Она уставилась на песок.
— Ну, в любом случае, — помолчав, продолжил Лео, — завтра я займусь лесозаготовкой. И через несколько дней…
Он взглянул в сторону моря. Что-то покачивалось на волнах. Лео, не веря собственным глазам, смотрел, как приливом к берегу прибивает большой деревянный плот.
* * *
Лео пребывал в слишком глубоком шоке, чтобы двигаться, но Калипсо тут же вскочила на ноги.
— Скорее! — она побежала назад, схватила сразу несколько сумок с запасами и бросилась с ними к плоту. — Я не знаю, как долго он здесь пробудет!
— Но… — Лео встал. Ноги будто залило свинцом. Он только что уверил себя, что пробудет на Огигии еще неделю, а теперь у него не оставалось времени, даже чтобы доесть ужин. — Это и есть волшебный плот?
— Да! — воскликнула Калипсо. — И, возможно, он отвезет тебя, куда ты захочешь, как ему и полагается. Но нельзя быть уверенным наверняка. С магией острова что-то не так. Так что тебе придется воспользоваться своим навигационным прибором и держать курс самому.
Она схватила панель и побежала к плоту, что наконец заставило Лео зашевелиться. Он помог ей закрепить прибор и подсоединил его проводами к небольшому рулю в задней части плота. На нем уже была мачта, так что Лео и Калипсо оставалось лишь подтащить к нему парус и заняться снастями.
Они работали бок о бок с поразительной согласованностью. Ни с одним из детей Гефеста Лео не удавалось наладить во время работы такой интуитивный контакт, как с этой бессмертной огородницей. У них ушло совсем немного времени, чтобы натянуть парус и перетащить на плот все необходимое. Лео нажал несколько кнопок на архимедовой сфере, бормоча молитву своему отцу, Гефесту, и панель из небесной бронзы, запустившись, тихо зажужжала.
Снасти натянулись. Парус развернулся. Плот, скрипя песком, начал раскачиваться, торопясь к воде.
— Плыви, — сказала Калипсо.
Лео повернулся к ней. Она была так близко, что это было практически невыносимо. От нее пахло корицей и дымом от сгоревших поленьев, и ему подумалось, что он в жизни не чувствовал аромата лучше.
— Плот наконец-то приплыл, — сказал он.
Калипсо фыркнула. Кажется, ее глаза покраснели, но в лунном свете сложно было утверждать наверняка.
— Только заметил?
— Но он появляется, лишь когда парни, которые тебе нравятся…
— Не испытывай свою удачу, Лео Вальдес, — перебила она его. — Я все еще тебя ненавижу.
— Ладно.
— И ты сюда не вернешься, — продолжила она. — Так что не надо мне твоих пустых обещаний.
— А как насчет официальной клятвы? — предложил он. — Потому что я обязательно…
Калипсо сжала ладонями его лицо и, притянув к себе, поцеловала, что немедленно заставило его замолчать.
Несмотря на все свои шуточки и подколы, Лео еще никогда не целовался с девушкой. Ну, сестринские чмоки в щеку от Пайпер не в счет. Это же был настоящий поцелуй в губы. Будь в мозгу Лео шестеренки и провода, его бы точно закоротило.
Калипсо оттолкнула его.
— Этого не будет.
— Ладно. — Его голос прозвучал на октаву выше, чем обычно.
— Убирайся отсюда!
— Ладно.
Она отвернулась, резким движением вытерла глаза и со всех ног бросилась на берег, так что встречный поток воздуха взъерошил ей волосы.
Лео хотел позвать ее, но парус поймал мощный порыв ветра, и плот отчалил. Он сосредоточился на навигационной панели. Когда же смог оглянуться, остров Огигия превратился в далекую темную полосу, в центре которой, будто крошечное оранжевое сердце, пульсировал их костер.
Губы после поцелуя все еще покалывало.
«Ничего этого не было, — сказал он сам себе. — Я не мог влюбиться в бессмертную. И она уж точно никак не могла влюбиться в меня. Невозможно».
Плот несся по воде, увозя его назад, в мир смертных, а он думал о том, что теперь куда лучше понимает строчку пророчества про «Клятву сдержи на краю могилы».
