— Мы почти на месте, — сказал водитель. Две минуты.
Я кивнула, вставая с кресла, поправляя винтовку и набедренные боксы. За мной поднялся Явик, шагнувший к двери.
Вздохнув, Сташинский отстегнул привязные ремни и тоже встал, подумав о том, что его оттеснили от двери. Воины... Может, они действительно чувствуют, что приближаются бои? Может быть.
— Сэр! — к челноку, опустившемуся на площадку, подошла Эшли Уильямс. — Полувзвод из состава моего взвода, сэр, осуществляет охрану периметра и базы. Происшествий за время охраны не было, сэр, — она опустила руку от шлема, отступила на два уставных шага.
Я, оглядевшись по сторонам, кивнула:
— Рапорт принял, сержант. Как люди обустроены здесь?
— Два домика. В одном — археологи и техники с инженерами — восемь человек, в другом — мои люди, сэр, десять человек. Два человека — в боевом резерве, два человека — отдыхающая смена. Остальные — на постах.
— Ясно, — капитан увидел, как Явик, взяв Сташинского за руку, отводит его от челнока, что-то поясняя учёному своим фирменным, чуть стрекочущим голосом.
То, что я увидела, мне понравилось — маскировка была выполнена нормативно, охрана не "светилась" в открытую, зона, в которой было запрещено появляться местным жителям, ясно и чётко обозначена — вешки хорошо заметны и днём и сейчас, ночью. Свечение фонарей и прожекторов на площадке было притушено — видимо, берегли энергию и просто не хотели давать любопытствующим возможности что-либо чётко рассмотреть.
— Рапорт принят, сержант. Спасибо. Свободны.
— Есть сэр. — Эшли отошла от капитана.
Прибытие протеанина и старпома здесь ожидали — археологи, техники, инженеры, два ассистента профессора работали эти несколько часов, готовя шатёр и две буровые установки. Предполагалось, что бурить придётся несколько суток, в почти непрерывном режиме. Да, постепенно археологи, получившие уточнённую информацию, меняли места расположения своих лагерей, переходили к более "интересным" и обещавшим успех площадкам. Протеанин... жёстко и чётко взял управление раскопками на Идене в свои... руки... Или — лапы. Впрочем, наверное, на "лапы" он и оскорбиться может, а если оскорбится такой... то обидчик может пострадать очень серьёзно.
Я вошла под шатёр, приветственно кивнула ассистенту, снимавшему показания с экрана пульта управления одной из установок. Подошла к ограждённому месту, где предполагалось начать бурение. Все эти часы археологи осуществляли необходимые подготовительные работы. Здесь было главным закрыть для доступа местных жителей огромную по иденским меркам территорию. Да, пришлось предупредить о возможном появлении котлована, но здесь — камень, пахотной земли очень мало, поэтому крестьяне и фермеры не особо возражали. Строители — да, возражали, они отсюда иногда брали камень, но им подождать легче, чем тем, кто работал на земле и кормился с земли. Слушая пояснения второго ассистента, я изредка оглядывалась по сторонам.
Явик не утерпел, проводит "воспитательно-разъяснительную" работу. Вроде бы и не давит на Сташинского, но... кто его знает, что в понимании протеанина "не давит", а что — очень даже "давит". Пятьдесят тысяч лет разницы давали протеанину множество преимуществ, которыми он, кстати, не спешил воспользоваться в полной мере. Так, немного. Пока в рамках. Честно ведь сказал, что повлиял на археолога. А мог бы, вполне мог бы и не говорить.
Кое в чём партнёр, конечно же, прав. Если дать возможность археологам закопаться в базу — доверие протеан будет потеряно. Не подорвано, а потеряно. Именно потеряно. Археологи — ужасно терпеливые и настойчивые люди, поэтому если бы Явик не провёл работу со Сташинским... что помешало бы ему отдать распоряжение о бурении стенки коридора? Да ничего. Он — руководитель археологической экспедиции, учёный, исследователь. Попробуй такого энтузиаста останови... Так что лучше, когда он всё же знает рамки, за которые нельзя переходить. Просто опасно переходить.
