— Нет! Мы их не убьем! — закричал Найте. — У нас каждая жизнь на счету! Их отправят в "Золотые сады" и превратят в "бывших". А тебя, — он подошел к Бору, — мы посадим в тюрьму Цитадели. Там ты будешь сидеть до тех пор, пока война не кончится, и мы не восстановим нормальный суд. Там ты ответишь за всё, — он обвел развалины и лежащие вокруг тела. — Как я и сказал.
Абрас Бору не ответил. Вдруг он ударил в грудь стоявшего сбоку охранника и вырвал у него автомат, направив оружие на Найте. Тот успел лишь вздрогнуть, когда раздалась очередь, — и Бору упал, прошитый пулями второго стража. Лай даже не успел испугаться, и теперь смотрел на труп с растерянностью и изумлением.
* * *
Истми Сурт осторожно пробирался по улицам Товии. Он никогда раньше не бывал в ней, и не представлял, где здесь можно найти убежище. Случившееся ошеломило его. Всего час назад он был просто куском мяса, которому уже завтра предстояло стать "бывшим" и лишиться разума. А теперь он, свободный, шел по улицам огромного города. Он ничего не понимал, когда его вывели из камеры, вернули его одежду, документы, дали пачку денег и оружие, — а потом просто вышвырнули вон, сказав лишь, где его могут схватить чрезвычайщики.
Истми с недоверием пощупал пистолет с парой обойм, пересчитал ланы — оказалось три сотни. Тем не менее, ему надо было где-то укрыться, — стайки попадавшеся по пути молодежи смотрели на него с подозрением.
— Молодой человек! Идите сюда!
Истми увидел, что его зовет пожилой, представительно одетый мужчина с угрюмым лицом. Он подошел.
— Вас выпустили из тюрьмы?
— Да. Но что тут происходит? Революция?
— Увы, лишь мятеж, — мужчина кратко объяснил ему происходящее.
— Тогда я немедленно возвращаюсь, — им нужна моя помощь!
— Перестаньте! Вас для того и отпустили, чтобы вы остались в живых, укрылись бы где-нибудь и дождались наших. Я живу один, и вы можете укрыться у меня.
— А кто вы такой?
— Я Керс Уэйра, режиссер, теперь уже бывший. Идемте.
Керс зашел в ближайший магазин. Он вернулся с новой курткой и шляпой, надев их на удивленного Истми.
— У вас прическа коротковата, да и лицо обтянуто. Сколько вы сидели?
— Семь лет.
— О, боже! Идемте скорее.
Позади них, в центре города, раздалась частая стрельба, её то и дело заглушали отрывистые удары танковых пушек. Сурт непроизвольно ускорил шаг, — и вдруг остановился. Впереди стояла группа вызывающе одетой, вооруженной молодежи.
— Это ополченцы Найте. Идемте, надеюсь, нас они не тронут.
Едва они двинулись, на улице показался бешено мчавшийся полицейский автомобиль. За ним следовал автобус с полицейской эмблемой. Внутри него, кроме водителя и людей в синем, мелькнуло несколько бледных лиц, несомненно, бывших заключенных.
Ополченцы замахали руками, требуя остановиться. Первая машина повернула прямо на них. Лохматый юноша в зеленой тунике выскочил вперед и бросил фосфорную гранату, чудом увернувшись от колес. Она пробила ветровое стекло и взорвалась в салоне, разлетевшись тысячами расплавленных, дымно пылающих брызг. Резко вильнув в сторону, машина опрокинулась. Раздался страшный крик, и Сурт увидел, что в горящей железной коробке бьются два человека в полицейской форме. Тут же, впрочем, затрещали выстрелы, прекратив их мучения. Самый старший, видимо, командир ополченцев, сказал:
— Привыкайте, мальчики, нам ещё придется насмотреться и не на такое!
Истми схватился за пистолет. Керс рванул его за руку.
— Они нас убьют!
