Зверь лютый Книга 38 Ляхолетье

Более умудрённые не столь однозначны. Долговязый сомневается:

— Эти... скифы. Откуда? Сколько их?

О движении орды вдоль Сана силезцы знают. Правда, орда в трёх днях пути. А здесь, наверно, какой-то передовой отряд.

Надо разбить узурпаторшу немедля. Пока не подошла вся орда. Пока не ударил с запада в тыл русским Одон, а то ему достанется хабар и слава. Пока схизматы не сбежали трусливо за Вислу. Гоняйся потом за ними.

Долговязый — опытный вояка, осторожный. Рядом братец Плясоногий. Куда менее опытный. Постоянно раздражённый. Требующий битвы.

Как братья кроваво сцепились в ближайшие годы в РИ — я уже. Причина — амбиции обоих. Амбиции в АИ — никуда не делись.

Ссориться сейчас с братом... Долговязый решает:

— Дадим еретикам и язычникам сражение! Пехоту — на холмы.

План битвы очевиден. Поле — узкий треугольник между цепью холмов и рекой. Втянуть в него русских. Атакой многочисленной пехоты с холмов лишить свободы манёвра вражескую конницу, прижать к реке. Растоптать рыцарями, ударив вдоль приречной дороги.

Пехота лезет на холмы. Выстраивается в 2-4 шеренги по восточному склону, постепенно вытягиваясь в неровную линию версты полторы-две длиной. Самые смелые спускаются пониже, на них наскакивают толпы конных стрелков, засыпают стрелами. Смельчаки отступают в общую линию выше, куда всадники подскакать не могут. Беспорядочная джигитовка берендейской молодёжи постепенно упорядочивается, переходит к обычной для степняков карусели.

* * *

Если кочевникам удаётся окружить обоз или отряд, они скачут вокруг него против часовой стрелки, постоянно стреляя влево. Если окружить не удаётся, то скачут вдоль строя противника от правого до левого фланга, непрерывно посылая на скаку стрелы, и, доскакав до конца строя противника, поворачивают вправо, возвращаясь за спинами товарищей к началу боевой проездки.

Попасть в скачущего всадника труднее, чем всаднику в стоящий сплошной строй — стоящее войско несёт потери, изнемогает под стрелами. Левый фланг постепенно отступает. Всадники, в ходе проездки, приближаются к строю, давление возрастает. Иногда строй полностью поворачивается, утрачивая исходную позицию. Чаще разрывается, левый фланг убегает.

* * *

Здесь бой на холмах: даже сумей берендеи опрокинуть ляхов, они не смогут их преследовать.

С другой стороны, и ляхам невесело: лучников мало, луки плохенькие. Есть чуток арбалетчиков. Арбалет оружие мощное, но очень не прицельное. Куда ты попадёшь от бедра или от ребра?

С полчаса идёт перестрелка. Что толку в этакой безделке?. Краковский каштелян, командующий крайним левым флангом, видит, как его люди пятятся. Получает упрёк в трусости от сидящего в середине линии Долговязового.

— Кто трус?! Я?! С нами бог и его матка! Вперёд!

Вполне в рамках стратегического плана. Сщас пехота, как старый бык в анекдоте, ме-е-едленно спуститься с холмов, прижмёт берендеев к реке, тут выскочат рыцари и от поганых мокрого места не останется.

Краковские ополченцы бегут вперёд. А соседи не торопятся: их же в трусости не обвиняли. Берендеи собираются вокруг прибежавших на ровное место героев и делают из них стрелами ёжиков.

Долговязый, видя такую несуразность, велит трубить атаку и махать знамёнами, имея ввиду общую атаку пехоты. Как и было задумано.

Эти звуки и помахивание видит Тонконогий, который командует конницей, и который задаёт окружающим риторический вопрос:

— Панове! Неужто мы не зачерпнём ныне славы полной жменей? Вперёд!

