Гении места или Занимательная география

— Абсолютно нет.

С лица замершего у кромки воды мужчины обильными каплями в море стекает пот. И не в стоящем в зените солнце дело.

Ну вот, с одним "Как?" разобрались. Можно дальше, вниз. И еще осталось второе "Как?". Кровь. Всегда кровь. Никуда без крови.

— Поможешь мне?

Ментальный ответ Старшего, как обычно, тяжел. Вместо слов она бросает мыслеобраз. И гигантский скат, плавно шевеля плавниками, медленно подплывает к ней, разворачивается боком. Вот тут, у основания хвоста, острый гребень, то, что нужно. Резко проводит ребром ладони, боль неожиданно сильная.

— Что у тебя случилось?!

— Все в порядке, Протектор, не переживай. Так надо.

Мутное, невидимое в этой кромешной тьме красное облако окутывает руку Максимуса. Акулы способны уловить мельчайшие концентрации крови на расстоянии в несколько километров, но сейчас не стоит опасаться хищных гостей — все живое ушло из этих вод несколько дней назад, почуяв приближение нездешнего зла.

Кровь Лейфа смешивается с океанскими водами. И становятся они едины.

Она не видит Нурга. Никто из Старших не видит Нурга. Невозможно смотреть здесь обыкновенным зрением — темно. И, тем не менее, они видят его. Чувствуют — как он поднимается из неведомых глубин. Видят многочисленные щупальца темных энергий, чернильную с лиловыми прожилками сверхплотную сердцевину. Он поднимается быстро. Слишком быстро — у него свои отношения со здешним временем. С каждой секундой все быстрее, потому что набирает силу.

Если бы с чем-то можно было сравнить то, что они делали — то, возможно, ближе всего к этому встала бы детская забава: слепить снеговика. Хотя они не лепили. И уж точно не снеговика. Максимус творил копье, а Старшие готовили ему материал.

Теперь точно можно сказать, что если бы обитатели этих вод не ушли раньше — они бы погибли сейчас. Невозможно было выжить обычным морским жителям в условиях постоянной скачкообразной смены параметров окружающей воды — плотности, химического состава, температуры. Старшие подавали Лине почти готовый материал, и Максимус ваял длинное острое "копье" — ледяное, если можно так сказать, чтобы сравнить его плотность с плотностью окружающей среды. Столб воды, сцементированный запредельными молекулярными связями, поставившими бы в тупик всех химиков на Земле. Это ее оружие. То, что должно поразить Нурга. Если она попадет. Если они успеют.

Его близкое присутствие стало почти ощутимым. Вода перестала слушаться. Сколько есть длины копья — столько есть. Больше нет времени. Больше вообще ничего нет. Только острие невидимого обычному глазу многометрового тонкого копья — копья из воды. Только то, что поднимается навстречу ей.

— Миша, давай на полную.

Он не ответил. Она не знала, но на ответ у него уже не было сил. Но дал — на полную. Энергия наполнила ее тело до кончиков пальцев. А сами пальцы сомкнулись над головой на невидимом копье. Откуда-то из глубин памяти всплыли слова прочитанной когда-то книги:

"Я целюсь не рукой: тот, кто целится рукой, забыл лицо своего отца. Я целюсь глазом.

Я стреляю не рукой: тот, кто стреляет рукой, забыл лицо своего отца. Я стреляю разумом.

Я убиваю не оружием: тот, кто убивает оружием, забыл лицо своего отца. Я убиваю сердцем".

Перед глазами лицо отца — голубые глаза в вечном прищуре, усмешка узких губ, светлая прядь волос на лбу.

Я убиваю сердцем. Я убиваю кровью. Занесенная рука, игнорируя сопротивление воды, стремительно опускается вниз. Отправляя копье навстречу его жертве.

Она не успела выпустить копье. И успела почувствовать, как...

Он был еще далеко, он был еще глубоко. Но длинные, наполовину материальные, наполовину энергетические щупальца уже протянулись вверх. И одно из них схватило копье. И потянуло вниз. Быстро. Стремительно, невозможно быстро.

