Можно было только горько сожалеть о невозможности привлечь к реализации этого замысла маршала Сугияму — безупречный самурай и один из лучших умов Армии, человек, входивший в число влиятельнейших военачальников Империи, создатель армейской авиации Империи, в разное время бывший военным министром, главой храма Ясукуни и начальником Генштаба, был убежденным сторонником южного направления экспансии.
Единственным из адмиралов, с кем имело смысл попытаться найти общий язык, был Тоеда — Соэму-сама некоторым образом был антиподом многих генералов. Вначале бывший убежденным противником войны с США, он, по мере того, как множились трудности, становился все более бескомпромиссным сторонником войны до победного конца.
Соэму-сама также был исключением среди адмиралов в том, что он положительно относился к возможности войны с СССР — или, во всяком случае, не был принципиальным противником этой войны.
Из армейцев твердо можно было рассчитывать на маршала Тэраути — сын одного из победителей России в войне сорокалетней давности, достойный наследник древнего самурайского рода, одного из столпов клана Тесю, удостоенного великим Тэнно Муцухито графского титула, Хисаити-сама был абсолютным милитаристом по убеждениям.
— Он милитарист настолько, что, по сравнению с ним, я произвожу впечатление почти пацифиста — подумал генерал Тодзио.
У генерала были все основания думать именно так — в отличие от консервативного большинства генералитета тогда еще генерал Тэраути был активным членом группы 'Кодо-ха' (экстремистская группа 'Императорского пути' В.Т.), возглавляемой генералом Араки. В силу его происхождения и связей на его карьеру никак не повлиял даже февральский инцидент (имеется ввиду попытка государственного переворота, предпринятая членами 'Кодо-ха' в феврале 1936 года — после провала переворота члены 'Кодо-ха' были подвергнуты репрессиям, от увольнения из армии до расстрела включительно, но, естественно, ни о каких проблемах для сына маршала и премьер-министра Тэраути Масатакэ и речи быть не могло, настолько это был влиятельный род. В.Т.). Европеец мог бы сказать, что маршал Тэраути был не просто военным до мозга костей, но фанатиком, смыслом жизни которого были милитаризм, воедино слитый с идеей имперского величия Японии.
Бесспорным кандидатом был блестящий разведчик генерал Доихара. В незыблемости его взглядов на миссию Империи сомневаться не приходилось, равно, как и в его готовности идти до конца, каким бы он ни был. Крайне полезным было его глубокое знание России и Китая. Единственным 'недостатком' Кэндзи-сама, если можно так выразиться, было то, что в настоящее время он возглавлял войска 7-го фронта, дислоцированные в Британских Сингапуре, Малайе, Борнео и в Голландской Ост-Индии. Можно было только сожалеть о том, что Кэндзи-сама не командует войсками, предназначенными для обороны равнины Канто (находится на Хонсю, в частности, на равнине Канто расположен Токио В.Т.).
Также имело смысл привлечь к заговору генерал-лейтенанта Касахара — достойнейший Юкио-сама был не менее серьезной фигурой и в военной разведке, и в 'квантунской группе', чем генерал Доихара, но, намного менее известной за пределами узкого круга осведомленных людей. Имела значение и его специализация — если Кэндзи-сама специализировался по Китаю и России, то, Юкио-сама был специалистом по России, Западной Европе и Америке (соответствует РеИ — генерал Касахара был военным атташе в СССР, позже он последовательно возглавлял 4-й (Западная Европа), 6-й (Северная Америка), и 5-й (СССР) отделы 2-го управления ГШ (военная разведка) Императорской Армии В.Т.). Еще одним его существенным достоинством была службы в гвардейской дивизии, охранявшей Тэнно — он командовал кавалерийским полком, и, сохранил связи в гвардии. В настоящее время Юкио-сама был начальником штаба Квантунской Армии, что позволяло без особых проблем выйти на контакт с ним (соответствует РеИ В.Т.).
