Танго с призраком - 6. Танго Эсценарида

Хорошие девочки, дружба с магом вообще полезна, да и все остальное...

Если Мерче хочет родить от мужа, оно и неплохо. У тана Мальдонадо точно других наследников не будет, а состояние есть. И хорошее. Мало ли что?

— Жемчуг? Если розовый, — задумалась Феола. — У меня есть, но на колье не хватит...

— Сейчас я вернусь, — пообещала синьора Идана. И действительно вернулась.

С небольшим футляром зеленого бархата.

В нем лежали три нити аккуратного розового жемчуга.

— Колье, браслет, в прическу, — показала синьора. — В дни моей молодости так носили, а потом мне жемчуг был уже не по статусу. Дарю на свадьбу.

— Бабушка...

— Тебе пойдет.

Феола промолчала.

Она вспомнила про драгоценности безумной королевы. И не сомневалась — часть из них потом окажется у Мерседес. Наверняка. От Вирджинии.

Но об этом она помолчит.

Ни к чему.

Носить их Мерче все равно не будет, а как вложение денег в семье — пусть хранятся. И чтобы никогда не пригодились!

Синьора Идана даже слезинку смахнула.

— Какая же ты красавица...

Слезинок оказалось несколько. Редко, но бывает и так, чтобы все присутствующие были рады за свою подругу.

А на следующий день...

* * *

— Тан Херардо Диас Мальдонадо! Берете ли вы в жены синьориту Мерседес Вирджинию Веласкес?

— Да.

— Синьорита Мерседес Вирджиния Веласкес. Берете ли вы этого мужчину в законные мужья?!

— Да....

Мерседес сияла.

Сияло розоватыми переливами платье, сиял подаренный жемчуг, сияли ее глаза. Она смотрела на жениха так, словно тот был ее солнцем и небом. И Херардо отвечал ей взаимностью.

Легко им не будет. Но они будут счастливы.

Хавьер украдкой коснулся губами щеки Треси.

Его подруга.

Его любимая, самая лучшая, самая замечательная и талантливая. И послезавтра станет его женой.

Что еще надо для счастья?

Хавьер даже готов был потерпеть на свадьбе родных Треси, но тут уж воспротивилась сама девушка.

— Не хочу. Они мне и Пабло не простили, так нечестно!

— Нечестно, — согласился Хавьер.

Феолу сдал Анхель. А вот кто приволок туда Треси?

С чьей подачи его невеста чуть не уплыла в Форсманскую империю?

Надо бы сходить, поговорить с капитаном корабля. И некромант улыбнулся невесте самой нежной улыбкой.

* * *

Допросы заняли еще сутки. Но по результатам компания собралась в том же составе.

Первым докладывал Амадо.

— Я не стану пересказывать то, что сказал ранее. Я начну с роли Оскара Рикардо в случившемся. Должен сказать, что она достаточно посредственна. Если бы не было графа Фальконе, нашелся бы другой. Подозреваю, договорились бы с герцогом Мануэлем. Мединцам нужен был подконтрольный и управляемый король. И желательно, женатый на одной из них.

— Виктория Мегана? — словно в пространство обронил Бернардо.

— Их бы это не остановило. Подстроили бы несчастный случай, а сам по себе герцог достаточно управляем. И податлив на манипуляции. Красивая девушка, страдающий принц, утешения... все прекрасно прошло бы.

— Не думаю, что Мерседес согласилась бы, — нахмурилась Феола. — Да она и не умеет.

— А на что готова была твоя подруга ради братьев? — коварно уточнил Амадо. И увидел, как бледнеет подруга.

— На все.

— Вот. Малыши Хавьер и Николас никому не были нужны живыми, разве что мединцам — для подстраховки. Мединцы просто выкрали бы их, и держали у себя. И Мерседес выполняла бы все приказанное. Родных она любит.

— Очень. Как умеет, конечно, но любит. Я даже удивлен, что мединцы так могут, — кивнул Хавьер.

Феола сверкнула на него глазами.

