— При активации составляющих Блока все внутреннее зло, можно сказать скопившееся за время изоляции, слившееся в единую черную массу, условно разливается по нашим телам, и из разумных существ мы в одно мгновение превращаемся в жутких свирепых тварей жаждущих оторваться за годы жизни в неполноценности, в отрыве от темной части своей сущности. Обычные гражданские живут, конечно, осознавая наличие чего-то страшного в своих глубинах, но не заморачиваются, ведь это что-то надежно скрыто, изолировано от нервной системы и так просто само собой не пробудится. В то время как мы военные в целых выполнения боевых задач вынуждены активировать составляющие Блока, вынуждены погружаться в свое безумие, зверея, превращаясь в диких жутких монстров, зачастую полностью утрачивая артэонский вид. Сам понимаешь, наивный страшащийся зла артэон и мухи не сможет обидеть, а нам, чтобы жить в этом мире, нужно убивать, вести войны, выигрывать сражения.
Малдорум — термин, который ты периодически будешь слышать на юге. Или Синдром Малдорума, просто Синдром это последствия активации артэоном своего Блока — осознанное погружение в сумасшествие, — максимально корректно приятным тоном под кофе объяснял эти жуткие заставляющие каждого артэ-военнослужащего содрогаться темы данный умеющий правильно болтать языком офицер. — Обучение активации Блока, погружению в безумие является основной частью курса подготовки каждого бойца. Дабы не убить нервную систему, не остаться овощем от колоссальных психических перегрузок погружение в безумие происходит перед боевым выходом, по инструкции за двенадцать часов до начала командировки. И только по возвращении домой, желательно в стационарных условиях, когда рядом есть нужные медицинские работники, можно снова стать собой, артэонизироваться.
Обычно в процессе погружения, — с долей стыда опустил он глаза, — когда все это... долго дремавшее, скопившееся зло буквально вгрызается в тело, заставляя цепенеть нервную систему, военнослужащие, как правило, начинают орать, смеяться, вести себя как буйные психи одним словом. Некоторых злом особо наполненных индивидов на время погружения даже приходится запирать в специальные камеры, чтобы они с собой что-нибудь не сделали, не набросились на окружающих.
Реактивная фаза длится от десяти минут до часа; это когда вот только безумие разлилось по телу, солдат бьется в конвульсиях, орет как резанный, ведет себя как сумасшедший, когда его нервная система буквально кипит от новых ощущений. Затем, когда силы орать и сходить с ума заканчиваются, как правило, идет полный ступор — привыкание к новым сторонам самого себя. Далее у большинства наступает стадия депрессии или пассивности, это когда нервная система перегрета, полной гармонизации со своей человеческой сущностью не наступает. Бойцы с виду вроде ведут себя тихо, даже сонливо, будто внутри них что-то сломано, что-то жизненно важное. Но их обманчивое поведение в действительности носит неадекватный характер, имеют место всякие странности, вспышки чудовищной агрессии как реакция на малейшие раздражители. Многие погружаются в свой собственный кровавый мирок, у некоторых наблюдаются признаки полноценного раздвоения личности, шизофрении, кто-то видит галлюцинации.
Понимаешь, — натянул он трудную улыбку, — погружаясь в Малдорум, наши солдаты по-настоящему сходят с ума... Со всеми полагающимися последствиями. Добрые артэоны внутри них просто выключаются, — с трудом подбирая слова, позабыв про кофе, в руках на столе перед собой сжал он золоченную письменную ручку. — Все это нужно для обороны, как ты уже понял. В состоянии Малдорума мы способны выполнять любые боевые задачи. Ведь многие из нас настолько теряются в безумии, что крови жаждут, превращаясь в безумных диких маньяков запросто способных изнасиловать родную мать, для которых вообще ничего святого нет и... — сжав губы, инструктирующий Роина офицер сдержал свое красноречие, желая придерживаться делового тона. — Хочу подчеркнуть, — прокашлялся он, — все это нас и самих не радует, но таковы реалии: мы вынуждены защищать себя, защищать интересы своих обществ. Все красивое и разумное у нас хранится только во внутреннем мире, за стенами наших городов, а вовне мы являемся чудовищами, по-другому нам здесь не выжить.
