Иногда, когда я думаю о природе демонов предметов... не танатогенных, то есть посмертных, а обычных предметов, которые ожили благодаря разуму энергетического сгустка магической энергии, мне становится их жаль. Спектр и глубина ощущаемых эмоций, разумеется, может варьироваться, и далеко не в последнюю очередь в зависимости от оживляемого предмета, но всё же такие экземпляры, как Айя, вынуждены существовать в абсолютно сером мире, без радости и печали, без любви и жалости. И ничего с этим не поделаешь. Не в силах мне или кому-либо другому изменить такое положение вещей. Даже древние архимаги могли дополнять полноценный разум искусственными компонентами лишь очень и очень ограниченно. Так было задумано Демиургом, и так оно, наверное, навсегда и останется.
— Ты... вообще не испытываешь никаких эмоций? Даже понимая, что из-за пронесённого в город в твоём личном пространстве оружия погибли многие разумные? — Внезапно спросила наблюдавшая за конвертом Нару, положив свою ладонь на руку Айи.
Жалость, понимание, принятие в эмоциях духа молнии. Вот уж от кого не ожидал, так это от неё. Айя тем временем глянула на меня, безмолвно спрашивая, стоит ли ей отвечать на вопрос, заданный не её хозяином. Я киваю. Я тоже хочу услышать ответ на этот вопрос, хоть и понимаю, что он очевиден. Айя кивнула мне в ответ и на этот раз задумалась надолго.
— Я... не знаю ответа на этот вопрос, Райдзю-сан. Однако за годы своего сознательного существования, я поняла одно: каждый предмет имеет свою цель. Книга может обучить необразованного, а может её целью в итоге станет сгореть в костре замерзающего. Еда может утолить голод, а может, её целью уже изначально было сгнить, никому не востребованной, кроме мелкой неразумной жизни. Всё это — цели и предназначения предметов... Восемьсот грамм гексогена способны упростить жизнь шахтёрам на неделю постоянной выработки в карьере... а могут быть смотаны в плотную упаковку, с прилепленным пакетом с подшипниками поверх, капсульным электродетонатором и антенным активатором внутри, после чего они могут подорвать американский дом офицеров в Неаполе, убив пятерых сразу и поранив сто двадцать три человека, из которых тридцать два умерли в больнице, а подавляющая часть остальных осталась инвалидами различной степени: ослепшими, парализованными, с оторванными руками или ногами, а кто и с тем и другим, и с чем-то ещё... Но это тоже будет предназначение предмета. Предметов без предназначения в природе не существует. И это предназначение им даёт их хозяин. Вещи не могут выбирать своё предназначение. Они... мы бессильны что либо сделать, вне зависимости от того, чувствуем ли мы что либо или же нет. Оружие не убивает людей. Людей убивают другие люди оружием.
Айя замолчала. За всё время нашего с ней короткого знакомства, я, оказывается, составил о ней совершенно неправильное впечатление, несмотря на то, что знаком с концепцией демонов предметов давно, ещё с прошлого мира. Айя... у тебя есть чувства. У тебя есть мечты, у тебя есть желания. Иначе бы ты не смогла рассказать нам то, что сказала только что. Я... хочу всё это объяснить ей, но не могу. Я загипнотизирован моментом ожившего на моих глазах предмета. Ожившего по-настоящему, а не из-за того, что он внезапно обрёл сложную систему алгоритмов поведения, эмулирующую разум и инстинкты.
Гинко, знавшая Айю столь длительное время, смотрит на неё, будто находясь в трансе. Мы все так смотрим, вне зависимости от степени нашего знакомства с аякаши конверта. Айя, оживший предмет, смотрит на свои согнутые перед собой в локтях, ладонями вверх, руки. Руки, в определённые моменты её существования, державшие жизнь и смерть, разница между которыми была лишь в предназначении, данном ей волей её обладателя.
