Лезем вверх. А внутри-то жжет — хоть вой. И ада не надо, ад внутре, в человеке самом, коль хоть крупица совести в нем осталась... Что ж я натворил-то такое?..

Вот и пещера. Заходим. В пещере той — не Ангел Божий с мечом карающим, не свитки с письменами огненными. Тут котлы здоровущие, а в них кости человечьи варятся. Жар-то сам собою пышет, ровно из-под земли. Запах нечисти, цветов колдовских, и сам дым тут иначе пахнет. Сосуды прозрачные, и шевелится в их чегой-то гадкое. Нетопыри да жесткокрылы кругом, под сводом. А по середке, на цепях толстых, свисает с потолка зверь летучий...

Да только... не так тут что-то. Сам не пойму... Будто неживое, не взаправду...

Вот уж и пропало.

А пещерка-то махонькая оказалась. Вот и колдуны, целых два. Одеты и впрямь чудно: мужики, а в платьях... Видал таких в городе. Черные, что твой уголь. И окуривают они нас горюч-травой. Дед сказывал: от того и воли, и розуму лишишься... Ну, да ляд с ним. Ты скажи только, мил человек, что мне делать с самим собою? Как вину свою избыть?..

Про отца моего ты, верно, уж знаешь. Он среди вас, колдунов, почитай главный будет... Чего ему надо-то от меня? Поди, чтоб таким же, как он, сделался?.. Так ты скажи ему: не бывать тому. Вот уж этого точно не будет, будь он хоть отец мне, хоть кто...

Чегой-то Тау хочет... Э! Не гляди на меня так своими глазищами этими... Мне сперва спросить на...

Раомо Имм-Ар

Наэро очень настаивал на том, чтобы я подробно изучил все разнообразие фауны.

— Ну что ты такой нелюбознательный — приставал он. — Прикольно получилось. Пойдем!

Для моих селекционных опытов мне вполне хватило древесной собаки. Я просто выбрал существо достаточно гармоничное и с наиболее развитым мозгом...

— Кстати, Наэро, почему "собака"? Раз ты используешь уже осмысленные понятия из ранее созданного мира, почему хотя бы не подобрать более близкий термин? Какая же это собака? Скорее похоже на медведя или... на росомаху.

— А че? — веселился Наэро.— Какая разница, на что похоже? По функции своей они — собаки. И по характеру тоже. Они лают, служат. Лапу задирают у столбика.

— Но территорию метят большинство животных, — возразил было я. — О! А это что за монстры?! Уж не хочешь ли ты сказать, что их используют в сельском хозяйстве?

— Еще как! И мясо у них вкусное. Для людей. Я Форму принимал, пробовал.

— Ты потреблял пищу биологическим путем? — ужаснулся я. — Наэро, это же просто неприлично!

— Да конечно, — фыркнул братец. — Мы же, боги, все такие, блин, духовные! Вот за это самое пижонство она тебя и...

— Так, не надо, — быстро прервал я. — Вот это вот — что?

— Свинка, — заулыбался Наэро.

— Свинья? — мне стало нехорошо. — Наэро, но это ведь рептилия!

— А вот и ни фига! Это звероящер! — хихикнул он. — Теплокровные-живородящие. И даже млекопитающие... кажется.

— Да, теперь вижу. Вон у того, что побольше, вроде вымя. Это, надо понимать, корова?

— Не, я решил, пусть будет лошадь.

— Почему лошадь?

— На ней землю пашут некоторые народы. Верхом ездят. Она ржет.

— Она хоть травоядная?

— Ну, не... Там желудки все эти противные... Они все, в общем-то всеядные.

— Хищная лошадь? Ну-ну. А чешуя-то зачем?

— А прикольно! Там под чешуйками еще волосы растут. Для тепла.

— А это что?

— Верблюд.

— Ну, хоть какое-то сходство... Горб...

— Эт' гребень, вообще-то.

— Зачем?

— Для красоты. А это — мамонт.

— Ну, хоть мамонт похож. Хотя... А слон тоже есть?

— А на фиг он?

Просто какой-то театр уродов!

— Наэро, — спросил я мягко. — Дорогой мой, ну почему ты так любишь всякие эти излишества, агрессивные детали? Все эти шипы, чешуя... когти эти ужасные у людей...

— Когти с зубьями ты сам еще маленькому народу оставил, — парировал он.

