— Ваше Сиятельство. Чем могу служить? — ну, перед смертью не надышишься.
— Я прошу аудиенции без доклада. — Ланье без эмоций взглянул на него и с полупоклоном зашел в ту самую вторую дверь. Пробыл он там недолго, дверь вернувшись оставил открытой.
— Его Величество ожидает Вас.
Он вошел, и темная с резными панелями дверь за ним плотно закрылась, отрубив все звуки. Сводчатая комната без окон. Камина нет, но тепло — наверное, внизу есть камины. Свечи каждые пять шагов. Стол в дальнем конце — большой, ни стульев, ни табуреток, как и у его отца. Надо будет — принесут.
Короля не было перед ним. Он почувствовал себя сбитым с толку, и даже начал растерянно оглядываться, как крестьянин на рыночной площади. Король обнаружился слева. Ричард стоял и спокойно смотрел на него. Н-да, оценил он фокус опускаясь на колено. Вот так вот простенько — а плюха вышла знатная.
— Граф Латор, встаньте. Мы желаем говорить с вами. С чем пожаловали? С учетом задержки — вы пришли не просто так, что-то вы Нам приготовили. Весьма разумно, кстати.
— С этим, Ваше Величество. — протянул он ему проверенный сверток.
Король осмотрел содержимое свертка и снова поднял глаза. Молча.
— Со мной пришло пять возов такого. Триста семьдесят восемь штук.
Вот тут Его Величество Ричард поднял брови в знак удивления. Прошел и сел за стол.
— Рассказывайте, граф...
— Его Величество Эдоард, августейший отец Вашего...
Ричард поднял палец.
— Граф. Пожалуйста. — Латор молча поклонился и продолжил, убрав придворные обороты.
— Светлого ему вознесения. Ваш отец был чрезвычайно удивлен и обеспокоен той самой попыткой организации Уитенагемота. Он поручил мне досконально разобраться в вопросе лично, и я направил на это все силы. Я говорю это не чтобы оправдаться, но чтобы Ваше Величество представляли себе наше положение.
— Каковы результаты вашего расследования?
— Они весьма странны, Ваше Величество. Мы установили вполне уверенно, что в окружении герцога появился человек, по описанию соответствующий Альтерсу Лорту Уэльстерскому, незаконно-рожденному брату короля Гардвейга. После этого герцог незамедлительно выехал в свой вояж.
— Он появился один?
— Да. Но с прибытием в столицу произошло нечто, и герцог умер. Мы не знаем что именно произошло, но граф Лорт, бывший под охраной сразу после этого стал свободно перемещаться и распоряжаться. Принципиальной смены окружения и охраны мой человек не заметил.
— И вот, почти четыреста арбалетов.
— Да, Ваше Величество. Позвольте...
Король снова поднял палец, но никаких замечаний графу делать не стал, а позвонил в колокольчик. Вошел Ланье и молча склонился.
— Граф Иртон должен был прибыть сегодня на обед.
— Он подъезжает, Ваше Величество.
— Прекрасно. Просите его к нам присоединиться. Принесите графу Латору кресло, разговор будет долгим
— Сию минуту.
Кресло появилось как по волшебству.
— Граф, Мы желаем услышать все, что вы знаете о положении в столице...
Граф Иртон появился через полчаса. Со шпагой и тубусом.
— Граф Иртон.
— Ваше Величество. — поворачиваться было неуместно, а жаль. Было бы интересно узнать, встал ли он на колено?
— Присоединяйтесь к беседе. Граф Латор, вы не повторите то, с чего начали?
Услышав про арбалеты, граф Иртон скосил глаза на голую стену, но сразу вернул взгляд... М-да. Послушав его, он достал из тубуса карту и весь дальнейший рассказ от нее почти не отрывался.
— Джесс? — спросил Его Величество по окончании рассказа.
Джеррисон снова посмотрел на карту, промерил какие-то расстояния и глубоко задумался. Его молчание, на взгляд графа Латора, граничило с неуважением Величества, но Король молча ждал. Наконец Иртон сказал:
— Апрель. На конец месяца мы должны перекрыть бухту Лавери и крайне желательно уже заниматься только отловом остатков банды. В противном случае, это растянется на весь год. Или я чего-то не знаю и не понимаю — надеюсь, Ваше Величество или Ваше Сиятельство меня поправят.
