— Морская пристань вон там, — Ильга указала рукой налево. — Твоя ладья должна стоять именно у неё.
Я покивал и повернулся в ту сторону, откуда ветер приносил запах соли с лёгкой примесью рыбного душка. Над спокойным ночным морем клубился туман, из него так же, как и несколько дней назад, торчали высокие мачты. Только сейчас можно было разглядеть тела корпусов различных видов и форм.
— Думаю, и нам пора прощаться, — её пальцы чуть коснулись моей руки.
— Да, — я вздохнул и посмотрел на неё, — думаю, пора...
— Мы ещё когда-нибудь встретимся? — она подняла брови домиком и шмыгнула носом.
— Конечно, ничего не могу обещать, — я пожал плечами, — но это обязательно случится... надеюсь... Быть может, наши дороги ещё пересекутся.
— Будешь неподалёку — заходи, — Ильга грустно улыбнулась. — Если меня не окажется в Приречье, то ты знаешь, где искать.
— Конечно... Ильга, удачи тебе и обязательно осуществи свою мечту, — я взял её за руку и немного пожал.
— И тебе... удачи. До встречи, Пат.
— До встречи, Ильга, — я отпустил её руку, напоследок улыбнувшись, и хотел уже уйти, но что-то меня задержало. Она тут же взяла меня в свои крепкие объятия и так же крепко поцеловала в щёку, и я ответил ей тем же. Когда её руки опустились с моих плеч, я развернулся и пошёл к туманному облаку над морской пристанью. Через несколько метров мои ноги остановились, придали телу пол-оборота, а рука взметнулась в прощальном взмахе. Ильга тоже помахала ладонью, а потом, буквально через пару секунд, медленно зашагала к кораблику.
Вскоре я утонул в тумане и, чуть дрожа от влажной прохлады, пробуждая своими шагами местных собак, которые об этом мне сообщили своим лаем, начал искать ладью. Благо, её не узнать было невозможно, так что, обойдя три или четыре больших корабля, я вышел прямо к трапу, ведущему на её борт. Прямо возле него меня встретил матрос, на ночь выполняющий обязанности часового. Стоило мне кивнуть в его сторону, на лице эльфа появилась приветливая улыбка.
— Это вы? Подождите, я сообщу капитану.
Парадокс, я взошёл, взошёл по собственной воле, на борт корабля, капитан которого должен меня, кхе, убить. С другой стороны, меня самую малость успокаивали слова королевы, что со мной ничего не случится... Он стоял предо мной и как-то обеспокоенно смотрел на меня. Я же, наоборот, старался никакого вида не подавать и даже изобразил улыбку.
— Вам удивительно повезло, — голос капитана странно дрожал. — Мы отплываем с рассветом.
— Замечательно, — я кивнул и отправился на своё место на носу. Пока я шёл по палубе, я чувствовал на себе тяжёлый взгляд капитана, а в голове раскатистым эхом звучало:
— Я обещаю, я найду того, кто это сделал, и он за это ответит...
— Храбрость ли это или нежелание хотя бы немного подумать? — королева, держа бокал на уровне глаз, сидела в кресле с немного сдвинутыми бровями. За окном были сумерки, чуть окрашенные пастелью заходящего солнца.
— Я думаю, и то, и другое... Смею заметить, меня как-то беспокоит то, что вы мне снитесь.
— Прости, это необходимо...
Я пожал плечами и улыбнулся.
— Но в ближайшую луну я тебя не потревожу, ибо тебе придётся забыть о сне...
— Вообще?! — я чуть округлил глаза.
— Если хочешь оказаться на берегу живым. У него нет другой возможности, кроме, как убить спящего. Думаю, с моим двоюродным братом так и произошло...
Королева вздохнула и в раздумье опустила глаза.
— Вы знали об этом? О том, что капитан — убийца? — я взялся за спинку кресла, стоящего возле меня.
Королева, безразлично глядя на бокал, кивнула.
— Но почему?..