— Бросай!

Окрик Гойрда оглушил ее. Это был приказ. Это было давление воли Старшего. Но она не послушалась. Если она отпустит копье — встретить Нурга им будет нечем, на то, чтобы сделать новое, времени уже нет.

Ее тащило вниз, вокруг кружили Потаны, видимые лишь особым, кифэйским зрением. Гринда попробовал "перекусить" щупальце — и его отбросило в сторону, так что, что Гойрд и черепаха бросилась спасать оглушенного товарища. А ее волокло все ниже и ниже. Туда, вглубь, навстречу Нургу. А в это время там, на поверхности, трое Лейфов пытались удержать на берегу Протектора, которого неудержимо тащило в воду. Миша уже ничего не соображал. Кроме того, что ей там плохо, и она в опасности. И его действительно тянуло — туда, в воду, на глубину, вслед за ней.

Лина спиной почувствовала гладкую кожу, потом сильные большие плавники обхватили с двух сторон. И почти трехтонный морской дьявол потянул ее наверх. Ментальный стон Максимуса долетел до всех Потанов.

— Отпусти! — кит не может рычать, но Гойрд именно рычит.

— Нет!

Ей кажется, ее сейчас порвет пополам — копье неудержимо тащит вниз, плавники ската давят все сильнее, не давая опускаться. А потом Гойрд тяжелой торпедой на полном ходу, с разгона, таранит удерживающее копье щупальце. Ей едва не выворачивает руку в плече. От протяжного инфравопля Нурга временно глохнут все — и Потаны, и Максимус. Но копье — свободно и цело, гигантская манта не отпускает Лину, давая ей стабильность и опору в воде. Времени нет. Одна секунда — перевести дыхание — если его можно перевести на глубине нескольких сотен метров. Подтянуть еще энергии — она течет вольно, спокойно, Протектор справляется со своей работой. И ударить — в полную силу, в полную ярость.

Я убиваю сердцем. Я убиваю кровью. Я убиваю водой.

Невидимое скопление, основную часть которого составляла сверхтяжелая вода на основе водорода-четыре, немыслимое, несуществующее для современно химии соединение — это сверхплотное копье-игла прорезало темные холодные воды, скользнула меж шевелящихся, пытающихся перехватить щупалец и проникло туда — в черно-лиловую сердцевину.

От раздавшегося инфравоя они оглохли еще раз. А там, наверху, как подкошенные, упали у кромки воды Варвара и Алла. Лишь Ахмед как-то держался. И держал Михаила.

________

Его тело опускалось назад, в бездну, медленно. Опускалось и распадалось. Ошметки того, кто воплотился в этой реальности в виде гигантского... предположим, осьминога... хотя — страшнее, но уже не важно... — его ошметки, куски плоти, сотканной из материальности этого мира, медленно опускались на дно, разлагаясь прямо в процессе спуска. До дна спустилось не так уж и много — а то, что осталось, будет через несколько дней съедено вернувшимися исконными обитателями этого места. А над самой впадиной в течение суток в радиусе километра вода была чернильно-черной — даже у самой поверхности. Ученые так и не смогли объяснить этот феномен. Как и повышенный уровень радиации.

______

Лина лежит всего в метре от воды, тело ее прикрыто кое-как накинутыми вещами. Дышит рвано — словно учится снова дышать сама, легкими, без помощи Протектора. Сам Протектор тут же — сидит рядом, уронив голову на согнутые в коленях ноги. Без сил Протектор, совсем без сил, но кончиками пальцев касается ее руки. Уже привычно. Защищать. Не отпускать. Никогда.

Из всех Старших компанию им на берегу составляет снова лишь Потан Индийского океана. Старая черепаха щурится на солнце. Кажется, она улыбается — если черепахи могут улыбаться. Кифэйи — точно могут. Она поворачивает голову на длинной морщинистой шее к океану. Там фонтаном огромной латинской "V" салютует Гойрд. Манта и гринда высоко выпрыгивают над водой в сложных акробатических "па". Старшие Лейфы праздную победу.