— А что случится в апреле?..
— А в апреле — почти ласково сказал полковник Иртон. — В район Лавери подтянутся ребята для этих арбалетов, и толпа идиотов с костяком из наемников за неделю превратится в вполне боевую единицу, с которой справляться придется минимум тремя полками. И начнет это сборище грабить по настоящему.
— Думаешь, подтянутся?
— Обязательно. Это не оленей браконьерить штучка. Вещь-то серьезная, такая каждая по три-четыре короны стоит. Просто так никто не будет столько выкидывать — это подготовка. Я сам, кстати, такого механизма еще не видал. Отличная, новейшая работа — сколько могу судить, усилие можно делать больше, а осечек будет куда меньше...
— Почему апрель?
— Что мы видим? — обстоятельно начал объяснять Джеррисон. — Фактически, тяжелые арбалеты на три роты. А то и четыре. Лож и болтов нет — но тоже мне проблема их наклепать, это же не замки — штучные мастера не нужны. Пристрелка, правка — ну, две десятинки. Куда они следовали, где все время трется Шут? В Лавери. Как они туда могут прибыть? Сушей ли, морем ли — не ранее середины апреля. Отправлять их будут так, чтобы они прибыли как можно скорее и вернулись как можно скорее — иначе кто-то будет сидеть без стрелков слишком долго. Я исхожу из того, что столько арбалетчиков либо надо собирать по всем вольным городам, либо снимать со своих войск. Но Ульстер вряд-ли сможет дать сразу три сотни опытных бойцов, ему еще надо их собрать, хоть как-то сколотить, арбалеты подготовить. Так что минимально — апрель. Ведь что у нас сейчас: дороги тяжелые, перевалы закрыты, плавать опасно — можно и потерять всех, кого набрали. Кстати, я бы сказал, что теперь у них арбалетчиков будет много, а толку мало.
— Заказать еще что им мешает?
— Ваше Величество, — вступил Латор. — Тут я дополню Его Сиятельство. Такую партию никто в кредит делать не будет, потребуют полную оплату вперед. Да еще надо будет как-то узнать о захвате, а мы... э-э-э... постарались, чтобы оповещать о захвате было некому. Раньше, чем через месяц не узнают. Да и узнают — на такую партию четыре-пять десятинок только работы, это если все мастера этим займутся, да металл будет. А еще везти.
— А набрать новичков или выучить тех, кто с ним там сейчас?
— Это, повторюсь, не охотничья поделка, — продолжил Джеррисон. — Это тяжелый арбалет — дальнобойный, против доспешных. Не лучника учим, конечно, но чтобы получить внятные боевые результаты новичка учить придется месяца три. Минимум. Так что мои поздравления, Ваше Сиятельство. Вы этим захватом по ним ударили — как целым полком из засады в тыл. Восхищен.
Граф Латор молча наклонил голову.
— Итак, апрель. А сейчас у нас январь кончается... Граф Латор, Мы рады, что ваша хватка не осталась в прошлом. Граф Иртон, задержитесь.
— Ваше Величество. — Граф поклонился, и сделал три шага спиной к выходу. Уже подойдя к двери, он не оборачиваясь все-таки сказал.
— Это была естественная смерть. Я ручаюсь.
— Мы полагаем, что вы правы. — медленно сказал Его Величество. — Не задерживаем Вас, граф. Располагайтесь на отдых.
Как только дверь закрылась, Рик повернулся к Джессу и сказал:
— Ну что, вот это уже похоже на план, а? В первом приближении.
— Похоже... Но почему?! Так второпях, так грязно, рисково, кусками?!
— Вот это я как раз могу предположить. Первое, что надо тебе вспомнить — что такое мультипликатор.
Выйдя, Латор увидел старшего своего конвоя. Тот поймал его взгляд, и граф Латор, по прозвищу Крестовик, успокаивающе прикрыл глаза. Полгода испытательного срока им дали.
