Я в ответ оскалился, наклонился пониже, вцепился когтями в худые щеки, чтобы этот вурдалак даже головой пошевелить не смог, и заглянул ему в глаза:
— Я бы на твоем месте подумал о вечном!
Зрачки маглука сначала сузились до булавочной головки, а потом расширились и заняли всю радужку. Еще не умерев, колдун узнал, что ждет его в загробной жизни. И это явно были не сады Ирии — маглук выгнулся дугой, закричал и засучил ногами.
А я, вобрав энергию уходящей жизни, рассмеялся:
— Обещал же, что на том свете тебя каждый день будут демоны драть! Но могу облегчить твою участь, если скажешь, что за яд ты использовал для пауков.
Колдун в ответ лишь плюнул кровью. Я в одно движение свернул ему голову и стер с подбородка плевок.
— Жрите, и чтобы даже костей от него не осталось, — я бросил падаль умертвиям, а сам отошел в сторону и устало уселся на сруб колодца.
Не сказал, да и Мо с ним. Отломаю пару жвал для Андру. Он ползверинца перетравит, но разберется, что к чему.
Влажный хруст раздираемой плоти и громкое чавканье заставили меня брезгливо поморщиться — кем бы ни были упыри в человеческом прошлом, хорошие манеры в загробной жизни они не сохранили. Зато аппетит не растеряли... даже добавили: не прошло и четверти часа, как от трупа ничего не осталось.
Пока умертвия жрали, этернус терпеливо ждали окончания в стороне, брезгливо отводя носы, презрительно кривя губы и настороженно прислушиваясь к затаившемуся селению. Но как бы кровососы ни морщились, а запах свежей крови уже зажег алчный огонек в их глазах и заставил жадно вдыхать воздух. Неожиданно два этернус сорвались с места и исчезли среди домов. Почти в то же мгновение раздался истошный вопль человека.
Умертвия повернули ко мне окровавленные морды.
— Господин?
Я знал, о чем меня просят. То, без чего не может обойтись ни одна разновидность нежити, какой бы разумной она не прикидывалась. Человеческой плоти. Жизненной силы. Крови.
Без маглука люди оказались беспомощны, но я не собирался их щадить. Прихвостни колдуна полностью заплатят по старым долгам.
— Можете взять свою добычу.
Одно из умертвий тоскливо проныло:
— Нас не пускают...
Надо же... какая вежливая нежить, не смеет без приглашения в дом зайти...
Заметив на моем лице выражение недоумения, Игнас негромко пояснил:
— Осина...
И нарочито вежливо поинтересовался:
— Вы не будете против, если мы выкурим на улицу этих крыс?
Я не возражал — кто поручится, что хибары не нашпигованы ловушками так же, как дом колдуна? — поэтому ответил коротким кивком.
Любоваться разгулом нежити желания не было, и я, с трудом заставив себя встать, отправился за стены городища. Пока шел по узкой, протоптанной в сугробах тропинке, слышал лишь скрип снега под сапогами. Со стороны могло показаться, что селение спит. Но это было не так. Страх, густой и вязкий, сочился из-под плотно закрытых дверей, из-за толстых дощатых ставень. Не знаю, молились ли люди или просто надеялись, что случится чудо, и беда пойдет мимо... Глупцы... Чудес не бывает! Оранжевые языки пламени уже лизали бока хижин. Осина, так надежно защищавшая от обычной нежити, не выстояла против вампиров. В их сумах нашлись и лучины огневого дерева, и куски горючей смолы, и кресало. Люди были обречены.
К рассвету от селения остались лишь черные головни, да закопченные печные трубы. Вампиры сожгли даже забор, чтобы живым было неповадно селиться в Пустоши. В королевстве мертвых, в наследной вотчине нежити, оставленной ей в подарок самим Мо.
Прежде чем прогорел последний дом, ко мне явились сытые до икоты умертвия. Они честно выполнили приказ, и за это полагалась награда — успокоение. Мне предстояло освободить души оживших мертвецов.
