Она вскочила на бьющееся тело и изо всех сил прижала обезумевшего Гаару к простыням, не давая пошевелиться и помогая Сестрам. Змеи не тратили времени зря и тоже усилили давление тел, грозя раздавить тело Гаары как хрупкую яичную скорлупку. Самый обычный питон, и тот был способен сдавить свою жертву с силой в несколько тонн, так что было говорить о возможностях древних гадин? Рена знала, что Сестры не так просты, как кажутся, и обладают не только грубой физической силой. Каждая из них была уникальна в своих умениях и имела Дар, но редко, очень редко, они позволяли своей носительнице узнать о них что-то новое. Вот и сейчас для Рены стало полной неожиданностью, что они способны проникать в чужие тела по своей воле. Пока остальные Сестры изображали из себя смирительную рубашку, Черная и Красная Сестры подернулись дымкой и потянулись к лицу Гаары. Тот захрипел и вдохнул цветной туман, закашлялся, заскулил жалобно и нелепо обмяк на ее постели. По его телу все еще проходили волны дрожи и судорог, но теперь он стал мягким и слабым. Его хотелось съесть, проглотить целиком, начиная с головы с копной красных волос, и медленно-медленно протолкнуть до самого нутра через бездонную алчную глотку.
Биджуу в Гааре почуял опасность и голод своих соперниц — быть съеденным и переваренным кем-то отвратительным и зубастым ему не хотелось. Гаара захлебнулся своим жалким скулением и опять перешел на злобный рык, скаля перепачканные пеной и кровью острые зубы. Он вновь стал цепляться за обвивающих его гадин и пытался оторвать их от себя, но запутывался все сильнее, как мотылек в паутине голодного паука. Он позволил мгновение слабости и открытости, и змеи этим воспользовались.
Как правило, у охотящегося питона есть только один удар, один бросок, и от него зависит исход охоты. Либо питон спеленает свою жертву мощными объятиями, убивая мгновенно, либо пугливая полнокровная и горячая еда будет внимательна и сумеет избежать первого и последнего удара. Хотя, вопреки расхожему мнению, смерть в объятиях змеи не так страшна — у жертвы просто останавливается сердце от слишком сильного давления. Никаких сломанных костей и жалобного крика. Чистая, бескровная победа. Змеи расчетливы, холодны и бессердечны, но не жестоки.
От спонтанных выбросов энергии Гаары в спальне на полках одна за другой взрывались фарфоровые безделушки, осыпая осколками пол. Еще одна пестрая лента змеиного тела обратилась в туман и потянулась в его горло. Рена чувствовала азарт и буйное веселье своих сожительниц и не могла не заразиться их настроением. Инстинкты Сестер принуждали Рену поучаствовать в дебоше, но она подавила жгучее желание вцепиться Гааре в горло. Вместо этого она позволила отпустить контроль, полностью отдав управление ситуацией Сестрам. Змеи приняли ее разум и поглотили, привычно отдавая ей место наблюдателя. Мир вокруг постели, больше похожей на зимнее лежбище гадюк, потемнел и растворился во вспышке цветов и чувств.
Это было похоже на изнасилование. Психика Гаара сопротивлялась попыткам вторжения, изворачиваясь и избегая болезненных прикосновений чуждого сознания Сестер. Невероятно тонким и острым скальпелем объединенного разума змеи пропороли все природные барьеры психики Джинчуурики и глубоко погрузились в сознание Гаары. Рену влекло за ними как тянет щепку бурная река. Шуукаку она 'увидела' сразу. Это была субъективная адаптация ее представления о Биджуу как о чем-то злобном, горячем, болезненном и твердом. Шуукаку представился ей пульсирующим сгустком пурпура и желтизны, от которого ощутимо веяло горячим дыханием пустыни и гнилой кровью. Сестры были настолько любезны, что использовали ее как подпорку, заставив 'держать' ту дыру, которую прорезали в его барьерах.
— Сестры! Заставьте его страдать! Ведь именно за этим мы все здесь сегодня собрались! — рычала она, из последних сил удерживая прореху в защите Гаары, представляя себя скорчившейся фигуркой, которая уперлась в стенки осыпающегося песком лаза ногами, руками и согнутой спиной, не давая ему сомкнуться.