— Почему я не приказала схватить его, заключить под стражу и, в конце концов, умертвить? — не знаю как, но суть вопроса она определила безошибочно. — Возмездие придёт к нему, мой дорогой Патрик, придёт само.
— Но... — хотел возразить я.
— Я знаю и о том, что ты обещал Лое. Никто не вправе помешать тебе, но, я надеюсь, в тебе есть достаточно терпения. Корабль без капитана не сможет достичь Бодкерра.
— Возмездие, о котором вы упоминали... это я?
— Нет, — королева посмотрела мне в глаза и улыбнулась, — это не ты. Однако, вопрос лишь в том, кто раньше нанесёт удар и кто попадёт... Тебе пора просыпаться, Патрик. Впереди около луны без сна, просыпайся...
Байка Тридцать Девятая
Крушение
Я открыл глаза и встретился ими с алыми лучами восходящего солнца. Окрашивая в оранжевый и золотой верхнюю кромку тумана и контуры тёмного и пока невнятного силуэта удаляющегося берега, дневное светило медленно, но уверенно лезло к зениту. Справа от меня, то есть, на западе, висело два тускнеющих месяца, не желающих расставаться со своей властью над небом, которая была у них всю ночь.
Команда возилась с текилажем, пытаясь развернуть парус так, чтобы его со всей силой наполнил ветер, ставший попутным. Капитан, придерживаясь за борт, руководил этим процессом, который был вскоре благополучно завершен. Я встал с палубы и прошёл на корму.
— Доброе утро, — моя рука взметнулась в приветствии. — Когда мы отплыли?
— Не очень давно, — ответил капитан...
Не могу назвать себя превосходным психологом, да и психологом вообще, но я готов был поклясться, что на его лице было выражение страха. Конечно, ни одна мышца на нём не сократилась, выдав то, что творилось в его душе. Но вот глаза... они были такими же, как у тех, кто сражался и погиб на обоих берегах Красной реки, глаза полные ужаса...
Но если это был страх смерти, то здесь я точно не мог определить, какова причина. Быть может, капитан до смерти боялся снова окунуть свои руки в кровь хоть и низменного существа, коим, по его мнению и мнению его господина, являюсь я. Или же он страшился в случае невыполнения задания занять моё место в списке расставшихся с жизнью за этот месяц. В любом случае, чёрт знает, что творится у него в голове, а это делает его более опасным и нисколько не исключает возможной, скажем, попытки отправить меня на сожительство с праотцами.
Некоторые могут удивиться, как же так? Разве мне самому не было страшно? Было, причём не на шутку. Иначе бы я не старался почти всё время находиться в своём углу на носу, лишь изредка позволяя себе прогулки вдоль борта или на корму, если искал что-нибудь, чем можно утолить голод. Весьма забавно выглядело то, как я смотрел на виды, открывающиеся вокруг. Если я глядел направо, то стоял у левого борта, и наоборот. Мне всегда казалось, что я могу в любой момент получить удар в спину...
Да, я действительно перестал спать, по поводу чего потерял все сомнения на пятый или шестой день плавания и чему страшно удивился, ибо не понимал, как такое возможно? В любом случае, думаю, это должно меня спасти. Естественно, это не могло не привлечь внимания команды. Мне крайне подозрительным показались несколько прозвучавших настойчивых предложений всё-таки поспать. Я начал думать, что матросы заодно с капитаном, что и от них можно ожидать всего, что угодно. Ночи я стал проводить с зажатым в руке пистолетом, готовясь наставить его ствол в любую движущуюся в мою сторону тень...
Мы проходили мимо тех же берегов, мимо тех же островов, ночью первого дня мы миновали Дикий. Мы шли по тем же водным пространствам, но на этот раз с сильным попутным ветром и с ухудшившейся погодой. Часто берега скрывались за занавеской дождя, и не менее часто сама ладья оказывалась под падающими с неба каплями. Но, что радовало, солнце не забывало о нас и согревало палубу и находящихся на ней эльфов и человека своим теплом. Над Белым заливом всё так же дули холодные ветра...