— Могут. Те, кого эта тварь изменяла сильнее, те, конечно, нет. Но жившие с людьми, среди людей, те, в чьи души и тела она практически не лезла — могут. И потом... за это надо сказать спасибо Веласкесам-старшим. Вирджиния хоть и любила детей, но отстраненно, показать этого не умела. Ее муж тоже. А вот дедушка и бабушка детей обожали. Мерседес видела, что такое любовь, и знает о ней. Да и Вирджиния... своего первого мужчину она любила. Может, и сейчас любит.

Серхио Вальдес чуть-чуть покраснел ушами. И перевел тему.

— Ваше величество, надеюсь, вы подпишете ордер на казнь графа Фальконе?

— И не только его. Всех троих злоумышленников. Фальконе казнить за убийство Бриссы Паулины Фальконе, этого достаточно. Не будем говорить о заговоре.

— А его высочество и герцога?

Бернардо ледяными глазами посмотрел на Хавьера.

— За покушение на меня и Игнасио. Они искренне думали, что они стоят во главе заговора, вот и пусть за это расплачиваются. Я их щадить не стану.

— Будет ли это разумно? — вздохнул тан Кампос. — Все же королевская кровь, а в государстве и так может начаться брожение.

— Брожение, ферментация... лишь бы не гниение! — огрызнулся Бернардо. — Я не могу оставить их в живых. Либо найдется кто-то, кто решит снова устроить заговор, с этими двумя во главе, либо меня посчитают слишком слабым, чтобы сидеть на престоле. И кто-то попробует меня на прочность. Обойдусь.

Феола кивнула.

И подумала, что есть выход, который не озвучили вслух ни Бернардо, ни кто-то другой. Потому что лучше такого не предлагать.

Можно попросить Хавьера.

Можно попросить Феолу.

Они оба смогут сделать так, чтобы обвиняемые просто уснули и не проснулись. Могут многое сделать. Но... Бернардо не хочет рисковать и спускать волка с цепи. И правильно. Впрочем, у нее выход есть. Но она о нем промолчит.

Даже Амадо не расскажет — зачем? Лишние знания — лишние горести, а ее любимый мужчина и так достаточно настрадался с такой супругой.

Амадо излагал подробности заговора.

Из-за того, что заговорщики тянули одеяло на себя, и получались досадные накладки. Наверное, единственный, кто действовал по плану — это его высочество Рамон Рикардо. Отравил дядю, да и помер вместе со всеми. А остальные изощрялись, кто во что горазд.

Вирджиния хотела свободы, ее супруг — денег, мединцы — демонессу и власть, принцы трон и власть... вот и получались накладки. Всех дыр сейчас не закроешь, понятно, допросить кое-кого уже не получится. Но с той же Эвой Марией Вильялобос Амадо поговорил, пока та еще не умерла. Оказалось, одно из похищений Мерседес подстроили как раз мединцы. Хотели украсть девушку и разъяснить ей все в подробностях. И кто, и что, и как ей дальше себя вести.

Почему нельзя было просто пригласить ее к бабушке и все показать?

Потому что этим — не напугаешь. А мединцам надо было начинать запугивать свою марионетку. Чтобы она была податливой и управляемой.

Феола попытку похищения пресекла.

Повезло.

Мерседес и тана Мальдонадо на совете не было. Им хотелось побыть вдвоем, да и что они могли бы сказать по существу дела? Они же не знали всей картины, вот и не надо их тревожить.

Просвистела мимо смерть — и хорошо, что мимо.

Понятно, все, кто помогал раскрыть заговор, без награды не останутся. В зависимости от желаний.

У Амадо — повышение и поместье в подарок. А то жить на жалованье семейному человеку несолидно. Феоле — дом в столице. Чтобы было, где жить. Вряд ли она захочет делить дом с Альбой, а той... пусть ей хоть их дом остается, все же туда и ее родители вложились. Пусть живет, когда из монастыря выйдет, и Карлос к ней вернуться сможет, после путешествия. Может, и жену туда приведет, кто знает?

Феола вежливо поблагодарила.