Сурт сжал зубы и отвернулся. Со всех сторон сбегались ополченцы, их собралось уже человек тридцать. Они не тушили пожар, только смотрели, жадно, с выражением звериного любопытства на лицах. Сурт и Уэйра поспешно прошли мимо чадного костра, окруженного безмолвными зрителями. Вскоре впереди вновь замелькали вооруженные юноши в зеленом, донеслись крики и звон стекла.
— Там шестой полицейский участок, точнее был. Давайте обойдем.
— Нет! Я хочу получше рассмотреть этих!..
На площади перед небольшим зданием собралось сотни две ополченцев. Они уже разбили все стекла и вывески, и теперь выводили испуганных полицейских. Другие тащили из здания оружие и документы. Бумаги тут же свалили в кучу и подожгли. Сурт заметил файа в черной форме ЧК, тщетно пытавшихся остановить погром.
Один из парней взобрался наверх и начал срывать закрепленную над входом полицейскую эмблему. Из окна второго этажа выглянул человек с золотыми нашивками комиссара, поднял пистолет и выстрелил в лицо ополченцу. Тот сорвался и упал с тупым деревянным стуком.
Раздались крики, началась стрельба. Вскоре ополченцы вытащили на площадь комиссара, за ним — тело ещё одного своего товарища, убитого в перестрелке. Под полные ярости крики собравшейся толпы они набросились на комиссара, и стали бить его прикладами. Керс и Сурт ушли, не дожидаясь конца этой сцены.
— Дело плохо, — сказал Уэйра. — Эти дикари повсюду — на станциях метро, в троллейбусах, везде на транспорте — они ищут "беглых". Нам придется идти пешком. Старайтесь держаться спокойно, даже если увидите что-то возмутительное. Иначе... ну, вы же понимаете...
По пути Сурт непрерывно крутил головой. В Товии, несмотря на осаду и войну, ещё шла нормальная жизнь. Работали магазины, транспорт, улицы освещались. Он смотрел на гулявшую повсюду молодежь, на множество девушек, одетых — как и многие юноши — в весьма легкомысленные, выше колен, разноцветные туники, подпоясанные узорчатыми цепочками. Попадались и девицы, одетые в шорты и безрукавки на голое тело, расстегнутые до пупка, или в платья из двух половинок, открывающие бока на всю их длину, от плеч до пяток.
Юноши одевались немногим лучше — в безрукавки, в рабочие серые комбинезоны, в свободные футболки, иногда в одни шорты. На их фоне Высшие-юноши в своей черной форме смотрелись строго и сурово. У всех были длинные лохматые волосы — прически товийских парней и девчонок мало чем отличались. И те, и другие обувались в сандалии на босу ногу, но встречались и просто босые, — из числа приверженных древним обычаям. Приверженцы новых носили на головах круглые лампы-трубки, очень похожие издали на нимбы. Встречались и девушки в длинных черных платьях, расшитых серебром, — некоторые с поясами Высших, но веера цветных огоньков, закрепленных на длинных гибких усиках в прическах, придавали им особенно странный вид. И всюду виднелись группки вооруженных ополченцев, — юношей лет по 17-18, одетых так же, как и остальные.
Встречая патрули, Керс то и дело сворачивал в стороны. Сурт с удивлением осматривался. Усыпанные цветными огнями огромные массивы городских зданий, пышная листва, в которой утопали широкие прямые улицы, их холодное синее освещение, незаметно заменявшее угасавший свет туманности, — всё это поразило его. Царящую в Товии предгрозовую атмосферу дополняли черные, тяжелые тучи, медленно заполняющие небосвод, патрулирующие улицы бронемашины и военные грузовики, направлявшиеся к Цитадели и доверху нагруженные. Возле, очевидно, школы Сурт заметил шумный митинг вооруженных юношей. У другой школы раздавали оружие.
— Раздают по спискам, чтобы они могли защищать свои дома. Дойдет очередь и до нас... — Уэйра замолчал и прислушался. Стрельба в центре стихла. — Взяли.
Они пошли дальше, но вдруг раздался резкий свист и страшный грохот. Земля задрожала, над центром города поднялось огромное облако пыли. Затем, — снова свист, грохот, содрогание земли...
— Это орудия Цитадели, — пояснил Уэйра испуганному Истми. — С Абрасом Бору и его мятежом покончено.