Это правда. Я хотел, чтобы мои атиу не были столь беззащитны перед природными факторами опасности...

— А зачем ты сделал людям такой тяжелый скелет?

— Чтоб сильные были, — сказал братец. — Все равно тут сила тяготения небольшая.

— Ну, а для чего ты хрящ вставил в половой орган? Он может функционировать совершенно по другому принципу.

— А, копьеносец! — гордо улыбнулся Наэро. — А че, круто! Зато у них никогда не будет импотенции. Встал, не встал — все равно. Он как палка.

— Это, кстати, и неоригинально. В твоем любимом мире такое уже существует.

— Ничего. Зато им трахаться — во как! — заверил Наэро. — Жалоб я пока не слыхал.

Детский сад! Впрочем, нет, этот повышенный интерес к эротическим аспектам скорее ассоциируется с пубертатом.

— Из этих же соображений — все твои эксперименты с сексуальностью у белой человеческой расы?

— Но ведь получилось же! — воскликнул Наэро. — В Льдистых землях и в Приморье все тетки — напрочь фригидные. И че? У них жесточайший матриархат, который ничем не собьешь. Даже в смешанных браках. Не я делал — само сложилось. И при этом — культ материнства. Класс!

— Угу. И рядом родственная же нация — но с поголовной гиперсексуальностью.

— Ну! Не, саверы и отты еще нечего, а вот геры — да! Ты бы видел, чего они в течку творят!

Я поморщился. Нет, все-таки совсем детство...

— А еще у них яйца бронебойные! — хвастался Наэро. — Вот твоему атиу дашь в пах — он все звезды пересчитает. А человеку — хоть бы что!

— Замечательно, — сказал я.

О боги-родители...

В лесу водились довольно миловидные существа, похожие на пуму. Побольше и помельче.

— А это ты как назвал? — поинтересовался я.

— Кошка. Есть древесная, есть степная. На них собаки охотятся.

— Ну хоть что-то совпадает... А это — гигинтский кузнечик?

— Не, эт' ящерица. Прыгун. Еще зайцы есть — они помохнатее.

— А это, видимо, хамелеон. Тоже гигантский...

Существо свесилось с ветки и воззрилось на нас с братом, поводя похожими на брови гребешками.

— Это шестирукий, — Наэро любовно огладил его по спине.

— Хм. А цвет он может менять?

— Нет! — возопил братец. — Как он поменяет, там же водоросли в коже!

— Так это — все, что осталось от твоих фотосинтетантов? А где крылья? Жабры?

— Снивелировались.

— Они хоть амфибии?

— А черт их знает, кто они. Сами куда-то развились, не понятно. Но вообще-то, у них врожденная водобоязнь.

— Бедные уродцы...

— Э! Ты... не надо так, — остерег меня Наэро. — Обидятся. Они очень ранимые.

— Обидятся? — я был поражен. — Они что — телепаты? Даже мысли богов слышат?

— Ну да. Суперх-разум-то не получился. Подох. Зато все от него набрали почуть. Стали продвинутые. Они — мои любимцы. Умнички. Любой детеныш может за секунду в уме логарифмическое уравнение пятой степени посчитать.

— Зачем?

Если бы у моей актуальной Формы были глаза, я бы их выпучил.

— Не знаю. Но — могут.

Мы продвигались дальше. Смотреть насекомых я отказался наотрез. Совершенно не выношу. Мимо нас как раз с шуршанием пронеслась какая-то гадость, наподобие большого жука с твердыми надкрыльями и крючковатым выростом на голове. "Жесткокрыл". Наэро упорно утверждал, что это — птица... Впрочем, остальные птицы, если не считать слишком часто встречающихся зубцов на клюве, были более-менее адекватные. Рыбы — тоже. Всех морских чудищ Наэро в приступе разочарования уничтожил.

— Так, а вот и пираньи, — констатировал я, видя как в реке маленькие твари обгладывают уже почти чистый остов. — Тебе так нравятся агрессивные существа?

— А че? Знаешь, как они прикольно кормятся? Прям как кислота: раз — и нету. Только это не рыбы. Это как раз — ящерицы.

— А почему плавники?

— Приспособились обратно к водной среде.

— Это — тоже звероящер?

— Да! Это скрипун. Очень хитрый зверь. Имитирует голоса и запахи любых животных, подманивает их и — ням! А его зато никто не может слопать, он под своего подделывается.

Злобный варан повел рылом, принюхался и вдруг вывел нежнейшую птичью трель.