Двенадцать сотен конницы, построенной по четыре в ряд на приречной дороге, радостно вопя, размахивая знамёнами, стягами и прочими... причиндалами, вываливается на поле перед холмами, естественно разворачиваясь... во что-то развёрнутое. Наиболее естественна — казачья лава.

* * *

Лава — это не строй в том смысле, как его понимают регулярные войска всех стран. Это нечто гибкое, змеиное, бесконечно поворотливое, извивающееся. Это сплошная импровизированная импровизация... Начальникам отдельных групп предоставлялась широкая личная инициатива. Основная цель лавы — атака противника разомкнутым строем с последующим охватом его флангов и окружением.

* * *

Шесть сотен начальников отдельных групп — рыцарей. Каждый устраивает импровизированную импровизацию.

Все хотят жменю славы и скачут... куда-то туда. Где ворог обретается.

Ляхи разъезжаются веером по всему полю, инстинктивно примеряясь к охвату флангов противника. Скифы наоборот: стягиваются к середине лощины, там мелко, перебраться удобнее. Постреливают в нагоняющих и... ф-р-р — перескакивают на другую сторону канавы, где и разворачиваются в цепь.

Напомню: нормальный степной составной лук на тридцати метрах пробивает нормальную европейскую раннесредневековую кольчугу. Так мадьяры били рыцарей Оттона I на реке Лех. Немцы победили благодаря дисциплине. Прошло два века. Ни новых кольчуг, ни новых луков, ни дисциплины у ляхов — не появилось.

Где лощина мелкая — широко, метров сто. Стрелы берендеев рыцарям вреда не делают, только коней ранят. Шляхтичи притормаживают, собираются. В эту толпу въезжает Плясоногий со своими гриднями:

— Ура! Матка! Бозка! За Христа и Силезию! Вперёд!

Ляхи густо валят через лощину. Ещё гуще им в лицо летят стрелы берендейских молодших.

Напомню: одоспешенные всадники, лыцари или гридни, разгоняют вдесятеро большие толпы степняков. Боплан в 17 в. пишет, что татары без десятикратного превосходства в бой не вступают. Тут сотни три ляхов и сотен шесть берендейских молодших. Понятно: сейчас дикари в страхе разбегутся.

Не-а.

Пятью минутами раньше среди деревьев на вершине северной Козы стоят два воина:

— Ну, Святополк, пора.

— Иду. Ежели что — прости, Салмане.

— И ты прости, Святополче. Я за тобой следом.

Святополк сбегает по спине Козы, принимает повод у коневода и заезжает в самое начало расселины, раскопанное утром бойцами, превращённое в неширокий путь, по которому в начале могут пройти рядом две лошади.

* * *

Лучший друг солдата — лопата. Ни один средневековый рыцарь так не скажет. Но мои-то эту истину знают. И имеют лопаты и навыки.

* * *

Вытянувшись в рядок, стоит вдоль стенки промоины сборная солянка. Князь проезжает вперёд, воины пристраиваются за его спиной. Подтягиваются, уплотняются. Одновременно строй разворачивается, заполняя расширяющуюся лощину.

Наконец, в том месте, где отряд уже может развернуться, Миссионер видит скачущих поперёк лощины ляхов и командует:

— В копья! В намёт!

Это не лава с целью охвата, это подобие обычного для кавалерии двухшеренгового сомкнутого строя с пиками в первой линии, снос.

* * *

Для знатоков.

Первое: конный отряд, атакующий на галопе конный стоящий отряд, может разогнать противника просто нагайками.

Здесь оба отряда движутся. Но ляхов атакуют во фланг.

Второе: конница, стоящая или движущаяся, не выдерживает удара во фланг.

В пехотном строю солдат может развернуться на пятке. Для разворота лошади нужно пространство, которого в строю нет.

Третье: слова галоп в языке нет. Оно от кельтов через французский. Где мы, а где кельты?

* * *

Шляхта густо прёт через лощину. Ни остановиться и развернуться, ни развернуться на скаку — не может. Их бьют слева, а копья и мечи у них справа. Если кони сталкиваются грудью, то, обычно, осаживаются. А вот если один конь бьёт другого в бок, то тот валится. Вместе с всадником.