Он на своем опыте узнал, как опасны могут быть клятвы. Но Лео было все равно.
— Я вернусь за тобой, Калипсо, — сказал он ночному ветру. — Я клянусь рекой Стикс.
LIII. Аннабет
Аннабет никогда не боялась темноты.
Но обычно темнота не достигала сорок футов в высоту. И у нее не было черных крыльев, кнута из звезд и колесницы из теней, которую тянули кони-вампиры.
Один лишь вид Нюкты поражал до глубины души. Склонившийся над обрывом, ее колеблющийся силуэт из пепла и дыма размерами походил на Афину Парфенос, но в отличие от статуи богиня была жива. Ее одежды были глубокого черного цвета с мазками спиральных галактик, как если бы они рождались в складках ее платья. Лицо было сложно различить за исключением пронзительных глаз, сияющих, подобно квазарам. Взмахом крыльев она направила на обрыв волны темноты, из-за чего Аннабет ощутила жуткую усталость и сонливость, а взгляд ее затуманился.
Колесница богини была сделана из того же материала, что и меч Нико ди Анджело — стигийской стали, — а тянули ее два огромных коня, чисто черные, и лишь острые клыки их были серебряными. Ноги монстров скользили по бездне, в движении то обращаясь дымом, то вновь обретая плотность.
Кони рыкнули и оскалились на Аннабет. Богиня щелкнула кнутом — тонкой полосой звезд, сверкающих, будто цепочка бриллиантов, — и кони попятились.
— Нет, Тень! — приказала богиня. — Сумрак, назад! Эти два маленьких дара не для вас.
Перси скользнул взглядом по названным коням. Его все еще окутывал Смертельный Туман, из-за чего он выглядел размытым трупом — и это разрывало Аннабет сердце всякий раз, стоило ей на него посмотреть. Их камуфляж оказался не столь хорош, судя по тому, что Нюкта их ясно видела.
Аннабет плохо понимала выражение нового, мертвого лица Перси. Но ему определенно не понравились слова, обращенные к коням.
— О, так ты не дашь им нас съесть? — спросил он богиню. — Но они, похоже, просто умирают с голоду.
Квазаровые глаза Нюкты полыхнули.
— Конечно, нет. Я не разрешу им съесть вас, как и не позволю Ахлис вас убить. Столь щедрые дары — только через мой труп.
Аннабет отказало как остроумие, так и смелость, но инстинкты твердили, что пора брать инициативу в свои руки, иначе этот разговор закончится очень быстро.
— О нет, не убивай себя! — воскликнула она. — Мы совсем не такие страшные!
Богиня опустила кнут.
— Что? Нет, я имела в виду…
— Я очень надеюсь, что нет! — Аннабет посмотрела на Перси и заставила себя засмеяться. — Мы совсем не хотели тебя напугать, скажи же?
— Ха, ха… — слабым голосом отозвался Перси. — Нет, что ты.
Кони-вампиры казались обескураженными. Они переступали с ноги на ногу, фыркали и ударялись головами. Нюкта натянула поводья.
— Вы знаете, кто я? — сурово спросила она.
— Ну, полагаю, ты Ночь, — ответила Аннабет. — В смысле, я делаю такой вывод, потому что ты вся такая темная, хотя в брошюре о тебе было совсем чуть-чуть.
Глаза Нюкты удивленно моргнули.
— В какой еще брошюре?
Аннабет похлопала себя по карманам.
— У нас же была с собой одна, правда же?
Перси облизнул губы.
— Ну, вроде…
Он все еще, не отрываясь, смотрел на коней, продолжая крепко сжимать пальцами рукоять меча. Но ему хватило ума подыграть Аннабет. Девушке же оставалось надеяться, что она не испортит все окончательно… хотя, если подумать, куда уж хуже?
— Ну да ладно, — продолжила она. — В любом случае в ней о тебе была всего пара строчек, потому что ты не входила в список «рекомендуемых к посещению и знакомству». Мы уже увидели реку Флегетон, Кокитос, встретились с араи, посетили ядовитую поляну Ахлис и даже увидели нескольких титанов и гигантов, но Нюкта… Тебя в список не включили.
