— Тем не менее, я более склонен ко второму варианту, — подытожил Леендерц.
— То есть он... одержим? — доктор Павеска с трудом выдавил последнее слово, и тут уже пришёл черёд Леендерца закатывать глаза.
— Они называются перерождёнными, — произнёс Влад, хмуро рассматривавший засохшую кровь у себя на пальцах и под ногтями — ранив баронета, он напрочь позабыл о том, чтобы хотя бы вытереть руки. — Колдуны, которые подселяют в своё тело существ с 'той стороны', чтобы манипулировать собственной плотью, либо замещать её призрачной. Последствия бывают просто чудовищные.
— Вы так говорите, как будто обладаете обширным опытом в работе с подобными... субъектами, — заметил Айгнер.
Влад хмуро уставился на него, и старый доктор вяло махнул рукой.
— Шеб с вами, не хочу я ничего об этом знать.
— Тиль, вы используете имена святых всуе, — сделал замечание Павеска. — Нехорошо.
— Видел бы ты, сколько всего я исправил в его трактате по медицине, — сказал Айгнер, — и вовсе на костёр бы меня отправил.
Павеска ответил сдержанным смешком.
— Итак, господа, — Леендерц хлопнул в ладоши, призывая к вниманию, после чего стал раскуривать трубку, комментируя через плотно сжатые губы. — Што я хочфу фкафать... Тьфу ты! Так вот, у нас сейчас имеется следующее: представитель городской знати, одержимый инородной сущностью, который от лица коллектива единомышленников, ведомого неким могущественным с их точки зрения Учителем, поставил нашему дорогому Владу ультиматум, выполнять который он, конечно же, не будет. Далее, если принимать всерьёз озвученные угрозы, начнут убивать барона, его друзей, полицейских и прочих городских чиновников, ну и нас с вами. Убивать будут, скорее всего, при помощи существ, подобных чёрному охотнику, он же варг, либо же подошлют человеческих убийц, которые будут обладать той же неуязвимостью для обычного оружия, что и Майншвитц. Я думаю, рассчитывать на то, что он тут один такой особенный, нам не стоит. Что мы можем предпринять?
— От потусторонних убийц мы защиту найдём, — сказал Влад. — А вот с людьми будет сложнее. У меня есть специалисты, способные решать такие проблемы, — кивок в сторону ловчих, — но они перегружены работой, да и не хватит их, чтобы защитить всех.
— Значит, будут жертвы, — выдохнул Айгнер. — Мы можем их минимизировать?
— У нас всего три человека, способных справиться с этими... неуязвимыми, — заметил Павеска.
Ганс, старший из ловчих, откашлялся.
— Прошу прощения, — встрял он в разговор, — но это не так. Убить перерождённого не так сложно, как может казаться. Более того, для этого не нужно обладать особыми навыками. Нужно знать, что и как делать. Я считаю, что следует приставить ко всем важным лицам усиленную охрану, и готов лично их проинструктировать.
— Хорошо, — одобрил Влад. — Так и поступим.
— Но жертвы всё равно будут, — добавил Ганс. — Даже опытные бойцы, никогда не встречавшиеся с подобной угрозой, могут проиграть бой. И дело не в силе и умении обращаться с оружием. Дело в том, что ко встрече с подобным противником многие просто-напросто не готовы. Я и мои люди объясним им, как совладать с чудовищами, но никто не объяснит им, как совладать с собственным страхом.
— Тогда пусть это останется на нашей совести, — подытожил Леендерц. — Другого выхода всё равно нет.
— Тогда приступаем, — сказал Влад, поднимаясь со стула. — Прямо сейчас. Я направляюсь к Отто и шефу Коббу, их безопасность прежде всего.
— А что с нашими друзьями-заговорщиками? — поинтересовался Айгнер. — Не оставим же мы их в покое после всего этого?