Первая шеренга сборной солянки сносит своими пиками и конями с сотню шляхтичей, устраивает конский завал. Куда въезжает вторая шеренга и принимается бить мечами по головам всех не наших.

Часть шляхтичей пытается убежать вдоль лощины. Но к реке борта снова выше — не выскочить. Остаётся только скакать вперёд, где и валиться на песочек Вислы с обрыва береговой стенки.

Часть выскакивает на северный борт лощины. Где их в упор расстреливают берендеи в привычном степнякам соотношении 1:10.

Часть пытается выбраться назад. На южном борту подтягиваются и уплотняются следующие группы рыцарей, которые придерживают коней, видя общую свалку в низине.

Миссионер не очень хороший боец, но хороший командир: видит поле боя.

Он орёт:

— Вали князя!

Его слышат и сшибают с коня, точнее — с конём, Мешко Тонконогого, срубают его знамя.

Феодальные армии управляются движением знамён.

Знамя упало. И чего теперь?

За две-три минуты собственно сшибки на поле боя происходят изменения.

— Язычники бегут? — Ура! Мы победили!

Похоже на эпизод битвы при Гастингсе, когда пехота саксов, истомлённая навесными стрелами нормандских лучников, увидев их перестроение, воспринятое как отступление, ломанулась с холма.

Пехота ляхов оставляет позиции и бежит вперёд. Их можно понять: все уверены, что у принцессы огромный обоз с награбленными сокровищами. Надо успеть добежать, а то ничего не останется — свои растащат.

Впереди скачет Долговязый со своими гриднями и другими командирами.

Едва сборная солянка сдвинулась по лощине от Коз, как по тому же прокопу из-за спины холма в промоину въезжают акулы Салмана. И — выезжают. В тридцати метрах, из промоины в южную сторону, у леса, который покрывает холмы до их основания. Я говорил: по края поля проходит верхний просёлок. Т.е. в этом месте есть натоптанные местными съезд и выезд, пригодные для телег.

Выехали попарно. И, не поднимая стягов, не трубя в трубы, не размахивая цветным и блестящим, лёгкой рысью по дорожке...

По сути, Салман повторил, в значительно большем масштабе, ту хохмочку, с помощью которой я поймал Жиздора под Киевом.

Нет решт, султанов, пёстрых щитов с гербами. Доспехи крашены в защитный цвет или под сукном такой же расцветки. Это настолько странно для феодального воинства, что их просто не видят.

Этого не может быть. Потому что не может быть никогда!.

Незаметности способствует невысокий темп движения на фоне перелеска. И, конечно, шлемы на головах командиров противников. Чем всадник знатнее, тем он богаче, начальственнее и слепее: более закрытые шлемы — более дороги.

Я об этом — уже. Европейский рыцарь видит врага прямо перед собой, на кончике копья. Русский, имея дело с множеством подвижных степняков, вынужден крутить головой.

Долговязый скачет к тому месту, где упало знамя его брата. И только туда смотрит. Как и все другие командиры.

Перед бортом лощины собирается довольно много ляхов. Салман, вытянув акул вдоль леса, останавливает отряд. На месте нале-во! Сомкнись!. Разворачивает строй в обычные две шеренги и командует В атаку... Марш! вниз по склону.

Тот же приём. Атака конницей во фланг конницы. Из-за того, что лощина идёт от Коз не прямо на восток к Висле, а на северо-восток, атака не в бок, не с 9 часов, а почти в тыл, с 7 часов.

Шесть десятков акул первой линии сносит шляхтичей примерно так же, как сборная солянка пять минут назад.

Лучше. Пики у них длиннее, сами они тяжелее, а вторые номера у них слётаннее.

Начинается рубка, в которой единичная акула превосходит единичного лыцаря. Конь выше и тяжелее, конский и свой доспех — крепче.