— То есть ряды вашей... нашей армии состоят из жутких погруженных в гипертрофированное людское безумие по сути оборотней, психологического характера? — итогом осмысления сказанного в неприятии сощурившись, тоже совсем позабыл про кофе Роин. За глазами, в зрачках ошарашено расширившимися в его сознании многое, получив объяснение, теперь встало на свои места.
— Не совсем. У некоторых солдат, их конечно единицы, но они есть происходит так называемое полное привыкание, то есть нервная система вступает в гармонию с пробужденным до этого неведомым злом. После погружения в Малдорум внутри все подобные становятся, по сути, обычными людьми: могут злиться, раздражаться, быть подверженными разрушительным привычкам. Способных к полной адаптации к составляющим Блока принято называть реартонами, они являются офицерами наших армий, специально для этого отбираются, регулярно проходят проверки на соответствие. Все высшее военное командование, в том числе и я — все мы способны к реартонизации, способны становиться простыми людьми и смотреть на мир их глазами. Процесс погружения у нас проходит мягко и плавно. Я так, например, вообще не ору, не кричу как резанный, галлюцинаций не вижу, с ума не схожу. На несколько минут меня сковывает жуткая парализующая злоба, а после я быстро отхожу и уже внутри являюсь обычным человеком, также легко я выхожу из этого состояния, становлюсь обычным артэоном.
В полевых условиях офицер это разум своего подразделения, он должен контролировать и направлять рядовых безумцев в Малдоруме сошедших с ума. Любое неподчинение рядового офицеру тут же карается смертью методом полевого трибунала. Да конечно большая часть наших солдат это безумцы, психопаты, кровожадные животные, прибывающие в наркотических объятиях своего абсолютного зла, ужасами войны наслаждающиеся. Но офицеры реартоны полностью их контролируют, поэтому все необходимые боевые задачи мы выполняем, что должна, наша армия делает.
— 'Малдорум' это от имени Малдорий — официально первый артэон убивший человека ради выживания, автор первого артэонского военного устава, если я не путаю? — указательный и средний пальцы уперев в подбородок, Роин вспомнил величественные обязательно стоящие в каждом граде развитых артэонов у всех на виду двуликие статуи, изображающие характерной внешности человека со спины перерастающего в жуткое чудовище. Человеческое лицо каждого из этих изваяний с оборотной стороны перетекало в чудовищную морду, ощерившуюся кровожадными клыками. Все эти памятники и статуи воспевали Малдория — первого артэона не побоявшегося греха.
— Абсолютно верно. Великий Малдорий наплевав на разумность, не побоялся погрузиться в безумие, он заложил основы, на которых держатся наши армии до сих пор, — глотнув кофе, согласился офицер. — Так что будь осторожнее. В этом суть нашего с тобой инструктажа. Там вовне в наших солдатах разумных артэонов ты не увидишь, в большинстве своем это будут погруженные в абсолютизированное зло извращенцы-психопаты, которым боль и крики доставляют удовольствие. Но нужно иметь в виду, что у всего этого кошмара есть и обратная сторона. Обычные рядовые возвращаясь домой, после долгого сложного восстановления в нормальном состоянии, мучаются от колющей совести, ночных кошмаров, глядя на мир глазами артэонов рыдают, вспоминая содеянное в состоянии безумия. Что самое страшное — во всем виня себя настоящих. Все это сложно, слишком уж жестоко. Ведь ты же видел наших солдат здесь в мирной жизни, особенно молодых, они все в депрессии, все молчаливые, все страшащиеся даже упоминания слова Малдорум. Там вовне под оболочкой каждого из них мучается и страдает артэон, не знающий как жить после погружения в безумие. — Сердце Роина онемело от мысли о Джейсоне, от осознания происходящего с ним, тяжести его существования. — У безумных рядовых там будут расширены зрачки, голос будет хриплый сорванный это от крика в процессе погружения в безумие. Некоторые в Малдоруме натурально начинают рычать, будто монстры какие-то, говорить не своим голосом. Я уже говорил, что в некоторых случаях все заходит так далеко и так страшно, что наблюдаются признаки полноценного раздвоения личности.