Бурение началось, установки включились и работают нормально. Смотреть здесь особо нечего. Как обычно — дойдут до определённой отметки и прекратят работать. Автоматика сделает всё так, как надо. Я ещё раз взглянула на экран пульта управления, переговорила с техником, инженером и ассистентом профессора, после чего вышла из шатра.
Гудения установок здесь не было слышно — звукоизоляция была выполнена на "отлично". Вокруг внешне всё было спокойно. А ведь где-то под ногами, в нескольких десятках метров лежит протеанский корабль. Возможно — почти не повреждённый.
Старпом слишком хорошо понимал, что будет означать обнаружение такого корабля для иден-праймовцев. Такая находка вызовет слишком большой резонанс, ажиотаж и привлечёт повышенное внимание администрации района и планеты, а там и до паломничества всяких разных "заинтересованных лиц" и не только, кстати, землян, очень недалеко будет. И как тогда сохранить в тайне базу протеан? Нет, эти две базы надо сохранить в максимальной тайне. Просто потому, что выжившим протеанам нужно покинуть Иден-Прайм. Для них здесь спокойной жизни не будет. Планета колонизирована, заселена людьми. А вернувшимся из криостазиса нужна своя планета, на которой только они, выжившие протеане, будут полноправными, полновластными хозяевами.
Им ещё предстоит несколько дней перегружать необходимые припасы, технику, оборудование с базы на корабль. И только потом корабль, приняв на борт всех выживших протеан, кроме, конечно, Явика, сможет стартовать.
Поле невидимости. Протеанская технология. Единственное — что останется здесь, на второй базе — огромный котлован. Корабль, как доказал ему, старпому "Нормандии", Явик, достаточно большой. Военный боевой корабль. Хорошо, что не гражданский и хорошо, что большой.
Несколько часов придётся провести здесь, потом вернуться на фрегат. Говорить с Явиком? О том, как он надавил на Сташинского? Вполне возможно, что придётся. А потом придётся несколько дней, пока идёт бурение, направлять активность профессора и его коллег в более безопасное и нужное русло. Да, это означает, в том числе, и разделение экспедиции на несколько отрядов, но для самих археологов это — привычный режим работы, а для него и Явика — способ не допустить привлечения излишнего внимания к этим двум протеанским базам. Вполне достаточно будет, если на несколько суток здесь останется минимум работников — установки вполне могут работать в полностью автоматическом режиме, за ними не нужно постоянно приглядывать, техника знакомая, стандартная, технология бурения отлажена. Проблем не предвидится.
Может и не предвидится, но... Ладно там эти поездки-полёты по новым археологическим площадкам, но ведь придётся снова встречаться с журналистами, снова встречаться с местными военными. Уже сейчас, по первым, поступившим на мой инструментрон сообщениям видно — работа по мобилизации иден-праймовцев на подготовку к отражению Удара Жнецов начата. И в этой работе мне тоже придётся принимать активное участие. Режим радиомолчания и фильтрации придётся сохранить ещё на несколько декад, как минимум — на месяц. Один из последних мирных месяцев.
— Джон. — Явик, сказав это вслух, подошёл неслышно, остановился в нескольких шагах от спецназовца. В сознании Шепарда вспыхнул мыслеобраз — протеанин отказался озвучивать его содержимое голосом:
"Я переговорил со Сташинским. Он понял. Как вы, люди, часто говорите, проникся.
Так что сделанные мной ограничения... это — на самый крайний случай. Когда тебя или меня или кого-то из нормандовцев рядом с профессором не окажется".
— Хорошо, если это действительно, Явик, на самый крайний случай, — тихо сказала я. — У нас тут впереди война — тот самый крайний случай. Крайнее не бывает.