Генерал Тодзио слегка улыбнулся — те, с кем он решил обсудить свою идею, были людьми, способными не просто идти до конца, но и добиваться поставленных целей в самой безнадежной ситуации.
— Если они согласятся последовать за мной — то победа Империи гарантирована, ибо Боги не могут отвернуться от страны Ямато — подумал Хидэки Тодзио.
Воспоминания Большакова.
Из неопубликованных воспоминаний вице-адмирала Большакова, 70-е годы.
События начинаются 16 мая 1944 года.
Если какая-нибудь сволочь скажет мне, что мирное время легче военного — пристрелю гада!
Для меня май 1944 года стал началом адской работы, заключавшейся в подготовке морской пехоты к новой войне, теперь — с самураями.
Предстояло ни много, ни мало переформировать наши бригады морской пехоты, по сути бывшие 'речной пехотой', оптимизированной для форсирования крупных рек, в полноценную морскую пехоту, с дивизионной организацией по американскому образцу.
Тут необходимо небольшое пояснение — во всем мире морская пехота является классической легкой пехотой, либо вовсе не имеющей тяжелой техники, либо располагающей таковой по минимуму, за единственным исключением — дивизии морской пехоты США являются несомненными 'тяжелыми' дивизиями, имеющими на вооружении полные комплекты тяжелой армейской техники, дополненные плавающей техникой морской пехоты, и, оптимизированные для высадки с моря.
Надо отдать американцам должное — они додумались до этого еще в середине 20-х, и, вторую половину 20-х и все 30-е годы активно экспериментировали, ища и находя наилучшие решения, так что после вступления США во Вторую Мировую у морской пехоты все было готово для развертывания бригад в дивизии.
Как показал опыт и Второй Мировой, и послевоенных конфликтов, американский путь развития морской пехоты, при всей его безбожной дороговизне, был наиболее эффективным, позволявшим добиваться максимальных результатов при достаточно умеренных потерях.
Сейчас надо было думать о том, как совместить американские наработки с нашими, и, заодно, интегрировать в создаваемые организационные структуры нашу технику, трофейную немецкую, и получаемую по ленд-лизу американскую — ей Богу, командовать группой СпН было не в пример легче.
Итак, организация морской пехоты и ее вооружение и техника, исходя из того, что придется воевать не с немецкими танковыми и панцергренадерскими дивизиями, пытающимися сбросить десант с захваченного плацдарма, а штурмовать японскую оборону, основой которой были многочисленные артиллерийские и пулеметные доты, зачастую дополненные вырубленными в скалах казематами, также с артиллерией и пулеметами.
На уровне отделения хороша была американская организация, точнее, ее вариант, использовавшийся рейдерами морской пехоты — командир отделения с 'Гарандом' и три т.н. 'боевых расчета', каждый из которых состоял из пулеметчика с Браунингом BAR и трех бойцов с 'Гарандами' (эта схема впервые была применена морскими пехотинцами еще во время экспедиции Никарагуа, в 1927-1933 гг., конечно, бойцы тогда были еще не с 'Гарандами', а с магазинными 'Спрингфилдами'; оказалась эффективной в условиях джунглей; у нас неофициально применялась во время первой чеченской В.Т.); применительно к нашим условиям оптимум, по моему мнению, был таков — командир с АК-42, расчет 'Рыси' из двух человек, и три боевых звена, разумеется, вооруженных ПК и АК-42.
Взвод должен был состоять из трех стрелковых отделений, плюс командир взвода и его заместитель, плюс снайперская пара.
Рота должна была состоять из трех стрелковых взводов и взвода огневой поддержки.