Я повторил то, что в первый раз проделал в Сырте. Снова стал привратником, открыв дверь в мир мертвых.
— Долги оплачены! Освобождаю вас от привязанности к праху! Ступайте с миром.
Но вопреки моим ожиданиям, мертвецы не исчезли.
— Куда нам идти? — неожиданно спросил самый разговорчивый
— В сады Ирии, — раздраженно бросил я и оторопел: прежде чем исчезнуть, умертвия дружно бухнулись на колени.
Это что... моего слова хватило для отпущения грехов?!
Стоило представить эту братию, столпившуюся у Небесных ворот, и губы сами расползлись в ухмылке: ну и козу я подсунул Ирии... Хотя какую не подсунь, а все одно за Светлейшим не угнаться. Он в своих издевках намного изощреннее.
Я залез в седло и оглянулся на пепелище.
Мэй оказалась права — без мертвых с колдуном мы бы не справились. Негодяй слишком хорошо подготовился к визиту незваных гостей. Неужели араи и в другом предсказании не ошиблась?
Настроение, и без того не радужное, стало сродни погоде — те же черные тучи на горизонте. И беспокоился на этот раз я не о себе. Эрхена и Морра — вот кто занимал мои мысли. Неожиданно решение укрыться у вампиров показалось самым глупым из всех возможных. Если верить Агаи — а ему теперь можно верить — сирин был нужен я, а вовсе не Морра. И теперь война будет следовать за мной по пятам, как стая голодных волков за подранком. Может, стоит отправить девчонок подальше из Азалы? Нет, не получится. Всевидящая пророчица не даст, чтоб ее Ирия бельмами наградил. Эх... нам бы еще пару магов... глядишь, и предсказание поменялось бы.
Соблазнительная мысль, вот уже с неделю крутившаяся в моей голове, наконец трансформировалась в решение. Придется все-таки заехать в гости к отшельнику. Если готовиться к большой войне, надо попробовать все средства.
Я натянул поводья, вынуждая лошадь остановиться, и оглянулся на этернус:
— Ждите меня завтра у своего схрона.
Тропинка, ведущая к берлоге приятеля, была аккуратно расчищена от снега чуть ли не на версту. Унн не терял времени даром. Хотя, если честно, я сильно сомневался, что он лично махал лопатой, слишком отшельник для этого ленив.
Над трубой избы вился легкий дымок.
Отлично... значит, хозяин дома.
Я несколько раз стукнул кулаком по двери, а затем толкнул ее.
Унн сидел у очага и помешивал что-то в котелке. При виде гостя сочувственно крякнул:
— Эк укатали жеребца крутые горки...
Я, вспомнив, в каком виде явился, только усмехнулся:
— Преобразиться?
На что получил:
— Да что я, девица, чтобы на твою физиономию любоваться? Как нравится, так и ходи. Мне все одно твой настоящий облик даже под семью шкурами видно.
Унн пихнул мне ногой свободный табурет:
— Заводи свою животинку и садись к столу, как раз каша поспела. Поедим, а там расскажешь.... зачем пришел.
Через три четверти часа мы уже попивали ягодную настойку из заветного бочонка, которой отшельник потчевал только самых дорогих гостей. Мне пришлось выложить Унну большую часть приключений.
Приятель во время длинного рассказа высказался лишь однажды, когда узнал, как ранили рош-мах.
— Жалко девку. Справная была.
Конечно, я рассказал не все, а лишь по какой причине оказался в такой заднице, не забыв сгустить краски в нужных местах.
Отшельник долго молчал, а затем мрачно спросил:
— Ну а от меня чего хочешь?
Круглые голубые глаза смотрели исподлобья, словно Унн приготовился бодаться.
Хотя ответ отшельника был очевиден, я все-таки сказал:
— Ты сильный маг. Помоги хотя бы с ловушками!
Отшельник на "ты сильный маг" возражать не стал, хотя мог бы, ведь при мне он только дубиной махал. Значит, догадки оказались верны. Правда, предвидеть ответ я все одно оказался не в состоянии.
