Дальше обмена намёками дело не шло.
События приняли кардинально иной оборот в тот день, когда на площадь впервые приволокли Безбородого. Кстати, не переживай, с ним всё в порядке, как бы странно не прозвучало это утверждение, учитывая факт пребывания твоего подопечного в тех же самых колодках. Чувствуется рука опытного наставника. Деморализованный, обездвиженный, полностью беззащитный — законнорожденный мало того, что сумел не пасть духом, так вдобавок ещё умудрился собрать вокруг себя группу последователей! Они называют его Безбородым пророком. Можешь вообще такое вообразить?! Лично я как услышал, чуть не упал!
Пастырь представил, хотя и с трудом. Всё походило на то, что талантливый ученик превзошёл своего учителя. Лучшей награды для наставника и желать было нельзя! К несчастью, имелись все основания полагать, что талант висит сейчас на волоске от того, чтобы оказаться безжалостно вкопанным в землю, в прямом смысле обыгрывая известную поговорку...
— Безбородый пророк?! Ну и ну... Такого, пожалуй, за всю историю гномов не было никогда. Да, парень действительно молодец. Я знал, он обязательно найдёт возможность обратить обстоятельства в свою пользу! — с гордым видом промолвил пророк. Не суть ведь важно, что узнал он об этом лишь секунду назад.
Лех недоверчиво хмыкнул:
— Может оно, конечно, и так, но сейчас разговор не о нём. Давай вернёмся к нашим тараканам, лады?
Итак, как я уже говорил, после решительного народного самосуда над многострадальным, тогда ещё вполне себе бородатым законнорожденным, в моё скромное жилище явился Он! Покровитель, собственной персоной!
— Да кто он, Проявленный его побери, в конце-то концов таковой?! — решил немного подзадорить торговца пророк, изображая заинтригованность и явное нетерпение.
Лех надулся от важности:
— Того, старче, я тебе сказать не могу. Все те несколько раз, когда я общался непосредственно с Покровителем, тот тщательно скрывал не только лицо, но даже всю свою бороду прятал за широкой и плотной банданой! Знаешь, густого такого, фиолетово-чёрного цвета. Видны были одни лишь глаза, что ярче светлокамней горели колдовским пламенем...
Нет, ты зря усмехаешься, Пастырь, я точно тебе говорю! Что-то древнее, неземное было в тех мудрых глазах. Властность в голосе и манерах. Безграничные возможности в том, КАК он говорил, и в том, ЧТО он предлагал...
Я поверил ему! Поверил в него, поверил в каждое произнесённое им тогда слово, ты понимаешь?! Я, который всю жизнь не верил ни во что, кроме денег, и того, что можно сожрать!
Толстяк сокрушённо взмахнул руками, звучно хлопнул себя по бокам:
— Я видел его всего пару раз, указания в основном доносят его подчинённые, но скажу тебе, Дед, есть в нём какая-то... — Лех интенсивно потёр затылок, подбирая подходящее выражение, — хм, может быть, сила? Да, пожалуй, что так. От него словно бы исходила некая скрытая мощь. Пастырь, не надо на меня так смотреть, других слов я найти всё равно не могу!
Так или иначе, именно он распланировал всё от начала и до конца, руководил каждым нашим следующим шагом, не оставляя возможности отступить. Покровитель заставил меня прийти к Дорки, объяснил, как направить агрессию сего зверёныша в нужное русло. Дальше, ты сам был свидетелем и очевидцем событий. Копья, строевая подготовка безмозглой толпы, провизия, в то время как все, включая богачей, голодали, план атаки на Пещеру ремёсел, оборона прохода — абсолютно всё было сделано согласно распоряжениям и благодаря помощи Покровителя. Я так догадываюсь, что и вдохновляющие речи для Дорки тоже он подготовил.