— Их надо брать, — решительно заявил Влад, ощущая поднимающуюся в нём волну гнева. — Эта задача номер два, и я займусь ею, как только буду убеждён, что все главные лица Вальцберга в безопасности. И если мы переживём следующую ночь, клянусь, виселиц в городе прибавится изрядно, как и дорогих башмаков у тех бедолаг, что не брезгуют обирать мертвецов.
Ют помогала фельдшерам перевязывать раненых, когда массивные деревянные ворота шахтёрского посёлка распахнулись, и внутрь хлынул поток измученных, избитых, перепуганных людей.
'Сколько ещё? — подумала она, возвращаясь к пропитанным кровью и гноем бинтам. — А ведь прошло от силы два дня!'
Беженцев сопровождали потрёпанные солдаты Сорокового и стражники. Командовал ими Олег Клемм, поскольку остальные офицеры либо ещё находились в городе, либо уже были мертвы. По сути, лагерь шахтёров и прочие объекты, принадлежащие артели Клемма, были единственным островом спокойствия в бушующем хаосе беспорядков, охвативших Марбург.
Это казалось дурным сном. Одно только убийство шефа Блюгера, который эти тёмные дни казался несгибаемой и несокрушимой твердыней в, вызвало шок у горожан. Слухи распространились моментально и городские улицы, несмотря на комендантский час, заполонили возбуждённые толпы. Кто-то требовал ответов, кто-то искал защиты, кто-то подстрекал к мятежу и сеял панику. Смутьянов начали хватать и бросать в темницу, но меньше их не становилось, в то время как в распоряжении городской стражи уже не оставалось свободных людей.
К полудню первого дня в разных частях города стали появляться баррикады. К вечеру толпа взяла приступом ратушу, следующим на очереди было отделение стражи, однако здание, пусть и взятое толпой в плотное кольцо, всё-таки выдержало натиск.
Всю ночь в городе свирепствовали пожары, шайки мародёров и прочих бандитов грабили дома, местами схватываясь в отчаянных столкновениях со сбившимися в толпы разгневанными горожанами. Тьму разгоняли сполохи пламени, отовсюду доносились вопли, хлопки выстрелов и жуткий нечеловеческий вой, а через час после полуночи забил тревожный набат в соборе святой Анны, но вскоре, резко оборвавшись, он смолк. Кому могло понадобиться напасть на обитель могильщиков, где складировались тела жертв эпидемии, так и осталось тайной, ибо поутру драгуны и конные дружинники, рискнувшие провести разведку, нашли немногочисленных выживших в состоянии, близком к полному умопомрачению. Остальные были словно растерзаны диким зверьём.
Тот же конный отряд обеспечил прорыв уцелевших из отделения стражи, вместе с которыми была и Ют. Заключенных тоже забрали, как и всех попадавшихся по дороге горожан, однако часть людей по тем или иным причинам осталась в городе. К полудню второго дня стены шахтёрского посёлка приняли уже три тысячи человек, и истории, что беженцы передавали из уст в уста, были одна кошмарнее другой.
Истории о толпах больных, идущих вслед за громогласными проповедниками, оставляя за собой липкий кровавый след. О расправах над представителями власти и служащими, выступавшими в своё время на стороне шефа Блюгера. О человеческих жертвоприношениях на рыночной площади, осквернении церквей и жутких чёрных охотниках — варгах, — что крались в вечерних сумерках по улицам в поисках добычи.
При разговорах о последних у Ют перехватывало дыхание. Каракули в доме помощника судьи, гравюры из 'Малефикарума', тварь, убившая Блюгера и, если верить рассказам охраны каземата, сожравшая Ги Огюстена. Кто-то выступил против них и ударил так, что все значимые фигуры в Марбурге оказались сметены со стола. И воцарился хаос.
Эпидемия при этом тоже никуда не делась, и Ют с немногочисленными врачами, находившимися на территории посёлка, сбилась с ног, пытаясь отделить раненых от больных кровяной лихорадкой, в то время как люди всё прибывали.