— Нельзя мне вмешиваться! — угрюмо бросил отшельник. — Даже ради большой дружбы нельзя!
Вот оно как... "Нельзя", значит...
— Да не смотри ты на меня волком, — поморщился от досады Унн. — Сам не понимаешь, о чем просишь. Если я влезу в вашу склоку, будет только хуже. Поверь. Просто поверь!
Такой ответ меня не устроил.
— Может, добавишь еще пару слов к своему отказу? Почему нельзя? Кто запретил? — предпринял я последнюю попытку выяснить правду.
Вместо ответа Унн многозначительно возвел очи к потолку.
— Тьфу ты... сказал бы прямо, что не хочешь, а не кивал на богов!
Унн криво усмехнулся:
— Да, не хочу. Можно и так сказать.
— Понятно. Пойду я спать, пожалуй. Устал.
Несмотря на то, что отшельник был в своем праве, его отказ сильно меня задел. Разом навалилась усталость, заныли намятые в драке бока.
Унн шумно вздохнул:
— Обиделся, значит... Ну как знаешь. Позже поймешь, что я прав.
Отшельник расстелил шкуру на свободной лавке, а сам вернулся к печке.
Вопреки ожиданиям и усталости, я проворочался еще часа два, не меньше, прежде чем заснул. И каждый раз, когда открывал глаза, видел застывшую сгорбленную фигуру, подсвеченную отблесками пламени. Утром меня разбудил аромат свежего хлеба. Кажется, приятель провел всю ночь в размышлениях. К моему глубочайшему разочарованию — совершенно бесплодных.
Не получив согласия, я распрощался:
— Ну, будь здоров.
Унн задерживать меня не стал. Подождал, пока залезу на лошадь и уже тогда сказал:
— Ты вот что... Заходи, когда все закончится, тогда и поговорим.
— Это если получится, а то мне тут скорую смерть напророчили.
— Если умрешь, тем более заходи, — все так же серьезно заявил отшельник.
Я на такое приглашение только досадливо махнул рукой.
Обратная дорога до Азалы оказалась невеселой: мне не давали покоя предсказание араи и слова Унна. Я пытался решить, как защитить тех, кто мне дорог. И самое главное — где им будет безопаснее: рядом со мной или наоборот. У неправильного выбора окажется слишком большая цена — жизни Эрхены и Морры.
Кроме тяжелых раздумий о будущем было еще кое-что, не дававшее мне покоя: чувство преследования. Словно кто-то или что-то медленно и неотвязно тащилось по нашим следам. Но сколько я ни оглядывался, сколько ни пытался разглядеть преследователей, ничего не получилось. Ни у меня, ни у этернус. Особенно тяжело давило на сердце, когда мы попали в сильнейшую бурю. Не знай я, что маглук преставился, обязательно решил бы, что это его проделки. Однако колдун был мертв, как и все его "стадо". Этернус и упыри не оставили живых. И, тем не менее, какую-то заразу в городище разбойников мы подцепили. Скорее всего — проклятие. Деревенька была буквально нашпигована магией. Правда, на следующий день после бури установилась на редкость солнечная погода для зимы, и тревога ушла. Но это только лишний раз подтверждало, что беспокоились мы не зря — именно солнечный свет ослабляет черную магию.
Добравшись до Азалы, я первым делом отправился на поиски сирин. Отыскать его оказалось легче легкого — в лаборатории князя. Подозреваю, что в мое отсутствие Агаи там вообще ночевал: в лаборатории появился диван, на котором лежали плед и подушка.
Поприветствовав присутствующих, я попытался выяснить положение дел:
— Агаи, посмотри, ко мне никакая зараза не прилепилась?
Маг, открывший было рот для вопроса, растеряно моргнул:
— Какая зараза? Ты заболел?
— Любая, но вероятнее всего — магическая. Проклятие или что-то в этом роде, — я стащил с себя теплый плащ и замер, предоставляя возможность как следует себя рассмотреть.
— Миссия удалась? — негромко поинтересовался правитель этернус.
Я кивнул:
— Вполне.