И Сестры не заставили себя ждать — стремительными жгутами-росчерками они метнулись к Шуукаку и оплели его и обуздали. Сгусток пульсировал и извивался, пытаясь ускользнуть из гибких колец Сестер, но потерял свой шанс, подпустив их слишком близко. Он проиграл в тот самый миг, когда позволил своему Джинчуурики вступить в игру и заснуть в гостеприимных объятиях ядовитых гадин. Сестры стиснули кольца и сжали Шуукаку еще крепче, от чего из него вырвался жалобный крик боли. Да, обычно охотящиеся змеи так не делают, но Сестры не были обычными пресмыкающимися и получали удовольствие, демонстрируя свою власть и силу. Они явно упивались доминирующим над Биджуу положением. Наверное, это кошмарное ощущение, когда чьи-то упругие тела сдавливают тебя сильно и медленно, ломая кости и раздавливая плоть. И теперь с разумом Шуукаку происходило нечто похожее — с каждым его рывком Сестры хладнокровно сжимали свои кольца крепче, оставляя ему все меньше безболезненного пространства. Дернувшись несколько раз, он затих и замер, боясь спровоцировать усиление захвата. Только теперь Гаара заснул обычным человеческим сном, которого так долго жаждал и который получил, пойдя на такой риск. Рена намеревалась пока побродить по его снам, чтобы подкинуть ему несколько интересных образов для размышлений. Синяя Сестра поможет ей сформировать и навязать Гааре нужный образ и направит его сновидения в нужную сторону. Обычно люди склонны доверять тем образам, которые приходят к ним ночами, расценивая их как знамения или предупреждения. Пользоваться этим было... удобно.
— Продержите его ночь, Сестры мои? — обратилась к ним Рена, и так прекрасно зная, что они способны удержать даже Кьюби и далеко не одну ночь.
То, что она почувствовала, было похоже на одобрительное похлопывание по плечу с одновременным пинком под зад — мол, иди гуляй, пока мы тут работаем.
— Спасибо, Сестры.
И она отправилась куда-то глубоко в переливающую красным, синим и белым пропасть чужого сна.
* * *
Под ногами опять серебрился песок, а над головой злорадно корчила рожи полная луна. Было холодно, и Рена подумала, что очень странно ощущать холод в пустыне, да еще и во сне. Она зябко потерла плечи, пытаясь согреться, но от этого стало еще холоднее. Ковыряясь в чужой психике, она, безусловно, получала часть контроля, но ничего не могла поделать с тем, что материя мира Гаары принадлежала только ему и только он был тут полноправным Творцом. К счастью, он не знал об этом. Ей приходилось следовать законам чужого сновидения, хотела она того или нет. Но это было однозначно гораздо лучше, чем ничего. Здесь она могла напрямую предлагать его разуму какие-то образы, а то, как он их интерпретирует, зависело уже только от него. Для нее никогда не терялась острота чувства восторга от метаморфоз сновидений и сопряженных с этим иллюзорных миров.
Оглядевшись по сторонам и попытавшись сориентироваться, она заметила, что Гаара сидит, поджав ноги, и внимательно просеивает сквозь пальцы песок. Он настолько увлекся своим занятием, что даже не поднял головы, когда Рена подошла поближе и наклонилась над ним. Ее тело закрыло луну, и тень наползла на лицо Гаары, смазывая черты и лишая всякого выражения и без того снулые глаза.
— Привет! — дружелюбно поздоровалась она и осторожно прикоснулась к его плечу.
Гаара удивленно поднял голову и собрал морщинами лоб.
— Я же тебя только что убил! Откуда ты взялась, или это была твоя сестра?
Рена подняла брови и демонстративно осмотрела себя со всех сторон в поисках ран.
— Убил меня? Но я же живая и стою перед тобою.
Гаара внимательно посмотрел на нее, потом нахмурился и капризным голосом спросил, ткнув при этом пальцем куда-то ей под ноги:
— А это тогда кто?