'А Влад тем временем получит письмо, в котором расписано, как мы тут преуспели', — думала она, и тут же ощущала укол совести — мать курьера, что с улицы Кочегаров, — она так и не проведала её, хотя обещала; даже не попыталась разузнать о её судьбе. Да, выбора у неё всё равно не было, но легче от этого не становилось.
Ближе к вечеру она обошла посёлок вдоль стены, рисуя на воротах, башенках, колодцах и столбах 'Око' и ещё несколько оберегов, которые всегда применяла бабушка, запирая дом от нечистой силы. Простота сигилов играла травнице на руку: то же 'Око' нагревалось моментально, выжигая на деревянных стенках чёткий контур, въедаясь в камень и кирпич тонкими полосками сажи. И даже не требовалось того маленького акта садизма, который проделывал Влад, да и вообще никакой жертвы, ибо боль и страх пропитали посёлок настолько, что обереги, поглощая их активировались сами собой.
Мелькнула на задворках разума и тут же засела подлым солитёром мысль, что в охваченном агонией городе точно таким же образом можно творить вещи куда более тёмные и злые. Не зря, ох не зря молва людская твердит, что все ведьмы, колдуны и прочие чернокнижники питаются горестями людскими и бедами. Так недолго и до того, что варги и прочая нечисть, стократ худшая, начнут и средь бела дня бродить, не боясь ни света, ни оберегов, ни звона колоколов.
Ют твердо решила, что ночью следует внимательней вчитаться в 'Малефикарум', который всё это время лежал у неё на дне котомки — для Влада прихватила на всякий случай, но не пригодился. Теперь, быть может, там она найдёт хоть какую-нибудь указку на то, как отвести беду.
Поздним вечером было собрание в кабинете Клемма-старшего. Недовольно бурча себе в бороду, он сидел за своим широким дубовым столом, хмурил брови и слушал Олега и прочих офицеров, которые показывали ему что-то на карте города, которая и занимала большую часть стола. Ют и несколько врачей сидели поодаль, с ними же были люди Клемма из правления артели и несколько уцелевших дворян, которые никак не могли найти себе места, однако теребить хозяина не решались, а потому нервно мерили шагами его кабинет. Ют, глядя на них, устало хмурилась, однако тратить силы на общение с благородными господами не собиралась.
— Лейтенант задерживается, — шепнул один из докторов своему соседу — Ют они старались игнорировать. — Как бы не случилось непоправимого.
— Они сегодня выезжали в госпиталь Святого Франца, за остатками медикаментов. Может тёзка-святой и огородит лейтенанта — нам без этих лекарств будет туго. Не травами же больных лечить.
Ют подавила тяжкий вздох. Если Марбургские эскулапы продолжают злословить в её адрес, даже когда город находится на грани катастрофы, ей точно нет смысла спросить с ними, убеждать в чём-либо и доказывать своё право быть с ними на равных. В конце концов, все они прибегут за помощью именно к ней. К ведьме.
Дмитрий Клемм тем временем грузно поднялся из-за стола и, протолкавшись мимо застывших посреди комнаты людей, подошёл к окну.
— Послушать вас, господа, так скоро мы тут окажемся в самой настоящей осаде. Неужто в городе безумцев больше, чем добропорядочных граждан?
Ему ответил сержант Клаус — единственный уцелевший офицер стражи и последний заместитель Блюгера. Говорил сержант сухо и с таким каменным лицом, словно отчитывался перед самым высоким начальством.
— Граждане напуганы и словно овцы следуют за этими странными... жрецами или проповедниками — шут их разберёт, кто они такие. Мы не успеваем везде, и люди ищут защиты у тех, кто в состоянии её предоставить. У этой, с вашего позволения, секты, которую мы каким-то образом ухитрились проморгать, а ведь они, судя по всему, действуют в городе уже очень давно — не смогли бы они собрать столько сторонников всего за несколько дней.
— То-то и оно, что мы их проморгали. Эх, теряем мы нюх, — добавил Клемм, нахмурившись ещё сильнее, и Ют внезапно вздрогнула при мысли о том, насколько же стар этот человек — по сути единственный, кто пока ещё держит распадающийся город в руках. — Ладно, а что там с городскими церквями?