Но менялось лишь только окружение. Ладья, как мне казалось, заблудилась в какой-то цветной мозаике, где по мере продвижения всё претерпевало изменения, но только не обстановка на борту. За всё время плавания никто не проронил лишнего слова. Никто ни с кем не заговорил. Все старались держаться по отдельности, команда, капитан и я. Каждый находился в состоянии повышенного напряжения, каждый вёл свою мысленную борьбу с нависшей атмосферой и, наверно, друг с другом. Но все с нетерпением и волнением ждали того момента, когда из тумана покажется причал Бодкерра...
Да, последние два дня над нами висел совершенно непроглядный туман, и одному Богу известно, как капитан в нём ориентировался. Может, по запаху?.. Сегодня же море разыгралось в шторме, что в конец усложнило навигацию и перемещение по морю. Но неожиданно капитан, отряхнув с себя брызги от ударившей в борт волны, сообщил:
— Мы почти дошли до порта, скоро нужно будет спустить парус.
На лицах эльфов появились улыбки и успокоение, но я сильно удивился. Как он к этому выводу пришёл?
И вдруг в моём голове раздался щелчок, который был повторён схожим звуком взведённого курка. Что-то мне подсказало, что если выполнить данное обещание, то в ближайшее время лучшего момент не найти. Я перебросил сумку через плечо, повесил на локоть зонт и подошёл к капитану, медленно сводя брови.
— Патрик? — капитан удивлённо посмотрел на меня, но его удивление я расчёл лишним.
— Я всё знаю, — моя рука метнулась к пистолету. — Это ты убил его и...
Капитан отшатнулся назад, поняв, что всё идёт совсем не так, как должно, я же сделал шаг к нему, крепче сжимая рукоять. Но тут наступила весьма неожиданная разрядка. На дно ладьи пришёлся сильный толчок, заставивший всех пошатнуться, а меня и капитана — забыть о начавшемся действе.
— Камень, — процедил он и принялся отдавать какие-то указания.
Ладья взобралась на гребень новой волны, и я перебрался ближе к носу и, схватившись за какие-то снасти, устремил свой взгляд вперёд. Плотные белые облака, лежащие на невероятно низкой высоте, заслоняли обзор дальше четверти мили. Погода меня просто поражала своей необычностью: штормовой ветер, высокие волны и туман. Как я уже заметил, сочетание наилучшее для плавания.
Берег, где он? Далеко или близко? И вообще, идём ли мы к порту или заблудились в пелене? Капитан, я уверен, ошибся... Ладья провалилась в очередную пропасть между волнами, и меня, чуть приподняв над палубой, бросило вниз. Подняться на ноги я смог лишь с помощью оказавшегося рядом матроса.
— Кажется, мы прошли мимо Бодкерра, — прогремел голос капитана. — Поворачиваем!
Но куда? В какую именно часть неизвестности?
Эльфы тут же бросились к шкотам, а один из них — к рулевому, дабы помочь ему справиться с ладьёй при манёвре. Корабль, не обращая внимания на волны, начал менять курс, как вдруг перед форштевнем выросло что-то чёрное огромных размеров. Волна подняла ладью и с силой бросила на возникшее препятствие.
Меня швырнуло ближе к середине палубы, и, схватившись за мачту, я с ужасом наблюдал, как отрывается носовая часть, нанизанная на острый камень, пропоровший нам потом палубу и днище. Остов корпуса понесло между этим и ещё одним, который, как казалось, навис над палубой, грозя на неё упасть. Я начал быстро съезжать вниз, но успел крепче взяться за спасительную мачту. Однако, двоих эльфов, которые были у руля, с силой бросило в пасть моря. Капитан, что-то крича, сам взялся за румпель. Оставшиеся эльфы, держась за фальшборт, начали двигаться к обухам, где крепились снасти.
Но в этот момент мачта с треском сломалась о второй камень. Ладью развернуло и со всей неистовой силой кормой бросило туда, где из воды уже торчал рей. Мои уши наполнились громким треском, а в лицо ударило волной. Передо мной возникла тысяча пузырьков, а потом всё смешалось в какой-то несуразный калейдоскоп, в котором ничего невозможно было разобрать. Я лишь понимал, нахожусь ли я полностью в воде или не полностью по ощущениям лица, чувствовавшего то влагу, то ветер.