— ...Иногда я задумывалась... какое предназначение у меня. Позволяет ли это предназначение испытывать мне, разумному конверту, чувства? Позволяет ли оно мне попытаться сыграть мелодию на гитаре, сочинить стих, или просто радоваться жизни? Или же предназначение... нет. Я лишь конверт. Я не могу знать, и тем более выбирать своё предназначение. Я... не знаю ответ на этот вопрос, Райдзю-сан.
И никаких эмоций в Чи. Mein Gott...
— Зато я знаю!
Звонкий голосок, который показался собравшимся людям и демонам переполненным чувствами, по сравнению с монотонным, убивающим все эмоции вокруг и внутри себя голосом Айи, с треском разбил иллюзию, что запустила свои корни в сердца и мысли присутствующих.
— Я знаю, Айя-сан, потому что я тоже дух предмета! — Повторила своё заявление молчавшая всё это время... Лизлет Эл Челси, аякаши антикварной чайной чашки.
Вслед за обернувшейся посмотреть на неё Айей, на мою добровольную горничную начали перекидывать взгляды и все остальные, включая меня. Лиз тем временем сжала кулачки, и, собрав всю доступную ей храбрость, попыталась вложить максимум убеждения в следующие свои слова:
— Я знаю... и то, что ты говоришь, это неправильно! Да, если сказать неразумному оружию: "убей человека", оно этого не сделает, пока разумный не возьмёт его в руки и не использует, после чего у предмета не останется выбора. Но у тебя есть выбор, Айя-са... Айя! Если ты делаешь любимое дело, то делай его для себя, для своей души, а не только потому, что так приказали. Вот твоё предназначение... Айя!
Снова. Опять я вижу Лизандру в ней. Создатель мой, Демиург... Это уверенное лицо, эта непреклонная в своей решительности речь, несмотря на внутреннюю неуверенность и смущение. Внешний облик вторичен, он может отличаться, но суть — нет.
— Моё... предназначение... — Прошептала Айя.
Дух конверта... улыбается. Эмоция. Искренняя радость.
Внезапно Айя замерла, словно увидела что-то странное, после чего одной рукой провела по своим губам, и словно испугавшись чего-то, убрала с лица все возможные признаки только что свершившегося на моих глазах маленького чуда.
Да, Лизлет дух предмета. Но она — бывший человек. А Айя... и тем не менее, цукумогами конверта радовалась.
— Прошу меня простить, Юто-доно. — Быстро проговорила аякаши конверта скороговоркой.
...И исчезла, сформировавшись уже где-то за дверью. Хм. Повисла странная тишина. Никто из присутствующих просто не знает, что можно сказать в такой ситуации.
— Ммм... мда... продолжим, пожалуй. Хотя я и так уже узнал более-менее достаточно, но всё же. Возражения? Отсутствуют. Хорошо... В восемьдесят пятом "родилась" Наруками Райдзю, а за два года до этого, в восемьдесят третьем, Шиничи Амакава познакомился с "Молнией Ноихары"... ему тогда было восемнадцать лет, хм.
Ну и что это всё мне дало? Нет, без сомнения, разговор оказался очень содержательным и полезным, но вот так сходу, какие либо выводы... мда.
— ...Ладно, всем спасибо, вы мне помогли прояснить несколько важных вещей. Все свободны. В переносном смысле, Райдзю, а не в прямом. Идите, отдыхайте и развлекайтесь. Гинко, передай Айе, чтобы она пока не перемещалась в Ноихару. Возможно мне потребуется её помощь в скором времени. У меня всё. Разойтись.
Девушки встали и ушли одна за другой. Гинко — со всё ещё немного ошарашенным откровениями Айи лицом. Райдзю осмотрела внимательным взглядом Лиз, словно увидев в первый раз, и затем, что-то решив для себя, встала и ушла вслед за Гинко. Лизлет вздохнула и собралась выходить.
— Постой, Лиз.
В мою сторону развернулось лицо... такое знакомое лицо обычной горничной и угодливой официантки. Это ли твоё настоящее лицо, Лизлет Эл Челси? Скажи мне, прошу тебя... нет, лучше не надо.
— Ничего. Можешь идти.