— Я с вашими солдатами уже сталкивался... видел их жуткие глаза.
— И теперь по итогу нашей беседы, вводного инструктажа скажем так, прежде чем преступить к своей работе — отправиться вовне, тебе придется подписать и изучить все эти бумаги, — подполковник толкнул по столу в сторону Роина стопку из нескольких бланков, сверху придавленных брошюркой с инструкцией. — Это подробная инструкция твоего поведения там, которую ты заберешь с собой и более детально изучишь. Ну и согласие хранить государственную тайну, то есть не рассказывать никому и никогда обо всем, что ты увидишь на юге, которое в нескольких экземплярах останется у меня. Ты понял: ни о Малдоруме, ни о деятельности нашей армии не слова. Гражданским нельзя об этом знать, ты ведь понимаешь — наивные артэонские умы эти ужасы понять не смогут. Все это делается ради сохранения внутренней гармонии, которую нельзя омрачать ужасами извне.
Роин, убравший брошюрку с правилами поведения вовне в карман плаща, подписывая бумаги, обратил внимание, что одна из них это согласие на 'внутреннее вмешательство' — подразумевающее стирание памяти, заморозку функционирования частей нервной системы, областей мозга, в случае если он нарушит обязательство по сохранению военной или любой иной государственной тайны. Под понятие которой подпадало все, что в действительности происходит вовне. Понимая, что поворачивать назад нельзя, Рой вынужденно все подписал. Подполковник, крепко пожав на прощание руку, подсказал, как найти нужный далее кабинет. Загруженный всем навалившимся, больше всего желающий все это забыть и просто вернуться к любимой Фиалке Роин поплелся на свою первую встречу с Майлсом.
* * *
Ранним весенним утром в завершении апреля Рой в сопровождении Вэйнона согласившегося в этой вылазке стать своего рода его телохранителем (когда еще удастся посмотреть на сокрытую ото всех Страну Волка), мимо зданий казарм двигался по территории военных гарнизонов Армидеи. В отягощенном множеством накладных карманов с клапанами свободном черном термокамбинезоне, сверху прикрытом темным положенным вольно развивающимся плащом с неотъемлемым капюшоном, с домашним походным рюкзаком на одной лямке за спиной в который уместив все свои личные вещи, получивший благословение от Майлса шагал он свободно и легко. Живые бодрые глаза его противоречивым ореолом обременяли потемнения, будто от недосыпа. Уже обычно простившись с любимой Селиной, которой нравилось что он весь теперь такой важный занятой; на прощание крепко прижавшись к сладкому телу, глубоко вдохнув ее сдавливающий сердце аромат, скука по которому будет не давать покоя, обычно отправившись в очередную по сути командировку, пообещав вернуться через три недели, он и сам ощущал что привык, уже практически не чувствуя в груди тягостного груза. Теперь главное было сделать все, что требуется, повидаться со своей номакской семьей и сразу, как только станет возможным — бегом домой, к любимой, быть может, прихватив с собой, вернее спася кого-то из оставленных в Стране Волка родных и близких.
В углу просторного плаца выстроился пятый батальон восьмого полка третьего корпуса армидейской пехоты, ровными рядами повзводно в колонну по пятеро. На ветру в центре плаца тихо колыхался поднятый флаг Армидеи, на своем полотне изображающий золотую птицу Аламфис зажатую в черном круге на желтом фоне. Единственную из множества певчих пернатых заполонявших близлежащий чудесный лес живущую здесь круглый год, переживая вместе с Армидеей здешние отягощенные веянием океана довольно-таки холодные зимы. Солдат для нынешней значимой экспедиции облачили в новенькую скрипящую ремнями под стальными пластинами броню, нового дизайна, поверх золотистого цвета покрытую абстрактными узорами черных линий с растительными очертаниями. Закрывающие нижние части их лиц забрала по центру верхней и нижней граней вытягивающиеся углами, укрывающими переносицу и в целях симметричности спускающимися ниже подбородка, сейчас подняты на шлемы. Нанесенное черными надолго впитавшимися в кожу тенями боевое украшение лиц в основе включает в себя обязательную обводку глаз, пару завитков или линий вдоль щек и углов лба, и вертикальную черточку посреди подбородка. Уже изменившиеся внутри и остывшие, все пришедшие в себя включая самых буйных, тяжело дышащие, они в основном поломано замерли, инертно опустив безумные или измотанные взгляды. Где-то в этих рядах замер по стойке смирно рядовой Джейсон Нотерн, но, несколько быстрых пробежек взглядом по представшему однообразному геометрически ровному скоплению так и не позволили Рою разглядеть друга. Сильно рассматривать этих, по сути, несчастных существ лучше не стоило, потому как, от их ответных нынешних звериных взглядов обведенных черными линиями расширенных измученных глаз становилось натурально страшно. Дорога предстояла долгая, всякое могло произойти, и поэтому лишний раз этих безумцев было лучше не провоцировать.
