником, жертвой или соучастником — как получится. Ну, или сдохни.

Поп Василий, рассказавший эту историю, человек мирный, от Поросья далёкий, поэтому и не различает торков и берендеев, название племени превращает в имя собственное. Но чётко следует русской традиции, явленной и в истории убийства св. Глеба: само злодейство должен совершить инородец, "не наш человек".

"Наши люди на такси в булочную не ездят". И русских князей — не режут.

"И, когда везли его, остановились с ним, перейдя Звижденский мост, на торговище, и стащили с него сорочку, всю окровавленную, и дали попадье постирать. Попадья же, постирав, надела на него, когда те обедали; и стала оплакивать его попадья, как мертвого. И услышал плач, и сказал: "Где я?". И ответили ему: "В Звиждене городе". И попросил воды, они же дали ему, и испил воды, и вернулась к нему душа его, и опомнился, и пощупал сорочку, и сказал: "Зачем сняли ее с меня? Лучше бы в той сорочке кровавой смерть принял и предстал бы в ней перед Богом". Те же, пообедав, поехали с ним быстро на телеге по неровному пути, ибо был тогда месяц "неровный" — грудень, то есть ноябрь. И прибыли с ним во Владимир на шестой день. Прибыл же и Давыд с ним, точно некий улов уловив. И посадили его во дворе Вакееве, и приставили стеречь его тридцать человек и двух отроков княжих, Улана и Колчка".

"Звижденский мост" — Воздвиженск, город западнее Киева, в верхнем течении р.Здвиж.

"Владимир же, услышав, что схвачен был Василько и ослеплен, ужаснулся, заплакал и сказал: "Не бывало еще в Русской земле ни при дедах наших, ни при отцах наших такого зла". И тут тотчас послал к Давыду и Олегу Святославичам, говоря: "Идите в Городец, да поправим зло, случившееся в Русской земле и среди нас, братьев, ибо нож в нас ввержен. И если этого не поправим, то еще большее зло встанет среди нас, и начнет брат брата закалывать, и погибнет земля Русская, и враги наши половцы, придя, возьмут землю Русскую". Услышав это, Давыд и Олег сильно опечалились и плакали, говоря, что "этого не бывало еще в роде нашем". И тотчас, собрав воинов, пришли к Владимиру".

Что первым делом делает русский князь узнав о преступлении? — Правильно, плачет. А уж потом, отрыдав, утерев слёзы и неизбежные сопли, созывает подмогу.

Мономах в этот момент — рядом с Киевом, в Броварском бору за Днепром.

"Такого зла" — родичи не ослепляли друг друга. Погибали князья в бою; было подозрение, что Ярополк Изяславич погиб от Ростиславичей, но подозрение только; притом там была явная вражда; Всеволод был схвачен вероломно, но не ослеплен; никогда еще не было такого вопиющего вероломства и насилия.

"Владимир же, и Давыд, и Олег послали мужей своих к Святополку, говоря: "Зачем ты зло это учинил в Русской земле и вверг нож в нас? Зачем ослепил брата своего? Если бы было у тебя какое обвинение против него, то обличил бы его перед нами, а, доказав его вину, тогда и поступил бы с ним так. А теперь объяви вину его, за которую ты сотворил с ним такое". И сказал Святополк: "Поведал мне Давыд Игоревич: "Василько брата твоего убил, Ярополка, и тебя хочет убить и захватить волость твою, Туров, и Пинск, и Берестье, и Погорину, а целовал крест с Владимиром, что сесть Владимиру в Киеве, а Васильку во Владимире". А мне поневоле нужно свою голову беречь. И не я его ослепил, но Давыд; он и привез его к себе". И сказали мужи Владимировы, и Давыдовы, и Олеговы: "Не отговаривайся, будто Давыд ослепил его. Не в Давыдовом городе схвачен и ослеплен, но в твоем городе...". И сказав это, разошлись.

На следующее утро собрались они перейти через Днепр на Святополка, Святополк же хотел бежать из Киева, и не дали ему киевляне бежать, но послали вдову Всеволодову и митрополита Николу к Владимиру, говоря: "Молим, княже, тебя и братьев твоих, не погубите Русской земли. Ибо если начнете войну между собою, поганые станут радоваться и возьмут землю нашу которую собрали отцы ваши и деды ваши трудом великим и храбростью, борясь за Русскую землю и другие земли приискивая, а вы хотите погубить землю Русскую". Всеволодова же вдова и митрополит пришли к Владимиру, и молили его, и поведали мольбу киевлян — заключить мир и блюсти землю Русскую и биться с погаными".

"Вдова Всеволодова" — мачеха Мономаха, половецкая княжна Анна. Мономаху было пятнадцать лет, когда отец привёл в дом вторую жену, девочку чуть младше сына.