— Список?! Рекомендуемых к посещению и знакомству?!
— Ага, — поддержал Перси, вдохновленный идеей. — Мы пришли сюда ради тура по Тартару — ну, знаешь, экзотические места и все такое? В Царстве Смерти уже смотреть не на что. А гора Олимп — это вообще туристический улей…
— Боги, и не говори! — согласилась Аннабет. — Вот мы и записались на экскурсию по Тартару, но никто и словом не упомянул, что мы встретимся с Нюктой! М-да… Ну ладно. Наверное, они посчитали тебя не столь важной достопримечательностью.
— Не столь важной достопримечательностью?! — Нюкта щелкнула кнутом.
Ее кони взбрыкнули и клацнули серебряными клыками. Из пустоты хлынули новые волны темноты, и тело Аннабет по ощущениям превратилось в желе, но она не могла позволить себе выказать страх.
Она нажала на руку Перси, заставляя его опустить меч. Над ними возвышалась богиня, по своему статуту и мощи не сравнимая ни с кем из встреченных ими ранее. Нюкта была старше любого олимпийца, титана или гиганта, старше самой Геи. Двум полубогам с ней было никак не справиться — ну или, во всяком случае, двум полубогам, использующим грубую силу.
Аннабет заставила себя взглянуть прямо в огромное черное лицо богини.
— А что, много других полубогов приходили к тебе в течение тура? — невинно спросила она.
Рука Нюкты, сжимающая поводья, расслабилась.
— Ни одного. Ни разу. Это возмутительно!
Аннабет пожала плечами.
— Может, потому что ты, по сути, не совершила ничего такого, чтобы тобой заинтересовались? Ну смотри, Тартар крут! В его честь назвали все это место! Или, если мы встретим День…
— Кстати, да! — вклинился Перси. — День — это было бы здорово. Я бы очень хотел с ней познакомиться. Может, даже возьму у нее автограф.
— День?! — Нюкта вцепилась пальцами в поручень своей черной колесницы, которая начала содрогаться. — Вы о Гемере? Она же моя дочь! Ночь куда могущественнее, чем День!
— Ну… — протянула Аннабет. — А мне больше понравились араи. И даже Ахлис.
— И они все тоже мои дети!
Перси со вкусом зевнул.
— Да у тебя, смотрю, много детишек.
— Я мать всех, внушающих страх! — вскричала Нюкта. — Самих мойр! Гекаты! Всех из первого поколения! Боли! Сна! Смерти! И всех проклятий! Теперь вы осознаете всю мою важность?!
LIV. Аннабет
Нюкта вновь махнула своим кнутом. Темнота вокруг нее сгустилась. По бокам появились целые армии теней — араи с крыльями еще темнее предыдущих, их Аннабет совсем не рада была увидеть; сморщенный старик, должно быть, Герас, бог старости; молодая женщина в черной тоге с ненормальным блеском в глазах и улыбкой серийного убийцы — никаких сомнений, Эрида, богиня раздора. Число новоприбывших росло: среди них были и демоны, и боги, но все они были рождены Ночью.
Аннабет хотелось броситься наутек. Прямо на ее глазах росла толпа жутчайших монстров, и уже от одного их вида можно было потерять рассудок. Но если она побежит, это будет стоить ей жизни.
Дыхание стоящего рядом Перси стало быстрым и неглубоким. Даже сквозь трупный камуфляж Аннабет видела, что он на грани паники. Ей придется сохранить трезвую голову ради них обоих.
«Я дочь Афины, — подумала она. — Мой разум подчиняется мне».
Она представила рамку, заключив в нее все, что было перед глазами. И сказала себе, что это всего лишь фильм. Да, ужасно страшный, но вреда он ей причинить не может. Все было под контролем.
— Да, неплохо, — признала она. — Думаю, можно сделать снимок для альбома, хотя не знаю… Вы, ребята, все такие… темные. Даже со вспышкой едва ли что дельное получится.
— А… Ага, — выдавил Перси. — Вы совсем не фотогеничны.