Рой сопровождающим Вэйноном был представлен майору Калегрому — командиру батальона, в котором служил Джейсон, о котором от друга был уже наслышан. Как и все реальные боевые офицеры вопреки артэонской сущности выглядящий человеком лет под пятьдесят, изношенным натерпевшимся, в глазах после всего увиденного готовый ко всему. От рядовых он отличается отсутствием раскраски на лице, офицерским черным плащом, свисающим за спиной, за неимением вещмешка всем необходимым снаряжением отягощенным поясом, более укрупненными наплечниками и знаками на плечевых бронепластинах говорящих о высоком офицерском статусе. Как и все солдаты, гладко выбритый, но если верить Джейсону это пока, в дальнейшем в ходе командировки он обязательно опустит бородку. Выглядящий мрачным явно несогласным с нынешней поставленной командованием задачей, окинув Роина невеселым взглядом невольника, представленный майор сложил руки за спиной, так дистанцируясь от рукопожатия. — Знакомься, это лейтенант Марн, — без слов приветствия указав кивком головы, он представил своего заместителя стоящего рядом, переключив внимание на него. Заместитель командира батальона по работе с личным составом, фактически местный полевой психолог, что в условиях Малдорума является крайне важным, лейтенант Марн, в отличие от своего начальника выглядящий молодо и бодро, поздоровавшись, пожал Роину руку.
Третьей фигурой помимо командира и его зама свободно стоящей перед выстроившимися рядами солдат был боевой маг, наличие которого по уставу было необходимым в составе любой подобной исследовательской или гуманитарной операции. Как и положено, одет он в золотистый ремнем на поясе поджатый кольчужный плащ, поверх дополненный элементами бронезащиты: своеобразной черной кирасой продолжающими ее наплечниками и налокотниками. Из-под наброшенного на голову кольчужного капюшона на Роина смотрел еще свежий артэон, лицо которого украшено узором линий серебристого цвета, только его глаза как у остальных обведены черным. Ни копья боевого мага, ни классического посоха, никакого другого оружия; на его правом плече висит сумка, отмеченная жирным красным крестом — полевая аптечка, он, прежде всего санитар. Боевые маги в корпусах пехоты не служили и этот их представитель, по всей видимости, был из Магического Центра Особого Назначения, выделенным специально для данной миссии. — Приятно познакомиться, — чуть задержавший взгляд на нездоровых тенях под глазами Роина, мысленно себе их природу тут же объяснивший, говорящий истинным тихим тоном он единственный дружелюбно улыбнулся. В трезвом рассудке абсолютно спокойно и даже улыбчиво легко чувствовал он себя с размалеванной физиономией. Видимо мужчинам артэонам в глубине тоже было приятно подчеркнуть красоту своих лиц, оправдывая орнаментальный макияж боевым окрасом. — Меня зовут Наур, я магический специалист военного класса или говоря по-дурацки: 'боевой маг'. Здесь я, прежде всего для установления контакта с твоими соплеменниками. Не переживай, вояки это просто декорация, охранники в пути, — мягким настоящим голосом спокойно пояснил он, глядя на Роина ответившего понимающим кивком. — Это твоя вторая нянька, — шлепнув мага по плечу пробурчал командир майор Калегром, пытаясь подколоть прежде всего Вэйнона, являвшегося по этой логике первой нянькой Роина.