— Он же переест всех животных в ареале! — испугался я.

— Не. Они размножаются очень редко, — важно заявил Наэро. — Раз лет в триста.

— Сколько же они живут?

— А сколько хотят. У них гена старения нету. Я хотел, чтобы было мифическое животное. Такая же хрень еще крылатая есть, но те что-то совсем уж плохо плодятся. Вымрут, наверно.

— Дракон! — догадался я.

— Точно. Ну? Как тебе мои креатуры?

— Великолепно, — заверил я кисло. — Но, я, пожалуй пойду-ка проведаю, как там мои атиу.

Лаира Эл-Ар

Я и прежде подозревала, что у Раомо неустойчивая психика. Чего стоит хотя бы его выходка на инициации 23330-TXR-4. Не оставляет сомнений тот факт, что допускать подобных субъектов до столь ответственной задачи, как акт Творения, по меньшей мере безрассудно. Я, впрочем, не в обиде на Раомо, он скорее достоин сожаления. Эти дикие всплески, нестабильность, утеря контроля... Да, он расстроен, он болен. Он явно не был подготовлен к подобному испытанию. О Наэро и вовсе речь не идет. Импульсивный, неуправляемый. А в довершение всего — чудовищно инфантилен. Без Раомо ему, вероятнее всего, и не дали бы лицензии на колонизацию. В любом случае ее давать не стоило бы... Но что сделано, то сделано. О, с Наэро работы еще непочатый край. Но — позже.

Я, как Бог-Наблюдатель, не считаю правомерным вмешиваться в чужие программы творения, но данный случай — особый. Мой долг Абсолютиста, более опытного божества, старшей сестры, наконец, обязывает меня внести хотя бы некоторые коррективы. На реактуализацию мира допуска, конечно, получить не удалось. (Совет, как всегда, будет тянуть до момента тотальной катастрофы. У Совета свои представления о гуманности.) Остается лишь подправлять уже заданные линии развития, без изменения реальности. Тем паче, что мои достойнейшие братья попросту бросили мир на произвол судьбы, и не сочли необходимым систематически отслеживать новые тенденции.

В какой-то момент Раомо с Наэро и вовсе пропали. Их истечения не прослеживались ни на одном уровне... кроме человеческих миров, конечно. Вы можете себе представить двоих высших существ, у коих возник каприз полностью воплотиться в собственном мире? То есть, не просто помесить часть себя в смертного, а родиться в человеческом облике? Это нормально, по-вашему? Почему бы тогда уж и вовсе не... уйти, как эта истеричка?

Я не могла отследить их более ста шестидесяти планетарных лет. Потом блеснула бледненькая точка активности. Зафиксировать ее я не успела. Второй всплеск я локализовала: южном побережье Круглого моря. Потом еще два — там же. Но тоже не совсем точно, они почему-то сразу же гаснут. Захотелось поиграть в прятки? Очень умно. И это когда их мир в остром кризисе!

Я не стану их ревоплощать. Подожду, пока выйдут сами. И посмотрю на их физиономии. Надо будет еще спросить у Наэро... как это он выражается... "Ну как, классненько было?" А потом, так и быть, поговорим о том, как все это исправлять.

день дюжь-третий

Пятнистая Кошка

Кошке плохо. Кошка беду чует, а камень говорит: пусть, не ходи, так надо. Зачем Человеку-Неба неправильный шаман? Камень объяснить не может. Камень отвечает только "да" или "нет".

Кошке ждать? Да.

Опять ждать, кхадас!

Неправильный шаман — чужак. Здесь нет таких. Здесь все служат богу-с-поднятыми-руками. Делают так: берут воск от пчел, намазывают им веревку и жгут. Еще слова говорят, много слов. Бог-с-поднятыми-руками только слова любит, а жертв не берет, нет.

Кошка с Хозяином гор говорила. Жертвы давала, чтобы добрый был, чтобы охотиться разрешал. Что еще Кошка могла сделать?.. По горам ходила, охотилась, ела, спала. Скучно.

Потом человек пришел. Много тихо, Кошка не слышала... Серый-Верблюд. Мертвый. Давно не приходил... Друг был, хороший воин. Когда с Патхарра дрались, Серого-Верблюда убили, Кошка расстроилась сильно... Серый-Верблюд стоит, как тогда лежал — руки нет, живот разрезан, лицо разрезано, мертвое. Головой качает. Зачем опять пришел? Кошка давно отомстила, жертвы давала... Уходи! Вот мясо — еще жертва. Бери и уходи совсем!