Шляхтичи вооружены почти все мечами-каролингами. Понятно, что ни знаменитой карабелы, ни августовок, зигмунтовок, баторовок или яновок в Польше пока нет. Их вообще нигде нет, а в Польше нет сабель. До 15 в. только мечи.

Мечи, естественно, славные, т.е. дедовы — новомодных и дорогих романских мало. Поэтому повсеместно исполняется один приём — руби. А акулы вооружены моими палашами и выучены исполнять ещё коли и режь. Чего ляхи не умеют. Ни — делать, ни — от этого защищаться.

Для точности: секущий/режущий удар против одоспешенного противника малоэффективен. Обычно возникает как развитие слива после блока. В один мах снести, как гигантской бритвой, голову противника... не. Горжета, бармица, просто воротник с жёсткими вставками... Хотя колечки кольчуги палаш при потяге прорезает.

Сходно рубящий удар. Толстый профилированный обух палаша не позволяет сделать разруб глубже двух-трёх пальцев. И не надо: получив такое повреждение доспеха рыцарь чувствует себя как великосветская золушка, которая в танце на балу с принцем вдруг потеряла не только туфельку, но и платье.

Неуверенно, коллеги. А не так, как вы сразу...

Салман сшибает часть шляхты с коней, часть загоняет в лощину, где сборная солянка, создав себе первым ударом локальное превосходство, может принять для обработки, с учётом берендейских лучников, ещё несколько десятков противников.

Оценочно.

В момент удара Миссионера перед ним было сотни три шляхты. За счёт первого удара и с помощью стрелков с бортика, он эту толпу доедает. Салман атаковал вторую группу, примерно такой же численности. Снова — за счёт первого удара и превосходства выучки и вооружения, стачивает и эту группу.

Следом скачут ещё шесть сотен шляхтичей в россыпи по фронту и в глубину, а чуть дальше, метров триста-пятьсот, бегут трусцой в таком же построении четыре тысячи пехоты строевой и неизвестное количество пехоты нестроевой.

— Мы же победили! Надо успеть. Принять участие в дележе славы и барахла.

Те же грабли третий раз.

Пока молодшие берендеев лупят в и через лощину, пока русские и всеволжские гридни рубятся на поле, Токмак ведёт шесть сотен своих копейщиков всё по тому же просёлку вдоль подножия холмов, через ту же дырку — съезд и выезд в промоине, по следам Салмана вдоль леса.

Хорошо, что берендеи: могут молчать. С кыпчаками так не получилось бы. Плохо, что берендеи: чёрные клобуки контрастны на фоне зелени.

Токмака видят. Но ему навстречу скачет охвостье — самая бедная, слабая и трусливая часть шляхетства.

* * *

Крашевский И.И. Болеславцы, 1867 г., исторический роман, времена Болеслава Смелого. Обиженное шляхетство организует заговор против короля.

Обиды:

Рожденный от русской матери, Доброгневы, женатый на русской княжне, тесно связанный с Русью военным побратимством, Болько управлял государством, как полководец и неограниченный властитель, распоряжаясь у себя, как в завоеванной стране, по обычаю Киевской Руси. Все должно ему повиноваться по мановению руки: войско, земские люди, смерды, даже духовенство, которое он сам назначал на епископские кафедры и требовал от него покорности.

Сочинение сер.19 в. К 11 в... имеет какое-то отношение. Реально: выражение стереотипов сочинителя и ожиданий его современников-читателей. В такой палитре исторических образов они существуют. Во всём виноваты русские. Даже в низком качестве польского короля, одного из самых успешных в польской истории, вернувшего Польше корону.

— Да разве только одно это преступление на совести у того палача, которому не пристало быть королем?... Продержал нас столько лет при себе, в Киеве, а дома, что творилось?... я со всей своей сотней полетел из Киева сломя голову защищать то, что нам дороже жизни. Даже не спросившись у короля, можно ли ехать... Пришлось штурмом брать собственные дома, сечь, карать, вешать....