_______

Голубые глаза резко открылись. Она попыталась сесть, но сил хватило только на то, чтобы приподнять голову.

— Мика!

— Тихо, тихо...

— Нам надо туда! — она захлебывается словами. — Туда! Там...

Ахмед помогает дочери сесть.

— Сейчас, — шепчет побледневшая Алла. Они с Варварой и Ахмедом берутся за руки, образуя живое кольцо вокруг Максимуса и Протектора. — Сейчас энергию минимально выровняем и все вместе...

— Поздно! — Лина рыдает. — Будет поздно!

Точка. Мандры и Альфаиры. И Лейфы.

Мика не дрогнула — ведь Роксы не боятся. И Мо, стоявший рядом с ней, тоже не дрогнул — он просто не имел на это права. Слегка завибрировала каменная порода под ногами Петра, выдавая его волнение — и только. А вот Софья негромко пискнула и юркнула за спину Фарида. Тот и сам бы с удовольствием спрятался за спину отца, например. Но сдержался. Хотя страшно было просто неимоверно. Он увидел тех, кого услышал когда-то на несуществующей радиоволне.

Они появились внезапно, тихо и без каких-либо предупреждений в виде спецэффектов — громов, молний, вспышек или чего-нибудь подобного. И вот стоят уже напротив, недалеко. Сколько их? Пятеро, шестеро... Нет, больше, но посчитать не получается.

Их видели раньше здесь, на Земле, Мо, Мика и Лина. Их видел в их родном слое Мо. Их почти видели Аля и Мунира. Но теперь их вид — не тот. Не совсем тот. Цилиндрическая форма, которую наблюдали Мо, Лина и Мика — сейчас на глазах меняется, словно плавится, обтекая их истинный облик. Новый вид скафандра для существования в иной материальности? Наверное. И вот глазам кифэйям предстает плотная серая поверхность их тел — размером близких к человеческим. Крылья, тонкие и перепончатые в их родном слое, сейчас потяжелели и висят почти до земли. Но глаза на полупрозрачных стебельках, по которым, матово пульсируя, бегает вверх-вниз оранжевая жидкость — почти такие, как запомнились Мо. А на то, что находится на месте рта, по-прежнему страшно и до дрожи противно смотреть. А уж когда эта ротовая полость распахивается...

— Ииидиии ссссюдааа, сссааамкааа... — голос — скрипучий, шипящий и вибрирующий одновременно. Он один только вызывает головокружение и тошноту. Один из игв делает шаг вперед. Фарид с Соней, как единое целое, невольно отступают назад.

На пути у игв мгновенно образуется глубокий ров. С тихим шелестом осыпаются в него мелкие камни.

— Хорошая работа, Петр Артемьевич, — кивает Мика. — Эй, ты, пучеглазый, а ты по-нашему разумеешь, что ли? И кого это ты самкой назвал?

— Сссааамкааа, ииидиии сссюдааа...Оссстанешшшьссся жиииить. Мы подееелииимссся ссс тобоййй... даааййй нааам пройййтиии... Мы поделииимссся ссс тобоййй влассстью...

— Это ты иди сюда! Я тебя сейчас покажу, кто тут самка!

— Мика!

— Работаем, Протектор.

— Аккуратнее!

— Ты тоже с защитой не переборщи.

Противоположная стена крутого карьера резко "встает на дыбы", становится абсолютно вертикальной. Секундная пауза — и она опрокидывается на "группу товарищей". Кифэйям приходится уворачиваться от полетевших во все стороны камней — Мика и Петр не успевают отследить полет всех кусков породы.

— Сонька, помогай!

— Я не умею!

— Учись!

Медленно оседает накрывшее карьер облако пыли, делая стоящих снова плотной группой кифэйев серо-бурыми манекенами.

— Личный состав цел?

— Вроде.