Для шамана деньги не главное, она и так может их получить в любом количестве. Но — приятно. Амадо тоже был доволен. Особенно когда Бернардо пообещал лично вести невесту к алтарю. В качестве любезности. И отца ее рядом нет... хорошая замена получится.

Хавьер тоже получал отдельное поместье. И тоже дом в столице для Треси.

Досталась земля и Серхио Вальдесу. А Мерседес и тану Мальдонадо Бернардо пообещал свою протекцию. Для художников это важно.

Тан Кампос мог оставаться на своем посту, сколько ему захочется. Денежную награду, причем нескромную, и орден, он получит. А поместья у него и самого есть. Если захочет — попросит.

Дополнительное финансирование получал и храм. Бернардо мог себе это позволить. Сколько мединцев раскрыли — и они не бедствовали, о, нет!

— А что будет с остальными мединцами? — поинтересовалась Феола. — Сколько их сейчас на попечении закона?

— Несколько сотен, — отозвался епископ Тадео. — И устроена судьба только двоих. Даже — одной.

— Бенитесы, — пояснил Бернардо. — Лидия Бенитес человек, мединец только ее дочь, Эллора. Они получат дом, титул и содержание. Я их возьму ко двору, тетушка не против.

— А остальные? Убьете?

— За кого ты меня принимаешь? — возмутился Бернардо. Наткнулся на скептический взгляд Феолы, и вздохнул. — Может, и правильно было бы. Убить — и никаких проблем. Но не хочу. Больше половины ни в чем не виновато. Вот, Валенсуэла, есть те, кто принимал участие в заговоре, но есть и совсем дети. Они и не знали ничего, им не доверились. За что их казнить? Более того, когда их просили помочь, защитить столицу, даже против своих, они пришли. Пусть не понадобилось драться, но ведь они были готовы. И сражаться, и умереть. Так что — пригодятся в хозяйстве.

— А оставить на свободе — не начнут гадить?

— Храм займется этим, чадо, — важно проговорил епископ Тадео. И улыбнулся уже вполне человечески. — священников хватает. Приставим к каждому мединцу персонального, подумаешь — несколько сотен! Кто-то может и в монастыре останется, кто-то в мир вернется. И будем их учить, направлять, помогать — они ж не виноваты, в большинстве своем. Да, их родители попались демону. Но не всегда по своей воле, как те же Бенитесы. Церковь не станет рубить все головы, мы обязательно разберемся, кто прав, а кто виноват. И отвечать виновные будут не за жабры, а за конкретные дела. А еще его величество высказал здравую мысль. Потому часть мединцев отправится служить во флот.

Феола энергично кивнула.

А ведь и правда, сродство к магии воды у них... вживленное, но рабочее! Течения, бури, ураганы... те же корабли поднимать, те же рифы и мели разведать, на карту нанести — им цены не будет! Если с умом подойти, окажется, что демонесса еще и пользу людям принесла.

Это хорошо.

Но с Адэхи она еще посоветуется. Так надежнее будет.

Глава 8

Мануэла Эсперанса Валенсуэла от жизни ничего хорошего не ждала, равно, как и ее брат.

Родители мертвы.

Они с Адрианом живы, живы и Кальдероны, но надолго ли?

Неизвестно.

Захотят — и убьют их в любой момент. А что такого? В глазах людей они нечисть, чудовища, монстры. Чего с ними церемониться? Дави и все тут!

Более того, они — монстры, которые едва не уничтожили Римат, а может, и всю Астилию. И король у них на счету. И... и вообще.

Мануэла получила хорошее образование. И знала — человеку намного проще уничтожить непонятное, чем постараться его понять.

Родители.

Брат...

Мануэле не хотелось даже думать, что именно с ними сделают.

Ладно — родители мертвы. Не так уж сильно она их и любила. Отец... ладно, отец, зная в них свою кровь, старался как-то уделять им внимание, нельзя сказать, что мединцу удавалось любить, но мужчина хотя бы пытался.

Мать даже не изображала любовь.