Рена опустила глаза и увидела себя, распластавшуюся в серебристом мелком песке. Нагую, с перерезанным горлом и удивленно-испуганным лицом. В остекленевших глазах отражалось по две луны. Похоже, тело было еще теплое, потому что кровь не успела уйти в землю, от чего песок был матовым, жирным и собирался темными комьями.
— Это я, — неохотно призналась Рена, смущенно опуская глазки. — А за что ты меня убил?
— Ты не хотела меня, — сердито ответил Гаара и опять принялся просеивать песок сквозь пальцы, отворачиваясь от нее с какой-то совершенно детской обидой.
— Почему ты так решил?
— Ты смеялась надо мной, а потом кричала. Хуже всего — ты еще и плакала. Ненавижу слезы! Ты хотела, чтобы я контролировал себя и убирался прочь. А еще ты хотела, чтобы я прекратил тебя трогать! Лицемерная дрянь!
Рена начала понимать, что творится в его голове, и пришла в восторг от мысли, что он все-таки постепенно впутывается в раскинутую ею сеть смутных желаний и порочной привязанности.
— Хм. Тогда это была не я, — задумчиво потыкав носком ботинка в бок трупу, прокомментировала его слова Рена.
— А кто? — опять поднял голову Гаара.
— Понятие не имею. Какая-то пустоголовая, поверхностная девчушка, которая совершенно не понимает, насколько ты великолепен, удивителен и насколько ты желанен.
— Если это была не ты, и та, настоящая, стоит передо мной, то мне придется убить и тебя тоже.
С этими словами он встал на ноги и вытащил небольшой, но очень острый нож, который до этого непонятным образом прятался у него в рукаве.
— За что? — искренне удивилась Рена, не двигаясь с места. — Я ведь, в отличие от нее, восхищена тобой и не хочу, чтобы ты уходил.
— За то, что ты не хочешь меня. За то, что смеешься надо мной и хочешь, чтоб я убирался.
— Но разве я это говорила?! — искренне возмутилась Рена.
— Ты лжешь, чтобы спасти свою жизнь! Та, предыдущая, говорила то же самое, после того как я осторожно открыл ей еще один рот в животе!
— О духи, Гаара! Ты меня обижаешь сейчас своими нелепыми подозрениями! Я совершенно не собираюсь тебя прогонять и хочу, чтобы ты открыл мне еще один рот. Прямо здесь, — она задрала рубашку и показала ему свой впалый живот.
— Ты меня обманываешь, — тем не менее, Гаара немного опустил нож.
— А проверить истину не хочешь? — лукаво осведомилась Рена.
— Как? — удивленный Гаара опустил нож еще ниже и настороженно посмотрел на странную причудливую провокаторшу.
— Очень просто! Пойдем со мной, я не хочу сидеть рядом с телом этой лгуньи, — она еще раз пнула бок трупа.
И протянула ему руку.
Гаара уцепился за нее, как не верящий в спасение утопающий за соломинку. И попался. Теперь Рена могла управлять его сном гораздо активнее, чем до того, как он согласился с ее правилами игры. Он упустил свою инициативу и власть, разрешив ей 'показать' что-либо. 'Показать' значит сотворить. Теперь в этом месте два Бога.
— И куда мы пойдем? — он сжал ее пальцы с доверчивостью ребенка, который верит, что чужой дядя просто купит ему мороженное и покажет настоящего всамделишного пони в подвале.
— А нам и не нужно далеко идти. То место, которое я хочу тебя показать, само к нам придет, — она улыбалась ему тепло и любовно, как клянущаяся в вечной верности проститутка.
Они сделали всего два шага в какую-то сторону, все так же держась за руки, когда вся пустыня вздыбилась множеством песчаных пузырьков, которые лопнули и выпустили на волю нежную, темную траву. Теперь молодые люди стояли по колено в ароматном зеленом море, и Гаара с удивлением вертел головой. Все так же стояла ночь, все так же светила полная луна, но уже не было ни холода, ни песка. Хотя, кроме неба, звезд, луны и травы под их ногами, по-прежнему ничего вокруг не было.
— Ну и что ты мне этим доказала? Это всего лишь трава вместо песка, — ворчливо спросил Гаара. — Я все еще не передумал тебя убивать.