— Неужели все? — голос Петра недоверчив. — Вот так просто? Прихлопнули их стенкой — и все?

— С мухами только так, — пожимает плечами в тонкой серой пыли Мика. — И если вы думаете, что это было просто... — Звонко чихает. — Протектор, ты как? Силы еще есть?

Никто ей не отвечает. Максимус оборачивается.

— Мо?! Ты где, черт тебя дери?!

— Уходите!!!

С утробным рыком оживает стоящий в сотне метров экскаватор. И с оглушительным ревом вторит ему показавшаяся из плотного облака каменной пыли исполинская фигура.

— Мать твою! — выдыхает Рид, задирая голову. — Это динозавр?!

— Эта тварь называется рарруг, — слышится в их головах голос Мо.

— Мо, не лезь! Я разберусь с ним!

— У тебя нет сил!

— Есть!

— Пока нет. Не спорь. Я знаю.

— Мо!!!

Гигантская лапа разносит в разные стороны огромную груду камней. И рарруг показывается перед ними во всей красе. Похожие твари населяли землю миллионы лет назад. Но тиранозавр рядом с ним показался бы безобидной ящеркой. Снова слышится утробный, заставляющий вибрировать камни, рев.

— Ах ты мразь... — шепчет Мика. Сжимает кулаки. Но кроме легкой дрожи земли под ногами не выходит ничего. Мо прав — она на какое-то время выпала из игры. Довыпендривалась с карьерными стенами.

Едва слышный свист огромного хвоста — Петр хватает ее в охапку, и они перемещаются куда-то за спину чудовища.

— Рид, Соня!

— Мы ушли влево от него.

— Очистите мне поля боя! Чтобы я вас не зацепил! Валите наверх!

— Мо, что ты будешь делать?!

— Уходите!!!

И им приходится уйти — во все стороны летят огромные куски породы, горячими волнами почти ощутимого смрада весь огромный карьер наполняет злоба — дышать невозможно. Четверка кифэйев вынужденно телепортируются выше, на удин из уступов. Чтобы наблюдать — увы, только наблюдать страшный спектакль внизу.

Видно, что Мо еще не приноровился к управлению — с визгом закрутившийся ротор резко чиркает о каменный выступ, длинная стрела экскаватора дрогнула, натужно завыли стальные канаты, компенсируя ударную нагрузку.

А потом Волшебник Мо все же справился с новой игрушкой. И чиркнул ротором уже по основанию хвоста рарруга. От рева чудовища у кифэйев заныли все кости — до самых мелких.

— Аккуратнее, аккуратнее, Мо... — едва шевеля губами от страха, шепчет Мика.

— Максимус, — резко дергает ее за руку Петр. — Ты чувствуешь?

— Что?! — не может оторвать взгляд от монстра, кружащего вокруг исполинской по человеческим меркам машины, которая кажется на его фоне детской игрушкой.

— Максимус!!! — Петр резко разворачивает ее к себе лицом. — Он справится. А ты слушай!

И она услышала. Увидела. Поняла.

Те, первые — были действительно парламентеры. Игвы в самом деле рассчитывали договориться. Не получилось договориться — и в дело пошел рарруг, как отвлекающий маневр. А теперь началась настоящая атака. Пыль понемногу оседала, и там, где видно стало... Весь карьер сделался похож на соты, заполненный чем-то жидким. А потом "соты" стали лопаться — и из каждой ячейки лезли они. И были их тучи.

И из дыма вышла саранча на землю, и дана была ей власть, какую имеют земные скорпионы.

И сказано было ей, чтобы не делала вреда траве земной, и никакой зелени, и никакому дереву, а только одним людям, которые не имеют печати Божией на челах своих.

И дано ей не убивать их, а только мучить пять месяцев; и мучение от нее подобно мучению от скорпиона, когда ужалит человека.

В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них.

По виду своему саранча была подобна коням, приготовленным на войну; и на головах у ней как бы венцы, похожие на золотые, лица же ее — как лица человеческие;