И вот теперь, когда требуется просто сидеть и оттягивать на себя внимание стражей, наш 'истинный вождь' решил взять инициативу в свои кривые, неуёмные руки! Рвётся, сука, в бой за свободу! Считает, что больше никто ему не указ. Нет, я худею, насколько быстро пёс забыл, кто его кормит! — голос Леха сорвался на хрип. От недавней наглости и высокомерия зажравшегося торговца не осталось ни следа. Нотки мольбы и отчаяния прорывались в жалобной речи гнома, стоявшего, по сути, у истоков межклассовой бойни: — И что теперича мне, оторванному на время блокады от Покровителя, прикажете делать? Сидеть и покорнейше наблюдать, как Дорки ведёт народ на убой?! Прятаться в глубокой норе, пока стражи вершат жестокое правосудие над бунтовщиками? Знать без тени сомнения, что мы безвозвратно теряем единственный шанс изменить жизнь простых гномов к лучшему, и не предпринимать по этому поводу решительно ничего?!
Ох... Дед, я ведь действительно не знаю, что делать. Мне, мне очень нужна твоя помощь.
Над садом надолго повисло молчание. Два гнома, пожилой и не очень, дошли до края пещеры, развернулись, также безмолвно зашагали обратно. Каждый пребывал в своих думах.
Зевая во весь рот, Ганин высунул голову из-за двери, ведущей во внутренний двор. Долго щурился, вглядываясь в темноту так называемой ночи, пока наконец не разглядел силуэты неспешно шествующих взад-вперёд местных мудрил. Постоял так пару минут, прислушиваясь к шарканью и пыхтению тучного гнома, но, не услышав более ничего интересного, пожал плечами и отправился спать.
— Знаешь, Лех, не могу сказать, что твоя история так уж меня озадачила. Не так давно я сам начал подозревать подобного рода расклад, — прервал затянувшееся молчание Пастырь. — Признаюсь, меня больше удивила твоя роль во всей этой каше. Не думал, что именно ты стоял у истоков всех нынешних треволнений. Ты первый, а вовсе не Дорки со своими идеями, ввязался в страшные игры за власть.
— Если б я тогда знал, чем в итоге всё обернётся... — сейчас Лех и правда выглядел подавленным и виноватым. — Как оказалось, могущество Покровителя вовсе не безгранично. Почему он так долго не приходит к нам на подмогу?! Мы сделали всё как он велел! — голос торговца дрогнул: — Мне невыносимо даже рассматривать саму такую возможность, но... но что если замыслы Покровителя провалились? Что если его более нет в живых?! С начала блокады контакт ведь полностью прекратился... Да, он предупреждал, что так и произойдёт, но одно дело уведомление и совсем другое непосредственно происходящие перед твоим носом события. Которые к тому же самым прямым образом грозят твоей шкуре! И каковые невозможно ни контролировать, ни хотя бы предвидеть на один шаг вперёд. А вдруг всё напрасно?! Если Он мёртв, усилия наши тщетны, мы обречены на голодную смерть или казнь от рук стражей...
— Лех, прекрати! — строго выговорил пророк собеседнику. — Ты ведёшь сейчас себя как ребёнок. Напрасно оно или нет, надо было обдумать заранее, а не когда дороги назад больше нет! 'Сомневайся всяк раз и не спеши говорить ничего или действовать, но коли выбор твой сделан, свершай труд свой решительно и впредь не думай над сим!'
Пристыженный торговец, казалось, сгорбился пуще прежнего:
— Прости, Пастырь... — толстяк уныло плёлся за стариком, низко опустив голову и шаркая так громко, словно был вдвое старше пророка. — Конечно, ты прав, я сам сделал выбор и теперь должен нести ответственность до конца. Каковой, похоже, вовсе не за горами...
— Да хватит уже! Ты пришёл ко мне затем, чтобы поплакаться?! Нет. Ты искал помощи, жаждал совета и оный есть у меня! — Пастырь важно погладил седую бородку, изрядно поредевшую в свете последних событий. — Завет мой будет простым, вполне ожидаемым и очевидным. Сложность в том, дабы воплотить его в жизнь.
Лех терпеливо ждал, пока мудрец выдержит паузу.