— Пока ничего, — Рена потянула его за собой на траву. — Но сейчас я покажу тебе что-то совсем интересное. А потом, если захочешь, можешь меня убить.
Гаара оседлал бедра Рены и заломил ее руки за голову, сильно, больно, отметая даже намек на возможность сопротивления.
Раз он убил ее за то, что она отвергла его, то теперь он получит ее. Пусть так, во сне, но этот раз, самый первый, он запомнит на всю жизнь. Самое приятное для Рены было то, что этот сон надолго выбьет Гаару из колеи, заставит его по-другому смотреть на нее, заставит его снова и снова просить у нее сна, заставит нуждаться. Заставит доверять. Говорят, что нельзя заставить испытывать доверие. Так вот, это ложь — жертвы очень часто боготворят своих угнетателей. Именно этого хотела она добиться — доверия от существа, которое на него не способно. Зачем? На этот вопрос Рена не дала бы ответа даже на Страшном Суде. Возможно, ей было любопытно — ей вообще кто-нибудь может доверять всецело и до конца? И возможно ли добиться такого чувства от существа, начисто лишенного наивности и альтруизма и насквозь пропитанного паранойей и недоверием?
— Ты хочешь меня? — он был спокоен, уравновешен и уверен в каждом своем движении. Что же, так и должно быть, ведь в этом сне он не мальчишка, который только вступает в период телесного взросления, а опытный мужчина.
— Хочу, — с томным придыханием ответила Рена, сгибая колени и обнимая ими ноги Гаары. Тут она могла себе позволить надеть самые грязные и ничтожные из своих масок, быть самой низкой, самой падшей и при этом соблазнительной, как порок.
Хорошо, что Рена пару месяцев назад потратила время и из любопытства прочитала пару дамских романов, так что смело могла разыграть одну из сопливых постельных сцен, которые описывались в этих смешных книгах.
— Ты будешь моей? — Гаара склонился ниже, и она почувствовала его возбуждение и резкий мужской запах, который так приятно щекотал ноздри. Наконец-то она познала его аромат — мускус его пота и терпкость его кожи, без шлейфа гнили и падали, которые всегда его окружали плотной мутной аурой.
— Я и так твоя, — безуспешная 'попытка' освободить руки, привела к тому, что Рена выгнулась дугой и расчетливо натянула тонкую шелковую сорочку на груди. Маленькая упругая грудь проступила сквозь ткань. Слишком маленькая, на вкус многих, но вполне соблазнительная для подростка, который получил возможность безнаказанно до нее добраться.
Еще несколько мгновений Рене казалось, что Гаара отступит, прекратит следовать навеянному ею убогому шаблонному сценарию, подсмотренному в глупых книгах. Но соблазн оказался слишком велик, и он сдался, одурманенный похотью, доступностью и нелепостью происходящего. В следующий миг под его нетерпеливыми руками затрещала рвущаяся ткань сорочки, и ни капли здравого разума не было в его глазах, ни проблеска мысли — все застилала слепая похоть. Единственный полустон, полурык прорвался сквозь его стиснутые зубы, когда он прижался лицом к безупречной коже груди:
— Ненавижу тебя! Моя тварь...
* * *
Рена оставила его сочинять сон самостоятельно, вполне уверенная в его воображении, и поднялась на несколько уровней выше, посмотреть, как Сестры справляются с Шуукаку. Но и без ее помощи дела там шли неплохо. Сестры смотрели самоцветами глаз на Рену, которая тщательно и не торопясь накладывала сеть из ментальных силовых линий, под чутким руководством и надзором Черной Сестры подкрепляя каждый узел системой печатей-клапанов. Особой тайны в происходящем не было, нужно было лишь внимательно следить за потоками чакры и отслеживать все ее завихрения. В итоге у Рены получилась изящно сплетенная паутина, которая сдерживала Шуукаку, только когда Гаара спит. Ограничивающим условием было наличие чакры самой Рены в непосредственной близости, что и активировало эту клетку. Если Гаара попытается заснуть сам, без теплого бока Рены рядом, то ему придется снова бороться с сознанием Шуукаку.