Не мыло — не смылится
К концу десятинки Лиля не знала — какой погоде радоваться? Солнца зимой в Ативерне, похоже, никто и не ждал. Было либо серо, холодно и ветрено (влажный ветер даже при формально не очень низкой температуре ощущался как злой и холодный), либо серо, тепло (по сравнению с) и влажно. Либо караван двигался сравнительно бодро — но мерз, либо не мерз — но полз, застревая в грязи... Все-таки, морозец лучше. Тем более под вечер, в виду деревни. Весьма бедненькой, как Лиля уже выучилась отличать.
Вспоминая услышанное где-то 'Вечерело. Старушки все падали.', Лилиан подъехала к деревне с обычным сопровождением и наметанным взглядом нашла дом старосты — наименее покосившийся. Не подводило ни разу, не подвело и сейчас. Даже в деревеньке на десяток халуп.
Старостой оказался дедок, который мялся и блеял что-то невнятное, постоянно косясь на ее сопровождение.
— Дык, нету у нас места-то. Живем в бедности...
Ну, эту песню Лиля слышала каждый раз. Лечилось одинаково.
— Мы заплатим. Два скипетра за всех. Больше не дам, не ври.
Дедок уставился на нее так, как будто у нее выросла вторая голова. Это было необычно — как правило, после появления на свет денег разговор переходил в конструктивное русло. Лиля повторила, показывая ему монету.
— Изба. Для пяти баб. Пустой амбар. Или чистый сарай. С сеновалом. Для охраны и лошадей. Два скипетра. Один вперед. Вот этот. Понял?
— Дык ить... оно конечно, токо вот озоруют тут.
Лиля сунула ему скипетр, истолковав сказанное как согласие.
— Проводи их.
Лиля дождалась своих фургонов, перемолвилась с Лейфом, который упихав возы в выделенный сарай и пустой общинный амбар, большую часть народа куда-то разослал.
Нагнувшись, Лилиан со своими — гхрм — дамами прошла в темную избу. Пахло кислым. В углу у печки громоздились на полках горшки, ухват, какие-то деревянные поварешки-мешалки. Ножей, конечно, не было. Какие ножи у бедной бабы в деревне? Зачем они ей — кашу резать? Нож штука дорогая. Было две лучины, избу перегораживала рогожная занавеска — и правда бедно жили.
— Ингрид, вы там в порядке?
— Да, госпожа, он уже уснуу-у-у-л. — почти пропела Ингрид. Ну, все значит в порядке.
— Кто поближе — запалите пару свечек, а?
— Сей момент, госпожа. — Запалили с удовольствием. Свечки-то они дороги, без приказа несподручно как-то.
Притащили тюфяки и одеяла, разложились на полу. Кто там за занавеской — Лиле было неинтересно. И так понятно — семейство старосты. Может быть бабка, одна-две вдовых молодухи — приживалки, дети от нуля до лет восьми. Старше — вряд-ли. Скорее всего, как и везде, мужиков нет — они живут семьями отдельно, дети если бы старше были — они бы их уже увидели, никто бы им просто так без дела сидеть не дал.
— Госпожа, — подошел к ней Лейф. — Надо бы осмотреться в округе, место мне не очень нравится, да и дрова бы не помешали. Деревню мы осмотрели. Я оставлю с вами четверых.
— Хорошо...
Они занялись хозяйственной суетой, а потом собрались спать. Все устали, а парням Лейфа надзор не нужен.
Через примерно час, когда уже все засыпали, в дверь протиснулся озабоченный вирманин.
— Госпожа, — сказал он на вирманском, — С севера приближается человек двадцать, с факелами и фонарями. Орут. Мы проводим вас.
— Куда? Чтобы они загнали нас в сыром лесу? Отошли человека за Лейфом, и выжидайте сами.
— Уже послал. Мы подождем тут.
— Тут?.. — Лиля скептически оглядела избу. На ее взгляд, и ей-то горница была узковата в плечах... На лице воина заиграли желваки.
— Мы не трусы!
— Как это изменит то, что ты почти ничего тут не сделаешь?
— Лейф нам оторвет... все, в общем, оторвет.
— И лучше нам всем умереть до этого момента?