Предметом серьезных дискуссий стали средства усиления ротного/батальонного уровня — нет, всем было ясно, что при наличии в роте 27 ПК, являвшихся полноценными едиными пулеметами, в отличие от американского Браунинг BAR, представлявшего собой то ли неудачный ручной пулемет, то ли очень перетяжеленную автоматическую винтовку, аналог американского пулеметного взвода, имевшего на вооружении 6 Браунингов М1917 и 6 Браунингов 1919 (и те, и другие — станковые пулеметы; основное отличие — водяное охлаждение у первых, воздушное — у вторых В.Т.), нашей роте просто не нужен — но возник вопрос, какими минометами вооружать роту, и, вводить ли на ее вооружение крупнокалиберные пулеметы.
Относительно слабости и наших, и немецких 50-мм ротных минометов разногласий не было — недаром они были сняты с производства и у нас, и у фрицев еще в 1943 году.
Также не было особых разногласий по поводу батальонных минометов калибров 81-мм/82-мм — имея массу более 50 кг, они были чересчур тяжелы для маневренного боя в звене взвод-рота, хотя, конечно, по огневой мощи они в разы превосходили и 50-мм и 60-мм минометы.
Таким образом, выбор приходилось делать между американскими минометами М2 и 'курц-вариантом' немецкого 81-мм миномета, выпущенного малой серией для ВДВ.
Строго говоря, под индексом М2 в ВС США имелось два разных миномета, правда, с высоким уровнем унификации — сначала на вооружение был принят миномет, сделанный по 'глухой схеме', затем был принят на вооружение, созданный на его базе миномет, сконструированный по схеме 'мнимого треугольника'.
Миномет, созданный по схеме мнимого треугольника (носимая масса около 20 кг, осколочная мина массой примерно 1,35 кг, максимальная дальность чуть более 1 км, приличная точность В.Т.), был очень приличным средством поддержки и легкой, и тяжелой пехоты; созданный по 'глухой схеме' миномет (масса порядка 12 кг, такая же мина, несколько меньшая дальность при значительно большем рассеивании В.Т.), по сути дела, бывший чем-то средним между нормальным минометом и стреляющим по навесной траектории гранатометом, мог использоваться штурмовыми группами, для которых критически важна была меньшая масса.
Проблема была в том, что попрошайничать у янкесов, выпрашивая ротные минометы (!), категорически не хотелось — а налаживать выпуск минометов нового калибра.. Как бы помягче выразиться.. Пожалуй, имело смысл процитировать классический в моем мире анекдот 'Фантастика в соседнем разделе!'
С немецким десантным минометом образца 1942 года были свои проблемы — да, мощная штатная мина батальонного миномета, да, приемлемая для роты масса в 26 кг — но, маловатая прицельная дальность в 1,1 км при совершенно отвратительной баллистике.
Эх, где ты, родной 'Поднос' — легкий, удобный, точный, мощный?
С горя я вспомнил о французах, точнее, сначала о 60-мм французском миномете обр. 1935 года, лицензионной копией которого была первая версия 60-мм 'американца', М1 — в принципе, в счет репараций с французов можно было стрясти энное количество 60-мм минометов и боеприпасах — черт побери, мы же почти все годные трофейные минометы, взятые на Днепре, отдали ушлому де Голлю, бодренько прибравшему к рукам вооружение получше; или же вспомнить послевоенный опыт тех же французов, наладивших выпуск неплохих 81-мм минометов, в двух модификациях — с коротким и длинным стволом, соответственно, полегче и потяжелее.
И тут меня осенило — у нас же, блин горелый, моторизованные части!
Если 'Поднос' приладили на МТ-ЛБ, то, кто, спрашивается, помешает сделать легкий самоходный миномет на шасси 'Осы' — поставить туда родной БМ-41 или БМ-43?! А еще лучше будет переделать их на заряжание с казны — тогда еще лучше получится!
Ну не знал я тогда, что у нас еще в 1941-1942 гг. Грабин сделал проекты 82-мм и 107-мм казнозарядных минометов — так что, забегая вперед, хочу заметить, что вопрос разрешился наилучшим образом: роты получили по две 82-мм 'Осы', батальоны — по 6 107-мм 'Ос', другое дело, каких трудов стоило нашим конструкторам в кратчайшие сроки довести опытные минометы до серийных легких самоходок.