"Услышав это, Владимир расплакался и сказал: "Воистину отцы наши и деды наши соблюли землю Русскую, а мы хотим погубить". И уступил Владимир мольбе княгини, которую почитал как мать, памяти ради отца своего, ибо сильно любил он отца своего и при жизни и по смерти не ослушивался его ни в чем; потому и слушал он ее как мать свою и митрополита также чтил за сан святительский, не ослушался мольбы его".

"Не дали ему киевляне бежать" — помнили об изгнания отца Святополкова — Изяслава Ярославича; понимали, что Святополк будет добывать свой стол, будут усобицы, за которые поплатится город.

И что с того, что государь — вор? Лишь бы не было войны.

"И начали слать друг к другу мужей и помирились на том, что сказали Святополку: "Это козни Давыда, так ты иди, Святополк, на Давыда и либо схвати, либо прогони его". Святополк же согласился на это, и целовали крест друг другу, заключив мир".

"Я вам обещал? — Я вам ещё пообещаю". Я вам крест целовал? — Я вам ещё поцелую.

"Когда же Василько был во Владимире, и приближался Великий пост, и я был тогда во Владимире (Волынском — авт.), однажды ночью прислал за мной князь Давыд... сказал мне: "Вот молвил Василько сегодня ночью Улану и Колче...: "Слышу, что идут Владимир и Святополк на Давыда; если бы Давыд меня послушал, то я бы послал мужей своих к Владимиру с просьбой воротиться, ибо я знаю, что сказать ему, — и он не пойдет дальше". И вот, Василий, посылаю тебя, иди к Васильку, тезке твоему, с этими отроками и молви ему так: "Если хочешь послать мужей своих и если Владимир воротится, дам тебе любой город, который тебе люб, — либо Всеволожь, либо Шеполь, либо Перемышль".

Я же пошел к Васильку и поведал ему все речи Давыда. Он же сказал: "Того я не говорил, но надеюсь на Бога. Пошлю к Владимиру, чтобы не проливали ради меня крови. Но то мне дивно, что дает мне город свой, но мой Теребовль — мое владение и ныне и в будущем"...

И повелел слуге своему идти вон, и сел со мною, и стал мне говорить: "Вот слышу, что хочет меня выдать полякам Давыд; мало он насытился моей кровью, — хочет еще больше насытиться, отдав меня им. Ибо я много зла сделал полякам и еще хотел сделать и мстить за Русскую землю. И если он меня выдаст полякам, не боюсь я смерти, но скажу тебе по правде, что Бог на меня послал это за мою гордость: пришла ко мне весть, что идут ко мне берендеи, и печенеги, и торки, и сказал я себе: если у меня будут берендеи, и печенеги, и торки, то скажу брату своему Володарю и Давыду: дайте мне дружину свою младшую, а сами пейте и веселитесь. И подумал: на землю Польскую пойду зимою и летом, и завладею землею Польскою, и отомщу за Русскую землю. И потом хотел захватить болгар дунайских, и посадить их у себя. И затем хотел отпроситься у Святополка и у Владимира идти на половцев — либо славу себе добуду, либо голову свою сложу за Русскую землю. Других помыслов в сердце моем не было ни на Святополка, ни на Давыда. И вот, клянусь Богом и его пришествием, что не замышлял я зла братии своей ни в чем. Но за мое высокомерие низложил меня Бог и смирил".

Нормальный подход славного русского князя: соберём шпану степную, поскольку своих силёнок маловато, и пойдём бить ляхов, за что — есть. "Есть" — уже в том, 11 веке. "Завладею землею Польскою". Потом угоним в рабство болгар дунайских. Побьём христиан погаными. Потом одними погаными побьём других: половцев торками.

Это всё — месть за Русскую землю, героизм с готовностью сложить голову. И высокомерие, за которое Бог "низложил и смирил".

Что ГБ посчитал высокомерием: отомстить за Русь? Сложить голову за Родину? Завладеть Польшей? Захватить болгар? Побить половцев? За что-то конкретно или по совокупности?

"Потом же, с приходом Пасхи, пошел Давыд, собираясь захватить Василькову волость; и встретил его Володарь, брат Васильков, у Божеска. И не посмел Давыд пойти против... Володаря, и затворился в Божеске... И стал Володарь говорить: "Почему, сотворив зло, не каешься в нем? Вспомни же, сколько зла натворил". Давыд же стал обвинять Святополка, говоря: "Разве я это сделал, разве в моем это было городе? Я сам боялся, чтобы и меня не схватили и не поступили со мной так же. Поневоле пришлось мне пристать к заговору и подчиниться".