— Ты сам назвал мне проблему и имя ей Дорки. Отбрось сомнения насчёт своего покровителя: жив, мёртв, почему он бездействует — на то повлиять ты не властен. Но если надежда на удачный исход ещё есть, ты, нет, мы должны помешать недовождю броситься на рожон, губя себя и других. Остановить безумца любой ценой! Любой, я излагаюсь достаточно ясно?
Торгаш нервно сглотнул:
— Я, я думал об этом, пророк. Поверь, злоумышлял против ближнего не раз и не два... Проблема, помимо того, что Дорки нынче редко бывает один, усугубляется тем, что невозможно предугадать, как поведут себя гномы, лишившись Вождя. Как ни крути, для рядовых голодранцев Дорки действительно символ. Символ победы, успеха, завоевания стратегических позиций! Ты считаешь, получится объяснить, хм, 'черни', — видно было, что Леху неприятно произносить это слово, — что подоплёка триумфа вовсе не достижения и личные качества лидера банды мерзавцев, а продукт тщательного планирования власть имущего? Многие ли продолжат стоять до конца, лишившись веры в главнокомандующего или, тем паче, узнав, за кого на самом деле льют кровь?
Пастырь остановился как вкопанный:
— Про союз с сильными мира сего народ не должен узнать никогда! Пока простодушные граждане верят, что борются за свободу и равенство, большинство будет готово отдать всё, в том числе свою жизнь. Ничто так не мотивирует идти голой жопой на смерть как наивные идеалы, грёзы о светлом будущем и вера в лучшую долю для следующих поколений. Но стоит открыть им глаза, развеять иллюзии и... — последовала недолгая пауза, — о самопожертвовании можно забыть. А в нынешней ситуации без жертвы, множества жертв, обойтись, к сожалению, уже не удастся.
Голос пророка стал мрачней окружающей темноты:
— Слишком глубоко мы втянулись в конфликт, если отступим сейчас — переговоров не будет. Остаётся либо свергнуть Предателя, либо вынудить его пойти на уступки. Пущай хоть и за счёт подставы наших так называемых союзников, законнорожденных то бишь. Себя Маронон-то, уж вряд ли ущемит.
Лех вздрогнул, в очередной раз промокнул платком потный лоб:
— Прости, Дед, но я по-прежнему не понимаю, что же нам тогда делать. Ты говоришь, война должна продолжаться, народ должен верить во всякую чепуху, но как в таком случае обойтись без Дорки с его искренней ненавистью ко всем власть имущим? Чернь молится на него, слепо следует любым его указаниям, ждёт чуда от одного лишь присутствия этого выродка! Как мы сможем...
— Как, как — жопой об верстак! Нужно срочно найти нового лидера! Или создать такового, если найти не получится. Тогда отход старого главаря на вечный покой не превратится в трагедию.
Толстяк выдавил сдавленный смешок, возвёл очи к своду:
— Пастырь, ты хоть понимаешь, насколько невыполнима твоя рекомендация? Где среди этих баранов сыскать того, кто способен подумать хотя бы на шаг-два вперёд?! К тому же чтобы тот был достаточно известен и популярен, дабы за ним шёл народ. Чтобы имел адекватное представление о том, с чем мы столкнулись. Мог воодушевить толпу примером и речью! В конце концов, много ли тех, кто вообще готов противопоставить себя всеми любимому вожаку?!
Теперь пришла очередь усмехнуться пророку:
— Не стоит так уж переоценивать значимость Дорки и недооценивать бедняков. Много, ох много, поверь мне, таких, кто вынужденно присоединился к шайке бандитов, дабы тупо не отбросить копыта от голода. Ещё больше тех, кто того и гляди разочаруется, поняв, что быстрой и уж тем более лёгкой победы над стражами не видать.
Пастырь лихо пнул камешек, попавшийся на пути. Подпрыгивая по неровностям, тот угодил прямёхонько в ручеёк, текущий поодаль. Характерное 'бульк' заставило пророка широко улыбнуться:
— Кстати, насчёт качеств, которые ты только что перечислил. Кажется, я знаю одного весьма перспективного гнома, обладающего всеми необходимыми данными.
