— Все объяснения в доме, — повысил я голос и, обернувшись к скучающе поглядывающему в нашу сторону Росту, открыл ему окно прямиком в холл московского особняка Бестужевых. — Благодарю вас за помощь, Сергей Львович. Надеюсь, вы ещё не раз составите нам компанию в охоте на тварей.

— С превеликим удовольствием, Кирилл Николаевич. Ольга Валентиновна, моё почтение. Дамы... Леонид Валентинович, всего хорошего, — коротко, но тепло улыбнувшись, бывший егерь кивнул и, не теряя времени на долгие расшаркивания, шагнул в окно.

Посмотрев на то, место где только что закрылся переход, я вздохнул и поплёлся в дом, следом за устремившимися к двери учениками. Ну да, любопытство — страшная сила. И что меня ждёт за порогом... скажем так, я представлял неплохо. Учитывая же, что распространяться об истинных причинах свечения моих глаз, я не собирался, а врать не хотел вовсе... В общем, с объяснениями мне пришлось изрядно постараться. Аж устал!

Так что когда после ужина и вечернего чаепития, сопровождавшегося допросом, с улицы донёсся сигнал автомобильного клаксона, я сбежал с веранды, едва сумев задавить облегчённый вздох.

— Куда?! — возмутилась Оля, хватая меня за руку. — Чужих людей решил своими бельмами попугать?

Пришлось возвращаться за стол. А открывать дверь поздним гостям отправились близняшки. Они же и принесли доставленный курьером пенал с короткой запиской от Сергея Львовича.

Управляющий сдержал слово и прислал очки своего троюродного брата, оказавшегося тем ещё пижоном. Небольшие наглухо тонированные круглые стёкла в тонкой серебряной оправе с отстёгивающимися дужками, легко превращавшими очки в пенсне, выглядели не как медицинский прибор, а как модный аксессуар, который Ольга тут же и нацепила мне на нос.

— А тебе идёт, — улыбнулась она, утягивая меня следом за собой к висящему в холле зеркалу.

— М-да, плюс сто к злодейскому пафосу, — констатировал я, разглядывая своё отражение. Чуть наклонив голову, я взглянул в зеркало поверх очков и скривился. Как и предполагал Сергей Львович, свечение глаз пропало, будто его и не было, но говорить о том, что мои глаза стали выглядеть как прежде, не приходилось. Теперь они выглядели, словно затянутые бельмами, так что любой, кто в них заглянет, наверняка решит, что я слеп. Закавыка...

— Не переживай, Кирилл, — Оля легонько ткнула меня кулаком в плечо. — Это же ненадолго, помнишь? Сергей Львович говорил, что за месяц-другой ты справишься с избытком сил, и твои глаза снова станут прежними.

— Да я не переживаю, — пожал я плечами. — Просто, неожиданно... рассчитывал-то я на другой эффект.

— Это да, — кивнула Оля. — Я тоже так думала. Но... с другой стороны, тебе не всё равно, кто и что подумает, увидев твои глаза, если через месяц всё вернётся на круги своя?

— Точно, — улыбнулся я и, подхватив жену под руку, повёл её на веранду, где нас дожидалась компания моих учеников.

Не могу сказать, что им понравились очередные изменения в моей внешности, но если Инга с Анной просто пофыркали и заявили, что с сияющими глазами я выглядел намного круче и, вообще, волшебнее, а Леонид, как и Лиза с Машей уже через минуту попросту перестали обращать внимание на мои глаза, то Мила с Линой опечалились всерьёз, так что пришлось их успокаивать, во второй раз объясняя, что эта ерунда со зрением ненадолго. Вроде бы убедил...