Пауза... что-то Лиз не спешит никуда уходить, несмотря на моё разрешение. Поднимаю взгляд обратно вверх, чтобы узнать причину, и встречаюсь с её лицом в сантиметрах двадцати от своего.
— Вы расстроены чем-то, хозяин? Я снова... напомнила вам о ней?
Что я могу ей ответить? Наверное, это обидно. Осознавать, что тебя ценят и любят, но твоей заслуги в этом нет, так как в тебе видят другого разумного.
— Вижу что да. Какой вы, оказывается... несмелый иногда, Юто-сама...
Что она...
— Лиз... зачем?
Лизлет Эл Челси расформировала свою одежду горничной, и предстала передо мной в повседневном белом белье, не похожем на тот комплект, в котором она была со мной в прошлый раз. Вот и ответ на так и не выясненный из-за отсутствия случая вопрос, способна ли она частично изменять проецируемый облик...
— Зови меня в такие моменты Лизандрой, хозяи... Юто. А зачем... затем, что так надо. И я делаю это потому, что я так хочу, а не потому, что это моё предназначение — быть похожей на твою любовь. Прошу тебя, прими мои чувства, Юто...
Несмотря на такой серьёзный, совершенно выбивающий из ритма разговор, как я могу ей отказать? Как я могу отказать тебе, мой дух самой милой на свете чайной чашки...
— Иди ко мне... Лизандра.
— Ох... Юто...
По телу прокатилась горячая волна нежности и желания, смешанная с небольшой порцией стыда (всё же называть Лиз чужим именем для меня немного неловко), заставляя снова уйти на второй план общую усталость. А я ещё хотел поспать, так как этой ночью мне это сделать не удалось... к чёрту всё. Сон для слабаков.
...
(*28*)
...
"Улыбаемся и машем...
Через боль, а чаще скуку.
Этот принцип знает каждый
Самурай перед сепукку."
© Народное творчество, оно, родимое
Место действия: дом неподалёку от пляжа, на который я ездил с девушками, в день, когда почти на этом самом месте на нас напали синоби. Воспоминания... веселящиеся девушки в купальниках... лёгкий оттенок ностальгии, хотя прошло едва... сколько? Недели полторы? Пять часов ровно. В смысле время сейчас — ровно пять часов. Как и уговорено по поводу встречи с Иори Танигути, сегодня утром по телефону, после того как девушки ушли в школу... Может, стоило договориться на чуть более позднее время, дождаться Семью и заодно отдохнуть пару часиков на пляже? Хотя нет... прохладно уже. В эту пору года ранним вечером в море смогут без последствий купаться, наверное, только бывалые закалённые мужи из обычных людей, да ещё демоны и я. И не позагораешь даже: небо очень быстро затянуло тучами, по сравнению с утренней и дневной погодой. Как я только не заметил? Хотя, хех, на моём месте никто бы не заметил. Уж очень приятно прошёл этот отрезок времени, с часов примерно двенадцати, когда я закончил опрашивать Гинко, Айю и Нару, до четырёх, когда я с Лиз вынуждены были остановиться, иначе все планы на сегодня пошли бы прахом... четыре часа. Вроде бы и немало, но пролетели, словно мгновение.