Меня долго швыряло, бросало и носило, как тряпичную куклу, пока море, наигравшееся со мной, не выбросило моё тело туда, где не было повсюду воды, и присутствие шторма заключалось в шуме бушующей воды и грохоте ударяющих о камни волн...
Я не знаю, был ли я жив или нет. Под собой я чувствовал песок, мягкий, мокрый и крупнозернистый, мои ступни ласкала волна, а волосы шевелил лёгкий бриз. Что-то мне подсказывало, кораблекрушение было не сном, а шторм уже закончился. Чуть приподняв голову, я увидел огромное количество деревянных обломков, выброшенных на берег или же торчащих из неспокойной воды на мелководье. Все шестеро эльфов без каких-либо признаков жизни лежали, окатываемые прибоем, по обе стороны от меня.
Нужно было встать, но не было сил. Я смог лишь согнуть ноги в коленях, чтобы ботинки не намокали ещё больше, но это причинило мне боль, сильную боль. А надо мною было чистое голубое небо, по которому изредка проносились чайки, оглашавшие морозный воздух моря своими грустными резкими криками. Откуда-то из-под ног слышался приятный шелест волн...
Знаете, такая обстановка просто способствует прогулке в своих мыслях. В списке выполненных почтовых поручений можно смело ставить ещё один крестик. Конечно, всё закончилось не так, как предполагалось, но всё же я снова свободен. Осталось только понять, смогу ли я вообще встать на ноги...
Справа, недалеко, донёсся какой-то другой звук, выделяющийся от спокойного морского фона. Он напоминал шаги и негромкое посвистывание на их фоне. Повернув голову, я увидел расплывчатые очертания человека в тёмном длинном пальто, доходящим до колена, и в серых штанах, заправленных в большие сапоги с завёрнутым верхом голенища. На голове его была изрядно помятая кепка необычной формы того же цвета, что и штаны, а в руке — длинная трость.
— Упокой Господь их души, — услышал я его голос. — Когда же они научатся мореходному делу?.. Семь покойников...
Он подошёл к ближайшему телу и потыкал его своей тростью, потом к другому, к третьему... Когда он подошёл ко мне и приготовился ткнуть меня, я схватился за трость и, тяжело дыша, посмотрел на лицо этого человека. Между растрёпанными усами и бородой появилась улыбка.
— Шесть покойников, — он осторожно взял меня за плечо и приподнял над землёй. — Доброе утро и добро пожаловать обратно!
— Спасибо, — простонал я и, откинув голову, потерял сознание...
Байка Сороковая
Живой на берегу
Удивительно, было темно, я ничего не видел, но я понимал, что сплю. Я даже чувствовал, что на чём-то лежу, на чём-то мягком.
— Поздравляю, ты уцелел, — фоном прозвучал знакомый женский голос.
— Спасибо, — ответил я. — Но почему я ничего не вижу?
— Ты ослаблен, и я не хочу тебя утомлять... я просто хотела убедиться, что ты жив...
— Как видите, — буркнул я. — А капитан? Он ведь погиб?..
— Мне это неизвестно, он может ещё дышать, и в твоих силах узнать это... Патрик, береги себя...
По телу прошла волна жуткой и невыносимой боли. Чёрт возьми, пробуждение не из лучших. Я застонал, но мой стон перешёл в обессиленный крик. Я попытался сесть, но на мои плечи надавила чья-то рука, а в ушах зазвучало:
— Эй, пока не стоит, лежи. Лежи, я сказал.
Я перестал двигаться и, почувствовав некое облегчение, открыл глаза. Передо мной было обеспокоенное лицо человека, нашедшего меня на берегу. На вид ему было больше сорока лет, в его волосах мелькали серебряные нити седины. Я лежал в кровати под большим тёплым одеялом, и у меня болело, пожалуй, всё, что может болеть, о чём я незамедлительно сообщил.