Разъезжались по домам ученики крайне неохотно. А мелких я и вовсе оставил на ночь в нашем доме, чему те искренне обрадовались. Ну да, мне самому в московском особняке Бестужевых не очень-то уютно. Будто не в доме обжитом находишься, а по музею в неурочный час гуляешь. А Инга с Анной, за время жизни на Апецке привыкли к вольнице, и чопорный быт московского боярства им чужд и непривычен. Гнетёт девчонок вся та куча правил, которую они вынуждены соблюдать, проживая в доме Бестужевых. Устают они от этого... вот и радуются каждой возможности провести время где-нибудь ещё.

Но, признаюсь честно, оставляя мелких на ночь в нашем сокольническом доме, я преследовал ещё одну цель, оглашать которую не стал... во избежание. Так что, когда Ольга скрылась в ванной, я позвал девчонок на кухню. Усадив их в любимое кресло моей жены, я обвёл учениц долгим взглядом...

— Что? — поёжилась Инга, когда я сосредоточил своё внимание на ней.

— Да вот, думаю... умеете вы язык за зубами держать или... — протянул я. Ученицы нахмурились и, переглянувшись, выжидающе уставились на меня. — Что смотрите?

— Кажется, мы ещё не давали повода обвинять нас в болтливости, — хмуря бровки, процедила Инга.

— Что ж, тогда... слово! — потребовал я. — Дайте слово, что будете молчать о том эксперименте, что мы сейчас проведём.

Как я и говорил, любопытство — страшная сила. Так что, слово молчания я получил от учениц без проблем, после чего, отсадив Анну подальше от подруги, погрузился в своё ощущение Эфира.

Нащупав связь со своим спутником, я потратил добрых четверть часа на то, чтобы перепроверить правильность своих воспоминаний о таком же исследовании, проведённом мною по пути из скуратовской вотчины в Москву и, убедившись, что не ошибся даже в малейших нюансах нашей с бывшим домовым связи, осторожно, предельно аккуратно потянулся своей волей к эфирному телу Инги.

— Щекотно! — хихикнула она.

— Угум, это замечательно, — кивнул я. — А теперь постарайся сосредоточиться на этом ощущении. Говорить ничего не надо, я и так пойму... просто сконцентрируйся.

— О-ого, — в голосе Инги послышались нотки удивления. — Меня вдруг стало... много?

— Тс-с, — я погрозил девочке пальцем. — Мы же договорились...

— М-м... — она спохватилась и молча кивнула. Анна в это время сидела на лавке и с нескрываемым любопытством наблюдала за происходящим. Напрягая все свои пока ещё невеликие силы, она буквально затапливала нас с Ингой своим интересом. Пришлось зыркнуть на неё, сопроводив строгий взгляд лёгким шлепком по щупальцам её внимания. Девочка ойкнула, но лезть слишком близко перестала.

— Так, хорошо! — убедившись, что связь с эфирным телом Инги установилась без проблем, и сестрёнка Рогова прочувствовала через неё окружающий нас Эфир, я выдохнул. — А теперь, будь любезна, мысленно изобрази какой-нибудь простенький и безобидный, слышишь? Безобидный рунескрипт. Так, словно ты его готовишь для активации.

— Г-готово, — с напряжением в голосе, сообщила Инга.

— Ага, чувствую, — ответил я. — Замечательно. А теперь, потянись к той щекотке и... заставь её перетечь в свой рунескрипт.

Миг, и на столе перед Ингой забил небольшой фонтанчик. Получилось.

— Получилось? Это я сделала?! — неверяще выдохнула девочка, во все глаза рассматривая поднимающееся над столешницей водяное облачко, в котором вдруг засияла небольшая радуга. Символичненько.

— Ты, ты, — довольно улыбнулся я, аккуратно расплетая нашу с Ингой эфирную связь. Фонтанчик брызнул веером капель и пропал, оставив на столе лишь небольшую лужицу холодной воды, отчего засиявшая было на лице девочки улыбка медленно погасла. — Эй, мелкая, не вешай нос! Это только первый шаг. Поверь, теперь я точно знаю, что и как нужно сделать, чтобы ты обрела возможность оперировать Эфиром самостоятельно и без стихийных костылей. Слышишь? Мы ещё сделаем из тебя полноценного мастера Эфира, а может быть и гранда... если будешь стараться, конечно.