— Тоже верно, — кивнул воин древней расы. — Сейчас Сташинский раздаст указания и можно будет полететь, посетим последовательно несколько интересных площадок. Десять-двадцать минут придётся подождать. — Явик помедлил. — Тихо тут... Хорошо, что мы звукоизоляцию сделали максимально качественно. Ночь... время покоя и отдыха. А у нас она — самое рабочее время. Условности... — протеанин замолчал, глядя куда-то в сторону.
Я не стала ничего говорить, понимая, что протеанин нервничает. Да, внешне он спокоен, но... когда пообщаешься с конкретным разумным достаточно долго... волей-неволей начинаешь обращать внимание на мелочи и детали его поведения, которые позволяют достаточно точно, полно и чётко судить о внутреннем, прежде всего душевном состоянии партнёра. Я понимала, что только рядом со мной Явик позволяет себе расслабиться, а так — он всегда собранный, крайне немногословный, строгий и серьёзный воин. Прежде всего — воин и офицер. Всё остальное — скрыто под бронёй и под суровым выражением лица.
Так мы простояли несколько минут, пока Сташинский, воспользовавшись аудиоканалом спикера, не сообщил мне о том, что ждёт меня и протеанина у челнока. Вскоре кораблик уже нёс профессора и его спутников к первой из нескольких намеченных к посещению археологических площадок.
(От Андерсона)
Проверяя работу систем корабля, я, стоявший у Звёздной карты, изредка поглядывал на панораму БИЦа и чувствовал приятное удовлетворение: экипаж работает, действует, люди почувствовали, что их жизнь наполнилась особым смыслом. Полисмены, стараниями Дженкинса и Аленко, успешно осваивали нелёгкое армейское ремесло, в перспективе они все станут прекрасно подготовленными десантниками. Турианцы улетели в райцентр, решили провести ещё одну встречу с правоохранителями. Пусть. Если им кажется это необходимым — я, командир корабля, не имею ничего против. Иденцы должны видеть нормандовцев, ощущать их присутствие, понимать, что экипаж и команда прибывшего фрегата не будут изолироваться от них, не будут дистанцироваться. Как Спектры, причём — достаточно опытные, и Сарен и Найлус смогут помочь местным правоохранителям не теоретически — практически. Пусть пообщаются, пусть поработают бок о бок. Надо готовить планету к Противостоянию, надо готовить население к войне со Жнецами. Пока есть ещё время — надо готовить.
Сташинский... Он нервничает, он сопротивляется стремлению и желанию Явика сохранить тайну протеанской базы в неприкосновенности. Как учёный и исследователь, Сташинский имеет право быть недовольным такими действиями протеанина, но... Будет лучше, если тайна обеих баз протеан останется для него и его коллег нераскрытой. Ни к чему сейчас привлекать к Иден-Прайму излишнее внимание. Да и напрягать местное чиновничье руководство — не следует. Чиновники всё равно ничего не поймут, а вот навредить смогут — очень серьёзно. В том числе и из-за непонимания.
Аленко... Он уже знает, что Эшли теперь "разрывается" между двумя лагерями археологов. Да, у неё есть заместитель, но она привыкла всё проверять сама, проверять по нескольку раз, добиваясь максимального результата. И теперь её взвод разделён на две части. Одна часть взвода охраняет первую, главную базу археологов, а вторая — заступила на охрану периметра территории второй базы. Там — сложнее, там, в основном — патрулирование и посты. Аленко поговорил с Эшли по аудиоканалу после того, как вернулся к себе в выгородку. Поговорил хорошо, это заметно по его внешнему виду и по настроению — он спокоен. Значит, отношения развиваются нормально.