...Что же ты делаешь со мной, Лизлет Эл Челси? Очаровательная ты моя голубоглазая блондинка с шикарнейшим чувственным телом и таким потрясающе ангельским характером... Я хотел как следует подготовиться, идя на, возможно, важную встречу... а получилось, что совершенно позабыл обо всём на свете. Мозги чуть ли не молотом отшибло из-за твоего настойчивого желания в самые короткие сроки выжать из нашего совместного, хм, "общения", максимум положительных эмоций. А ведь дух чашки поначалу кажется такой скромницей, если судить по одному лишь поведению в Семье... О да, скромности и неуверенности на этот раз было явно меньше, и будь я проклят, если это лишь не завело меня ещё сильнее, даже по сравнению с прошлым нашим разом, когда она пришла ко мне вместе с Ринко. Тогда я плохо контролировал себя, фактически отдавая инстинктам контроль над телом, поэтому воспоминания с того раза оказались немного смазаны, хоть и очень приятны. Сейчас же, несмотря на вынужденное воздержание на протяжении половины недели (вечность для моего молодого тела при наличии в непосредственной близости стольких "раздражителей"), я контролировал себя полностью, и постарался доставить девушке всё возможное удовольствие, которое только мог, понимая, что наша следующая "встреча" может случиться не скоро, учитывая теперешний размер моего, хех, гарема. Ох, как горестно, чуть ли не со слезами она вздохнула, когда я обратил, наконец, внимание на часы... хо-хо-хо, если бы я знал о внезапной смене настроения Лизлет раньше, я бы точно договорился бы на более позднее время встречи с руководителем одной из ветвей клана Амакава... и за этим самым нас бы застали вернувшиеся со школы остальные девушки, бррр... Не беда, конечно, но это могло бы породить конфликт на ровном месте. Всё же, если я не ошибаюсь, это первый раз в этом мире, когда я вроде как по собственной инициативе (по крайней мере, это будет так выглядеть со стороны), сделал ЭТО прямо посреди бела дня, да ещё и не просто с кем-то из Семьи, а со скромницей и умницей Лиз. Похотливый бабник растлил невинную деву, да-да. В чём же будет выражаться конфликт? "Так это... Чем мы-то хуже?!", хе-хе. И что бы мне пришлось сделать, чтобы успокоить всех взбунтовавшихся девушек? Хотя... известно что. Нет уж, на стольких сразу даже меня не хватит, если конечно пытаться именно что удовлетворить их аппетиты, а не просто покувыркаться разок для вида, оставив девушек "голодными". Посчитаем по пальцам: Химари и Ринко возмутятся в обязательном порядке. Сидзука может и пожалеть меня... лишь затем, чтобы прийти ко мне ночью и "дожать" окончательно. На потасовку прибежит Гинко, и оставить её в стороне я не смогу, впрочем, как и Лиз — всё, лишь бы показать равнозначность их всех для меня в Семье. Если уж быть сумасшедшим до конца, можно было бы ещё и Агеху в таком случае позвать. Эти её последние взгляды на меня... кхм. Даже Химари до моего памятного внушения вела себя скромнее. Интересно, когда это я успел так понравиться моей пленной воздушной аякаши? После её захвата мной мы не виделись вплоть до вчерашнего боя, а там... что там произошло? Вроде бы ничего особенного. Агеха попробовала мою кровь, разве что. Ладно, как рабочий вариант сойдёт, всё же она отчасти суккуба. Остаётся по списку лишь Хару... вот с ней не знаю. Её чувства для меня понятны, она знает это, но при этом пытается для вида их спрятать и скрыть факт знания моей понятливости. Стала бы она настаивать на том, чтобы её первый раз прошёл в такой... многолюдной (многодемонической?) обстановке? Хару, которую я знал по первым дням нашего общения, та самая Хару, случайная свидетельница слишком громких и однозначных криков и стонов Химари, раздражённая, дико завидующая моей некохимэ до слёз — вот та Хару точно бы попыталась настоять на своём. И получила бы закономерный отказ. Вернее... даже не знаю, смог ли бы я в такой обстановке ей сказать "нет" прямо в глаза, но остальные девушки бы точно её угомонили, видя, что я не выказываю соответствующего желания. А вот от той Хару, которой бывшая Масаки стала сейчас, я бы, пожалуй, точно не смог бы отвернуться, если бы она выразила просьбу понятного плана. Да, именно так, пора самому себе и больше никому в этом признаться: мне, сорокалетнему с хвостиком мужчине, слегка запала в душу эта пятнадцатилетняя девочка, несмотря на то, как относительно редко я с ней общаюсь. Эта моя утренняя зависть по отношению к Гинко, которая свободно тискала Хару... До глубокой эмоциональной привязанности у меня дело не дошло, и, наверное, не дойдёт... в ближайшее время. Надеюсь. Но и как ребёнка я самую младшую Амакава воспринимать уже почти не могу.