— Спасибо, Кирилл! — Инга стёрла выступившие слёзы и ярко, солнечно улыбнувшись, вдруг сорвалась с места, чтобы тут же повиснуть на моей шее. Миг, и с другой стороны на мне повисла её подруга. Визги, писки, смех...

— Нет, ну это наглость! — раздавшийся от дверей голос Ольги был полон веселья. — На минуту мужа нельзя оставить, тут же всякие увести норовят!

* * *

— Значит, говоришь, выглядит, будто натуральный слепец, да? — задумчиво протянул государь, крутя в руке уже опустевший бокал. — Но реально, никаких проблем со зрением у него нет...

— Именно так, Ваше Величество, — коротко кивнул Бестужев, стоя навытяжку посреди Малого кабинета. Роман Васильевич поставил бокал на столешницу, привычным жестом оправил белоснежный китель и, сделав шаг в сторону, замер, глядя в окно, за которым уже сгущалась вечерняя темнота.

— Хм, а может, оно и к лучшему? — тихо произнёс он и, резко обернувшись, смерил собеседника пристальным взглядом. — Вот что, Валентин Эдуардович, давайте-ка поступим следующим образом... пустим-ка мы в свете слушок о том, что ваш зять ослеп во время охоты на эфирных тварей, заполонивших его вотчину. Ну, вот так неудачно сложилось противостояние молодого неопытного гранда и порождений аномалий. А в доказательство, пусть он мелькнёт где-нибудь... нет, не на приёме или пиру, это будет слишком явно. Где-нибудь в общественном месте, где его могут заметить наши светские шакалы. Кирилл же собирается покинуть столицу, да? Во-от, и это подведём. Дескать, решил удалиться от общества... да хоть в ту же вотчину, чтобы в спокойствии и уединении пережить свалившееся на него несчастье. За месяцок, как раз, и слухи разойдутся, и тема перестанет быть горячей. А там... Да, полагаю, по распространению этой информации, можно будет дать отмашку и нашим зарубежным... соратникам.

— Значит, начинаем? — посмурнел Бестужев.

— Начинаем, Валентин Эдуардович, — кивнул государь. — Начинаем... Вы не рады?

— Почему же, — пожал плечами тот. — Дело важное и нужное, его необходимо довести до конца. Но использовать Кирилла втёмную, да ещё в качестве живца... не стоит оно того, государь.

— Нет-нет-нет, милейший Валентин Эдуардович! — резко махнул рукой хозяин кабинета. — Никаких игр втёмную! Наследник уже наломал дров, полагая, что может крутить этим юношей, как ему вздумается. И в результате лишился доверия своего вассала! Я такой ошибки не допущу. К тому же, боярину Николаеву-Скуратову отведена в нашем плане большая и важная роль. Мало того, роль опасная! Такая, что незнание деталей операции её исполнителем может привести к совершеннейшему провалу! Посему, я считаю жизненно необходимым довести до Кирилла Николаевича всю информацию по нашему плану. Заранее! И здесь я полагаюсь на вас.

— Будет исполнено, Ваше Величество, — посветлел Бестужев, искренне переживавший за зятя, и откровенно опасавшийся того, что государь может повторить ошибку, не так давно совершённую его сыном. И теперь, Валентин Эдуардович был откровенно рад, что его опасения оказались несостоятельны.

Опасность же, о которой говорил государь... так жить вообще опасно! И уж не боярам-воинам, служилым людям жаловаться на неё. А Кирилл настоящий воин. Он выживет.