— Вы — ничтожные — туристы! — прошипела Нюкта. — Вы должны трепетать передо мной! Вы должны рыдать и молить, чтобы я дала вам автограф и разрешила себя сфотографировать! Хотите оценить мою важность?! Мой сын Гипнос однажды усыпил самого Зевса! А когда тот, пылая жаждой мести, преследовал его по всей земле, Гипнос спрятался в моем дворце, и Зевс оставил его! Даже царь Олимпа боится меня!
— Бывает, — Аннабет повернулась к Перси. — Ну что, уже поздно. Пора устроиться в каком-нибудь ресторанчике, что рекомендовал гид, и подкрепиться. Затем можно отправиться на поиски Врат смерти.
— Ха! — с триумфом воскликнула Нюкта.
Дети тьмы по ее бокам зашевелились и повторили:
— Ха! Ха!
— Хотите увидеть Врата смерти? — спросила Нюкта. — Они стоят в самом сердце Тартара. Смертные, подобные вам, никогда не смогут добраться до них, разве что через залы моего дворца — Поместья Ночи!
Она махнула себе за спину. Посреди бездны, где-то, может, футах в трехстах ниже обрыва, повис дверной проем из черного мрамора, ведущий в какую-то огромную комнату.
Сердце Аннабет забилось с такой силой, что она чувствовала его даже в пальцах ног. Это был прямой путь к цели — но до него было так далеко, что банально допрыгнуть едва ли удастся. Если они промажут, то упадут прямо в Хаос и обратятся в ничто — окончательная смерть без каких-либо вторых шансов. Но даже если бы они прыгнули, на их пути стоит сама богиня Ночь и полчища ее жутких отпрысков.
И тут Аннабет будто пронзила молния: она поняла, что нужно сделать. Как и все ее планы, этот тоже отличался повышенной рискованностью. Но зато она тотчас успокоилась. Сумасшедшая идея перед ликом смерти, почему бы и нет?
«Давай, — словно ответило тело разуму, расслабляясь, — сколько раз мы проделывали такое».
Она со скучающим видом вздохнула.
— Ну ладно, давайте сделаем снимок, вот только вы все не поместитесь. Нюкта, как насчет одного твоего главного любимца? Назови его нам.
Толпа загудела. Многие дюжины жутких сверкающих глаз устремились на Нюкту.
Богиня неуютно поежилась, будто колесница под ее ногами неожиданно раскалилась. Ее кони-тени фыркали и били копытами по пустоте.
— Мой главный любимец? — спросила она. — Все мои дети внушают страх!
Перси хмыкнул.
— Да ну? Я встречал мойр. И Танатоса. Вовсе они не такие уж и страшные. У тебя наверняка найдется в этой куче тот, кто круче их.
— Темнейший из всех, — подхватила Аннабет. — Кто больше всего похож на тебя.
— Я — темнейшая, — прошипела Эрида. — Войны и раздор! Я стала причиной стольких смертей!
— Но я темней! — взревел Герас. — Я туманю взор и путаю мысли. Все смертные боятся старости!
— Да, да, — отозвалась Аннабет, стараясь не замечать их скрежещущих зубов. — Но разве это тьма, я вас умоляю! Вы же дети Ночи! Покажите мне настоящую тьму!
Группа араи завыла, забив по воздуху кожистыми крыльями и взбаламутив целые слои черноты. Герас раскинул в стороны руки и будто набросил на бездну полупрозрачный саван. Эрида выдохнула в пустоту целый фонтан пуль-теней.
— Я — темнейший! — прошипел какой-то демон.
— Нет, я!
— Нет! Склонитесь перед моей тьмой!
Даже если бы тысяча гигантских осьминогов разом выпустили из себя чернильный заряд на дне океана, столь глубоком, что туда никогда не проникал лучик солнечного света, их чернота и в подметки бы не сгодилась этой. С тем же успехом можно было просто ослепнуть. Аннабет схватила Перси за руку и собралась с духом.
— Хватит! — закричала Нюкта, и в ее голосе неожиданно прорезалась паника. — Я ничего не вижу!