* * *
Наконец, они забрели в огромный товийский парк, примыкающий к пляжу. Над ним возвышалось массивное прямоугольное здание, окруженное высокой, этажа в четыре, крепостной стеной. Его фасад уходил прямо в воду, над увенчанной гребнем плоской крышей высилась огромная квадратная башня, примыкавшая к основному массиву.
Это был Старый Замок — единственное здание, построенное в Товии до Революции, но Сурт предпочел смотреть на пляж, полный купающейся, а больше играющей и дурачащейся молодежи. Он невольно залюбовался ими — так они были красивы. Они беззаботно резвились, хотя чуть поотдаль стояли плоские, едва возвышавшиеся над водой мониторы, а на едва видимом южном берегу уже не было никакой власти — только мятежники и хаос.
Когда они возвращались, Сурт заметил под огромными раскидистыми деревьями парка ресторан, прикрытый огромным тентом. В его центре был пруд, в нем плавали пластмассовые лебеди, очень похожие на настоящих, а вокруг сидели те же парни и девушки в плавках и купальниках. Им явно было лень одеваться. Многие пары занимались любовью, не стесняясь никого, в самом парке и на прилегающем пляже. Больше всего Сурта поразила и возмутила двухцветность большинства пар, — светлые и смуглые тела сплетались с самозабвенной чувственной яростью. Люди и файа не могли иметь общих детей, — и многим из них этот факт весьма нравился.
— Ничего удивительного, — ответил на его вопрос Уэйра. — Полиции больше нет, следить за порядком некому. И все знают, что скоро умрут. Чего им стесняться?
Когда они добрались до проспекта Революции, путь им преградила толпа. Найте в знак победы над мятежом и скорого начала осады решил устроить военный парад, чтобы подбодрить жителей. Никаких обычных церемоний ввиду военного положения не было.
Впереди, на построившихся клином открытых машинах, ехали офицеры Генштаба. За ними шли солдаты Внутренней Армии, — но не те, оборванные и изможденные, которые с трудом пробились в столицу, а из гарнизона Цитадели. Рослые парни в черной форме шагали батальонными квадратами. Их тяжелые башмаки резко стучали. Ряд за рядом проходили монолитные шеренги в панцирях, в сферических защитных шлемах.
Броня солдат отчасти удивила Сурта — что-то вроде толстых стеганых жилетов или курток с короткими рукавами из двенадцати слоев кевлара, с 8-миллиметровыми пластинами из корундовой керамики в кармашках, как объяснил ему Уэйра. Она держала пулю винтовки тридцатого калибра при выстреле в упор, — такая же прочная, как и 10-миллиметровая стальная броня, только в четыре раза легче. Но всё равно, выглядела она тяжелой и неудобной, а сами бойцы — не очень-то веселыми. В руках они держали автоматы с примкнутыми штыками, на их поясах висели подсумки с запасными обоймами. Сурт насчитал пять тысяч солдат: Найте вывел из Цитадели меньше четверти её отборного гарнизона.
За армейцами медленно ехал бронетранспорт. На его крыше стоял сам Найте и командиры обеих истребительных отрядов. Их окружала охрана. Найте встретил шквал приветствий, явно искренних. Сурт так засмотрелся на правителя, что даже не вспомнил о своем пистолете.
К его удивлению, председатель ЧК ничем не походил на тирана. У него было красивое смуглое лицо и большие глаза, широко раскрытые, словно в удивлении. За ним шли бойцы истребительных отрядов — все рослые, отлично сложенные, ничуть не изголодавшиеся, хотя многие проделали длинный и очень трудный путь в Товию.
На них не было никакой брони, в руках — бесшумные автоматические винтовки с оптическими прицелами, на рубчатых стальных поясах висели длинные ножи. На каждом — ременная упряжь с многочисленными карманами, в них размещались запасные обоймы и гранаты. Это были лучшие бойцы Фамайа, но сандалии на босу ногу и длинные лохматые волосы придавали им не слишком серьезный вид. Открытые воротники и сине-золотые ленты на непокрытых головах только дополняли его. Даже на параде они ступали почти бесшумно.