Отдельной проблемой были крупнокалиберные пулеметы — мне, исходя из моего опыта, очень хотелось дать роте хотя бы пару 'крупняков', являющихся незаменимым средством и для борьбы со вражескими станкачами, и для прикрытия флангов, и для пресечения контратак супостата — но, ДШК образца 1938 года, на колесном станке, был неплох, но недопустимо тяжел для роты, авиационный УБ, точнее, его модификация УБТ, очень хорош, но, во-первых, к нему не было необходимого нам треножного пехотного станка, во-вторых, предстояло выцарапать у летчиков не одну тысячу дефицитных пулеметов, ведь они требовались не только для усиления рот.
Мелькнула мысль заказать по ленд-лизу очень приличные американские Браунинги М2, но вспомнив о послевоенной кампании по 'борьбе с низкопоклонством перед Западом', я решил оставить этот вариант на самый крайний случай — очень уж не хотелось давать желающим утопить меня на неглубоком месте такой роскошный повод; а завистников в Наркомате ВМФ у меня хватало настолько, что становилось грустно — один вице-адмирал Кулаков, начальник Политуправления, чего стоил. И ведь начал под меня копать вскоре после моего появления в Наркомате — спасибо добрым людям, предупредившим меня, что это за тип. Помнится, пригласил меня к себе и начал интересоваться, что это подполковник Большаков, быстро взлетевший в контр-адмиралы, не состоит в рядах родной ВКП(б) — пришлось отговариваться тем, что, дескать, выполняю задание товарища Сталина, личное и совершенно секретное (а я в то время пахал, как лошадь, формируя бригады МП новой организации), и времени на полноценную работу в парторганизации нет совершенно, а быть плохим членом большевистской партии, являющейся, как всем известно, авангардом всего советского народа, совесть не позволяет. Отговорился, но и зеленому лейтенанту стало бы понятно — эта сука гладкая на тебя папочку собирает, и, при первой возможности пустит в ход.
Вообще, иногда становилось очень горько — с одной стороны, столько было отличных мужиков, жизни не жалевших ради Родины, с другой — такие вот самки собаки, как Кулаков, легко и непринужденно подводившие под трибунал хороших людей, зачастую даже не за реальную вину, а за несовпадение с генеральной линией партии, которая регулярно менялась, причем, ведь не за действие, а за простое высказывание своего мнения, не более того, чувствовали себя настолько вольготно, ломая чужие жизни, что любой гадючник коллективно удавился бы от зависти.
Да, я отвлекся на лирику — возвращусь к делу.
Батальон, в итоге, получил три линейных роты, роту усиления, состоявшую из шестиорудийной батареи 57-мм 'Ос', такой же батареи 107-мм самоходных минометов, взвод ЗСУ, состоявший из 4 'Вирбельвиндов', сиречь счетверенные 20-мм ЗА на шасси Т-IV.
Тут надо упомянуть ту мороку, которая у нас была с зенитными автоматами — в нашем мире войсковое ПВО во время ВОВ имело на вооружении копии просто плохого 25-мм 'Бофорса' и не слишком удачную переделку 40-мм 'Бофорса' под 37-мм выстрел, более известную как 61-К. Это было все, чем мы были сильны и богаты в части, касающейся МЗА — причем, ПУАЗО у нас в войну не было вообще.
Были попытки приспособить в качестве МЗА 23-мм авиационную пушку ВЯ — но тут был свой неустранимый дефект, заключавшийся в том, что великолепная баллистика и высокий темп стрельбы ВЯ были куплены ценой высокой отдачи, или, проще говоря, в цель шел только первый выстрел, дальше сбивалась наводка, недаром для 'Шилки', при сохранении выстрела ВЯ пришлось делать новую артиллерийскую часть, с заметно меньшим темпом стрельбы.