Ни Кайден, ни Эшли не спешат, хотя многие люди в таких условиях поспешили бы. А они, лейтенант и сержант, не спешат. И не только потому, что сейчас важнее всего нормально служить и хорошо выполнять, прежде всего, свои служебные обязанности. А потому, что они оба — очень молоды. А в молодости кажется, что впереди — вся жизнь и можно не спешить. Эшли довольна — Кайден про неё не забывает, пусть даже сейчас, приняв командование группой охраны корабля, он не может увидеться с ней. Для Эшли военная служба тоже на первом месте, а все охи-вздохи — на втором или — на третьем. Кайден, получивший возможность избавиться от необходимости платить за минуты напряжения — душевного или физического — острой, резкой, всепоглощающей головной болью, теперь тоже вернулся к выполнению обязанностей кадрового офицера. Эшли видит это возвращение, чувствует и радуется, потому что для неё, внучки мятежного генерала, служба в армии тоже очень важна.
Карин... Она совершила очередное чудо: подарила Бенезии новых подруг, подарила ей выход из пусть условного, но личностного одиночества, став для азари настоящей, близкой подругой. Да, отношения с Шепардом, любовь к Джону для Бенезии тоже очень важны, приоритетны, но Джон — мужчина, а Бенезия — женщина. Тем более Джон против их отношений. Но она — мать и ей нужны, необходимы именно отношения с женщинами, пусть даже и с землянками. Им она... доверяет, а они доверяют ей. Между ними теперь нет холода, между ними нет теперь стены непонимания из-за принадлежности к разным расам. Они спокойно и свободно общаются — женский клуб продолжает работать и обретает, благодаря присутствию матриарха азари, новое глубокое дыхание, осваивает новые смыслы существования.
Пусть Карин научит Бенезию готовить простые земные блюда, пусть пояснит ей очень многое относительно мужчин-землян. Бенезии это всё очень пригодится. Она должна ожить, должна вернуться к обычной многогранной, насыщенной событиями жизни.
Да, сейчас старшая Т'Сони пока что в безвестности, но эта безвестность теперь — не бесконечна. На Цитадели Бенезия уже не будет скрываться, там её возвращение заметят и не преминут доложить на Тессию. Маховик закрутится...
Сейчас Бенезия вернулась к себе в салон. Наверняка, как пояснила Карин, она медитирует. Азари обрела новую любовь. Можно сказать, что обрела и новый смысл жизни. До того момента, как будет найдена Лиара, ещё очень далеко. А ей, выжившей после возвращения из хаскоподобного состояния, необходимо было полюбить, чтобы обрести полную власть над своей сутью, над своей личностью, над своим телом. И она полюбила. И захотела родить ребёнка. Вряд ли, конечно, Шепард сейчас согласится ей помочь забеременеть. Всё равно, сейчас это будет явно лишним: Бенезии предстоит официально утратить своё, достаточно высокое социальное положение, легализоваться в качестве пожилой бедной азари, адаптироваться к тому, что далеко не всё из социальных благ теперь будет ей доступно.
Совместить такое "падение" с беременностью будет очень трудно. Очень. И потому, скорее всего Шепард не согласится помочь Бенезии обрести счастье материнства. Сейчас — не согласится. И не потому, что он продолжает любить Дэйну и продолжает любить как мать Карин. А потому, что он хорошо понимает и остро чувствует свою личную мужскую ответственность за такой выбор Бенезии. Это ведь будет и его ребёнок, пусть и азари, но — его дочь. И бросать Бенезию одну, в такой сложный момент? На такое Шепард не пойдёт, не согласится, ведь ясно же, что "Нормандия" не сможет надолго задержаться в Пространстве Азари. Предстоит сложный и длительный полёт — в этом я был уверен.
Бенезия не настаивает на том, чтобы Шепард вот так сразу стал отцом. Не настаивает, она наслаждается возможностью быть рядом с Джоном. Просто быть рядом, целовать его, обнимать его, любить его без перехода к сексуальным ласкам, без тупого следования стандартному сценарию. Теперь Джона на борту будет ждать подруга, любимая. Гораздо более близкая к нему, чем продолжающая его, капитана Шепарда, любить, Карин Чаквас. Это — важно, это — необходимо. И для Джона и для Бенезии — необходимо.