* * *
— А вы не слушайте лжи, что льётся со всех сторон в уши, но откройте глаза и смотрите! Что видите? Ближнего кровь, целые реки в цвет красный окрашены! Трупы горою лежат меж народом прежде единым! Гляди, брата брат проклинает, и отец с сыном грызутся!
Неужто сообразить не можете, где ложь, а где правда? Неужели радеете сыскать благодать Праотца всеведущего, преступления творя богохульные?! Иль сами себе оправдания ищете?
Снимите повязку предвзятости с очей замутнённых, воспользуйтесь разумом, пропаганде легко столь поддавшимся! Кто враг ваш, кто друг? Вождь, к насилию призывающий, иль миротворец, веры священной придерживающийся? За веру жестоко же и наказанный, беззаконно на муки голодные обречённый.
Не сомневайся во мне маловер, ибо раскаялся я в колодках в тот раз, принёс клятву служения пророку великому! Исчез власть имущий, сгинул законнорожденный! Переродился я заново, в премудрости Пастыря вникши! Яко знаю теперь священную истину, вещаю речи Праотцу угодные! Им свыше через сосуд сего тела народу дарованные!
Чего лепечешь ты, друг, о свободе? Зачем управлять собою даёшь чрез обман? Не за свободу сия война, не за равенство, но за интересы обществу чуждые!
Сказано в писании истинном: 'Доступна справедливость будет лишь через любовь!'
Свет извечный да воссияет в душах праведных, что обещаниям льстивым не верят! Сердца чистые, дух ненависти и вражды отринувшие, благословлёнными будьте вовек!
Отриньте сомненья и страхи свои, закону следуйте Мерхилеком изложенному! Защищаетесь, но не атакуйте! За чистую монету призывы к насилию не принимайте! И... и держитесь крепко друг друга, общиною злу противостоя.
Скалозуб обвёл взглядом собравшуюся вокруг него группу гномов. Слово святое распространялось стремительно. Начавшись с просвещения подростка и раненного на всю голову воина, разоблачение бойни во имя псевдосвободы вскоре превратилось в самую настоящую исповедь.
'Раз, два... двенадцать завсегдатаев и четырнадцать новеньких! Поверить не могу, что мои речи производят на них столь глубокое впечатление...'
Вокруг гнома в колодцах возник маленький лагерь. Первым пример подал Торк. Узревший загадочную, одному ему ведомую истину в глазах 'Безбородого пророка', прозвище, кстати, прижилось моментально, несостоявшийся дипломат просто притащил всё имеющееся добро и заявил, что отныне его место рядом с избранником Божьим. Скалозуб и Григги не возражали. Первому требовалась защита, второго избавили от необходимости выносить корыто со священным дерьмом.
С едой тоже стало полегче. Помимо внедрения в рацион нового блюда из мяса активно плодящихся крыс, кое оказалось не только вполне себе съедобным, но даже на удивление вкусным, Григги получил возможность надолго отлучаться в дом Хога. Торк же в то время яростно отгонял всех, кто хотя бы косо взглянул в сторону обездвиженного политзаключённого.
Интересующиеся самочувствием раненого товарища гномы стали первыми слушателями нового проповедника, а затем и последователями оного. Волна безудержного энтузиазма после первых побед схлынула, а дежурство у кучи разлагающихся трупов, нехватка еды и ежедневные провокации стражей — всё вместе сделало возможным изменение настроя и взглядов опьянённых ранее кровью мятежников. Народ устал и желал перемирия, а потому речи Скалозуба упали в благодатную почву. Нет, никто не спешил бросать оружия и сдаваться на милость королевским войскам, половина ночующих у колодок приверженцев исправно несли дежурство у баррикад, но сама возможность переговоров со стражами теперь считалась вполне достойной альтернативой невнятной войне.
По его просьбе от колодок наконец-то была отодрана и похоронена голова несчастного старосты. Скалозуб не жалел сил и времени вновь и вновь рассказывая новообретённым товарищам об огромной роли и вкладе Фомлина в благополучие жителей Квартала. Не забывая каждый раз поставить в укор безучастность собравшихся к вершимому у них на глазах преступлению. Намекая о недопустимости подобного малодушия в случае расправы над ним самим.