Агаи, моментально забыв, о чем его попросили, зло спросил:
— А почему меня не взял? Это я должен был его убить! Это было мое...
— Какая разница, кто грохнул ублюдка? Главное, что он труп. А ты, прежде чем собачиться, лучше доведи дело до конца, — оборвал я мальчишку.
В этот момент мне хотелось только одного: подняться в башню, обнять Эрхену и остаться с ней наедине хотя бы сегодня. Потому что завтра наступят совсем другие хлопоты и станет не до любви.
Сирин насупился, поджал губы и принялся ходить вокруг меня, совершая сложные пассы руками. В завершение процедуры он подержал руку на пульсе, заставил высунуть язык, посмотрел в зрачки и наконец фыркнул:
— Здоров во всех отношениях!
Я обрадовался:
— Прекрасно! Прошу простить, но я вас оставлю. Слишком устал.
Вампир понимающе улыбнулся:
— Приятного отдыха. Жду вас с подробным рассказом завтра утром.
Но у сирин голова была занята другим: он вцепился в рукав моей рубахи, прошептал:
— Дюс, ты узнал, каким ядом отравили Таниту?
Я положил мешок с трофеями на стол:
— Развлекайтесь, — и быстро вышел, пока эти умники не втянули меня еще в какое-нибудь дело.
Подозрение, что сирин останется в лаборатории, а то и вовсе не ляжет спать, подтвердились. Заполучив долгожданную отраву, маг явно решил умереть от упадка сил, но довести дело до конца. Хорошего или плохого — это зависело от удачи парня и милосердия Ирия.
Я же собирался провести вечер самым приятным образом: в компании Эрхены, Морры и Риса.
Выслушав рассказ о гибели шайки маглука, Лаланн задумчиво вздохнул:
— Вовремя ты его убил. А все-таки зря меня не взял. Чуть не свихнулся я среди толпы упырей.
— Чем ворчать без толку, лучше порадуйся последним спокойным денечкам. Скоро будет некогда отдыхать.
— Вот и славно, — мрачно ухмыльнулся Рис, покосился на разрумянившуюся Эрхену и с неохотой выбрался из кресла. — Ну что же... пора. Приятных тебе, Дюс, сна и отдыха.
Видно было, что уходить Лаланну не хочется, что хочется ему совсем другого — просидеть большую часть ночи за вином и разговорами, вот только деликатность не позволяет навязываться.
— И тебе сладостных сновидений, — отсалютовал я бокалом, дождался, пока за приятелем закроется дверь и притянул к себе девушку. Об этом мгновении я мечтал с того самого момента, как выехал за ворота Азалы. На этот раз нам никто не мешал, вот только утро началось бессовестно рано — стоило закрыть глаза, как меня затеребили.
— Дюс, просыпайся! Его светлость ждет тебя в лаборатории.
Встал я с ощущением, что сейчас узнаю об очередной пакости. Пока спускался по лестнице, пытался сообразить, что тому причиной. Передо мной, освещая дорогу, шагал Агаи. Усталый, угрюмый и молчаливый.
Лаборатория носила следы усердного ночного труда: на столах теснились реторты, подносы с вскрытыми трупами животных, с разложенными по отдельным банкам потрохами.
— Что, не получилось определить яд? — негромко спросил я князя вместо приветствия.
— Нет. С ним разобрались довольно быстро, — вампир с сочувствием посмотрел на Агаи.
— Тогда в чем же дело?
Этот вопрос я задал больше для порядка. И без объяснений было ясно: если яд определен, но сирин по-прежнему выглядит не радостнее гробовщика, значит, противоядия не существует.
— Противоядия не существует... — слово в слово повторил мою мысль Агаи.
Я повернулся к князю:
— Андру, вы в этом уверены?
Вместо ответа вампир взял со стола квадратную склянку, осторожно снял с нее крышку и пошарил в слое листьев, устилающих дно. В следующее мгновение князь недовольно поморщился и вытащил руку. На одном из пальцев, словно охотничья собака на медвежьем ухе, болтался крупный жук.