Хотя Истми не разбирался в эмблемах ЧК, он сразу понял, когда за первым отрядом пошел 14-й, хотя формой их бойцы не различались. Прибывших из-под Ревии отличали суровые, с холодно блестевшими глазами лица. У каждого на счету был не один десяток убитых врагов, и опыт, накопленный годами войны в развалинах и подземельях испепеленной столицы, делал их самыми лучшими бойцами, каких только мог найти Найте.
Он вывел на парад более трети всех истребителей, надеясь впечатлить собравшихся — и впечатлил. Их встречали приветственными криками, хотя и не столь дружно, как его. Стрелков было восемь тысяч. За ними шла тысяча файа с автоматическими пистолетами и короткими толстыми трубами с муфтами на концах. Эти ручные ракетные установки могли с одинаковой легкостью поражать танки и вертолеты. Ещё пятьсот файа несли длинные серые цилиндры с оптическими прицелами, — лазеры разового использования, новейшее оружие Фамайа, доставленные с плато Хаос неделю назад. Два баллона в каждом содержали фтор и водород под давлением в тысячу атмосфер. При выстреле они, смешиваясь, поступали в резонатор, который разрушался почти сразу — но успевал выдать луч, пробивающий двухдюймовую стальную плиту. Разовые лазеры были очень эффективны при стрельбе по вертолетам и самолетам, особенно скоростным, — они били на мили, не требуя упреждения. Кроме лазеров, у стрелков тоже были автоматические пистолеты. Их отличали защитные зеркальные очки.
За пехотой шли три тысячи гекс — лишь двадцатая часть скопившихся в "Золотых садах". Тем не менее, шествие закованных в черную броню, неторопливо шагающих громадин выглядело очень внушительно. Их головы скрывали бронированные шлемы причудливой формы, пасти защищали стальные пластины-челюсти с множеством коротких клинков. Скрывавшие глаза огромные фасеточные очки из бронестекла и венчавшие головы пучки антенн создавали зловещее видение шествия армии чудовищных насекомых. У большинства гекс, кроме крупнокалиберных пулеметов, закрепленных на шлемах, были автоматические пушки или небольшие ракетные установки на спине. Спусковые приводы соединялись с имплантированными компьютерами, — для выстрела гексе надо было лишь подумать об этом. "Бывших" на парад не пустили, но...
Сурт обернулся, услышав крики за спиной. Крепкие ополченцы злобно заталкивали в огромный фургон группу бритых изможденных людей. Фургон был расписан цветущими деревьями, поверху шла крупная желтая надпись "Золотые сады". Он отвернулся.
Остальные молча смотрели на гекс. Их мерная поступь гипнотизировала и казалась нереальной, как во сне. Вслед за ними по проспекту пошла техника. Первыми шли сорок бронетранспортов из Цитадели со спаренными зенитными автоматами на крышах — они годились и для стрельбы прямой наводкой. За ними шло сорок же самоходных шестидюймовых орудий. Их высокие бронированные корпуса и длинные стволы заставили толпу почтительно притихнуть. Эти машины тоже были из Цитадели. Потом рев турбин возвестил о приближении "Мегазевр". Их было здесь всего лишь сотни полторы — но земля дрожала, казалось, по ней течет сплошная река темной стали. В реве утонули все звуки. "Мегазевры" шли ряд за рядом, с наглухо задраенными люками, ощетинившись стволами зенитных пулеметов, обложенные, как мозаикой, сегментами активной брони.
Сурт думал, что на этом парад и закончится. Однако, вслед за танками шло ещё два десятка пусковых установок. На плоских бронированных платформах плыли трубчатые контейнеры тактических ракет. Они били на сотню миль с точностью в несколько метров.
Каждую платформу охраняло два маленьких броневика с пулеметами, очевидно, только что конфискованных у полиции. Они ехали впереди и позади каждой платформы, словно прикрывающие линкоры эсминцы. Эти машины тоже вышли из Цитадели, но Истми с ужасом увидел на их бортах эмблему Внешней Армии — атом. Те же эмблемы украшали и передние части контейнеров.