Гений — здесь, особенность проявления одарённости как таковой. Эфир, вообще, это И энергия И информация одновременно. Последняя часть включает в себя объективные законы мироздания и так называемую ноосферу, то есть, все известные живым существам населяющим планету, знания об окружающем мире и себе самих... обо всех вообще и знания каждого о себе самом в частности. Проблема в том, что интерпретация этих общих знаний растворённых в ноосфере, приведение их в понятную человеку форму, это задача, которая по плечу лишь грандам... или гениям. Но тут следует уточнить: если гранд способен извлекать и интерпретировать информацию из Эфира в очень ограниченных количествах, но полностью сознательно, то гении, они гении и есть. Извлечение, как и перевод сведений почерпнутых из Эфира, у них процесс неосознанный, происходящий при накоплении некоего критического объёма информации о предмете их интереса, и, по сути, является лишь основой для дальнейшего рывка мысли, порождающего новые теории и открытия (эффект озарения). Ну а кроме того, гению совершенно необязательно быть одарённым, скорее наоборот, в подавляющем большинстве своём, гении не имеют никакого таланта к манипуляциям Эфиром, хоть чистым, хоть через эгрегоры стихий.

ЦС (аббр.) — здесь, сокращённая аббревиатура от ЦС ЧВС — Центр Содействия Частным Военизированным Структурам. Организация, действующая в приграничной зоне Червоннорусского воеводства. Объединяет в себе торговую площадку, биржу наёмников и сеть медицинских центров.

СЭК — система эфирного контроля. Общее наименование целого спектра устройств, обеспечивающих сканирование окружающего пространства и селекцию целей. Могут быть как стационарными, так и мобильными, вплоть до носимых. Последние отличаются невеликой мощностью и, соответственно, небольшим радиусом действия.

Летучая мышь — здесь, переносной комплекс СЭК производства Великого герцогства Ломбардского. Устройства подобного типа входят не только в состав снаряжения диверсионно-разведывательных групп разных стран, но используются и многими наёмными отрядами. Особенно, такие устройства популярны у наёмников занимающихся защитой торговых караванов.

Русалочка — здесь, устройство для преодоления минных полей. Установка выбрасывает в направлении формируемого прохода реактивный снаряд, тянущий за собой самостоятельно разворачивающуюся в полёте так называемую детонирующую сеть, вызывающую подрыв практически любого минного устройства, оказывающегося под ней. Детонация мин происходит за счёт подаваемых на их сенсоры сигналов-обманок, передающихся с установки через связанную с нею, уже развернувшуюся и накрывшую землю сеть. Таким образом в минном поле создаётся проход, шириной от десяти до сорока метров и длиной до двух километров.

Эскадрон — здесь, принятое в странах Западной Европы военное обозначение группы тактических комплексов, состоящей из трёх-четырёх троек, представленных двумя лёгкими и одним тяжёлым тактическим комплексом каждая.

Альба — иначе, королевство Шотландское или Каледония, вошедшее в унию с Голландским королевством, когда то силой взяло под свою руку Англию и Уэльс.

Замок в Недице (в Недзице), он же замок Дунаец расположен в Малопольском воеводстве на юге Речи Посполитой. Первое упоминание о замке встречается в документах 1325 года. Замок неоднократно переходил из руки в руки, завоёвывался, продавался и изымался за долги, пока в середине шестнадцатого столетия не оказался в руках рода Корибут-Вишневецких, на тот момент являвшихся православными литовскими князьями. Один из знатнейших родов своего времени, Вишневецкие приняли деятельное участие в заключении Люблинской унии. Когда же сговор с польским сеймом провалился, перешедшая в католичество ветвь князей Вишневецких вынуждена была покинуть родные места и оставить родовой замок Жабер. Новой их резиденцией и стал замок в Недице (в Недзице).

ППД — Пункт Постоянной Дислокации.

Монах — прозвище, в мире Воздушного Стрелка закрепившееся за государем и Великим князем Московским Иоанном Четвёртым, принявшим на исходе жизни постриг и Великую схиму, и отошедшего в мир иной под именем схимонаха Ионы.