— Да, пожалуй. — окончательно посмурнел воин. — Факел кинут на крышу, и все.
— Идите. Постараемся посидеть тихо часик и продержаться.
Вирманин был крайне недоволен, но сказать ему было нечего. Все подобрались, потушили свечи, и тихонечко оделись. Лилю постепенно заполняло тоскливое беспокойство и ожидание неприятностей.
Пьяные голоса снаружи быстро приближались.
Чего Лиля не видела в деревнях (да и в городах до того) — это большого количества пьяных. Вообще, конечно пьяные ей попадались — среди аристократии. А вот крестьяне, ремесленники, купцы — они обычно работали, и напиться могли только в праздник. И то — не все. Так что уже сам факт ввалившейся ПЬЯНОЙ, но плохо одетой рожи говорил много плохого. На боку у этого рыла висел нож, больше смахивавший на короткий меч.
В руках у рожи, что опять-таки настораживало, был фонарь — вещь дорогая, городская. Где, черт с Мальдонаей побери, её охра... Похоже, раньше, чем через час не появятся. Называется — влипли.
К сожалению, вслед за рылом ввалилось еще трое. Стало совсем тесно. Тоска у Лилиан сменилась на напряженную готовность к прыжку, которую приходилось сдерживать.
— Во!! — заорала рожа — Бабы! Сами приехали!
— В чем дело?! — спросила Лиля, пытаясь придать себе грозный вид.
— Эт че, господские? Годсподсукские?.. — роже показалось, что она остроумно пошутила, и она осклабилась щербатыми желтыми зубами.
— Кто ты такой и что тебе нужно?
— О-па! Чо такая злая-то? Чо, к торгашу своему едешь? Так не торопись, мы-то получше будем!
— Не твое дело, куда я еду. Вон отсюда!
— Че, в благородные записалась? Эт хорошо, я чистеньких люблю. Чо, друганы, любим мы чистеньких?
Заплакал ребенок. Лиля больше не мерзла, и держать себя в руках становилось все труднее. Она коснулась рукояти стилета. Ввалившиеся заржали.
— О, друганы тоже любят! А ну освобождайте лавку какую, ща мы тут тебя задабривать будем, а то с лавочником-то своим настоящего и не пробовала, небось...
Все, что дальше говорило это рыло, в ушах Лилиан заглушил какой-то внутренний шум и звон. Лиля с необыкновенной ясностью и четкостью вдруг увидела как шевелятся его губы и грязная борода, как подергивается, сглатывая что-то, кадык, как трясется рука, дергая завязки штанов. Неверный свет фонаря ей больше не мешал.
Кажется, рыло что-то заподозрило, но было уже поздно. Лиля без воплей, без предупреждения, без замаха выкинула вперед руку со стилетом. Конечно, в пах она не попала сразу — но рефлекс хирурга ее не подвел, и на возврате клинка она распорола бедро как раз в районе паховой артерии.
Рыло завопило, но шум позволил Лилиан просто отметить факт появления этого вопля. Она продолжила движение вставая, метя клинком в лицо — не попала, но зацепила голову гартой, отбрасывая ненавистную рожу куда-то в угол.
Вокруг завизжали, на замерших от ужаса и удивления мужиков обрушился поток женщин, в котором кто-то ухватил что-то, а кто-то и без этого обошелся.
Дверь распахнулась, но вместо остального 'самофуражирского' отряда на пороге оказался Лейф с окровавленным кинжалом. Он сразу прянул в сторону, и в дверь запрыгнули еще трое. Тоже запаленные, с дикими глазами, забрызганные кровью.
Стороны наконец остановились и взглянули друг на друга. Нападавшие валялись на полу, кто-то визжал, какая-то из крестьянок продолжала чугунком (уже разбитым) молотить одного из нападавших повторяя только 'А вот тебе! А вот тебе!'
Лейф оглядел 'сцену', утер со лба пот и кровь (в основном — размазал), шмыгнул носом и спросил:
— Госпожа, мы можем предложить тебе умыться?
— Было бы, — запаленно дыша сказала Лиля. — Неплохо. Кстати, где вас всех носило?!