Для нее дети были отродьем какой-то человеческой дряни, которая спала с ее мужем...

Может, мединцам и не свойственна любовь. Но что такое ревность, они отлично знают. Это чувство ведь не любовью питается, а инстинктами собственника. Как это — МОЕ и кто-то другой?!

Поэтому родителей Мануэла не слишком любила.

Но брат!

Это она была рядом с Адрианом, когда он учился ходить, это она помогала ему научиться читать и считать, она приходила в детскую, когда у него с болью и температурой резались первые зубки! Вот ведь... мединцы, а зубы режутся так же больно, как и у обычных людей!

Она увидела его первую улыбку, при ней Адриан впервые встал на ноги...

Даже если у нее не может быть детей — женщины-мединки стерильны намного чаще, чем мужчины — дети могут быть у брата. А Мануэла стала бы безумной и обожающей тетушкой.

Стала бы.

Если бы...

Проклятая частица!

Родители перечеркнули все! Для себя, для нее... каких трудов Элле стоило не вмешивать во все эти дела брата, знала только она. И с отцом по этому поводу спорила, и с матерью, и доказывала, что брат еще не повзрослел достаточно, и сил у него не хватит, и знаний, и лучше его оставить в стороне.

С этим она справилась.

Мануэла иногда думала, что если убьют ее, убьют родителей, брат все равно останется. И все у него будет хорошо.

Женится себе, может, на Анне Кальдерон, может, на ком-то еще... не получилось. И никогда не получится. Нет у них будущего.

У брата его нет, вот что страшно-то!

Мануэле хотелось выть и кататься по полу, но даже этого было нельзя. И когда в ее комнату вошел мужчина в простой черной рясе, она приняла это почти с облегчением.

Сейчас все решится.

Брат Анхель, а это был именно он, смотрел на красивую девушку с благожелательным интересом.

Церковь поднаторела в составлении психологических портретов, и Мануэлу он видел, как на ладони. Может, она еще и мединец. Но добрый, умный, искренне любящий своего брата — что еще нужно?

Для начала?

— Доброго дня тебе, чадо Творца.

Мануэла невольно подняла брови.

— Отче, вы ничего не перепутали? Я не человек.

— Ошибаешься, чадо. Мать твоя была человеком.

— Ну... да.

— Отец твой был человеком, ДО того, как вмешалась злокозненная нечисть. А ты тем более не можешь быть злом, потому что готова была жизнь положить за чужих тебе людей.

Мануэла пожала плечами.

Может, будь она умнее, или опытнее... она бы поиграла в эту игру. Но сейчас проще было сказать правду.

— Отче, я брата спасала. Не Римат.

— Чудовища любить не умеют, чадо.

— Но я же...

— Скажи, чадо, а ты какие божественные книги читала? Книгу Творца?

Мануэла потупилась.

Честно говоря, родители и не настаивали, и не интересовались, что там деточка читает. Поэтому в основном, Мануэла читала романы. Но и с парочкой религиозных трактатов ознакомилась, так, для верности.

— Да, отче. Я читала.

— Историю святого Себастьяна ты помнишь?*

*— выдумана автором, прим. авт.

— Нет, отче.

— Святой Себастьян защищал свой караван от разбойников. Принял пытки, но никого не выдал, потому что в караване были его родные.

— И что с того?

— Он ответил так же, как и ты. Он старался для своих родных. Для тех, кого любил. А еще сказал, что говорящий о любви ко ВСЕМ не любит никого. Люби тех, кто рядом с тобой, грей их, отдавай им тепло своей души и свою преданность, вот и будет вам радость.

Мануэла промолчала.

Что там святых — тысячи! Всех не узнаешь, да и померли они уже давно. Ей бы кое-что другое знать.

— Отче, так с нами-то что будет?

— Ничего, чадо. Думаю, дней через десять поедете с братом домой, будете жить, как жили. Единственное, что от вас попросят — два-три раза в месяц ходить на исповедь. Да и вообще, позаниматься со священниками. Не дело это, когда создания творца — и ничего о нем не знают.