Не уходит. Жертву не берет. Стоит. Что сказать хочешь? Молчит. Головой качает, кишки висят синие, лицо разрезано, зубы видно. Мертвый, мертвый.

Кошка встала, прочь пошла. Серый-Верблюд следом не пошел. Пусть там стоит. Кошка уйдет.

Ан-Ррханг-Туахарра стоит, Громкая-Вода, отец. Головой качает. Тоже мертвый? Сердитый, на лице — кровь, как тогда. Врешь! Тогда не мог умереть, Кошка не сильно ударила. Не хотела плохой дочерью быть, сам первый Кошку ударил, обидел, слушать не хотел! Уйди! Если теперь умер, Кошка не виновата. Кошка не могла иначе!

Кошка дальше пошла, быстро пошла. Громкая-Вода остался.

Быстрая-Змея стоит. Сестра, дочь отца. Улыбается, головой качает. Крови нет, раны нет. Тоже мертвая? Уйди, уйди, мертвая! Прочь уйди!

Кошка не понимает. Зачем мертвые пришли? К себе зовут? Кошке нельзя сейчас умирать. Кошке Вождя ждать надо. Кошка от них уйдет, убежит. Кошка хорошо бегает, да.

Кошка быстро-быстро побежала. Долго бежала. Оглянулась — враг стоит. Воин Талхан. Кошке четыре руки лет было. Молодых на Ррханг-Талхан отвезли, оставили. Живи, пока Желтый Глаз руку раз спать сходит, докажи, что воин. Кошка троих воинов Талхан убила. Один — пришел. Раньше не приходил. Руки нет, Кошка отрезала. Кровь не течет — мертвый. Жертвы взял, никогда не приходил, зачем теперь пришел? Головой качает.

Кошка дальше побежала, мертвый остался. Кошка уставать стала. Позади — мертвые, стоять нельзя, бежать надо. Бежать, да!

Люди стоят. Много. Человек-Моря стоит. Стрела стоит. Спелый-Колос стоит. Мертвый-Воин стоит. Тень стоит. Отец-Духов стоит. Человек-Неба стоит...

Человек-Неба! Тоже мертвый? Нет! Нет!!! Головой качает, руку тянет.

Мертвые, мертвые все. Пятнистую-Кошку к себе утащить хотят... Дышать больно, ноги совсем бежать не могут. Что делать, ахау?

Ан-Такхай стоит. Улыбается, к себе зовет. Ан-Такхай! Не Вождь. Не воин. Полчеловека! Внутри пустой, как гнилой орех. Это ты всех убил. Ты, неправильный шаман! Ты мертвых прислал. Твою татуировку Человек-Неба видел. Плохой рисунок. Значит: на всех богов плевать, сам себе бог. Никто не знает. Кошка знает. Нельзя такой рисунок, беду навлечет!

Ан-Такхай...

Ты! Сейчас сам мертвый будешь! Кошка тебя убьет! Убьет! Руки отрежет, голову отрежет, закинет в ущелье, далеко, чтоб не нашел никогда!

Воин не боится! Воин убивать идет! Умирать идет! Аххаирр!

Назад пошел. Испугался, ты! Жалкий трус! Ты не вождь Такхай! Гнилое мясо! Кошка дротик подняла — Ан-Такхай пропал.

Морок делал. Глаза водил. Никого нет. Мертвых нет.

Кошка поняла: все шаман делал. У, кхадас! Сам приходи! Кошка ждать будет!

день дюжь-четвертый

джарад Ние Меари

Большинство Предвестников, были, конечно же, математики. "Сверх-математики", если угодно. Сложно объяснить непосвященному, что значит вести вычисления в Трансе. Ученики начинают с того, что производят расчет одновременно по нескольким формулам. Человеческий мозг (в обычном состоянии) неспособен осуществлять подобные процессы параллельно, да еще на достаточной скорости. Можно быть гением, академиком — но без Транса ты физически не сумеешь одновременно рассчитать вероятности нескольких тысяч, а то и миллионов косвенных событий, которые могут повлиять на искомое событие, учесть их вклад, их взаимовлияние и прочее. (Не говоря уже о том, чтобы сперва выявить эти потенциально значимые моменты). А без этого не простроить вероятность даже самого простого события.