— Все захвачены, — проскрежетал один из офицеров Сорокового. — От мала до велика. Соборы святых Франца, Анны, Корнелия, церковь Маттиаса-избавителя, часовня святого Шеба — повсюду теперь эти истекающие кровью толпы безумцев. Они выводят на улицы больных вперемешку со здоровыми. Всех несогласных убивают. Храмы оскверняют и устраивают там свои сборища. И люди, как бы ужасно это не звучало, тянутся к ним.
Клемм тяжко переступил с ноги на ногу, и двинулся обратно к своему рабочему месту.
— Он прав, отец, — добавил Олег. — Мы сами видели, как сектанты растерзали кучку мародёров возле старого хлебного склада в Хромом переулке. И горожане, высыпавшие из домов, приняли в расправе участие. Боюсь, что Марбург нам не удержать, если здравомыслие наших сограждан им отказывает.
— Вы имеете в виду... — начал было один из аристократов, что стоял неподалёку от Олега, но тут же был перебит.
— Надо уходить, — припечатал Клемм-младший, и слова эти встретили больше одобрительных возгласов, чем возмущённых.
— Бросить всё и бежать? — хмуро поинтересовался Клемм-старший. — Так вы все считаете? Кирилл, и ты тоже с ними?
Младший сын не рискнул поднять глаз, однако ответил сразу и чётко:
— Выхода нет, отец. Алмазы никуда не денутся, толпы сектантов не будут добывать руду и камни. Ну, пожгут нам тут всё — да и шут с ним, с имуществом. Надо выводить из Марбурга людей, всех, кого сможем, и идти в Вальцберг — больше нам нигде не помогут.
— А что с деревенскими? — подала голос Ют.
Олег посмотрел на неё и тепло улыбнулся.
— Разошлём всадников, предупредим окрестные селения об угрозе. Кто сможет, отправится вместе с нами, но не стоит рассчитывать, что они так легко снимутся с места.
— Когда туда вслед за нами придут спятившие от крови и ужасов толпы, будет поздно думать, — заметила Ют. — Но ты прав, вряд ли мы сможем уговорить их всех.
Клемм-старший обвёл их собрание взглядом. Чиновники, военные, аристократы, стражники, врачи и торговцы напряженно следили за ним, ожидая решения.
— Я бы предложил проголосовать, раз уж нас тут так много собралось, — произнёс он, пригладив бороду. — Но лучше поставлю вопрос таким образом: кто против?
Возразить никто не решился.
— Тогда собираем пожитки, выводим уцелевших из города и двигаемся в Вальцберг, — подытожил он. — Нужно обеспечить людей пищей, водой, нужны животные и повозки для слабых и больных, нужен вооружённый конвой. Господин Шульц, — Клемм повернулся к своему пожилому секретарю. — Берите бумагу и перо, садитесь на моё место — распишем план действий прямо сейчас. Итак, господа, начнём по порядку!
Ганс выглянул из-за угла трёхэтажного здания, что по улице Цветов в Северо-Западном районе Вальцберга и отыскал взглядом офицера Сорокового Бернхольдского, засевшего со своими людьми в сотне метров от ловчего на противоположной стороне улицы. Случайных прохожих предусмотрительно разогнали, местные жители захлопнули ставни на окнах и позапирали двери, а городские стражники ещё на подступах заворачивали зевак и прочих желающих срезать дорогу по маленькой уютной улочке.
Вокруг цели всего этого мероприятия — старинного городского особняка за высокой оградой из воронёной стали — образовалась непривычная для середины дня пустота. Ганс обернулся и посмотрел на Пауля. Тот стоял, устало привалившись к стене, за ним напряженно застыли тридцать человек бернхольдцев, сжимая в руках заряженные ружья с примкнутыми штыками.
— Чувствуешь что-нибудь? — спросил Ганс подчинённого, но тот лишь мотнул головой. — Уверен? Без сюрпризов?
